гуру. три одноактные пьесы

Г У Р У

ДЕЙСТВУЮЩИЕ  ЛИЦА:


МУЖИК
ИСКАТЕЛЬ
ГРЯЗНАЯ  БАБА


Ужасного вида комната: ободранные стены, мусор, следы попойки на столе. На полу, в тряпье, спит бомжеского вида  мужик. Входит молодой человек лет тридцати. У него ясное, одухотворенное лицо, одет просто, как большинство искателей. За спиной – холщовый рюкзак, за поясом – мобильный телефон и книжка духовного содержания.
 Он обводит глазами комнату и садится прямо на пол, скрестив ноги, после чего погружается в медитацию.
М у ж и к  просыпается и некоторое время смотрит на  И с к а т е л я.  В это время под столом мобильник играет «Яблочко». Мужик проворно лезет под стол и говорит оттуда по телефону. Искатель благожелательно улыбается, не открывая глаз.


М у ж и к (в трубку). А… Та… Та нету, умотал куда-то на хрен, спьяну мобильник потерял.  Вот дался он вам, не знаете, на что идете. А пес его знает когда, вот тут его ждут уже… Та как всегда, сидит какой-то нечесаный, лыбится, козлик. И ты такой же? Ну, звони, звони, придет, если не сдохнет по дороге. Ну, давай. Ага… (Выползает из-под стола). Тебе чего, родимый? Того, чего я думаю?

И с к а т е л ь. Харе Кришна!

М у ж и к. Воистину Акбар.

И с к а т е л ь. Слушай, мужик, я сюда попал?

М у ж и к (оглядывая стены). Сюда, раз спрашиваешь.

И с к а т е л ь. У меня назначена встреча с Мастером. Мастер тут живет?

М у ж и к. У меня снимает, ну.

И с к а т е л ь. Ничего, если я подожду?

М у ж и к. Чего?

И с к а т е л ь. Мастера. Мне один его ученик, Паша, обещал устроить личную встречу.  В доме номер пять, квартира четыре. Ничего?

М у ж и к. Где же ты этого Пашу накопал? На базаре?

И с к а т е л ь. В Доме ученых, но какая разница?

М у ж и к. Никакой, это я тебе авторитетно заявляю. Выпить хочешь?

И с к а т е л ь (с улыбкой). Я не пью.

М у ж и к. Это поправимо.

И с к а т е л ь (с улыбкой). Уже нет.

М у ж и к. И сколько лет уже нет?

И с к а т е л ь. Четыре года.

М у ж и к. Еще можно развязать.

И с к а т е л ь (улыбаясь). Зачем?

М у ж и к. Ну, можно скрасить как-то эту… невыносимую жизнь!

И с к а т е л ь. Я ее выношу пока.

М у ж и к. А я нет.

И с к а т е л ь. Значит, и тебе нужен Мастер.

М у ж и к. Я их терпеть не могу. У меня их было больше, чем баб. Видишь, до чего они меня довели?

И с к а т е л ь. Если бы у тебя появился настоящий гуру,  твоя жизнь изменилась бы. Ты бы хоть подмел.

М у ж и к. Хлев как хлев. А что? Такова наша земная юдоль – грязь, понимаешь, и тлен. Подметать еще! Тебя это достает?

И с к а т е л ь (с улыбкой, закрывая глаза). Нет.

М у ж и к. Если ты не пьешь и любишь порядок, зачем тебе нужен гуру?

И с к а т е л ь. Как тебе объяснить… Меня интересует высший порядок.

М у ж и к. А, так ты из этих… Я таких видел. Философы хреновы. Пара вопросов к Мастеру, и все два – высшие. Так, родимый?

И с к а т е л ь (смеется). Пара таких вопросов! О!

М у ж и к. А каких, интересно?

И с к а т е л ь. Тебе они не покажутся высшими. Ты бы и париться над ними не стал.

М у ж и к (уважительно). А ты – паришься.

И с к а т е л ь. Парюсь, парюсь, ищу. Потому-то мне и нужен гуру.

М у ж и к. И из-за этого ты сюда приперся, в этот свинарник? Из-за двух вопросов такое терпеть?

И с к а т е л ь. Меня это не смущает.

М у ж и к. Может, все-таки выпьешь? Для дезинфекции?

И с к а т е л ь. Нет.

М у ж и к (пьет из бутылки). Твой гуру тоже, знаешь, не смущается. Он этим пользуется. Ходит тут свинья свиньей.

И с к а т е л ь (просияв). Я к этому готов.

М у ж и к. Ой, ты мне нравишься! Ё-моё, может, ты уже просветленный?

И с к а т е л ь. Еще нет.

М у ж и к. Еще нет! Еще пара вопросов к Мастеру – и тогда все, хана амбициям. Везет же некоторым! За тебя, мой любимый! (Пьет).

И с к а т е л ь. А ты когда-нибудь говорил с Мастером?

М у ж и к. Ну, конечно. У него рот не закрывается, как у всех у них. Я его слушаю иронически, а он мне за это на выпивку дает.

И с к а т е л ь. А о чем вы с ним говорите?

М у ж и к. О разных разностях. О том, к примеру, почему я уродился такой козел. Или почему он такой козел, что самое интересное.

И с к а т е л ь (радостно смеясь). Вот это, наверное, и есть, ради чего я сюда пришел.

М у ж и к. Узнать, почему мы такие козлы?

И с к а т е л ь (смеясь). Нет, нет!

М у ж и к. Узнать, почему ты козел?

И с к а т е л ь. Ну, какой же из меня козел. Просто я хотел поговорить с Просветленным, который может назвать себя козлом.

М у ж и к. Но он и вправду козел, это я тебе отвечаю.

И с к а т е л ь (в восторге). О да! Я понимаю! Да, да!

М у ж и к. Лично я таких просветленных в гробу видал.

И с к а т е л ь. Ну, конечно! Ты думаешь, что Мастер должен жить в ашраме, сиять, благоухать, излучать любовь, левитировать!

М у ж и к. Ну, это хоть что-то. Хоть есть на что посмотреть.

И с к а т е л ь. Я встречался с такими. Даже жил у одного целое лето.

М у ж и к. И что тебе было не так? Летное удостоверение тебе не выдали?

И с к а т е л ь. Все они были прекрасны. Слишком прекрасны. Все они существовали не здесь, а  т а м. Учили, как хорошо  т а м  и как правильно убегать  т у д а. И они не ели мяса.

М у ж и к. Фуфло! Без мяса вообще полное фуфло.

И с к а т е л ь. Не в мясе дело. Мне нужна истина, которая не делила бы мир на «там» и «тут». Но, наверное, это слишком сложно…

М у ж и к. Ой, ой! Я тебя умоляю! (Закуривает, жестом предлагает закурить Искателю, но тот отмахивается).

И с к а т е л ь. В общем, мне даже нравится этот хлев.

М у ж и к. А почему тогда, интересно, ты не пьешь?

И с к а т е л ь. Мне незачем.

М у ж и к. А если бы твой новый гуру-козел предложил тебе выпить за встречу?

И с к а т е л ь (смеясь). Я бы выпил. Ради истины я бы выпил.

М у ж и к. Ты что, такой гибкий? (Помолчав). Я сразу понял, что ты тоже козел.

И с к а т е л ь (благожелательно). От козла слышу.

У Искателя играет мобильник – «Жил-был у бабушки серенький козлик».

М у ж и к. Ну, вот, что я тебе говорил!

И с к а т е  л ь. Это Моцарт. Но я готов поменять его на что угодно… на «Мурку».

М у ж и к. Моцарт тебе больше подходит, верь моему чутью!

И с к а т е л ь (в трубку). Але. Да, привет. Извини, не могу. Ты сама знаешь. Он сейчас придет. Я не знаю, что будет. Этого теперь никто не знает. Может быть, в четверг. Я тебя тоже. Пока.

М у ж и к. Баба?

И с к а т е л ь. Моя девушка. Беспокоится.

М у ж и к (с завистью). Любимая?

И с к а т е л ь (улыбаясь). Избравший путь саньясы отрекается от семейного счастья.

М у ж и к. А она у тебя не того?.. Случайно, не беременная?

И с к а т е л ь (с удивлением). С чего ты взял?

М у ж и к. А я тут всякого понавидался. Одна баба прибегает – где мои алименты, ты прикинь! Я, говорит, на всех на вас в суд подам, как на секту. Вы, говорит, мои алименты пропиваете. А какие алименты,  все отрешенные. Слушай, а у тебя с ней что, не склеивается?

И с к а т е л ь. Наоборот – слишком склеивается.

М у ж и к. Тогда чего ты сюда приволокся?

И с к а т е л ь. Моя возлюбленная прекрасна, но истина прекраснее, если тебе это о чем-то говорит.

М у ж и к. А если этот козел, гуру, ради истины тебя в бордель пошлет?

И с к а т е л ь (смеясь). Я пойду в бордель. Я полечу!

М у ж и к. Ну?! Откажешься от нее?

И с к а т е л ь. От истины – никогда.

М у ж и к (задумчиво). Нет, любимый, ты определенно козел.

И с к а т е л ь (радостно). Сам ты козел! Где тут у тебя туалет?

М у ж и к. Какой туалет, ты что? У меня же без удобств, жактовский двор. Все мочатся прямо тут, вон в том углу.

И с к а т е л ь. Да, я это сразу почувствовал.

М у ж и к. Но я уже собираю деньги на настоящий сортир, с бачком.

И с к а т е л ь (весело). Это ты зря. Сортиры есть у всех! (Весело журчит в углу).

М у ж и к (хохочет). А истина одна, правильно я рассуждаю?

И с к а т е л ь. Истина одна, мужик. Одна истина, козлик. Я ради нее сюда пришел, и без нее не уйду.

М у ж и к. Без нее не уйдешь, это я тебе отвечаю.

И с к а т е л ь. Слишком долго я ее искал.

М у ж и к. Ой, мать моя женщина, какой ты дурак. (Искатель смеется). Имей ввиду – лично я с тобой не согласен. (Искатель громко хохочет). Слушай, любимый, ты хороший парень, а шел бы ты домой? У тебя любимая женщина в положении, какая тебе еще истина нужна?
Искатель прямо-таки загибается от хохота.

Этот хренов гуру тебя опустит в говно, а зачем оно тебе? Купишь козла на свою голову, это я тебе отвечаю.

И с к а т е л ь. В говно так в говно! Он не такой, как все, я его читал.

М у ж и к. Вот и читал бы дальше с выражением.

И с к а т е л ь. Он совершенно особенный!

М у ж и к. Особенный, потому что полный козел. По умолчанию.

И с к а т е л ь. Он знает ответы на мои вопросы.

М у ж и к. Хрен он тебе ответит. Сам будешь нырять за ними, я уже сказал куда.

И с к а т е л ь (радостно). Я нырну!

М у ж и к. Он вообще ничего не понимает, ни в каких вопросах. Ты про деструктивных лидеров слыхал? Вот он деструктивный. Будешь с утра до ночи водку жрать и трахаться с грязными бабами, пока не просветлишься.

