Миры 11

11.


Поскольку в клинике среди медперсонала не было женщин, Августе надлежало играть роль новой пациентки. Тихий и несмелый Фемэй тоже решил быть "пациентом", а Джан-Мар, Синерок и Ромес должны были перевоплотиться в новых работников клиники. Одежда и документация были приготовлены заранее, оставалось только вписать имена. Но вот и это сделано, все переодеты ("новые работники" - в аккуратную форму нежного бирюзового оттенка, "пациенты" - в мягкие пижамы), и вся процессия медленно выходит из-за кустов и направляется к белому зданию.

Меньше всего Ромес ожидал здесь увидеть людей в бирюзовом с резиновыми дубинками. Один из этих типов, впрочем, довольно приятный молодой человек невысокого роста, с нежным румяным лицом, подозрительно покосился на вновь прибывших и спросил:

- Что вы тут делаете? Знаете ли вы, что находиться на территории частного лечебного заведения посторонним строжайше запрещено?

- Мы не заметили, что попали на территорию, - с удачно наигранной растерянностью ответил Джан-Мар, - нас срочно перевели сюда из городской клиники сопровождать особых больных, вот документы...

Молодой человек взял бумаги, осмотрел их и недоверчиво сказал:

- Нас не предупредили о новом поступлении! Хотя - у нас уже три дня связь не работает. Ладно, пока оставайтесь, а там посмотрим. Потом я дам вам указания.

- Теперь главное - чтобы сюда не приехал их босс! - прошептал Джан-Мар. - О связи мы надёжно позаботились.

И Джан-Мар удалился прояснить некоторые моменты с местным начальством в лице молодого-румяного.

В общем, их приняли. Уже к вечеру Августа и Фемэй завоевали доверие среди пациентов, мирно гуляющих на лужайке перед зданием, Джан-Мар разбирался со сваленной в кучу в отдельной маленькой комнате выстиранной, но неглаженной одеждой больных, Синерок наводил марафет в коридорах двух этажей клиники, а Ромес бойко катал тележку со сменным постельным бельём. В этот день ничего полезного узнать не удалось. Ночью Ромес и Синерок не спали, зная, что их может так зашвырнуть, что они вовек не выберутся. Сколько раз придётся тогда просыпаться и куда?

На следующий день Августа улучила минутку, когда за ними никто не следил, и сообщила Ромесу:

- Кажется, я что-то обнаружила. Стоит поговорить вон с той девочкой. Я уже не могу, на меня постоянно глазеют эти "бирюзовые" с дубинками.

Они хорошо работали, и сомнения на их счёт мало-помалу начали исчезать. Вот только тот "бирюзовый", который их встретил, не спускал с них глаз, и Ромес нередко ощущал спиной его взгляд. Но работу "новичкам" давали только в здании, не подпуская близко к пациентам.

Один раз Малыш, как между собой "диверсанты" окрестили своего начальника и работодателя за его невысокий рост и совершенно невыговариваемое имя, вручил Ромесу садовые ножницы и сказал подстричь кусты вокруг клиники. Ромес этому обрадовался в душе, поскольку получил возможность пообщаться с гуляющими в это время пациентами.

Чтобы не вызывать подозрений, начал он с самых отдалённых розовых кустов, постепенно подбираясь всё ближе к зданию, в тени которого расположились некоторые пациенты, в том числе заинтересовавшая Августу девочка. Хотя Ромес и быстро работал, но все кусты оказались ровно и даже красиво подстриженными.

 Когда он дошёл до кустов, растущих в тени, то увидел, что там никого из надзирателей с резиновыми дубинками нет, а все они лениво жмурятся, греясь на солнышке. Правда, неизвестно, где Малыш, но это не так уж важно.

Девочка, собирая ромашки, подошла совсем близко к Ромесу. Она остановилась и стала смотреть, как он работает, а потом спросила:

- Зачем ты это делаешь?

- Мне так приказали, это часть моей работы.

- Кто приказал?

- Такой маленький... дядя.

- Он нехороший.

- Почему?

- Он говорит, что я болею, и не отпускает меня отсюда. А я совсем не болею. И ещё они все носят палки, я их боюсь.

- Не бойся, милая, они для тебя просто страшные, но ничего плохого тебе не сделают.

- Правда?

- Правда. Почему тебе говорят, что ты болеешь?

- Сначала мне говорили, чтоб я рассказала всё, что знаю. А это нельзя рассказывать им, и я не могу рассказать, мне нужно только показать.

- Что показать?

- Одно место. Я не знаю, где оно, но узнаю его, если увижу.

- А почему ты заговорила со мной?

- У тебя нет палки, и ты стрижёшь кусты не так, как они, а осторожно, и не срезаешь веточки с цветами и бутонами. Ты лучше, чем они. Скажи им, чтоб меня отпустили - я же им ничего не расскажу всё равно, а?

- Я не могу...

- А почему?

Ромес ответил шёпотом:

- Может быть, если получится, я сразу заберу тебя отсюда, хорошо?

- Хорошо!

- Только ты жди и о нашем разговоре никому не рассказывай. А теперь беги, собирай цветочки. Вот тебе розочка красивая для букетика.

- Спасибо. А как тебя звать?

- Ром.

- А я - Таймика, - и девочка с букетом побежала играть на солнышке.
Когда Ромес достригал последний розовый куст, произошло нечто не совсем понятное. Поднялся переполох, все начали бегать, больных погнали в здание, остались только несколько "бирюзовых", окруживших кого-то. Ромес подошёл туда и увидел лежащего на траве Фемэя, а среди "бирюзовых" - Синерока и Джан-Мара.

