Круиз по стиксу продолжение 26

Вовка радостно бросился к ней, едва она вошла.
- Тише! – закричал он, - папа уже спит!
- Тогда чего орешь? – усмехнулась Марина.
- Я? – Вовка удивленно распахнул круглые глаза. Ему-то казалось, что он говорит тихо!
- Я тебе кусочек торта принесла, - сказала Марина.
- Ой, мама, а папа тоже торт принес! «Киевский»!
- В честь чего это? – проворчала Марина. Вину искупает?
В кухне действительно стоял разрезанный торт, у которого не хватало доброй половины: Вовка приложился. Марина отломила кусочек.
А этот торт лучше! Ни в какое сравнение с Зойкиным! Настоящий, как в старые добрые времена. Тут таких не пекут. Интересно, где он его купил? В Киеве?
Они с Вовкой тихонько вошли в темную комнату – спать. Марина осторожно прилегла с краю, чтобы не разбудить мужа. Но он проснулся, сонно потянулся к ней.
- Пришла, Маришка? Гуляли на работе?
- Ты спи, спи, - шепнула она.
- Угу, - отозвался он, поцеловал ее и снова провалился в сон…

Утром она ушла рано – он еще спал. Не то, чтобы ей нужно было на работу – она боялась его пробуждения. Как смотреть ему в глаза, когда она теперь все знает?
Черт знает что такое! Как будто это она виновата! Пусть он думает, как смотреть ей в глаза!
А разве он не смотрел? Ведь это же не вчера началось, дама наверняка прибегает к нему давно, а Марина ничего не заметила! Ну, и кто лучше притворяется – мужчины или женщины?
Она, Марина, только взглянет ему в глаза, и он сразу поймет: что-то случилось. Она не сможет весело  и спокойно вести себя. Замкнется. Будет молчать – выяснять ничего не будет. И это молчание ее выдаст.
И как теперь жить? Невозможно же вечно избегать друг друга?
Она шла, занятая своими мыслями, и не заметила Вадима.
- Марина!
Она вздрогнула, как от удара. Только его не хватало!
- Марина, это ты вчера мне звонила?
Он пытливо вглядывался в ее глаза.
- Я? Тебе? – очень естественно солгала она.
- Больше некому. Ты вышла вечером на улицу и позвонила мне. Я слышал уличный шум. Среди всех моих знакомых только у тебя нет телефона.
Марина усмехнулась: и тут он верен себе! Это только женщины норовят так мелко укусить, а мужчинам не пристало такое ехидство.
- Я замужем, живу со свекровью. Ты представляешь, как бы это выглядело: я вышла поздно вечером на улицу! Да меня вопросами замучают – куда, зачем. Ты представляешь, что говоришь?
Он быстро взял Марину под руку и повел к парку. Аллеи были пустынны в это время. Несколько пацанов, вероятно, прогуливающих уроки, беспечно бегали между деревьев.
- Если это ты звонила – тогда идем ко мне! Вот как стоишь, я тебя забираю. Согласна? Я даже жениться готов, если ты потребуешь!
Марина застыла – да что это с ним?! Наверное, ему сильно плохо, если он даже на такое решился.
-  Мне сейчас идти или можно сходить забрать Вовку? – спросила она.
Он оторопел:
- Какого Вовку?
- Сына моего. Ты знаешь, у меня есть сын. Ты нас обоих берешь, или только меня одну?
Вадим молчал. Кажется, он только сейчас вспомнил, что она давно уже не девочка-студентка, свободная от всего.
- Тогда все ясно. Но это не я тебе звонила, так что у тебя есть возможность забрать свое предложение назад.
- Это ты звонила, - упрямо сказал Вадим. – Ты меня любишь, я знаю.
- Кто тебе сказал? Тебя обманули.
- Нет, любишь, - покачал головой Вадим, словно не слыша ее. В его глазах появился странный блеск. Злой блеск. Сейчас скажет новую гадость – подумала Марина.
Он рывком обнял ее и наклонился к ее лицу. Марина едва увернулась.
- Нет, лобызаться не будем, - насмешливо сказала она. Он резко отпустил ее.
- А ты все такая же! Даже сережки – те же, что в училище носила. Не балует тебя твой сторож!
Она рассмеялась с облегчением. Раз старается унизить – значит, бессилен и злится. Пусть хамит, язвит – тогда ей легче будет оттолкнуть его.
- А золото не нуждается в позолоте.
Господи! А ведь вчера, не помня себя от отчаяния, она чуть не бросилась к нему! О, как бы он  торжествовал! Сколько унижений ее ожидало  потом, на которые она не смогла бы ответить таким задорным смехом!
