Глава 6

Наведя порядок в Бражелоне, граф на несколько дней уехал в Блуа. Он снял комнату в скромной гостинице и распорядился принести дюжину бутылок вина.
Гримо вздохнул: «Опять за свое».
Но в этот раз все было не совсем обычно. Граф явно принуждал себя пить, словно желая набраться храбрости перед тем, как решиться на что-то.
К исходу четвертого дня он позвал Гримо и приказал отправляться в Бражелон и собрать все для путешествия.
На молчаливый вопрос Гримо он пожал плечами:
- Месяц, полтора, не больше.

Когда они отправились в путь, Гримо даже приблизительно не представлял, куда они едут. Он просто следовал за своим господином. Париж они объехали стороной и Гримо совсем растерялся – куда же несет графа?
Что, если они больше никогда не вернутся в Бражелон?
После Парижа они миновали Компьень, проехали Нуайон… Граф нигде не задерживался дольше, чем требовалось для отдыха лошадям. Он сам ложился ненадолго и как только лошади были готовы, сразу отправлялся в путь.
 Гримо гадал, не будут ли они так мчаться до самой границы, но в Сенсени, совсем небольшом городке, граф неожиданно остановился на ночлег. Гримо смог, наконец, выспаться, как следует. Сам же граф так и не лег. Он всю ночь ходил по комнате, время от времени присаживаясь на стул, но тут же вскакивал и снова мерял шагами расстояние от двери до окна, от стены до стены. Ближе к утру, он поднял с постели трактирщика, потребовал вина и напился так, что потом еле смог сесть на коня. Гримо стал всерьез опасаться, что с его господином творится что-то неладное. В таком состоянии он далеко не уедет.

Но далеко и не потребовалось.
Через два часа граф остановил коня и огляделся с улыбкой, от которой Гримо похолодел.
Они были на опушке довольно большого леса. Слева, заросшие травой и кустарником, были остатки каких-то укреплений. Справа, там, где лес редел и постепенно переходил в обширные луга, были видны дома городков и селений. Кое-где их разделяли аккуратные ряды виноградников или разноцветные заплатки огородов.

Но граф смотрел в другую сторону. За деревьями можно было различить высокий церковный шпиль, а еще дальше, как показалось Гримо, кровлю не то замка, не то большого дома.
Наверное, туда можно было проехать через лес, напрямую, но граф предпочел сделать приличный крюк и его конь понесся по лугам и огородам, нещадно топча все, что попадалось под копыта. Гримо, робея, последовал за ним. Меньше всего ему хотелось бы объясняться с хозяином этих мест, за нанесенный ущерб.

Лес постепенно уходил в сторону и скоро стало видно церковь и замок, окруженный различными постройками. Все это было обнесено высокой стеной, местами полуразрушенной, как после осады. Но со стороны замка и церкви стена была полностью отремонтирована, бреши заделаны и ворота в полном порядке.
Граф миновал их и поскакал дальше вдоль стены. Лес огибал замок по широкой дуге и с этой стороны подходил почти к самой стене. Они уже почти проехали замок, когда впереди показался охотничий павильон.

Небольшое трехэтажное здание тянулось к небу остроконечной крышей, по краям окруженной башенками со шпилями, что придавало павильону кокетливый вид. Рядом протекал большой ручей, через который был перекинут мостик и в довершение всего здание было обнесено невысокой стеной. Все вместе делало павильон похожим на маленький замок, словно он пытался копировать своего большого соседа.

Граф спешился, привязал коня к ближайшему дереву и по мостику прошел к павильону.
За основным зданием было приземистое одноэтажное строение, которое тоже венчалось высокой крышей с башенками. Судя по большим окнам, там вероятнее всего было что-то вроде зала для приемов.

