Пал Палыч

                Он часто заходил в эту аптеку. Его там знали, как постоянного клиента. Слышали, что он художник и очень хороший. Как-то под Новый год, он зашёл поздравить их с праздником и принёс большой подарочный календарь со своими рисунками. После этого, Павла Павловича Лунина, стал уважать весь коллектив аптеки, при этом без рецепта выдавали ему все необходимые лекарства.

               Но сегодня был особый момент, когда его не волновал валидол, аспирин и тому подобные препараты.  Ему были необходимы стимуляторы потенции. Пал Палыч - мужчина не первой молодости, и он хорошо понимал, как важно бывает подстраховывать себя в подобных ситуациях... Вот и получается, что такие таблетки, в определённых моментах, просто необходимы для большей уверенности в себе.  Сегодня выпадал как раз такой особый случай.   


                Этим вечером его должна посетить молодая особа, которая решила посмотреть картины и просто так поболтать, а почему бы и нет?.. Он познакомился с ней на "Крымском" в одной из художественных галерей. Знакомство прошло обычно, как всегда, - просто поговорили: о живописи, о жизни, конечно, о погоде, а когда она узнала, что он художник, да ещё и живописец, то с огромным удовольствием приняла приглашение посетить его мастерскую и посмотреть работы... а час назад он получает от неё сообщение: - "Буду сегодня вечером, если ещё ждёте меня, - я приду!»

               А сейчас за окном обычный осенний день... Своей сыростью и промозглостью, напоминающий все остальные дни позднего ноября, когда осень всё сказала, а зима застряла в очередной пробке, где-то там за городом...


               Пал Палыч, на радостях не знал, что делать – для профилактики, выпил сердечных, успокоительных, ещё каких-то там таблеток, но сердце продолжало возбужденно биться, набирая свои обороты. Нельзя сказать, что такие неожиданные посещения были редкостью для него, отнюдь нет... Бывало и не такое, чего там говорить, но после инфаркта, который случился год назад, он вёл замкнутую жизнь, не позволяя себе никаких вольностей. Пожалуй, это первый случай, когда он допустит выход из уже накатанного жизненного   графика, при этом понимая, что эта встреча не сулит ему ничего хорошего, но сдавать назад не хотелось - процесс был запущен и надо действовать, а не сидеть на месте.      

              «Что же делать?.. — лихорадочно думал он. — Ведь всякое может случится. События могут развиваться по-разному: попьем чаю, там конфеты всякие..., шампанское... а вдруг на большее потянет?»

               И вот он в аптеке, где его хорошо знают и готовы обслуживать без очереди, лишь бы он приходил, - постоянный клиент на особом счету.

              «Ну, что же взять?.. что взять, их здесь так много "возбуждалок" всяких... может посоветоваться с кем-нибудь?"- лихорадочно размышлял Лунин.
 
             - Сиалес?!.   - неожиданно выпалил он.

               Лиля, миловидный провизор, которая ни один год знала Лунина, удивительно посмотрела на него поверх очков.

            - Пал Палыч, вы точно решили брать это?..
 
             - Да Лиля, точно! Только давайте быстрее. Я очень спешу. Какая вы, все-таки, любопытная?.. Не забывайте, я мужчина...пока, ещё... Хотя, для вас, я навсегда останусь сердечником.

            - Тысяча сто. – бесстрастно произнесла провизор.

               Лунин нервно отсчитал, понимая, что это последние наличные деньги в бумажнике,- карточка валялась в мастерской... Хорошо, что эти захватил, а то попал бы в щекотливое положение.

             - Ой, Лиля, только не надо пакетика, я в карман положу – раздражённо, произнёс он.

             - Хорошо, хорошо, как скажите...желаю удачи?!.   

               Она ехидно улыбнулась, многозначительно переглядываясь со своими коллегами.

              - Да и ещё, самое главное, Пал Палыч: берегите себя! Не перенапрягайте организм.  В вашем случае это не безопасно… - добавила Лиля.

               На улице его встретил колючий дождь. Он поднял воротник, раскрыл зонт и, шлёпая по лужам, направился в мастерскую, которая находилась совсем рядом, в Спасоналивковском, на верхнем этаже старинного дома.

               Ни с того ни с сего вспомнилась жена, которой давно не звонил. Супруги не были в разводе, но и совместного проживания не получалось. Любовь давно прошла. Детей не было, - осталась   терпимость, да некоторые житейские обязанности, которые переросли в чистую формальность. Каждый погрузился в свои дела и заботы, которых было немало, но все они в той или иной мере касались их творческой деятельности: галереи, продажа картин, выставки и разные другие мелочи, которые затягивали с головой.

