Глава 8

Граф пробыл в Куси около трех часов.
Как ни разбирало Гримо любопытство, ему так и не удалось увидеть мадам де Вандом. Когда граф вышел, они сразу уехали.
Граф был задумчив, и, как показалось Гримо, несколько разочарован.
Гримо тоже был разочарован – он посчитал, что его господину оказали мало чести. Могли бы хоть на обед пригласить, что ли.
Гийом набросился на него с расспросами, но, увы, ему тоже пришлось разочароваться.
Тем больше они были удивлены, когда на следующий день к воротам замка подкатил легкий экипаж. Дальше проехать гости не смогли – ворота были заперты. Но дама, которая вышла из экипажа, оказалась не гордой. Она прошла через калитку и направилась к замку пешком.
Граф был во дворе.
Он только что сел на коня, собираясь по своему обыкновению отправиться, куда глаза глядят. Увидев даму, он поспешно соскочил с седла и бросился ей навстречу:
- Мадам де Вандом! Простите, я…
- Добрый день, граф. Это Вы меня простите за нежданный визит. Но вчера Вы так любезно навестили меня. Так просто, по-соседски, что я решила ответить Вам тем же. Здесь, в провинции, нравы не столь церемонны. Надеюсь, Вы примете меня?
Последняя фраза была сказана с чуть заметным лукавством.
Граф поклонился и поцеловал протянутую руку:
- Почту за честь.

Гримо во все глаза глядел на даму, которая была невесткой самого Генриха IV.
Ей было около сорока лет.
Черты лица скорее приятные, чем красивые, но в целом, лицо мало чем запоминалось, разве что исключительно доброжелательным выражением. Одета она была во что-то темное и строгое и Гримо подумал, что напрасно они с Гийомом переживали за графский костюм – дама сама явно не гонится за модой.
Граф пригласил ее в замок, но мадам де Вандом отказалась.
- Благодарю Вас, но я бы не хотела Вас стеснять. К тому же, Вы куда-то собирались?
- Это дело можно отложить.
- Нет, нет, граф, не стоит ради меня менять свои планы. Я только на минутку. К сожалению, я редко бываю в этих местах, а мне всегда хотелось посмотреть эту церковь.
- Наша церковь прекрасна. Это здание построили на месте старой, благодаря щедрости…
- Марии Люксембургской, жены моего двоюродного прадеда, – с улыбкой закончила мадам де Вандом.
Граф тоже улыбнулся:
- Простите, кажется, я вздумал учить Вас истории.
- Она была святая женщина, всю жизнь посвятившая заботам о бедных. Мирские блага и слава мало значили для нее.
- Генрих Наваррский и Генрих де Гиз называли ее своей прабабкой.
- А герцог де Лонгвиль - прапрабабкой. Многие их тех, кто гонится за титулами и знатностью все бы отдали за такое положение.
- А досталось оно той, которая думала лишь о Боге.
Мадам де Вандом перекрестилась:
- Блаженны верующие… Мы должны быть благодарны, если встречаем подобных людей на своем пути. В наше время они редкость. Я не устаю благословлять тот день, когда мне была ниспослана встреча, перевернувшая всю мою жизнь. Только безграничной милости божьей я обязана тем, что узнала отца Венсана де Поля. Это святой человек, такой, какой была Мария Люксембургская.
При имени отца Венсана, брови графа заметно дрогнули и это не осталось незамеченным. Мадам де Вандом с интересом поглядела графу в глаза:
- Вы знаете его?
 Графу очень хотелось промолчать, но, сделав над собой усилие, он сдержанно ответил:
- Да, знаю.
Мадам де Вандом радостно вскрикнула:
- Неужели? Это удивительный человек, не правда ли, граф? А давно ли Вы знакомы?
Граф еще сдержаннее ответил:
- Давно. Но Вы, мадам, хотели посмотреть церковь? Гримо, предупреди кюре.
Гримо послушно отправился в церковь. Кюре был там и весть, что ему на голову внезапно свалилась такая важная гостья, как мадам де Вандом, совершенно ошеломила его. Он невольно посмотрел на распятие, словно ожидая поддержки и совета. Гримо оставил его собираться с мыслями и вернулся во двор.
- …так много общего и я очень этому рада, - донесся до него голос мадам де Вандом. – Если Вам случится быть в Париже, прошу,  граф, не стесняйтесь. Я буду рада снова видеть Вас.
Она оперлась на руку графа и они пошли в церковь. Там граф оставил ее одну, чтоб мадам могла без помехи преклонить колени перед надгробием женщины, которую так почитала. Сам он остался в притворе и время от времени бросал быстрые взгляды внутрь, туда, где молилась мадам де Вандом, но, почувствовав рядом присутствие Гримо, развернулся и быстро вышел во двор.
Конюх, так и не получив никаких распоряжений, по-прежнему держал коня в поводу. Вдруг хозяину вздумается проводить мадам? Пусть лучше граф ругает его за излишнее усердие, чем за нерадивость.
Граф, видимо, тоже так подумал, потому что молча стоял и ждал, пока гостья окончит молитву.
Мадам де Вандом вышла в сопровождении кюре, который вился вокруг нее, не зная чем еще порадовать знатную особу.
- Благодарю Вас, граф, за гостеприимство. Нет, не провожайте меня, я и так отняла у Вас много времени, а Вы человек занятой. Господин кюре, мне бы хотелось еще продолжить нашу беседу, может, Вы проводите меня немного? У меня в карете достаточно места.
Кюре растерянно оглянулся и граф пришел ему на помощь:
- Можете взять моего коня. Вернетесь верхом.
Когда гостья отбыла, граф еще некоторое время смотрел, как вьется по дороге пыль, потом перевел задумчивый взгляд на церковь. Но ее вид вместо того, чтоб умиротворить, заставил его нахмуриться. Граф направился к замку, но в окнах первого этажа мелькнула фигура Гийома и граф остановился. Оглянувшись, он наткнулся на преданный взгляд Гримо. С другой стороны с такой же преданностью на него таращился конюх. Граф еле слышно чертыхнулся и пошел к дальним воротам, тем, за которыми был павильон. Гримо, не раздумывая, пошел следом. Он привык быть рядом с хозяином и не сомневался, что всегда должен быть под рукой.
Гийом уже давно позаботился отпереть ворота и привести павильон в порядок, хотя до сих пор граф ни разу туда не заглядывал.
Вокруг было тихо и, казалось, здесь ждет спокойствие и уединение.
Граф привычно, не задумываясь, взбежал на самый верх, в спальню – дорога была ему слишком хорошо знакома – но на самом пороге резко остановился, как будто наткнулся на невидимую преграду.
В комнате было чисто и уже не пахло пылью. Зеркала были отмыты, занавеси наполовину опущены, а на столике возле кровати стояли цветы. Вместо порванного покрывала лежало другое, с кокетливо отогнутым уголком.
Граф отступил назад и пошел вниз. Сначала медленно, потом все быстрее, а с последних ступеней он сбегал бегом. Гримо, не ожидавший от господина такой прыти, едва поспевал за ним.
Спустившись вниз, граф направился ко второму зданию, где была зала. Он распахнул дверь, но опять, так резко остановился на пороге, что Гримо с размаху уткнулся ему носом между лопаток. Граф не шевелился. Гримо не видел его лица и только слышал тяжелое дыхание.
Осторожно заглянув через плечо господина, он увидел напротив двери два портрета – мужчины и женщины –  висевших в простенке между окнами. Портреты были в полный рост и создавалось впечатление, что это хозяева вышли навстречу гостям.

