Цена вопроса. Глава 8. Одиночество

"Померк огонь осенних красок.
Размыта акварель заката.
Нева, немея, остывала,
В гранит как в саркофаг зажата,
Волной ступени целовала.

Сгущались сумерки. Потемки
Зажали горло переулков.
С залива дул студеный ветер,
Летел по набережной гулко.
Один, один на белом свете...".

(Марианна Коваль)

Шагнув из душного пространства в серо-сиреневый туман сумерек, Сергей мгновенно почувствовал поглотившую его холодную энергетику, которая окутала будто коконом. Это был саван одиночества, и укрывший его от всего мира, и одновременно, погрузивший в этот самый мир, сделав их единым целым. Саван-невидимка, словно был не по размеру и давил тем сильней, чем многочисленней и суетливей вокруг была толпа.
Краешком сознания Сергей точно на стену натыкался на чужие непроницаемые лица, пугающие равнодушием. На фоне размытости вечерних силуэтов города отстраненность толпы усиливала ощущение нереальности и невозможности случившегося.
Душа кричала и билась в конвульсиях страха, безысходности, шарахаясь временами от бесконечных светящихся потоков фар, словно нарочно выхватывающих из контрастности мглы из многих одиночеств именно его. Тогда он особенно остро чувствовал реальность своей трагедии, понимал, что нужно немедленно предпринимать какие-то шаги, действия.
Во всем огромном мире сейчас никому не было дела до его империи, стоившей многих лет жизни и рухнувшей в одночасье, но самое горькое было то, что мир взирал равнодушно на его личное человеческое горе.
Совершенно неожиданно для себя Сергей прямиком пошел в сторону Синопской набережной. К Неве. 
Гранитный берег встретил сильным порывом ледяного пронизывающего ветра, мгновенно подхватившего полы расстегнутого пиджака, взъерошившего волосы, перехватившего дыхание. Чтобы устоять на ногах, Сергей подался всем корпусом вперед и, борясь с сопротивлением, упрямо направился навстречу стихии.
Прохладные ветры Балтики, эти постоянные спутники Невы, хозяйничали на набережных даже тогда, когда в городе устанавливалась на редкость жаркая погода. Даже тогда, когда в других районах Петербурга стояла невыносимая духота, а от спертости и загазованности в воздухе висел серо-желтый тяжелый смог.
Сергей уперся в гранит набережной, решительно преградивший ему путь. Стоп, дальше нельзя! Он почувствовал холод твердой опоры, увидел простирающуюся перед ним темноту водной глади. Ознобом пробежалась по реке мелкая рябь волн, в небе встревоженно сгрудились крупные кустистые фиолетово-серые зловеще-причудливые облака.
Мозг работал в авральном режиме. Выбора не было. Он должен был прыгнуть в холодные мутные волны жизни и во что бы то ни стало спасти Софи.
Лихорадочно перебирая возможные варианты действий, он снова все ясней, с холодящим душу ужасом, понимал, что сейчас ему не поможет никто. Что тот, кто расставил ловушку, продумал все до мелочей.
Даже деньги, которые в этом мире решали все, в данной ситуации были бессильны. И этот ставший злобным ощетинившийся мир, в котором его дочери угрожала смертельная опасность, удавкой отчаяния сжал сердце.
Прогоняя прочь сомнения, сжимая боль в кулак, Сергей упрямо искал выход. Он знал, что непременно найдет его, даже если придется в одиночку отыскать и передушить собственными руками всех обидчиков дочери.
Ни мало не беспокоясь о судьбах приходящих на ее берега людей, которых она за свой долгий век перевидала великое множество, мудрая река продолжала свое державное течение.
Нет, этот человек пришел сюда не за смертью. Он всматривался в темные глубины вод с немым вопросом, силясь получить какой-то ответ. Но как же мелки казались ей эти проблемы. Нева величественно хранила вековое молчание.

