Критик

- Ты опять сегодня поздно? – Пэм любила задавать вопросы, ответы на которые знала заранее. Женщины вот так иногда спрашивают и, чтобы ты ни сказал, раздувают из мухи слона. Будто сами напрашиваются на неприятности.
Я дожевывал свой завтрак, яичницу с беконом, и запивал все это черным кофе с молоком, поэтому можно было сразу не отвечать, а сделать вид, что занят едой. У меня было время подумать.
Ответь я «Нет», это было бы неправдой, и она прекрасно об этом знала. Уже второй день я работал на крупном дегустационном  конкурсе, поэтому возвращался домой поздно. За судейство неплохо платили, но это означало, что, по крайней мере, сотня бутылок в день пройдет через мои глаза, нос и рот. И каждой я должен буду поставить оценку.
Несмотря на то, что я сплевываю практически все образцы, все равно под вечер бываю достаточно нетрезв, чтобы сразу идти домой. После работы мы заходим куда-нибудь с другими судьями и организаторами конкурса. В общем, прихожу я поздно, пошатываясь, скажем так, от усталости, и Пэм, зная об этом, тут же уличит меня во лжи. Такой ответ отпадает.
Скажи я «Да», это, скорее всего, спровоцировало бы целую лекцию на тему «Наша семейная жизнь катится под откос» и бесконечные причитания, какая у меня плохая работа, что дети меня не видят и все в таком духе. Ей наплевать, что муж ее сестры Эмми алкоголик и тратит громадные деньги на выпивку. Моя же «плохая работа» винного критика позволяет мне получать деньги за то, что я пью, при этом алкоголиком меня никто не считает. Главное, с ее точки зрения, что у него хорошая работа менеджера по продаже автомобилей. А то, что он порой так надирается в баре, что домой дойти не может, у нее как бы в порядке вещей. В конце концов, взять хотя бы то, что моя «выпивка» сделала мне имя, позволяет оплачивать наши счета за дом и обучение детей в школе, где количество плохих парней сведено к минимуму. Но сейчас имело значение только то, что я опять вернусь поздно. Признаться в этом было равносильно подаче документов о разводе. Может я и утрирую, но не так уж и сильно.
- Не знаю, - выбрал я наиболее удобный для семейной жизни ответ, гарантирующий хоть малую долю вероятности, что она по-прежнему останется в неприкосновенности.
Другие варианты вроде «возможно», «не уверен», «как пойдет», «не от меня зависит» и прочие можно было также использовать. Любой из них мог обрушить на меня снежную лавину, выкопаться из-под которой быстро мне вряд ли удалось, или просто обдать холодным душем очередного разочарования в неудачнике-муже. Последнее, кстати, было бы наиболее безобидным.
- Значит рано не ждать, - всего-то и сказала Пэм и стала греметь посудой в раковине. – Жалко, детей на несколько дней заберут к себе родители. Мы могли бы, - она посмотрела на меня, ожидая, что я продолжу фразу и придумаю, чем мы могли бы заняться.
Кусок тоста встал мне поперек горла, и я закашлялся. Дышать стало невозможно, а глаза налились кровью. Я согнулся и пытался исторгнуть из себя инородное тело, но оно прочно засело в моей глотке. В такие моменты кажется, что еще чуть-чуть и точно умрешь и это, несомненно, один из самых глупых вариантов смерти, какие только могут быть. «Подавился куском тоста» напишут на моей могиле, и мои дети будут стыдиться, когда кто-нибудь посторонний спросит, отчего умер их папа. Слава богу, меня спас глоток кофе, и я снова смог дышать. На этот раз я выжил и моим детям не придется краснеть за своего отца.
- Пэм, через два дня я весь буду в твоем распоряжении, - сказал я с удовольствием глотая воздух вперемешку с кофе. - Но сегодня вернусь поздно. Я знаю, ты расстроена, но пойми, это моя работа. А послезавтра мы сможем уехать куда-нибудь на пару дней, или сходить в кино, или посидеть в ресторанчике, или просто запремся дома и спрячемся под одеяло, где никто нас не найдет.