               Пал Палыч ежедневно пропадал в мастерской, ссылаясь на то, что он работает над серией картин. Жена не вылезала из своей маленькой галереи, которую с горем пополам смогли открыть недалеко от Тургеневской, в старом здании. Оно числилось, как памятник архитектуры, с этим были связаны различные сложности: кто-то давно положил на него глаз. 

               Художник в тайне догадывался, что столь быстрое становление галереи жены прошло не без помощи определённых спонсоров, но он закрывал на это глаза. Они четверть века в супружестве без особых волнений и катаклизмов, - это далеко немалый срок для пары, ведущей элитарный образ жизни.

               Но в последнее время что-то стало происходить с ним. То, что ещё вчера казалось таким превосходным, интересным, манящим – сегодня обесценилось в одночасье.  Это как шампанское с конфетами после Нового Года, Пожалуй, «селедочки» захотелось!  Хотя он мало себе представлял, что это такое - "селёдочки»?  И вытащит ли она из депрессии, которая, как чёрная туча, навалилась на него после инфаркта, который случился с ним тем летом, в ту изнурительную жару, когда горели торфяники...

               Москва изнывала от едкого дыма, казалось, проникающего во все щели. Нечем было дышать. Многие ходили в марлевых повязках. Они, смоченные холодной водой, хоть как-то помогали людям. Лунин не уезжал. Он был в Москве и писал... Как можно было отказать «серьёзному человеку», если тот просит, предложив за портрет довольно внушительную сумму ?!. Пал Палыч работал два дня, а на третьем сеансе упал – не выдержало сердце. Хорошо, что у этого босса охрана оперативно сработала. Через сорок минут – Лунина доставили в Бакулевку…

               А сейчас он чувствовал себя прекрасно, хотя и не без одышки поднялся на третий этаж особняка, где располагалась его мастерская. Привычным движением открыл дверь. Она спокойно подалась, впуская своего хозяина.

               Ему было за пятьдесят. Как и многие мужчины этого возраста он стал всё чаще заглядываться на молодых женщин. Это увлекало его. Стимулировало к жизни. Заставляло следить за собой и быть всегда на высоте. Но романов старался не заводить. Особо и не хотелось - лишние проблемы совсем ни к чему. Дел и так по горло.

               Но в тоже время он постоянно испытывал чувство одиночества. Оно заполняло его с головой и единственным спасение в такие минуты была работа. Он подходил к холсту, брал в руки кисти и тоска постепенно отпускала - на душе становилось тепло и уютно. Что удивительно - помощь законной жены он отвергал категорически, по причинам известным только ему.

               Пейзажи Лунина нравились многим, но основными его почитателями были женщины за шестьдесят. Они постоянно толпились у его картин на вернисажах, произнося одни и те же заученные фразы: как это мило, как на фотографии или, ну, "живой" - Левитан! Хотя они были немногим старше его, но Пал Палыч называл их – "милые мои старушки» ... 

              Войдя, он разделся. Помыл руки, он всегда любил делать это, приходя с улицы. Для него было важно избавиться от вездесущих бактерий, а, главное,- он смывал с рук «черную» ауру, будучи в этом полностью убежденный...

               Художник сел в любимое кресло, включил телевизор, не испытывая к нему особого интереса, а делал он это просто так,- лишь бы что–то наполняло помещение звуками... Тишина, как правило, давила на него, не давая плодотворно работать.

               Но теперь можно было расслабится и спокойно подумать о том, что же делать дальше, как подготовиться к предстоящему визиту незнакомки. Где-то внутри себя он понимал, что лучше бы она и вовсе не приходила, но отказать уже не удобно... Да, ладно - будет, что будет?!.   

               Лунин машинально окинул взглядом свою мастерскую. Сколько же сил было вложено в неё, сколько всяких мытарств пришлось претерпеть и беготни по разным инстанциям. И вот оно, его "детище", с широченным окном, выходившим в тихий Московский дворик, который ещё никто не успел "застолбить" под стоянку, -  спасало большое количество старых деревьев, растущих здесь ещё с прошлых времён.

               И этот факт очень радовал художника. Можно было   распахнуть окно и наслаждаться свежестью старых клёнов, которые даже при небольшом ветре били по стеклу своими ветвями, стараясь ворваться вовнутрь мастерской... Он чувствовал их одушевленность, часто разговаривая с ними. Да и с кем ему здесь разговаривать?  Вокруг него, сиротливо притулившись к стенам, стояли холсты. Их было много. Они были повсюду… 

               Его окружало целое «полчище» пейзажей, портретов и других картин, которые постепенно начинали его раздражать. Сколько было разных желаний: быть, иметь, достичь любыми путями?! И он добивался этого. Вот только зачем?.. Что бы в очередной раз, втолковывать какой-нибудь расфуфыренной заказчице, какая это прекрасная работа и, что именно она украсит её прихожую.

