Сахалин. Начало мирной жизни. Повесть. Часть 4

На фото: Первомайская демонстрация 1946 года в городе Поронайске.

ПЕРЕВОЗИМ СЕМЬИ

В феврале 1946 года командование разрешило нам завезти на Сахалин свои семьи. Мы предложили откомандировать двух своих работников для сопровождения родственников, руководство не было против. Нач. финчасти выдал проездные документы на всех вызываемых членов семей, на право проезда в пограничную зону, выдал проездные и подъемные.
Уполномоченные хорошо справились с задачей: собрали по железной дороге  семьи в порту Ванино и военным самолетом Дуглас переправили через Татарский пролив. Благо вещей, как таковых, у наших семей почти и не было.
Соскучились мы по семьям за полгода разлуки, дети подросли да и нам изрядно поднадоела холостяцкая жизнь: общежитие, столовая... Мы расселялись по заранее выкупленным для такого случая домикам.
 Теперь мы с  водителем Ито частенько заскакивали в мой дом на обед.  При нашем сумашедшем режиме, постоянных выездах на происшествия,  мы с ним часто раньше оставались без обеда, а то и без ужина. Теперь моя жена Женя бегала на базар и готовила нам первое и второе.
Из саперного батальона мне передали стареющего овчара для охраны дома. Красть, положим, у нас было нечего, но поджоги продолжались, хоть и пошли на убыль.  Овчара, как сейчас помню, звали Динго, он был очень умный. Дети- дочка пяти с половиной лет и сын, двух с небольшим, очень быстро сдружились с Динго и до сиъх пор с теплом вспоминают о нем.

Неожиданно для всех в Поронайск прибыла девушка Соня- подруга юности Миши Гуревича. Никто из нас ей документов на переезд не оформлял, в т.ч. и пропуска в погранзону. Помогли бывшие партизаны: Соня всю войну провела в украинском партизанском отряде.Была санитаркой, поворихой.  И все там  знали, что без Миши не представляла себе дальнейшей жизни.
Для Миши прибытие невесты было полной неожиданностью. Да и жил он в холостяцком общежитии и о женитьбе не задумывался. Пришлось Соню поселить в моем семейном домике. Так что волей-неволей нам с женой выпала роль сватов..
Соня была простодушная и работящая девушка и мы быстро сдружились с ней.
Как на грех, спустя неделю, пришла ориентировка, что с континента заслана шпионка- женщина еврейской национальности. Надо сказать, что черноволосая, носатая с карими глазами и громким голосом Соня заинтересовала бы любого, кто искал подобную шпионку. В том числе должен был быть и я. Неизвестно чем могла бы закончиться разборка в МГБ для Сони. Желающих выслужиться хватает везде и дело могло принять очень неприятный оборот. Мы же были уверены, что Соня абсолютно не  при чем и велели ей не выходить из дома,  ни с кем не контактировать, пока ситуация не прояснится.
На запрос из УГБ я ответил что ничего ни о какой девушке не знаю.  Не видел, не  слышал.
Кончилась история  как нельзя лучше- все остались целы и Соня вышла замуж за Мишу.
 
НЕМНОГО О ЯПОНЦАХ

С самого начала не совсем понятно нам было поведение японцев, особенно в сложных ситуациях, когда надо было выбирать как поступать.
В общем-то, мы, то -есть наша служба не делали разницы между старым, японским, и новым, приезжающим с континента, преимущественно, русским населением. Что вполне натурально для нас, русских. И положено по роду службы.  Но почему помогали нам  и вполне искренне, почему,  оставаясь гражданами Японии  они не дали отступающей армии, а, в последствии, бандам и диверсантам  уничтожить предприятия и готовы были отстаивать их и дальше помогали нам в   поимке японских же диверсантов... Это было не совсем понятно.
 Поработав среди японцев и с их участием в наших делах – шофера, строители, пожарники, продавцы ... в большинстве были японцы. – мы начали кое-что понимать.
Японцы трудяги,  хоть и не такие как мы. Труд для японца – основная часть жизни, может ее смысл. В труде японец и познает и создает красоту. В том числе и процесс труда для него имеет большой творческий смысл: красивая работа -  залог создания красоты. Кроме того Южный Сахалин для местных японцев был родиной. И те, кто эту родину разрушал, кто лишал их работы, неважно по каким соображениям, был их противником.

