Персональная вселенная с хорошим шоколадом

-    Боже мой, как же давно я тебя не видел…
- Тихая, красивая музыка с изумительным видеорядом - прекрасное времяпрепровождение. Гармония и покой, неторопливый ритм Тантры, творческая медитация, зелёный чай, восточные благовония, шёлковая пижама, в конце концов….
-    Как же я по тебе соскучился.
-    ;)
Молчание, облако. И он улыбался. Улыбался так, как ещё никогда, никто и ни кому не улыбался, потому, что только её  только он  мог так сильно рад видеть.
Время снова стало лишь музыкой. Каждое мгновение превратилось в маленькую вечность, когда перестаешь ощущать под ногами досадную холодность каменной кладки.
- Со мной ещё никогда не случалось таких ярких красок.
- + 1
-  Звезды ещё никогда не сияли так ярко.
- Печалька.
- Ну что же ты, ведь всё хорошо.
- Всё – прекрасно. Только у меня такое ощущение, что я ослепла. Вернее, перестала видеть что либо, кроме тебя во всей вселенной, или это вселенная без тебя перестала существовать? О, властелин моего сердца, властелин моего времени и повелитель моей памяти. Звёзды немые свидетели, даже в самый солнечный из моих дней я ещё так горячо ни желала, ни жаждала, в самую лютую ночь ни ждала и ни надеялась, так нежно ещё не любила. Всё происходит так ослепительно ярко, что я теряю ощущение пространства и времени когда разговариваю с тобой с откровением молитвы. В самой полной луне я вижу лишь твою улыбку, мой лев, а обнимая ночь за подушку, я снова слышу лишь звук твоего сердца в красоте и безмолвии её бархата.
- У тебя точно всё хорошо?


Сидя на краю огромного облака, она переливалась радужными красками и из-за всех сил сияла. Звезда.
Она могла дотянуться своей световой волной до самых дальних и отдаленных миров, систем и галактик. Но тогда она была лишь звездою.
Теперь же она сидела на краю огромного облака и отдыхала. Любовь по силе и красоте своей сравнимая лишь  с первородным взрывом отныне наполнила её светом.
Бархат ночи, шепот сердца, шум прибоя. Мириады звезд,  привкус соли на губах – какое забытое ощущение. А ещё ласковый шёлк бриза, ласкающий обнажены ступни. И трепетный ритм живого человеческого сердца.
Она снова дышала. Ощущение хорошего, вкусного шоколада. И всё-таки, иногда, кофе.
Подставляя лицо ветру, она жмурилась и улыбалась. Улыбалась вновь возвращающимся к ней ощущениям и радовалась. Волосы спутались и приятно щекотали шею.
В сознании с математической точность простраивались графики функций и приходили на ум метафоры. Все ответы приходили в решении. Цифры складывались в замысловатые матрицы,  и уже перестали отсчитывать время. Символы сами собой сливались в уравнения и даже если и уносились в пляс кабалы, скорее напоминали собой параболу, достигшую точки возврата, чем синусоиду, метающуюся в границах точек экстремума. Ощущение правильности работы системы, как аксиома, не требующая доказательств. Синусы, косинусы, тангенсы, котангенсы -  и всё приходило к одному знаменателю. Само собой возникало и выстраивалось, выстраивалось и преображалось. Математический код, система мировосприятия через цифры. Архитектура, музыка и математика.
Правильное решение – что может быть прекрасней!
Правильное решение в любой ситуации.
Правильное решение.
Иногда, да что там – его очень сложно найти, а ещё сложнее бывает принять. Прекрасное решение, чистое решение. И единственно правильное.
Уже давно было принято считать, что звезды – это небесные тела со своими свойствами, структурой, параметрами, орбитами, координатами и, даже, литературными преувеличениями. По звездам давно уже были составлены карты и проложены все основные маршруты. Она же знала, что это сама любовь, не нашедшая земного воплощения, заключенна в их холодном свете. Ей ли было не знать! Каждый раз, когда где-то опять разбивалось сердце, далеко на небе загоралась хотя бы одна звезда. Ведь даже лишенные жизни звезды бесконечно прекрасны и  невозможно красиво сияют. Сколько же их было, бесконечно одиноких и разбросанных по затухающим отзвукам бездны. Заплутавших на пути непонятости, заблудившихся в сумерках суеты и призрачных паранойях.
Кто-то называет всё это безумием, кто-то жемчужинами, кто-то, плачет, врывается к богу и оказывается в весьма не простой ситуации, когда ты вроде как сказал, тебя даже вроде как услышали, а сказать-то тебе как-то уже и нечего. Всё уже сказано. Нет даже вопросов, что б раствориться в ответах.