               У него было всё, что нужно художнику: положение в Союзе, звания, заказы, квартира, правда, она принадлежала жене, но он же не собирался разводиться, хотя показывался там всё реже. Была дача, но она давно дышала на ладан. Он не мог вспомнить, когда последний раз красил её и приводил в порядок. Дом достался ему от отца и теперь совсем брошенный стоял на участке, а тот давно зарос лесом, забор покосился, и кое-где уже начал падать, но ехать туда и что–то делать, Лунин не имел никакого желания, да и силы уже ни те. Времени тоже не хватало. Правда, была машина и он её использовал. Он ни только ездил сам, но и наваливал в неё кучу холстов, а на даче - возил в ней дрова для камина. Но что же делать сейчас, когда всё, что с таким трудом доставалось, в одночасье стало совсем ненужным...

              - Не знаю я! – почти закричал художник. – Не знаю... – уже более спокойно произнес он.

               Пал Палыч встал, подошёл к старинному буфету с цветными стёклышками, вспомнив как они увлекали и радовали его в детстве! Роскошный старинный буфет был привезен из родового гнезда, где он родился и вырос.

               Бутылка коньяка дрожала в его руках, он налил рюмку и выпил.

              - Для расширения сосудов. – дежурно отметил Лунин.

               Вдруг в кармане «злобно заворчал" мобильник. Как же он ненавидел этот назойливый звук, напоминающий рык медведя, поднятого из берлоги... С трудом и некой брезгливость, как будто это была скользкая лягушка, он выудил его из кармана брюк...

              - Да?!  Соня, ну, конечно, рад! В котором часу? В девять вечера? Конечно, жду, да, да... на третий этаж. Там цифра ещё золотая 31. Да, жду с нетерпением, приходите...

               Пал Палыч засуетился, пора готовится. До встречи - час... Ладно..., там чай, в холодильнике торт. Шампанское забыл купить, но ничего - выпьют коньяка...

               Надо хотя бы посмотреть, что из себя представляет эта таблетка. Лунин достал из кармана очки. Буквы были очень мелкими - не разобрать.

               Ни долго думая, выпил... Таблетка как таблетка, даже немного сладкая, чего он только не пил за последние полгода. Вдруг звонок жены...

             - Дорогой, ты сегодня ночевать приедешь?..

             - Ты что–то подозрительно интересуешься этим, не подозреваешь ли меня в чём-нибудь? - решил атаковать муж.

             - Да нет, просто давно не спали вместе. В конце концов, могу я соскучиться, да и тебя надо немного потормошить. Я тут без тебя Тайский массаж освоила. Приезжай!..

             - Анна, Бога ради, не строй из себя любящую жену, - не очень-то у тебя получается. Ко мне сегодня вечером заказчики приходят. Ну, помнишь по той серии пейзажей из Суздали?..

             - Паша, ты просто «бегемот», смотри не пожалей, такое не каждый день предлагаю, но да ладно, что с тобой делать?.. Счастливых тебе переговоров, я пошла спать. Устала что–то… пока.

               Лунин ещё какое-то время сидел в кресле, бессмысленно глядя в окно, а там угасал очередной день. Он давно превратился в вечер, а тот был готов плавно перейти в сумерки. 

              «Ба, время уже половина. Пора накрывать. Вдруг она раньше придёт, посидим, - чайку попьём". - размышлял Пал Палыч.

               Он достал из холодильника торт, припасенный к этому случаю, чашки из старинного сервиза. В хрустальную вазочку насыпал конфет. Вроде и всё…

                Вдруг страшно сдавило сердце, как знакома была ему эта боль. Но эта куда сильнее привычной… она поразила всю грудь…

            ...Соня с трудом припарковала свою машину в тесном одностороннем переулке. Все места были заняты и ей ничего не оставалось, как бросить её у мусорных баков. Она спросила у прохожих, где дом номер шесть и твёрдым решительным шагом направилась по указанному адресу. Чем ближе она подходила к трехэтажному особняку, с большой замысловатой мансардой, тем тише становился её шаг...

