Ностальгия

Ему было жарко. Кондиционер не работал. Евгений давно хотел вызвать специалистов из фирмы, но всё никак не мог собраться. На первом этаже, где было прохладнее, спала жена. Идти туда не хотелось. Он шагнул на балкон.

Внизу, вплоть до самого океана, расстилался Лос-Анджелес. Здесь прошла его жизнь, здесь сбывались его мечты. Именно здесь он нашёл место, где мог приложить свои силы. Он добился того, о чём так долго мечтал и чего не смог достичь на Родине — стал известным учёным!

Евгений много чего достиг, о чём раньше и мечтать было трудно, но внезапно нахлынувшая ностальгия по прошлому стала медленно заползать в душу. Он остро почувствовал, как всё, что так радовало его последние годы, теперь стало только раздражать, плюс изматывающая жара и пожары. Огонь вплотную подошёл к черте города, готовый в любую минуту перекинуться на богатые виллы. Вчера он охватил близлежащие холмы, а теперь стал подбираться к Беверли-Хиллз.

Жара… Надев шлёпанцы из крокодиловой кожи, Евгений медленно направился в душ. Через минуту он уже нежился под прохладными струями воды, которые стекали по его телу, принося некоторое успокоение.

«Боже, как же давно это было...»

Он прищурил глаза, и воспоминания из прошлого начали всплывать в его сознании.

... Подмосковный лес. Дождь только начинал накрапывать, тихо шелестя осенними листьями. Влюблённые медленно шли по лесной тропинке, стараясь не обгонять друг друга.

— Слушай, Кать, а пойдём ко мне! — с надеждой в голосе предложил Евгений. — Растопим камин, посидим у огня. У меня кое-что осталось в холодильнике. А?

Он с надеждой посмотрел на Катю. На её волосах искрились капельки дождя. Он провёл по ним рукой, и она осталась влажной.

— Нет, Жень, мне пора, — сказала Катя, делая вид, что уходит.

Но он схватил её за руку и притянул к себе. Она не сопротивлялась. Ей давно хотелось этого. Она любила Женьку и сейчас, под этим осенним дождём, и тогда, год назад, когда они заканчивали школу.

Евгений был статен и красив, чем-то напоминал актёра Костолевского. Все девчонки из 10 «А» класса были от него без ума. К тому же он был сыном учителя физики — строгого, немного странного, но очень умного и интересного человека с таинственным прошлым, о котором никто никогда не говорил. Знали только, что он был репрессирован, но каким-то образом выжил и после амнистии вернулся домой живым.

— Жень! Ну всё, хватит, — она с большим трудом вырвалась из его рук. — Мы и так все промокли. Пора?

Через полчаса она уже сидела на старом кожаном диване, укутавшись в клетчатый плед, а он с радостью подбрасывал поленья в камин, который, скорее всего, был импровизированным, так как в доме имелось водяное отопление. Огонь разгорался, отбрасывая на пол причудливые тени от ножек стульев и стола, на котором стояла начатая бутылка красного сухого вина. Рядом лежали яблоки и виноград.

В глазах Катюши плясали озорные огоньки: они отражались в пламени камина, в бокале вина, в её хорошем настроении и в целом во всём вечере.

«Ох, Женька, Женька, — думала она. — Как же я тебя люблю!»

Инстинктивно подавшись вперёд, она разжала руку, и большое яблоко антоновки, упав на пол, покатилось к камину, прямо под ноги Жене. Он вздрогнул от неожиданности.   Повернул к ней голову, стараясь разобрать выражение её глаз.

— Жень, ну хватит! Я сейчас вся сгорю! - тихо произнесла она.

Сбросив с себя плед, она протянула к нему руки, и Евгений, словно во сне, шагнул к ней навстречу...

«…О, как давно это было?»

Он выключил душ, накинул на себя лёгкий шёлковый халат и подошёл к зеркалу.

"Ну-ну… Ещё ничего…"

Он стал внимательно рассматривать своё отражение. Из зеркала на него смотрел уже немолодой, но вполне подтянутый, спортивного телосложения мужчина. Ему было чуть за пятьдесят.

Полгода назад он отмечал свой «полтинник». На банкете, который обошёлся в кругленькую сумму, было много народу: нужные и не очень. Ребекка, его жена, постаралась на славу. Даже Арнольд звонил, поздравлял. Ну что ещё надо: талантливый русский учёный, интереснейшие разработки в области сверхъёмких проводников, перспективы, шикарная вилла, машина, да и с лёгким самолётом не отказывали.

Однако Ребекка со своим обществом феминисток снова кого-то засудила за домогательство. Как ей только не надоест доказывать всем и вся, что женщины достойны быть наравне с мужчинами, но что толку от этого?

«Вот ведь проблема, нельзя до женщины дотронуться… О, как это всё надоело!»

Он всплеснул руками и отошёл от зеркала. На какое-то время в его сознании снова пронеслись: дождь, тюлевые занавески, клетчатый плед и плавный изгиб обнажённого женского тела.