Кто-то врывается, что бы докричаться или накричаться. Странное желание балансировать на грани коллапса. В стране глухих кричать бессмысленно, только живое тянется к свету.
Кто-то падает в ноги и начинает каяться и умолять, умолять и каяться. Когда же человечество, наконец, расстанется с этой садомазохистической идей грешить, что бы каяться до исступления что бы снова грешить и пребывать в неведенье. Мракобесие какое-то проповедовать любовь, в неё не веря и её не имея, да ещё и за деньги. Любовь не продается, ей не торгуются. Есть истинная ценность, которую не возможно ни завоевать, ни купить. Да и заслужить её тоже не всегда получается. Хотя, какое ей было до всего до этого дело. Звезда. Главное, что мир ещё держится на безумцах, способных любить так, как, будто они бессмертны.
Долготерпит – значит долготерпит. Милосердствует – значит милосердствует. Не завидует, не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла. Сорадуется истине, все переносит. Только любовь обладает достаточной силой, что бы принимать с достоинством все испытания, только она дает силы сносить все невзгоды и тягости пути, только она наделяет отвагой, чтобы совершать невозможное, только она может воскресить и исцелить раны, унять  боль, только она дарит истинную свободу и вдохновение. И только любовь обладает мудростью, чтобы понимать разницу.
Все прежние слова казались теперь или не достаточно ёмкими или  и вовсе пустыми. Поблекли, как картинки в заигранной колоде термины и определения. Менялись мысли, менялись образы, менялись ощущения. Музыка, архитектура и математика. Прочность, красота, польза.
 Ассоциативное восприятие совершенства точности и красоты формы заполняло сознание и сливалось, впитывало и растворялось, переливалось в бесконечном хаосе спектра шелковым водопадом. Последовательность, подобная последовательности Фиббоначи, воплощенная красотой рождающейся вселенной открывалась сознанию божественным светом. Лишь разум ещё слегка восставал от осознания смысла, резких цветовых перепадов и яркого света.
Слов стало не нужно,  достаточно стало биения сердца, что бы и музыка, и архитектура и математика умолкли, как и прочие все звуки никогда не засыпающего города, чертежи и графики поблекли. Мироздание и световые волны, структура ДНК, схемы молекул элементов и метрополитена навсегда запомнили неповторимый и только его ритм.

Она промолчала. Город шумел за окном. Всё тот же вечный город, город, который не спит.
Всё как-то само собой произошло и случилось.
Всё, что было поверхностное, наносное – развеялось. Остался лишь остов непогрешимых постулатов и нравственные принципы.
Она промолчала, когда всё и вся в ней готовы были разорваться звериным рыком.
Она промолчала тогда и теперь улыбалась.
Любовь не идет на компромиссы с совестью. Любовь больше злобы, зависти и комплексов. Любовь не может причинить вреда, любовь говорит тихим голосом…
- Хочешь, это будет твоя тихая, спокойная, бесконечно красивая, добрая, вечная и как истина неизменная персональная вселенная. С хорошим шоколадом и, иногда, крепким кофе? Я люблю тебя. Я - твой друг и твоя нежность. Ты - мой друг и моя нежность. А все прочие обстоятельства или недоразумения  развеются и прекратятся. Не торопись с ответом, все будет только так, как ты решишь и захочешь.
Она едва заметно улыбнулась.
Она произнесла его имя и поблагодарила за него бога.
От себя не убежишь, себе можно лишь отомстить, добившись успеха.

Неторопливо гасли звезды. Огни их догорали и исчезали в бесконечном сумраке. Ближе к рассвету всегда так бывает. Кажется, всё вокруг исчезает или сливается в густой и тягучей серости безличия последнего мига сумерек перед началом рассвета.
И холодно. Становиться очень холодно перед самым рассветом.
На востоке горизонт вспыхнул ярко-алыми всполохами, медленно, не спеша, на престол взошло солнце. В гареме всё было хорошо, мир был полон гармонии, просыпались верноподданные.
 ,Начинался ещё один день.

Начинался ещё один день в маленьком оазисе тепла и света цвета молочного зелёного чая в сердце города, который никогда не спит, всё-таки с кофе. Но это будет чуть позже, не торопясь и без суеты, когда йогурты раскладываются по цветным тарелочкам, печётся хлеб, варится кофе и выжимается сок.
А пока в мир чистого звука покоя и сна лишь только начинали проникать звуки вечного города, который никогда не спит.