- Признайся, это ты звонила? – с непонятной настойчивостью повторил он. Марина с улыбкой подняла к нему глаза и соврала с громадным удовольствием:
- Не я, Вадик. Ты мне безразличен. К тому же я скоро уеду.
- Куда это? – удивленно поднял брови Вадим. – В круиз по Средиземному морю?
Марина задумалась.
- Среди-земли… Средиземное… Под-земное… Никогда не задумывалась, почему оно так называется! – радостно сообщила она ему. – А ведь точно! Да, пожалуй, именно туда. И надолго.
- Ну-ну. Счастливого пути.   
Он пошел прочь, не оглядываясь. А ведь замуж звал!
Ну почему так? Почему ей попадаются одни подлецы? Да и вообще, какая разница? Скоро это все кончится, и не умнее ли воспользоваться тем, что плывет в руки? Ее давняя училищная подружка не замедлила бы попользоваться – и Вадимом, и тем мальчиком-баянистом. Почему нет? Муж гуляет себе, зачем «хранить верность»?
Что мешает?
Мешает. Чувство собственного достоинства. Глупое, в общем-то чувство. И воспитание.
…Воспитание было жестоким.
Когда она уезжала учиться в училище, мать решила с ней поговорить.
Марина стояла, облокотившись о фортепиано, а мать уселась на круглый  стульчик перед инструментом, словно собралась играть концерт.
- Не вздумай загулять. Принесешь в подоле – убью.
- Мама, разве я гуляю? – изумилась Марина скорее ненависти, прозвучавшей в материнском голосе, чем ее словам.
- Сейчас не гуляешь. Но ты не представляешь, как быстро это может случиться! Один вечер – и все! – отрезала мать. Марина смутно догадывалась, что ненависть матери относится не к ней.
- Это только кажется, что в этом что-то есть, - продолжала мать. – Для мужчины – да, наверное. А для женщины – ничего! Только боль, стыд и мука. С мужем в постели – еще можно терпеть, а где-то под забором – упаси тебя Боже!
- Мама, ты напрасно это мне говоришь, - попробовала отбиться Марина.
- Не напрасно! – прикрикнула мать. – Заведет тебя кобель куда-то, обнимать начнет, а ты и растаешь. И не успеешь оглянуться, как он на тебя наедет, как танк. А это больно, знаешь? – со злорадной улыбкой заглянула она Марине в глаза. – И крови много. И рожать страшно.
Марина смотрела на нее широко открытыми глазами и не понимала слов. Мать раскраснелась, что-то зло говорила. Марина представила все, что она говорила, и сознание стало уплывать – так мерзка показалась ей картина. Столько силы, столько внушения – и отвращения было в словах, что они вонзились ей в сознание, как игла. Противная тошнота подкатила к горлу, в глазах потемнело.
- Что, побледнела? Тошнит? С чего бы это?
Еще несколько недель до ее отъезда мать пристально наблюдала за ней, в чем-то подозревая…

… Марина присела на лавочку, почувствовав легкую дурноту при воспоминании о том разговоре. Сейчас она понимала, что мать рассказала ей собственную историю.
 Все просто. Городской хлыщ приезжает в Дом отдыха на озере. Обхаживает молоденькую местную девочку. Долго – дней десять. Потом как-то лунным вечером уводит ее за село. Стелет свою курточку на траву. Девочка наивная, не понимает, что они одни «на много верст кругом», и что от нее уже ничего не зависит… Поцелуи и объятия кружат голову. Вот она – любовь! А потом вдруг рывок и уже не нежный возлюбленный тебя обнимает, а давит танк. Одно мгновение – и многое в твоей жизни изменяется… А строгая мать встречает подзатыльниками вернувшуюся поздно пятнадцатилетнюю дочку… А у той – кровь на белом платьице…
… Марина подавила тошноту. Всегда такая реакция после этих воспоминаний. Что такое мать вложила в нее, что сделало невозможным раз и навсегда этот пресловутый «поворот налево»?
Свою собственную боль.
… Бабушка сразу поняла, что случилось. Наутро она бросилась в Дом отдыха искать кавалера дочери, но тот, поняв, что натворил, уехал накануне ночью… А дочка долго обманывала, что никаких последствий нет, пока «скорая помощь» не забрала ее, наглотавшуюся какой-то отравы…
… Ветка куста стегнула ее по ноге, и новые колготки брызнули стрелкой. Марина с досадой остановилась. Что теперь делать? Как идти с такой дырой? А колготки – последние, а стоят достаточно дорого…
 Будь проклята вечная нищета, возводящая такую мелочь на недосягаемую высоту! Господи, ведь это одноразовая вещь, таких нужно иметь миллион, но разве это возможно?!