Гримо не успел их как следует разглядеть, потому что граф опустил голову, сделал шаг назад и медленно закрыл дверь. Все так же, не поднимая глаз от земли, он пошел прочь от павильона, прочь от замка к мостику через ручей. 
За ручьем стеной стоял лес. Здесь деревья подходили к самому ручью.
Граф стоял посередине мостика, словно не решаясь перейти его до конца.
Гримо старался быть поодаль и не попадаться господину на глаза, но это была излишняя предосторожность.
Граф смотрел перед собой невидящим взглядом.
Потом… потом Гримо не поверил своим ушам. Громко, с вызовом, граф бросил в сторону леса слова, такие, каких Гримо представить себе не мог, хотя всю сознательную жизнь провел среди военных. Нет, он, конечно, слыхал и такое, но чтоб его господин решился осквернить свои губы подобным богохульством!
Сосредоточенность,  отражавшаяся на лице графа последние месяцы, стала исступленной. Теперь это было не просто стремление, желание, намерение – это было твердое решение.
Непоколебимое.
Граф больше не ругался и не метался.
Он медленным, тяжелым шагом направился назад,  в замок. Гримо, которого он так и не заметил, поплелся следом.
Была середина ноября. С утра подморозило, но сейчас солнце было в зените и мороз совсем не чувствовался. Двор был залит  холодным зимним светом, но как же отличался этот день от того золотистого и теплого дня, когда Гримо впервые ступил во двор замка!
Тогда щебетали воробьи, ветер шумел остатками листьев, а сейчас здесь стояла тишина. Тишина, поглотившая все живое.
Гримо суеверно перекрестился и тут же услышал близкое ржание – в ворота замка въезжал запыхавшийся кюре. Гримо снова размашисто перекрестился – почти с благодарностью – и бросился помогать преподобному слезть с коня.
Кюре был взволнован. Ему день казался прекрасным. Мало того, что нежданно-негаданно его приходу была оказана высокая честь, а он сам ехал бок о бок с супругой королевского отпрыска, так в довершение всего, мадам де Вандом сделала щедрое, очень щедрое пожертвование и обещала и впредь оказывать ему всяческое покровительство.
Кюре был счастлив, хотя испытывал некоторую неловкость. Мадам де Вандом уверяла его, что граф ни в коей мере не будет возражать, но все же, кюре полагал, что прежде чем принять дар, он должен поставить в известность хозяина Ла Фера. Конечно, кюре даже в мыслях не держал отказаться от пожертвования, но после разговора с графом ему будет спокойнее.
- Гримо, где граф?
Гримо ткнул пальцем в сторону замка.
- Не ушел? Хорошо. Мне очень надо с ним поговорить. Помоги мне… Ох, все бока отбил, ну и конь! Такой резвый… Еле справился.
Оставив коня на попечение конюха, кюре, охая и вздыхая, поковылял к замку. Он всей своей немалой массой навалился на руку Гримо и продолжал причитать о своих отбитых боках.
- Как только господин граф на нем ездит… Уморил… Дай дух переведу, а ты пойди, графа предупреди, а то он может занят, так я тогда позже загляну.
Граф принял кюре в гостиной на первом этаже.
Гримо уже достаточно освоился в замке и знал, где что находится.