Они больше не врывались и не раздражали. Они, как и любовь, говорили тихим голосом, нежно шептали, что пора вставать. Любовь даже им дарила бессмертие прожитости, и они  переливались безмятежной акварелью в пробуждающемся сознании. Видимо, нужно было, очень крепко и глубоко заснуть и выспаться, так, чтобы умолкли не только все звуки, но отголоски затихли в межгалактической памяти. Ради того, чтобы снова почувствовать всю подлинность и глубину всего, что открывается пробуждающемуся сознанию, оно того стоило.
Понять истинную ценность тишины, наверное,  может, лишь проживший всю свою жизнь в первопрестольном мегаполисе, да ещё и на пересечении  непрерывно воющих и  кровоточащих транспортных артерий этого гигантского  и порой даже уродливого организма. Но я люблю этот город, в нём моё сердце и в нём моя родина. И ты в нём, и маленький оазис тепла и света цвета молочного зелёного чая, и мы в нём, и он в нас, в ритме наших сердец и в нашем дыхании.
Атмосфера пушистого плюшевого пледа уютной гостиной, мягких подушек, кошек особой породы, не яркого света, восточных благовоний, картин, и ощущение внутри самого изысканного и сказочного шоколада.
Но это всё будет тоже несколько позже, с утра подвиг, дела,  работа, без  суеты, отлаженный механизм нормальной жизни, как швейцарский шоколад, как  часы, и, иногда, очень крепкий кофе.
Оставим же дню все дела и заботы. То, что оставил день пускай возьмет себе вечер, останется что-то ещё – пусть возьмет себе утро. Ночь надо прожить до дна и без остатка. Над сумраком вечного города полночь расправляет свои крылья, и яркие искорки звезд вспыхивают на её бархате. Всё это даже можно не видеть, достаточно знать, что так и есть. Как теорема, не требующая доказательств.
Только вот что поделать с тем, что, случается, когда-то мы делаем сознательный выбор, считая его правильным, и только время показывает, как молоды мы были и как же сильно заблуждались. Не рассчитывай на многое — не будешь разочарован шепчет музыка а сердце только для того и бьётся, что бы очаровываться. Очаровываться - самое приятное. Как на велосипеде кататься, а синяки и ссадины заживут.
Седьмая планета в Созвездии Верного пса в Системе Красной кошки.
- Что?

Существует  порода такая порода кошек, что только с виду, как женщины, грациозные и ненавязчивые, независимые и самодостаточные, спокойные, с достоинством и хищные в своё удовольствие. Быстрота реакций таких кошек  завораживает, пластика движений впечатляет. Кошка этой пароды ни когда не опуститься до мести в тапки или в угол, она снисходительна к мелочам, если ей что-то не нравиться она, молча, уходит. Её нельзя хватать руками, к ней можно лишь прикасаться, медленно, не торопясь и ласково и то, когда лишь когда это позволено. Ну, уж, а если она сама пришла и ластиться, то с ней можно говорить о чём угодно, она всё понимает.


… «туда, где я буду счастлив»- написал он в строке «пункт назначения».
В долгих межгалактических полётах в состоянии анабиоза так не хватает живого, трепетного огня.
В состоянии анабиоза, вынужденно пребывая в пограничном состоянии, ему особенно со временем стали удавались видения. Они становились всё более и более реальны. Прошлое и будущее переплетались и сливались в хитро запутанные сюжетные линии, и виделось всё боле отчетливо. Из воспоминаний рождались новые миры и неторопливо проплывающие мимо звёзды дарили слабый, мерцающий свет неторопливого наслаждения невесомостью и абсолютной тишины. Как приятно парить в бесконечности. В бесконечности:  пространство космоса, миры, системы и галактики,  комические бури и метеоритные дожди. В бесконечности все сходиться, и приходит к одному знаменателю, и перестает иметь значение.
Приятно чувствовать в себе свет бога, приятно лететь на крыльях любви.
Он парил в холодном мерцающем свете в поиске новых ощущений. Было бесконечно холодно в этом межгалактическом анабиозе и так не хватало живого трепетного огня.
Он научился вызывать у себя это ощущение, ощущение огня. Воскрешая звук трещащих поленьев, он научился чувствовать запах горящей смолы. Вызывая образ аккуратно сложенных и горящих поленьев, он мысленно, по памяти, воссоздавал всё до мельчайших подробностей, с маниакальной педантичностью воссоздавал каждое движение в закономерной последовательности, до искорок, отлетающих от горящих поленьев, воссоздавал танец огня. Он согревался, наслаждался, и предавался анализу воспоминаний в своей персональной звёздной вселенной. Где даже снег  похрустывает и скрипит под пушистыми кошачьими лапами.