Что-то холодное внезапно легко дотронулось до его руки. Сергей вздрогнул и обернулся. Из сгустившихся серых сумерек бледно всплыло лицо Анны Дмитриевны. И когда в ту же секунду зажглись фонари, Сергей увидел, как она напугана, как тревожно застыли ее широко распахнутые глаза. Озябшая, в одних туфельках и накинутом на легкое платье демисезонном пальто, она то ли от холода, то ли от неуверенности переминалась с ноги на ногу.
- Сергей Иванович, Вам плохо? – пересохшими от волнения, дрожащими губами, казавшимися в свете фонарей почти белыми, едва слышно спросила она, - может, скорую вызвать?
Шум проносившихся машин заглушал ее слова, но он неожиданно расслышал и понял:
- Скорую? – у Сергея промелькнула внезапная идея и тут же потухла. И уже ясно, осознанно родилась вновь.
Вызвать скорую! И не только! Устроить грандиозный шум, привлечь внимание общественности!
Пожалуй, стоит рискнуть, тем более что положение казалось безвыходным.
«Анна! Умница!» - подумалось так тепло и нежно, как никогда прежде он не думал о ней.
На мгновение Сергею захотелось подхватить и закружить ее, но он вовремя сдержался.
- Так, Аня! – внезапная фамильярность слетела с губ так естественно, что он даже не придал ей значения.
План в голове созревал стремительно. Сергей готов был действовать.
- Мы вызываем службу спасения, пожарных, скорую помощь, телевидение! – голос его приобрел прежнюю уверенность. Анна, привычно поддавшись его обаянию, настроилась на деловой лад.
- Оплачу им все расходы, пусть постараются, - продолжал рассуждать он. - Я иду подписывать документы, ты встречаешь их на улице у входа в офис.
Взглянув на продрогшую девушку, Сергей почувствовал вину от того, что она из-за него мерзнет и может простудиться.
Конечно, каждая минута сейчас была дорога, но он не мог жертвовать ее здоровьем, поэтому без лишних слов, схватив за руку, почти бегом потащил обратно к ресторану.
Они были уже в пяти шагах, когда в его кармане завибрировал мобильный.
- Горюнов, ты что, в натуре! Не понял? – развязным голосом прокаркала трубка. - Даю тебе десять минут!
- Аня, у меня больше нет времени. Вся надежда на тебя. Я звоню администратору ресторана, иди сразу к нему. Все сделаешь, вызовешь скорую, службу спасения и телевидение. Справишься?
- Да. – Ее глаза.
Эти чистые глаза, которые не умели лгать. И он поверил.
Уже на пути к машине Сергей набрал номер администратора.
- Вагиз! - вспоминая на ходу имя, встревожено выкрикнул Сергей, - это Горюнов. Сейчас моя секретарь Анна Дмитриевна подойдет. Дай ей городской телефон, чай горячий и сообрази что-то из теплой одежды. Все оплачу. Это важно, друг. Выручай!
- О, не сомневайся, Сергей Ваныч, сделаю в лучшем виде!
Сергей и не сомневался. Вагиз никогда его не подводил. Нога нажала педаль газа.

Далее все тянулось словно в замедленных съемках черно-белого скучного кино киностудии имени Довженко, который однажды он посмотрел еще в детстве, и после этого невзлюбил на всю жизнь все, что было связано с этой киностудией.
Двое молодчиков в черном камуфляже, вооруженные до зубов, встретили Сергея и проводили в его, скорей всего, уже бывший кабинет.
За столом прямо в его кресле сидел незнакомый человек лет сорока, коротко стриженный, в черных очках на крючковатом носу, и невозможно было понять, что делается там, за этим внешним антуражем. По бокам и напротив него сидело еще двое качков с непроницаемым видом, блеклыми незапоминающимися лицами. В их одежде преобладал черный цвет, отчего впечатление черно-белого кино усиливалось.
- Где моя дочь? - спросил Сергей.
- Это потом, сначала подписывай. – Незнакомец пододвинул к краю стола папку.
Сергей подписывал бесконечные бумаги, внимательно по привычке читая, но даже не пытаясь уловить ускользающий смысл. Он сам не мог поверить, осознать, что много лет создаваемая огромная империя отошла для него по важности на второй, а может быть, и десятый план. В данный момент она ничего не значила. Пульсируя, одна мысль билась в висках, болью отдавая в затылок, сердце:
«Успеть! Только успеть!».
Время тянулось невыносимо медленно, но он изо всех сил старался растянуть его еще больше.
Сергей подписывал не спеша, прислушиваясь к тому, что делается за дверью, а когда самообладание, казалось, готово было покинуть его, в кабинет зашел чем-то встревоженный бандит, плотно закрыв за собой дверь.
- Там черт знает что! Скорая, пожарная, служба спасения и телевидение с камерами снимает! Требуют показать им Горюнова. Хотят убедиться, что он жив.
- Черт! – выругался незнакомец. - Откуда?! Шумихи нам только не хватало. Подписывай и вали!
- Сначала дочь, - в голосе Сергея послышались стальные нотки.
Умница Аннушка! Мысленно он поклялся в эту минуту, что если план сработает, он сделает для Анны Дмитриевны все, что только та пожелает.
- Твоя дочка в безопасности. Ее пока не тронули, - грязная ухмылка проскользнула под крючковатым носом.
- Хочу слышать ее голос и получить гарантии безопасности.
Бандит неохотно набрал какой-то номер, отдал распоряжения, потом передал трубку Сергею.
- Папочка! Папочка! – услышал он родной голос, - ты где? Где Дени? Они в масках. Я не знаю где я. Они ничего не говорят! Папочка, мне очень страшно, – она торопилась, говорила сбивчиво, тревожно, но к Сергею окончательно вернулось самообладание.
- Все в порядке, Софи! Это все розыгрыш, шутка. Все будет хорошо. Не бойся ничего.
Бандит вырвал трубку.
- Так! – твердо сказал Сергей. В нем заговорил прежний крутой бизнесмен, - я выйду к телевидению и службам, компенсирую им все расходы и скажу, что вызов ложный при условии, что дочь немедленно привезут сюда.
Выяснилось, что для этого нужно время, примерно час.
Тогда он набрал номер Анны и сказал, что надо продержаться еще.
- Аннушка, умница, хорошая моя, - впервые за долгие годы он говорил женщине такие слова, - продержись, родная. Скажи, заплачу в десятикратном размере! Пусть ждут!
Онемевшая Анна только выразительно кивала в трубку.

