В ЛЕСУ

    Я служил в инженерных войсках. Так назывались военно-строительные части. А проще – стройбат.
    Ко второму году службы я уже был командиром взвода. Этот же взвод был комплексной строительной бригадой, численностью 30 человек.
    Поступил приказ перебросить мою бригаду на строительный объект, который находился в лесу на расстоянии более пятнадцати километров от города Валга (Эстония). Моя бригада была дисциплинированной и мобильной. Я сам зарекомендовал себя в глазах командования, как хороший командир взвода и толковый бригадир, умеющий разбираться в строительных чертежах и технических заданиях. Поэтому мне доверяли иногда работу без прораба. На этот раз на стратегическом объекте, прятавшемся в густом сосновом бору, необходимо было произвести частичную реконструкцию подземных железобетонных сооружений и вокруг объекта проложить дорогу для обеспечения охраны с помощью моторизованных патрулей. У объекта базировалась караульная рота, и мою бригаду прикомандировали к ней, возложив на меня ответственность за поддержание дисциплины и выполнение задания.
     В городе у меня было много знакомых девушек. А поскольку я был женат, то работа и проживание в глухом лесу, вдали от женщин, должно быть мне на руку. Прибыв на место, расквартировавшись и обустроившись в отдельной казарме, мы ознакомились с объектом и приступили к делу. Часть людей я поставил на устройство опалубки, производства бетона и заливку стен на некоторых участках подземного лабиринта. Другую часть отправил на рубку леса. Дело в том, что дорога, которую необходимо проложить вокруг объекта, должна проходить по болотистой местности. Прежде, чем начинать отсыпку полотна, болото нужно было загатить связками веток, так называемыми фашинами. Поэтому значительную часть бригады я отправил на специально отведённый участок для рубки кустарника и заготовки (связывания) фашин.
     Мне не удалось «спрятаться» в глухом лесу от женщин. Оказывается, на этой же делянке рубила хворост женская бригада из колхоза и заготавливала фашины для прокладки дороги от автотрассы к своему посёлку (в этот период в Эстонии шло преобразование хуторских поселений в посёлки городского типа). Командовало женщинами совсем ещё юное создание, почти девочка, но, как оказалось, уже успевшая стать матерью. У неё были иссиня-чёрные волосы, подрезанные до шеи, чёрные глаза, смуглая кожа и широкие скулы (всё говорило о не прибалтийском происхождении её предков). Одета она была в серую полотняную курточку, под которой находилась зелёная атласная кофточка с широким отложным воротничком; внизу – гамаши, тонкие, облегающие, как лосины. Она мало работала топором, зато много двигалась между женщинами. Невозможно было не восхититься её походкой. Она не просто шла - она скользила, волнообразно колыхалась. Все её движения были сексуально чувственными, магнитными для мужского взора.
     Впрочем, я не сразу обратил на неё внимание. Убедившись, что мои ребята задание поняли, я возвратился на объект и занялся интенсификацией бетонных работ. Но на другой день, придя на вырубку, я обнаружил, что ничего не сделано. Оказывается, после моего ухода Зульфия (так звали звеньевую женского коллектива) ходила не только между своими женщинами, но и между моими парнями. Она не соблазняла их и даже ни на что не намекала, но её внешность, ангельский голосок и звонкий смех сделали невероятное: все ребята, забыв о своём задании, работали на женскую бригаду. Разозлившись и умышленно проигнорировав женщин, я, с помощью бога и его матери, упомянув процесс зачатия, водворил ребят на свою делянку. Но к следующему дню снова ничего заготовленного не оказалось.
 -  Зульфия! – заорал я не своим голосом.
 -  Иду, миленький! – послышался ответ.
    Вот тут, пока она шла, я рассмотрел её, и моё сердце дрогнуло.
 - Зульфия, зачем вы сманиваете моих людей? – спросил я уже совсем нетвёрдым голосом.
 - Удивительная метаморфоза: только что из этих уст я слышала громовое «бога-мать». И вдруг совсем джентльменское обращение.
 -  Прошу прощения, - догадался вымолвить я.
 -  Прощу, если ты позволишь своим парням помочь нам. С вашей помощью нам осталось работы на один день.
