Глава 4. Глаза истины

Я недоумённо посмотрела на своего товарища, однако было вполне ясно, что оператор не шутит. При этом английским он владел хорошо. И достаточно легко мог общаться с собеседником, не задумываясь надолго, чтобы подобрать в уме нужное слово.
— Э… почему?
Более ясно задать вопрос я не смогла, так как заявление друга всё же выбило меня из колеи, и сообразить что дальше оказалось не так уж и легко. Ведь я говорила, меня понимали и отвечали. К тому же, как ни крути, но спокойно общаться я могу на русском и английском. Совсем недавно начала изучение испанского. Но опять же, познания в последнем пока ещё прилично ограничены, так что автоматически заговорить я на нём никак не могла.
— Потому что ваш язык чем-то похож по звучанию на вьетнамский, но на английский уж точно не тянет.
— Может, акцент, — еле слышно пробормотала я, прекрасно понимая, что предположение — глупее не придумаешь.
— Дана.
Больше Бахамутов ничего не сказал, однако мне вполне хватило интонации, чтобы замолчать и понять, что тут явно происходит что-то не то.
— Ух ты ж… — неожиданно выдал он, резко останавливаясь и хватая меня за руку. — Кажется, мы не туда зашли.
Я чудом удержалась на ногах и умудрилась при этом поймать ещё тонко пискнувшего мальчишку, который по инерции полетел на меня.
— Ты можешь поосторожнее? — начала было бурчать я, однако тут же замолчала, недоумённо осматриваясь по сторонам.
Если несколько минут назад мы шли по берегу тихо перекатывающей мелкие волны Тху Бон, то сейчас мы находились на узкой горной тропке. Вокруг величественно возвышались поросшие изумрудно-зелёным лиственным покровом пологие горы. Кое-где в них чернели, словно проходы в ночные миры, круглые маленькие пещеры, расположенные по непонятной, хаотичной, и в то же время четко упорядоченной схеме. Нельзя было отметать версии, что они прорублены здесь людьми, для использования в каких-то специфических целях, но в каких именно — оставалось загадкой.
Тропинка, по которой мы шли, обрывалась уже через несколько шагов. И для того, чтобы попасть на небольшую, высеченную в скале площадку, нужно было перейти по навесному мосту, проходящему через обрыв.
Прямо на площадке, сияя чистым золотом, стоял изящный, несомненно, очень древний храм. Откуда появились эти знания, сказать я была не в состоянии. Однако эта уверенность появилась где-то внутри, словно кто-то нашёптывал тягучим бархатным голосом старинную историю края, где мы очутились.
— У меня этот мостик доверия не вызывает, — хмуро сообщил Руслан и взглянул на прильнувшего ко мне мальчика. — Спроси у мелкого, серьёзно ли он собирается нас тут провести.
Я чуть не ляпнула, что слепой проводник — как раз то, о чем мы мечтали всю жизнь, однако тут же прикусила язык, так как, во-первых, не стоило произносить таких слов, а, во-вторых, мальчик неожиданно уверенно сделал шаг вперёд и легонько потянул меня за руку.
— Пошли, осталось совсем немного.
— Мне кажется, что не стоит идти по этому мосту, — честно призналась я, продолжая с опаской поглядывать на странное сооружение.
— Не переживайте, — тихо и спокойно ответил он, — я каждый день тут хожу. И не один я. Всё будет в порядке.
Я вздохнула. Оставлять его здесь было нельзя. Идти тоже. В более дурацкое положение я ещё не попадала. Так или иначе, нужно было что-то выбирать.
— Не бойся, — неожиданно как-то громко и даже немного резковато сказал мальчишка. Тонкие пальцы тут же с силой впились в моё запястье и дёрнули к себе.
Не успев обругать хулигана на всех доступных мне языках, я в следующий момент уже сообразила, что стою на мосту и назад дороги нет.
— Но...
— Это совсем не страшно, — прошептал он, перестав до боли сжимать мою руку, и осторожно повёл за собой. — Пошли, так будет лучше.
— Хлоева, — начал было Руслан, но я молча обернулась и поманила его за собой, отчего у Бахамута чуть не отпала челюсть от удивления, так как он ожидал чего угодно, но только не этого.
Шаг. Второй, третий… Что ж, это оказалось не так страшно и сложно, как думалось вначале. Мост и впрямь словно висел в воздухе, однако, доски, на которые ступала моя нога, были вполне прочными, поэтому передвигаться по ним не составляло никакого труда.
Под невнятную ругань и пыхтение Бахамутова, который по-прежнему не одобрял данной затеи, мы таки преодолели разделяющее скалы расстояние.
Для того, чтобы подняться к храму, нужно было взойти по широким гранитным ступеням, то и дело кое-где сколотых и выглядевшим так, будто тут прошли миллионы ног, и ещё неизвестно сколько может пройти в будущем. По краям ступеней грозно возвышались высеченные из какого-то необычного красноватого камня хмурые драконы, что будто наблюдали за теми, кто шёл здесь.
Возле невысоких ворот нас встретил причудливо закутанный в светло-оранжевые ткани старый вьетнамец. Одежда чем-то напоминала ту, что носят обычные буддийские монахи. Однако, при этом все равно виднелись явные различия.
В первый момент он словно несколько удивился, увидев нас, однако, переведя взгляд на мальчика, едва заметно усмехнулся и двинулся нам навстречу.
— Добро пожаловать, дорогие гости, — произнёс он глубоким низким голосом, — большое спасибо, что помогли нам и привели Нгиена домой.
— Вот этого я вполне себе понимаю, — шепнул мне Бахамутов и посмотрел на старца. — Всегда рады помочь. Он у вас достаточно непоседливый мальчик. В одиночку ходит по подобным местам.
Я закатила глаза. Вечно как что-то ляпнет, а потом думай, как сгладить острые углы.
— Он имеет в виду, что Нгиен весьма смел и ничего не боится.
Монах улыбнулся.
— Я знаю. И прошу прощения за предоставленные вам неудобства.
Правда, при этом никакого раскаяния в его словах я так и не уловила.
— Спасибо, — неожиданно произнёс сам Нгиен и, повернувшись в мою сторону, на несколько секунд замер, словно пытаясь рассмотреть лицо.
Даже шёлковая повязка, скрывавшая его глаза, не могла оградить от этого нелепого чувства.
— Пожалуйста, — еле слышно ответила я, понимая, что больше ничего толкового сказать просто не в состоянии
 