«Фу ты, чёрт… Я, по-моему, схожу с ума… Кажется, меня на старости лет ностальгия замучила».

Он подошёл к бару, налил себе виски и залпом выпил. Поставил стакан и прислушался: на лестнице послышались шаги, скрипнула входная дверь.

— Милый, ты не спишь? Какой ты весь всклоченный? Что с тобой, ты не болен?

Колючие глаза Ребекки старались подмечать всё. Она всегда угадывала даже самые маленькие изменения в настроении мужа. Долгие годы совместной жизни внесли свои коррективы в их и так непростые семейные отношения. Они уже давно спали в разных частях дома, чтобы не мешать друг другу отдыхать от дневных забот. А если просто, то она вот уже год как охладела к нему: нахлынувший внезапно климакс, — отсюда постоянное раздражение и неприятие всего того, что было связано с мужем, ещё сильнее подливало масла в огонь.

Как он ненавидел её акцент, хотя она и прикладывала все усилия в изучении «русского», — Реббека переходила на него, когда хотела особо подчеркнуть значимость момента. Он ненавидел её затянутую спортивную фигуру: йога, фитнес и бассейн. Её безвкусный макияж раздражал его донельзя. Он ненавидел всё то, что она считала «прылестным», ведь именно так она ломала это русское слово. Ему было противно особенно сейчас, когда ещё несколько минут назад он был в лесу под моросящим осенним дождём. 

Она подошла к столику и понюхала стакан.

— Ты что, пил? Евгений, ты сошёл с ума! У тебя больная печень. И вообще, в кого ты превратился, посмотри на себя, — она потянула его к зеркалу. — Мы же сегодня вечером должны быть на вечеринке у Шарлотты. Ты не забыл ещё?

Вылив очередную порцию желчи, Ребекка ушла, как всегда, досадуя на судьбу, которая так жестоко поступила с ней, свела её с этим русским медведем. И зачем он ей нужен, если бы не его феноменальные данные учёного, то и вовсе не за что зацепиться.

Евгений Павлович в это время быстро собирал чемодан.

«Вот и хорошо, что наорала, я хотя бы решусь на поступок. Эх ты, тюлень, прожил столько лет под пятой этой мегеры. Ну всё, хватит, с меня довольно!» — подумал он.

Евгений открыл дверь чёрного хода, ведущую непосредственно к гаражу. В аэропорту он легко купил билет на чартерный рейс до Москвы.

Душой он был давно там, где не был, казалось, целую вечность.

Он думал о Кате. Какая она сейчас? Что с ней? И как это всё будет выглядеть — его внезапный приезд. Это как снег на голову. Ведь сколько лет не виделись. Может, это действительно глупо, но по-другому поступить он не мог.

Боинг, медленно покачивая крыльями, пролетал над океаном. Евгений набирал Кате ещё из аэропорта, сказав, что скоро будет в Москве, но радости в её голосе не почувствовал. Действительно, столько лет прошло с тех пор. У неё, наверное, муж, дети, может, уже и внуки пошли, всякое бывает. Но он знал одно: что должен её увидеть, и всё. Зачем? И что из этого выйдет, было вторично в данную минуту.

Звонок Ребекки.

— Милый, ты где? Куда ты подевался? Что ты опять придумал? Ты же уже взрослый мальчик, а так необдуманно поступаешь.

— Ребекка, у меня в Хьюстоне симпозиум. Я совершенно забыл тебя предупредить. Думаю, продлится дня четыре, не более. Ну всё, пока. Наберу. Жди! — и он сбросил номер.

Тринадцать часов полёта прошли незаметно: спал, смотрел телевизор, а главное — думал о Кате. Самолет затрясло. Через секунду Евгений понял — приземлились. Он прильнул к иллюминатору: кругом пустота, несколько самолётов и вдали берёзовая роща. Его лайнер нехотя подруливал к терминалу «Д» аэропорта «Шереметьево». Пройдя все процедуры досмотра, он решил поехать на скоростном экспрессе до Белорусского, чтобы получше рассмотреть родную землю, которую так давно не видел.

«Катя, ты слышишь? Это я, Женя! Из какого там Нью-Йорка — я уже в Москве, на Белорусском. Давай встретимся, как всегда, на Пушкинской. Ты где? В Ногинске? В каком там Ногинске? У дочери? Ну как же так? У меня всего три дня. Давай вечером. Сегодня. Жду! В 19:00 у памятника. Ладно, давай в метро, в центре зала. — он закончил разговор.

Разговор закончился, но Евгений ещё долго смотрел на мерцающий глаз телефона. Видно, хотел представить себе теперешний образ Катюши.

Катя положила трубку на кресло. В соседней комнате плакал ребёнок.

— Ну, Женечка, перестань! Сейчас мама придёт. Ух, уж эта мама, когда нужна, её всегда нет.

Она взяла на руки полугодовалого мальчишку, который продолжал заливаться плачем.

— Придёт мама, мы её отругаем, будет знать.