И с к а т е л ь (смеясь). Даже с бабами?

М у ж и к. Вот с такими, например! (Пинает какую-то кучу в углу).

Г р я з н а я  б а б а (из-под тряпья, злобно). Отвали, падла!

М у ж и к. Слыхал?

И с к а т е л ь (испуганно). Кто это?

М у ж и к. Теперь, считай, твоя женщина.

Б а б а (из-под тряпья). Похмелиться дайте, пидоры.

И с к а т е л ь (обалдело смеясь). Моя женщина! Полный отпад! Как ее зовут?

М у ж и к. Любимый,  да ты на голову больной.

И с к а т е л ь. Куда ей можно налить?

М у ж и к. Давай ей бутыль сразу, она все высосет.

Искатель сует бутылку в кучу тряпья.

Б а б а (злобно). Еще один галимый!

М у ж и к. Она тебя опустит, это я тебе отвечаю.

И с к а т е л ь ( испуганно смеясь). Это меня не пугает.

М у ж и к. Ну тогда давай, трахни ее прям щас. Привыкай к новой жизни.

И с к а т е л ь. Я дождусь Мастера. Он скажет – я трахну!

Б а б а (выглядывая). Может это какой-то галимый сон, не пойму. Поднимите мне веки, я таких потерпевших еще не видела.

М у ж и к. Спи, родная, он хочет Учителя, а не тебя.

И с к а т е л ь (смеясь). Да. Я хочу Учителя!

Телефон под столом играет «Яблочко». Искатель радостно танцует матросский танец.

Я хочу Учителя! Хочу Учителя!!

М у ж и к (подтанцовывая). Только учти – смотреть-то не на что. Такой же, как я, козел. Прямо моя копия. Я предупреждаю в последний раз.

И с к а т е л ь. Козел так козел! Я о таком козле всю жизнь мечтал!

Б а б а. О боже! (Заваливается обратно).

И с к а т е л ь. Я его знаю. Я его чувствую!

М у ж и к. Ни фига ты не знаешь.

И с к а т е л ь. Знаю! Знаю! Я его по глазам бы узнал, если бы встретил! По сиянию!!

М у ж и к. А чего ж не узнал до сих пор, любимый мой?

Музыка резко обрывается. Искатель останавливается как вкопанный. Он и Мужик смотрят друг на друга.

И с к а т е л ь (пораженно). Это… ты?!

М а с т е р. Я, любимый. Я же тебе сразу сказал – выпьем за встречу. А ты не выпил.

И с к а т е л ь. Я выпью!.. Выпью!!

М а с т е р. Я сказал – овладей этой бабой. А ты не овладел.

И с к а т е л ь. Я!.. (С готовностью смотрит на кучу тряпья).Я!.. Сейчас! Только выпью, и…

М а с т е р. Стаканов нет, родной.

И с к а т е л ь. А мы из бутылки! По очереди! Сначала ты, потом я!.. (Бабе). Бутылочку отдай? Бутылочку!

М а с т е р. И ты действительно собрался пить со мной из одной бутылки этот священный нектар? Может, ты бог, любимый?

И с к а т е л ь. Я… нет, Мастер! Я пришел к тебе учиться!

М а с т е р. Пришел учиться и собрался трахать мою Шакти, земное воплощение Великой Богини?

И с к а т е л ь. Я?.. Н-нет!..

Б а б а. Вот паскуда! Убить тебя мало!

М а с т е р. Приперся сюда с мобильником, трижды обозвал меня козлом, нассал в моем ашраме, и думаешь, что ты великий ученик, мечта всех просветленных?! Только такой козел, как ты, мог перепутать аромат сандала с мочой. Мои преданные писают в рукотворном нужнике за углом, распевая мантры. Пошел вон!

И с к а т е л ь. Мастер! Я столько лет тебя искал! Не гони меня! Я просто… обознался…

М а с т е р. Ты думаешь, хоть один Мастер будет жить в дерьме? Очнись, это только твоя грязная иллюзия, порождение твоего грязного ума. И мы все не едим мяса. Тебе понятно?

И с к а т е л ь (он в шоке). П-понятно… П-понятно… п-п-п…

М а с т е р. Эту иллюзию я создал специально для тебя, своими же руками, только для того, чтобы ты увидел, какой ты на самом деле козел. Считай, что это самая великая истина, которую ты узнал за свою козлиную жизнь. Так что возвращайся в свой козлятник и больше не попадайся мне на глаза. Ты меня понял, любимый?

Искатель бьет себя кулаком в лоб, садится на пол, вскакивает, стонет, бежит к куче тряпья, падает ниц, рыдает. Потом, совершенно уничтоженный, молча бредет к выходу.

М а с т е р. Эй, парень! (Искатель оборачивается с безумным лицом). Ладно, давай выпьем на прощанье. (Вынимает из кармана маленькую бутылочку). За тебя, любимый!

Мастер пьет и протягивает бутылочку Искателю. Тот, дрожа, отпивает глоток и уходит окончательно обалдевшим. Вполне возможно, что на глазах у изумленной публики произошло Просветление.

Ш а к т и (поднимаясь). Что, этот тоже просветлился?

М а с т е р. Как и все остальные, Любимая. (Протягивает ей бутылочку).

Ш а к т и (отпивая). Он мне понравился. Что-то в нем было такое симпатичное. Настоящий искатель, правда?

М а с т е р. Да, пожалуй, такого любимого еще не было.

Ш а к т и. А ты вправду теперь не будешь есть мяса?..



З А Т Е М Н Е Н И Е















М А Р И Н А,  Н Е  П Л А Ч Ь!


ДЕЙСТВУЮЩИЕ  ЛИЦА:


АНИМА
МАРИНА
МАВРА, она же МАВРИКИЙ

Сцена представляет собой большую захламленную комнату, похожую одновременно на будуар, древний храм некого божества и – отдаленно – офис. Это очень женская комната, при этом в ней присутствуют (неявно) некие демонические, зловещие штрихи, которые могут усиливаться по мере развития сценического действия.
А н и м а, одетая в яркую хламиду, что-то спешно перебирает на заваленном столе. Это весьма необычная женщина, умеющая быть прекрасной, ужасной, серой, подлой – словом, умеющая быть женщиной. Входит  М а в р а, странное существо, стилизованное под горничную.

М а в р а. Госпожа Марина Еловая.

А н и м а. Проси!

Входит  М а р и н а, в потенциале интересная, но заезженная женщина неопределенного возраста. На ней очки, бесцветный костюм, никакая прическа.

Мавра, душенька, будьте добры, подайте нам кофе!

М а в р а. Сию минуту, босс. (Исчезает).

М а р и н а. Здравствуйте. Вы – мадам Анима? (Делает ударение на втором слоге).

А н и м а. Анима (делает ударение на первом слоге), что значит «душа». Можно просто Аня. Присаживайтесь, где вам удобнее.

М а р и н а (осматриваясь в поисках места). Ой, у вас у всех такие имена, я имею ввиду в этой газете… Олеандра, Кассиопея, матушка какая-то Амброзия.

А н и м а. Амвросия, но она такая же матушка, как я – батюшка.

М а р и н а. Вас же, наверное, не Анима зовут на самом деле?

А н и м а. Меня-то как раз Анима, я вам паспорт покажу. Анима, это мой дедушка психиатр так меня назвал, в честь Карла Юнга. Вы садитесь, я вам покажу.

М а р и н а (кружит по комнате в поисках места). Ну, что вы, не надо, я верю.

А н и м а (роется в бумагах).  Анима Валентиновна, это как раз я – черт знает что за имя. Я всегда представлялась Анной, до тех пор пока не начала принимать себя такой, какая я есть. Любить себя – это такая прелесть! Вы не пробовали?

М а р и н а. Кто же не пробовал.

А н и м а. Ну, и как?

М а р и н а. А! Только даром деньги отдала. Вспомнить противно.

Анима с недоумением смотрит на нее. Марина продолжает, как сомнамбула, бродить по комнате. Впрочем, сесть здесь действительно негде.

А н и м а. Кстати, вот ваше имя – действительно песня. Марина. (Повторяет на разные лады, выпевая и выкрикивая, чем вызывает в свою очередь недоуменный взгляд Марины). Марина! Марина! Марина, не плачь!! Сразу слышны все тревожные оттенки далекой женственности – одиночество, прибой, тяжелые приливы…

М а р и н а. Что?

А н и м а. Я имею в виду месячные, наши лунные дела. У вас какие отношения с луной?

М а р и н а. С луной?

А н и м а. Да, с луной.

М а р и н а. А какие у меня могут быть отношения с луной? Я же не космонавт.

А н и м а. Никогда не слышала, чтобы у космонавтов случались приливы. Или отливы. Куда же я задевала паспорт?

М а р и н а. Знаете, вы лучше не ищите. Я совсем ничего не поняла насчет приливов.

А н и м а. Я только сказала, что они у вас тяжелые.

М а р и н а. Ну, и что же, что тяжелые? Ничего не понимаю. Откуда вы, вообще, знаете?

А н и м а. Милая моя, я ведь уже сорок лет как женщина.

М а р и н а. И что?

А н и м а. Меня не обманешь.

М а р и н а. Насчет чего?

А н и м а (выпрямляясь). Насчет страдающего животворящего чрева, увядающей травы желания и стаи диких гусей, пролетающих каждый год мимо… без тебя.

М а р и н а. Знаете, вы как-то так выражаетесь…

А н и м а (находит паспорт). Ах, вот он! Прямо перед носом лежал – как и все, что нам необходимо. Вот так ищешь, ищешь принца, а он преподает гитару на соседней кафедре. На, смотри.

М а р и н а (с раздражением). Я же вам сказала – я верю.

А н и м а (неожиданно строго). Не надо тут верить, я не Богоматерь Лурдская.

М а р и н а (открывая паспорт). Иванова Марья Ивановна. Это что, ваш? Так, понятно. Ну, и что вы хотели этим сказать?

А н и м а (весело). Ага?!

М а р и н а. Что «ага»? Я этого не понимаю совершенно, такого юмора. Я пришла сюда за помощью, на сеанс практической магии, заплатила вашему менеджеру большие деньги. А кто был ваш дедушка – Юнг или там Павлов – мне вообще неинтересно.

А н и м а. Он был Иванов, как и мой муж, кстати. Представляешь, какое совпадение! Послушай, ты такая серьезная! У тебя, наверное, большое горе! Тебе надо облегчить душу! Да-да-да-да, рассказывай! Я слушаю.

М а р и н а. Ну, горе или не горе… но мне точно не до шуток. (Наконец, усаживается на краешек кресла и роется в сумке). Здесь можно курить?

А н и м а. Конечно. Здесь все можно. Угощайся. (Протягивает ей кальян).

М а р и н а. Что это?

А н и м а. Таджикская травка, качество отличное, эффект мгновенный.

М а р и н а. Я этим не интересуюсь.

А н и м а. А ты попробуй. Это квази-косяк, специально для женщин, попавших в беду.

М а р и н а (строго). Я же ясно сказала – мне это не нужно. Если бы я хотела пойти по этому пути, я была бы сейчас в другом месте. Я не привыкла убегать от проблем.