Перед гостиной была маленькая приемная, вернее, просто часть коридора отделенная тяжелой портьерой. Там стоял резной, орехового дерева, поставец с посудой тонкой работы. Не желая заставлять графа и кюре ждать, Гримо решил взял бокалы оттуда, тем более, что он нашел там очень красивые, с золотым вензелем – двойное «А» под графской короной.
Гордый своей находчивостью, Гримо водрузил их на поднос.
С того момента, как граф появился в замке, вино стояло в каждом из покоев, где он появлялся и в гостиной тоже.
Оставалось только принести бокалы и налить вина гостю и хозяину.
Граф стоял возле своего кресла и слушал, что говорил ему кюре. Он рассеянно поглядел на Гримо, протянул руку к бокалу и неожиданно застыл. Кюре не успел ничего заметить, а Гримо понять, как граф повернулся к слуге спиной и негромко сказал:
- Позови Гийома. Немедленно.
Затем обратился к кюре:
- Продолжайте, Ваше преподобие, я внимательно Вас слушаю.
Гримо растерялся. Он не понимал, что сделал не так и поспешил выполнить приказание графа – может Гийом ему объяснит в чем дело?
Сейчас Гримо оценил, насколько удобно было то, что домик управляющего можно было видеть просто из окон галереи. Он изо всех сил замахал руками, стараясь привлечь внимание Гийома, который сидел на стульчике возле двери, наслаждаясь солнечным днем. Через минуту оба уже были в гостиной.
Граф кивком головы показав кюре, что продолжает его слушать, негромко сказал Гийому:
- Убрать. Все убрать.
Слово «все» он сказал особенно выразительно. Гийом перевел взгляд на бокалы и побледнел.
Он схватил их, поднос, а заодно и бутылку, и мгновенно исчез из гостиной, попутно потянув за собой Гримо. В коридоре он двумя руками схватил Гримо за ворот:
- Ты где это взял?!!!
Перепуганный Гримо показал на поставец, полускрытый портьерой. Гийом охнул:
- Вот беда! Как же я не доглядел! Забыл совсем. Идем.
Посуды в шкафу было много, одному не унести.
Гийом потер подбородок:
- Вот что, беги в библиотеку, неси все оттуда – вино, бокалы, да поживее, граф ждет. Я пока тут буду собирать, а ты как вино подашь –  только тихо и быстро –  ко мне сюда. Понял? Давай.
Гримо сделал все, как сказали – быстро и тихо.
Гийом тем временем уже принес мешок, куда поспешно запихивал посуду из поставца, совершенно не оказывая ей почтения, какого, без сомнения заслуживала столь тонкая работа и немалая ценность материала.
Вес тоже получился немалый, во всяком случае, оба слуги изрядно вспотели, пока тащили мешок.
Они пришли в то крыло, куда Гримо еще ни разу не ходил. Когда он знакомился с замком, Гийом сказал, что тут раньше жила обслуга, а теперь эти комнаты просто заперты, за ненадобностью. Отперев дверь, он бросил мешок на пол:
- Ух, тяжеленный. Шкаф тот проклятый нам вдвоем не унести, придется людей звать.
Гримо открыл рот в безмолвном вопросе: «Шкаф?!!»
Гийом кивнул:
- Да, и поскорее. Ничего, сюда влезет.
Он оглядел комнату. Гримо тоже огляделся.

