Пир вероникеров. Второе горячее

В творческом и кулинарном содружестве с Максимом Гридневым.

«Правильное чередование хлеба и колбасы на вашем бутерброде вызовет восхищение будущей жены и снисхождение вероятной тещи».
Авторы

В последние дни уходящего года Воронеж мало чем отличается от прочих больших городов: та же суета в магазинах,  те же заторы на улицах. И люди здесь так же переживают, что одну треть своей жизни они проводят в дорожных пробках, еще одну – во сне, а все оставшееся время либо работают, либо едят.
 
Под Новый год Воронеж обязательно посещает экспериментальный театр повсеместного транспортного коллапса. И если затор тележек в супермаркете по своему комизму можно отнести к жанру легкомысленной комедии, то коррида разгоряченных авто и зазевавшихся пешеходов – это уже серьезное драматическое произведение.
 
В эти промозглые декабрьские дни, когда ветер дует в лицо куда бы ты его ни повернул, в Воронеж приезжает проведать своего любимого дядюшку Не Последнее Лицо Государства. Высокопоставленный племянник задушевно беседует с ним и трогательно пьет эксклюзивный зеленый чай «Менжучина Кочи» вприкуску с домашним вареньем, избежавшим процедуры снятия первой пробы сотрудником службы охраны пищеварительной системы.
 
И пока силы правопорядка сдерживают всякое движение в городе, а племянник резво мчит в кортеже с проблесковыми маячками, в многокилометровых пробках томятся с одинаковой обреченностью топ-менеджеры и рядовые клерки, врачи и будущие пациенты, звезды и поклонники. Да мало ли еще людей ждет, когда судьба взмахом палочки, раскрашенной в цвета добра и зла, наконец-то откроет заветный проезд.

Свободный художник АнатОль, сколько себя помнил, был одержим поисками необычной кожи. Ему казалось, что только на ее основе он правдиво выразит драматизм последних дней нашей цивилизации. Конец света был уже недалёк, а особенная кожа так и не находилась. За неимением искомой, АнатОль работал по верхнему слою нередко озябшей кожи в стиле «колю тату под хохлому». Но в пробке, в которой он увяз этим неприветливым декабрьским днем, до этого решительно никому не было дела.
 
Разнородное композиционное решение картины «Железный поток, замерзший на Чернавском мосту» и приглушенный галдеж из динамика портативного телевизора успокаивали и могли убаюкать кого угодно. Но только не нашего Ромео!

День не успел еще толком заняться, а в его мыслях уже царил предстоящий вечер. Планы своими амбициями были сродни наполеоновским.
 
АнатОль ждал сегодня в гости любимую девушку. Душе хотелось не банального угощения. Она жаждала творить и приготовить что-нибудь исключительное на романтический ужин. Влюбленное сознание подыскивало изысканные рецепты. И если с кандидатурами закуски и горячего блюда все было решено, то гастрономическая кульминация уединенного пира требовала неожиданного воплощения.

Мысли кружили над трогательной привязанностью девушки АнатОля к сладенькому. Но ломать без выдумки плитку пусть даже и дорогого швейцарского шоколада под занавес романтического ужина, согласитесь, пошло!

Десерт рождался, можно сказать, «на коленной чашечке». Для него требовалось немного продуктов и горячее желание, которое сможет их растопить.

Фантазия АнатОля уже начала плавить ароматные кусочки шоколада на водяной бане. Потом в него же добавила немного сливочного масла,  нежирных сливок, цедру и свежевыжатый сок апельсина. И вот силой мысли это творение уже перетекает в специальную посуду, которую трепетно подогревает дрожащее пламя свечи. Немного ликера придадут этому чудодейственному составу интриги. А изящно нарезанные дольки банана, груши и яблока, предварительно орошенные лимонным соком и ввергнутые в шоколадную ванну, подарят свой вкус этому десерту. Дольки сахарного абхазского мандарина в такие мгновения желали бы оказаться на их месте. И ведь окажутся!

- Жизнь удалась! – так ответит АнатОль своей мечте, когда та, невинно хлопая длинными ресницами, восхищенно спросит его о названии блюда.

- В эфире «Дерзкие новости»! – возвестили из портативного телевизора на фоне энергичной музыкальной заставки и вернули нашего романтика в суровую реальность.

АнатОль редко с головой нырял в глубины телеэфира, но на выпусках новостей невольно добавлял громкость.

- Как сообщалось ранее, установлен контакт с межгалактическими собирателями кулинарного фольклора! – не моргая, смотрела на АнатОля немного раскосая диктор. – Источник близкий к федеральному космическому агентству заявил, что определены координаты контактов. Они совпадают с расположением крупных российских городов.
Наш корреспондент Пьер Мосолов сейчас находится в Чебоксарах. Пьер?

- Натали! За моей спиной – главная культурная достопримечательность города. Это Чебоксарский национальный музей всех героев, – ожил в кадре корреспондент канала в яркой жилетке, наброшенной поверх объемного пуховика. – Здесь напряженно работают аналитики Института протокола встречи и коммуникации с внеземными цивилизациями. Рядом со мной – академик, генерал-майор в отставке Николай Феликсович Ухватов.