А н и м а (понимающе). Ты привыкла их догонять. Ладно, рассказывай.

Анима сбрасывает хламиду, под ней оказывается другая – не менее экзотическая. Анима разваливается на полу и курит кальян. Марина неловко закуривает сигарету.

М а р и н а. Да, конечно, надо все рассказать, иначе вы не поймете. Моя ситуация, наверное, банальна. Я замужем вот уже семнадцать лет, преподаю в музыкальном колледже.

А н и м а (как бы в легком трансе). Теоретик.

М а р и н а (удивленно). Верно. Что, это уже… заметно?

А н и м а. Продолжай.

М а р и н а. Мой муж – очень хороший человек.

А н и м а. Я таких знаю. Бывший интеллигент, из убитых кризисом инженеров. Без слез не взглянешь.

М а р и н а. Ну, нет, он очень талантливый. Но дело, собственно, не в нем, а в сыне.

А н и м а. А сыночек пошел в папу – тоже талантливый, но слегка голубой.

М а р и н а. Не смейте так об этом говорить!

А н и м а. Ну, это не та ориентация, про которую ни в сказке сказать, ни пером описать.

М а р и н а. Кто здесь рассказывает – я или вы?

А н и м а. Конечно, ты, Марина! (Выкликает). Марина! Мар-рина!! Итак, твой бедный мальчик…

М а р и н а. Это случилось…

А н и м а. Не важно, когда это случилось. Главное, что он стал таким из-за тебя, мамочки Эдипа.

М а р и н а (вскакивает). Знаете что, Марья Ивановна!..

А н и м а (мягко). Ты можешь называть меня просто Аня. И что ты так подпрыгиваешь? Ну, подумаешь, голубой мальчик.

М а р и н а. Голубой мальчик – это не просто голубой мальчик. Голубой мальчик - это трагедия и конец всему! Всему!!

А н и м а. Всему свое время. Чтобы познать женщину, ему надо немного подрасти и… увидеть женщину. Это его потрясет навеки! Они редко встречаются, но это возможно.

М а р и н а. Да откуда вы знаете?

А н и м а. Я ведь тебе сказала, что я женщина уже целых сорок лет.

М а р и н а. Ну, и что? А я – тридцать семь.

А н и м а. А ты от силы год в декретном отпуске. Да ладно тебе, Мариша. По крайней мере, ты лучший парень из всех, кого я знаю. Я обязательно, обязательно тебе помогу!

М а р и н а. Знаете, я, пожалуй, пойду.

А н и м а. Как? Уже? А твои проблемы?

М а р и н а. Я как-нибудь сама их решу. Вообще это была глупая идея. Я всегда знала – в этих магических газетенках ничего хорошего быть не может. Почему я вдруг на это клюнула – не знаю. Должно быть, от отчаяния.

А н и м а (она – воплощенное сострадание). Да, дорогая, ты в отчаянии! Все приходят сюда в отчаянии. Я бы и сама не переступила этот порог без отчаяния, такой тут всегда бардак. Отчаяние – это двигатель женской эволюции.

М а р и н а. Ну, вот и прекрасно. До свидания! (Направляется к выходу).

А н и м а. Подожди, как же ты пойдешь без этого…

М а р и н а. Без чего без этого?

А н и м а. Ну, господи, без этого, как его… Прости, я так волнуюсь! Да – без счастья!

М а р и н а. Вы издеваетесь? Как вам не стыдно! (Дергает дверную ручку, та не поддается). Да как тут у вас открывается!

А н и м а. Боже мой, ты думаешь, я шучу? Никто не может выйти отсюда несчастным, это прямо какой-то физический закон у меня.

М а р и н а. Да что тут у вас с замками делается! Эй! (Стучит). Эй, Мавра, как вас! Открывайте!

А н и м а. Нет, не получится, ни у кого не получается. Как ты можешь выйти, ты сама подумай! Ты даже имени себе придумать не можешь! Марина Еловая – и все. Ох, и влипла я с тобой, Мариша! Что же делать, что же мне делать?! (Бегает по сцене, отчаянно заламывая руки).

М а р и н а. Простите, но вы сами, по-моему… не очень здоровы. Вы полечитесь! Выпустите меня отсюда, в конце-то концов!

А н и м а (кричит неожиданно с сильным иностранным акцентом). Мавра! Мон ами! Проводите мадам Еловую на Большую Садовую!

Мавра распахивает дверь, впихивает Марину обратно. В руках у нее метла.

М а в р а (злобно). Еще чего! Провожать эту дуру Еловую на Большую Садовую! Лучше я ей дам пинка под зад. Сама выкатится!

М а р и н а (ошарашено). Вы что?!

А н и м а (рыдая). Мавра, душа моя, опомнитесь, что вы такое говорите! Я ведь просила у вас кофе, а не метлы!

М а в р а. Я ей сейчас дам кофе по-черному! Пусть знает, сукина дочь, как хорошими мужиками разбрасываться. (Передразнивая). Ах, Женечка, я замужем! Ах, у меня проблемный мальчик! Ах, мои моральные устои! Природу губишь?! Да я тебя, гадину очкастую, своими руками задушу!

А н и м а. Мавра, Мавра, душенька, сжальтесь, она больше не будет! Она больше никогда так не скажет! Мавра!

М а в р а (корча страшные рожи и делая бешеные выпады метлой). Убью!!

Марина, визжа, убегает от Мавры, та гоняется за ней по всей комнате и поддает метлой под зад.

М а р и н а. Помогите!

М а в р а. Вот тебе за первую любовь! Вот тебе за семейную идиллию! Вот тебе за Женю Федотова! Вот тебе за субдоминанту в фа-мажоре и за уменьшенный вводный! Будешь знать, коза теоретическая!

М а р и н а. Помогите! Помогите! Убивают! Уберите ее от меня, спасите! (Прячется за Аниму).

А н и м а. Мавра, Мавра, простите ее! Она ведь не знала, что это любовь, я не успела ей объяснить. Ах, все это из-за меня! Мавра, это особый случай, она вообще ничего о себе не знает, ее это не волнует, она интересуется только голубыми мальчиками и пьющими инженерами!

М а в р а. Вот же подлюга, а?!

Марина в ужасе лезет под стол.

А н и м а. Она же, Мавра, понятия еще не имеет, что у нее есть душа! Сама подумай, зачем ей душа? У нее же это… чувство долга! Ты вот говоришь – Женя Федотов. А она вообще никогда  еще никого не любила.

М а в р а (обессилено всхлипывая). Нет, ну это уже… Тридцать семь лет! Ну, я не знаю… Ну, это прямо… (Вопит). Это что же такое, де-воч-ки?!

Все трое начинают синхронно плакать.

М а р и н а (из-под стола). С чего вы взяли, что я не любила? Я не хотела портить ему жизнь!

А н и м а. Все так говорят, Мариша. Ой, буквально все так  говорят: «Я не хотела портить ему жизнь!» Прямо никто не хочет ничего портить, такие хорошие девочки.

М а в р а (мрачно). Не верь  им, Аня. Врут.

А н и м а. Я подозревала!

М а в р а. Особенна вот эта врет, ты за ней присматривай.

А н и м а. Кто же захочет менять хорошо налаженную несчастную жизнь?

М а р и н а (возмущенно, высовываясь из-под стола). Что вы сказали?!

А н и м а (резко, так, что Марина ныряет обратно). Нате вам: Женя Федотов, метр шестьдесят с кепкой Мономаха, и бабушка у него – чукотская шаманка. Зачем он нам?

М а в р а (заинтересованно). Чукотская? Да ну?

А н и м а. Вынимает Женя свое сердце, а оно сохнет, уже почти высохло. И по ком же?

М а в р а. По этой дуре еловой, ети ее мать!

А н и м а. Он ее так хочет, что по ночам превращается в шакала, чтобы выть у нее под окнами. А она еще шутит с мужем, не заказать ли собачку в городской очистке, уж очень спать мешает.

М а в р а. Вот сука, я прямо не могу!

Мавра бросается под стол на Марину, завязывается драка. Марина с неожиданной силой бьет и отпихивает Мавру и вылезает из-под стола. Она не на шутку разозлилась.

М а р и н а. Посмотрела бы я на тебя! Как бы ты ушла от больного мужа, который… в тебе нуждается! От сына, который… который!..

А н и м а. … аж поголубел от тоски!

М а р и н а. Ты не понимаешь! Не понимаешь этой трагедии! Вы ведьмы, вам все трын-трава, лишь бы вам хорошо было! И мой муж Никита не такой, как вам кажется. У него все по-другому могло бы сложиться, в любой нормальной стране, где люди работают и им за это платят! А это – что это за место на Земле? Взрослый человек… прекрасный и талантливый человек… спивается, потому что… (Мавра и Анима рыдают в голос. Марина безнадежно машет рукой). Вот что у меня с мужем. А вы говорите…

А н и м а (всхлипывая). Он еще и спит с твоей студенткой Карениной.

Мавра ужасно хохочет.

М а р и н а. Что?..

А н и м а. В сердце своем. По-настоящему он уже ни с кем не может, особенно с тобой. Его, честно говоря, от тебя уже воротит, с твоими очками. Это ужасно. Ужасно!

М а р и н а (Мавре). Что ты ржешь, нечисть? Что ты все ржешь?! Ты сама-то кто? Афродита, что ли? Из пены тут вывалилась? Кто ты, я тебя спрашиваю?!

М а в р а (неожиданно плаксивым голосом). Мариночка! Бедная моя! Кровиночка моя, сиротиночка! Как же ты меня не признала? (Надевает на голову платок, концом его по-старушечьи прикрывает рот).

М а р и н а. Бабушка Таня?!

Мавра сотрясается в рыданиях.

А н и м а. Нет, с меня хватит! Это невозможно выдержать! Кто хочет воскурить?!

Все трое бегут к кальяну и затягиваются.

М а р и н а (Мавре). Ты же умерла десять лет назад.

М а в р а. Не дождетесь.

М а р и н а. Эдик был еще маленький. (Аниме). Бабушка одна меня любила, больше никто. И никогда!

М а в р а (Аниме). Только она, бедная, думает, что меня уже нигде нет.

М а р и н а. А где ты есть?

М а в р а. Так вот же я, кровинушка!

М а р и н а. Но ты умерла. Легла в гроб — и все! Я же все глаза по тебе выплакала!

М а в р а. Ну, и что? Я же по-прежнему направляю тебя любящей рукой. Я же тебе снюсь. Курю вот с тобой. Ну и что же, что умерла?

М а р и н а. Как это «ну, и что же»? Ты в своем уме?

М а в р а (Аниме). Видишь, как она со мной! Ты видишь!

А н и м а (Марине). Правда, Мариша, что ты придираешься? Какая тебе разница?

М а р и н а. Как это какая? Мне большая разница, галлюцинация это или нет.

М а в р а. Глупая моя сиротинушка, что с тобой сделали! Цветик мой лазоревый, шизофреничек!