    Что женщины могут делать с нами! Её голосок, её речь, её неуловимо меняющаяся поза околдовали меня. Я готов сдаться.
 -  Но… а как же… Впрочем, ладно, - вдруг осмелел я, - только при условии, что ты сегодня придёшь к нам в воинскую часть на танцевальный вечер.
 -   Конечно, миленький, с удовольствием.
     Тут ко мне подошёл нарочный и сообщил, что требуется моё присутствие на объекте. Я только успел сказать своему заместителю, что разрешаю помогать женщинам. С Зульфиёй ни о чём договориться не успел.
    Памятуя о том, что Зульфия может и забыть про своё обещание, решил чуть раньше уйти с работы и, облачившись в чистое обмундирование, пошёл в посёлок, где жила Зульфия. Пройти нужно было два километра по лесной дороге, затем столько же по автотрассе Валга- Тарту и ещё один километр по грунтовой дороге к посёлку.
    На моё несчастье по автотрассе проезжал командир объединения военно-строительных частей генерал-майор Ивановский. Остановив машину около меня, он потребовал увольнительную. Я имел право выдавать своим военнорабочим увольнительные, пачка которых с печатями и подписями командира роты лежала у меня в кармане. Но в данном случае мне не пришло в голову заполнить этот бланк для себя. Генерал приказал мне сесть в машину и повёз меня в Валгу. Приехав в нашу часть, он сдал меня дежурному, приказав посадить на гауптвахту, и убыл восвояси. Командир части, конечно, был недоволен моим разгильдяйством, но, зная, что в лесу остались 30 солдат фактически без присмотра, он объявил мне выговор и отправил обратно.
    Добираться пришлось на попутных, и к лесной дороге я подъехал поздно вечером. Откровенно говоря, жутко было идти. Казалось, лохматые сосны-великаны хотят наложить на тебя раскидистые лапы, в придорожных кустах обнаруживаются какие-то блёстки, будто волчьи или медвежьи глаза, а случайный шорох заставлял резко оглядываться. И вдруг… навстречу кто-то идет,… остановился. Моё сердце собиралось уйти в пятки, но я успел заметить в слабом блеске звёзд, что посреди дороги фигура не зверя. Осторожно продвигаюсь вперёд и слышу, как учащается дыхание того… встречного.
 - Зульфия! – вдруг озарила меня мысль. «Ах!» - и фигура стала падать в мою сторону. Я подхватил её. Это была действительно Зульфия.
    Оказывается, из-за того, что мы чётко не обусловили нашу встречу, она решила пойти на разведку сама. В тот момент, как я покинул объект, она находилась у его изгороди, но не у КПП. Она попала на железнодорожную колею, идущую к объекту. Колея была перекрыта воротами, заплетёнными колючей проволокой, но Зульфию это не смутило. Она нашла дырочку, проскользнула в неё и пошла по колее. Перед нею возникли вторые ворота из колючей проволоки, а затем третьи. Все преграды она виртуозно миновала и оказалась в самом сердце охранной зоны. Хохмы ради следует добавить, что по среднему ряду колючего ограждения стояли вышки, на которых находились часовые с автоматами. Но они благополучно проспали «диверсантку». Девушку заметили только тогда, когда она обратилась к дежурившему на объекте офицеру:
 -  А где у вас проводятся танцевальные вечера?      
    Её продержали несколько часов в КПЗ, её допрашивали все – от командира караульной роты до солдата, которого немедленно сняли с вышки. Её защитили наши ребята, всей командой засвидетельствовавшие её личность и переложившие вину на меня. Поздно вечером её просто вытолкнули за ворота.
    Сейчас она была в моих руках. Я почувствовал огненный жар от её прекрасной груди, покрытой тонкой тканью, под которой отчётливо ощущались соски, я околдован гладкостью её живота и бёдер. Мои губы прикоснулись к её губам. Я мог овладеть ею прямо сейчас, мог положить её на покрытую мхом землю и поднять её юбку раньше, чем она осознала бы, что происходит. Но я осознавал, что у неё стресс, в котором я повинен. Моё вторжение может быть расценено, как грубое изнасилование.
