Альхесирас-3

Пусто в помещении, где ещё недавно кипела жизнь. Вчера здесь царила атмосфера активности и дружелюбия, каждый занимался своим делом, и всё шло своим чередом. Но сейчас эти фигуры, напоминающие тени людей, встречающиеся мне на пути, спешат улизнуть в сторону, едва завидев меня. Их лица скрыты от моего взгляда, и я чувствую, что они искажены не только усталостью, но и чем-то ещё — возможно, страхом или отчаянием.

Я вижу, как некоторые из них избегают моего взгляда, их движения резкие и торопливые. Они спешат поскорее уйти, словно пытаясь скрыться от невидимой угрозы, которая нависла над ними. Их одежда выглядит неопрятной и помятой, словно они не ложились спать и провели ночь на ногах, в борьбе с чем-то, что не поддаётся описанию.

Атмосфера в помещении гнетущая. Слышны лишь тихие, торопливые шаги и редкие, едва различимые реплики, в которых можно уловить отголоски беспокойства и тревоги. Всё вокруг словно застыло в ожидании чего-то неизбежного, что вот-вот нарушит эту хрупкую тишину.

Я пытаюсь понять, что произошло, но пока что у меня нет ответов. Чувствую, что произошло нечто серьёзное, что изменило привычный ход вещей, и теперь всё вокруг наполнено напряжением и ожиданием чего-то. Вот только чего именно?

Кают-компания встретила меня холодно. Вокруг умиротворённая пустота: столы были прибраны, аккуратно расставлены приборы, и ни души вокруг. Я выбрал столик и приступил к завтраку. После вчерашнего сомнительного угощения, в частности «колбасы», во рту у меня не было ни крошки — голод давал о себе знать.

— Саня, это ты? Как же я рад тебя видеть! Правда, ты выглядишь немного зеленоватым… Но это ничего, главное, что ты цел, что о многих, пожалуй, не скажешь. Как ты себя чувствуешь?

Алексей, видимо, только что сменившийся с вахты, присел ко мне. В его глазах читалось искреннее беспокойство.

— Ты поешь, — сказал он. — Сегодня всё равно никто не выйдет завтракать, так что ешь вдоволь. Может, легче станет.

Он смотрел на меня так, словно я был утопленником, которого только что выловили из воды.

— Алёша, не надо ходить вокруг да около, — перебил я его. — Расскажи лучше, что всё это значит? Куда все подевались? Где люди?

— А ты что, совсем ничего не слышал? — начал Алексей с лёгкой обидой в голосе. — Здесь же настоящий хаос творился! Представляешь, команда выпила практически весь запас алкоголя, который принесли с берега. Другой раз этого бы хватило на неделю, учитывая, что у многих ещё оставались запасы с Кубы.

Пили все: и капитан, и Петрович, и другие члены команды. Удивительно, как старпом вовремя остановился — наверное, профессиональное чутьё не подвело: знает, что через час надо отходить.

Мы отшвартовались в таком беспорядке, какого раньше не видывал никто. Ты когда-нибудь видел, чтобы на берегу оставили два троса? Лоцман на своём катере до последнего что-то в «матюгальник» орал, но его никто не слышал! Как же, на мостике сам Колумб со своими подручными, — только, я думаю, если бы великий мореплаватель столько выпил, мы и по сей день не знали бы, что Земля круглая.

На мостике собрались все ключевые лица, но их действия были несогласованными из-за алкоголя. Старпом прокладывал путь, но и он не был безупречен после выпитого. Он взял курс на Марокко по прямой, словно решив, что так будет короче. Видимо, в тот момент все были охвачены атмосферой эйфории и праздника души. Неясно, чем бы это всё закончилось, если бы не профессиональное чутьё старпома и необходимость отхода. Кто знает, куда мог завести такой курс? В тот раз нам повезло, но в следующий раз подобная беспечность может привести к непредсказуемым последствиям.

Хорошо — старпом путь прокладывал, но он тоже не святой, после стакана водки не каждый правильно пеленг возьмёт… Только куда? На тот свет, наверное, — закончил Алексей.

Я почесал затылок и машинально посмотрел в иллюминатор.

