Токи 1. Главы повести Кацуки. Часть третья На краю

Главы повести «Кацуки». Часть третья: На краю великой державы. Токи
    
   
    
     Повесть «Кацуки» рассказывает о событиях 1981 года, когда герои повествования 22-летний Вячеслав Дубыкин и 26-летний Лев Шаин отправились по железной дороге через всю страну, а затем по Охотскому морю – с Таманского полуострова до Колымского края в город Магадан - в качестве винопроводников (сопроводителей бочкового разливного вина).
   
   
    Токи*
   
    Станции Токи встретила Чауш** путями, забитыми бесчисленными вагонами с характерными, торчащими над крышами закопчёнными трубами. Но самым впечатляюще-зловещим явилось видение двух обгоревших, обугленных каркасов куцучьих*** вагонов в преддверии станции. Стояли они в тупике на порыжевших от пламени колёсных парах с провалившимися и застрявшими останками бочек в прогоревших платформах. Живо вспомнился рассказ винзаводских грузчиков о трагичной кацуковской доле Петьки Дёмина…
    После недолгой сортировки вагон кубанцев закатили на запасный путь и ткнули в хвост составу «вагон-труб»****. Ребята отодвинули дверь, сделав проём шире, высунулись на волю.
    - Прибыли! – махнул им жёлтым флажком весёлый составитель, явно «поддатый» в такую рань. – Оставайтесь благополучно бичевать!
    Составитель запрыгнул на подножку тепловоза и укатил вместе с ним.
     Парни свесили лестничку, спустились на засорённую, замасленную дизтопливом щебёнку, стали осматриваться. Вагон, с которым их сцепили, был наглухо закрыт на два огромных амбарных замка. Однако из следующего за ним, обитаемого вагона, кто-то выглядывал.
    Лёва направился к соседям, но не сделал и пяти шагов, как под ноги ему неизвестно откуда выполз человек с лохматой головой и косматой бородой. Безволосые скулы, нос и лоб его были чумазыми и покрыты отвратительными коростами. С тела свисала изорванная, измазанная креозотом и угольной пылью одежда. От человека исходила острая вонь мочи и гноя...
    - Мужики! – картинно протянул он чёрные, в ссадинах и болячках руки навстречу Лёве и Славику, стоящему на заднем плане, - с приездом вас! Налейте похмелиться, Бога ради, а то сдохну, мужики, прямо щас! Налейте!.. Я вам дров натаскаю. Пожалуйста, мужики…
    И, не поднимаясь с колен, заплакал крупными, поразительно чистыми на фоне черномазого обличья слезами…
    Лёва от неожиданности оттолкнул попрошайку ногой  и брезгливо отпрянул в сторону.  Он никак не ожидал появления  нищего у своих ног. Лев уже собрался рыкнуть матом, а, может, и пнуть выползшего прокажённого ещё разок, но к напарнику вовремя подошёл Славик.
    - Погоди, Лёв, не собака ведь…
     Славик слегка наклонился к оборванцу:
    - Ты что – бич?
