Шарль

Обычный день. Обычная не очень оживленная улица.

        - Привет, Шарль!
        - Я не Шарль!
        - Шарль.
        - Не Шарль.
        - Ты Шарль!
        - А что это я Шарль?
        - Ты Шарль, потому что тебя зовут Шарль. Вот Вениамин - Вениамин, потому что его зовут Вениамин. И Потап - Потап, потому что его зовут Потап. Хотя, есть и исключения из этого правила. Например, Алексей - Алексей, но его зовут Леха. Но Леха - это Алексей, поэтому можно считать, что Алексея зовут Алексей, а это значит, что Алексей - Алексей, и это правильно.
        - Хм, есть рациональное зерно в твоих словах. Я так говорю, потому что в твоих словах есть зерно и оно рациональное.
        - Мне кажется, ты заговариваешь мне зубы.
        - Нет, как ты мог это подумать?
        - Ты - Шарль.
        - Я не Шарль.
        - Шарль.
        - Не Шарль.
        - А кто же ты?

        И это заставило меня впервые задуматься об этом..

        А кажется, только что... я гонюсь за собакой, пытаясь отобрать у нее резиновую фигурку деда Мороза. Дед Мороз был не в синей шубе, как подобает по нашим русским традициям. И даже не в красной, на западный манер. Его зеленое одеяние роднит его с Жераром Депардье и Мишелем Платини - представителями той страны, где лягушкам точно такого же цвета местные повара с завитыми усами, не мучаясь угрызениями совести, отрубают ноги, дабы приготовленными подать представителям современной знати. Ну и туристам, конечно же. Но речь не о французах. Речь о том, что мой игрушечный дед Мороз по прежнему несется на бесплатном такси в форме пасти немецкой овчарки по снежному одеялу, которое "в огороде раскатала зимушка-зима", как говаривал какой-то классик. А может и не говаривал. Пес несется, не побоюсь этого слова, стремглав, выписывая хвостом в воздухе такие странные иероглифы, что я уже начинаю побаиваться, не призовет ли он из преисподней какого-нибудь древного китайского бога. Теория вероятности, знаете ли, злая стерва, хоть собака и не миллион обезьян. Да, в принципе, старинное азиатское заклинание это тоже не произведение Льва Толстого, поэтому, дабы лишний раз не рисковать, я хватаю палку и уже с ней продолжаю догонять обезумевшего пса. Дед Мороз закричал бы, если бы не был игрушкой - зубы собаки постоянно сжимались и разжимались на его горле. А я уже чувствую, что хвостовое заклинание почти дописано и древнее божество собирается восстать из небытия и дочищает свои божественные китайские ботинки. Я ускоряю бег, и уже заношу палку над головой, как нечто, непонятно откуда взявшееся, больно бьет меня по голове, да так, что я падаю и два с половиной раза кувыркаюсь через голову. "Ну все, конец", - думаю я, начиная крутить руками во все стороны, пытаясь угадать китайское заклинание для нейтрализации божества. А мать в это время продолжает фигачить меня по голове веником, приговаривая: "Какого ты гоняешь тут собаку, тупое ты создание?!".

        И сколько лет прошло с тех пор? Десять? Двадцать? Двадцать два?
        Но самого главного я не помню. Шарль я или не Шарль? Как меня зовут-то? И что я тут делаю? Да блин хрен с ним со всем, какой у моей карточки пин-код? А этот урод еще смотрит на меня так странно: одним глазом, будто я какой-то предмет, недостойный того, чтоб второй ради меня открывать. Хотя, может быть он инвалид, кто его знает.. Сейчас укажешь ему на это несоответствие правилам этикета, а он расстроится, пойдет домой и выпьет полтора пузырька однопроцентного спиртового раствора бриллиантового зеленого из маминой аптечки. И, по сути, хрен бы с ним, ан нет: напишут же в недельной газете заметку рядом с кроссвордом и анекдотами. Сиди, читай, мучайся угрызениями совести

        - Уж точно не Шарль.
        - Ну а кто?
        - Не Шарль.
        - Можно быть не Шарлем, когда ты кто-то еще. Например, Самуил. Или Моисей. Или Зигфрид, на худой конец.
        - Почему это на худой конец? По-твоему, быть немцем хуже, чем евреем?
        - Да, немцы жадные.
        - Ну это-то да, евреи намного щедрей немцев. Зато у немцев красивый мелодичный язык и лучшие шедевры мирового кинематографа.
        - Что за фигню ты несешь?
        - Ну ладно, быть немцем гораздо хуже, чем евреем. Но можно быть, например, норвежцем.
        - Ты когда-нибудь видел хоть одного норвежца?
        - Нет, а что?
        - Их не существует, больше смотри телевизор, там тебе и не так мозг промоют.
        - Хм, а казахи существуют?
        - Да, конечно.
        - А еноты?
        - Да, миролюбивая нация достаточно.
        - Это ж звери.
        - В этом мы тоже с тобой отличаемся: я не позволяю себе непроверенных категоричных утверждений. Отсюда я делаю вывод, что ты - Шарль.
        - Мне кажется, это непроверенное категоричное утверждение.
        - Шарль, блин, не заговаривай мне зубы.
        - Хорошо. Но я не Шарль.
        - Ну что ты мне тут втираешь? Посмотри на себя со стороны. Стоит мужик и пытается мне доказать, что он не Шарль, хотя сам Шарлем является.
        - В смысле мужик? Я не мужик..
        - А кто?