Почему-то образы зимы всегда ассоциировались у него именно с видом горящего камина в красивом доме и зимняя сказка за окном. Такая абсолютно невероятная зимняя сказка. Когда деревья покрыты снежными шапками и только снег похрустывает и скрипит.
Как приятно идти на встречу по чистому первому снегу. Как приятно.
Снег похрустывает и скрипит, и падает, почти вертикально. Снежинки кружат в медленном вальсе. Но вот порыв ветра и они пускаются в кадриль. А потом опять кружат и кружат, и ложатся, и хрустят…
Снежинки касаются лица и тают.
И только снег похрустывает и скрипит…
Иногда и в вечном городе, который никогда не спит, случается настоящая зимняя сказка. Звуки сирен смолкают, город не едет и только снег похрустывает и скрипит.
Он не любил мишуры и предновогодней суеты. Он вообще не любил праздники. Он не любил официальные новости, мнение и похороны. Он вообще не любил всего официального.
В состоянии межгалактического анабиоза он видел себя в небольшом и уютном  доме, возможно высоко в горах, возможно на берегу океана. Он видел себя и знал, что это его персональная вселенная цвета молочного зелёного чая, с хорошим шоколадом и, иногда, крепким кофе.
Как всегда, последнее, что открывалось ему прежде, чем он окончательно просыпался, были две большие кошки, что неторопливо и важно спускались по заснеженному склону заснеженной долины. Одна кошка была ослепительно красной, другая – синей. Темные полосы пересекали их могучие спины. Их движения были грациозны и плавны, и снег оседал на них белыми шапками. Они остановятся на берегу огромного горного озера, с прозрачной и чистой,  как слеза водой, и он вернется в реальность после долгого межгалактического путешествия.
… «туда, где я буду счастлив»- написав он в строке «пункт назначения» своего бортового компьютера он поставил весьма трудновыполнимую задачу перед навигационной системой. Он только совсем недавно избавился  от навязанных ему когда-то досадных условностей и теперь  собирался хорошенько отдохнуть после всех потрясений и волнений, что накопились от его героического прошлого. Когда после долгого и расширенного поиска и прочих вычислений компьютер установил флажком место на звездной карте он, не задумываясь, отдал приказание проложить курс к этой маленькой и позабытой путеводителями и туристическим проспектами Седьмой Планете в Созвездии Верного пса в Системе Красной кошки кнопку автопилота.
Он никогда не встречал ещё столь нелепого названия, но, тем не менее, что-то в нутрии его, какой-то маленький лучик света цвета молочного зелёного чая  вдруг скользнул по его груди.
Система Красной Кошки относилась к недавно зарегистрированным и  поэтому ещё не изученным мирам. Лишь скромные таблицы пригодности для жизни и навигационные координаты. Вскользь упоминалось в этих скудных данных, что Седьмая Планета Верного пса  для жизни пригодна и возможно  даже обитаема.
Теперь самое время для крепкого кофе.
Он с интересом разглядывал незнакомую планету в огромный иллюминатор, положив ноги на пульт управления.
Красивая планета, много морей, несколько континентов, всё хорошо, всё как надо.
Капитан поставил чашку из-под кофе на раздвижной подлокотник.
- Всё ли готово, моя дорогая?
В межгалактическом анабиозе так не хватает живого трепетного огня.… – по странному стечению обстоятельств и настроения он наделил свой бортовой компьютер женским именем и саморазвивающимся интеллектом.
Сначала столь странная мысль позабавила его, а потом он пришел к выводу, что несказанно рад этой приятной идеи. Было в этом что-то волнующее, от Пигмалиона. А почему бы и нет! Гораздо приятней засыпать и просыпаться под приятный  бархатный, струящийся переливом солнечных лучей в скалистом водопаде женский голос, нежели от стандартного механического будильника, сообщающего механическим голосом безжизненное состояние за бортом.
Тем более что ни вид красивой женщины ни голос ещё никогда не вызывали у Капитана Первого Круга и Архитектора иных измерений Эдварда Реда – сам же он называл себя Тринадцатый - приступов сожалений об упущенных возможностях. Он любил общаться с женщинами. Их общество было ему, пожалуй, наиболее приятно.
