Житейские истории. Путь к сердцу мужчины...

   Мастер производственного цеха Любочка, невысокая, белокурая с голубыми глазами и приятными чертами лица,  одинокая женщина сорока  лет, слыла душой  компании. Праздники и любые другие торжества, как это часто бывает, отмечали у неё, в уютненькой квартирке, честно заработанной в заводе. Готовила Любочка вкусно, по- домашнему, да и в других бытовых делах преуспела, короче - прекрасная хозяйка. Порог её одинокого гнёздышка иногда переступали претенденты на руку и сердце, да вот  ни разу так и не сложилось. Она уж было совсем отчаялась составить пару с каким - нибудь достойным, свободным от обязательств  мужчиной, как вдруг, однажды,  в обеденный перерыв, подруга сказала, что с ней хочет познакомиться один приятный человек,  что будет ждать её сегодня возле аптеки, на углу, в семь часов вечера.
 - Почему у аптеки,- спросила Любочка,- может больной какой? Только мне этого не хватало!
 - Нет, не больной, а предусмотрительный,- засмеялась подруга,- там, на углу фонарь, ярко освещает вход. В общем, чтоб узнать друг друга, разглядеть.
   Затем Любочке описали внешний вид мужчины.
   После работы, успев пробежаться по магазинам, воспользовавшись случаем сделать это в будний день,  а в общем-то с целью просто «убить» время, она в назначенный час подошла оглядываясь по сторонам к аптеке.
 - Здравствуйте!- услышала она приятный голос за спиной и обернулась. Перед ней стоял мужчина, лет сорока пяти, высокий, неплохо сложённый, с довольно приятными чертами лица.
 - Николай Серафимович,-представился он,- механик.
 - Любовь,- пролепетала она, досадуя на свою официальность, потом поправилась,-можно просто - Люба.
   Падал крупными хлопьями снежок, они гуляли по зимнему городу и говорили - говорили обо всём на свете. Николай Серафимович поведал Любе, что женат никогда не был, но некоторый опыт жизни совместно с женщиной  имеет,  это было в молодости, после института. До недавнего времени проживал он с мамой престарелой, интеллигентной, прекрасным педагогом. Ритм жизни их был отлажен и размерен, да на беду, мама Николая Серафимовича умерла, несколько лет назад.
 - Няньку видимо ищет,- подумала Любочка, а в слух сказала,- сочувствую вам.
 - Пустота образовалась, тяжело одному, грустно.
 - Понимаю.
   Они стали встречаться регулярно. Бывали в кино, сиживали вечерами в кафе за чашечкой кофе, в театр на премьеру ходили, на вернисаж в картинную галерею. Николай Серафимович показал себя галантным кавалером, умеющим ухаживать за дамой и предупреждать все её желания.
 - Видимо мама научила в своё время, спасибо ей,- благодарно решила Любочка.
   С Николаем Серафимовичем было надёжно и приятно.

   Часто, бродя по вечернему городу, беседуя, разговор заходил и о кулинарных пристрастиях, Николай Серафимович даже, как бы невзначай проверяя её знания вдруг да спрашивал:
 - А  знаете, Любочка, что за блюдо «люля - кебаб»?
 - Конечно знаю и готовить его умею из баранины.
 - А вот курник, слышали о таком?
 - Ничего сложного, Николай Серафимович, просто готовится, а получается вкусно.
 - Я наслышан о вашем таланте кулинара, вы видимо большая мастерица, Любочка!- с тоской в голосе промолвил он.
 - Ну уж так и мастерица, как все,- ответила Люба, но на душе приятно потеплело.
   В пятницу, уже через три недели их знакомства и встреч, позвонив по телефону, Любочка сообщила Николаю Серафимовичу, что приглашает его к себе в гости.
 - Завтра приходите к обеду, часика в два,- сказала она.
   Гость пришел пунктуально, минута в минуту, держа в руках шампанское и коробочку конфет.
 - Осваивайтесь тут, я скоро,- сказала на бегу Любочка и скрылась в спальне.
   Николай Серафимович прошёл в гостиную и встал в дверях, как громом поражённый. В центре комнаты под люстрой стоял обеденный стол застеленный кипенно - белой скатертью. А на нём среди фужеров, рюмочек, тарелок, от маленьких пирожковых до подтарельников, среди вычурно изогнутых салфеток, точно это и не салфетки вовсе, а какие-то замысловатые инсталяции из фарфора, среди бутылок с аперитивом, белым и кроваво-красным вином, среди запотевших графинчиков с водкой и настойкой, располагался, громоздился, возвышался настоящий поджаристый, духовитый окорок с выступившими янтарными капельками жира, ощетинившись подрумяненными краешками кусочков морковки, чеснока и лаврового листа, умело этим всем нашпигованный. Картофельное, воздушное, нежнейшее пюре, взбитое буквально в суфле, на круглом блюде, представляло пирамиду, точнее египетскую мастабу, также волнообразно - ступенчато украшенную рисунком с помощью ложки, обмакнутой в растопленное сливочное масло. От самой вершины до основания, пюре обсыпано рубленой, нежно пахнущей зеленью укропа. Заливной говяжий язык, проглядывал сквозь прозрачное наваристое желе, дразня украшением из оливок, петрушки, перепелиных  яичек и ломтиков красного перца.
А пирог? Румяный, аппетитный, порезанный на ломтики, источал  аромат, показывая на срезе бочок, щедро наполненный капусткой. Щука, фаршированная,  можно сказать, умело разрисованная майонезным кремом и утыканная, как чешуйками, кусочками лимона, смотрела на Николая Серафимовича большими, блестящими маслиновыми глазами, как бы спрашивая:
 - Что, удивлён? Вот такая она хозяйка!