 - Хорошо, Марк. Но если у тебя сегодня получится вернуться пораньше, предупреди. Я приготовлю на ужин что-нибудь особенное.
- Хорошо, Пэм.
Моя семейная жизнь прошла испытание разговором за завтраком, и теперь можно было, поцеловав жену на прощание, отправляться на работу. Так я и поступил.
Во время дегустации винные критики часто ставят не очень хорошие оценки первым винам. Можно даже сказать, что недооценивают их. Дело в том, что от первых образцов ожидаешь гораздо большего, чем они являются на самом деле. Оцениваешь их со всей строгостью и предвзятостью. И если они на самом деле не являются выдающимися, а как правило так и происходит, поскольку на дегустациях крайне мало таких вин, то редко получают высокие баллы. Дальше ситуация выравнивается и оценки выставляются более-менее справедливо. Критику уже есть с чем сравнивать, он не боится переоценить то или иное вино и дегустирует более объективно. Но первые вина часто страдают незаслуженно. Среди профессионалов есть даже шутка о том, что каждое последующее вино кажется лучше предыдущего, но она, правда, скорее намекает на степень опьянения дегустатора.
Впрочем, так происходит не только с вином. Вспомните как часто вы, увидев и впервые с кем-то познакомившись, сначала оценивали его как придурка, а потом говорили что-то вроде «а он не такой уж и плохой парень». Первое впечатление часто обманчиво.
- Что у тебя, Джонни?
- Восемьдесят три.
- У меня только семьдесят шесть.
- Все так плохо?
- Попробуй сам, - мой сосед и давнишний приятель Кевин протянул мне свой бокал.
Я приготовился к худшему, поскольку семьдесят шесть это довольно низкий результат, но все оказалось гораздо лучше, чем я ожидал. В бокале было желтовато-янтарное Шардоне, прошедшее выдержку в дубе. Вино было пережаренным и оттого сильно пострадало, но Кевин был несправедлив. Некоторым оно могло бы понравиться, и в целом было сделано довольно неплохо.
- Точно больше восьмидесяти.
- Ты слишком добр.
- Накинь пять баллов, не будь жадиной.
- Почти уговорил.
Кевин вернулся к своему столику, а я продолжил заниматься своими образцами и заносить оценки в таблицу.
- Зеленоватый Совиньон получает… 82 балла.
Как и любая оценка чего бы то ни было, начиная с булки хлеба и заканчивая автомобилем, оценка вин субъективна. И дело не в том, что нельзя оценить вино, или автомобиль, или кетчуп, или микроволновку, а в том, что все мы разные. Кевин, например, ходит в вельветовых штанах жуткого жабьего цвета, которые мне не нравятся. Они, может быть, сделаны из отличной ткани, их приятно одевать и носить, а карманы на коленях несомненно удобны, но они мне не нравятся. Точка. И жена Кевина, Сьюзи, мне тоже не нравится. Мне нравится моя Пэм и мои заношенные джинсы. А теперь представьте, что мне надо оценить штаны Кевина или, например, его жену Сьюзи.
- Шенен Блан, вероятно, южноафриканский совсем неплох – 89.
Пятьдесят баллов ей начисляем  за то, что она существует на свете. Еще два балла из пяти возможных за внешний вид. Аромат Сьюзи из-за жутких духов, которые она использует, приносит ей только шесть баллов из пятнадцати. Со вкусом и послевкусием сложновато, пока мне не представилась возможность ее попробовать, поэтому возьмем золотую середину – десять баллов. А вот ее способность к выдержке, безусловно, впечатляет. В свои сорок с лишним она выглядит неплохо. Даю восемь баллов. Итого Сьюзи набирает у меня 76 очков, что в переводе означает «среднего качества женщина, добротно сделанная, но без исключительных черт».