К женщине достаточно обращаться как к богине и разговаривать с ней как с ребёнком, она будет рада и счастлива, а женщины это очень ценят. Нужно ли говорить, что Капитан был весьма любим всеми женщинами, которых он встречал на своём пути. Он никогда не делал им больно при расставании, и они всегда радовались встречи с ним. Он не был дамским угодником или ловеласом. Нет, он просто любил женщин. Конечно, после межгалактических полётов и кошек, той самой особой пароды, которые самые ласковые.
- Ну, не знаю, как всё, а я – готова. – С достоинством ответила Мериленд.
- Тогда вперёд, моя королева, давай узнаем, что же такое счастье.
Чашка из-под кофе беззвучно исчезла в раздвижном подлокотнике, кресло приняло вертикальное положение, щелкнули ремни безопасности.
- Полегче, крошка… - он едва успел убрать ноги с панели управления. С женщинами всегда так весело, от того что казалось бы так просто предугадать или просчитать весь алгоритм, всю систему, а она возьмет и поразит тебя доказательством от противного. На табло появилось прекрасное лицо Мериленд – плод его кропотливой работы в 3D визуализации. Она улыбнулась ему, и её сменили навигационные координаты и маршрутная сетка.
- Позволишь мне всё сделать самой.
- Ты сводишь меня с ума, детка.
- Ты выберешь где, а я решу как.
- Люблю умных женщин…
 Мериленд покинула орбиту незнакомой планеты и пошла на посадку в направлении скопления горных вершин.
Правда, в обычном бытовом общении с Мериленд ещё возникали  некоторые трудности, но надо отдать ей должное – Мериленд была наимощнейшим  бортовым компьютером нового поколения, а он - Капитаном Первого Круга.
 Посвятив, с фанатичной преданностью, всю свою жизнь межгалактическим полётам в пространстве и времени, он и не рассчитывал, добиться  каких бы то ни было ошеломляющих успехов. Капитан Первого Круга по рождению, капитан первого круга от бога. Он как никто понимал чувство полёта, был способен мгновенно анализировать и принимать единственно правильные решения в любой ситуации.
Сколько Тринадцатый себя помнил, он смотрел не звезды. Он даже звёзд не помнил, тех, первых, но помнил, что он на них смотрел.
Первый Круг – высшая гильдия пилотов.
Тринадцать известных рас были представлены тринадцатью Капитанами. Один пилот от каждой из тринадцати известных рас.
В относительно мирное время смешно рассчитывать на стремительную карьеру. Его время было относительно мирным, но даже этой весьма условной относительности ему было достаточно.
Возможно, ему повезло, возможно, и то и другое. Возможно, в удачу он верил гораздо больше, чем в вялый покер светских приличий и глупую рулетку кровосмешения. Золотой телец не имел над его сердцем власти. Его межгалактический прыжок в новое, тринадцатое измерение, ставшее для него счастливым, перебросил его через многие головы на недосягаемую высоту не только в истории но и по карьерной лестнице.
Звание Капитана Первого Круга - Святой Грааль и Эскалибур его детских желаний - за ним долгие годы тренировок и учебы в Академии Архитектуры иных измерений, разведывательные экспедиции и учебные вылеты, беспрерывная работа над собой в стремлении абсолютного совершенства и отточенного мастерства накопленных знаний.
 Горечь разочарования и сладость побед – всё познается в сравнении.
Путь к звёздам тернист и опасен, но звёздам ли рассуждать об этом! Звездам нет до этого дела. Они и есть свет. Они дарят жизнь и озаряют дорогу, им доверяют мечты…
Звёзды знают. Звезду не обманешь.
Тринадцатому Капитану не доставляли наслаждения ни торжественные перечисления его заслуг, ни упоминания о достоинствах его предков. Тринадцатого не прельщали ни слава, ни известность и ни признание. Ни ослепительной славы и оглушительных фанфар, возвещающих сомнительное бессмертие, желал он, сколько себя помнил. Маленький Эдди хотел стать лучшим пилотом всех времён и галактиках, когда смотрел в детстве на звезды, и  встретить ту самую женщину редкой кошачьей породы что бы любить её так, как только её.
Межгалактический пилотируемый корабль Мериленд произвел идеальную посадку в изумрудной долине у подножия янтарных гор.
- Ты думаешь, это здесь? – Тринадцатый растянул ремни безопасности и вальяжно раскинулся в кресле.
- Тринадцатый, ваш корабль приветствует вас в пункте назначения. – Зазвучал нежный голос Мериленд, - Вы там, где вы будете счастливы.
Далее небольшая проверка состава атмосферы на предмет пригодности для жизни, наличие вирусов и прочего и капитан был готов ступить на неизведанный континент.