Катерина выглядела старше своих лет, да и как тут по-другому, столько забот. Сейчас бы жила потихоньку, работала, хотя и работа настоящая давно канула в вечность, ещё во времена «перестройки» её НИИ пришёл в упадок, а потом и совсем развалился. Мытарства по временным работам: то на почте, то вообще уборщицей в офисе. Так перебивалась с хлеба на квас, но никому не жаловалась. А с мужем своим ещё в начале восьмидесятых развелась — не сошлись характерами, разные люди.

Она подошла к зеркалу — в нём отражалась умная, интеллигентная, но уже совершенно седая, крайне уставшая женщина с добрыми, но потухшими глазами.

«Как же я ему покажусь? Он же испугаться может. И зачем это вообще он придумал? Может, и не ходить на встречу?» — подумала она.

Катерина поправила свою незамысловатую причёску. Повертела головой влево, вправо — вроде ничего, сойдёт.

«Чему быть, тому не миновать».

В дверь позвонили, пришла дочь.

— Доченька, ты прости, я в Москву, дела нужно кое-какие решить, а завтра к вечеру я опять у вас. Внук накормлен, свежий суп на плите, но остальное — ты сама как-нибудь.

Трясясь в вагоне электрички, она вспомнила, как Женька легко, с первого раза поступил в МГУ, как прекрасно закончил. Какие ему были чудесные предложения по работе. Но потом вдруг всё оборвалось, и начались скитания. А тут ещё этот Питер из американского посольства, как снег на голову. Вот в это время, скорее всего, между ними и пробежала кошка. Началось охлаждение отношений, а потом Женя как-то сразу пропал, даже не попрощавшись.

Её двухкомнатная квартира в Текстильщиках по нынешним меркам — типовая «конура» для нищих. Но тогда, в конце семидесятых, кооперативная квартира была манной с неба, великим счастьем!

С самого начала семейной жизни Катя мечтала жить отдельно от родителей. Она понимала, что это счастье, но для создания крепкой семьи этого было недостаточно.

Собравшись, она спустилась в метро...

— Женя, я буду в бежевом платье, в руках — светлая кремовая сумочка, — сообщила она по телефону. — И туфли тоже светлые.

Зачем она обманула его? Катя не знала, но чувствовала, что так нужно.

«А у меня джинсы и замшевый пиджак, тоже светлый, песочного цвета», — вторил ей Евгений. — «Ты уже едешь? Да? Я тогда тоже выхожу. Где остановился? Да в «Балчуге», так что я скоро».

Катя стояла у колонны в центре зала на «Пушкинской», напротив перехода с Горьковской линии, внимательно осматривая толпу в поисках песочного цвета. Сама была одета в строгий серый костюм, в руках держала темно-серую сумочку, да и туфли были такими же.

Вдруг её сердце дрогнуло, и она заметила в толпе спускающееся по лестнице светлое охристое пятно, которое вскоре превратилось в куртку песочного цвета и синие классические джинсы. Он шёл прямо на неё — холёный мужчина лет пятидесяти, лысоватый, но спортивный, подтянутый, элегантный и даже слишком ухоженный, какими наши мужчины редко бывают.

Это был он, Евгений Павлович Мотыльков, знаменитый русский учёный, но это было в прошлом. Сейчас он уверенно шёл к ней, хотя она была вся в сером, а обещала быть в бежевом. Лицо её горело, сумочка выпадала из рук.

— Извините, вы Катя? — спросил он, поравнявшись с ней.

— Нет, вы ошиблись, — резко ответила Катя, повернулась и пошла в сторону «Чеховской».

«Господи, он узнал меня! Какой ужас!» — пронеслось у неё в голове. — «И зачем это мне надо? Дура… Какая я дура!»

Она уже бежала по эскалатору вниз.

Евгений от неожиданности застыл на месте, недоуменно озираясь по сторонам, не совсем понимая, что произошло.

«А может, это и не Катя, ведь она обещала быть в бежевом», — рассуждал Евгений. —
«Но глаза её!»

Мысли роем проносились в голове…

«Неужели вот эта старая, уставшая от жизни женщина и есть моя Катя? И к ней я летел через океан, какой же я идиот? Что я хотел увидеть? Скажите мне!»

Вдруг кто-то толкнул его.

— Извините, но вы тоже стали на дороге, как столб не на своём месте, — услышал он.

Перед ним стояла молодая девушка в бежевой блузке, с белой сумочкой и искренне, как ему показалось, извинялась. Только за что, он никак не мог понять.

— Ещё раз извините, я не хотела толкать вас, я просто оступилась, — продолжала оправдываться она, делая вид, что поправляет причёску.

— Да нет, это уж вы меня извините, я тут стою, мешаю людям. Да, боюсь показаться бестактным, но вас случайно не Катей зовут?

Девушка искренне удивилась:

— А откуда вы знаете? Реально… Я Катя! 

Евгений Павлович смотрел на неё, не отрывая глаз, а в кармане куртки разрывался мобильник. Он машинально достал трубку. Экран телефона высвечивал фото Ребекки…

                2011г. к*)