- Маслянистое выпуклое Шардоне с ароматом жареного хлеба, - в памяти всплыл утренний инцидент с тостом. – Извини, только 86, хотя в другой раз, может быть, дал бы и 90.
Так вот, Кевин точно убил бы меня за такую оценку. Я готов поспорить, что его оценка Сьюзи окажется где-то в промежутке между 96-100 баллами – исключительный образец.
- Аргентинский Торронтес. Люблю, люблю. 92.
Все это, конечно, шутка, натянуто и слишком сильно сказано, но доля истины, как ни крути, в этом присутствует. Профессионала от любителя отличает то, что он должен наступать себе на горло и оценивать справедливо, отбрасывая в сторону личные предпочтения, но плюс-минус пять баллов, а то и больше, еще никто не отменял.
- Опять Шардоне, ну и ладно – 83.
Вы можете подумать, что единственный способ свести вкусовщину к минимуму – сделать так, чтобы Сьюзи или штаны оценивали несколько человек. Вывести средний балл. Например, сложить кевиновы 100 баллов и мои 76, а после поделить на два – итого 88. Это, мол, и будет наша с Кевином справедливая оценка Сьюзи. Вроде верно, а теперь скажите, согласится ли с ней Кевин? Опять же, что делать, если попалось несколько человек, которым Сьюзи не понравилась? Ведь общий балл окажется еще ниже, поскольку от кевиновой сотни будет отниматься все больше и больше. Сомневаться в том, что Кевин некомпетентен не приходится, но он должен отстаивать свои интересы. Для него Сьюзи лучше всех, потому что она родила ему ребенка, потому что она готовит вкусную лазанью, потому что он выбрал ее и женился на ней и теперь просто не может себе представить, что ее справедливой оценкой являются жалкие 88 баллов. Примерно так же и с Шардоне, или с Совиньон Бланом, или с Макабео, если хотите.
- Пино Гриджио, из Альто Адидже – 88. Как жена Кевина.
До сих пор не могу забыть, как один винодел из Монтальчино поклялся убить меня только за то, что я выставил его вину плохие баллы. Вы бы видели его письмо, в котором он называл меня «ничего не понимающим в вине кретином», «полнейшим ничтожеством» и пообещал придушить меня собственными руками, если я хоть раз сунусь в его деревню. Для него это вино было все равно, что Сьюзи для Кевина. По-своему он был прав, а я ни разу больше не ездил в ту деревню. Мало ли что.
- Абрикосовому Албариньо…89.
Когда дегустируешь вино на конкурсе, подобном этому, нет времени высчитывать баллы для каждого вина. Ты ставишь их исходя из внутреннего ощущения. Это только кажется сложным, но довольно скоро начинаешь понимать, что вот это где-то в районе семидесяти, а следующее восьмидесяти или девяноста.
- Инзолия. Сицилия нынче в моде. 87.
Трудности возникают с пограничными винами, потому что, например, 79 и 80, или 89 и 90 это совсем не то же, что 75 и 76 или 85 и 86, хотя между ними также всего один балл. Ну и за 95 баллов тоже идет сложновато. Но таких вин довольно мало.
- Все что угодно, только не Шардоне. 84.
Сегодня были не такие уж плохие вина. Вчера многие не дотягивали и до восьмидесяти. Да и вин немного, возможно, удастся вырваться пораньше.
- Кевин, ты скоро? - спросил я, выводя шариковой ручкой очередную цифру. Это был последний на сегодня образец.
- Еще пара бокалов, - оторвался он от своих записей. – Подождешь?
Я встал из-за своего стола и накинул пиджак, висящий на спинке стула.
- Да, только схожу отдам бумаги.
Я собрал дегустационные листы в стопку и понес их в офис. Справа и слева от меня разные люди нюхали, пробовали, сплевывали вина и ставили свои оценки. Кто-то уже успел закончить работу и тихонько переговаривался со своими соседями. Только бы организаторы не придумали какого-нибудь обязательного ужина, скрестил я пальцы за спиной. Вырваться бы пораньше. Что там собирается приготовить Пэм?