              «Зачем, зачем я иду  туда? Опять моя дурацкая любознательность... Ну, кому это надо?.. – думала она – опять эта тяга познания чего-то нового? Нет, тут, наверное, другое... Ой, только не говори, что он тебе понравился. – продолжала она разговаривать сама с собой – Он тебе в отцы годится. Ладно, посижу немного и домой, а то, как-то неудобно – обещала..."

               Через некоторое время она уже назойливо звонила в дверь под номером 31. Тишина…

              «Да, что это такое, со мной пошутить решили?"   

              Она с силой толкнула дверь, та легко подалась вперед...

             – Пал Палыч, вы, что гостей не встречаете? Идите сюда, а то я обижусь...

               Она продолжала толкаться в маленькой прихожей.

             – Ну ладно, тогда я сама...

               Соня шагнула в мастерскую и не сразу поняла, а только   почувствовала, что здесь что-то не то…  Стол был накрыт. Люстра светила всеми своими лампочками. Лунин сидел в  кресле спиной к Соне, и, наверное, поэтому ничего не слышал - телевизор был включен на полную громкость, но Соня успела заметить, что как-то странно свисали его руки, почти касаясь пола... Рядом валялся флакон с каким-то раствором. Соня подошла к креслу.

             - Пал Палыч, я пришла?!  – чуть наигранно произнесла она. При этом, тронув его за плечо. 

               Лунин качнулся и, как-то неуклюже завалился на правый бок. Девушка вскрикнула от неожиданности, отпрянув назад...

            ...Анна вовсю жала на педаль газа. Она хорошо знала своего мужа. Если он не приехал по её просьбе, а на предложения, связанные с интимом он всегда легко откликался, значит, кто-то ему мешает и это, конечно же, женщина. Нет, она уже давно не ревновала его, тем более сама позволяла себе разные вольности.   Это всё так... Но сейчас её глодала обида. Она предложила ему всё, а он отказался.

               Был вечер. Ленинский, в сторону центра был пуст, и она гнала, предчувствуя нехорошее. Анна свободно проскочила «Октябрьскую» и после Французского посольства повернула направо.

               Двор был запружен машинами, да ещё и «скорая» пробивала себе дорогу на выезд... Холодок недоброго предчувствия стал проникать в душу,  а тут пришло и ясное понимание - это Паша?! С ним, что-то случилось? Сколько за этот год вызывали "скорую", она и не упомнит сейчас.

               Анна вбежала на третий этаж. Дверь в мастерскую была открыта. На Пашином кресле сидела незнакомая девушка и плакала.

               Вы кто?! - вырвалось у Анны.

               Я… я...— стала запинаться Соня. — Я?.. - никто. Я просто в гости зашла...

             - А если вы никто, тогда, что вы делаете, в чужой мастерской?..

             - Мы с Павлом Павловичем познакомились неделю назад... – продолжала мямлить Соня.

             - А мы 25 лет назад. Ну ладно, ныть, где он?..

             - Кто?..

             - Паша!.. Муж мой ...

             - Скорая… потом инфаркт..., я так испугалась..., я думала, что он умер – Соня заплакала...

             - Ты что, его любовница?..

             - Нет, я просто...   

               Девушка с мольбой посмотрела на Анну. Та не знала, что делать. Злоба перемешивалась с жалостью к мужу и к этой незнакомой девчонке.

             - В какую повезли?..

             - По-моему в «Первоградку», тут близко...

             - Да, как-нибудь без сопливых разберёмся. Чай не первый год...- иронизировала Анна.

            ...Лунин лежал в каталке голый, лишь покрытый простыней. Приемная «Первоградки» была отделана белым кафелем и от этого казалось, что в помещении ещё холодней, но он ничего не чувствовал, кроме раздирающей боли в груди.

               Подходили какие-то люди. Потом отходили. Много и быстро писали, громко спорили. Наконец, два санитара неприглядной наружности, двинули каталку в сторону лифта. Они вопросительно смотрели на доктора…

             - В реанимацию, наверх... совсем плох...

            ...Лунин видел себя маленьким, в поле, среди высокой травы. Светило яркое солнце и слепило глаза. Хотелось купаться. Он бежал вниз,- к речке, которая сверкала, искрясь на солнце, как рыбья чешуя... С разбега он влетел в воду, ощутив всю живительную её прохладу... Но вдруг вспомнил, что не умеет плавать. Он стал кричать, барахтаться, но никто не слышал, только над головой по-прежнему светило невыносимо яркое солнце, которое потом, незаметно для него, превратилось в огромную круглую лампу, но этого он уже не мог видеть и чувствовать, как и всего остального…

                На похороны пришли представители Союза художников, Анна, и какая-то девушка, которая всё время держалась поодаль…

                2011г.+к