- Наши специалисты спрогнозировали траекторию движения пришельцев, - абсолютно седой мужчина с чертами лица, словно высеченными из гранита, пристально посмотрел на АнатОля с экрана. – Они перемещаются от Урала вглубь европейской части страны. За истекшие двое суток подтверждены два контакта. Один – в Новосибирске. Другой здесь, в Чебоксарах. Контакт проходит без признаков агрессии со стороны пришельцев. Их главные приметы: хороший аппетит, небольшой рост, большая площадь ушей, цвет ушей – фисташковый. Обращаюсь к населению: если кто-то из вас станет участником контакта, сохраняйте спокойствие и по возможности оперативно свяжитесь с нами. Телефоны «горячей» линии сейчас на ваших экранах. Благодарю за внимание!

- Это был академик… – хотел было взять инициативу в свои руки корреспондент.

Но тут прямо в кадр, так же, как приходит зима в нашу страну, ввалился субъект в сильно заношенной бурке.

- Мировые ребята! – хмельно улыбнувшись, субъект поднял вверх один из больших пальцев. – Умыкнули фамильные стаканчики! Э-э-эй, Сатурну без меня не наливать!

- Убрать этого шута из эфира! – жестко приказал за кадром голос отставного генерал-майора. – Да ячмит же ж твой халат!

- Спасибо, Пьер! – изображение и звук стремительно вернулись в студию. – Это был наш корреспондент Пьер Мосолов из Чебоксар, где обнаружены новые следы контакта с представителями внеземной цивилиза…

- У них, что – билет в первый ряд на наш конец света? – возмутился АнатОль. - Обледенеть!

Он подумал, что уже безнадежно опаздывает на презентацию в закрытый мужской клуб ценителей твердого контура и мягких очертаний.

В этом клубе собирались законопослушные граждане с сознанием, немного взбудораженным муками творчества. АнатОль же бывал там исключительно по причине смиреной любви к высокому искусству.
 
Сегодня в клубе презентовалась новомодная затея «Допиши Нетли*». До конца света еще оставалось время, чтобы придать черно-белым копиям полотен мастера свежее цветовое решение.

*Нетли, известный эпатажный художник современности  – в детстве был своенравным ребенком, любил наряжаться, как французский император, и ни разу не был порот. Его картины признаны шедеврами и хранятся в частных коллекциях. Психиатры называют технику его рисунка «заурядной попыткой психически нестабильного сознания заточить цветные карандаши».

В клубе АнатОля встретили вызывающая простота интерьера и скучающий бармен, который питал надежду никогда не пьянеть.

Драпировка стен была выполнена из темно-лиловой материи, ниспадающей на колонны разной высоты, которые в произвольном порядке были установлены между столиками в зале. Под основаниями этих колонн, в складках драпировки причудливо лежали натуральные зеленые яблоки. На стенах завсегдатаи клуба уже победно развесели свои цветовые интерпретации самых известных картин Нетли. Все было как всегда: по-мужски буднично и лаконично.

Правда, кое-где валялись огрызки, а к аромату сваренного кофе не совсем удачно примешался отрезвляющий запах сероводорода.

- Мне, пожалуйста, чашечку выжатого кофе и две закраски: одну здесь и одну с собой, - огласил Анатоль свои скромные желания.

- А почему только две? – огорчился бармен, развлекавший себя бесполезным процессом протирания большого фужера.

- Берегу силы для романического свидания! – загадочно улыбнулся свободный художник.

- Радость-то какая! Достойный повод! – бармен с пониманием кивнул и перестал глумиться над фужером.

Он откупорил бутылку и хлебнул прямо из горлышка, надеясь, что это не последний его глоток перед концом света.

АнатОль направился к столику, за которым хотел посидеть с того самого дня, как получил клубную карту. Сегодня, впервые за три года, место наконец-то было не ангажировано!

Бармен же, стараясь не потерять равновесия (видимо, достойных поводов сегодня было достаточно), сам шел к нему через весь зал с подносом. Это был рискованный способ доставки чашки ароматного кофе, двух закрасок, набора цветных карандашей и точилки в форме головы пожарного инспектора, захваченного врасплох совестью.

Свободный художник неторопливо заточил все карандаши и аккуратно разложил их согласно цветам радуги: от красного к фиолетовому.

Внезапно карандашная радуга перед глазами АнатОля потекла цветными потоками, из которых стали возникать разноцветные геометрические фигуры. Вслед за ними его подсознание стремительно наполнилось образами диковинных существ, внеземными пейзажами, обрывками разговоров на неведомом, но понятном ему языке и необъяснимой вибрацией в правом полушарии мозга.

Среди буйства фантазии возник милый облик любимой девушки. Знакомые земные черты видоизменились, и перед ним предстало не менее симпатичное лицо только с шестью глазами и необычайно большими и симпатичными ушами. Разум подсказывал – так может выглядеть только внеземная красота.