   Ещё теснились на столе салатницы с чем-то очень видимо вкусным, были и другие блюда, но то что уже увидел гость, привело его в приятное оцепенение.
   Любочка вышла к столу в лёгком нежно - голубом платье, так удачно сочетавшемся с её глазами, о чём Николай Серафимович и сказал, сделав этим комплимент, да не один. За время этой приятной трапезы, он неоднократно говорил хозяйке о её таланте кулинара, между тем удивив несколько и  её своими познаниями, показавшись знатоком и истинным ценителем блюд.
    Ухаживал Николай Серафимович за Любочкой умело и со знанием этикета,сам же кушал всё, хвалил и был в полном восторге.
   После обильной пищи, немного потанцевали, и тут, в полумраке комнаты, слегка одурманенный едой, вином и запахом духов Любочки, он страстно поцеловал её. Она не возражала, наоборот, обвила руками его шею и привлекла к себе.
   Потом, уже поздно вечером, они пили чай с тортом, кушали мороженое с фруктами и ликёром,  весело балагурили о том, о сём, казалось забыв о времени. Когда Николай Серафимович посмотрел на часы, было далеко за полночь.
 - Мне пора, нужно ещё такси поймать,- сказал  он со вздохом сожаления.
 - Может останетесь, страшновато одному ночью, да и я буду беспокоиться, не засну,-слукавила Любочка.
   И он остался. Любочка постелила свою пышную, такую мягкую и манящую постель. Николай Серафимович юркнул под приятное, прохладное одеяло и принялся ждать Любочку. Ждал, ждал, борясь со сном, после такого сытного ужина, но глаза предательски закрывались,  веки стали такими тяжёлыми, что не было сил их разомкнуть. Желудок  полный чересчур, всё тело расслабилось и не слушалось разума и, Николай Серафимович, вдруг с ужасом услышал свой храп, да с присвистом, как будто со стороны, вроде и не он вовсе, но остановить это, прекратить - не мог, он провалился в глубокий сон.
   Таким и нашла его Любочка, пропитанная амбре интимного мыла и кремов, стоя в новом розовом пеньюаре, купленном для такого случая, в изумлении и негодовании замерев в дверях спальни.
 - Какая подлость, неуважение! Какая низость, храпеть в моей постели, мерзавец!
   Ночь она провела в слезах, скрючившись под пледом на диванчике в гостиной, и как только пошли первые автобусы, растолкав гостя, она произнесла, указав на дверь:
 - Убирайтесь  отсюда! Немедля!  Видеть вас больше не могу.
   Она стояла такая маленькая, растрёпанная, с опухшим носиком, красными от бессонницы глазами, но невероятно решительная, ведь было уязвлено её женское самолюбие. Он не стал перечить или оправдываться. Быстро оделся, сказав:
 - Простите меня, ради Бога,- и вышел за дверь.
   Любочка сменила постельное бельё, чтобы ничто не напоминало о присутствии в ней чужого мужчины и попыталась уснуть.
 - Все они одинаковы, эти мужики, ни совести ни чести,- додумать дальше,  какие они  всё-таки, эти мужики, она не успела, уснула, насупив в гневе бровки. Но сон разгладил их и проспав часов пять, Любочка поднялась, отдохнувшая и успокоенная. Она даже с юмором посмотрела на эпизод, произошедший с ней. Как вдруг её точно кипятком окатило!- Николай Серафимович! Коля! Он больше не придёт! Я его так бесцеремонно выпихнула из квартиры! Нет, из своей жизни, дура этакая! Сначала накормила от пуза, а потом хотела от мужчины решительных действий! Ой, какая беда!- заплакала прозрев Любочка.
   Она в одночасье поняла, что этот человек ей стал дорог,  с ним комфортно и уютно,  он понимает её, как никто другой, и слёзы потекли с новой силой.
   Так прострадала Любочка ещё пару часов, окончательно решив позвонить Николаю Серафимовичу и повиниться за свою бестактность и резкость.
   Только она взяла телефонную трубку, как раздался робкий звонок во входную дверь.
 - Не буду открывать, видимо соседка, только собьёт с мысли меня.
   Звонок повторился и Любочка вынуждена была открыть. На пороге её квартиры, стоял огромный букет, охапка, приятно благоухающих крупных, алых роз, с ногами Николая Серафимовича. Самого его из-за цветов не было видно.
   Любочка попятилась и букет вошёл внутрь комнаты.
 - Простите меня, милая, милая Любочка! Я принёс вам много огорчений и даже слёз! Будьте великодушны, простите и выслушайте меня.
   Получив молчаливое разрешение, положив цветы к ногам Любочки, он сказал:
 - У меня мама была отменный кулинар, но я признаю, вы талантливее. Мама баловала меня и я знаю, что такое хорошая кухня, уют в доме и добрые отношения между людьми. Я уже несколько лет по столовкам и кафе питаюсь, забыл вкус домашней пищи и тут вы. Оправданий мне нет - разомлел, расслабился.
   Тут он достал из кармана маленькую, бархатистую коробочку:
 - Прошу, станьте моей женой, Любочка!- он застыл в ожидании ответа, повисла тишина.
 - Я согласна,- смущённо  опустив глаза сказала она, но вдруг хитринка появилась в них и Любочка с кокетливой улыбкой сказала:
 - И всё-таки, как говорится, путь к сердцу мужчины лежит...- затем,  вдруг весело продолжила:
 - Так хочется есть и для кого столько готовила? Пошли-ка скорее на кухню!