Запах снега

Деревня была небольшой и называлась Воробьевка. Все друг друга знали, двери не закрывали, а в гости друг к другу заходили,  когда кому вздумается. Детей было немного: в один год учиться в первый класс могло пойти всего три-четыре ребенка. В своей деревне ребятишки учились  до четвертого класса, а потом  ходили в школу в соседнее село за три километра через лес. Иногда взрослые подвозили их на лошадях или  машинах, но так бывало редко.

Маша, Алла и Ваня  учились вместе в своей деревне в первых трех классах, а потом вместе ходили в четвертый класс в  село. Других детей, которые бы тоже ходили в четвертый класс, в деревне  не было. И все давно привыкли видеть их всегда вместе: втроем уходили утром, втроем  возвращались после обеда.

Вначале Ванюшка забегал за Аллой, потом вместе они заходили за Машей? и  уже втроем они шли лесом, всегда весело болтая, бегая друг за другом. Зимой по дороге успевали поиграть в снежки, потрясти друг на друга снег или толкнуть в сугроб,  осенью – набрать грибов или листьев, когда возвращались из школы.

Аллу ребята дразнили Сдобой, прозвище ей досталось от фамилии «Сдобникова». Она была всегда весела и болтлива и обещала вырасти в красавицу, все на это указывало. Причем в красавицу очень яркую: белое лицо, две толстые черные косы спадали ей на спину, губы  пухлые пунцовые, а глаза темно-карие, бархатные,  как свежезаваренный чай, и  обрамлены черным частоколом ресниц. Она была дочкой председателя  колхоза – Егора Петровича.

Одеждой она тоже выделялась среди прочих деревенских детей. Все у нее было ярче и наряднее, чем у других. Мать ее – Елизавета Ильинична - не работала, имела хороший вкус, сама шила, вязала и вышивала. Аллочка привыкла считать себя самой красивой девочкой в деревне, но, до поры - до времени,  она особо об этом не задумывалась.

Маша Молина, в отличие от Аллы, была, чаще всего, молчалива. Ее, худенькую и бледненькую,  дразнили  Молью. Волосы у Маши были неопределенного серого цвета. Глаза тоже серые и какие-то удивительно прозрачные. Говорила она всегда тихо, как будто ручеек журчал, и часто покрывалась румянцем. А еще она была очень сердобольная: жалела упавшего птенчика, бездомных котят, орущих детей, которым взрослые тети давали подзатыльники.

Русоголовый длинненький Иван Журавлев, по кличке, естественно, Журавль, ничем особо от других  мальчишек не отличался, разве что рассудительностью и обостренным чувством справедливости.

Ваня  по-детски был влюблен, нет, не в Аллу, что удивительно, а в Машу.  Маша об этом знала, хотя Ваня ей ничего такого не говорил. Она сама  его сильно любила и  полагала, раз она его так сильно любит, то та сила ее чувств, та энергия, которая из нее льется, не может ему не передаваться. То есть она считала, что по другому и быть не может. Передавалась ли Машина любовь Ване или он сам ее полюбил – неизвестно. Только он становился счастливее не когда заходил за Аллой, а когда они уже вдвоем заходили за Машей,  и он начинал  ее видеть.
 
И вот так, молча, но для себя зная, что это взаимно, и что это – навеки,  любили Иван да Марья  друг друга. Алла им не мешала, она была для них звеном окружающего их мира, как лес, поле, небо, цветы.

Но однажды Алла заболела. И Ваня с Машей шли в школу одни. Настроение было предпраздничное – приближался Новый год: елка, подарки, утренник в школе. И вот, идя по зимнему лесу, они внезапно поняли: какое же это счастье – идти одним, без Аллы. Было что-то в этом интимное, радостное. Воздух был кристально чист, а в лесу было тихо-тихо,   только скрипел под их валенками снег. Деревья, мимо которых они шли, были одеты в огромные снежные шубы, и под их тяжестью ветви тяжело сгибались.  Морозец был совсем легкий, шел пушистый белый снег. Они набирали снег в руки и нюхали его. Запах был особенный, удивительный. Или им было так хорошо, что все вокруг было удивительным, даже запах снега.
- Я и не знал, что снег пахнет, - сказал Ваня.
- И я не знала, - пропищала Маша. А ты кем хочешь стать?
- Твоим мужем, - Ваня  покраснел и засмеялся, - А ты кем?
- А я твоей женой, -  девочка тоже зарделась и опустила голову. - Догоняй! - и Маша бросилась бежать.