М а р и н а (она уже слегка изменилась под действием кальяна). Если бы ты была моя бабушка Таня, ты бы сразу сказала, первым делом бы: уходи отсюда, Мариночка, иди домой!

М а в р а. Так ты меня и послушалась! Я же тебя предупреждала насчет твоего Елового. Предупреждала? И что? Ты теперь по колдуньям ходишь! А я сразу поняла по его лицу: такая еловая дурота тебе ни к чему.

М а р и н а. Если бы ты была моя бабушка, ты бы меня покормила сразу, чем мораль читать!

М а в р а (вынимает из-под кресла полную тарелку). Нечего бабушку учить! Ешь. Чтобы все съела!

М а р и н а (подозрительно). Это что?

А н и м а. Это  вкусное.

Все трое запускают руки в тарелку и едят.

М а р и н а. Если ты не галлюцинация, по ком же я тогда плакала?

М а в р а. По себе, конечно. По ком же мы плачем, с таким мужем после аборта.

М а р и н а. И ты все это время вот отсюда направляла меня своей любящей рукой?

М а в р а. Откуда могла, да, оттуда и направляла.

М а р и н а. И ты спокойно сидела и смотрела, как Эдик ходит в гей-клуб?

А н и м а. Ну, хватит! Не тебе одной нравятся мужчины! Мужчины, они, знаешь… пушистые. Многие от них без ума.

М а р и н а. А ты вообще заткнись! С тобой еще разбираться и разбираться. (Мавре). Значит, ты спокойненько тут сидела и смотрела, как его приглашают потанцевать разные там мальчики-с-пальчики, всякие говнюки с машинами, и ничего, ни гу-гу мне, да? Так?!

М а в р а. Ну, не знаю я. Нам вот это все равно – кто какого рода. Это у вас тут целое дело, а мы, покойники, о душе печемся. А по душе это очень даже хорошо, когда Эдик встретил своего Фому, и они полюбили друг друга.

М а р и н а. Хорошо, значит?

М а в р а. Да, хорошо.

М а р и н а (Аниме). Ты слышишь? Это хорошо! Эдик встретил Фому и сказал: «Вот это мой Томас!» А мама у Томаса в сумасшедшем доме сидит.

М а в р а. Это вам тут мозги нужны, знать, какое число и сколько до зарплаты. Нам это без надобности, если любовь.

М а р и н а (Аниме). Любовь, ты слышишь?! Вот она, ваша любовь! (Плачет).

М а в р а. Поплачь, поплачь, Мариночка. Бедная сиротиночка моя! Плачь, надо поплакать. Это нужные слезы, горькие. Горькие уйдут, придут сладкие!

М а р и н а (плача). Не собираюсь я тут с вами плакать!

А н и м а. Надо плакать, надо плакать, когда такое горе. Ужасное горе любви нужно сначала выплакать в три ручья. Навзрыд из ведра белугой!

М а в р а. Плачь, болезная, кому говорю!

М а р и н а. Ты сама никогда не плакала. Даже на фронте. Ты мне всегда это говорила!

М а в р а. Дак ведь живые мы все дураки, Мариночка. Померли – поумнели. А ты плачь! Как тебе не плакать, с твоими-то мужиками.

А н и м а. Про Женю Федотова не забудь.

М а р и н а. Вот уж ему-то я ничего не обещала!

Мавра неожиданно хихикает.

У меня с ним вообще ничего нет и не было.

Анима начинает медленно переодеваться. Мавра, как примерная горничная, помогает.

Вы просто ненормальные обе, если считаете, что можно вот так все взять и бросить. Любовь! Он мне что предлагает? Замуж? Нет, он мне предлагает жечь костер и духов вызывать. Я, значит, буду с ним петь песню Волка, в то время как муж пьет, а ребенок теряет последнюю ориентацию! И денег в доме нет! Я работаю на две ставки. Я даже сольфеджио веду у духовиков, а вы знаете что это такое? Знаете?

А н и м а. Я полагаю, шалфей будет лучше всего.

М а р и н а. Что?..

А н и м а. Шалфей, корица, сандал, мускатный орех, белое вино…

М а р и н а. Это для чего?

А н и м а. Для костра, когда гадаешь на будущее.

М а в р а. А как же без этого? Базилик, гвоздика, мята перечная… Надо знать, чего ждать, кровиночка. Ну, какая же ты у меня темная, ничего про себя не видишь!

М а р и н а. А как увидишь?

А н и м а. Можно по стеблям тысячелистника, но это для продвинутых. Для таких, как ты, лучше всего подойдут снулые кошки.

М а р и н а. Какие кошки?

М а в р а (с утробным смешком). Дохлые.

М а р и н а. Зачем мне дохлые кошки?

М а в р а (со смешком). А что у тебя живое?

А н и м а. Принеси, Мавра!

М а р и н а. Я тебя спрашиваю русским языком, зачем мне нужны дохлые кошки?!

А н и м а (ест вкусное). Можно заставить их говорить.

М а в р а (с отвратительным смехом, как бы давая понять, что она больше не бабушка). Живым – живое, а снулым – снулое, сиротиночка! (Направляется к выходу).

М а р и н а. А эта Мавра у вас – просто дура.

М а в р а. А я не Мавра. Я Мавр! (Быстро сбрасывает юбку и парик и оказывается мужчиной). Ха-ха-ха! Бедная глупая Мариночка, такая ко всем доверчивая! Я прямо не могу!

А н и м а (повелительно). Маврикий, ты сделал свое дело. Можешь уходить.

М а в р и к и й. О да, мадам. Сию минуту подам кошек, мадам. (Уходит).

Анима и Марина смотрят друг на друга.

 М а р и н а. Этот Маврикий – он не моя бабушка.

А н и м а. И не моя.

Марина опять бросается к кальяну, жадно затягивается.

М а р и н а. Он трансвестит?

А н и м а. О нет, что ты. Я бы сказала, он выше всяческого пола.

М а р и н а. А я бы сказала, что вы психи и не лечитесь.

А н и м а. Что ты, мы лечимся!

М а р и н а. Я бы не хотела быть тобой. Дура ты несчастная!

А н и м а.  О нет, ты не знаешь. Я очень, очень счастливая!

М а р и н а. И что это у тебя за счастье такое дурацкое?

А н и м а. Но ведь женское счастье всегда дурацкое, ты разве не замечала?

М а р и н а. Я вообще никогда не встречала женского счастья. По-моему, это миф.

А н и м а. О нет, ты ошибаешься! Ты просто… ошибаешься! Женское счастье существует, но оно – невидимое. Потому что ему не нужны факты, нужна только женщина. Счастье, Мариша, идет на живую женщину как рыба на блесну. Хоп! И ты уже счастлива. Смотри! (Показывает свой наряд).

М а р и н а. И это все? Ты из-за этого барахла такая радостная?

А н и м а. Наоборот – это барахло такое радостное из-за меня! Потому что я красавица.

М а р и н а (безнадежно). Ясно. (Затягивается).

А н и м а. Ты тоже красавица.

М а р и н а. Вот этого не надо. Фу, какая тут у вас жара! (Расстегивает жакет).

А н и м а. А ты разденься.

М а р и н а. Еще чего! (Затягивается).

А н и м а. У тебя там, под жакетом, что-то блестит.

М а р и н а. Да это так, блузка.

А н и м а. Покажи!

М а р и н а. Да ну. Неудачная блузка.

А н и м а. Комбидресс?

М а р и н а. Да я не знаю и знать не хочу.

А н и м а. А застегивается где? Там?

М а р и н а. Там, там. Какая тебе разница? А как ты догадалась, вообще?

А н и м а. Значит, это комбидресс.

М а р и н а. Ну, и что тут такого? Тем более что цвет ужасный.

А н и м а. Он же коралловый.

М а р и н а. Розовый.

А н и м а. Да коралловый.

М а р и н а (невольно смеясь). Да какая разница! Ну, на, смотри! (Сбрасывает жакет, медленной эффектной походкой шествует к кальяну и затягивается).

А н и м а (восхищенно). Коралловый! Слушай, сними-ка юбку.

М а р и н а. Это еще зачем?

А н и м а. Да не спрашивай ты! Снимай!

Марина, смеясь, театральным движением снимает юбку и остается в сверкающем комбидрессе. Она очень хороша.

Ой, какая ты красивая! Как это у тебя получается?

М а р и н а (смеясь). Да розовый он, розовый!

А н и м а. Ой, ну зачем ты такая умная? Ты же из-за этого совсем ничего не понимаешь. Прямо не знаю, что с тобой делать!

М а р и н а. Да я тебе его подарю, пожалуйста! Все равно я его жакетом прикрываю. Кому мне его показывать?

А н и м а (с завистью). Женя подарил?

М а р и н а. На Восьмое марта, представляешь? Вот дурак. Куда я такое надену? Так, выбросить жалко.

А н и м а. Такой эротический подарок, я тебе скажу!

М а р и н а. Перестань! Цвет ужасный. Розмариновый какой-то.

А н и м а. Говорю тебе, это коралл. Он хотел, чтобы ты отдалась ему в этом комбидрессе.

М а р и н а. Еще чего.

А н и м а. Слушай, тебе надо попробовать. Нехорошо в сорок лет быть девственницей.

М а р и н а. Я не девственница.

А н и м а. Это ты так думаешь.

М а р и н а. Ты знаешь, сколько лет я замужем?

А н и м а. Я не говорю, что ты не замужем. Я говорю, что ты девственница. Только девственницам дарят такой комбидресс, у которого застежка  т а м!

М а р и н а. При чем тут застежка?

А н и м а. При том. Носи, мол, пояс верности, пока я не сниму! Пока не расстегну.

М а р и н а. Чего?!

А н и м а. Того.

М а р и н а. Это у него такие мысли? Иллюзии он такие питает, да?

А н и м а. Питает, питает, это тебе любой скажет.

М а р и н а. Так уж и любой.

А н и м а. Любая женщина тебе это скажет. Которая спала с любимым мужчиной! А ты говоришь, что мне надо лечиться. Это тебе надо лечиться, пока не поздно!

М а р и н а. Ну… (Оглядывает комнату). А сама-то ты хороша! Что у тебя хлама столько? Ты что, не можешь шкаф себе купить?

А н и м а. А зачем? Мне так удобнее. Захотелось перемен – раз, и ты уже другая. За день, бывает, я меняю по десять нарядов! А ты нет?

М а р и н а. А я!.. (Быстро подходит к кальяну и затягивается). А ты что, не работаешь вообще?

А н и м а. Моя жизнь и есть моя работа.

М а р и н а. И что это за работа?

А н и м а. Читаю в женских сердцах. Это так интересно! Приходит к тебе бедная красавица и начинает плакать, плакать, а ты читаешь про нее, читаешь… А потом раз – желтое платье, перья в голову! (Протягивает Марине шляпу с перьями). На, примерь.

М а р и н а (с удивлением). Шляпа!

А н и м а. Я называю ее «шляпа номер пять фон Дидериц».

М а р и н а. Фон Дидериц? Это дамы с собачкой фамилия? Боже мой, вуаль!

А н и м а. Ты божественно хороша! С тобой точно случится то же, что с дамой и собачкой.