- Я должна знать имена тех людей, по чьей милости тебя ре-телепируют и проявят в нижнем мире! – с отчаянием в голосе сказало миловидное нечто. – А ты уверен, что это желание нельзя воплотить дистанционно?

АнатОль интуитивно предположил, что в данном фрагменте видения речь идет о неотвратимой командировке и неминуемой работе.

В правом полушарии художника что-то завораживающее зашевелилось.

- Слышал, как в орбитальный норегон на 314-ом витке засосало это желание? – взгляд АнатОля как бы оторвался от донышка сосуда неизвестной формы и попытался сфокусироваться на растянутом в улыбке лице большеухого собеседника. – Все случилась в мою вахту, приятель! На телепатических ретрансляторах амплитуда возмущения так и взмыла! Кто мог догадаться о нашем существовании и своим желанием обойти все шесть рубежей дальней защиты наших ближних подступов?! Не иначе это знак снизу!

АнатОль расшифровал и этот фантом чьей-то памяти. Очевидец какого-то неординарного события рассказывал о чьем-то вероломном вторжении в пределы неизвестного ему мира.

Правое полушарие АнатОля напомнило о своем существовании новыми покалываниями.

Теперь он в деталях видел огромный зал, в котором парили весьма симпатичные существа с необычайно большими ушами. Перед почтенным собранием выступал один из них. В пространстве над головой оратора то проявлялись, то таяли неизвестные символы. К своему удивлению АнатОль понял, что может их раскодировать. Символы становились буквами, а буквы сами складывались в слова. И получалось что-то вроде: «Экстренная консультация пеленгаторов желаний». 

- Наш покой устроен рационально! Вероникеры не переступают порогов нижнего мира, не проявляются в нем и не завязывают знакомств! Мы всего лишь воплощаем желания землян: всё, что ни взбредает им в головы из века в век. И что же? Теперь кто-то пожелал написать книгу о нас. Воплотим это – значит, раскроем свое существование и нарушим всю систему реализации желаний, – один из трех пальцев симпатичной кисти оратора предостерегающе поднялся вверх. – Мне необходимы ваши рекомендации!

Правым полушарием АнатОля завладели чьи-то новые воспоминания.

Земной художник наблюдал за неведомым ему миром, размеренная жизнь которого вдруг получила инъекцию суеты растревоженного пчелиного улья.

В недрах сооружения, похожего на лабораторию, стояли два зонда, безжалостно истрепанных глубоким космосом. На их изношенных пространством корпусах еще читались едва различимые надписи: «Pioneer 10» и «Октябренок-1». Рядом вырисовывались три фигуры.

- Раньше я пеленговал координаты отправителя желания и не задумывался, как его будут воплощать, – АнатОлю показали лицо говорившего существа. – Но все когда-нибудь меняется. Кто-то из нижнего мира посылает нам свои желания, мы отдаем силы на их воплощение, и к нам возвращается состояние ни к чему не обязывающей легкости. Сначала эмоциями подпитываешь ты, потом так делают для тебя. Это и есть замкнутая петля энергообмена вероникеров, мои любезные Жуку и Кужу. И чтобы ее не разорвать, вам предстоит проявиться в фантазиях этих, как их там, Павла и Максима…

Правое полушарие АнатОля, отвечающее за формирование зрительных образов в подсознании, сегодня было в ударе.

- Ре-телепироваться начнете отсюда, - уже знакомый АнатОлю пеленгатор желаний показывал агрегат, на котором были видны четыре сходящиеся конические насадки большого диаметра. – Не трепещите, это и есть индирамогазпер*.

*Индирамогазпер, техническое приспособление – индивидуальный разгонный модуль газового перемещения, придуманный авторами для достижения драматизма и атмосферы полной безысходности. Детального описания, равно как и принципа его работы, вы не отыщите ни в поисковых системах мировой паутины, ни в специальной справочной литературе. Да и в этой книге, признаться, его тоже нет.

- Мы им даже не пользуемся. Работаем все больше дистанционно, - сожалея, сказал пеленгатор желаний. – Оказаться в этом модуле – значит покинуть свой дом, преодолеть пространство и угодить в чужой мир, из которого нет возвращения.

Вид зловещего механизма, тронутого перстом коррозии, производил тягостное впечатление даже в качестве чужого воспоминания.

- Вы не первые, кого так ре-телепируют, - произнес пеленгатор желаний, как бы в утешенье. – Был у нас такой воплотитель желаний Кешу. Работа ему удавалась. Правда, характером славился заносчивым. Жаль, к пеленгаторам желаний так ни разу и не прислушался. Консультация рекомендовала ре-телепировать его на Землю. Телепатировал, что устроился в мире людей каким-то «дедоморозом» и даже преуспел. Встретитесь, передайте привет. Он помнит…

Правое полушарие АнатОля всё ещё было на месте, заявляя о себе тревожной вибрацией.

