Привет большому городу

- Хочешь чаю? Я заварю крепкий-крепкий, как ты любишь. У меня и заварка припасена для тебя особая. Помнишь чай в пачке со слоном? Так вот у меня такой и есть. Для тебя храню. Ты ж у меня гость дорогой. Душевно поговорим да почаёвничаем. Я только за водой схожу. Ноги - в валенки, телогрейку - в рукава. Да я быстро, не беспокойся! - он заглядывает в глаза Васюте, смотрит на его губы.

Васька понимает, что дед плохо слышит, потому и всматривается в его губы, чтобы уловить звук и прислушаться к говорящему. Суетлив стал, замечает Васюта. Суетлив по-стариковски. Но бодрячком держится, духом не пал. Не в его это «карактере». Бойцовские качества старость не берёт. С одного маха в молодости мог оглоблю согнуть.

Глаза деда словно выгорели. Про такие говорят: «выцвели». Васька расплывается в улыбке.

- Хочу чаю! Ох, и хочу горяченького с дороги напиться, настоящего, крепкого и душистого. У тебя и травка была всегда припасена: то ли кипрей (Васька спотыкнулся на слове), верней, - иван-чай. Ты его по августу любишь собирать на гарях.

Дед смотрит весело, нахлобучив шапку, уже в валенках, больших и чёрных, он похож не на картинного «мультяшного» деда, а на настоящего деревенского. Чиркнула спичка, затянулся, закашлялся, выматерился, вышел в сени. Звякнуло пустое ведро, хлопнула калитка, и всё затихло.

Васька присел к печке. Печь топится, тройка поленьев, что лежат аккуратно у печки, отдаёт смоляной дух. Открыв дверцу, Васька шевелит дрова в топке, закидывает полешку в печку. Огонь набрасывается на полено, начинает облизывать огнём его бока, пробовать на огненный язык, нижние поленья потрескивают всё сильнее.

Дверь отворилась, внеся в дом клубы холода, деда в валенках, оцинкованное ведро с водой и прошмыгнувшую между дедом и дверью кошку.

- Маруська пришла! - дед смеётся, что-то бурчит в сторону кошки, но та, гордо шествует через всю кухню прямо к своей миске. - Она, Маруська-то, только жрать приходит, а так колобродит с утра до ночи. Ты согрелся, Васенька, а?

Дед наливает полный чайник студёной воды, ставит на докрасна раскалённую печь.

- Пять минут, и закипит чайничек. Ты раздевайся, Вась, а то в доме-то жарко. Я по два раза топлю. Морозы стоят крещенские. Ты обутки-то сымай да коло печи ставь, пусть обсохнут. А мы покудова почаёвничаем да побалакаем. Вот ты, Вася, скажи, что в мире нынче делается. Говорят, что пенсию повысили, я намедни по радио слушал. Дикторша говорила, что на семь процентов. Я, было, обрадовался, да у меня на лекарства уходит по две тыщи. Невмоготу, Васька. Невмоготу.

Дед присаживается возле печки. Смотрит на Васю почти белыми глазами. Они у него были карими когда-то, а сейчас - бело-голубые. Выцвели. 

Васька смотрит на деда и улыбается. Дед прислушивается то ли к шуму на улице, то ли к звукам в доме. Но на улице тихо, и в доме только стоит гул от печи, да зашумел чайник на плите.

Чай получился ароматным, вяжущим губы, почти чифирь. «Не пожалел дед заварки», - подумал Васька.

- Повысили пенсию, деда, а насколько - да я и не знаю. Как тебе пенсию принесут, так и узнаешь. А сын-то пишет тебе? - Васёк прикуривает сигарету от головёшки, выхваченной из печи. Сизый дымок вьётся к потолку, а потом расходится дымкой по кухне.

- Пишет. Два письма прислал недавно. Хорошо у него там. А я и не жалуюсь. Вот у меня Маруська, приёмничек да телевизор. Мне хорошо. Отдыхаю я здесь. Ни на что не жалуюсь. Магазин рядом. Только в нём отчего-то картошку не продают. Я вот мяса для супа купил, а картошки-то и нету у меня. Думал съездить на рынок. Да морозы стоят. Боюсь, что ноги помёрзнут даже в валенках. Автобусы из-за морозов плохо ходят.

Васька кивает головой, поддакивая деду. Думает про себя: «Завтра привезти ему картошки мешок или даже два. На зиму за глаза хватит».

Почаёвничали, покурили. Протопилась печь. На улице морозная звёздная ночь пришла, заглянула в оконце. Васька стал собираться. Дед сидел молча. Потянулся за чем-то на полку, что над кухонным столом. На полпути замер.

- Погоди-ка, Вася. Я сейчас, быстро. Погоди.

Дед вышел в комнату. Появился в дверях, пряча руку за спину.

- Ты вот что, Вася. Скоро будешь в большом городе. Ты сына моего найди. Я вот адрес его на бумажке тебе написал. Ты зайди к нему. Вот письмо от меня передай, а то с почтой отправлять одно мучение, еле письма идут от нас в город. Скажи ему на словах, что так и так, мол, жив-здоров отец твой. Живёт, мол, не горюет. Всё хорошо у него, и ни на что не жалуется. Болезней почти нет. Хоть и годов-то мне уже полным-полно. И это... Вася... Я вот тут немного скопил денег с пенсии. Передай ему от отца. Немного их, но они в городе ох, как и нужны ему. А мне что надо? Я вот картошки куплю на рынке, и мне до весны хватит!

В самолете Васе не спалось и не дремалось, конверт в левом кармане жёг ему сердце.

А дед слушал радио, смотрел старенький телевизор, перечитывал потрёпанные книжки, гладил Маруську и каждое утро выглядывал в окно – не идёт ли кто.