М а р и н а (прохаживаясь по комнате в шляпе). А что с ней случилось?

А н и м а. Она переспала с мужчиной.

М а р и н а. Но он же не был такого маленького роста, как…

А н и м а. Ну, ну?

М а р и н а. И он узкоглазый, в бабушку. Чукча. (Мечтательно). Но если бы ты знала, как он играет на гитаре!

А н и м а. А ты ему отдайся за это.

М а р и н а. Ему и так отдаются все студентки, и вообще все кому не лень. Чуть ли не директриса. А он смотрит на меня.

А н и м а. Потому что ты лучше всех!

М а р и н а. Ты думаешь?

А н и м а. Я знаю. Ты создана для любви. Ты танцуешь?

М а р и н а. Танцевала в детстве, пока меня не отдали в хореографическую школу. Там мне сказали, что у меня нет данных.

А н и м а. Так я тебе скажу, что это была хореографическая школа для идиотов! Ты родилась для танцев, это видно! Танцуй!

М а р и н а. Ну, уж нет.

А н и м а. Ну, уж да! Затянись еще разок, и…

М а р и н а. А кстати, травка очень приятная. Очень, знаешь, такая приятная…

А н и м а. Да, да! Ты танцуй!

М а р и н а. Ну, не знаю… Однажды… (Делает па).

А н и м а. Ну, ну…

М а р и н а. Да этот Женя-шаман! Он меня заставил.

А н и м а. Когда?

М а р и н а. Да на субботнике. Мы на заднем дворе жгли старые диктанты, ну там всякие ненужные бумаги… Еще там была Марья Игнатьевна, завкафедрой. (Делает несколько па). И он вдруг говорит – сейчас я научу вас танцу Саламандры!

А н и м а. И что?

М а р и н а. Он утащил бубен у ударников и… У тебя есть бубен?

А н и м а (вынимает бубен, как рояль из куста). Такой?

М а р и н а. Ну, вот точно такой! И как стал в него бить! (Ритмично бьет). А Марья Игнатьевна говорит: «Все, я пошла».

А н и м а. Слава тебе господи!

М а р и н а. И он стал танцевать… а я била в бубен. А потом наоборот – он бил, а я танцевала. А потом мы оба танцевали, а кто-то бил.

А н и м а. Марья Игнатьевна?

М а р и н а. Нет. Там никого не было кроме нас. Ты понимаешь?

А н и м а. Вау! Так это была Саламандра! (Отбирает у Марины бубен и бьет).

Марина танцует, Анима  подтанцовывает. Это могло бы быть кульминацией всего спектакля, но Марина спохватывается и все разрушает. Это  решает ее дальнейшую участь.

М а р и н а. Хватит, хватит! Где моя юбка? (Ищет, не может найти). Это все таджикская травка виновата. Что это за травка?

А н и м а (разочарованно). Да шалфей.

М а р и н а. Шалфей? Как шалфей? (Смеется). Что ты врешь?

А н и м а. Я не вру. Я же тебе сказала, что это квази-косяк! Купи себе в аптеке.

М а р и н а. Ты что? Ты хочешь сказать, что я торчу от шалфея?

А н и м а. Горло зато не будет болеть.

М а р и н а. Слушай, ну какая ты дура! Все у тебя какое-то галимое!

Анима прыскает, Марина тоже.

Все, хватит, я пошла. Где мой костюм?

А н и м а (смеется). Погоди, Дидериц, еще будут галимые кошки!

Марина хохочет, Анима тоже закатывается. Появляется Маврикий с большой корзиной в руках.

М а в р и к и й. Дохлые кошки для мадам! Только что задушены!

А н и м а. О, кошки! Какая прелесть. Что ты так долго, Маврикий?

М а в р и к и й. Я их ловил-с!

А н и м а. Неси, неси сюда! Вы мои хорошие кошечки! Смотри, Мариша!

Марина в ужасе отшатывается.

М а р и н а. Вы что… вправду их задушили?

М а в р и к и й. Своими руками! Еще тепленькие. Вы пощупайте!

Марина с визгом убегает на четвереньках под стол.

А н и м а. Все, не мешайте. (Поглаживая кошек). Скажите, мои хорошие, мои миленькие, что делать этой красавице Марине? Как ей жить? С кем ей жить? Не лучше ли ей умереть? (Марине, громким шепотом). Иди сюда!

М а р и н а (в ужасе). Я не пойду! я не пойду!

В это время Маврикий начинает делать магические пассы руками, кружа по всей комнате: при этом совершенно непонятно, мужчина он или женщина. Анима на протяжении всей сцены выглядит как вдохновенная ведьма. Марина истерически повизгивает под столом.

А н и м а. Скажите, мои хорошие, мои миленькие кошечки, скажите мне все про бедную красавицу Марину! Скажите про нее то, чего она не знает! Она ужасно, ужасно мне надоела! Скажите же про Марину фон Дидериц! Марину фон Дидериц!

М а р и н а. Я Еловая! Еловая я!

М а в р и к и й (замогильным голосом). Говорите, милые, у ней время почти истекло. Сейчас сюда придет другая коза, у которой муж ширяется.

А н и м а. Кошечки, крошечки, голубушки мои, скажите же что-нибудь Марине! Вам она сразу поверит. Она живым не верит, только мертвым!

М а в р и к и й (строго). Слушай, болезная!

М а р и н а. Не хочу! Не хочу!

А н и м а. Говорите же. Говорите! Говорите, о кошки! Слушай, Марина!

К о ш к и (тонкими, писклявыми голосами). Марина! Марина! Не плачь! Твоя судьба быть счастливой. Слушай нас, Марина, слушай! (Марина на дрожащих четвереньках выползает из-под стола). Твой муж Никита скоро попадет в больницу и от страха перестанет пить. Скоро он бросит тебя окончательно. Он женится на твоей студентке Карениной и станет Карениным. Марина! Не плачь! Твой сын Эдуард Никитич женится в двадцать семь лет на хорошей девушке. У него родится дочка, которая будет беззаветно похожа на тебя. Но не это главное. Женя Федотов любит тебя. Через полтора года вы поженитесь. Но для этого ты придешь к нему сегодня в коралловом комбидрессе - и только. Ты никогда об этом не пожалеешь, но! Марина! Только коралловый комбидресс! Твоя новая жизнь начинается  в двадцать ноль-ноль по московскому времени. Все!

А н и м а (обессилено). Спасибо, кошечки! (Марине). Ты слышала?

М а р и н а. Это что – они?

М а в р и к и й. Они, они, кто же еще. Снулые кошки тебе не люди, врать не станут.

М а р и н а. Но этого не может быть! Как же они говорили, она же дохлые!

А н и м а. Я сама удивляюсь. Тут прямо какой-то новый физический закон!

М а р и н а. Они шевелятся, смотрите!

М а в р и к и й. Ну, слава тебе господи, очнулись! А то я уже волноваться начал.

А н и м а. На самом деле они не умерли, а были в коме. У тех, кто находится в состоянии клинической смерти, бывают всякие видения. Они видят туннель, и свет в конце туннеля, и даже более того! Мы их придушиваем особым образом.

М а в р и к и й. Да! Я им натираю морды чесноком. Это старинный русский рецепт.

А н и м а. Уноси их, Мавра, уноси! (Марине). Ну как, душечка, тебе уже лучше?

М а р и н а. Не знаю…Послушай…

М а в р и к и й (уходя). И знать тут нечего. Собирайся и иди, болезная. (Уходит).

А н и м а (перебирая вещи). Вот и все. Нечего было бояться, правда? Вот твой костюм, даже не помялся. В пакетик положить?

М а р и н а. Как же это я приду к нему в комбидрессе?

А н и м а (равнодушно). А ты накинь сверху пальто. Он тебе откроет, а ты раз – и брось его на пол.

М а р и н а. Женю?!

А н и м а. Пальто, пальто. И шляпу забирай, я тебе ее дарю. (Начинает напевать что-то песевдо-итальянское, длинное и нудное).

М а р и н а. Анима! Анима, послушай!

А н и м а (показывая Марине на часы). Мавра, кофе!

Тут же входит Мавра, опять в виде горничной с подносом.

М а р и н а. Я вот не могу понять…

А н и м а. Сливки добавила? А сахар? (Продолжает петь, прерываясь только для того, чтобы отхлебнуть кофе).

М а в р а. Девушка, вы не одна тут. (Уходит, громко хлопнув дверью).

М а р и н а (испуганно). А что я ему скажу? Здрасте, меня кошки прислали?

Анима одобрительно показывает два больших пальца, продолжая петь.

Да как же я к нему приду прямо домой? Я даже не знаю, с кем он живет! А если с мамой? А вдруг он скажет – вы что, Марина Дмитриевна, с ума сошли? Да еще в этом комбидрессе цирковом!

Анима не обращает на нее никакого внимания. Марина, подумав, бросается к кальяну, но Анима решительно ее останавливает.

А н и м а. Курить – здоровью вредить! Мавра, душечка! Проводите мадам Еловую!

М а р и н а (взрываясь). Что это вы от меня так отделываетесь, я не понимаю! Думаете, к вам тут очередь? Запись к вам, что ли, за полгода? Возомнили тут о себе не знаю что! Да вас в психушке держать надо!

А н и м а (с восхищением). Красавица! Фон Дидериц! О как все будет хорошо, Марина Дмитриевна! Какое счастье вас ждет! Оревуар! Оревуар!

Мавра тащит Марину к выходу, та отбивается.

М а р и н а. Что вы выдумываете? Я не пойду! Я боюсь! Да скажите вы хоть что-нибудь, ведь уже восьмой час!

М а в р а. Идем, идем, болезная, не волнуйся! Ты только в дверь позвони. Он сам знает, что делать, у него бабушка шаманка. Все будет хорошо, Мариночка. Кошки, они зря не скажут.

А н и м а. Мавра, в такси ее! В такси!

Мавра уводит хнычущую и возражающую Марину.

(Вслед). Никто не уходит отсюда без счастья. Живые женщины не могут не быть счастливыми! Я сама не знаю почему, это какой-то неизвестный физический закон! Марина! Марина! не плачь!! (Обнаруживает Маринины очки). А очки!.. Мавра! Очки!

М а в р а (входя в комнату, торжественно). Госпожа Роза Виноватых!

А н и м а. Проси!



З А Т Е М Н Е Н И Е

































И З Б И Е Н И Е   С Т А Р Ц А

ДЕЙСТВУЮЩИЕ  ЛИЦА:

АНТОН
ВИТЯ
МИРРА
ЛОПАХИН
ГЛАВНЫЙ, он же СТАРЕЦ
ДВА ТЕЛОХРАНИТЕЛЯ
НАРОД


Сцена изображает так называемый «шанхайский дворик» - несколько флигелей с деревянными лестницами, веревки с сохнущим бельем. Посередине дворика – столик с широкой скамьей. Чуть поодаль, даже на некотором возвышении, совершенно нелепо, стоит ужасного вида деревянный туалет. Ему лет сто, не меньше, он весь покосился и вот-вот рухнет.
Утро. За столиком сидят  А н т о н   и   В и т я. На столике почти пустая бутылка и пластиковые стаканчики. У Вити на коленях гитара в кожаном футляре.