Граф направился туда. Дверь была заперта. На мгновение Гримо испугался, что граф сейчас просто высадит окно, но вместо этого он вернулся к высокому зданию. Обойдя его кругом, он проверял все двери и, наконец, одна из них поддалась. Тоньше остальных, небольшая дверца рассохлась от времени и после нескольких энергичных ударов треснула вдоль.
Пока граф расправлялся с дверью, Гримо оглядывался и ждал, что с минуты на минуту их схватят за руку, но тишину вокруг нарушало только пение птиц в лесу и шелест листьев.
Был конец октября, но погода стояла невероятно теплая и сухая, будто на дворе еще задержалось лето. 
Внутри здания было темно и пыльно. Окна первого этажа были закрыты ставнями, но граф не стал задерживаться внизу. Он поднялся наверх, туда, где была самая большая комната – спальня.
В углах комнаты были сделаны альковы, те самые, что снаружи выделялись башенками. Альковы были убраны богатой драпировкой. В двух из них висели картины подходящего для спальни содержания, а два других были украшены зеркалами, когда-то великолепными, а теперь потускневшими от времени, а может оттого, что уже давно никто не оживлял их своим отражением.
Посередине стояла кровать, залитая ярким светом, лившимся из больших окон. Занавеси были подняты и солнечный свет безжалостно съедал когда-то насыщенные краски роскошного балдахина.
Граф с мрачным презрением осмотрел пышное убранство, швырнул пыльный плащ и шляпу на кресло, а сам уселся в другое, закинув ноги на кровать. Гримо только судорожно вздохнул, глядя как шпоры легко разорвали нежный шелк покрывала.
Граф жестом подозвал его:
- Пойдешь в замок. Спросишь Гийома. Я жду его здесь.
Он слегка подтолкнул Гримо и, откинув голову на спинку кресла, закрыл глаза.
Гримо уже давно вспотел от страха и опасения, что его господин не в себе. Он, конечно, пьян, но не до такой же степени, чтоб принять чужой дом за Бражелон!
Правда, он спросил какого-то Гийома, так что можно надеяться, что он все же знает, что делает.

Гримо выбрался наружу. Ворота к замку напротив павильона были крепко заперты и, судя по тому, что изо всех щелей лезла трава, они не отпирались, по меньшей мере, лет десять. Он пошел вдоль стены, но и следующие ворота были заперты.
Гримо стал опасаться, что ему придется обойти все кругом, но в стене нашлась брешь, достаточная, чтоб тощий Гримо смог протиснуться.
Во дворе замка царило запустение. Постройки имели нежилой вид, двор был захламлен всяким мусором и только вокруг церкви трава была тщательно расчищена, а дорожки подметены.
Вокруг не было ни одной живой души.
Пока Гримо раздумывал, что делать дальше, со стороны конюшни раздалось ржание и через мгновение на пороге появился конюх с конем в поводу.
Это был крепкий загорелый мужчина лет сорока. Остатки рыжих кудрей придавали ему несколько легкомысленный вид.
Увидев чужака, мужчина остановился и удивленно открыл рот. Гримо поспешил снять шляпу:
- Доброго дня, сударь.
- Доброго и Вам, - ответил конюх, продолжая разглядывать Гримо.
- Гийом… Господин Гийом… - Гримо с трудом подбирал слова.
- Вам нужен Гийом? Управляющий?
Гримо на всякий случай кивнул. Граф не сказал, кто этот Гийом, но управляющий наверняка разберется, что именно надо графу.
- А Вы, сударь, кто? Простите, конечно, за прямоту, но я Вас первый раз вижу.
Гримо на секунду задумался и ответил:
- Мой хозяин граф де Бражелон.
Конюх снова оглядел Гримо и почесал в затылке:
- Граф де Бражелон? Не слыхал. Ну, пойдем.
Он быстро отвел коня назад в конюшню и махнул Гримо, чтоб тот следовал за ним. Сразу за церковью вплотную был пристоен маленький аккуратный домик.
- Гийом здесь живет, - пояснил конюх. – Это ему хозяин построил. Между церковью и замком – очень удобно было. Хозяин даже из окна мог махнуть. Да и гостей сразу видно.

Гримо с любопытством оглядел замок.
Ему было интересно сравнить его с Бражелоном.
Это было квадратное здание с мощными жилыми башнями по углам. Башни, видимо, пристраивали не одновременно, потому что они несколько отличались по архитектуре. Такая же высокая крыша, как у павильона, немного сглаживала впечатление массивности. Вокруг был неглубокий ров, мост через который был не подъемным, а самым обыкновенным, на изящных опорах. Цоколь замка высоко выступал из воды и было понятно, что ров сделан исключительно для красоты.
Здание было отделано красным кирпичом с когда-то белыми вставками.
Бражелон был меньше, изящнее, легче, он кутался в зелень росших вокруг деревьев. А этот замок словно свитой был окружен большими и маленькими постройками, над которыми возвышалась церковь; она была при замке, как госпожа при хозяине.

