Жизнь и приключения Петьки Русанова. Окончание

Шла пересменка - сдача вахты одним нарядом, другому. Петька по обыкновению зашел в отсек к Саньке, хотя это строго воспрещалось
корабельным уставом и когда они направились в свой кубрик о чём-то весело переговариваясь, в соседнем отсеке произошел
разрыв штатного трубопровода. Взрывом на смерть убило старшину
первой статьи Гоголева и пар стал заполнять незадраенный по уставу отсек. Именно то, что отсек был не задраен, и спасло лодку от неминуемой катастрофы, т.к. вода тут же, перестала поступать в реактор атомного сердца лодки, уходя с паром наружу и
потребовалось бы всего несколько минут для того, что бы урановые стержни не получая охлаждения, взорвались. А это был бы не просто колоссальной силы взрыв, но и срыв задания, повлекшее за собой полное раскрытие секретной миссии, а за ними и международный скандал. А сам взрыв, сила которого эквивалентна сотням таких бомб, какую сбросили американцы на Хирасиму и Нагасаки вместе взятые, поставил бы жирную точку на дальнейшем развитии Российского подводного флота. Я уже и не говорю о такой «мелочи», как гибель всего личного состава лодки и много миллиардного проекта под названием – РПКСН 955 «Борей». Одна только мысль об этом заставляет шевелиться волосы на голове и леденить кровь в жилах.
Но в тот момент, ни Петька, ни Санька об этом просто не задумывались, да и некогда было – нужно было что-то предпринимать. И предпринимать немедля ни секунды.
Первым пришел в себя Санька. Он схватил за руку друга и потащил в отсек, где произошел взрыв. То, что они увидели там, это два трупа их товарищей, которые опознать было просто невозможно и свищущий пар из паропровода. Санька твёрдо и как-то спокойно сказал Петьке – вон там и указал в сторону, найди два хомута и пластырь. Постарайся перекрыть пар, а я побегу дальше – нужно возобновить циркуляцию воды, что бы каким-то образом организовать поливку реактора. Нам здесь ни кто не поможет, и при этом он наглухо задраил переходной люк аварийного отсека. Петька не произнося ни слова, кинулся в сторону, которую показал ему Санька и там нашел то, о чём сказал ему друг. Но подойти к пробою, из которого свищет пар под большим давлением и сделать всё необходимое в таких случаях, что бы остановить утечку, на это нужно было ещё решиться. Там же в углу, Петька увидел бушлат и с ним на перевес кинулся на горячий пар...
Петька только отрывочно помнил, что он делал. Как накрыл пробой 
хомутом, как лопалась обожженная кожа на его груди, и лице, и как она лоскутами слазила с обожженных рук и пальцев, он уже не помнил. И как Санька, получивший смертельную дозу облучения,
будучи по сути уже мёртвым, раздраивал отсек, вытаскивая из последних сил оттуда своего обожженного паром друга,
Петька не помнил. Он был в глубокой коме, что вероятно и спасло его от неминуемой смерти, от болевого шока.
Когда спасённое судно пришвартовывалось в своём порту, встречать его вышли все, кто мог держаться на ногах и даже те, кто давно не ходил сам или ходил на костылях. Одним словом все, кто мог хоть как-то передвигаться, были в этот момент у пирса. Все уже знали о подвиге двоих друзей.
Но если Петьку, находящегося всё ещё в коме, выносили на носилках, то его друга – Саньку, в запаянном гробу, ибо теперь, он сам был угрозой для окружающих людей, неся в себе такую невероятную дозу облучения, что дозиметристы за голову
схватились – как в таком состоянии он смог ещё и вытащить друга, отдраив люк аварийного отсека. Петька тоже получил приличную дозу в пределах 120 – 150 БЭР. Но это была не смертельная доза. Гораздо сложнее было с его ожогами. Они тоже могли стать причиной смерти, но врачи надеялись на молодость и крепкий организм Петьки. Врач на вопрос Трофимыча лишь молча развёл руки, сказав при этом – все мы под Богом ходим, теперь всё в его руках. Если выживет, то мы, конечно, сделаем ему пластику и всё возможное, что в наших силах. Красавчиком прежним конечно не будет, но люди и так живут, а вот со скрипкой покончено раз и на всегда. Это уже окончательно.
На берегу героев встречала и мать Петьки, и его... Светка. Их сразу же оповестили о случившейся трагедии и посадив на военно-транспортный самолёт, привезли на военную базу флота. Когда Петьку доставили в госпиталь, то тут же повезли в операционную. Плачущих маму и Светку, Трофимыч в гостиницу не пустил, а пригласил на правах Петькиного друга, к себе.
Как мог, он успокаивая женщин, рассказывал о Петьке, его успехах и службе вообще. И ещё много, много всего. И так они за разговорами просидели почти всю ночь. И только невероятными усилиями и уговорами, с обещанием, что как только будут какие известия из госпиталя он непременно их разбудит, Трофимыч отправил женщин в постель. А сам тут же побежал в сторону госпиталя.