        И это заставило меня впервые задуматься об этом..

        В принципе, Шарль - это мужское имя.. Надо было насторожиться уже тогда.. Я стараюсь вспомнить, не говорила ли моя мать обо мне в женском или мужском лице, но память подсовывает только те моменты, где эта, вроде бы родная женщина со всей дури лупит меня веником.
        Представьте, каково однажды внезапно осознать, что ты не знаешь о себе почти ничего. Сердце в одно мгновение становится ледяным насосом: вся кровь, которая проходит через него, холоднеет и отказывается выполнять свои обязанности, будто инженер-математик после двадцати лет супружеской жизни. Ноги перестают шевелиться, левая почка тщетно просит мозг найти способ связаться с потенциальными покупателями органов: даже она не хочет больше оставаться в этом теле ни на минуту.
        По сути говоря, мужчину от женщины отличает только самоощущение. Благодаря мужскому самоощущению мужчина знает о том, что он мужчина. Из-за отсутствия мужского самоощущения женщина знает о том, что она не мужчина. Но все это ненужная философия. Главная проблема в том, что мои руки онемели, и я не могу расстегнуть молнию своих штанов, дабы проверить, есть там мое самоощущение или нет.

       

Проходящие мимо люди могли наблюдать чрезвычайно странную картину, что по сути говоря, они и делали: престранный мужчина в синем капюшоне одним глазом смотрел на то, как другой человек, опустив голову, безуспешно пытается устоять на ногах. Опыт владения ногами каждого из случайных зевак вряд ли был намного больше, чем у этого еле-стоящего гражданина, но это не мешало каждому из них пытаться дать ему свой чрезвычайно важный совет.

        - Пятку левую ровнее держи, идиот!
        - Да какую пятку - руки немного согни в локтях, вот видишь, как я иду?
        - Чуть вперед прогнись, не запрокидывай спину!

        Все это сливалось в одну звуковую волну, которая оседала на ушах незадачливого адресата этих фраз, но не несла в себе никакой ценной информации. Они галдели так еще где-то минут пять, пока одной женщине это не надоело. Она подошла и легонько подтолкнула мужчину в спину, грубым прокуренным голосом пожелав ему счастливого приземления.
        Приземление состоялось незамедлительно: глухой звук падающего тела заставил всех отключить камеры на телефонах, спрятать телефоны в карман, развернуться и пойти по своим делам. Так поступил и невежливый (или одноглазый) господин. Развернувшись, он проговорил еле слышно: "Мог бы просто поздороваться и не спорить со мной до потери сознания. Идиот". Вскоре на месте осталось лишь одно неподвижное тело: это не разобравшийся в себе человек ждал новых, еще не сфотографировавших его зевак.


Эпилог. Обычная двухкомнатная квартира. Обычная трехчеловековая семья.

        - Дорогая, а который час?
        - Пойди в зал и посмотри на часы.
        - Вот блин.. А во сколько футбол сегодня, не помнишь?
        - Пойди возьми газету в туалете. Там есть программа.
        - Вот блин..

        Любящий муж и заботливый отец не спеша поднялся с дивана, надел тапки и, посапывая, поплелся в туалет. "Гребаная спина", подумал он, нагинаясь за газетой. Зашелестели страницы - до футбола было еще добрых восемьдесят шесть минут. Он все также еле-еле побрел обратно, в зал, и сел на диван. Телевизор показывал какую-то передачу для тупых домохозяек, а пульта поблизости не было. Мужчина окинул удивленным взглядом газету в своей руке.. До футбола было еще добрых восемьдесят две минуты, а значит, анекдоты-кроссворд-карандаш.
        Он по привычке прикрыл свой левый глаз (зачем транжирить такой дорогой ресурс на всякую чушь?) и начал вглядываться оставшимся правым в вопросы кроссворда, благо видел он и одним глазом прекрасно. Настолько прекрасно, что заметил и заголовок небольшой заметки, которая находилась в самом низу страницы: "Необычная смерть на глазах у прохожих". Детали он знал, и ему было неинтересно, что там написал очередной журналист. Он последовательно просматривал каждое слово заметки в надежде увидеть имя.

        Ну конечно, документы были найдены в кармане.. мог бы и сам посмотреть.
        Ну конечно, тело было опознано его женой.
        Мужчину звали ...
        Сиди, читай, мучайся угрызениями совести.
        Это был не Шарль.