Средство передвижения

            Олафу Джеймсу Паркеру было шестьдесят.
            Он не был жилистым, сухоньким старичком, какими обычно изображают типичных жителей провинциальной американской глубинки Юга, не довольными жизнью, уставшими от повседневных забот, ворчащими по поводу и без повода. То из-за налогов, душащих экономику Юга, то из-за своеволия этих чёртовых политиканов-социалистов, обваливающих экономику Севера.
            Не был он и располневшим предпринимателем фабрикантом, типичным представителем Севера нажившим небольшой капиталец. Может даже соорудивший невзрачный магазинчик запчастей для автомобилей, имеющий жену красавицу, двоих детишек, небольшой, но уютный домик неподалёку, двор, гараж, прелестную лужайку.
            Не был он и не в меру активным ирландцем, просиживающим дни и ночи в ближайшей забегаловке за рюмочкой неразбавленного виски, которым щедро потчует, не бесплатно конечно, бармен, тоже ирландец, давний друг и соратник бессменных юношеских шалостей и откровенных взрослых глупостей. Из тех, чьи родители приехали на пароходе из индустриальной Европы в поисках лёгкого заработка и свободной жизни.
            Нет. Он был вторым помощником редактора захолустной провинциальной газетёнки, в которой насчитывалось от силы шесть человек, а штатных сотрудником было и того меньше. Даже не газеты, а фактически еженедельника, так как от недостатка новостей чаще эту пародию на прессу издавать не было никакого смысла.
            Он не был особо привлекательным, не был преуспевающим, часто и с охотой ездил в недалёкие командировки. С лёгкостью заводил друзей, легко сходился с женщинами. Но семьёй что-то так и не обзавёлся.
            По выходным он традиционно занимался уборкой, стирал, наводил порядок, закупал продукты, а в понедельник как положено добропорядочному гражданину уходил на работу, где просиживал с редкими перерывами на сон, еду и походы домой, до самых выходных.
            Он не был трудоголиком. Просто ему нравилось ходить на работу, общаться с сослуживцами, принимать посетителей, выслушивать их, обычно нелепые, истории, чувствовать свою нужность людям, причастность к последним новостям, нравилось, как бы, быть в круговороте событий. Об этом чаще всего и шла речь в его многочисленных статьях и заметках.
            Он старался приходить на службу раньше всех и, естественно, с разрешения владельца последним уходил. Проверял рабочие помещения, кабинеты, осматривал типографию, запирал заднюю дверь, осматривал приёмную, и, как результат этой ритуальной ревизии - переворачивал табличку с надписью "Закрыто" и запирал основной вход.
            А ещё он писал. Точнее, он мечтал писать. Не в смысле "писать". Этим он с успехом занимался и на работе. А в смысле "Писать"!
            Он долго не мог понять с чего начать. Но потом, на какой-то юбилей ему подарили элегантную и достаточно дорогую ручку. Как сказал главный редактор, - "Вот тебе Паркер - Паркер!"
            Олаф любил этот позолоченный символ писательского мастерства. И ему нравилось, что ручка носит его фамилию. Его завораживал блеск элегантного пера и строгость фирменных надписей. Но он никогда не говорил себе, - "Возьму Паркер, пишу Паркером". Это ему казалось слишком напыщенным, да и окружающие начнут подтрунивать, - "А не тот ли вы Паркер, а не родственник ли вы, случайно, Джорджа Паркера"? Сначала он её никак не называл. Ну, ручка и ручка. Поэтому, он думал дать ей какое-нибудь звучное имя, но не мог долго придумать, что-нибудь не сильно помпезное.
            А потом как-то в обед к ним зашёл пятилетний сынишка редактора Дэннис. Долго сидел возле стола. Потом взял пресс-папье, покачал туда-сюда, взял точилку, повозил по столу. Потом взял Паркер, покрутил, посмотрел и, вдруг, задал типичный детский вопрос:
            - А что это?
Олаф, даже не сразу понял, о чем Дэн спрашивает, решил, что это он о пресс-папье.
            - Это штука, чтобы промокать написанное и чтобы чернило не превращалось в кляксы.
            - Нет, что такое папье я знаю. У моего папы дома на столе такое стоит. А это что? - и показал на ручку.
            - Ты имеешь в виду, ручку? - растерялся Олаф.
            - Нет, - говорит, - ручки я знаю. У меня их дома много. Я ими часто рисую. А ещё я умею писать буквы.
            - Это тоже ручка, - сообразил Олаф, - просто она другая.
            - А можно её взять?
            - Насовсем, конечно, я её тебе дать не могу, но поиграть возьми. Только аккуратно, она дорогая и это подарок. Ты что-то хочешь нарисовать, может тебе дать карандаши? А то ещё запачкаешься.
            - Нет, рисовать я буду дома. А сейчас мне нужно средство передвижения, - с умным видом подытожил Дэн.
            - Эээ, не понял?
            - Ну, у меня есть дирижабль, - и показал на пресс-папье, - есть машина, - указал на точилку.
            - И теперь будет поезд, - предположил Олаф, указывая на Паркер.
            - Нет, это будет "Средство передвижения", я же сказал.
            Так и повелось.
            Олаф был в восторге от нового оригинального названия своей ручки. Оно полностью отражало суть этого предмета. Ведь благодаря ручке Олаф околесил все близлежащие города в поиске "сенсации". Это благодаря ручке у него есть средства на жизнь. Это благодаря ей мысли складываются в слова, слова в предложения, а предложения в колонки новостей. А возможно когда-нибудь фортуна сжалится над ним, слова переплетутся причудливым образом и на свет родится что-то по-настоящему стоящее.
            Чем не "Средство передвижения".


http://thecoreua.livejournal.com/