Фронтовая пара

Треск автомата, гулкие буханья холостых артиллерийских выстрелов в дали... Она подходит к окну. Да… где-то там… на повороте к аэропорту… опять неспокойно - наверное, магазины грабят.

«Трум-трумс-трумс… бомм», - ухнуло вдруг где-то рядом. С дороги напротив дома тут же раздалось ответное «Трумс-трумс»…

- Отойди от окна, – мягко дотронулся до ее плеча он.

Она послушалась, но не сразу: внимание привлекли красно-желтые штрихи в небе. Они вдруг пронзили его десятками светящихся тире, сложившимися почти что в салют. «Кому? Чему? Гению Войны, Марсу, наверное», - промелькнула в ее голове странная ассоциация.

Где-то за домом коротко и сильно бухнул выстрел: лязгая и гремя гусеницами по скользкому асфальту, по Ленина в сторону гостиницы Душанбе, вертя башенкой с короткой пушкой, выкатился БМП.

- Как думаешь, этот стрекот от трассирующих пуль? - усаживаясь к оставленному  рукоделию (надо было довязать ему носки на зиму!), спросила она.

- Да нет. Трассирующие, как все другие, свистят… да и то, лишь, когда над ухом пролетают. «Стрекочет» сам автомат.

…В коридоре звонит телефон.

- Да… Конечно… Ты где? Ну, конечно…Приходи… Да… Ждем...

- Это Олег, - поясняет он, кладя трубку. – Идет к нам. Занесла «нелегкая» на площадь. Там сейчас - драки, погромы… Едва ушел. К себе на девятый километр уже не добраться: в районе Полиграфкомбината какая-то группка «исламистов» обосновалась – не пропускают. У нас просился переночевать. Я, конечно, не отказал.

- Ну, правильно.

Она со вздохом откладывает вязание и торопится на кухню.

«Чем же кормить гостя? Дома – шаром-покати, а магазины закрыты»…

Кинулась по соседям: у жившей в подъезде напротив жены известного памирского кинематографиста разжилась взаймы рисом для постного плова (она еще предложила, если что, спрятать всех у себя в подвале!); у соседки «через стенку» - администратора ресторана – красным вином. Так, «с миру по нитке», через час удалось накрыть почти что праздничный стол: «Пир во время чумы», - шутили они, попивая красное вино при свечах - внезапно отключили свет, и дома на фоне серого неба мрачными глыбами нависли над темными, сразу ставшими какими-то зловещими, улицами вчера еще уютного Душанбе…

*   *   *

Отец умирал тяжело: рак легких…«Хорошо хоть не прикорневая форма», - вздыхала мать, врач-невропатолог.

Иногда он приоткрывал глаза и шептал лихорадочно в бреду, глядя куда-то в пустоту: «В другой город уезжать… в другой город»…

А потом он лежал на диване в зале – худой и маленький, с подвязанной платком челюстью – такой чужой и на себя непохожий.

Как… когда появился в их доме гроб, в который уложили отца, она уже не помнила. Она смотрела на него, а вокруг толпились его сослуживцы, которые из-за тяжести обстановки в городе, все хлопоты взяли на себя. Все было торжественно и чинно: февраль… самый пик ситуации, а церемония даже более пышная, чем они могли ожидать: и оркестр, и цветы, и долгая дорога к его последнему приюту через весь город (у его ног на скамеечке бархатная коробка с орденами и медалями), и даже гражданская панихида…

На поминках (тоже благодаря усилиям сослуживцев) они, его семья, были лишь в роли почетных гостей: кто-то из женщин мыл посуду, кто-то накрывал невесть откуда завезенные столы белыми клеенками, кто-то уставлял их обычной для этих случаев снедью…

Отец всегда говорил: «Не беспокойтесь, родные мои - когда меня не станет, Вам ни о чем не придется хлопотать: меня на работе любят»…

Февраль, а на улице – весна, вовсю сияет солнце… Говорят, так всегда бывает, когда уходит хороший человек…

*   *   *

Заочное отпевание правильней было бы заказать в день похорон, а еще лучше было отпеть отца в храме, но… она тогда еще этого не знала… муж и мать тоже. Так и получилось, что в храм, ничего им не сказав, мать пришла одна через несколько дней. Взяла там погребальную землю, да рассыпала по могилке, как священник сказал, а венчик и молитву зарыла в могильный холм. «Вечная тебе память, Миша! Спи с миром!», - прошептала напоследок, прикрывая калитку оградки она.

*   *   *

Весна 1990 была столь же тревожна, как и зима. Обстановка - непонятная и… какая-то несправедливая что ли... Те, с кем еще вчера дружно создавала газету, вдруг стали бросать ей в лицо  странные обвинения: «Вы, русские, нас топтаете!»…

Врезались в память горящие ненавистью глаза студентов в зале… то, как кричали они известному во всем мире ученому - ректору Политехнического, Анвару Вахобову: «Ты что тут по-русски с нами говоришь?! Родного языка (дословно – «забони модари») не знаешь?!».