— Чего ты там высматриваешь? Мы уже давно изменили курс, а ты всё продолжаешь смотреть в ту сторону. Представляешь, как бы ты испугался, если бы в этот момент верблюды вместо жвачки решили использовать тебя… С какой-то итальянской фелюгой в десяти метрах разминулись… Вот где настоящее кино ужасов, а ты спал! Я как раз в это время вышел на корму покурить, так от неожиданности чуть сигарету не проглотил.

Алексей замолчал, задумчиво глядя на волны, которые стремительно бежали вдоль борта.
 
А я в это время думал о своём… Вот она, судьба! Мы были на волосок от гибели, но об этом, наверное, половина экипажа и не подозревала…

Гибралтарский пролив — это узкие ворота, через которые Атлантика соединяется со Средиземным морем. Суда здесь снуют туда-сюда, словно пчёлы в улье. Проскочить между ними и не задеть никого — это настоящее испытание для капитана и его команды. Умудриться сделать это без единого столкновения — поистине судьба!

Если бы мы намеренно пытались проскользнуть между судами, то наверняка врезались бы в кого-нибудь. Но этого не случилось. Алексей рассказал всё, что знал, а знал он достаточно, чтобы понимать всю сложность ситуации.

— Но самые «кровавые» события разгорелись около полуночи в радиорубке, — продолжал рассказчик. — Ты же сам хорошо знаешь, какие у нас радисты. Напишешь в радиограмме любимой своей: «И целую, и не могу без тебя больше — только жди…» Ну, сам понимаешь, сколько нежности и любви можно вложить в десять ласковых слов. А они вместо этого пишут два: «люблю» и «скоро буду», а за остальные — денежки себе в карман. Вот Слон и старший матрос решили разобраться по справедливости.

Усидели по бутылочке и пошли. Слон бывает крут, особенно когда под хмельком. Как ты понимаешь, разговора у них спокойного не получилось. В ход пошли отвёртки. Старший радист — в лазарете, помощник — с синяками под глазами, в радиорубке заперся. Да это что?! Даже капитан с фингалом ходит… А о Петровиче и говорить нечего: повеселился на славу, всё лицо исцарапано — наверное, пытался к Дуне подступиться.

В общем, кроме нас троих… Ну, понимаешь, дела были нешуточные. Я со стармехом в «машине» всю ночь простоял, тебя уже будить не хотели. Видели вчера, как на борт поднимали: но точно! — особо важный груз. Что с тебя взять: ты и сейчас ещё в себя не пришёл. Иди проснись лучше, а то в полдень тебе на вахту заступать.

Я походил немного по танкеру. Всё напоминало «Летучий Голландец» из мистических фильмов — пустой и таинственный, он шёл сам по себе, без единой души на борту. И, судя по расположению солнца в этот час, он действительно двигался в правильном направлении, рассекая воды Средиземки и оставляя за собой след на водной глади.

Четвёртый механик, мой непосредственный начальник, появился только на второй день пути. Он был угрюм, на его лице виднелись синяки, а левая рука не сгибалась. В воздухе витало напряжение, и люди ходили молча, избегая разговоров друг с другом.

Почти у каждого члена экипажа были какие-либо повреждения: кто-то был перебинтован, кто-то покрыт слоем зелёнки. У кого-то глаз был завязан, словно у великого полководца, готового к битве. А до дома оставалась целая неделя.

Нужно было привести себя в порядок, «начистить пёрышки». Скоро на борт должны были подняться женщины, а сейчас, казалось, ничто не работало как надо. Необходимо было «подремонтироваться». Но я знал, что к приходу в Союз все будут как огурчики, и жёны даже не догадаются, чем их мужья занимались ещё неделю назад.

А всё оттого же — от нехватки женского пола на душу мужского населения в рейсе. Это напряжение, эта неопределённость создавали особую атмосферу на судне.

Я стоял, смотрел на однообразный берег Северной Африки и думал, что ж мы за народ такой: сегодня будем «морды» бить, а завтра — жизнь друг за друга не пожалеем! Эта двойственность, эта загадочность русской души, где переплетаются противоречивые чувства и поступки. Недаром говорят, что русская душа — потёмки, в которых скрыто множество неизведанных глубин.

                2013г.*)*