Когда Ваня догнал Машу, они обессиленные упали в снег и стали смеяться и осыпать друг друга снегом, забывшись и едва не опоздав на уроки.

Тот зимний лес, чистая морозная свежесть  и особый запах снега навсегда стали для этих двоих детей символом счастья и любви.

Им было жаль, что они подошли к школе и скоро прозвенит звонок.

Так они и росли. Ваня и Маша своих чувств не демонстрировали, а Алла разницы в отношениях между ею и Ваней и Ваней и Машей не замечала. До поры-до времени….

Как и было обещано природой, Алла -  Сдоба превратилась в яркую красавицу. Круг общения ее значительно расширился, так как и ребята - ровесники, и ребята – старшеклассники, наперебой старались привлечь к себе внимание Аллы. Она  стала привыкать к этому, кокетничать, при ходьбе уже вовсю виляла бедрами, томно закатывала свои чайные глаза и красиво смеялась, показывая белоснежные ровные зубы. К тому же мама разрешила ей подстричься в городе "под сэссун", хотя все девочки в школе ходили еще с косами.

Ваня тоже вырос в красивого, худощавого и высокого парня, с еще более обостренным чувством справедливости.

Что касается Маши, то она еще окончательно не сформировалась, была очень худенькой и даже хрупкой. Серые глаза ее стали еще глубже и загадочнее, так, по крайней мере, казалось Ване. Он не переставал радостно восхищаться ею, будто каждый раз видел впервые. С возрастом она не перестала быть малоразговорчивой и скрытной, также быстро краснела при смущении,  и улыбалось немного виноватой улыбкой.

Казалось, что Алла, окруженная теперь целым сонмом ухажеров, не должны была бы заметить восторженных Ваниных взглядов, направленных, увы, не на нее, а на Машу. Но она заметила. И целая буря чувств поднялась в ее душе. Понять и принять этого она не могла. Ваня, друг детства и отрочества, который в первую очередь должен быть влюбленным в нее, еще до всех эти ухажеров, вдруг восторженно смотрит вовсе не на нее, Аллу, а на эту серую моль, да еще как смотрит!

Маша своим чутким сердечком сразу уловила перемену в отношениях к ней Аллы, и, что самое ужасное, она поняла - почему возникла эта перемена.

Однажды на школьном балу «Золотая осень» она шутливо шепнула   Ване:
- Алла сегодня необыкновенно хороша, пригласи ее на танец.
- Зачем это? – Ваня был неприятно удивлен и даже обижен. -  Не хочу я ее приглашать.
- Ну, какой-же, ты, Ваня. Алле будет приятно. Я тебя прошу, - Маша смотрела на него с мольбой.

Ваня пожал плечами и отошел.

Когда заиграла музыка и самодеятельный школьный ансамбль запел: «Там, где клен шумит над речной волной…»,  Ваня направился в сторону стоявших рядом Аллы и Маши. У Маши сердце упало вниз, но она еще слабо надеялась, что Ваня послушается ее. Но Ваня шутовски поклонился, шаркнул ногой и подал руку ей, даже не взглянув на Аллу. Зато краем глаза увидела выражение лица Аллы Маша. И выражение это, ой как,  не понравилось бедной девушке. Сердце защемило, настроение испортилось от нехорошего предчувствия. Зато Ваня был весел, шутил и пошел ее провожать.

Тогда он сумел развеять ее испорченное настроение, балагурил, целовал без конца, а расставаясь, спросил, будет ли она ждать его из армии, будет ли писать каждый день письма? Она ответила, что будет, но пореже, иначе ему мало останется времени на освоение военных премудростей.

На проводах Вани в армию было много народа, и Маша с Аллой, естественно, тоже были. Гулять надо было до утра. Кто пил, кто пел, кто плясал, кто курил, кто выходил, кто заходил – все перепуталось. Маше все надоело, она устала, ей  хотелось поговорить с Ваней  наедине, услышать от него важные для нее слова, но не вышло. А к утру ей вовсе показалось, что он избегает ее. Но такие мысли она гнала от себя.