Пока Гримо глазел на замок, конюх позвал управляющего.
Гийому Гримо не понравился. Человек, который не мог толком связать двух слов, вызывал у него подозрение. К тому же Гримо поостерегся сообщать, что они вломились в павильон и просто показывал рукой, где ждет хозяин.
- Пойти туда.
- Еще чего, - Гийом возмущенно фыркнул.
- Он сказал, что его хозяин граф де Бражелон, – встрял конюх. – Может, стоит глянуть?
Гийом бросил на Гримо взгляд, говоривший, что он сомневается в правдивости Гримо и в существовании какого-то графа, который ждет где-то в кустах.
Гримо вздыхал и с трудом выдавливал слова, подозрение Гийома росло – их препирательства грозили затянуться.
Управляющий потихоньку подталкивал Гримо все дальше от замка и скоро они опять очутились в двух шагах от конюшни. Здесь Гийом готов был перейти к решительным действиям, а именно – выставить чужака вон. Но он не успел ничего сказать, потому что рыжий конюх вдруг замер с вытаращенными глазами, лицо его стало мучнисто-белым, а дрожащая рука указывала на человека, который шел им навстречу.
Из-под его ног в разные стороны разлетались воробьи, купавшиеся в пыли. Яркое солнце заливало двор, и было прекрасно видно, как человек шел легкой походкой, слегка похлопывая хлыстом по голенищу сапога.
- Матерь божья, пресвятая дева, спаси и помилуй, – забормотал конюх и истово перекрестился. – Не может быть! Прости меня, Господи! Этого не может быть!
Гийом обернулся и тоже стал белым, как мел.
- Господин граф… – Он рухнул на колени – ноги его не держали. – Господин граф!
Гримо с удивлением смотрел, какое впечатление произвел на этих людей его хозяин.
- Граф де Ла Фер, – полуобморочным голосом пробормотал конюх.
- Де Ла Фер и де Бражелон, – уточнил Гримо.

Граф был мрачен и не старался скрыть свое раздражение.
У Гримо сложилось впечатление, что он намеренно был резким. Таким, каким Гримо не видел его даже в пору мушкетерства.
- Гийом, с каких пор ты заставляешь меня ждать?
Не дожидаясь ответа, граф проследовал к замку. Он прошел по мосту и чуть задержался перед дверью, которую со всех ног бросился открывать Гийом.
Гримо не мог припомнить случая, чтоб в Бражелоне граф когда-нибудь дожидался, пока ему откроют.
Гримо остался во дворе вместе с рыжим конюхом, который никак не мог прийти в себя и все бормотал: «Точно, как тогда… у меня чуть сердце не разорвалось… Матерь божья… думал – помешался…»
Он схватил Гримо за рукав и потянул за собой:
- Идем, выпьем, а то так и помереть недолго.
Они устроились в конюшне.
Рыжий откуда-то достал бутылку и как следует приложившись, передал ее Гримо. У него дрожали руки и по телу пробегала нервная судорога. Молчать в таком состоянии он не мог и слова сыпались из него как просо из дырявого мешка:
- Ты понимаешь… Как тебя? У меня прямо перед глазами стоит… Вот точно так он всегда ходил и хлыстом эдак… Веришь? Чуть не спятил! Я тыщу раз видел такое еще в Берри, когда он к графине ездил, то есть, когда она еще не была графиней.
Гримо тщетно пытался понять, о чем ему говорит конюх. Тот снова потянулся к бутылке:
- Дай хлебну, а то аж в глазах потемнело. А ты давно служишь у графа?
Гримо показал десять пальцев и потом еще два. Конюх присвистнул:
- Давненько! Но я дольше. Еще с Берри. Я и Гийом и еще некоторые. Да ты не знаешь, поди? Граф-то наш сам беррийский, матушка у него тамошняя, да и другой родни полно. Он там с малолетства жил. Я-то знаю, я мальчишкой на конюшне еще при старой графине служил. При бабке графа. Он тогда не то, что графом, даже виконтом не был. У него двое старших братьев было, так думали, он ни с чем останется. Бабушка его очень любила, все баловала. Таких коней ему покупала! Меня к ним даже близко не подпускали. А потом как-то все враз померли. Сначала братья, потом бабка и мать, а там и отец. И стал наш граф самым что ни на есть настоящим графом. А я так при лошадях и служил, граф был мной доволен. Тыщу раз вот так-то его видел, как он идет на конюшню или наоборот… Совсем такой же… Лицом постарел, а походка все та же. Он когда сюда с женой приехал, потом все в Берри продал, ничего не оставил. И то, очень уж его там донимали. Тогда и нас забрал, вот меня, да Гийома, да Женно… Гийома он вообще сразу забрал, а после уже сказал, что в Берри не вернется, нечего там делать и продал все.