    Человек, завалившийся от толчка на бок, тотчас, как Ванька-встанька, оказался на коленях и согласно закивал головой. Но ни на Славика, ни на пнувшего его великана Лёву он не смотрел, размазывая мерзкими грубыми ладонями свои изумительные родниковые слёзы, превращая их в грязную слизь на открытых скулах и на спутанных волосяных зарослях бороды.
    - А где живёшь, где спишь?
    Бич повёл рукой вкруг себя.
    - Понятно, – хмыкнул Славик и повернул голову к напарнику.
    - Лёв, а ведь надо налить, а то удачи не будет – первая встречная нам душа на конечной станции…
    - Ну, налей, если хочешь, - недовольно поморщился бригадир. – Только, кажется мне, станция-то эта ещё не последняя...
    Бич сразу прозрел и с надеждой уставился на Славика, благоволившего к нему, не забывая косить глазом на боевую Лёвину ступню, обутую в порванный тапок...
     И тут в их мужской разговор вклинился звонкий женский голос. Он картечью пронесся над головой бича, вылетевший из амбразуры ближайшего заселённого вагона:
     - Не наливайте ему! Их тут, как клещей на крысином брюхе! Заразу подхватите!
    В приоткрытой двери вагона, к которому и направлялся Лёва, стояла черноволосая, белокожая кацучка лет тридцати. Одета она была в мягкие домашние туфли, спортивное трико и лёгкую болоньевую куртку, накинутую на шерстяную кофточку.
    - А ну пошёл на х… отсюда! – ничуть не стесняясь грубого мата, закричала женщина на бича, который весь сжался ещё от первого её речевого залпа. А от второго, ударившего ему прямо в затылок, он юрко исчез под вагоном.
    Ребята лишь усмехнулись проворности бича и направились к вагону женщины-коллеги.
    - Здравствуйте! – заулыбался вверх Лёва, и сходу перешёл на «ты»:
    – Строго ты его шугаешь!
    - Надоели, - вместо приветствия гневно ответила кацучка, зорко осматривая парней сверху. – Вы откуда?
    - С Кубани.
    - А ты, хозяйка?
    - Из Дербента.
    - И давно здесь?
    - Три дня.
    - Чё так долго?
    - Долго? Вы, парнишки, что - в первый раз едете?
    - В первый раз.
    - Тогда всё ясно. Здесь, чтоб вы знали, люди месяцами стоят в очереди на разгрузку.
    - Да ну!
    - Хрен гну!
    - Ох, и остра ты на язычок… А как звать тебя, бойкая?
    - Ася.
    - Чудненькое имя, - Лёва пытался заигрывать. Но Ася оглянулась в вагон, что-то там увидела и резко обронила:
    - У меня обед горит. Поговорим после. Осматривайтесь, раз приехали. А этих ползучих, - она кивнула на место, где сидел бич, - от себя подальше гоните.
    - Может, в гости пригласишь на обед? – бросил ей в след Лёва.
    - Перебьёшься! – глухо раздалось из нутра вагона.
    Разговор с кацучкой-Асей закончился безрезультатно и Лёва предложил Славику:
    - Ты тут за нашим вагоном посмотри, а я пройдусь дальше на разведку, может, землячков найду.
    - Ладно, - не возразил Славик и вернулся к Чаушу.
   
