Вакансия. Глава 12. Плов

Подходя к дому, Наташа взглянула на свои окна, в них горел свет, захотелось домой, на кухню, чтобы рядом мама, Вовка. Жутко засосало под ложечкой. Хорошо бы мама сварила плов. Она умела угадывать Наташины желания. Доходило до смешного. Наташа не раз убеждалась в этом, и даже проверяла. Лежит, скажем, она на диване, мама заходит и чешет ей ногу – там, где, и правда, чесалось. А уж про еду и говорить нечего. Захочется чего-нибудь, а мама уже купила или сварила. Посмотрим, как на этот раз.

Зашла и заулыбалась – пахло пловом. Услышала голоса: мамин и Вовкин. На душе стало так тепло. Тихонечко разделась, переобулась, шмыгнула в ванную руки вымыть. Вышла, и на кухню:

- А вот и я!

- Наточка, я вся извелась, неужели так трудно позвонить, сказать, где ты, что ты. Вот будешь мамой, поймёшь каково это…

- Правда, Нат. Мы уж тут чего только не надумали… А ты где была? - Вовка смотрел на неё с тайным испугом.

- Я так хотела плова, мамусик! И как ты только угадала? Неужели и я смогу угадывать желания своих детей? Вовк, положи мне на тарелочку, а? И ни о чём не спрашивай, ладно? Я, между прочим, хотела купить себе шарф.

- Ну и? – Вовка протянул ей тарелку дымящегося ароматного золотистого плова.

- Ну и не купила. Цена оказалась немыслимая. Пятнадцать с половиной тысяч!

- Интересно, кому такие цены по карману? – улыбаясь, задал риторический вопрос Вовка.

- Можно и за триста рублей шарфом вполне обойтись, - назидательно сказала мама. – Это не первая необходимость. И что же это за шарф такой? И где ты такой нашла?

- В «Сувенирах», мам. Хотелось что-нибудь неизбитое, красивое. Да ладно, проехали… Вов, ты уже видел игрушку? Там, в комнате на диване. Львица. Нам же завтра к Ире? Или у тебя изменились планы?

- Нет, всё, как намечали. Надо бы только ей позвонить, а то вдруг они куда-нибудь уйдут, уедут, к маме, например.

- Да, позвоним, конечно. Поужинаем и звякнем, да? А что у нас к чаю, мамочка?

- Сейчас выну из духовки твой манник любимый, он сегодня с изюмом. Тебе такой больше нравится.

- Точно, мамочка!

- Володенька, отодвинься, пожалуйста, от плиты, я выну пирог.

Володя встал из-за стола и пошёл в Наташину комнату за игрушкой. Принёс, улыбаясь:

- Су-у-пер, Натка! Я бы тоже не отказался. У моих племянников игрушек завались, а вот такого льва нет. Получу деньги и куплю им, пусть играют. Скажешь, где ты такого красавца нашла?

- Так в «Детском мире». Я тебе покажу.

- Наточка, дочка, как ты сходила на Биржу? Что-нибудь нормальное тебе предложили?

- Нет, мам. Там всё как всегда. Сегодня я узнала, что вакансии покупаются. Платишь инспектору, и она тебе даёт действительную, а не липовую вакансию.

- Вот как? Негодяи, люди и так без работы, а значит, без средств, а с них ещё деньги тянут. Ну и сколько же это стоит?

- Кто как говорит. Кто говорит, пятнадцать тысяч платил, а кто и тридцать. Может, это зависит от профессии – не знаю. Но платить им – значит узаконить этот грабеж средь бела дня. Я так считаю.

Володя молча слушает. Лицо его из весёлого становится гневным. Он уносит игрушку, возвращается:

- Наташ, я дам тебе тридцать тысяч, только пусть подберут тебе работу. Главное – зацепиться, а там ты уже сама будешь решать, что делать дальше. Но без работы тебе нельзя. Ходишь непонятно где... И вообще. Когда ты в последний раз стихи открывала? Прочла бы нам, что ли...


Наташа удивлённо взглянула на Володю:

- Ты это серьёзно?

- Ещё как!

- Ну, хорошо. Только сегодня я прочту Анненского, хорошо?

                Еще не царствует река,
                Но синий лед она уж топит;
                Еще не тают облака,
                Но снежный кубок солнцем допит.

                Через притворенную дверь
                Ты сердце шелестом тревожишь...
                Еще не любишь ты, но верь:
                Не полюбить уже не можешь...


Мама с любовью смотрела на свою девочку, и сердце её радовалось, и стихи вселяли надежду. Наташа читала, а думала то о Володе, то о Леониде. С кем ей предстояла разлука? А может, с обоими сразу? Володя слушал и украдкой тоже поглядывал на свою ненаглядную Наташу.

- Ну что? Ещё или будем пить чай? Когда я возвращалась, обрушился такой снегопад, что мне невольно вспомнилось: «Запахивались вьюги одеялом/ С грудными городами на груди». Это Пастернак, из «Памяти Рейснер».

- И как они так умели увидеть и сложить? Мне бы лично такое в голову не пришло. Да, поэты - люди особенные. Натусь, нужно позвонить Ире, а то вдруг потом поздно будет? Ребёнок всё-таки.

- Точно. Пойдём звонить.

Продолжение http://www.proza.ru/2013/02/10/735