Теперь АнатОль откуда-то сверху взирал на множество пустых столиков, за одним из которых одиноко сидел человек. В нем он с удивлением узнал себя. Нежданно с небес прямо на его голову стала пикировать знакомая деталь от мясорубки. АнатОль инстинктивно отпрянул назад, чтобы она в него ненароком не угодила. И в тот же момент его лицо обдало чем-то теплым.

Он встрепенулся и открыл глаза: подрезная решётка лежала в его кофейной чашке. А напиток каплями стекал по его обескураженному лицу и, что было категорически недопустимо, прямо на разложенные закраски.

- Ячмит твой халат! – почему-то именно эта универсальная фраза пришла в застывшее от неожиданности сознание АнатОля. – Какая су…щность прикончила мои закраски?!

Единственным, кто мог прояснить ситуацию, был жаждущий не пьянеть бармен. Но последний повод окончательно умиротворил его сознание. И он, как богатырский конь, спал практически стоя.

Ровно через четверть часа он проснется и вытрет пролитый кофе на опустевшем столике. А потом высушит и сохранит одну из закрасок, которую в недалеком будущем продадут за неприлично большие деньги на известном аукционе. Эту работу назовут – «Отчаянье выжатых кофейных зерен перед началом конца света». А на обратной стороне напишут: «Декабрь 2012 года. Воронеж. Автор был расстроен».

- Кто это сделал?! – АнатОль, сдерживая праведный гнев, поднял голову вверх.

Прямо над его столиком, беззаботно болтая необычайно симпатичными ушами, вниз головой свисало странное, но очень милое существо. Забавное нечто своими симпатичными ножками крепко обхватило светильник и, как ни в чем не бывало, ело яблоко.

- Сначала-начинай-мочало-колу-на! – не успев, как следует проживать, молвило нечто.

- Во-первых, я вам не какой-нибудь «колун», а свободный художник! – поперхнувшись изумлением, отреагировал АнатОль. – А, во-вторых, ваше варварство только что нанесло смертельную рану высокому искусству!

АнатОль вдруг вспомнил высеченное, будто бы в глыбе гранита, лицо из телевизора. И голос в глубинах памяти бубнил чьи-то особые приметы: хороший аппетит, небольшой рост, большая площадь ушей, цвет ушей – фисташковый. Все сходилось! Но не данное стечение обстоятельств сумело оказать на АнатОля умиротворяющее воздействие.

Как только он увидел Её, сердце его тут же смягчилось. И потеря закрасок показалась всего лишь помятым кивером на фоне грандиозного Бородинского противостояния двух армий. Она – это нетронутая татуировкой, удивительно фактурная кожа. Для АнатОля эта кожица была милее новогоднего подарка. Такую можно было желать всю жизнь и никогда не дождаться. А, получив, надо еще суметь правильно ей воспользоваться. Неведомая внеземная кожа требовала деликатного обращения и уединенного места для творчества.
 
- Позвольте на ваших ушах наколоть эпическое полотно о последних днях нашего бренного мира, - сглатывая слюну, АнатОль произнес фразу, которая была призвана сразить наповал разум всякого.

Если, конечно, у этого «всякого» отыскивался разум.

- Натюрморт-устроит-нас! – фигура фисташкового цвета, раскинув симпатичные большие уши, не спланировала, а просто рухнула на пол. – Яблоках-в-смотримся-хорошо-мы!

- Нет, ни одно надменное величье не обратит тушканчика в гуся! – это была одна из числа тех загадочных фраз, которые не знавшие АнатОля лично принимали за витиеватость средневекового стихосложения.

И только тут он увидел еще одно симпатичное нечто. Оно сидело в углу и поедало яблоки одно за другим. Рядом, у стены, стояла оплавленная блестящая пластина.

- Ладно, пусть будут яблоки! – Анатоль, очарованный видом еще одной пары ушей, был согласен на самые кабальные условия. – Только, давайте, для начала ко мне в студию переберемся, а?

Свободный художник торопился покинуть клуб, усадив обоих вероникеров в большой пакет от Известного Супермаркета, который упустил свой шанс разместить на этой странице свою рекламу.

*   *   *

Особая примета нашего времени – вездесущие бабушки. Вот уж действительно оплот традиций, консервативного воспитания и нестабильного сознания. Бабушки преследуют нас везде: они прорывают боевые порядки пассажиров маршруток, штурмуют окошки регистратур, аптек и банков, осаждают скамейки у подъездов.

Про БабМаню во дворе ходили если не предания, то упорные слухи. Поговаривали, что она знала в лицо всех космонавтов, была на дружеской ноге с их начальством и даже сам генеральный конструктор к ней благоволил.

А попробуйте не благоволить, когда вздымавшаяся некогда грудь БабМани останавливала на скаку отряд проголодавшихся космонавтов, совершающих набег на буфет. Да – она работала буфетчицей на космодроме. И после командира и замполита была третьей персоной, у которой прогрессивно развивалась мания величия.
 