У Гримо голова шла кругом. Оказывается, граф родом из Берри. Но что тогда он делал здесь, да еще с женой?
Гримо даже не сразу сообразил, что конюх говорит о миледи, так обыденно звучали слова рыжего – «приехал с женой».
- Жил здесь?
- Ну да, после Берри. Куда же ему еще было податься?
- Почему?
Конюх удивленно уставился на Гримо:
- Так домой вернулся, ясное дело.
- Куда?
- Да ты что, парень? Домой, говорю!
Конюх постучал пальцем по дверце стойла:
- В Ла Фер.
Гримо растерянно оглянулся.
Слова конюха его ошеломили, но они объясняли все. Теперь поведение графа стало понятно. Он не боялся топтать луга и ломать двери дома – это были его луга и его дом. Это был его замок и его земля и все эти люди тоже служили ему. Также как и он – Гримо.
Конюх усмехнулся:
- Ты что, не знал, куда вы приехали? Он у себя дома. Только не видели его здесь уже лет десять. Одни распоряжения из Парижа получали, да несколько раз от этого надутого нотариуса Бурдона приезжал тип один, все вынюхивал, не украли ли чего, чтоб потом графу доложить. Мы уж не думали, что он сюда вернется. А видишь, как вышло… Чуть не до смерти напугал. Теперь Гийому только держись – граф шутить не любит, да ты, наверное, знаешь. А что ты говорил, будто его по-другому зовут? Граф…
- Де Бражелон.
Конюх охнул:
- Ишь! Еще граф! Вот же важный! А где же это?
- Блуа.
- Возле принца, значит. Ну, там поспокойнее, все от границы дальше. Хотя лучше всего в Берри было, - он мечтательно вздохнул. – Леса какие! Солнца сколько… Эх! И что графу там не жилось! Все равно тут только и побыл, что месяца два.
- А потом?
Конюх вдруг помрачнел и потерял свою словоохотливость.
- Уехал вместе с женой. Говорили – в Париж, - буркнул он. – Надо – у графа спроси, а мне недосуг болтать. Дел полно.
Он встал, взял щетку и хмуро сказал:
- Извини, приятель, шел бы ты к замку, а то граф осерчает. Тебе же потом попадет.

Гримо послушался совета, но не потому, что опасался графа. Он пытался осознать, что вот оно перед ним, это графство Ла Фер, родной дом его господина.
На пороге замка он замешкался, не зная, можно ли ему войти. За открытой дверью был длинный коридор, который шел по периметру первого этажа. С одной стороны в него выходили двери покоев, а с другой – огромные, почти до пола окна, давали возможность любоваться декоративным рвом и резной розой на портале церкви. Тени от оконных переплетов складывались в причудливый узор на разноцветных плитках пола.
Пока Гримо раздумывал, одна из дверей открылась и в коридор вышел Гийом. Он поманил Гримо и направился вглубь дома.
Гримо даже не пытался запомнить расположение комнат и коридоров, которые они прошли – у него все кружилось перед глазами. Гобелены, портреты, массивная мебель, пышные драпировки…
Покои, куда его привел Гийом, показались ему неожиданно скромными, по сравнению с тем, что он видел.
- Это для гостей, - словно услышав его мысли, пояснил Гийом. - Конечно, комнаты Его сиятельства куда роскошней, но он сказал – здесь. В своих бывших покоях не захотел, а это комнаты для гостей – все равно, что ничьи. Вы где вещи оставили?
- Сенсени. «Меченосец».
- Пошлю кого-нибудь. Еще кюре надо сказать, что граф вернулся. Пусть пришлет со своего стола обед. Да и в деревню за продуктами надо сходить. Тут ведь только погреб, а еды-то и нет. Кто же знал…
Дав Гримо несколько минут осмотреться, Гийом повел его назад.
- Граф вина спросил и сидит в библиотеке. Сказал не мешать. Ты подожди, а я побегу – надо обо всем распорядиться.
- Кони…
- Да, точно, кони где?
- Павильон.
Гийом улыбнулся:
- Ну, конечно. Там оставил, а сам через мостик… Он часто так ходил. Ворота закрыты только. Не волнуйся, я конюху скажу – он знает.

Гримо не пришлось долго ждать.
Граф вышел из библиотеки и, похоже, не удивился, что Гримо уже тут. Он действительно вел себя как дома.
- Гримо, я буду в кабинете. Когда Гийом освободится – ко мне.
Кабинет был тут же, за соседней дверью.
Гримо перенес туда из библиотеки бутылку и бокал. Граф не посчитал нужным отдавать распоряжение – он был уверен, что его понимают и так. Не обращая внимания на Гримо, он достал какие-то бумаги и разложил их на столе.
Гримо вышел и тихонько прикрыл за собой дверь.



Художник - Стелла Мосонжник.
  Иллюстрация размещена с ее разрешения.