Под музыку дорожного радио в плотном городском потоке машин крутой БМВ, вальяжно развалившись на дороге, перекатывался с колеса на колесо, то разбегаясь, то притормаживая.
Сонечка, которую внимательно осмотрели врачи скорой помощи, уставшая от свалившихся на нее приключений, по-детски поджав под себя ноги, задремала на заднем сидении. Сергею все еще не верилось, что дочь рядом, и кошмар закончился. Он то и дело тяжело вздыхал.
Притихшая Анна сидела рядом на переднем сидении и иногда как-то встревоженно-вопросительно сбоку поглядывала на него.
- До метро, - начала было она робко.
- Тебя кто-то ждет? – спросил Сергей с напускным безразличием.
- Кот, - ответила смущенно и почувствовала, как заалели и уши, и щеки, словно она призналась в чем-то очень личном.
Она сердилась на себя изо всех сил за то, что при Сергее становится смешной, неуклюжей, неловкой.
И, Боже праведный, она никогда бы не призналась себе, что ей очень хочется и очень важно его внимание. Она готова была просто смотреть на него издалека, чтобы только знать, что у него все хорошо, а сегодня вдруг он сказал ей по телефону такие слова, о которых она и мечтать не смела.
Анна еще раз украдкой посмотрела на Сергея.
«Он уж и не помнит…», - подумалось с грустью.
- А знаешь, Аня, давай заберем твоего кота и все вместе уедем. – Вот что он может сделать для нее и сделает. Еще решительней Сергей продолжил, - мы уедем в Лондон. Там у меня недвижимость, сбережения. А? Что скажешь?
Его слова застали врасплох, но вместо радости она почувствовала… нечто совсем другое.
Обида поднялась откуда-то из глубины, обожгла щеки.
- Но…. Но вы же не любите меня... Зачем же? – выдавила, едва сдерживая слезы.
- Хочешь честный ответ? – Сергей стал совсем серьезным, - я любил в этой жизни только одну женщину, и никогда больше никого не полюблю. Но одно могу обещать тебе твердо, я никогда тебя не обижу и буду тебе хорошим мужем. Ты ни в чем не будешь нуждаться, и наши дети получат все самое лучшее. – Он помолчал, дожидаясь ее ответа, и не дождавшись, продолжил, - за двадцать лет своей холостяцкой жизни я никому не делал такого предложения.
- Яаа, - замялась Анна, краснея еще больше. Но вдруг бросила дерзко с вызовом, - не могу без любви! Не могу! Не могу! – С каким-то упрямством повторяла она. Губы ее скривились, распухли, и вся она потухла, подурнела. Нет, не о таком она грезила.
- Отвезите меня домой, Сергей Иванович! Я домой хочуууу! – непрошеная первая слезинка прохладой пробежалась по пылающей сухой щеке. За ней вторая, третья.
Анечка плакала так тихо и безутешно, как маленькая девочка, что, взглянув на нее, Сергей удивленно подумал: «Господи! Сколько же ей лет?»
К своему стыду он этого не знал. Даже и не интересовался, возлагая все подобные обязанности на отдел кадров. Теперь вот она плакала, а он терялся, не зная, как утешить. У дома она вышла, захлопнув дверцу, и смешно, и неловко заковыляла на высоких каблуках к парадной арке. Теплые сапожки, неизвестно где раздобытые Вагизом, остались в машине.
- Аня! – окликнул он, - мое предложение в силе!
Оглянувшись, она испуганно помотала головой и решительно вошла во двор.
Он не мог полюбить, и не мог ее сделать счастливой, а обманывать не хотел. Он не мог сделать счастливой ни одну женщину в мире.
Жанна – любовь и проклятие всей его жизни, призраком всегда была рядом. Даже теперь, когда он делал предложение Анне. Горечь накрыла его с головой, и он продолжал сидеть в каком-то оцепенении.
- Паа? Мы приехали? – Софи вопросительно уставилась сонными глазами на отца, - почему мы стоим?
- Уже едем, родная, - нажимая на газ, ответил он.