Желанница

                ЖЕЛАННИЦА

- Мамк, где ты? Я тебя совсем  потеряла.
Молодая, крупная девица с  толстощеким заспанным лицом, выпятив высоко торчащие под ситцевым халатом груди и подперев руками бедра,  со двора кричала работающей в огороде пожилой женщине в красной кофте и белом платке.
- Здесь я, дочк, здесь!  Никуда не потерялась. Сейчас вот добью постать, приду и обед соберу, - не поднимая головы и не переставая двигать мотыгой, кротко отвечала женщина.
- Успеешь добить. Совсем заработалась. Я даже ждать тебя устала. Даже есть захотелось.
Она постояла еще среди двора, повертелась, отмахиваясь от мошек, и с недовольным видом вернулась в избу.
Следом устремился рой кипящей мошкары, но смешался на крыльце, столкнувшись с тяжелой  входной дверью.
Эти мелкие, кровожадные твари подвижным столбом вились и над пропалывающей картофель женщиной. Лезли в рот, в нос, под белый платок, застилали глаза, облепили взмокшую спину, однако полольщица, увлеченная работой, как бы не замечала их., хотя от многочисленных укосов у нее  заметно припухли веки и мочки ушей.
Пока женщина допалывала грядки, дочка еще дважды выходила из дома, досадливо смотрела, как мать  работает, и опять торопливо пряталась в прохладу деревенской избы
Было знойно, и горячий воздух звенел от гнуса.
 Выйдя в очередной  раз, дочка крикнула с неудовольствием:
- Мам, ты работаешь и работаешь, а в избе воды нет.  Пожалела бы себя, чего так изнуряешься? Время-то обед, отдохнуть пора! И мошкара, наверное, загрызла.
В ее голосе угадывалась  и недовольство, и досада.
- Все, все, бросаю, дочк, - кротко ответила мать и, оставив на грядке мотыгу, торопливо направилась к дому.
Дочь дождалась, и они вместе поднялись по скрипучим ступеням крылечка. Затем так  же вместе вышли на улицу. Мать несла пустое ведро, дочь шла следом. Возле колодца  выдернула из земли кучерявой стебель лебеды и, обмахиваясь им, принялась наблюдать, как мать, опуская в колодец тяжелую бадью, вертит тяжёлый ворот.
 Пустая бадья громыхала, задевая стенки сруба, дочка хмурилась  и строго  советовала:
- Ты, мам, легче крути-то, а то и сама задохнешься, и бадью помнешь.
- Ничего, дочк, я привычная, - отвечала мать.
Наполнив ведро водой, она подхватила его, и медленно понесла затравевшей тропинкой, выгнувшись на один бок всем своим старым, высохшим телом.
 Дочка тащилась следом и сочувственно говорила:
- Эх, мам, совсем ты у меня заработалась! Вот если бы имела я много денег, дала бы тебе, сколько пожелаешь, и сидела бы ты на печке да семечки щелкала.
- Спасибо, дочк, не про нас это разговоры!..
В тот день дочери надо было ехать в город. И мать пошла проводить ее. До станции было километра два,  всё время  асфальтом.
Мать несла туго набитый рюкзак с деревенскими гостинцами, а дочка шла рядом и весело рассказывала о своей городской жизни.
- Комнатенку небольшую сняла, а денег уйма уходит. Хорошо, что директор фирмы взялся оплачивать из личных средств.
- Он, что ж, неженатый у вас? – обливаясь потом, с интересом спрашивала мать.
- Какой там неженатый! Третью заводит... Секретарша окрутила... Недоволен теперь. А я ему говорю: «Федь, где у тебя глаза раньше-то были? На этой глисте и надо было тебе жениться? Она же, как сухая палочка». А он мне знаешь что, - ладошкой прикрывая рот, смущенно засмеялась дочка. – Он мне говорит: «Вот если бы тебя, Женя, взять в жены, густой получился бы навар».
И глаза дочери возбужденно заблестели.
- Это он что же, надсмехается, что ль?
- Да нет, мам, просто мы шутим так... Он ласковый и приятный собой. И ко мне хорошо относится.
Лицо матери заметно посуровело, но она ничего не сказала. Лишь приостановилась, повыше на спину подкинула рюкзак и расправила лямки.
- Режут, наверное? – посочувствовала дочь и предложила: - Давай, я травки подложу под лямки-то, все не так будут впиваться...
- Ничего, дочк, мне не внове это. Вот как ты там понесешь до трамвая-то?
- А меня  Витя встретит,
- Это что ж, жених, что ль? – с лаской в голосе спросила мать.
- Все они женихи, пока не спят! - с веселой беззаботностью ответила дочь. – У него своя есть кляча, да только он в ней не нуждается.
- Господи, как вы там живете? – подивилась мать. – Стыдоба одна.
И нахмурилась.
Они поднялись на пристанционный перрон, засыпанный серым гравием. Мать свалила с себя рюкзак и стояла, тяжело отпыхиваясь. Дочь побежала в кассу покупать билет.
Подошла станционная уборщица, сухая, долговязая женщина с ведром и веником под мышкой.
- Христос с тобой, Нюра! -  поздоровывалась уборщица.
- И тебе доброго здоровья, Дуся!
- Дочку, что ль, провожаешь? – глядя вслед девице, спросила уборщица и похвалила: – Ничего, ладная из себя. Вон какие телеса-то!
- Провожаю вот! – радостно сообщила мать. – Подмогнуть приезжала. Уж такая желанница! Господи, никакого покоя от неё!.. За что ни возьмусь, она тут, как тут: «Давай, мам, я сама. Пожалей себя, поменьше работай. Вон как износилась!»
- Чего и говорить, завидная девка! – вздохнула уборщица и пошла по своим делам, охая и приговаривая: - Господи, господи, грехи наши...
------------