Год Петуха

                ГОД "ПЕТУХА"

        В летние каникулы Саша с мамой отправились к родне под Ленинград. Из своего южного города почти двое суток добирались в плацкарте до Москвы. На станциях стояли подолгу, особенно на узловых, ожидая встречного. Перед Ростовом переехали через Дон, а после было видно Азовское море. Потом шли пыльные терриконы шахт, за ними – лесопосадки. На второе утро за окном замелькали покосившиеся деревянные домики. Сосед подтвердил, что скоро Москва. Там дядя Шура, родной мамин брат, помог перебраться с Курского вокзала на Ленинградский. На прощанье вручил пачку газет. «А мороженое?» - подумал Саша.

  На пересадке в Питере, от нечего делать листая прессу, они из экономии весь день просидели на Балтийском вокзале. Ближе к ночи отбыли в городок с чудным названием «Сланцы». Расстояние - так себе, но тряслись в допотопном вагоне до утра. В памяти отпечатались выкрашенные половой краской подвесные полки на ржавых крючьях. Оба почти не спали, думая об одном: как там папка на целине.

На новенькой платформе их встречали все домочадцы, а с ними три сестры тетиного мужа. Жизнь там наполовину деревенская: питались не столько с рынка, сколько с сада-огорода да соседнего леса. Вода в речке черная, студеная. А ночи - белые, но от их света толку мало: Саша постоянно мерз.

        По вечерам женщины собирались на веранде. За разговорами и вышивкой засиживались далеко заполночь. Чуть что - ставили самовар и пили чай с вареньем из прошлогодних заготовок.

        Однажды тетки позвали в лес. Подгоняемые назойливой мошкарой и злющими комарами, быстро набрали черники и маслят. Год был урожайным на бруснику, но она не созрела. Черный сеттер Тима, издалека почуяв своих, бросился к ним и на радостях чуть не сбил Сашу с ног. Псу шел двенадцатый год, а он с завидной резвостью гонял в огороде кур и воробьев – недаром появился на свет в год «Петуха».

        Баню топили регулярно, но Саша парилки сторонился – на юге такое в диковинку. Однажды после ливня он катался на старом велосипеде. Вдруг из-под калитки вылетел соседский гусак. Саша резко затормозил, но сатиновая штанина попала в цепь, и он со всего маху плюхнулся вместе с «железным конем» в глубокую лужу. Дрожа от холода и обиды, мокрый и грязный, он понуро побрел домой. Случилось это в «банный день». Спасая племянника от простуды, дядя Ваня, не обращая внимания на бурные протесты, сгреб его в охапку и приобщил-таки к нормальной русской бане. И по полной программе. Сладкая истома и терпкий дух березовых веников запомнились Саше навсегда.

       К отъезду тетя Лида приготовила в подарок пуховую подушку, а дядя Ваня - патефон с пластинками. Отказываться бесполезно, да и неудобно, а как везти - непонятно. Провожали всей семьей и соседи тоже.

       Утром в Питере, заполучив плацкартные места до Москвы, они оставили вещи в камере хранения и отправились гулять по Невскому. По пути зашли в магазин филателии. Прикинув, сколько оставить на дорогу, мать уступила просьбам сына. Парень от радости готов был пуститься в пляс – таких «треуголок» у него еще не было. На углу Невского и улицы Герцена, откуда виден текстильный институт, топтались цыганки в цветастых платьях с пышными юбками. Цепляясь ко всем подряд, они норовили погадать по сходной цене. Проходимцы всех мастей неизменно «клевали» на материны лучистые голубые глаза и простодушную улыбку. Вот и тогда чернявые шумные тетки мигом взяли их в кольцо. Чтобы избавиться от назойливых гадалок, мать купила у них два бордовых петушка на палочке, и они прибавили шагу.

        Так, увлеченно облизывая яркие леденцы, они очутились перед «Медным всадником». Заглядевшись на царя-Петра, мать оступилась и, не выпуская из руки петушка, другой попыталась задержаться. Что-то глухо хрустнуло, но виду она не подала – только виновато улыбнулась.

        Пошли обратно. Боль в руке брала свое, и на вокзале они сразу направились в медпункт. Там заподозрили перелом. Хотя они были неместные, в ближайшем травмпункте матери сделали рентген и наложили гипс. Посоветовали по приезде провериться в районной поликлинике.