    Неразогретое ещё солнце поднималось из рассветного тумана. Огромное, незнакомое – оно величественно восходило на самом краю великой державы, на окраине исполинского континента по имени Евразия. Уже совсем рядом, если смотреть по географической карте, которая появилась у Славика буквально на предыдущей станции, находилось Охотское море, Япония и великий Тихий океан. А там – через Берингов пролив - и другой континент, Северная Америка с некогда русской Аляской... Вон куда забрались они с Лёвой! И от мыслей этих дальневосточное солнце казалось Дубыкину намного ближе, грандиозней и восхитительней, чем там, на далеком-предалеком теперь юге.
    Славик любил природу, её нерукотворные живые краски и пейзажи, и всегда жалел, что она, природа, не наградила его даром художника...
   
   
- Мужики! – опять неожиданно послышался приглушённый, уже знакомый голос испарившегося пять минут назад бича. Голос исходил из-под вагона. - Так налейте, обещали же…
Славик присел на корточки и увидел под колёсной парой Чауша скрюченного в три погибели знакомца.
- Ну, и наглый ты, дядя! Это кто ж это тебе обещал?   
Однако рельсовый человек чутко уловил доброе расположение духа в голосе проводника и прямо ответил.
- Ты обещал…
- Я? Ну, тогда вылазь, налью, раз обещал.
- Не, не вылезу.
- А чего так?
- Боюсь.
- Меня, что ли?
- Не, еврейку. Побьёт…
- Какую еврейку?
- Ту, с какой вы говорили, Аську.
- Откуда знаешь, что она еврейка?
- Они тут почти все евреи, в отличие от вас…
- Кто – они?
- Кацуки ваши, – ничуть не осторожничал обиженный Лёвиным пинком бич, произнося прозвище винопроводников.
    Бич выдавал ценную информацию. С его помощью Славик мог узнать о винном составе прежде Льва. Даже ходить никуда не надо было.
    - Налей, а? Я к тебе как русский к русскому обращаюсь. Обещал ведь… - ещё настойчивей заскулил подвагонный замухрышка, давя на жалость и рассчитывая на славянскую солидарность кацука.
    - Так вылазь, нет никого.
    Но бич, сохраняя дистанцию, высовываться из своего укрытия не согласился.
    Славик поднялся по лесенке в вагон, налил в гостевую кружку разведенного вина. Опустил руку за дверь, к лесенке.
    - Держи, где ты там?
    Кружка исчезла вместе с ухватившей её пятернёй.
    «Глум-глум-глум», - послышалось снизу из-под  вагонного днища. И рука, аккуратно поставив опорожнённую кружку на настил вагона, тут же исчезла.
    - Налей ещё одну, а, друг! - снова жалобно проговорил невидимый виноглотатель.
    - Ну, это ты уже совсем совесть потерял, дядя! - возмутился Славик. – Дрова тащи!
    - Принесу. Закурить хоть дай, а?..
    - Славик достал из нагрудного кармана пачку, извлёк сигарету.
    – На, куда тебе?
    - Бросай на землю, возьму.
    Сигарета упала. Грязная рука ловко подобрала её и скрылась.
    - Спасибо! - донеслось снизу.
    - Не за что. Как хоть звать тебя, дядя? – Славик сел на площадку вагона, свесил ноги.
    - Коля, – обозначился бич ответом и одновременно поднимающимся к ногам проводника дымком подкуренной сигареты.
    - А лет сколько тебе?
    - Сорок…
    - Не старый ещё по годам… Чего ж живёшь так – побираешься, пьёшь, не работаешь?..
    На этот неприятный вопрос Коля ничего не ответил.
    - Что молчишь? – продолжил Славик. – Семья, наверное, брошена – дети, дом. А ты здесь ползаешь… До такого существовании себя довёл!..
    Ни звука, ни движения не слышалось в ответ, даже табачный дымок перестал слоиться и окутывать свешенные ноги и стоптанные тапочки мудрствующего праведника-Славы.
    - Ты чё там, оглох? Или концы двинул? – Славик склонился, сколько мог, под вагон. – Эй, Ко-ля!
    Тишина ответствовала немотой. Тогда Славик спрыгнул, присел, заглянул за стальное колёсо.
    Коля-бич… спал. Он лежал прямо на шпалах, между колёсами - на боку, привычно подложив под голову собственный локоть. Пальцы другой руки, прижатой к животу, держали загашенный слюной окурок. И – надо же! – из-под всей многомесячной щетины, грязи и коросты на его лице пробивался алкогольный, сизо-бордовый, болезненный румянец.
    Славик повертел головой по сторонам. Обосновано, фундаментально замер состав – ни тепловоза, ни работяг железнодорожных, даже Лёвы уже не было видно. Утро сонное, раннее, тихое и солнечное вставало над Токи. Значит и никаких передвижений пока не предвиделось.  Вдобавок, из-под последней колёсной пары их вагона торчали тормозные башмаки.
«Пусть поспит, - решил Дубыкин. - Совсем испитый мужик. С кружки разведенного вина отключился. А ведь трезв был, как стёклышко»…
   
   
    *Токи – ж/д станция в Хабаровском крае
     **Чауш – вагон Дубыкина и Шаина, названный так в шутку в честь сорта винограда
    ***кацучьих - кацук – слово, которого нет в русских словарях, но так в СССР называли винопроводников
    ****«вагон-труб» - "вагон-трубой" в вариациях называли вагон винопроводников
   
    (Продолжение в  http://www.proza.ru/2013/02/13/1283