Ревность

        В деревню всегда – пожалуйста, особенно, если это и не деревня даже, а хуторок, всего двадцать шесть дворов составляют улицу – вот и весь хутор. Вокруг поля пшеницы, кукурузы, гречихи, а с другой стороны улицы чернеет лесок за веткой железной дороги. (Когда это было! Теперь там вокруг той самой улицы-хуторка – «тільки кульбабки ростуть»).
       Всё заброшено в нынешнее время, и на самом деле, одни одуванчики процветают и старое кладбище с бумажными веночками на тонких крестах… Кажется, что тут давно никто не умирал, а может быть, и не жил вовсе.
Кладбище преображается лишь весной, когда расцветает барвинок, устилая холмики крупными голубыми цветами. Мне нравятся здесь аистиные гнёзда на крышах некоторых хат.
Довелось мне как-то разговориться об аистах с соседкой, довольно крепкой старухой, которая ловко управлялась у колодца, она каждое воскресенье, как говорят, ходила за двенадцать километров в большое село, в церковь. Я спросила её, правда ли, что аист приносит счастье дому, где селится, и она рассказала мне тут же, у колодца, много интересного…
 – Ты думаешь, что это простая птица? Нет, не простая. Бог сотворил её человеком и дал тому человеку мешок, сказав, что его нельзя развязывать. А человек любопытным оказался, развязал мешок, и полезли оттуда змеи, ужи, лягушки – нечисть всякая. Вот и превратил господь того человека в аиста.
 – Иди! – говорит ему, – собирай всех тварей болотных, и хватит тебе работы этой на века. – Не веришь? А почему аисты селятся не на деревьях, как другие птицы, а строят себе гнездо на крыше человеческого жилья? Недаром это! Ум у него остался человеческий. А попробуй, прогони аиста с крыши! А? Вернётся и спалит хату. Нет, это не простая птица. Бусол – самец, значит, никогда не станет летать к другой самке. Одну себе выбирает, и на всю жизнь. Не так, как у кур, например…
А хочешь, расскажу тебе историю, что была у нас в селе, не в этом. Я сюда за мужем переехала. А там, где раньше жила. Так было, когда я ещё девочкой была.
Ну, слушай: как-то мальчишка сменил в аистином гнезде яйцо, подложил туда утиное, когда аистиха улетела к пруду в жаркий день, а их большое яйцо забрал. Пришло время, и вылупились птенцы. Они всегда по два яичка кладут. Ну, один птенец сразу же поднялся на длинные ноги, а другой затерялся где-то внизу гнезда, утёнок этот самый. Аист его клювом подпихивает, вставай, значит, а тот всё равно маленький, ковыляет внизу еле-еле. Тогда самец стал его выталкивать вон из гнезда, а она, самка, значит, не позволяет вытолкать его, загораживает утёнка.
Ну, тот потрещал клювом и снялся. Долго его не было. Потом, видят люди: летят к этой хате большие птицы, да так много. Крыльями стучат, с яблони лист посбивали, обсели гнездо, суетятся. Смотрим, а самка из гнезда вдруг стала вверх подниматься, высоту набирает, и я смотрю, глаза слепит, иногда кажется, что никого в небе нет, а это она ребром поворачивается. Потом опять вижу – летит.
И вдруг – сложила крылья и камнем вниз. Просвистела мимо так страшно, упала среди двора комом, забилась, крылья раскинула, клюв вытянула… и всё. Вот такую кару присудили ей птицы. А всё ревность, из-за птенца так вышло, раз птенец чужой, значит она неверная была… А у этих птиц совесть строгая.
 – А потом что же было?
 - Ну, что? Её унесли, птицы улетели, сам аист долго ещё кружил над гнездом, потом и он исчез.
А мальчишке попало, когда дознались, в чём дело. Видел кто-то, что он лазил на крышу. И не спрашивай, как все на него накинулись и давай клевать. Он даже из дому убежал. Куда его несло, бог знает! Искали всем селом. Ночью нашли в камышах, спал у пересохшего пруда, посветили фонариком, весь замурзанный, видно, плакал. Больше его потом не ругали.
Вот так бывает. Птица птице рознь. А счастье, говорят люди, приносит, если селится у кого на крыше. Только на моей крыше аисты никогда не селились…
                Киев, 1960г.