- Он умер, - сказал кто-то из "бирюзовых", - наверное, сердечный приступ.

 -Ему-то хорошо, - сказал другой, - а нам за смерть пациента голову оторвут.
 
Ромес оглянулся и увидел в окне клиники Малыша. Малыш ласково ему улыбался и показывал четыре пальца, выразительно загнув пятый. Значит, это его рук дело! Он вычислил их группу, и теперь их осталось четверо.

Откуда ни возьмись появилась Августа и, протиснувшись между "бирюзовыми". наклонилась над Фемэем.

- Он умер? - убитым голосом спросила она. - Но как, зачем?..

Все молчали, и Ромес внезапно понял, что эта серьёзная девушка давно молча любит Фемэя и что он для неё - всё. Но вела она себя сдержанно.

- Ещё не всё потеряно, - шептала Августа, - ещё можно...

Она не договорила, а просительно посмотрела на Джан-Мара. Он пожал плечами и нерешительно сказал:

- В той клинике, откуда нас перевели, все считали, что её предки принадлежали к низинному племени, а там, говорят, умеют оживлять умерших, если они мертвы не более нескольких часов. Может, пусть попробует, а то ещё разнервничается...

- Пусть пробует, нам не жалко, - ответили "бирюзовые". - Если уж низинное племя - тогда конечно...

- Только надо создать особые условия, и чтоб вокруг не было людей, к которым она не привыкла.

- Пусть начинает.

- Куда? - спросил Джан-Мар Августу.

- Туда, к малиннику.

Джан-Мар, Синерок и Ромес подняли тело Фемэя и понесли к зарослям малины за клиникой. Ромес тихо спросил у Джан-Мара:

- Это правда?

- Августа как-то говорила об этом, только ей никто не поверил, но она на самом деле из низинного племени. А легенды об оживлении... Не знаю.

- А что с Фемэем?

- Малыш ударил его электрошокером. А у него слабое сердце. Не выдержал, остановка.

- Здесь, - сказала Августа, останавливаясь возле самых малиновых кустов.

Фемэя опустили на землю, Августа распрямила его руки и ноги, а потом внимательно посмотрела на своих спутников. Взгляд её остановился на Ромесе.

- Ты, - сказала Августа, - с ним одинакового роста и ты сильный. Ты должен согреть его и всё время часто и глубоко дышать. У тебя широкая грудная клетка, и ты можешь вдохнуть в него жизнь.

Глаза у Августы сейчас были какие-то потусторонние.

- А как его согреть?

- Твои ноги должны быть прижаты к его ногам. твои руки - к его рукам, твоя щека - к его щеке, твоя грудь - к его груди.

Ромесу всё это показалось странным и малопривлекательным, но он вынужден был подчиниться. Он ясно видел недоумение на лице Синерока, но всё же Синерок хранил молчание и был серьёзен. Августа уложила Ромеса на тело Фемэя ( в это время Ромес думал: "Вроде у меня всё в норме, так к чему же такое снится?"), повернула голову Фемэя слегка набок, и Ромес прижался щекой к его холодной щеке.

Ромес скосил глаза и совсем близко увидел сомкнутые ресницы Фемэя.

- Долго это будет продолжаться? - спросил Ромес.

- Крайний срок - трое суток. Если тогда, до тех пор, к нему не вернётся жизнь, то она не вернётся к нему никогда. Ты готов не спать трое суток? Ещё сможешь отказаться, и я найду кого-нибудь другого, а потом, когда я начну, если ты откажешься, Фемэй не вернётся к нам.

- Во время этого сеанса можно разговаривать?

- Да, но только нельзя отвлекать меня. Иногда, когда я буду делать паузы, ты можешь даже встать на минуту-две. Ну, ты готов?

- Готов.

- Тогда начинай быстрые глубокие вдохи и сильные короткие выдохи.

Ромес начал дышать, а Августа коленопреклонённой статуей застыла на некотором расстоянии от его лица и стала нараспев произносить непонятные слова, похожие на молитву или заклинание, закрыв глаза и отключившись от всего на свете. Ромес вопросительно посмотрел на Джан-Мара, стоящего рядом с Синероком спиной к клинике.

- Древний язык низинного племени. Его никто уже не помнит, кроме жрецов самого племени, а её этому научил её дед, - пояснил Джан-Мар.

Через полтора часа Синерок заботливо поинтересовался самочувствием Ромеса.

- Ничего, - ответил Ромес, продолжая глубоко и быстро дышать. От такого дыхания начинала кружиться голова.

Ещё через час он устал. Если низинное племя верит в оживление, значит, были случаи, что такой способ помогал. И Ромес начал представлять, как ритм его дыхания раздувает последнюю искру жизни, сохранившуюся под пеплом, и как плетётся сеть, не позволяющая душе-птице улететь. Через полчаса он так ясно представил себе это, что почти увидел яркую картинку.

Ему показалось, что Фемэй шевельнулся. Ромес замер, прислушиваясь, и когда уже начал думать, что это его фантазия, веки Фемэя дрогнули, и он открыл глаза. Почувствовав это, Августа прекратила читать заклинания и склонилась над Фемэем.

- Всё, - сказала она. - Он вернулся. Он никогда не будет прежним, но всё-таки он вернулся!

Ромес чувствовал, как теплеет кожа Фемэя. Но глаза Фемэя, до этого бывшие карими, теперь стали мутно-голубыми, без зрачков, как у слепого. Ромес быстро поднялся и отошёл, разминаясь. В окно за ним наблюдал Малыш. Не без удовольствия Ромес показал ему пять пальцев и вдобавок неприличный жест.