С годами у неё появилось много причуд. Но покоя окружающих лишали две из них: бумагомарание и табакокурение. И тем, и другим угасающая звезда космодрома была готова заниматься сутками напролет. Её творчеству не лежалось под сукном, а легким претил чистый воздух.

В один и тот же час каждого дня любого времени года БабМаня появлялась на улице в кроссовках, армейском бушлате, наброшенном поверх аляповатого байкового халата и с былой роскошью высокой прически работника торговли. Она шагала к ближайшему табачному киоску, где во всеуслышание и читала свои творения. Мешаниной стихотворных размеров и стилей БабМаня  всегда повергала в культурный шок своих соседей и беспечных прохожих.

АнатОль уже направлялся к своему подъезду с пакетом, в котором находились вероникеры. Как вдруг его окликнул зычный голос, принадлежавший именитой соседке. Оклик прозвучал как выстрел. Инстинкт подсказывал АнатОлю: бросить всё и бежать!

- Толик, погодь! – тело БабМани приближалось с неотвратимостью стихийного бедствия.

- Как здоровье, БабМань? – АнатОль обречённо придержал железную дверь подъезда и пропустил вперед соседку.

- Жива и здорова, как Валентина Терешкова! – БабМаня была просто кладезем прибауток.

АнатОль не был силен в поисках рифмы, поэтому уступил первенство в поэтическом турнире пенсионерке и прозаично вызвал лифт.

Кабинка сначала радушно открылась, а потом с леденящим душу скрежетом поглотила АнатОля и БабМаню, казалось, навсегда.

- Он тряхнул орехами и сказал: «Поехали»! – по привычке зычно продекламировала БабМаня, нажав кнопку своего этажа.

Но не всех в этой жизни окрыляет поэзия. Стихотворная команда не прошла. Лифт стоял так, будто его удерживали невидимые мачты пускового ракетного стола. Видимо приезд Не Последнего Лица Государства влиял на движение в городе по всем осям координат.

- Ячмит твой халат! Вот почему конец света начался прямо с моего подъезда?! – ударив по закрытым дверям подъемного механизма, в сердцах сказала БабМаня. – Ну, давай, внучек, звони! Вызывай МЧС! Мне сегодня еще два стиха и одну поэмку накропать надо!

Вызов приняли быстро и утешили: спасатели будут минут через сорок. И время вынужденного заточения незамысловато потекло.

- Холодец что ли собрался варить? – от наметанного глаза бывшего работника торговли не укрылись торчащие из пакета жизненно важные части тела вероникеров. – С такими-то ушами хорошо бы пошли свиные копытца с бубенцами!

- Эти уши сами разберутся, с кем и куда они пойдут, – АнатОль надеялся жестко придушить в зародыше ненужную дискуссию.

Престарелая поэтесса даже не оскорбилась. Она что-то сосредоточенно вспоминала.

- Ты вот, к примеру, какое стихотворение Лермонтова еще помнишь? – внезапно взбодрила соседа вопросом БабМаня.

- Скажи-ка, дядя, ведь недаром Москва, спаленная пожаром…, - к удивлению АнатОля в его памяти еще попадались не разрушенные части гранитного фундамента классического образования.

- И ты туда же! Это все помнят! А на самом-то деле было: «Скажи-ка, дядя, ведь недаром ты студень поедал гусаром?» – лавры литературоведения не давали БабМане покоя.

- Ну, МихалЮрьич-то Вам чем не угодил? – в сердцах уточнил АнатОль.

– Молод ты – оттого жизни и не знаешь, – снизошла БабМаня. – Вот когда я училась в торговом техникуме, у нас историю рецептов один чудной доцентик преподавал. Он всё это и рассказывал. Я тогда под впечатлением от его лекции свою первую поэму написала. Сейчас прочитаю.

АнатОль покорно вздохнул, представив БабМаню в образе непробиваемого танка. Отступать было не куда. Позади – стена.

 - Не возражаешь? - БабМаня достала папироску, заправила в длинный мундштук с гравировкой управления космическими средствами СССР и закурила, выпуская ядовитый дым. – Поэма «Холодец 1812 года»!

Наполеон, который был в сраженьях спец,
Любил по жизни трескать холодец,
Но не совсем уж, чтобы русский,
А непременно свой – французский.

Их кулинары так себе польстили,
Что «галантином» его тут же окрестили.
Войсками взял сатрап за горло Старый Свет,
И всю общественность мурыжил на предмет:

Всё норовил французский свой манер
На каждой кухне навязать в пример.
Не варились в этом чане только мы да англичане.
Набивались и датчане, но в итоге – подкачали.

Мы галантинов скорых отродясь не ели,
А студень варим долго и без канители.
С хреном да горчицей он в еду годится.
Кто рожден девицей – можно с чечевицей.

Ума палата, небольшой росток
И император двинул силы на восток.
Чтобы Британии претензию явить,
Ла-Манш сначала надо ж переплыть!