Только через неделю Петька вышел из комы. К удивлению всех, известие о том, что он прилично пострадал при спасении экипажа и
самой лодки, Петька воспринял даже с улыбкой. А вот известие о смерти своего друга, опечалило Петьку очень. Но и это он
перенёс достойно. Только сам Петька знал причину своего хорошего
настроения при такой травме. Только ему одному было известно,
что он не зря пострадал, что за всё в этой жизни нужно платить,
и он заплатил сполна и теперь может наконец-то вздохнуть полной грудью и смело глядеть людям в глаза.
Но нет, не всё так просто в этой жизни. Его всё же догнало его
прошлое, предъявив счёт за, казалось бы, уже оплаченные кровью, ошибки. Значит, всё же придётся расплачиваться до конца.
Значит, не все ещё счета полностью оплачены. Но Петька давно был готов к любому повороту событий. А случилось вот что.

В деле, по которому Петька, в своё время, до армии, проходил как свидетель, открылись новые обстоятельства. И теперь он может предстать перед повторным судом уже в качестве обвиняемого.
Его «друг» Дэн, в простанародьи – Денис Северцев, дал показания против Петьки, в связи с новыми обстоятельствами.
Следователь, у которого оставалось много сомнений в том деле о
безобразиях фанатов местного футбольного клуба, смог-таки доказать, приобщив тем самым к делу о погромах, и смерть троих молодых людей. И когда Дэну засветила пожизненная статья, как прямому организатору тех безобразий, он не долго думая, выложил
все обстоятельства смерти одного из них. Пытаясь тем самым, переложить хотя бы часть вины с себя, в надежде на более лояльный приговор. В связи с этим, военному прокурору гарнизона части, где служил Петька, было дано указание - снять показания с матроса Русанова Петра Николаевича и отправить их в распоряжение областного суда по месту проживания подозреваемого. Как теперь именовался в официальных документах Петька. Но Петька на тот момент находился в таком состоянии, что легче было бы снять показания с мёртвого, чем с Петьки. И приказом Генерального штаба Российских войск, который был в курсе произошедшего на борту подводной лодки, дознание было отложено до полного выздоровления героя. Что вероятно и на этот раз спасло Петьку. Ведь допроси его сейчас, он не скрывая выложил бы всё, что было на самом деле и тем самым поставил бы точку и в своих терзаниях.
...И в своей будущей карьере.
Но видимо само небо сжалилось над Петькой, увидев, что он и без того потерял и так слишком много. И пока шла раскрутка следователями существа вопроса на месте, Дэн, то ли не вынес напряжения, то ли был не так здоров, как пытался внушить всем, и сердце его отказало. А другие ребята, шедшие по этому же делу решили, что будет более благоразумно, не впутывать сюда нового фигуранта, иначе может произойти разворот в более худшую, для них самих, сторону. И так, как главный подозреваемый был мёртв, а его слова не подтверждает ни один из обвинённых, это дело преспокойно отправилось вновь пылиться на полку.
А героя, спасшего не только лодку и её личный состав, но и престиж всей страны, представили к высокой правительственной награде, даже не предупредив, что кто-то, когда-то, хотел снимать с него какие-то там показания. Ну, не мог такой герой быть тем убийцей, которого хотели сделать из него провинциальные «следаки» и провинциальная Фемида.

А мама Петьки, написав и отослав почтой своё заявление на расчёт,
так и осталась в военном городке, где уже через неделю вела
уроки в местной школе, которой вечно не хватало специалистов
такого профиля. И Светка тоже не уехала домой, она как специалист
с профессиональным образованием, заняла давно пустующее место
художественного руководителя Дома Офицеров и вела класс теории
и скрипки во вновь открывшейся музыкальной школе гарнизона.
Приезжали большие чины из Главного Управления Флота России, что бы поздравить героя с будущей наградой и увидев того молодцом, правда, немного «подпалённым», в один голос заявили, что в армии, а особо на флоте, такие люди нужны и не далее, чем в следующую
осень, матрос Русанов Пётр Николаевич будет распоряжением
командования флота, направлен в Санкт-Петербургский военно-морской институт на учёбу.
А через несколько лет, которые пролетят совсем незаметно, он
вольётся в большую и дружную офицерскую семью подводников. А так, как он, Петька Русанов уже женат, то в институте ему предоставят семейное общежитие.
Присутствующая при этих словах большого начальника Светка, покраснела как рак, но не убежала, а лишь крепче сжала руку, скорее бинты, всё ещё лежащего на больничной койке Петьки.
Мать же Петьки, стоя рядом с улыбающимся Трофимычем, пряча в смущении глаза, извиняющимся голосом сообщила сыну, что останется пожалуй, здесь, в городке, и будет ждать Петьку со Светкой, вместе с Трофимычем.
Мы ждём тебя дома, Петя. Сказал Трофимыч, пожимая руку своему
любимому ученику, а теперь ещё и родственнику.