Ей стало страшно: она теперь уж и не знала, как дальше здесь жить… как работать. Это была не только ее беда. Многие не понимали, что происходящее – не безумие, не горячечный кошмар, а начало национального возрождения, которое и в Таджикистане, и во всех странах бывшего Советского Союза в будущем будет лишь расти, совершенствоваться и укрепляться…

*   *   *

А вопросы все множились и множились. Церковь, к которой неожиданно для самой себя пришла тогда, не на все из них давала ответы, но… она дарила спокойствие и тепло… была ее опорой… и, наконец, именно в Никольском храме однажды вознеслась она к невиданным высотам: отец Стефан благословил ее петь в хоре…

*   *   *

- Матушка, а знаешь ли ты, что Вы с мужем в блуде живете? – как-то после службы спросил он, загадочно, как ей тогда показалось, улыбаясь.

- Как в блуде, батюшка? – не поняла она. – Мы расписаны… почти семнадцать лет вместе… сын-подросток растет…

- Но ведь не венчаны?

- Нет, батюшка, не венчаны, – потупилась она. – Муж говорит: «столько лет уже живем, а теперь венчаться? Зачем?».

- А ты так и скажи мужу, что без венчания жить – блуд… Ну… с Богом, родная… иди … завтра смотри ж к литургии не опаздывай…

*   *   *

Треск автомата, гулкие буханья артиллерийских выстрелов вдали… Это уже не 1990, а 1992. Выстрелы чаще всего не холостые, и перестрелки -  не редкость не только в горах, но и в самом городе: митинги и беспорядки в Душанбе день ото дня значительней и масштабней. «Вовчики»… «юрчики»… Это ясно, что не о русских речь (напряжение нарастает между самими таджиками, и сами они больше всего от него страдают), но…

Вчера, когда везли сына с загипсованной ногой из Караболо (кто-то столкнул в котлован строящегося дома), дорогу на подступах к бушующему «Шахидону» перегородила орущая лозунги толпа. Он и она переглянулись. Оба поняли: сами, конечно, никуда не уедут (были убеждены - Богу и России нужней здесь!), а сына к бабушке под Оренбург отправлять надо. И незамедлительно.

- А знаешь, - тревожно глядя в окно на синеющие вдали Яванские холмы, вдруг тихо сказал он, - прав ведь, пожалуй, батюшка.

- Ты о чем? – встрепенулась она.

- Да о венчании. Нужно нам оформить отношения, как полагается… Все может быть…

- Конечно, - только и смогла произнести она. Глаза заволокло слезами… 

*   *   *

            Приготовили, как полагается, иконы Спасителя и Божией Матери; проверили на месте ли кольца - ее золотое и его медное (свое золотое он потерял уже давно: слишком большим оказалось и неудобным).

- Ну, с Богом, что ли? – улыбнулся он, поправляя в коридоре у двери белую косынку на ее голове.

- С Богом, - улыбнулась в ответ она.

*   *   *

На улице было как-то особенно тихо – ни людей, ни машин... и лишь вдали… у девятого километра (то есть как раз в той стороне, где церковь) были слышны звуки боя.

Они переглянулись: «И что с того?», - красноречиво сказали друг другу их взгляды.

*   *   *

- Благословен Бог наш всегда ныне и присно и во веки веков, - начал обряд отец Стефан.

- Аминь, - пропел за хор отец Сергий (певцы, впрочем, как свидетели, прийти побоялись).

- Миром Господу помолимся, - за диакона продолжил отец Стефан.

- Господи, помилуй, - откликнулся за хор отец Сергий…

- О свышнем мире и спасении душ наших Господу помолимся, - восклицал один из них.

- Господи, помилуй, - продолжал другой…

- О еже подати сим чадам в приятие рода, и всем яже ко спасению прошением, Господу помолимся.

- Господи, помилуй.

- О еже низпослатися им любви совершенней, мирней, и помощи, Господу помолимся.

- Господи, помилуй.

- О еже сохранитися им в единомыслии и твердой вере, Господу помолимся.

- Господи, помилуй.

- О еже благословитися им в непорочном жительстве, Господу помолимся

- Господи, помилуй…

- Боже вечный, разстоящаяся собравый в соединение, и союз любве положивый им неразрушимый: благословивый Исаака и Ревекку, и наследники я Твоего обетования показавый: Сам благослови и рабы Твоя сия наставляя я на всякое дело благое. Яко Милостивый и Человеколюбец Бог еси, и Тебе славу возсылаем, Отцу, и Сыну, и Святому Духу, ныне и присно, и во веки веков, аминь, - уже за иерея произнес отец Стефан.