А н т о н. Слушай, как ты лепил! Как ты лепил, чувак, как ты лепил! Ты хоть сам понимаешь, как ты лепил? Скажи – ты сам эту примочку придумал или скачал у Эдика, скажи? Вот этот чес, что в самом конце, ты от Бога получил в дар или спер у Эдика лысого? Ты, лабух, что ты молчишь, конь? Ты скажи мне, зачем ты так лепил зашибительно, так вчера? А?! Ты скажешь или нет мне?!

В и т я. Да.

А н т о н. Ну, так говори, чувак, говори! Говори со мной, Витя, ты не видишь разве, что я вне себя? Вне себе? От того, что ты вчера сделал со мной в твоем вонючем джаз-подвале своей хреновой гитарой, я теперь уже не мужчина, Витя! Я конченый человек,  у меня теперь никакой ориентации, кроме джаза. Как ты лепил! Ты что молчишь? Ты вообще лепил что-нибудь вчера или это у меня была матрица какая? Ты мне ответишь когда-нибудь, Витя, или нет? Ты прямо как из животного мира, какой-то друг человека. Что ты меня мучаешь, в конце-то концов? Лепил ты, твою мать, или не лепил?!

В и т я. Да.

А н т о н. Что да?!

В и т я. Лепил. Да.

А н т о н (смягчаясь). А я сидел и слушал, да? Торчал от тебя.

В и т я. Да.

А н т о н. Зашибись. А то я разволновался, знаешь. Может, ты не лепил. Ты понимаешь, у меня такие проблемы с реальностью  последнее время. Оно вроде бы и ничего, нейрогенетическое блаженство - хоть бы заболело что, хоть бы кто обругал! Нет, ни фига: блаженство – и все. Гармония, и никуда! Понимаешь?

В и т я. Где-то да.

А н т о н.  И в то же время! Смотрю я на тебя, Витя, и не узнаю тебя совсем – с тобой я спал сегодня или нет?

В и т я. Да.

А н т о н (испуганно). Витя, ты голубой?

В и т я. Нет.

А н т о н. Ё-моё, лабух, спасибо тебе. А то я разволновался, потому что не помню ничего, из-за нирваны! Помню только, как ты лепил в джаз-подвале – это же ты лепил на гитаре, не Эдик же?

В и т я. Не Эдик. Эдик на контрабасе.

А н т о н (истово крестится). Слава тебе Господи! А то всякое могло быть. А я тебя, Витя, совсем не помню в сексе. И вот сижу как громом пораженный – а может, у нас с тобой что было, а я на тебя ору, как свинья, после первой же ночи?!

В и т я. Нет. Не было. Ты не раздевался даже.

А н т о н. Витя, ты извини, я же гетеросексуальный! Но ты так лепил вчера, что я уже ни за что не отвечаю. Скажи, что ты тоже гетеросексуальный, и я еще за водкой схожу. Что ты молчишь? Я, Витя, все про тебя чувствую, кроме этого. Ты можешь сказать мне что-нибудь утешительное, Витя, лабух?

В и т я. Я девственник. Кого полюблю, тому и отдамся.

А н т о н (восхищенно). Чувак! Чувак! (Обнимает его). То-то я думаю, чего мое сердце на тебя так запало? Я сейчас сгоняю за водкой, и мы обмоем твою ангельскую чистоту. Боже! Как я люблю это! Ты, Витя, даже не догоняешь, что такое секс без любви. Это разочарование духа, и не более того. Береги свое либидо, Витя, детка! Ты гений! Я у твоих ног лежу в позе зародыша. Я сейчас! (Убегает в дом).

Витя неподвижно сидит, глядя в никуда, потом берет гитару и идет в туалет. Со второго этажа спускается  М и р р а, присаживается на скамейку и закуривает. Появляется Антон с бутылкой и огурцами.

А н т о н (нежно). Привет!

М и р р а. Привет.

А н т о н. Ты такая обалденная, почему я тебя раньше не видел?

М и р р а. Вообще-то мы с тобой здоровались пару раз. Я ведь здесь живу.

А н т о н. Солнышко, ты меня не обманываешь?

М и р р а. Нет.

А н т о н (нежно). Солнышко! Господи, как солнышко, утешение мира! Скажи, ты девственница?

М и р р а. Да ты что, я  разведенная жена. А ты?

А н т о н. А я тоже не девственница. Я падший прямо в задницу ангел.

М и р р а. Я это сразу заметила. Я даже подумала – может, вы все здесь потомки местных дворян? С чертами вырождения?

А н т о н. Солнышко! Как ты зашибительно мыслишь!

М и р р а. Вы такие особенные, разговариваете как-то странно… Непонятно почему.

А н т о н. Я тащусь! я мелко потарчиваю! Боже, как ты мне уже нравишься! Я прямо сдохну на мелкие кусочки сейчас.  Скажи мне скорее, как тебя зовут. Скажи! Что ты молчишь, смотришь на меня своими очесами дивными? Мадонна, систер! Скажи! Стоп, молчи. Вспомнил. Тебя зовут Мирра. Мирра! Ты матерь человечества.

М и р р а (серьезно). Откуда ты знаешь?

А н т о н. Про матерь?

М и р р а. Про Мирру. Кто тебе сказал?

А н т о н. Ты. Мы же ведь знакомились с тобой?

М и р р а. Нет. Ни с кем я здесь еще не знакомилась.

А н т о н. Никогда? И в прошлой жизни?

М и р р а. Да мы просто здоровались, что ты!

А н т о н. А вот же теперь! Взяли и познакомились! Меня зовут Антон. И я счастлив безумно осознавать, что ты теперь одна из нас, солнышко!

М и р р а. Из кого это из вас?

А н т о н. Из тех, кто посещает сортир старца Му-Сина.

М и р р а. И что это за сортир старца Му-Сина?

А н т о н. Вот это культовое сооружение.

Из туалета раздается соло на гитаре. Мирра с недоумением разглядывает его, принимает все за шутку и смеется. Когда она отворачивается, туалет на мгновение вспыхивает радужным светом. Из него выходит Витя в неуловимо измененном состоянии сознания.

М и р р а. К счастью, у меня нормальный ватер-клозет, а то бы я сюда в жизни не переехала. Я вообще думала, что таких домов в городе уже нет.

А н т о н. Тебе просто не повезло, солнышко. Этот парень, что до тебя там жил, все перестроил вопреки велению сердца. А по божьему замыслу все удобства в этом доме – во дворе. Я ему говорил – ты хоть один раз сходи, блин, в старца Му-Сина, один раз! Нет, не сходил, западло ему было свои экскременты на духовное развитие пустить. И вот результат – гикнулся в своей тачке по гололеду, в своей «хонде» малиновой, и вдова в Израиле теперь. Он меня не слушал, потому что я был его автослесарь. Ну, не мудак? Ответь мне, Мирра, солнышко, мудак он был или нет?

М и р р а. Мудак, конечно.

В и т я (подходя). Здравствуйте.

М а р р а. Здравствуйте. А при чем тут старец?

А н т о н. Старец Му-Син, он же отец М.Сидор, имеет ко всему этому самое непосредственное отношение. Он этот туалет сам сложил еще в позапрошлом веке. Он двести лет тут жил, всем мозги сушил при любом общественно-экономическом строе. Вот Витя туда сходил – ты туда сходил, Витя? – и теперь его жизнь изменится кардинальным образом. А он и так лепил, как бог! Да, чувак? Познакомься, это солнце мира. Я сейчас сдохну от нее, хорошо, что ты пришел – сдохнем вместе.

М и р р а (протягивает Вите руку). Очень приятно. Он был монах?

А н т о н (нежно). Расстриженный, солнышко, уволенный отовсюду на хрен! А все почему? Потому что ударился в православный дзен. Тут один семинарист-заочник, Миша Зигерман, по нему диплом пишет, все ходит ко мне на исторические консультации. Так я его честно предупреждаю: смени тему, тебя, козла межконфессионального, анафеме предадут, тут этого не любят. Нет, ходит и ходит. Я его вдругорядь предупреждаю: не ходи в этот сраный туалет, смотри, Миша, просветлишься. Еще ладно, если пописать, а если хоть раз по-серьезному – все, пропал. Ты, Витя, теперь тоже пропал. Не успел я тебя предупредить, братан, все. Ты теперь мутант!

В и т я (счастливо, прислушиваясь к себе). Да. Надо выпить.

А н т о н. Выпить – это как пить дать. На. (Восхищенно). Солнышко! Выпей с нами, мирро мое! («Мое» он произносит по-церковному через «е»). Ты видишь, это Витя – джазовый гитарист офигительный, он мало того что девственник, так еще и пробужденный теперь, как я. Я его слушал и торчал. У меня точка сборки совсем с радара исчезла, я с ним чуть не переспал, Мирра, солнышко! А он теперь все! Выпей с нами.

М и р р а. Я сразу поняла, что вы тут все того. А что он говорил, интересно?

А н т о н. Витя не говорит. Он играет.

М и р р а. Нет, не Витя. Старец этот, как его?

А н т о н. Он мало говорил, но с чувством. Его офигевшие вконец послушники, диссиденты, прежде чем в Штатах сгинуть, выпустили тут еще в совковые времена книжку, самиздат. Слыхала про такое? Так вот. Они там много о нем пишут, но очень скупо его цитируют, я тебе скажу. Потому что русский дзен! Молчание – золото! Но серебро тоже ничего, оно там на штуки идет. Это надо понимать!

В и т я. Не провалишься на дно – не увидишь царствия небесного.

А н т о н. Во. Витя уже вкусил.

В и т я. На пес оно тебе обостралось, это все.

А н т о н. Ну, ну!

В и т я. Не плачь об гамну, еще вступишь.

А н т о н. Витя! Зашибись!

В и т я. Ищи выход там, куда попал по нужде.

А н т о н (Мирре). Ты слышала?!

В и т я. Любовь об дерьмо не пачкается. Все.

М и р р а (завороженно). Бомба.

А н т о н. И какой одновременно тост! Я изнемогаю!

Все трое чокаются пластиковыми стаканчиками и пьют.

М и р р а. Витя, ты все это там узнал, в туалете?

В и т я. Да.

А н т о н. Ты тоже узнаешь, солнышко.

М и р р а. Да! Только мне надо еще немного выпить, чтобы захотелось.

А н т о н. Ты мыслишь прямо как послушница старца Му-Сина. Я тебя обожаю уже до такой степени, что!.. Мирро мое! Красавица мира. Да, Витя?

М и р р а. Ну уж, нашел красавицу.

В и т я. Да. Красавица. Очень.

А н т о н. Ты слышала? А ведь он говорить не умел, солнышко. А теперь не только заговорил, но и прозрел. Скажешь, не чудо? Напиши об этом своей маме в Коктебель.

М и р р а (изумленно). Откуда ты знаешь про маму и Коктебель?

А н т о н. Ты сама сказала.

М и р р а. Нет. Я не говорила.