А к нам плыть необязательно.
Вот и попёрли на нас показательно.
Они, как татары, на нас шли ордой
И в местности русской чинили разбой.

Из Европы их не видно, значит, не было им стыдно,
Но за дым над всей Москвой шибко стало нам обидно.
Кто пробы не прошел на роль сиротки-недотроги,
Тот в зубы бит и по смоленской гнат дороге!

Так на Руси наполеонов приструнили
И студень свой мы в битве защитили.
А чтобы дело ратное не обделить венцом
Назвали студень в честь победы холодцом.

И для истории кадило так раздули,
Чтобы про истину народы не смекнули.
К столетию побед изобретен и торт «Наполеон».
А будет пусть, чтоб не совались на рожон!

- Вон оно как! – Анатоль забился в кашле толи от дыма, толи от потрясения.
 
Лифт, видимо устыдившись, самопроизвольно пришёл в движение.

- Никак тронулись? – БабМаня блаженно затянулась папироской. – Так-то…

Тем временем, клубы ядовитого табачного дыма заползли внутрь пакета от Известного Супермаркета. И намётанный глаз буфетчицы заметил в нем беспокойное шевеление. Сквозь шелест полиэтилена отчетливо слышались громкие звуки недовольства. Надо полагать, они были адресованы производителям табака и его заядлым потребителям.

БабМаню это заинтриговало. Она бесцеремонно склонилась над пакетом и уже была практически готова заглянуть в него. Как вдруг раздался громкий хлопок, а следом из пакета стремительно стартовала пробка от шампанского, подталкиваемая пенным шлейфом. Пробка с ювелирной точностью выбила тлеющую папироску из мундштука, не тронув ни одного зубного протеза. От неожиданности торс БабМани отбросило на панель управления.

- Тут четверть миллиарда пузырьков! Тесно им в одной бутылке! - громко начал пояснять АнатОль, пытаясь заглушить вырывающиеся из пакета восторженные крики вероникеров, плескающихся в шампанском.

К счастью, двери лифта открылись. И художник, вновь обретающий былую свободу, грациозно перемахнул с увесистой кладью через бдительную соседку, которая начала что-то подозревать.

Резвым галопом АнатОль вбежал в свою квартиру. Удушливый запах табака комом стоял у него в горле. Поставив пакет с вероникерами в кухонную раковину, он устремился к холодильнику за действенным адсорбентом. В двухметровом пространстве белого безмолвия тот по обыкновению находился на полке нижней в банке трехлитровой. И величался он капустой квашеной*.

*Капуста квашеная – аппетитный и на редкость действенный ответ на мольбы вашего организма в любое время суток. Она проста в приготовлении и легка в употреблении.

АнатОль отправил щепоть капустки в занимательное путешествие по своему желудочно-кишечному тракту, и та немного примирила его с действительностью. Под ворохом журналов для нескучных людей «О’Крошка» он отыскал пульт от телевизора и включил его.

- Для тех, кто только к нам присоединился, напомню, у нас в гостях Павел и Максим – авторы гастрономической фантастики «Пир вероникеров»! – отскочило от зубов ведущего кулинарного шоу.

Студия вымучено рукоплескала. Двое мужчин в костюмах Деда Мороза и Снегурочки заняли исходные позиции за длинным кухонным столом.

- Блюдо, которым нас будут потчивать, носит искрометное название «Щеголихи из Барвихи»! – пояснил АнатОлю и всей стране осведомленный ведущий.

- Вот тебе и засада в дебрях зоосада! – АнатОль и не заметил, как секундное душевное расстройство выплеснуло из него эмоцию в свойственной БабМане манере. – Какой же это сюрприз, раз о нем уже знают в каждой кухне?
 
Его замешательство было вполне объяснимо, ведь он собирался сделать как раз это блюдо лакомой отправной точкой предстоящего романтического ужина.

– Какие продукты вам потребуются, Дедушка? – ведущий был расположен балагурить.

- Баночка шпрот, хлебушек черный и графинчик со студеной, - кулинарные предпочтения Деда Мороза давно снискали статус всенародных.

- Он шутит! Наше блюдо непритязательно, но не настолько, – подхватил разговор Снегурк. – Мы возьмём: куриные грудки, консервированные кольца ананаса, маслины, петрушку и базилик, сыр, одно сырое яйцо, сметану и сливки.

Тем временем Жуку и Кужу благоприобретенными в Чебоксарах пластиковыми телескопическими стаканчиками черпали шампанское прямо из пакета и выглядели неподдельно счастливыми.

- Собратья! – АнатОль привлек их внимание. – Не знаю, поймете ли вы? Короче, у меня сегодня – встреча с прекрасным. По-нашему – романтическое свидание с девушкой. По-вашему – контакт.

- Контакт? – Жуку и Кужу явно заинтересовались этим обстоятельством.

- Самый что ни на есть! – заверил их влюбленный художник. – Девушку надо удивлять и покорять! Вы же вроде по кулинарной части? Поможете приготовить! Сам не успеваю, и неудобно получается…

- Получается, – подтвердили статус неловкой ситуации вероникеры.