На Сахалине, после ухода японских войск оставалось немало бывших японских солдат, агентов военной полиции, жандармов, полицейских, сыщиков. Пришлось изучать работу японской полиции, связь ее с жандармерией и пограничной охраной. Город контролировался полицией поквартально. В каждом квартале был назначен квартальный староста, на квартире которого обязательно имелся телефон.  На каждые 5 – 10 домов имелся также староста рангом пониже, подотчетный квартальному старосте. Появление в городе, в каком-либо доме незнакомого человека тут же фиксировалось «сознательной общественностью» и в течении часа обязательно становилось известным квартальному старосте, от него полиции и жандармерии. При необходимости  разобраться в обстановке направлялся участковый полицейский или сыщик городской управы  Сыщики имели свободных и оплачиваемых информаторов. Все это обеспечивало усиленный контроль за ситуацией, и, конечно, за инакомыслящими. Население, в основном, помогало полиции не из сознательных побуждений, а из страха. Полиция, а тем более жандармерия, не стеснялись в средствах –побои, изощренные пытки были нормой их деятельности.
Вообще,   взаимоотношения среди японцев были во многом необычны для нас.

БОРЬБА С УГОЛОВЩИНОЙ И ДИВЕРСИЯМИ

Когда уходит одна власть  и на смену ей идет, формируется другая, в этой местности наступает расцвет уголовщины. Убийства, грабежи, издевательство над населением, зачастую абсолютно бессмысленные и предельно бездушные. По-видимому, от ощущения полной безнаказанности. Население готово помогать новой власти, не вдаваясь в подробности, исключительно ради прекращения уголовного беспредела.
 Об этом писал еще Джон Рид в книге «Десять дней, которые потрясли мир». Петроградский обыватель не сильно разбирался в политике, но был рад приходу большевиков, в первую очередь , потому, что после амнистии Временного  правительства  уголовники, практически, держали город в непрерывном страхе, а трупы валялись прямо на мостовых.

Нашим сотрудникам уголовного розыска и отдела ББ не приходилось сидеть, сложа руки.
Недалеко от поселка Леонидово в лесу находилась станция сбора и подачи чистой горной воды для бумажного комбината. На станции работали и там же жили четыре японца. Рабочие бумкомбината обнаружили, что домик закрыт, а работников станции нет. Директор комбината, узнав об этом и опасаясь диверсии или аварии, немедленно попросил нас выехать на место и разобраться в обстановке. При осмотре нашими оперативниками  дома насосной станции там был обнаружен полный разгром. На полу лежали окровавленные матрасы и одеяла, стреляные гильзы от парабеллума.  Кровавый след вел в подполье, где были обнаружены 4 трупа, с головами, разбитыми молотком. Следственная собака довела оперативников до автодороги, где след потерялся. Прикидывая самые разные варианты, мы пришли к решению проверить военную конюшню. Военная часть, которой принадлежала конюшня, переводилась на север. В помещении конюшни наше внимание привлекли ящики с разными названиями – вроде это было артимущество. Предварительно разоружив находящегося там офицера, мы потребовали вскрыть ящики и там обнаружили японский шелк, кимоно, другие японские вещи. Военное имущество из этих ящиков было выброшено и зарыто в конский навоз. Потрясенный увиденным, дежурный офицер не мог даже выговорить своего имени. Всех солдат и сержантов, кто мог быть причастен к преступлению, мы арестовали и увезли на дознание.
 
Вечером того же дня мы получили сообщение, что по поселку разгуливает вооруженная женщина, метко стреляет. Позже поступило сообщение, что ее видели в городе. Автоматчики окружили дом, где пряталась та женщина, и арестовали ее. При ней был парабеллум и много патронов. При расследовании выяснилось, что  она рецидивистка по кличке «Машка-мокрушница». Выяснилось также, что она  вместе с сообщниками совершила ряд убийств в окрестностях Поронайска и в порту Корсаков. Преступление на водокачке она совершила вместе с солдатами, они полагали, что у японцев есть золото, но нашли лишь несколько рублей. Окончив следственные действия против мокрушницы и арестованных нами солдат, мы передали дело в прокуратуру.

Из рыбацкого поселка с побережья океана поступило сообщение, что там действует банда из бывших военнослужащих японской армии. Ими убито несколько местных жителей – японцев и корейцев, за рассказы о хорошем обращении русских с местным населением. Немедленно туда был отправлен участковый уполномоченный Хавкин с  шестью рядовыми в сопровождении двух рыбаков – японцев, знающих местность и немного говоривших по-русски. Наша группа, действуя совместно с бойцами пограничного поста, обезвредила и задержала 20 бывших японских военнослужащих.  Было изъято несколько винтовок, пистолетов, 4 пулемета, много боеприпасов. Хавкин хорошо провел дознание и выявил еще несколько беглых военных и изъял дополнительно немало оружия.
Поработав с населением поселка, Хавкин пообещал им постоянную защиту и назначил старосту.  Примерно через полгода  мы выдвинули Хавкина на должность оперуполномоченного ОБХСС.