В офисе сидела только Катрин, секретарь конкурса, и забивала данные в компьютер. Интересно, часто ли она ошибается или сознательно меняет цифры? Мы, конечно, могли при желании сверить оценки – у каждого из нас был доступ к электронной базе данных, но думаю, вряд ли кто-то стал бы этим заниматься.
- Как дела? – спросил я, сдавая свои дегустационные листы.
- Работы много, - бросила она, не отрывая взгляд от монитора. - Ты с нами в Глоб идешь?
- Это обязательно?
- Ну, там будут всякие шишки и пара виноделов.
- Кто именно?
- Не знаю, спроси Пола.
- А где он?
- Вышел куда-то.
- Собрание будет?
- Вроде нет, узнай у Пола.
- Хорошо, - сказал я и вышел из офиса. Катрин так и не оторвалась от компьютера, и я решил, что это дает мне повод не ходить на ужин. Тем более, что собрания не планируется, а Пол отсутствует и не будет настаивать на моем присутствии.
Пол это один из организаторов. Хороший малый. Это он пригласил меня сюда, зная, что вот уже более восьми лет я веду свой блог. Да, я начал с блога. Просто пробовал вина и записывал свои впечатления. Что-то вроде хобби. Тогда я работал автомехаником в гараже у Барни, а вино…ну мне просто нравилось пить вино, и я решил поделиться своими знаниями с интернетом. Восемь лет назад нас было совсем немного. Я помню, как скакал от радости, когда у меня появилась первая сотня читателей. Сейчас, когда блог стал моей основной работой, а количество подписчиков перевалило за десять тысяч, равно как тысячами измерялось количество заметок, статей, колонок и рейтингов, написанных мной для различных газет и журналов, я такой радости уже не испытывал. Возможно потому, что вино стало моей работой. Основной работой.
- Есть возможность сбежать, - прошептал я Кевину, когда вернулся на свое место. – Только быстро, пока Пола нет.
- Понял тебя, - подмигнул мне Кевин и начал собирать свои листы.
- Я выйду на улицу, проветрюсь, - громко сказал я и направился к выходу.
Солнце еще не зашло, и мне было приятно ощущать щекотку его последних лучей. Захотелось курить, но я бросил еще несколько лет назад – мешало работе. Некоторые из моих коллег курят, несмотря на то, что это сильно вредит не только здоровью, но и способности оценивать вино. Впрочем иногда, вот как сейчас, сигарета бы не помешала. Уж больно хорошо. Вечер еще не наступил, работа окончена и впереди куча свободного времени. Успею и с Кевином поболтать, и насладиться вкусным ужином со 100-балльной красоткой Пэм. Интересно, во сколько оценил бы ее Кевин?
- Ты еще здесь, - сказал он, открывая входную дверь. Он вышел в одном пиджаке, без сумки и верхней одежды.
- Мы же договорились. Что-то случилось?
- Не успел. Пол вернулся и… в общем я должен пойти на этот чертов ужин. Собрания не будет.
Ну почему не может быть все хорошо и что-то обязательно произойдет такое, что все испортит.
- Значит мне тоже надо идти?
Я уже представил все эти напыщенные лица, бесконечные разговоры о том, что все и так прекрасно знали, и натянутые улыбки.
- Я сказал, что ты ушел. Пол собирался тебе звонить, так что пришлось соврать, что у тебя семейное торжество. Ты свободен, везунчик.
 - Ха-ха, - я постарался издать клич не слишком радостно, чтобы не расстраивать Кевина. Получилось не очень.
- Давай, дружище, до завтра, - сказал он грустно. - Противно видеть твою довольную физиономию.
На прощание он громко хлопнул дверью, а я поспешил ловить такси. Впереди меня ждал удивительный вечер.