АнатОль направился к холодильнику.

- Как пришла идея истории, над которой вы сейчас работаете? – ведущий в телевизоре обратился к авторам, пока Снегурк и АнатОль выкладывали подозрительно похожие наборы продуктов на столы. –  Может вы что-то в этот исторический момент готовили или ели?

- Да! Мы ели пельмени! – провозгласил Снегурк.

- Мы правильно ели пельмени! – расставил акценты Дед Мороз.

АнатОль сунул вероникерам кухонный молоточек и разложил перед ними на разделочной доске четыре куриных грудки.

 - Смотрите в телевизор. Делайте, как показывают. Потом грудки – в ту миску со сливками, - глаза АнатОля таинственно блеснули. – А я натру сыр, удивлю свою девушку и, возможно, спасу её от голода…

Он стремительно превратил кусок твердого сыра в тертую крошку. Потом взял в руки нож и начал «рубить в капусту» маслины, петрушку и базилик.

Снегурк ловко отбивал куриные грудки, Дед Мороз тёр сыр, ведущий задавал каверзные вопросы.

- Почему в вашей истории совершенно незнакомые друг другу герои дают себя втянуть в одну и ту же нелепую ситуацию, которая подозрительно пахнет сероводородом? – скашиваясь в планшет, выразился он.

Преодолевшие пространство вероникеры вдруг перестали стучать по бездыханным куриным грудкам и развернули свои необычайно симпатичные уши в сторону телевизора.

- Принцип Эпаминода, - ответил Дед Мороз.

- Это про концентрацию силы на главном направлении, – пояснил Снегурк.

- Да-да, кажется, что-то припоминаю. Это химия? – ведущий попытался с достоинством удержаться в седле.

- Нет, это военное искусство, - своим разъяснением Дед Мороз всё же выбил его оттуда.

- Ну, как у вас там? Все выходит? – АнатОль включил духовку и поставил сковороду на плиту.

- Выходит, - подтвердили новоявленные повара.

И вправду, грудки, умиротворенно покоившиеся в миске со сливками, были отбиты самым прилежным образом.
 
Полученную терто-резанную массу АнатОль смешал с сырым яйцом и добавил в эту смесь немного сметаны, чтобы консистенция была не слишком густой. Удивительно, но Снегурк из телевизора знал эту хитрость.

- Дальше – проще! – произнес наш кулинар. – Я их солю и перчу. Каждую обваливаю лишь с одной стороны в муке. И этой стороной отправляю жариться на оливковом масле до полуготовности.

Вероникеры улучили свободную минуту, чтобы допить шампанское и попытаться доесть капусту.
 
Когда грудки вдоволь обжарились, АнатОль обжаренной стороной выложил их на противень. На каждую грудку положил кружочек солнечного ананаса, а уже сверху поместил приготовленную смесь из зелени, маслин и сыра. Остатками сливок немного залил грудки и отправил их в духовку. По ту сторону экрана Снегурк сделал то же самое.

- Примерно через двадцать минут шляпка окрасится в радующий глаз золотисто-коричневый оттенок и будет призывно вздыматься, словно грудь оперной дивы, - донеслось из телевизора его мечтательное воркование.

 – Это означает, что блюдо готово, - пояснил вероникерам АнатОль. – И его можно подавать на стол и наслаждаться звуком мерного движения челюстей своих родных, близких и друзей.

- Впереди – главная интрига нашей программы: Павел и Максим попробуют, что они приготовили. И расскажут, когда же наконец свет увидит их историю! Пока можете взглянуть, что показывают наши конкуренты на других каналах. Но лучше не переключайтесь! – дежурно отстрелялся перед уходом на рекламу ведущий.
 
Внезапно домофон подал признаки жизни. И АнатОль, еще не ведая, как он отрекомендует вероникеров, выключил телевизор и ринулся открывать входную дверь. Минуту спустя порог холостяцкого чертога переступила девушка, интенсивный вечерний макияж которой демонстрировал её явное намерение выйти замуж не позднее весны следующего года. Это была его Вероника.

- Привет! А чем это у тебя так вкусно пахнет? – Вероника была воспитанной девушкой, поэтому интересовалась ароматами готовящихся блюд, а не запахами, отвергающими всякую деликатность.

- Привет! – целуя девушку, АнатОль прикидывал в голове варианты ответа. -  Да, мы тут сюрприз тебе готовили…

И влюбленный художник немного виновато указал в сторону Жуку и Кужу, притаившихся в раковине.

- А кто это – «мы»? – увидев симпатичных персонажей, опешила девушка.

- Я и ребята из моего клуба, – АнатОль был уверен, что женщинам лучше говорить не всю правду. –  Вот обещал им сделать татуировки.

– А тебе не кажется, что твои «ребята» вовсе на ребят не похожи? – оспорила версию своего возлюбленного девушка с доверчивым именем. – Погоди, они что же, еще и пьют?

