О горшках

 Я сижу на горшке.
 О, горшок этот, надо сказать, так удобен!
 Электрический стул, трон лжеца
 и скамейка для чтенья стишков.
 Да-да-да, мой горшок бесподобен!
 Как вулкан, сон которого был непростительно долог,
 чей приход с замираньем ядра ожидает Земля.
 На вершине вулкана сидит цирковая макака,
 безмятежно съедает банан за бананом
 и не знает, что скоро придет ее час -
 час, когда всех мохнатых, ленивых засранцев
 пинком под зад
 отправят в ад.

 Зови меня как хочешь.
 Это - фарс, серьезность - блеф.
 Дешевый блеф в абсурдном шоу.
 Вот входишь ты в вагон,
 теряя статус человека,
 и чувствуешь, что мир тебя обидел,
 и ты его по попе "шлеп!",
 а он, ха-ха, фригиден.
 Ты говоришь, что он несправедлив,
 и миллиарды тычат рылом
 туда же,
 где - назад лишь миг - 
 купался твой прекрасный пятачок.
 Он ни к кому несправедлив.
 И доморощенная эта справедливость
 трещит по швам,
 когда ты жадно тискаешь ее.
 Истерики, театры и нытье:
 макака поняла, что ей солгали,
 и что под нею вовсе не вулкан,
 а старый маленький горшок,
 мимо которого она все время гадит.
 Я говорю ей "Хватит!",
 а она все гадит, гадит.

 Он зажимает нос и на нее глядит
 "зови-меня-как-хочешь" взглядом.
 ЗОВИ. МЕНЯ. КАК. ХОЧЕШЬ, - говорит,
 любым, ЛЮБЫМ, тебе известным гадом.