Вещий сон

       Он собирался. На рыбалку.


       А она сказала: «Может, не ехал бы?»


       А он спросил: «Почему?»


       Она: «Мне плохой сон снился.»


       Он: «Какой?»


       Она: «Не знаю, это был даже как бы и не сон вовсе, а так, просто, какой-то голос в ночи, внутри меня голос был.»


       Он: «Голос знакомый?»


       Она: «Не знаю, трудно сказать. Может – знакомый, а может – и нет.»


       Он: «И что вещал сей голос?»


       Она: «Я просто услышала, просто услышала, как кто-то рядом сказал: «Жаль, хороший человек был, да дураком помер.» А я спросила: «Кто помер? Кто дураком помер?» А голос: « Хороший человек. Хороший человек помер. Хороший человек дураком помер.» Я тогда думаю себе: «А почему же хороший человек да вдруг – дураком? Дураком помер? Вот ведь как: хорошим людям в доброй смерти отказано.» А потом и говорю, голосу этому говорю: «А по мне так все равно все не так, и я бы изменила это.» А голос: «Что изменила? Что это?» А я: «Я сказала бы так: «Жаль, что дураком помер, а ведь хорошим человеком мог бы быть. Как-то так, вот.»


       Он: «И это все?»


       Она: «Да.»


       Он: «А по мне так все не так, и я бы изменил. Изменил это.»


       Она: «Что изменил? Что это?»


       Он: «Я бы сказал так: «Всю жизнь старался сойти за хорошего человека, да все равно дураком помер. Не жаль. Ладно, я поехал.»


       И он поехал. На рыбалку.


       День солнечный был. Теплый. Ветра не было. Погода явно благоприятствовала.


       Приехал к месту. Достал из машины все необходимое и пошел на реку.


       Проверил пешней лед. Расположился. Пробил лунку. Решил перекусить. Достал из рюкзака термос и бутерброд.


       И вдруг лед треснул под ним. Он испуганно вздрогнул и выронил стаканчик с чаем, но почему-то остался стоять на месте, словно бы завороженный этим треском, глядя себе под ноги. Лед треснул еще раз, на этот раз сильнее, и начал проседать под ним. Как будто только теперь поняв, что происходит, он попытался сойти с опасного места, но в этот момент стал проваливаться. Очутившись в холодной воде, его охватил панический ужас. Он инстинктивно кричал что-то о помощи, хватался за кромку, пробовал подтянуться и вытащить тело на лед. Но лед ломался, и он вновь и вновь погружался в воду. Он понимал, что звать на помощь бесполезно, на реке еще никого не было, да и ненужные вопли отнимали только силы. Река была неглубокой и неширокой. Оставалось пробовать ломать лед и продвигаться ближе к берегу, если только к этому времени тело не сведут судороги.


       И тут он увидел ворону, обыкновенную серую ворону. Ворона степенно расхаживала сбоку от него, метрах в пяти, и черными бусинками глаз смотрела на барахтающегося в воде человека. В этот миг его пронзила мысль, что в глазах неба он сейчас еще более жалок и ничтожен, чем эта любопытная ворона рядом. И может, так было всегда, и он не знал цену жизни своей, и эта цена открывалась ему только сейчас при таких вот печальных и трагических обстоятельствах. И он теперь погибал, погибал глупо и нелепо, и никто не знал, и никому не было дела до его гибели: ни высокому голубому небу над ним, ни этой любопытной серой вороне, расхаживавшей рядом. И он предпочел бы в эту минуту быть даже этой неразумной серой вороной и смело и уверенно вот так же расхаживать по краю льда, не боясь провалиться в воду, только бы не погибать сейчас, не умирать так внезапно, так глупо и нелепо. Он позавидовал даже маленькому пластиковому стаканчику от термоса, из которого только что пил чай, который раскачивался рядом в воде между льдин и не тонул. «Всю жизнь старался сойти за хорошего человека, а все равно дураком помер, - вспомнились ему его же собственные недавние слова. – А ведь должно было быть все не так. И нужно было только изменить это.» Он ощутил непонятное и щемящее чувство вины за что-то, может быть за слова свои эти праздные, словно своими же словами уготовил себе скорую гибель, или даже за саму жизнь свою, вполне будничную и обычную, подводившую почему-то такой незавидный и печальный итог ему. И никак нельзя было изменить теперь ничего и оправдаться. "Как жаль, что я не пластиковый стаканчик, - подумал здесь он, в очередной раз судорожно хватаясь за лед. - Я б не знал тогда, что жизнь самая большая глупость в этом мире."


       На его счастье, на этот раз лед не провалился, и ему, наконец, удалось выбраться из воды. Он прополз ближе к берегу, где лед был достаточно крепок, и в изнеможении повернулся на бок. Позади себя взгляд его невольно приметил пластиковый стаканчик от термоса, который по-прежнему раскачивался в воде, а чуть в стороне - ворону, которая, судя по всему, потеряла уже интерес к проруби и исследовала теперь содержимое рюкзака его.


       Он облегченно выдохнул и, поднявшись со льда, побежал к машине. Самая большая глупость в мире вновь дарила ему самые счастливые минуты.