Огромный букет цветов и увесистый пакет с продуктами мешали мне подобраться к замку. Ключ упрямо не хотел залазить внутрь, так что пришлось повозиться, прежде чем дверь открылась. Желая сделать Пэм сюрприз, я тихонько пробрался на кухню и положил продукты на стол. Букет спрятал за спиной и пошел в гостиную, откуда доносился звук громко работающего телевизора.
- Безработица в Греции достигла критического уровня, - вещал диктор. – Миллионы людей вышли на улицы с требованием к правительству принять срочные меры.
Наш корреспондент передает с места событий.
На диване Пэм не оказалось. Может в спальне? Я чуть не выключил телевизор, но потом подумал, что так она наверняка услышит, как я крадусь по коридору, шелестя цветочной оберткой. Какой-то грек начал рассказывать, что уже полгода как без работы и не может никуда устроиться из-за кризиса.
Я крался к спальне, стараясь шуметь как можно тише. Остановился перед входом, достал букет из-за спины и распахнул дверь. Та-там.
Какой-то мужик трахал мою жену. Какой-то мужик трахал мою Пэм, и ей это нравилось, судя по тому, что она поскуливала точно сука в предвкушении вкусной косточки. Они не сразу заметили, что я стою на пороге с букетом и продолжали трахаться, а я, не в силах двинуться, стоял и смотрел на них. Мне не захотелось броситься и убить Пэм и этого козла. Я не подумал о детях и о том, что с ними будет. Я не стал орать, что она дрянь. Я просто стоял и смотрел на них. А потом Пэм открыла глаза.
Это был Робби, муж ее сестры Эмми. Робби, которого Пэм часто ставила мне в пример. Робби, который был алкоголиком и сраным менеджером по продажам автомобилей, зато рано возвращался домой. Теперь я понял, откуда Пэм известно об этом.
Еще пару часов назад я готов был поставить ей 100 баллов и убить любого, кто осмелится понизить эту оценку, а теперь не дал бы и пятидесяти. Я кинул букет на кровать и пошел к выходу. Прежде чем закрыть дверь и уйти навсегда, я подумал, что даже если сложить мою оценку и оценку Робби, а после поделить все на два, то Пэм не наберет больше 75. Это хорошая оценка для дерьмового вина и хорошая оценка для дерьмовой жены.
Ужин был так себе, но лучше, чем я себе представлял. Кевин и Пол конечно удивились, увидев меня, но виду не подали. Виноделы оказались милыми ребятами и не слишком утомляли нас рассказами о своих винах. Больше спрашивали о среднем уровне оцениваемых нами вин.
После ужина мне удалось затащить Кевина в первый попавшийся бар и хорошенько нажраться. В баре было громко, душно и пахло потом вперемешку с дезодорантами и винными парами.
- Кевин, знаешь в чем отличие между женщинами и вином? – прокричал я ему в ухо.
Мы сидели за барной стойкой на местах для неудачников. Пили неразбавленный виски, посматривали в зал и оценивали проходящих мимо женщин по стобалльной шкале. Я рассказал о ней Кевину.
- Вино не изменяет, не наставляет тебе рога. И если профессионал или любитель, все равно кто, оценил вино в сто баллов, оно никогда не слетит до пятидесяти всего за несколько часов.
- Во сколько ты оцениваешь мою Сьюзи? – спросил Кевин, сильно наклонившись ко мне и ударившись своим лбом о мой.
- Знаешь, я сейчас ни одной женщине не способен поставить более 75-ти.
Мы подрались. На следующее утро я пришел на работу мало того, что в измятой одежде из-за того, что ночевал у одного знакомого, так еще и с громадным синяком под глазом. Кевин с расцарапанной щекой сделал вид, что занят своими бокалами.
В этот день, последний день конкурса, ни одно вино не получило у меня больше 83 баллов. А одному сильно пережаренному Шардоне, напомнившему мне о Пэм, я не раздумывая поставил 75. Это заниженная оценка для хорошего вина и завышенная для неверной жены.