Исмаил

Покосившись на окружающих мутными глазами ,дурно пахнущий, неприятный, ничтожный, человек молча поправляет съехавшие на нос очки и продолжает неистово теребить в пальцах закостеневший кусок какого-то животного останка.
Дело вовсе не в его упорядоченной жизни или, быть может, каком-то непонятном, лишь ему ведомом, мировоззрении, а в бессмысленной, лишённой какого бы то ни было озарения, которое возникает каждый раз внутри любого, мало-мальски охваченного круговоротом событий человека ,панике. Думая, что совершает поступки, такая вот личность лишь в очередной раз обрекает себя на перспективу растаять в сутолоке изменяющихся то там, то тут каловых масс.

Спешка ,нетерпение, опала – не добродетели, не таинственное похождение по дороге вверх, а всего-то жалкое, обдроченное существование.
Так думал хорошо известный портретчик жанра возродившейся “духовной” ипостаси. Полное обезличивание, трусость, а возможно и политическая сумятица дают рост поражённым язвой растениям-поедателям самих же себя.

Взяв в руки очередной артефакт ушедших столетий, а именно потрёпанную книженцию неопределённого формата, Исмаил Петруханов  отправился восвояси.
Будто написанный неведомой неискушённому рукой, рассказ-вечность распространяет повсюду ароматы повседневности, красные обещания беззаветного существования, другое…

Любимым занятием Петруханова являлось незатейливое поругивание близлежащих окрестностей, то есть – по мнению Петруханова – мыслителя, Петруханова – деятеля, - отчётливое разграничение себя и всего остального.

Даже в самых насыщенных событиями и раздумьями отрезках жизни нашего, с позволения сказать, горе-героя, находилось место и ковырянию, почёсыванию, что, естественно, не делает чести Исмаилу – одиночке.

Своим достижением он считал созданную за две недели миникартину под названием “Мир, каким его вижу я”. Не будем вдаваться в душераздирающие поробности и перепитии, сопутствующие, впрочем, появлению полотна, а ограничимся лишь словами о полной неудобоваримости данного произведения.
Впрочем, были у Петруханова и профессиональные успехи, как то:

       Всмотревшись в зеркало опальное,
  Спустив с цепей собак охраны,
  Я выпью водку самопальную,
                Помою за собой стаканы –
данное четверостишие, безусловно, носило скорее прикладной характер, всецело отражая скромны быт героя.

Таким он был, оставим спокойно доживать свой век беспокойного Исмаила Петруханова. Можно лишь добавить, словно подводя некую черту, что больше всего он боялся потерять сосредоточенность, дававшуюся ему столь же трудно, сколь и редко.

“Путешественники жаждут унести в себе неповторимый и единственный момент восхождения на гору, с которой открывается радующий глаз вид на окрестности, а поэт сидит в домашнем кресле и черпает вдохновение извне, ошибаясь порой конечно ”…