Роман мой дивный род. глава4

ГЛАВА  ЧЕТВЁРТАЯ.
 
               Как масло жирнее всей пищи
                молочной,
               Как море сильнее всей влаги
                проточной,
               Так слово предания – лучшее
                Слово,
               Источник познания, правды
                Основа.
                Из «Махабхараты».

              В чести и славе та держава,
              Где правит здравый ум и право,
              А где дурак стоит у власти,
              Там людям горе и несчастье.         
                С. Брант.
            
 Кто жил в изгнанье, тот поймёт,
Что он не так, как все живёт,
Что привилегий ему нет.
И это вовсе – не секрет.
Живёт, как каторжник, в труде
И в вечной битве и борьбе,
И в вечном страхе за детей.
Таких не жалуют людей.
Хотя у них есть тоже дар,
Пылает в сердце так же жар,
Готовы  кровь свою пролить,
Но дом, отчизну защитить;
Умеют дружбой дорожить;
Красиво женщину любить;
Перед врагом не пасть лицом,
Не став последним подлецом,
А честь и совесть сохранить
И ложью правду не убить;
Подставить слабому плечо;
За жизнь бороться горячо;
Достойно жизнь свою прожить;
Детей и внуков научить;
Беречь всё то, что на земле,
Принадлежит всегда тебе.
 
До Омска поезд их привёз,
Когда стоял ещё мороз.
Полураздетые они
Пожитки занесли свои
В наполненный людьми вокзал.
Василий Аннушке сказал:
- Располагайся. Посиди.
Меня здесь с дочкой подожди.
Директор наш нам обещал,
Что непременно встретит сам.
Пойду, узнаю, есть ли он,
-Василий, так идёт же вон.
Как хорошо, что не забыл-.
И Федор вмиг остановил.

Земляк – директор с их села
Позвал их за собой не зря.
Им должности хороши дал,
Что обещал, то выполнял.
Теперь приехал сам встречать,
Чтоб семьи земляков забрать.
Ведь ехать триста с лишним вёрст
До места в бурю и в мороз.
Хотя весенний месяц шёл.
В такую пору сад уж цвёл,
Звенела звонкая капель,
И птицы пели про апрель.
В колхозах сеяли зерно,
Чтоб урожай дало оно.
Спешила каждая семья
Засеять частные поля,
В срок овощи все посадить
И даже дитятко родить

Сестра, Присяжного Луки,
Дочь народила в эти дни,
И Верой сразу нарекли.
Соседи пироги пекли,
Чтобы семью всю накормить
И роженицу навестить.
 Лука сестру свою любил.
Всё Пантелею говорил:
«Люби сестру не  обижай
Всегда во всём ей помогай.
Из рода только с ней вдвоём
На этом свете мы живём».
О том, что родилася дочь,
Не знала Анна, в эту ночь
Она лишь к Омску добралась
Теперь от холода  тряслась.

Директор умный человек,
Тулупы захватил для всех,
С собою валенки привёз,
Чтоб лютый  недонял мороз.
Двух женщин и двоих детей
В тулупы завернул скорей,
В свою машину посадил
И на «Черлакский» покатил,
Так назывался тот совхоз,
Куда их всех директор вёз.
Мужчины и весь их багаж,
Средь них был также отец наш
Поехали в грузовике.
Сидели сверху на песке.
Добрались ночью лишь домой.
В квартире спали ледяной.
 
А утром рано отец встал,
Лучинок тонких настрогал,
Поленьев толстых положил,
Да жарко печку натопил.
И Анна рядом хлопотала,
Она теперь хозяйкой стала
И в новой жизни зажила.
Спокойствие приобрела;
Пошла, работать в детский сад
И дома у неё был лад,
И в огороде всё в порядке:
Цвели роскошно её грядки.

Совхоз совсем был небольшой.
Все жили дружною семьёй.
Домов всего в нём было двадцать.
Отведено жильцам – пятнадцать,
А в остальных был клуб, детсад,
Контора, школа медсанбат,
Ещё столовка, магазин.
А кто хотел жить сам один,
Из самана лепил свой дом,
Да обустраивал свой двор:
Корову, птицу заводил
И этим выживал и жил.
Таких домов там было сто
И называли все « село»
«Брусиловка». Кто имя дал,
Никто не помнил и не знал.
Там находился котлован.
Был круглым, словно барабан,
Коров поил он и овец,
И плавал часто в нём мертвец:
Кто на средину заплывёт,
Того вмиг омут засосёт;
Кого тихонечко убьют
И с берега в него столкнут.
Хоть не проточная вода,
Но в нём купалась детвора,
Там шум и гам был целый день,
Лишь к вечеру ложилась тень,
И оставался он один,
Луна ласкалась только с ним.
Когда же дождик проходил,
Тогда водой он полон был.
А в знойный день он высыхал,
Вокруг миазы издавал.

