Облачный перевал - 2

 Начало в http://www.proza.ru/2011/05/30/594

                "Распределение"

      На эту войну из нашего аула ушло два человека.

      Вернулся один.

      Когда в военном училище нам на выбор предлагали прохождение учебной практики, или официально «войсковой стажировки» в самых различных подразделениях, то ненавязчиво нашёптывали, что не стоит претендовать на б;льшую часть списка. Сынки высоких начальников, естественно, позабирали самые тёплые местечки при штабах столицы, отпрыски провинциальных подполковников отбыли под крылышки своих папаш, родственники офицеров среднего звена поехали в степные гарнизоны, а оставшимся пришлось ткнуть наудачу и подчиниться воле судьбы.

     Ничего не говорящий номер полка прикрытия южной границы совершенно не смутил меня, так как при отсутствии альтернатив «на безрыбье и сам станешь раком», как шутил прапорщик Бокжеген Тезекбаев – классический пример махрового унтер-офицера, какие есть в любой армии мира.

      В конце концов, если практика неизбежна, расслабься и получай удовольствие. Да и впереди маячила такая заманчивая возможность на время вырваться из строгого училищного распорядка в вольницу офицерского быта, где умудрённые службой строевики, видя в тебе свою ушедшую молодость и будущего коллегу, будут относиться совсем иначе, чем здесь!

      Итак, все документы получены, вещевое и денежное довольствие выдано, воинское требование подтверждено при вокзальной комендатуре, «приказываю отбыть к месту дальнейшего несения службы и надеюсь, что практика научит вас должному обращению с материально-техническими ресурсами и...э...живой силой, то есть личным составом Вооруженных Сил...».

     Мой поезд уходил через двое суток рано утром. Я даже успел перед отъездом сгонять домой!

Родной аул...

Речка, то бурливая в дожди, то сонная в июльский полдень, то промёрзшая до дна в буранные январские дни.

Пирамидальные тополя, выстроившиеся длинной шеренгой через весь посёлок, словно солдаты на плацу.

Лай собак, закатная пыль возвращающегося стада, дальняя перекличка петухов.

И тихое кладбище на Зелёном холме.

Раньше, в советское время, в нашем ауле стояла воинская часть правительственной связи, красивые офицерские жёны щеголяли в невиданных московских нарядах на зависть поселковым модницам, солдаты флиртовали на дискотеках с наиболее яркими представительницами местного населения, часто игрались межнациональные свадьбы, разноязыкая речь звучала на наших улицах, а в большой школе учились дети всех национальностей со всего Союза.

А теперь четырехэтажное здание казармы и офицерского общежития уныло чернели пустыми проёмами выбитых окон, школу «оптимизировали» и ныне дети ходят учиться в соседний посёлок через Змеиный овраг и девять занесённых песками километров.

Весёлый дальнобойщик – двухметровый мужик, с трудом помещавшийся в кабине «МАNa», - всю дорогу рассказывавший давние армейские байки времён своей службы, подбросил меня до поворота, тепло распрощался и дал по газам. Мне почему-то запомнился его последний рассказ:

– Я, братишка, вот ещё о чём поведаю. Прочёл в газете статью о нынешней армии, ну ту, где солдатика забили, своё вспомнил. Конечно, и время другое и армия не та... Да ты слушай, может, пригодится. Служил в уставной части, требования - рост, вес, спорт, выражение физиономии морды лица, чтоб на парадах и в караулах и патрулях ею в грязь не ударить. Офицеры за место держались, не дай бог дедовщина, воровство, вымогание, межнационалка - сразу в Забайкальский или дальше Кушки... Но на тренировках самим позволялось выбирать спарринг-партнёра (отказаться от вызова – западло, никакого уважения потом, хоть порвись на британский флаг, дуэль должна состояться всенепременнейше, шпаги к бою, сударь! ) - вот мы бились на любой основе и по любой причине, любо-дорого было смотреть, как пар выпускали! Но лучше так, чем как ныне! Лицо и шею щадили – строевая красота превыше всего!

       Как ща помню – невзлюбил меня (а я – его) один сибиряк – громила, ;азанбас, вот такенные кулачищщщщи! Он потом такими делами и миллионами ворочал, земля ему пухом... Год лупились на рингах, матах, на полигоне, в песке, грязи, под снегом, дождём, - я, когда щас смотрю по ящику все эти «восьмиугольники» - от смеха с кровати падаю. Куда им! На наши бои весь полк сбегался, отступать нельзя – вот и бились с переменным успехом. Но вне боёв – вели себя по уставу, ничего личного, голая служба, хотя сверлили взглядами как лазерами – кто на линии обзора между нами оказывался – падал замертво, такая аура витала! Но чистой победы так никто и не добился – вечные реванши, зализывание ран и новые бои.