- Ага, они ещё и закусывают! – уточнил АнатОль.

- А ещё мы умеем красиво говорить! – радостно подал голос Жуку. – За сообщающиеся сосуды наших разумов!

Жуку и Кужу призывно помахали опустошенными пластиковыми стаканчиками.

- Сюрприз удался! – от изумления у Вероники подкосились ноги, и она грациозно осела на диван.

Неловкость нависшей паузы грозила обернуться раскатами грома, всполохами молнии и, для полноты ощущений, даже запахом озона.

- Знакомьтесь – это Вероника! Девушке моей мечты прошу не докучать и роскошь её волос своими лапками не трогать! – корректно предупредил вероникеров АнатОль. – А меня уже зовет плита! Я хочу приготовить для тебя сегодня что-нибудь эдакое. Поможешь?

Жуку и Кужу зачарованно таращились на Веронику, та смотрела на АнатОля с восхищением, а неокольцованный художник видел цель, к которой шел сегодня через все препятствия. Это была кухня.

- Ве-ро-ни-ка… Во-ло-сы…, – мечтательно выдохнули Жуку и Кужу.

АнатОль надеялся, что наказание не настигнет его на кухне. Ведь даже женщина умолкает, когда мужчина одевает фартук. Поэтому он сразу же увлек Веронику процессом приготовления нового блюда: «Нечто в лукошке без балалайки и гармошки».

- Вы ведь не из Толиного клуба, правда? – освобождая крупные шампиньоны от ножек, поинтересовалась смышленая девушка, чтобы подтвердить свою догадку.

- Мы даже не с этой планеты, - произнес Кужу.

- Но им здесь, похоже, нравится! – изрек АнатОль.

Он приступил к смешиванию заранее приготовленных ингредиентов: мелко нарезанной копчёности, петрушки, натертого сыра, маслин, перчика чили. Чуть позже АнатОль познакомил эту веселую компанию с сырым яйцом. Потом все это содружество продуктов в меру посолил и разумно поперчил. И они вместе с Вероникой стали фаршировать им каждое грибное лукошко.

- Скажите, а пить вас Толя научил? – видимо, чтобы еще раз убедиться в правильности своего выбора, осведомилась Вероника.

- Нет! Сначала был Митрич, потом СерЖ и ВиктОр, за ними – ВасильВаныч…, - и пока вероникеры вспоминали всех тостующих поименно,  Вероника с облегчением перевела дыхание.
 
АнатОль уже смазал форму для запекания кусочком сливочного масла и начал выкладывать на неё начиненные лукошки. После чего всю эту красоту он немного залил сливками и отправил в духовку под гриль.

По замыслу нашего шеф-повара фарш должен был вскоре запечься, и стоило бы достать тарелки и устелить их зеленой поляной сочного салата. На ней и должны были уютно расположиться аппетитные лукошки.

- Прошу всех к столу! – АнатОль понимал, что присутствие в его доме новых гостей стремительно меняло статус романтического ужина на званый, но от свечей отказываться не стал.

Близкую к пасторали сцену застолья омрачил бесцеремонный стук в дверь. Он почти сразу изменил свою силу и стал похож на требовательные удары.

- Отворяйте! – сквозь череду методичных сотрясений прорывался голос БабМани, живущей тремя этажами выше. – Вы ж меня заливаете!

Через оконные жалюзи вдруг пробился острый луч света. Подобное электрическое явление для этажа, на котором жил АнатОль, было весьма неожиданным. Но мерный рокот двигателя делал невероятное вполне очевидным: над колодцем многоэтажек завис вертолет.

За дверью послышался суетливый топот множества ног на лестничной площадке, отрывистость команд и изуверский рев реактивного дверевышибателя.

Свечи вмиг лишились своих дразнящихся язычков, когда от внезапно рухнувшей входной двери сметающий вал из воздуха и пыли достиг праздничного стола.

В проёме, где секундами ранее находилась входная дверь, проявилась фигура Ухватова. А за его спиной сгруппировались люди в темных масках и серьезным оружием, и БабМаня с раскрашенным маскировочным гримом лицом. Они шли на штурм.

За опрокинутым журнальным столиком среди битого фарфора скрывалось нечто, укрытое припорошенной пылью скатертью. Ухватов, торжествуя, потянул её за краешек. Из-под скатерти на него смотрели два испуганных хордовых млекопитающих отряда приматов из рода людей с вполне пропорциональной формой ушей. Рядом, вертясь юлой, рассекала парящую взвесь из измельченной штукатурки оплавленная блестящая пластина. А чуть поодаль сиротливо лежали: подрезная решетка от отечественной мясорубки, два пластиковых телескопических стаканчика и кухонный молоточек.

И только запах сероводорода давал понять, что вероникеры не стали дожидаться, когда к столу подадут незваных гостей и шоколадное фондю. Они ре-телепировались спонтанно и без реверансов, как и всегда…

«Пир вероникеров. Десерт» готовится.