Перед посадкой в автобус Ваня со всеми попрощался, но к девчонкам не подошел, а мельком, затравленно, глянул на Машу, потом на Аллу. Маша  расценила это как тревожность от неизвестности, усталость от проводов и горечь от разлуки с ней.  Алла тоже выглядела усталой и безразличной и ушла домой даже не попрощавшись с Машей.

Письма Маша стала ждать от Ивана уже через неделю. Но писем все не было. А потом началось такое, что она поняла: мечты, желания и чувства – это одно, а жизнь – совсем другое.

Выяснилось, что Алла беременна от Вани и случилось это ночью на проводах. Родители Аллы и Вани очень этому факту рады. Ванины родители были рады оттого, что невестка красивая и богатая, и скоро Ваню должны отпустить в отпуск на собственную свадьбу. А родители Аллы были рады потому, что Ваня вырос в  серьезного и красивого парня, словом, достойного мужа для их красавицы дочки.

Маша проплакала дня три, стала и вовсе прозрачной, а незадолго до его приезда, чтобы не попасть на свадьбу, под каким-то выдуманным предлогом уехала в Москву к тетке. Она точно знала, что надо уехать, а то она умрет от горя. Мир, такой сказочный, такой прекрасный с Ванечкой стал для нее сразу безобразным, тоскливым и унылым, ведь в нем не было Вани, вернее, Ваня был, но уже, увы, не для нее.  Жизнь потеряла для нее все краски, да что там краски -  жизнь сама потеряла всякий смысл.

Домой она вернулась ненадолго, как только Ваня отбыл  после свадьбы в часть. Собрав вещички, она  уехала, сказав родителям, что выросла, что хочет учиться в Москве. Никто  не догадывался, какая трагедия произошла в  Машиной жизни.

В институт она  не поступила, а в педагогическое училище поступила, и после его окончания уехала по распределению в Обнинск.
 
Оправлялась девушка от своей беды долго, на смену чувству потери  смысла жизни пришло чувство равнодушной, вялой  безнадежности. Замуж Маша вышла не по любви, а потому что Никита был очень настойчив, и она решила: ждать нечего, у Вани было уже двое сыновей и ей пора было вить свое гнездо. Тем более, что Никита первое время сильно ее любил. Но со временем, возможно, от того, что не дождался ответной любви, он стал выпивать и когда их две девочки – двойняшки выросли до пятнадцати лет, он уже пил запойно, бросался драться и вообще сильно изменился в худшую сторону. Маша не разводилась с ним, отчасти считая себя виновной в его пьянстве.

Однажды дочка Сашенька рассказала матери о сайте «Одноклассники», показала,  как им пользоваться. Оставшись дома одна, Маша, замирая от ожидания,  набрала в поиске «Иван Журавлев». Каково же было ее удивление и испуг, когда система ей выдала сорок восемь Журавлевых Иванов,  и один из них оказался ее Ваней. Сердце, когда она увидела его фотографию,  забилось так неистово, что она испугалась. Ванечка поседел, возмужал, но, как ей показалось, стал еще привлекательнее, и она расплакалась, упав на руки перед монитором. Расплакалась она от того, что он на фотографии улыбался, и, значит, был счастлив. А вот с этим она никак не могла примириться. Только чувство, что и он несчастлив,  давало ей силы жить.

Тогда, давно, когда у Аллы родился ребенок, а Ваня был еще в армии, она приехала в гости к родителям и пошла к Алле, как бы, поздравить ее. А на самом деле, что греха таить,  хотелось услышать: как тогда, на проводах,  все произошло. И у них состоялся диалог, который Маша запомнила навсегда.
- Алла, признавайся, - Маше потребовалось немалое усилие, чтобы улыбнуться и казаться непринужденной, - как это вы с Ваней сообразили так быстро с ребеночком-то?
- Дурное дело нехитрое, - Алла просверлила подругу недобрым взглядом, но потом безразлично махнула рукой и решилась говорить правду. – Понимаешь, он мне не нужен был, но почему-то было обидно, что он на меня, ну понимаешь, как на женщину, совсем внимания не обращает. Другие что только не делали, чтобы моей благосклонности добиться, а он – нет. Да еще с тебя глаз своих восторженных не сводил. Я все замечала. А на проводах я вина выпила. Ну и кинулась на улице к нему целоваться, будто страсть свою к нему сдержать не могу. Вот так и вышло все…