    Совершенно безвольную, мягкую и почти невесомую я нёс её на руках до трассы, мне удалось остановить машину и уговорить шофёра подвезти нас прямо к её дому. На крыльце она вдруг объявила:
 -  Милый, в дом тебе нельзя заходить.
 -  Почему?
 -  Там дедушка с бабушкой и моя дочурка. Они уже спят. Видишь, свет выключен.
    У меня вдруг испортилось настроение.
 - Надеюсь, ваша бригада уже закончила заготовку фашин, и вы больше не будете отвлекать моих, - сказал я жёстко.
 -  Милый, зачем ты так?
 -  Прощай! – я резко повернулся и зашагал прочь. «Как она меня!!!»
    Прошло около месяца. Женская бригада не работала на вырубке, но, как оказалось, колхозный посёлок был ближайшим населённым пунктом, куда солдаты могли ходить в увольнение. Каждый выходной день почти вся моя бригада отправлялась туда.
    Однажды меня вызвали на КПП. Там меня ждала Зульфия.
 -  Тебе чего? - спросил я не очень дружелюбно.
 -  Милый, ты должен пойти в наш посёлок и посмотреть, что делают твои солдаты.
    По её тону я понял, что дело не из приятных. Прибыв в посёлок, я обнаружил, что практически все узбеки из моей бригады находятся у одной местной шлюхи. Она лежала распластанная на диване, а они пользовали её по очереди, предварительно положив на стол три рубля. Картина была неприглядная: постель грязная, в комнате стоял густой перегарный смрад, присутствующие нередко выясняли, чья очередь с помощью отборной ругани и кулаков. Моему приказу покинуть помещение не подчинились. Другая группа (русские, украинцы) толпились у ларька, напившись до чёртиков, горланили похабные песни и приставали к местным жителям, нередко применяя рукоприкладство.
    Пришлось обратиться к командиру караульной роты, который согласился послать вооружённый патруль. Только под дулом автомата все были водворены в казарму. В дальнейшем я отпускал в увольнение дозировано и только после строгого инструктажа.
    Вскоре после наведения порядка в посёлке Зульфия опять появилась на КПП и вызвала меня.
 -  Что ещё случилось? - неласково спросил я.
 -  Миленький, не будь укой. Жители посёлка хотят поблагодарить тебя.
 -  А ты?
 -  И я тоже, золотой мой.
 -  И в каком виде будет твоя благодарность?
 -  Миленький, не сердись. Я не хотела тебя обидеть.
    Впрочем, на это хрупкое с виду создание в прелестной цигейковой шубке, в красивых полусапожках и без шляпки, сердиться было невозможно. Из-под случайно поднявшейся от ветра шубки выглянула стройная нижняя половина её стана, плотно обтянутая трикотажными штанами. В то время женщина в обтянутых штанах была редкостью и выглядела она для мужского глаза намного сексуальней, чем в юбке.
-  Я пришла пригласить тебя на бал по случаю окончания уборочной страды.
    Мы отправились вместе. Ни один мужик, идущий с красавицей по безлюдной лесной дороге не может не обратить внимание на аппетитный сосновый бор, устланный толстой мягкой подстилкой из хвои. Я непрерывно шарил глазами по сторонам, выискивая, куда бы свернуть. Заметив густой подлесок, я невольно прибавил шагу, потянув Зульфию за собой. В плотном зелёном занавесе нашлась прогалина, в которую я затащил желанную красивую женщину. Но она вдруг, засмеявшись, стреканула вбок и бросилась наутёк. Я помчался за ней с явным намерением – догнать и изнасиловать.  Силы были неравны: вскоре беглянка  стала задыхаться и, поскользнувшись, растянулась на хвойной подстилке. Я опустился рядом на колени.  Но… Что это со мной? Эту молодую женщину, вернее, девочку совсем не хотелось брать на абордаж. Тёмно-коричневые бездонные глаза смотрели на меня очень доверчиво, как бы говорили: ведь ты не поступишь со мной неблагородно!
    Сколько женщин прекрасных на свете!!! Мужчина создан для того, чтобы любить всех. Но… не… опускаться до уровня животного! Хороший закон у лебедей – пара соблюдает верность друг другу всю жизнь. А я ведь женат.
-  Прости, Зульфия! Я провожу тебя в ваш посёлок, но на бал не пойду.