Недолговечное счастье со сроком годности

 А я была ещё, наверное, слишком маленькой для него. А я не знаю, была ли вообще.
 Но улицы от того, что он был рядом, становились дружелюбнее: тёмные арки не угрожали тебе, серые стены не хотели раздавить тебя, а люди почему-то улыбались.
 Вечная осень улетала из моего сердца и наступала весна. Мне хотелось обнять весь мир просто потому, что я знала: меня любят.
 Мы много гуляли. Уже было прохладно и мы согревали друг другу руки дыханиями. Я краснела, расцветала, как мак, когда мы даже слегка соприкасались рукавами. А он тогда смеялся и говорил, что отдал бы жизнь, лишь бы ещё раз видеть моё лицо с пылающими щеками, смеющимися глазами и детской улыбкой. Неужели то, что было дороже жизни, падает в цене с течением времени?
 Ты очень высокий. А ещё ужасно упрямый и любопытный до невозможности. Я помню, как ты заставил меня рассказать тебе о моих любимых книгах. И я рассказывала. А ты слушал. Тебе нравилось меня слушать... И я говорила...
 Тебе так нравилась моя простота и моя неиспорченность.
 И я помню своё самое неожиданное предложение, которое сорвалось с губ, не успевши даже мелькнуть в голове, которое шло от чистого сердца: я пригласила тебя на чай в три часа ночи, потому что знала, что ты отказаться не сможешь.
 И мы поглощали варенье с горячим чаем за рассказами о чайках, морях и путешествиях. И осколки разбитой банки с вареньем помнят всё это наверняка.
 Я была счастлива.
 А весной ты ушёл. Ты сказал, что ошибся и что я, всё-таки, не та, которую ты ищешь всю свою жизнь. А потом ты молчал. Тонкие губы ты по привычке приоткрыл. А потом ушёл.
 И вот прошёл год. Сегодня мы виделись. Встретились случайно на улице. Ты всё такой же, лишь немного грустней и задумчивей. Но при встрече ты так просветлел,  что прохожие не ошиблись бы, подумав, что ты счастливый.
 А я, ты сказал, изменилась. Стала взрослее, уверенней. Но ты просто не знаешь всей ужасности моего положения. Ты ушёл, сломая меня внутри. Ты ушёл, унеся мою душу с собой. А с тех пор я не чувствую ничего абсолютно, привыкнув лишь к ноющей боли где-то под хрупкими рёбрами.