     Мне стало интересно. Все его рассказы до этого были в основной повторением тех бесчисленных похожих историй, много раз слышанных от разных людей в разных вариантах, но тут присутствовала какая-то интрига и я попытался угадать – чем завершится этот? А рассказчик он был своеобразный – специфика профессии, видимо.

    – И вот в ясный последний майский день дембельнули нас в одной группе (по-моему, командованию тоже интересно было – как мы за воротами себя поведём). А недалече пустырь был, где местное население водку пьянствовало и безобразия нарушало, а мы в самоволках девиц из соседнего мед.училища шшшупали– у них в общаге пропускной режим похлеще нашего был, а комендантша – волчица круче прапорщика Потапчука! Вышли мы молча и к пустырю... Ну, думаю, буду биться три дня и три ночи, калекой домой вернусь, а не отступлю... Изо всех окон нашей казармы головы торчат, КПП переполнен, на заборе гроздьями повисли военнослужащие срочной службы, командирский уазик чёто на полдороге застрял и водила в моторе якобы копается, молодое пополнение зачем-то вывели побегать кросс по шоссе (внутри, видите ли, места не хватило) – я вспомнил песню, которую наш замкомроты из Афгана привёз «...навсегда запомнят салажата как домой летели дембеля...». Сибиряк чемодан в сторону, парадку сбрасывает и как в кино кисти разминает (мы тогда этих боевиков-то не видели, нам учебные ленты по единоборствам крутили без всех этих голливудского антуража и реплик, так что это сегодняшнее сравнение). Я огляделся – солнышко, птички поют, небо в кучерявых облаках – завтра лето! Что ж, последний бой, он трудный самый... Ни регламента, ни ограничений... Одно правило – никаких правил. Всё, мужики, это уже серьёзно. Гляжу на противника и соображаю куда бы шарахнуть, чтоб и в отключку и не угробить...А он, блин, как вспомню... Он тигром ко мне, я – в стойку, он схватил лапищщами своими и....обнял по-братски! Это щас всякие недоумки такое обнимание извращённо оценят, а тогда... я стою, горло слёзы душат – мы ж пацаны на самом деле-то были, 20 лет.. Глянул, а у него в глазах тоже блестит... Мы руки пожали по-настоящему – все как взревели! Птицы с неба попадали, деревья чуть с корнем не вырвало! Стоим два дурака, целый год своих коротеньких жизней на вражду потратившие и чуть опять на потеху почтенной публики др.др. не измордовавшие, толпа ревёт, свистит, беснуется – победила ДРУЖБА! Такой вот жизненный урок мне преподали... Мы вещички собрали и в кабак (деньги поднакопили, да в те времена не так много было надо) , а там уже каким-то пьяным танкистам, под горячую руку попавшимся, вдвоём спиной к спине так вломили! До сих пор как вспомню – дрожь в нижней трети тазобедренного сустава! Почему же нынешние себя ведут так, как в этой статье?

    Я ничего не ответил, да и указатель с названием малой родины уже навязчиво звал в светлую даль, я пожал ручищу и спрыгнул в горячую пыль на горячем асфальте.

-Держись, братишка! – услышал я сквозь рёв мотора. – Не обижай солдат! Ты к солдату с добром, и он ответит тем же!

    Я кивнул удаляющемуся грузовику и бодро зашагал в сторону аула.

    Те несколько километров, что отделяют автостраду от нашего аула, знакомы мне до камушка. Нахлынули детские воспоминания...

     Вот здесь дядя учил меня кататься на велосипеде, об эту джиду я с размаху влепился лицом, отчего до сих пор иногда возникает необъяснимая идиосинкразия на плодовые кустарники и деревья...

     Дядя был весёльчаком, любимцем аула и заядлым гитаристом. Я помню, как в детстве он показывал мне какие-то трижды переснятые раскрашенные вручную фотографии чудаковато одетых патлатых бородатых типов с надписями (как я читал тогда) «Беатлес», «Еаглес» и прочие «Смокеу». Он играл на гитаре мелодичные песни и рваные ритмы, он напевал слова, которые потом совершенно неожиданно всплывали у меня в памяти в самых различных ситуациях. Вот и сейчас я тихо бормотал «On a dark desert highway cool wind in my hair, warm smell of colitas rising up through the air...». Конечно, никакого запаха "colitas" в близлежащих песках не наблюдалось и ветерок отнюдь не был прохладным, но песня вновь напомнила о многом...

      Когда вместо дяди из Афганистана прибыл цинковый ящик, бабушка долго плакала по ночам, а потом повесила в большой комнате единственную увеличенную фотографию улыбающегося дяди в выцветшей панаме с РПК на плече на фоне исполинских каменных статуй, высеченных в скальной стене – только недавно я узнал, что эти фигуры, внесённые ЮНЕСКО в список культурного наследия человечества, мракобесы из «Талибана» расстреляли из пушек и полностью разрушили.