Надо же, сколько гадости глотнула за последние дни, и ничего, а тут из-за дрянных колготок слезы брызнули! Добивает всегда мелочь.
Она присела на лавочку на безлюдной аллее и закрыла лицо руками, душа рыдания. Какая подлость! Вадим и тут кольнул ее напоследок – сережки у нее, видите ли, те же! А кто же ей подарит новые – ведь Марина, считай, сирота. Отца никогда не было, и имени его не знает – мать сказала: язык сломаешь. А матери она тоже помеха. А муж… А что, у нее, «бесприданницы», выбор был?  Максим такой же, как она, только и того, что немного поработал воздушным извозчиком… У него  тоже – одна мать, отца давно нет.
О, да, есть много примеров, как женщины, рожденные у подножия трона, взбирались на этот самый трон! В этом мире быстрее всего происходит возвышение женщины!
Только где же женщина, подобная Марине, может познакомиться с принцем, чтобы «возвыситься»? На улице? В трамвае? Или он приедет на белом коне спасти красавицу в маленький домишко в поселке Лесном?
Один приехал, да только ночью сбежал без оглядки…
Если бы был отец – он не допустил бы, чтобы Марина осталась с училищным образованием, имея способности достигнуть большего. Отец бы нашел деньги, чтобы дочь продолжала обучение. Отец – но не отчим. А что мать? Что может мать, у которой наконец-то сложилась семья, в которой для Марины нет места? 
А в консерватории, возможно, водятся принцы… или где-то возле консерватории – ведь город большой! И родители Вадима вряд  ли сильно протестовали, если бы у девушки была полная, и, следовательно, более обеспеченная семья… И не пришлось бы рвать сейчас сердце – ведь любовь у них была. И сейчас есть – не смотря на «старые сережки».
Кто брал – за того и пошла. А куда ей было деваться?
А теперь Максим завел себе пассию. Вон как бойко стучала каблучками!
Марина вытерла глаза. Подумаешь, колготки порвались! Тут вся жизнь порвалась – и ничего. Вовку жаль – маленький еще. Большие мальчики это легче переносят… а может, она дотянет до того времени, когда он будет большим мальчиком?..
Аллея спускалась к реке. Старый мост, которым редко пользовались, был полуразрушен, настил кое-где оторвался, и видна была темная вода. Марина остановилась у шатких перил и заглянула в глубину.
Сколько здесь? Метра два, не больше. Хватит захлебнуться. Только  вот незадача – Марина хорошо плавает, не пойдет ко дну. А может, как герой Джека Лондона? Усилием воли захлебнуться и не всплывать до смерти?
Марина наклонилась над перилами, всматриваясь в свое отражение. Вот так – раз, и никаких проблем и обид… вода грязная, холодная, до первого глотка манящая… Потом придет удушье, и забудутся в один миг и Вадим, и Макс, и порванные колготки, и все человеческие мысли… Останется один безумный животный страх, инстинкт, жажда жизни. Но будет уже поздно. Так стоит ли?! Все постигается в сравнении, а что измена Макса, колкости Вадима, и даже ее собственная болезнь, не причиняющая ей пока сильных физических страданий в сравнении чернотой, теснотой и холодом могилы, куда ее, утопленницу, швырнут?
Марина поежилась под теплым солнцем. Почаще представлять такое, и жизнь раем покажется!
- Марина! – тяжелая рука легла ей на плечо. Она вздрогнула и обернулась.
Это был Сергей – напарник Максима по сторожевому бизнесу.
- Что ты здесь делаешь? Топиться решила? – смеясь, спросил он ее.
- А что, видно?
- Да нет, конечно! Просто стоишь одна на мосту, наклонилась над водой. Ты в порядке?
- А что мне сделается! – отозвалась Марина. – Сегодня дежуришь?
- Да нет, только иду с дежурства. Два дня подряд дежурил! Витя сменил, а Макс – завтра.
- Как – два дня?!  Подряд? – воскликнула Марина.
- Да. А что тут такого? Некому было.
- А к тебе никто не приходил?
- Ленка приходила. Она часто со мной ночует. Дома теща, тесть, а тут мы одни на все здание! – засмеялся он. – А ты откуда знаешь?
- Да так, что-то Максим говорил, что ты не скучаешь, - рассмеялась Марина.
Сергей помахал ей рукой и пошел дальше.
Новое дело! Где же тогда был Максим?
Чтобы это выяснить, стоило задержаться на этом свете.