А н т о н. Ты сказала сердцем. Я услышал. Я же яснослышащий, что я, виноват?

В и т я. Он не виноват.

А н т о н. Спасибо тебе, Витя. Витя теперь тоже знает про Коктебель.

В и т я. Она из-за Волошина туда поехала, как на пенсию вышла. Из-за Максимилиана.

А н т о н. Из-за всей тусовки, Витя. Они там каждое лето у Макса отвисали, до революции. Кто это такие вообще, Витя, я не пойму.

В и т я. Да поэты, ты что. Падшие ангелы.

А н т о н. «Бессонница, Гомер»? Да? Они? Смотри, какая девочка светлая, и какая у нее мама. Солнышко! Да Крым-то уже не тот, ты ей скажи. Один портвейн еще куда ни шло, а остальное – так, секонд-хэнд за гривну.

В и т я. Ничего, она там замуж выйдет, все-таки море.

А н т о н. Что море, когда… (Со слезами). Солнышко мое! А сама после развода еле живая, без работы, без денег, еле-еле избавилась от своего колхозного растамана, который даже на травку приличную не мог заработать, прямо полный урод! Хорошо, что мы у нее есть. Радость моя! (Обнимает Мирру, она стоит ошеломленная). Витя, скажи что-нибудь, лабух, а то у меня сейчас сердце разорвется!

В и т я. Выпьем же за Учителя!

А н т о н. О! За Учителя!

М и р р а (тихо). За Учителя… (Пьют). Все. Я пошла. Не завалится?

А н т о н. Ты что, он же Пизанский! Ты только не сразу, оглядись там, осмотрись, и начинай с пи-пи, чтобы постепенно. У тебя получится, солнышко мое!

В и т я. Да. Начинай с пи-пи.

М и р р а. Ладно, лишь бы что-то капнуло вообще. А то я так волнуюсь! Точно не завалится? (Уходит в туалет).

А н т о н. Витя! Какая девочка! Я на ней женюсь.

В и т я. Да. Женись. Это будет хорошо.

А н т о н. Я ее люблю, я же вижу. Душа у меня зашибительная. А деньги сами приплывут. Как хорошо, Витя, что я с тобой ориентацию не поменял.

В и т я. Да. Хорошо.

А н т о н. А если бы я прямо эту ночь, представь, поменял бы свою ориентацию на твою. Страшно подумать!

В и т я. На пес оно тебе обосралось. У меня вообще нет ориентации. Я девственник.

А н т о н. Витя, чувак, я забыл! Ты же прямо серафим шестирукий. Я перед твоей дезориентацией преклоняюсь, лабух!

Появляется  Л о п а х и н  с двумя  Т е л о х р а н и т е л я м и.

Л о п а х и н (радостно). Моя фамилия Лопахин. Икскьюз ми. Чей сортир?

А н т о н. По документам мой, братан. Причем обрати внимание – бесплатный для продвинутых. Мы тут не пишем на воротах «туалета нет». У нас есть туалет. Только ты подожди – там сейчас дама одна зашибительная, я на ней женюсь сегодня. Подождешь?

Л о п а х и н. Нет проблем, ребята, совет да любовь. (Подумав). Деньги на свадьбу нужны?

А н т о н. А кстати! Превентивно да, земляк, нужны, но я тебе совершенно откровенно говорю – туалет бесплатный.

Л о п а х и н. Ты не понял, дорогой. Мне не сходить. У меня писсуар – ручная работа, типа эмаль в золоте. Я в такое уже не хожу. Я его покупаю.

А н т о н. То есть как покупаешь? Покупаешь??

Л о п а х и н. Да. Покупаю. Вместе с угодьями. Я ж строитель, ты думал кто? Вам, жильцам этого благословенного барака, в самое ближайшее время скажут куда съезжать.

А н т о н. Да?

Л о п а х и н. Ключи дадут.

А н т о н. Да?

Л о п а х и н. А все равно бесполезно, братан, со мной это бесполезно. Я если что задумал – все, собирай кошелки. Но я ж человек! У меня на вас сердце кровью обливается – это ж Шанхай, а не жизнь. Нет, надо помогать людям, я помогу. Я вас не куда-нибудь засуну, в «Лопахинские сады». За них все давятся, за экологию. Слыхал? Соловьи, охрана, зона.

А н т о н.  Это да! Но люди без туалета остаются, ты подумай. Потянешь ли ты такой моральный ущерб?

Л о п а х и н (уверенно). Потяну. Каждому! На счет! Пусть открывают. Пусть пойдут и по рублю положат, я добавлю. Добавлю!

В и т я. Он добавит.

А н т о н. Я и сам вижу. Но странно. Зачем тебе это нужно? Район – у черта на куличках, вокруг дураки живут. Что ты тут строить собрался, психиатрическую?

Л о п а х и н (радостно). Сортир мне нужен, братан, сортир!

А н т о н. А что ты будешь с ним делать, Лопахин, душа моя? Тебе ведь только отлить надо, чтобы у тебя все стало не как у людей.

Л о п а х и н. Я уже тут раз отлил по пьяному делу, Антоша. По мне разве не видно?

В и т я. Он теперь на Афоне дачу строит.

Л о п а х и н. У меня миссия теперь. Я буду делать такой бизнес, от которого Россия проснется сначала по-маленькому. А потом и… по-великому!

А н т о н. Да ты прямо патриот, Лопахин! Это же!.. Лопахин!! Сколько же ты брать будешь за один отлив, скажи мне как просветленный просветленному?!

Л о п а х и н. У меня все подсчитано, парень. Окупится. Не продешевлю для некоторых. Иначе, за так, они и поссать не зайдут. Это мне Учитель открыл: где низ, там и верх. Где дух, там и деньги.

Т е л о х р а н и т е л и  (неожиданно, хором). Где прилив, там и отлив.

А н т о н. Погоди. Ты где такое вычитал? У послушников?

Л о п а х и н. «Вычитал»! Я такое вообще не читаю. Говорю тебе, он сам сказал, когда приходил.

А н т о н. Куда?

Л о п а х и н. Да ко мне в сауну.

Пауза.

А н т о н. Кто?

Л о п а х и н. Да Сидор – кто!

В и т я. Пиво принес.

Л о п а х и н (счастливо). Ну да! Купи, говорит, Лопахин, у меня сортир, удобрение господне. Ну, и про это: где то, там и се. А я что, не понимаю? Я все понимаю! Значит, так…

А н т о н (в сильном волнении). Понятно. П-понятно! М-да. Против Сидора, конечно… Опять же Витя советует. Но! Ты, брат Лопахин, уточни прямо сейчас про свой сраный бизнес, чтобы я со спокойной душой тебе все это отписал. Или отписал, как правильно?

Л о п а х и н. Да ты что, не догоняешь? Он сказал: где дух, там и деньги!

А н т о н. И что?

Л о п а х и н. Дух! Ты думаешь, он зря анафему терпел? На вот, Фома, смотри! (Открывает ноутбук). Ткни сюда двумя перстами! Все просчитано аж до внеземной миграции! Мы со старцем просчитали, бизнес-план, видишь? Ты вот зачем женишься? Идея есть, а энергии нет, понял?

А н т о н. Погоди, при чем тут…

Л о п а х и н (орет). Да при том! При том! Лох ты неблагостный! Т ы думаешь, я платный туалет с этой Пизой открою? Ты за кого меня держишь, братан? Я трансформатор сознания миру подарю! Я мать Сыру Землю спасать буду!

Из туалета медленно, плавно танцуя, выходит Мирра в свадебном платье, с букетом роз.

Потому что плохая жизнь – она у каждого при себе, вместе с анализами!

В и т я. Не ори.

Л о п а х и н. Икскьюз ми. (Видит Мирру и останавливается как вкопанный). Ух ты! Вот, не зря в народе говорят – когда б вы знали, из какого сора!.. (Громким шепотом, Антону). Ну, что тебе еще непонятно?

А н т о н. Познакомься. Это моя невеста, Солнышко Мирра.

Л о п а х и н. Лопахин. Саша. Солнышко, вы ведь не против?

М и р р а. О нет. Любовь животворит дуплетом. В небо – пли! В землю – пли! Конец дуальности. Не понимаю, из-за чего я так много плакала? Не могу вспомнить.

Л о п а х и н. Вы плакали, а я за что сидел? (Кивает на телохранителей). А они меня охраняли. Я им простить не мог. А теперь и статью забыл, по которой сидел, только зря время потерял. (Антону). Ну, так что? Отдаешь?

А н т о н. Ладно. Твоя взяла. Но смотри, Лопахин, душа моя!

Л о п а х и н. Чай, не обделаюсь!

Хлопают друг друга по рукам.

В и т я. Оформляй.

В это время за сценой раздается шум, характерный для политических митингов. Появляется делегация бедных и очень глупых людей с плакатами «нет», «не позволим», и т.д. «Новоросы проклятые! – кричат они. – Последнее у нас забираете? Не позволим продавать наше добро! Куда ходить будем?» Среди них выделяется Г л а в н ы й, особенно противная личность с мегафоном. Телохранители синхронно принимают боевую стойку.

А н т о н. Тихо, граждане!

Л о п а х и н. Это что за нафталин? Ваши?

А н т о н. Ни фига. Наши все трансцедентные. А это просто козлы какие-то.

В и т я. Люди по нужде зашли.

Л о п а х и н. Ладно, братья, чьи вы будете?

Г л а в н ы й (в мегафон). Мы – возрожденный народный контроль! Партия отца товарища Гамлета! Мы не даем никому ничего нашего продавать!

А н т о н. Какого вашего? Какого такого вашего? Это мой сортир, я его приватизировал!

Г л а в н ы й (в мегафон). Ха-ха-ха-ха!!

А н т о н. Батюшки-светы, Витя, ущипни меня за зад. Это мираж, Лопахин! Знаешь, когда идешь в тоске, а выпить хочется, иногда видишь первомайскую демонстрацию. Идите отсюда на фиг!

Делегация в ответ вопит как резаная.

А н т о н. Видали? Отечественное производство! В огне не горят.

В и т я. В сортире тонут.

Л о п а х и н. А ну погоди, погоди… Кто тут у вас главный, отцы? А ну выдь!

Выходит Главный.

Г л а в н ы й. Ну, к примеру, я. И шо?

Л о п а х и н. Отец, понимаешь, у меня в доме сортир – ручная работа.

Г л а в н ы й. А это шо, не ручная? Топором рублено.

Л о п а х и н. Это ручная работа, отец. Это хэнд-мэйд, но не эмаль с золотом. Я хочу, отец, чтобы ты мочился в писсуар, который тебя понимает и жалеет как личность. Вот моя мечта! Понял?

Г л а в н ы й (торжествуя). Уроды! Это же ж вы продаетесь за золото, мы же ж не продаемся! (В мегафон). Окружайте клозет, товарищи!

Л о п а х и н (резко меняя тон). Слушай, бык, я тебе сейчас морду набью, понял? Ты куда прешь на частную собственность?!

Наступает на Главного, народ шумит.

Г л а в н ы й (отступая, в мегафон). Руки коротки!