* * *
 
Давно стемнело. Из небольшой хвойной рощицы доносились заливистые голоса каких-то неизвестных мне птиц, то и дело ловко порхавших с ветки на подоконник храмовой комнатки. Их пение скорее напоминало звон серебристых колокольчиков, нежели звуки, которые могли издавать живые существа.
Руслан уже не один час говорил с Те и, кажется, не собирался возвращаться. С одной стороны, в этом не было ничего удивительного. Старец и правда знал немало и казался этакой ходячей энциклопедией, которая может снабдить всей необходимой информацией. Но с другой… В храме, кстати, нас угостили рисом с овощами. В результате чего чувство голода не давало о себе знать в той чудовищной форме, в которой это обычно бывает после долгой прогулки на свежем воздухе.
Нгиен всё время крутился возле меня, постоянно задавая какие-то вопросы, словно желая узнать обо мне как можно больше. Бахамутов же, напротив, не вызывал у него совершенно никакого интереса
Когда я всё же поняла, что толку с Руслана не будет, пока он не выяснит всё, что его интересует, я поддалась на уговоры мальчишки, и тот повёл меня к горному озеру. При этом по пути рассказывал, как они тут живут, и что монахи считают это озеро святыней.
Судя по тому, как уверенно и спокойно он шёл, зрение у него то ли являлось частичным, то ли была ещё какая-то магия, благодаря которой он изучил здесь всё вокруг. Краем уха я, правда, услышала, как монах назвал мальчика Мат Куа Шу Тат, что, если меня не подводят мои скудные знания вьетнамского, означало "глаза истины". Однако, придавать особого значения этим словам я даже не подумала.
— Места здесь древние, — произнёс Нгиен, — никто уже и не помнит, кто основал этот храм. Ходят легенды, что это здание — единственное, которое осталось от великого города, некогда стоявшего тут могущественной столицей государства Ланг-Тхор.
Я покосилась на мальчика.
— Что это за государство? Что-то я о таком никогда не слышала.
— Ты историк? — почему-то уточнил он, остановившись на поросшем мхом берегу и вслушиваясь в плеск волн бездонного прозрачного озера.
— Нет, — покачала я головой, — но просто интересуюсь.
— Понятно, — Нгиен кивнул. — Учитель Те рассказывал, что одним из самых древних было Ванланг — государство первых жителей этих мест — лаквьетов.
— Это я в курсе, — пробормотала я, — читала, в общем.
— Да, — мальчик кивнул, не собираясь спорить со сказанным, — но лаквьеты, в свою очередь, пытались повторить на земле небесную страну Ланг-Тхор, правителями которой были представители драконьей расы, впоследствии ставшей прародителями вьетнамцев.
— Хм, — я задумалась, — именно поэтому и силён миф о том, что великий дракон Лак Лонг Куан стал отцом, а фея-птица… — я запнулась, пытаясь припомнить имя вьетнамской богини.
— Ау Ко, — подсказал Нгиен. — Ау Ко стала матерью.
— Угу, — согласилась я, мысленно стыдясь за свою дырявую голову.
— Это распространённая версия легенды, но на самом деле всё было немного не так.
— Да? — я удивлённо посмотрела на собеседника. — А как?
Нгиен ничего не успел ответить, так как неожиданно раздался страшный грохот, а из середины озера взвился ослепительно сверкающий хрустальный смерч. По воде пронеслись серебристые молнии, даже при самом малом прикосновении друг к другу взрываясь огненными искрами.
Поднялся сильный ветер, что практически сбивал с ног, давая понять, что неплохо бы спрятаться в надёжное укрытие. Но меня что-то держало, словно я прекрасно понимала, что уходить бессмысленно.
— Нгиен, беги...
— Нет, — прошелестел голос мальчика, — не время.
И тут же, резко развернувшись, он протянул руку и чем-то быстро полоснул по моей скуле. Я ойкнула, почувствовав обжигающую боль, и попятилась назад.
— Ты что...
Договорить я не сумела, потому что на мир вокруг мгновенно опустилась непроницаемая тьма, и я потеряла сознание.
 
Тихий шелест волн и мерное покачивание, как будто деревянная лодка едва касалась вод озера или реки, заставили отчасти прийти в себя и чуть приоткрыть глаза.
— Где… я… — голос был хриплым и еле слышным. — Что...
— Тише, — сильные руки обвили меня, полностью закрывая от всего мира и мягко прижимая к себе. — Спи, всё хорошо. Скоро мы будем дома. Неведомо почему, меня успокоило сказанное и, снова прикрыв глаза, с каким-то странным невероятным ощущением покоя, словно так давно этого ждала, я устроила голову у обнимавшего на груди, забывая обо всем и тут же проваливаясь в сладкий глубокий сон.