Работниками ББ Гуревичем, Банниковым, Огневым при помощи местного населения была  выявлена крупная организация террористов – диверсантов. В группу входили японские священники – буддисты, бывшие чиновники городской управы, полицейские, жандармы, лавочники. Руководил группой японский армейский капитан Китаяма. Это был жестокий человеконенавистник, внушавший  страх всем, кто с ним сталкивался. Как выяснилось при допросах, поджог города Поронайска, свидетелями последствий которого мы с Чайкиным были по прибытии, был делом рук этой организации.  Тогда, как я уже говорил, сгорела добрая половина деревянного города.

На заводе напитков «Сакэ», где изготовляли японский слабоалкогольный напиток «Сакэ», лимонады и японский острый соус «Соя-мессо» в одну из январских ночей  возник пожар.  Горел цех по изготовлению «Сои-мессо». Пожар обнаружили в 3 часа ночи. Цех окон не имел, дверь закрывалась плотно. Поэтому пожар не перекинулся на соседние помещения, а вышел через крышу.  Быстро приехала городская пожарная команда и вполне оперативно ликвидировала горение.
 При расследовании было установлено:
В цехе было оборудовано несколько пожарных щитов с топорами, баграми, ведрами, ломами. И около каждого щита была бочка с водой. Перед закрытием цеха в бочки с водой диверсант влил бензин. В качестве запала была оставлена зажженная свечка. спрятанная в коробку. При догорании она воспламенила  смоченную бензином ткань. от которой загорелся, собственно, бензин. А там, дальше – деревянные стены, оклеенные бумагой.... В ходе следствия рабочий –ответственный за противопожарную безопасность предположил, что поджог совершил один из рабочих, остававшихся во вторую смену. Довольно быстро мы установили, что в этой смене работал японец,  унтер-офицер, бежавший из плена, по фамилии Китаяма. Он был из команды «смертников» и, как выяснилось позже, руководил  диверсионной организацией.
 При задержании участников организации Китаяма бежал в порт. Корсаков и скрылся там в лагере для военнопленных. Обнаружить его помогли работники контрразведки.
 В процессе  ликвидации японской диверсионной организации было изъято много оружия и боеприпасов, горючего.
На допросах Катаяма вел себя спокойно, с чувством собственного и, я бы сказал, классового достоинства. В основном, молчал, понимая, что для него все решено. Так что раскрытие  сети происходило по его  выявленным связям  и по другим фактам диверсионной деятельности- поджогам, убийствам. Банда включала в себя немало бывших военных японской армии и занималась диверсиями давно. Это они подожшли Поронайск и сожгли почти половину города. Свидетелями чего мы с Чайкиным были по приезду.
Во время одного из допросов я не удержался и спросил:
- Господин Катаяма, и мы и вы знаем что война окончена. Какой смысл в ваших действиях? Вы все-равно не в силах помешать тому, что происходит и должно произойти. Зачем вы продолжаете разрушать?
Пленный долго молчал.  Потом, все-же, решил высказаться.
- Вы, капитан, здесь, на Сахалине,   не по своей воле, а выполняете приказ. Я военный, офицер, самурай, если угодно.  Откажусь воевать с противником -  меня свои же убьют, да еще с позором.  Так что выбирать мне нечего. 
Мне показалось, что,несмотря на безнадежность положения, Китаяма занимается самолюбованием и выказывает превосходство. Дворянин, мол, самурай и так далее...
- Понимаю, -подытожил я,-Знакомо. Закон банды. Из нее только вперед ногами.

 Китаяму и его сообщников  судил военный трибунал, свидетелями выступали местные жители – японцы. Успел он и   им наделать бед. Китаяма был судом приговорен к высшей мере, многие участники организации  получили длительные сроки заключения


  СТАНОВЛЕНИЕ НОВОЙ ЖИЗНИ, ПРИБЫТИЕ ПЕРЕСЕЛЕНЦЕВ, ВОССТАНОВЛЕНИЕ ПРОМЫШЛЕННОСТИ.