Л о п а х и н (телохранителям). Ну что, стоять будем или работать?

Телохранители синхронно вынимают из карманов по гранате. В это время Мирра подходит к Главному и кланяется ему по-китайски. Главный неожиданно отвечает.

М и р р а (нежно). Сянь кунь ма-дзы-дзы Му-Син, у-ля-лянь. (Дарит ему последнюю розу).

Г л а в н ы й (по-военному). Есь-лянь! (Народу, повелительно). Хрень хуань! Насрань!

Н а р о д (испуганно). Плюнь!

Главный громко плюет. Народ кланяется группе противников; те в ответ тоже кланяются. После этого народ уходит, тихо и почтительно переговариваясь по-китайски.

А н т о н (потрясенно). Солнышко!..

Л о п а х и н. Не то слово. Я всегда договариваюсь с народом. Народ – это ж…

Мирра танцует как ни в чем не бывало. Антон заворожено смотрит на нее. Витя наигрывает на гитаре.

Ладно! Совет да любовь всем нам. Я пришлю своего адвоката. Кстати! (Кладет пачку денег в свою шляпу и отдает Антону). Мой свадебный подарок!

А н т о н (надевает шляпу). Спасибо, братан!

Лопахин, потрясенный собственным великодушием, уходит. Телохранители уходят за ним.

А н т о н. Ну, вот. Теперь мы – состоятельные люди. Это ж прямо восторг какой-то, прямо полная самоактуализация! (В сторону туалета). Му-Син, батя, спасибо!

М и р р а (Антону). Я люблю тебя. Я еще никогда никого не любила, оказывается. Там, в этом сортире, я спустила всю свою бедную, бескрылую прошлую жизнь. Мне ее ни капельки не жалко.

В и т я. Не плачь об гамну.

М и р р а. Теперь мне все равно. Теперь я твое солнышко. Что солнышку сделается? Лишь бы ты был неподалеку. У тебя лицо героя!

А н т о н. Ты всегда была солнышком, еще до того как родиться. А я никакой не герой, я просто дурак, которому счастье обломилось. Все счастье мира! (Обнимает ее).

В и т я. У нас гости.

Появляется Главный с мегафоном.


Г л а в н ы й. А сянь пи-ся-сянь?

А н т о н. Чего?!

Г л а в н ы й. Тьфу ты! Ребятки, я того… до ветру сходить можно? По-быстрому? От ты ж мать твою, как приспичило! Говорил же им – пиво после митинга, так нет же, нажрались! А нам еще в три двора идти. Так можно?

А н т о н (посмеиваясь). А ты знаешь, что с тобой будет, если ты туда сходишь?

Г л а в н ы й. Шо? Завалится? Та ты шо, у меня ж такой же, заваливается, заваливается, та никак не завалится, бисов клозет! Вы подержите технику, пожалуйста, я щас! (Отдает Вите мегафон).

А н т о н. Подожди, дед. Туда теперь так просто не попадешь. Я теперь тебе должен честно рассказать, что с тобой будет после того, как ты туда сходишь. Но вначале ответь мне на один вопрос. Почему ты, русский мужик, один из отцов товарища Гамлета, ходишь в сортир, который заваливается и все никак не завалится? И жена твоя туда ходит, и дети твои туда ходят, и внуки, и правнуки твои! А ты, старый козел, ходишь по митингам! И может быть, в этот момент, пока ты тут в мегафон орешь, весь твой клан туда провалился?!

Г л а в н ы й (ошалело). Ты шо?..

А н т о н. Тебе что, было в падлу нормальный туалет пристроить? Женщину зимой, в мороз, отправляешь в развалюху по нужде? А ты знаешь вообще, что такое женщина? Ты знаешь, что это божественная субстанция, а?!

Г л а в н ы й. Та шо ты ко мне прицепился, ирод? Провалится она тебе, ты шо! У нее зад ширше всей твоей субстанции! Та ладно, разговоров, я туда и обратно.

А н т о н. Нет! Осознай сначала, что ты сделал со своей жизнью, как ты жил до этого. И раскайся! Потому что жить так, как ты живешь – это дерьмовый сон, а не жизнь. Что ты видел? Кому ты молишься?

Г л а в н ы й. Да пусти, ирод, я в церкву хожу!

А н т о н. В церкву?! А на фига ты ходишь в свою церкву? Нажраться на Пасху? А ты хотя бы знаешь, что это значит – «воскресе из мертвых»? Знаешь?!

Г л а в н ы й. Ты шо ко мне пристал, сука?! Я у тебя деньги украл? Шо ты ко мне в душу лезешь? Хочешь, шобы я обоссался тут? А иди ты на худой конец, понял?

М и р р а. Пусти его, Антон.

Г л а в н ы й. Пусти меня, понял? Буржуй проклятый! Очко ему жалко для человека рабочего! На, подавись своим сортиром! Не нужон он мне!

А н т о н (остывая). Да иди, иди! Я же не в том смысле, я в метафизическом. Иди на здоровье!

Г л а в н ы й. Ага, иди, хрен тебе! Не пойду! Уссусь, а в нужники ваши платные ходить не заставите! Сволочи! (Вырывается, Антон его не пускает).

А н т о н. Подожди, отец, ты не понял! Я вообще не к тому. Иди, говорю! Витя, скажи ему!

Г л а в н ы й (вырываясь). Не пойду! Рупор отдай!

А н т о н. Нет, пойдешь!

В и т я. Пусти его, Антоша.

Г л а в н ы й. Не пойду! Не заставишь, гад!

А н т о н (зверея). Нет, пойдешь! (Борется с ним). Пойдешь, я сказал! Вот теперь все – пойдешь! И не будет тебе обратной дороги, бык ты бездуховный!

М и р р а. Антон! Отпусти его, пожалуйста! Ты не понимаешь! Отпусти!

А н т о н. Как миленький, пойдешь! Пойде-ошь!

Г л а в н ы й. Ой, ты что делаешь! Люди!!

Мирра и Витя пытаются растащить дерущихся.

О-ой!! Все! Иже херувимы!! (Падает).

А н т о н. Эй, ты чего? (Трясет Главного). Ты чего, отец? Ты чего это тут? Пульс где у тебя? Где у него пульс?

В и т я. Хана. Ты его замочил.

М и р р а. Мама!!

Все трое в ужасе смотрят на бездыханного мужика.

А н т о н. Я же не хотел! Я его только… Вы же видели! Отец, очнись! Очнись! (Тормошит Главного). Этого быть не может. Это неправильно. Солнышко! Это… неправильно!

Антон падает на пол, громко рыдая; Мирра ложится рядом, сжавшись в комочек. Витя садится перед ними, обхватив голову руками. Он как бы завершает композицию невыразимой скорби. В мертвой тишине душераздирающе скрипит дверь проклятого туалета. Долгая пауза.

Г л а в н ы й (внезапно, мягко). Видишь, Антоша, какое это тяжкое дело – учить простых людей.

А н т о н (продолжая плакать). Да полное дерьмо! (Резко вскакивает). Ты кто?! Ты…

Витя и Мирра шарахаются в разные стороны.

Г л а в н ы й  (садясь). Да Сидор я, Антоша, Му-Син гребаный. Ну и вразумил ты меня, сыне. Чуть я вправду не сдох.

Теперь все трое плачут. Они кидаются к старцу, поднимают его, отряхивают. Му-Син обнимает и утешает их.

Ничего, детки, ничего. Бывают иллюзии и покруче – и ничего. Фу, какая жарища!

А н т о н. Тебе больно? Больно?!

М у – С и н. Ничего мне не больно, ты что. Я же в Маханирване хожу.

А н т о н. Прости меня! Прости!

М у – С и н. Да конечно. Какой разговор.

А н т о н. Ты не простишь!! (Припадает к ногам старца).

М у – С и н. Ой, Антоша, какой ты экзальтированный. А девочка у тебя – чистое солнышко. (Подходит к Мирре, берет ее лицо в свои руки и внимательно смотрит в глаза). Антоша, ты ее слушай, она все-о чувствует! (Вите). А ну, сыграй.

В и т я. Я сыграю. После.

М у – С и н. А знаешь, что ты сыграешь после? Сказать?

В и т я. Ну.

Му-Син подходит к Вите и что-то поет ему на ухо. Витя ржет как конь. Антон потрясенно и ревниво смотрит на них.

А н т о н. Зачем ты пришел, отче? Какую весть ты принес, скажи?!

М у – С и н (удивленно). Весть?

А н т о н. Скажи! Неужели ты не скажешь мне, отче?!

М у – С и н. Да ведь я уже сказал, Антоша. Мне надо на минуточку. Пописать.

А н т о н. Ты презираешь меня! Да?! Скажи мне правду, отче, вразуми меня! Откройся, я тебя умоляю! Я умру, слышишь? Дай истину!!

М у –С и н (со вздохом). Хорошо, Антоша. На! (Торжественно). Иногда человеку нужно просто отлить. Это все.

А н т о н. Нет.

М у – С и н. Иногда да.

А н т о н. Но что за этим стоит?!

М у – С и н. Сортир, Антоша. Что еще за этим может стоять? Вот я и решил его посетить. Дай, думаю, схожу с народом по святым местам, авось и у меня что изменится. Ты не против?

А н т о н. Я?!.

М у – С и н. Тогда я скоро. Вид у него, конечно, не очень, да ведь и то сказать – чуть не двести лет артефакту. Если бы не твоя вера, Антоша, уже бы давно завалился. (Говоря, уходит в туалет, голос его постепенно замирает).

Антон, Витя и Мирра стоят потрясенные.

А н т о н. Я все понял… Я понял! Когда он выйдет…

В и т я. Он не выйдет.

Пауза.

А н т о н. Из-за меня?..

М и р р а. Глупый ты. Он ведь нарочно все это подстроил. Кто ты такой, чтобы мешать играм Му-Сина?

А н т о н. Играм, значит? Хорошенькие у вас тут игры!

В и т я. Не провалишься на дно – не увидишь царствия небесного.

А н т о н (видит забытый старцем мегафон). Значит, и это?.. (Кивая на зрителей). Значит, и они, как дураки, смотрят и верят?

В и т я. А то.

А н т о н (в мегафон). Госпожа публика! Видите, что у нас тут делается! Вам, должно быть, смотреть противно. Расходитесь, расходитесь!

М и р р а (отнимает мегафон). Прекрати! Ты забыл, что у нас сегодня свадьба?

А н т о н (сурово). Но ты со мной играла!

М и р р а. Нет! (Целует его). Нет. Все это правда, мой милый. Очевидная истина и жизнь как она есть. А если ты не веришь, так возьми и проверь.

Антон пристально смотрит на Мирру и нежно целует ее.

А н т о н (счастливо). Солнышко!

Витя играет на гитаре.

Лабух, как ты мочишь! Мочи, мочи, лабух! Люди! Я женюсь!!

С шумом и песней на сцену вываливается толпа гостей. Танцуя, толпа вовлекает Антона, Мирру и Витю и уносит прочь со сцены. На сцене не остается никого, только туалет горит радужным светом.



З А Н А В Е С