Рыхлая тишина до отвращения

Описание:
Леви и Луссурия не так уж просты, как вам кажется. Знаете, перестаньте судить впопыхах.
Вы глухи. (с)

Посвящение:
Смерти одного ребенка, который дал идею к "Хуже бессонницы". Этот маленький человек. Знаете, больно. Вроде бы родился на свет, но жизни не узнал.

Публикация на других ресурсах:
Запрещена. Увидит подруга – задавит миром и добром, увижу я – в упор разрывными бах-бах.(с) Эв и Джу

Примечания автора:
Вдохновение: Земфира - Не стреляйте.
Муза: Лусс, Леви.
Снова за музыку.


***

...В баре было много людей и пахло чем-то гниющим. Рассеянный свет, который горел над танцполом, еле попадал на барную стойку, за которой, на данный момент, сидело двое. Их лица можно было разглядеть с огромной трудностью, что было им обоим на руку. Не надо. Их не должны узнать. Их тут вообще не должно быть. Перед посетителями на стойке лежала пара бутылок пива, несколько пустых рюмок, на дне которых можно было различить прозрачную жидкость. Темноглазый брюнет со странной прической за секунду осушил очередную стопку водки, даже не поморщившись.

- Хватит пить, - устало пробормотал приятель брюнета - худой парень лет тридцати с грязно-зеленой челкой, которая отчетливо виднелась из-под капюшона толстовки с логотипом какой-то старой рок-группы.

- Заткнись, Лусс, - грубо отмахнулся недо-алкоголик и пригубил к только что принесенной бутылке дешевой водки. Конечно, он мог бы заказать что-то более дорогое и приличное, но совсем не хотелось. Такой грязный вечер должен был скрашиваться только самой грубой выпивкой. Тем временем, Луссурия кое-как зажег очередную сигарету и затянулся. - Зато я не дымлю как паровоз.

- Ок. Ты не лезешь ко мне, я - к тебе. Что мы тут делаем, Леви? - выдыхая облачко дыма и блаженно улыбаясь, спрашивает челкастый.

- Сидим, - с абсолютно невидящим взглядом твердо отвечает Леви-а-тан, на пока отстав от бутылки. Громкие звуки какой-то очередной бессмысленной песни доносились с танцпола, на котором дрыгались люди. От табачного дыма Леви поморщил нос, ведь сам он не курил. - Курить вредно, - как бы между прочим бросил брюнет.

- Знаю, - холодно говорит Лусс, с интересом разглядывая свою бутылку пива. Уже третью.

- Курение - причина раковых заболеваний.

- Я знаю.

- Курение убивает.

- Мозгоебство тоже! - не выдерживает Хранитель Солнца, срываясь на крик, который, впрочем, тут же рассеивается в здешнем гаме. - Забудь. - Уже спокойнее выдыхает он, поправляя съехавшие на нос очки.

В этот момент глухие биты стихли, а на импровизированную сцену вышла девушка, которая тут же привлекла внимание обоих парней. К слову сказать, среди толпы она не вызвала ни малейшего интереса к своей персоне. Знаете, почему? Им никогда не понять ее. А варийцы понимали. Знаете, только убийца знает действительную цену жизни и души.

Зазвучала какая-то спокойная мелодия, по которой сразу можно было понять то, что это лишь демо-версия, причем, наигранная на пианино. Девушка взяла в руки микрофон, прикрепила его к стойке и буквально повисла на нем. Казалось, стойка выдержит ее. Внешний вид у нее был, как минимум, странный: безумно худое тело, которое из-за облегающих черных шмоток казалось еще тоньше, длинные руки, болезненно-бледная кожа. Но больше всего внимания привлекало ее лицо, оно было действительно запоминающимся. В грубых скулах просвечивали чисто мужские черты, ну а глаза... Зеленые глаза неинтересного оттенка, но взгляд действительно завораживал. Эдакое лениво-небрежное спокойствие, жесткий и безразличный взор. Дождавшись, видимо, нужного момента, девушка запела. Голос был слишком низким для женского, но и не мужским совершенно. Нечто абсолютно среднее и этим, несомненно, привлекающее.

- Красивый голос, - первым оклемавшись, шепнул Леви, скорее самому себе, нежели еще кому-то. Ну, чтобы просто убедиться.

***

Не стреляйте...
Я всего лишь робкий шепот...
Всего лишь тихий вздох
Перед остановкой.
Не смотрите...
Эти шрамы не про вас,
Не для ваших грустных глаз!
Мне неловко...



Слишком много всего Леви хранил в себе. Слишком многое он прятал от чужих глаз, опасаясь того, сто кто-то узнает. Знаете, чего? Его слабости. Никто не должен был интересоваться им, никому до него не должно было быть дела. Всё это формальности: имя, возраст, раскрашенная в черный маска, придуманный впопыхах облик... К черту, это все было ради того, чтобы к нему не лезли. "Кто ты такой?!". Ох, друзья, не спрашивайте это у Леви, он вам не ответит. Ведь он сам никогда не знал ответа.