Ты бы видела его на нашей свадьбе! Злой, как черт, до меня не коснулся даже, курить он начал в армии, так все и ходил на улицу курить по ночам, пока не уехал.
- Сыночек у вас славненький какой, на Ваню похож, - Маша изо всех сил старалась казаться спокойной и не расплакаться.
- Я не знаю, как мы будем жить дальше, - Алла, будто, и не услышала про сыночка. -  Ведь и у меня чувств к нему нет. В город я хочу, любви взаимной хочу, - она тяжело, по-бабьи, вздохнула. -  Вот, Маша, как бывает – бес попутал, а теперь смеется надо мной, наверное. Себе и вам жизнь испортила. Провались все пропадом!

Маша взяла на руки сына Вани и вдруг, сильно испугавшись,  что сейчас не выдержит, заплачет, быстро попрощалась и ушла. Дома она немного успокоилась - знать  и Ване нелегко от того что случилось.

А сейчас Ваня улыбался с фотографии, и от этого ей стало горько и тоскливо. Она знала, что они уехали с Аллой и детьми на Север. На фотографии он стоял в каком-то лесу, а вокруг было много, много снега. Снег… Она вспомнила тот свежий чистый запах снега, и тот лес, и то счастье, какое они испытали тогда. «А, была-не была, напишу ему. Интересно: ответит ли? Наверное, и забыл уже обо мне», - и Маша решилась.

«Здравствуй, Ваня, как ты живешь? Как твои сыночки, жена, работа? Какой он, этот Север?» – написала, прочитала, отправила и выключила компьютер.

На следующий день она никак не могла дождаться,  когда же все улягутся спать. Пьяный муж хотел побуянить, но она, что было ей совсем несвойственно, притворилась ласковой, налила ему полстакана водки, сказав при этом, что сегодня ему можно, якобы, есть повод. А на его вопрос,   какой же это повод, она ответила, что завтра скажет. Муж вскоре захрапел.

Она включила компьютер. Письмо от Вани было. И она впилась в него глазами, перечитывая вновь и вновь. Иван писал: «Твое письмо, Маша, было для меня громом среди ясного неба. Ты, наверное, и не знаешь о том, что ты - единственная на всю жизнь моя любовь. Ты спрашиваешь, как я живу. Отвечаю: плохо. Я презираю себя, как виновника своей разбитой и непутевой жизни. С Аллой мы сначала скандалили: все выясняли, кто больше виноват, а сейчас перестали, больше молчим. Сыновей своих я очень люблю, но  жду, когда младшему стукнет восемнадцать и он уйдет в армию. Тогда я хочу уйти от Аллы, я ей уже об этом сказал недавно, когда она нашла у меня в кармане пиджака вырезку из газеты с твоей фотографией. Эту газету мне прислал наш одноклассник – Мишка Скворцов, он тоже живет в Обнинске,  и я  просил у него узнать о тебе.  Еще я Алле сказал, что всегда любил тебя, с самого детства. На что она мне ответила, что я загубил всю ее жизнь. Напиши мне,  как ты живешь, счастлива ли?».

После этого Ваниного письма настроение  у Маши резко изменилось. Она молодела на глазах, днем летала и пела, отмахиваясь от вечно пьяного мужа, и ждала ночи, чтобы встать,  тихонько пойти и включить компьютер. Переписывались они два года. А потом, когда Иван, проводив сына в армию, ушел от Аллы, Маша, по его приглашению, полетела к нему на Север.

Она провела у него три счастливых дня. Ваня жил  в дачном домике с печкой, возле которой они подолгу сидели на полу, подбрасывая поленья, и не могли наговориться. Но самое главное, они днем ходили в лес гулять и нюхать снег, запах которого, надо-же,  остался таким-же,  как и в детстве.

Уезжая от него, она смеялась и клялась ему, что как только определятся ее девчонки, она непременно к нему переедет. И это будет уже навсегда. А он все не верил и требовал от Маши снова и снова обещать ему приехать,  а пока хотя бы писать каждый день.