В течение сентября – октября 1945 года к нам стали из континентальной России  прибывать специалисты для работы на бумажном комбинате, в лесной и рыбной промышленности, служащие для работы в гражданских госучреждениях. Быстро создавались разного рода отделы,  тресты, конторы.  В город прибыл директор бумкомбината  А.П. Лабаницкий, начальник горотдела НКГБ Васильев, его зам. Иванов и с ними русский переводчик.
К началу 1946 года в нашем горотделе уже работало 4 профессиональных переводчика, 16 оперативных работников, 20  участковых уполномоченных. Военные части  выделяли нам наряды для патрульной городской службы.
Сахалинская земля быстро заселялась переселенцами. Многие перебирались с северной части острова. Прибывали люди и с континента – лишившиеся жилья жители западных областей России , например, Смоленской области. Приезжали специально направляемые специалисты и квалифицированные рабочие. Вместе с ними просачивалось немало уголовников, беглые военные преступники. Мы старались выяснять, кто к нам приезжает. В этом нам хорошо помогали наш паспортный стол, пограничная и военная  комендатура. В поселках Леонидово, Нестерово, Пушкино нам хорошо помогали командиры размещенных там военных частей.  При необходимости, для осмотра местности –леса, сопок, прибрежной части океана, летная часть нам выделяла самолет.
В начале 1946 года в городе открыли несколько наших, советских  продовольственных и промтоварных магазинов.
Старший  инспектор ГАИ старший лейтенант  Кудряшов проводил большую работу по созданию в городе нормального автомобильного движения. Он сформировал группу общественных инспекторов ГАИ. В военных мастерских он заказал дорожные знаки, организовал учет автотранспорта гражданских организаций и личных пользователей, произвел учет шоферов и автомехаников. Был взят на учет хозяйственный транспорт военных частей.
По приказу командующего военного округа весь трофейный автотранспорт  подлежал передаче в народное хозяйство. Эту большую и довольно скандальную работу  Кудряшев провел на хорошем уровне.
В город прибывало много корейцев из северной части Кореи для работы в лесной и рыбной промышленности.  Жизнь налаживалась.

      ЭВАКУАЦИЯ ГРАЖДАН ЯПОНИИ

В феврале 1946 года, по инициативе американского оккупационного корпуса в Японии, союзниками, в т.ч. и Правительством СССР было принято решение го репатриации японцев.
Операцию не уникальная по тем временам. Во время войны в государствах Европы и на территории СССР немецким войскам активно помогала «пятая колонна»- т.н. фольксдойчи, а также на Дальнем Востоке среди тамошнего корейского и японского населения было множество случаев шпионажа в пользу японской армии. Так что, в начале Второй мировой и далее, до победы, во всех этих странах практиковалась депортация фольксдойчей, японцев и корейцев. После войны считалось, что наличие подобных национальных групп вблизи государственных границ провоцирует потенциального противника на захват этих территорий. И «репатриация»- хороший способ разрядки потенциального конфликта. Подобным образом, может быть, в более мягкой форме,  были частично переселены поляки из Вильнюсского края, вошедшего в Литву на запад Польши, на приграничные  с Германией земли. И репатриированы немцы с отторгнутых у Германии территорий.
В осуществлении репатриации  японцев мы непосредственного участия не принимали. Хотя, конечно, наши  учетные данные  были использованы при репатриации.
Репатриация проводилась под надзором специально прибывшей на Сахалин американской военной миссии и с применением американских и японских кораблей.Могу сказать, что многие не хотели покидать родные места, немало было и японцев, которым по душе были новые, советские порядки. Те, кто твердо решил остаться, могли это сделать, подав властям соответствующее заявление. Не торопили власти с выездом и специалистов- инженеров, рабочих, агрономов....Впрочем, у многих уже часть семьи была вывезена в Японию во время военных действий. И надо было воссоединяться.
  С болью в сердце репатрианты покидали Южный Сахалин. Здесь уже налаживалась нормальная жизнь, в Японии их ждала неизвестность с жильем и с работой. Нам тоже жаль было расставаться с новыми знакомыми, с которыми мы успели сжиться, вместе пережили трудные времена. 
Прошло много-много лет. Однако, когда мы  с женой в городе встречаем японцев: туристов или студентов, всегда рады такой встрече. У нас на всю жизнь остались самые теплые воспоминания об этом трудолюбивом и терпеливом народе.

 Вот, пожалуй, и все, что хотелось рассказать о том сложном времени.
 На этом, наверное, пора прощаться.  Сая-нора.