- Аминь, – по-прежнему за хор откликнулся отец Сергий…

- Обручается раб Божий… рабе Божией…

И вот уже в их «окольцованных» руках трепетно мерцают зажженные свечи…

- Блажени вси боящиися Господа, ходящии в путех его. Труды плодов твоих снеси. Блажен еси, и добро тебе будет. Жена твоя яко лоза плодовита, во странах дому твоего. Сынове твои яко новосаждения маслична, окрест трапезы твоея. Се тако Благословится человек бояйся Господа. Благословит тя Господь от Сиона, и узриши благая Иерусалима вся дни живота твоего. И узриши сыны сынов твоих: мир на Израиля.

…По обоим, в палец толщиной свечам, медленно стекают восковые «слезы»…

- …Сам Владыко пресвятый, приими моление нас рабов твоих, якоже тамо, и зде пришед невидимым твоим предстательством, Благослови брак сей, и подаждь рабом твоим сим, имярек, и имярек, живот мирен, долгоденствие, целомудрие, друг ко другу любовь в союзе мира, семя долгожизненное, о чадех Благодать, неувядаемый славы венец. Сподоби я видети чада чадов, ложе ею ненаветно соблюди, и даждь има от росы Небесныя свыше, и от тука земнаго: исполни домы их пшеницы, вина и елеа и всякия благостыни, да преподают и требующим, даруя купно и сущим с нима вся яже ко Спасению прошения. Яко Бог милости, и щедрот, и человеколюбия еси, и Тебе славу возсылаем, со безначальным Твоим Отцем, и Пресвятым, и Благим, и животворящим Твоим Духом, ныне и присно, и во веки веков.

…Свечи озаряют их обращенные к священнику лица и согревают души… Тяжелые Венцы на головах вселяют царственное величие… Велико все, что сейчас происходит… Велик мир, их окружающий… А свечи все «плачут»  и «плачут», в нездешней радости оплывая восковыми «слезами»…

- Возвеличися женише якоже Авраам, и благословися якоже Исаак, и умножися якоже Иаков, ходяй в мире, и делаяй в правде заповеди Божия, - снимая венец уже не с жениха, но с мужа, провозглашает иерей.

            - И ты невесто, возвеличися якоже Сарра, и возвеселися якоже Ревекка, и умножися якоже Рахиль, веселящися о своем муже, хранящи пределы закона, зане тако Благоволи Бог, - продолжает он, снимая венец с жены.

…Чаша в руках иерея… Он и она трижды по очереди отпивают из нее вино…Теперь в руках священника – Крест… и их соединенные епитрахилью руки… «Исаия ликуй, Дева имет во чреве, и роды сына Еммануила, Бога же и человека, Восток имя Ему: Егоже величающе, Деву ублажаем», - гулко отдается тропарь от стен пустого храма: они идут вокруг аналоя через столб бьющего из под купола  света.

- Отец, Сын, и Святый Дух, Всесвятая и Единосущная, и Живоначальная Троица, едино Божество и Царство, да благословит вас, и да подаст вам долгожитие, благочадие, преспевание живота и веры, и да исполнит вас всех сущих на земли благих: да сподобит вас и обещанных благ восприятия, молитвами святыя отцы, и всех святых, аминь, - вершит он, поворачиваясь лицом к алтарю, последнюю молитву. Венчание завершается…

*   *   *

Во дворе храма непривычно тихо. Неожиданно тишину разрезает автоматная очередь. Пули визжат, соприкасаясь с цементной стеной ограды.

- Куда ж Вы, любезные, пойдете сейчас? – вопрошает невесть откуда появившаяся старушка-церковнослужительница.

- Они у нас фронтовая пара! – басит, улыбаясь выходящий из храма отец Сергий. – С Божьей помощью все осилят!... А, может, и правда, - уже серьезно добавляет он, - переждете здесь немного?

- Спаси Господь, отец Сергий, пойдем мы, - отвечают, не сговариваясь, оба…

*   *   *

Шелест шин по асфальту - проехала одинокая машина… Водитель едва не вывернул шеи: так старался рассмотреть, что это же за пара такая странная… неторопливо, взявшись за руки, по пустой улице идет… Еще и улыбаются друг другу… Как будто нет для них в этом мире смерти… нет корежащей все и вся войны…


Душанбе, 9 октября 2012г


Рецензии
Светлый островок добра и любви... среди хаоса и зла войн. Хорошо... сценарно написно... с любовью к человеку и его вере в божью защиту его благородных, земных лел...
Удачи, вдохновения и здоровья, Ирина!

Валерий Марро   09.11.2021 18:22     Заявить о нарушении
Валерий! Спасибо Вам за теплые слова! Рада, что материал Вам понравился! Всех Вам благ! Здоровья и успехов во всем!

Ирина Михайловна Дубовицкая   11.11.2021 08:30   Заявить о нарушении
На это произведение написаны 34 рецензии, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.