Комната была действительно большая. Трудно сказать, что было тут раньше, но на комнату для обслуги это явно не походило. Похоже, это были чьи-то апартаменты, соединявшие в себе несколько помещений – спальню, будуар, комнату для горничной, туалетную. Занавеси на окнах были задернуты и все тонуло в полумраке. Посередине была кровать, заваленная одеждой, преимущественно женской. Вдоль стен стояла самая разная мебель – ее явно снесли сюда из других комнат. Все стояло вперемешку, как попало. Тут же были какие-то картины и портреты, небрежно обмотанные кусками ткани, всяческие сундуки, комоды, ларцы. Грудами лежали веера, клубки скомканных кружев, лент и шалей. Шляпы, туфли, перчатки и тому подобное было свалено в кучу прямо на пол. Тут же стояло несколько доверху набитых посудных шкафов. Гийом подтянул мешок к одному из них:
- Все же собрал, а про этот забыл. Надо будет еще раз везде пройти.
Он повернулся к Гримо и несколько секунд пристально смотрел ему в глаза.
- Ты парень неразговорчивый, это хорошо. Тут хлам разный, который хозяину больше не нужен. Будет время, он распорядится, а пока болтать об этом не надо. Тут, видишь, вещи всякие есть, ценные тоже. Посуда золотая и платье богатое. Мы воров не боимся, но болтать тоже ни к чему.
Гримо кивнул.
Ему было не совсем понятно, как можно считать хламом изящные резные ларцы или эти красивые бокалы, которые они принесли, но хозяину виднее.
- Ну и хорошо, - заключил Гийом. – Пошли шкафом займемся.
Они вернулись назад. Граф все еще беседовал с кюре и Гийом озабоченно пробормотал себе под нос:
- Черт, сейчас тащить – шум выйдет, только помешаем. Ладно, после займемся, я его пока получше прикрою.
Он тщательно расправил портьеру, чтоб полностью закрыть злосчастный поставец и поманил Гримо за собой.
- Идем, пока граф занят, посмотрим, не осталось ли еще чего.
Они почти бегом прошлись по тем покоям, где обыкновенно бывал граф –  спальня, кабинет, библиотека, маленькая столовая. Заглянули в комнату, которую занимал Гримо, старательно осмотрели галерею. Гримо не знал, что нужно искать, но послушно следовал за Гийомом.
- Так, кажется, теперь все, - облегченно вздохнул Гийом. – Ты, наверное, думаешь, в чем тут дело? Просто граф не любит лишних вещей, чтоб мешалось под рукой ненужное. А бокалы эти… ну, они парадные, что ли. Пусть полежат пока.

Гримо объяснение показалось странным.
Человек, который не любит лишних вещей, не будет сначала их заводить, чтоб потом искать, как от них избавиться. Гийом, видимо, тоже посчитал, что надо дать более основательное объяснение:
- Понимаешь, тут многое осталось от прежней жизни, в смысле, от прежнего хозяина. А граф лишнего не любит. Вот и велел убрать. Теперь в замке все, как он хочет.
Гримо подумал и спросил:
- Павильон?
Гийом недоуменно уставился на него и через мгновение схватился за голову:
- Святые небеса! Ну и болван я!
- Спальня?
- Да черт с ней, со спальней, там ничего такого нет! Портреты! Вот ведь болван! А он пойдет туда…
- Ходил.
Гийом из бледного стал зеленым:
- Ходил? – хрипло переспросил он.
Гримо кивнул.  Гийом обреченно вздохнул:
- Черт. Видел?
Гримо снова кивнул.
Гийом покачал головой:
- Все равно, надо убрать. Какой же я осел! Совсем из головы вон. Ведь все до тряпки собрал, а про портреты забыл. Привык, что они висят, ну и висят. Туда и не ходил никто, даже граф редко заглядывал, еще когда… - он оборвал себя на полуслове. – Ладно, разболтался. Сейчас иди назад, к графу, а вечером, если он… - Гийом чуть запнулся, - отдыхать будет, мы все уберем.

Гримо оценил деликатность управляющего: «Вечером, если граф напьется, мы ему не нужны и сможем заняться делом без помехи».



Художник - Стелла Мосонжник.
  Иллюстрация размещена с ее разрешения.