Здесь разводили и коней
Для Красной Армии своей;
Немного кур, коров, свиней,
А также уток и гусей.
Но для совхоза был венец –
Огромные стада овец.
Отару стригли раз в году
В невыносимую жару.
К зиме шерсть снова отрастала,
От холода овец спасала.
Кошары строили для них,
И тысячами было их.
Они давали мясо, шерсть
И не просили много есть,
А также людям свой помёт.
/Не каждый может, быть поймёт,
Но как сумею, объясню/:
Служил он топливом в войну,
А назывался он «кизяк».
В совхозе пользовался «всяк».
Был от него хороший жар.
Но стоил, дорого сей дар.
Всю осень, лето и весну
С восходом солнца поутру,
Пасли в степи отару всю,
А в зиму, в снежную пургу,
В корм шла солома лишь одна.
Такая их была еда.

На километров двадцать пять
Жилья нигде не увидать.
Вокруг увидишь горизонт,
Как будто над тобою зонт,
Со звёздами, с голубизной,
С красивым солнцем  и луной.
В степи росли седой ковыль
И горькая до слёз полынь,
Да,  «кругловатая», как   шар,
Отличный  от неё шёл жар    
Трава «перекати-поле».
Была подспорьем в людской доле.
Сплошная только степь вокруг,
И чёткий небосвода круг.
Из водоёмов – ничего,
Лишь два колодца-то всего.
Вода солёною была
И двадцать метров глубина.
Кто бочками её возил,
Кто на плечах её носил.
Но доставлялась нелегко,
Была к тому же далеко.

Из примечательностей всех
Имел тогда большой успех,
Где демонстрировался фильм,
Где процветал различный стиль
В одежде, танце и в быту,
Был слышен голос за версту,
Так это деревянный клуб.
Не попадал в нём зуб на зуб,
Особенно зимой, в мороз.
Мог каждый подморозить нос;
Пекарня, мельница была,
Большою славою слыла.
Хлеб выпекался до войны
Из белой и ржаной муки.
И каждый мог с собою взять
Буханок три и даже пять;
Да кузня с мастерской была,
Могли там подковать коня,
Али машину починить,
Чтоб легче ездить и косить.

Жил разнородный здесь народ.
Хотя у каждого был род,
Но только где-то далеко,
Доехать к ним, не так – легко.
А вскоре связь оборвалась:
Война внезапно началась.
С Поволжья немцев навезли,
Их расселяли, где могли;
Потом детдомовских детей,
Их нянек и учителей.
Тогда о них никто не знал.
А кто и знал, от всех скрывал,
Что дети – отпрыски «врагов»,
Что их отцы шли на «богов».
За правду жизнью поплатились,
Но правды этой не добились.

И в самый первый день войны,
Известия сюда дошли.
И через каждый ровно час
Твердило радио: «Сейчас
Фашисты заняли село…»,
Иль город, или кое-что.
«Хотя стоит невыносимый зной,
Кровавый страшный идёт бой».
Теперь в тревоге каждый жил,
За сводкой тщательно следил.
Собрали вскоре весь народ.
«Тяжёлым будет этот год.
Должны работать за троих,
За тех отважных молодых
И седовласых пожилых,
Что не жалея сил своих,
Всю тяжесть боя на себя
Берут, чтоб защитить тебя», -
С трибуны лектор говорил.
Сначала новость сообщил,
Потом по списку стал читать,
Кого должны, на фронт забрать.
Не в силах вам я передать,
Как стали женщины рыдать,
Как во весь голос причитать,
Мужей любимых обнимать.
Так голосили, что земля
От горя поседела вся

На сборы дали три часа.
Их всех полуторка ждала.
Кто не был связанный с семьёй,
В расцвете сил был молодой,
Пел звонко, под гармонь плясал,
Писать всем письма обещал.
А у кого была семья,
Разлука тяжкою была.
Отцу шёл двадцать восьмой год.
Весь под врагом был его род.
Теперь он оставлял жену
И дочь единую свою.
Он знал, что Анна сына ждёт.
«С больницы кто её возьмёт»,-
Мелькнули мысли в голове.
«Ты не волнуйся обо мне.
Себя и дочь побереги,
Да сына для меня роди».
Оставим их наедине,
А обратимся к их родне.
Пылала вся в огне земля,
Где проживала их родня.
 
Исполнилось шестнадцать лет,
А милого с Келыной нет,

Продолжение следует.