        От камеры хранения до поезда чемодан и патефон Саша дотащил сам, а подушку - мама. В вокзальном буфете торговали шашлыками на вынос. Они были из свинины с полупрозрачными пластинами жира, но надо брать. Тогда-то мать и обнаружила пропажу кошелька. Хорошо, что по привычке военного времени она спрятала часть денег в потайном кармане – иначе неизвестно, как бы добирались до дома. Конечно, обидно, но что поделаешь?
В Москве их никто не встретил - дядя Шура отдыхал с семьей в Алуште. В метро до Курского – одна станция, но переходы с эскалаторами дались с трудом. Все билеты на поезд были проданы, и им пришлось пробиваться через «Комнату матери и ребенка». В плацкарте мест не оказалось и там, а на купе денег едва хватило. Потом сидели на своих пожитках до вечера.

        Соседи по купе – солидная пара из Баку. Заметив, что, кроме чая с батоном, ребенку ничего не дают, они стали угощать цыпленком. Мать решительно отказывалась, но они настаивали. Согласившись, она долго искренне благодарила.

        К вечеру третьего дня дотащились до своей коммуналки. Соседи, видно, были у своих в станице. На кухонном столе ожидало письмо от отца, которого еще весной отправили в командировку на целину. Он писал, что все время думает о них и очень скучает, но скоро они увидятся.

        Разобрав багаж, они выпили остатки какао «Золотой ярлык» и улеглись спать. Мать долго ворочалась, ломая голову, у кого перезанять денег до аванса. Воскресным утром их разбудили бравурные звуки духового оркестра. Из их угловой комнаты хорошо просматривался сквер с фонтаном и общежитие, которое в народе звали «китайским». В нем и вправду жили китайцы, проходившие стажировку на химкомбинате, и у них был праздник.
Отбросив тюлевую занавеску, мальчик быстро распахнул окно и полез на подоконник. Створкой окна он нечаянно задел высокую подцветочницу, на которой красовался гипсовый петух. Шаткое сооружение, качнувшись, резко накренилось и со страшным шумом грохнулось на пол. Мелькнула ужасная догадка про копилку, подарок на день рождения. Саша мигом спрыгнул на пол, но поздно: расписная птица с базара превратилась в груду пестрых осколков. Вбежавшая на шум мать не нашлась что сказать. Саша мысленно приготовился к самому суровому наказанию. Потупив взор, он уставился на жалкие остатки. В не успевшей осесть гипсовой пыли что-то неясно сверкнуло. Мальчик вмиг вспомнил про узкую прорезь на спине птицы, в которую совали мелочь. Он едва поднял голову, как мать уловила радостный блеск в его глазах.

        - Ура-а-а! – что было сил закричал Саша. Бросившись на колени, он стал разгребать пыльную кучу, собирая в кулак белые и желтые кружочки металла. Попалось несколько скомканных бумажек. С рукой на перевязи мать попыталась помочь. Набралось едва ли не двадцать рублей - они были спасены. Саша наскоро замел мусор, и они засобирались на базар. Случайным прохожим было невдомек, от чего у них такие счастливые лица.
  Воскресный базар пестрел красками конца южного лета. Прилавки ломились от фруктов, овощей и всякой снеди. Цены были сносные, и они запаслись провизией не на один день. Корейцы из пригородного поселка торговали отменным луком и белым-пребелым тонким рисом. В том ряду стояла бабка маминой сотрудницы, которая когда-то растолковала им восточный календарь. Они рассказали ей про петуха. Подняв глаза к небу, старушка многозначительно улыбнулась.
 
        Вернувшись домой, принялись за готовку. Саша сам все очистил, вымыл и нарезал. Потом вместе с мамой жарили-парили. За обедом хвалили петуха и до возвращения соседей крутили на патефоне пластинки Утесова, Шульженко, Лолиты Торрес. Засыпая, Саша слышал, как мама тяжко вздыхала. 
Отец скоро вернулся жив-здоров, и они зажили, как прежде. Рука у матери срослась хорошо. На день рождения Саше опять подарили петуха.

Март - апрель 2006 г.