"Человек" - в первую очередь подумает он, но тут же отбросит этот вариант, так как в человеке должно быть добро. В нем оно есть, но не в нужном направлении. Знаете, гуманизм - более гуманное понятие чем "человечность", хотя их называют синонимами. Ага, как же. "Человечность" - путь сердца, "гуманизм" - путь разума, не путайте. Чаще всего сердце пытается выжить любой ценой. И тогда мы становимся воистину человечны.

"Зверь" - прикинет в уме Леви в очередной раз, надеясь только на этот вариант. Но, друзья, и он не подходит по нашим критериям. Тут уже дело в жалости. Животные иногда чувствуют жалость к побежденным и не уничтожают его полностью. Либо оставляют в покое их род. С Леви все не так. Он просто не обладает жалостью. Подумайте, он всего лишь убийца, который зарежет всю семью вместе с младенцами, если того будет требовать приказ Босса. Вот и получается, звери обладают жалостью, Леви - нет. Видите? Он не зверь, нет.

"Убийца". Третий вариант всегда оказывается правильным. Леви-а-тан - тот, кто убивает. Тот, кто сполна испил чужой крови и знает, какого это - отмывать тело от корки пахнущей гнилью крови. Он знает, какого это - каждый день замечать на теле все новые шрамы и расстраиваться по этому поводу. Они не достойны быть причиной этих шрамов. Эти шрамы не про них, хотя из-за них. Знаете, убийцы никогда не были шумными, они лишь ветер. Их свист можно услышать, увидеть - ни за что. Но он был немного другим. Пожалуй, он был тихим вздохом. Предупреждением. А, возможно, - шепотом. Извинением. Но не сразу, не как ветер.

Вздох и шепот.

***

Не стреляйте.. .
В этой комнате любовь...
Раздетая любовь,
Вы неосторожны.
Не простите...
Я боюсь не удержать,
Ваши руки удержать...
Слишком сложно...



Луссурия любил подолгу смотреть на шумный ночной город, обрамленный в мерцающие огни неоновых вывесок и просто разноцветных ламп. Это было забавно - наблюдать за тем, как каждый из тысячи человек, проходящий по знаменитой аллее чувствовал себя одним-единственным, особенным, тем, кто лучше всех ощущал весь восторг и эйфорию. Особенно весело было наблюдать за этими людьми вблизи. Вот они - идут вдоль дорогих магазинов, придирчиво заглядывая внутрь, но зайти не решаются. Вот они - весело болтают по телефону, не замечая, что обращаются почти в воздух. На другом проводе не слушают их истории, а они сами - собеседника. И всё улыбаются и улыбаются...

Луссурии становится тошно при таких мыслях. Он-то давно привык. В общем-то, это была одна из многих причин, по которой он ненавидел людей и предпочитал шумным городам одиночество в старой квартире, снятой специально на время отсутствия в варийском замке.

Вот он заходит в пыльную комнату, запирает дверь и проходит дальше. Ничего особенного, лишь самая нужная мебель и кое-какие бумаги. Так, чисто для формальности. Заходит и понимает - это его убежище. Каким бы оно ни было, но это его мир. Место, где он может пролежать сорок восемь часов к ряду, и никому до этого не будет дела. Где он может наконец-таки залепить все стены своими неудачными рисунками. Тысячи лиц отныне будут здесь. Как бы в напоминание - или все же в наказание? - о том, что он не один.

И вот он сидит перед панорамным окном, в руках чашка какао. Нечто совершенно наивное и такое чистое. Прямо в противоположность самому Луссурии. Он закрывает чашку рукой, чтобы не дать напитку остыть, а ладонь все потеет под влиянием пара. Горячий пар обжигает кожу, а Лусс все не убирает руку. Пытаясь сохранить Любовь мы всегда сильно рискуем обжечься и только самые сильные не перестают пытаться. Только те, кто не убирают руку не смотря на ужасную боль... Только те и находят под конец.

Но, знаете, удержать чужие руки намного сложней.

***

- Не молчите, В этой рыхлой тишине...я погибну! - уже на более высоких нотах пела девушка, заставляя парней все больше окунуться головой в омут этой прекрасной композиции. Они не понимали слов, девушка пела на совершенно чужом языке. Но это не меняло того факта, что и Леви и Луссурия прониклись песней. Те единственные, кто ее действительно понял, несмотря на языковой барьер. И это было неописуемо.

Девушка ушла со сцены и включилась та же самая, надоевшая до колик в животе, музыка. Певчая птица будто бы испарилась в толпе, оставив за собой лишь размытое чувство некой гармонии и спокойствия.

Возможно, именно после этого оба варийца стали лучше понимать, кто они есть.