Мужчины, которые потрясали мой мир

Или женщины, которых они выбирают.

История 2

Я видела его много раз по телевизору и считала серьезным политиком. Мне редко нравилось то, что он говорит, но всегда нравилось, как. Такая интеллигентность голубых кровей, которая чувствовалась всегда в каждом звуке и в каждой интонации. По содержанию его речей было понятно, что он не очень-то зависимый человек. Он был из оппозиции. Позже он много мне рассказал о нашей политике такого, во что не хотелось и не моглось поверить.
Потом я узнала, что он не просто политик, но у него еще и есть конкретное дело и конкретная должность в одной из Государственных Корпораций. Именно в этой его ипостаси и началось наше с ним неплотное сотрудничество.
Первый раз я его увидела на совещании в министерстве. Он опоздал, открыл бумаги так, как будто первый раз в жизни их видит. И вот когда мы дошли до обсуждения, он раскритиковал нашу программу предстоящего мероприятия в пух и прах, с присущей только ему иронией и сарказмом. Все это выглядело очень эффектно, но не очень по существу. Я его возненавидела. После совещания к нему подошла Светлана Николаевна, наш главный заказчик и устроитель мероприятия и спросила:
- Леня, а ты вообще программу читал? Прежде чем с такой критикой на нас набрасываться? – спросила она.
- Что ты, Светик, жизнь коротка? – быстро и однозначно ответил он, в очередной раз поставив своего собеседника в состояние полного тупика, когда не знаешь даже с чего начинать возражения.
Он приехал на наше мероприятие. И выступал с несколькими докладами на разных секциях. Я попросила фотографа сделать его фотографию в президиуме, когда он внимательно изучал программу. Потом предъявила готовую фотографию ему.
- Как же Вы говорили, что программу никогда не читаете, вот ведь, читаете.
- Я же должен был понять, когда обед будет.
Но в тот момент был не обед, а его выступление на тему «Зачем нам нужны наши соотечественники за рубежом». Он был искрометен, с яркими запоминающимися слайдами. Каждая его фраза вызывала реакцию в зале, и, конечно, был анекдот про то, что в России самые лучшие дети, потому что все, что русские делают руками совершенно ужасно.
Потом была экскурсия, с которой он ушел в неопределенном направлении, видимо не хотел дать понять гиду, что все в истории Берлина было совсем не так.
Вечером все были приглашены на ужин в один из колоритных средневековых ресторанов. Случайно получилось, что ему за эти огромным длинным столом досталось место прямо напротив меня. Это, правда, случайность, которая дает повод подумать: а для чего так случилось. Кроме того моя злость на него на тот момент не прошла, бояться его из-за его популярности я уже почему-то престала.
Мы разговорились с моим соседом слева, семидесятилетним ученым из Франции. Он приглашал меня на свое семидесятилетие в Париж. Говорил он изысканно и с лоском, как многие представители французской эмиграции:
- Отчего же, нет. Приезжайте, Катенька, будет французская жратва.
- Да? А что конкретно будет? – продолжаю разговор я.
- Даже устрицы, - завлекает он.
- Устриц я есть не умею, - мило надув губки попыталась сообщить я.
- Смотрю я на Вас, Катюша, и понимаю, что у Вас все получиться, - вклинился в разговор он.
Я нашла в интернете правила поедания этих устриц, и долго думала, как отнестись к этому высказыванию, как к завуалированной пошлости или как к изящному комплименту. Но из уважения к его возрасту, решила отнестись как к комплименту.
Мы много говорили об эмиграции, об истории вообще и о состоянии нашей науки. В конце вечера даже какие-то надежды выражали. Но он смотрел на меня со своим прищуром, с большим скепсисом, и в тоже время очень снисходительно.
Ужин закончился, мы поехали все вместе на такси в отель. Пока ехали, я рассказывала всем, что знаю, о достопримечательностях ночного Берлина. Он слушал внимательно, задавал какие-то вопросы и вообще проявлял интерес. Но потом выяснилось, что интерес был к тембру моего голоса и к моему немецкому произношению.
Когда мы доехали до отеля, он резко перешел на ты, взял меня за руку и резко и однозначно сказал, что мы едем кататься. Он взял в аренду кабри и мы полетели. Я никогда с такой скоростью нигде не ездила, я никогда не ездила на кабриолете. Для полной мелодрамы не хватало только шарфика. Он рассказывал мне о Берлине так много, так интересно, так живо. Оказалось, что он жил и работал в этом городе пять лет. Он точно знал, как меня удивить, точно знал мою реакцию на каждое его слово и каждое его действия. Он точно знал, о чем нужно спрашивать, а что нужно решить самому. Ему уже тогда было 60 лет. В эту ночь он показал мне такие замечательные камерные бары и клубы Берлина, которые я бы никогда сама не нашла, где чувствуется настоящая свобода этого города. Могло бы не быть ни кабриолета, ни Берлина, его можно было просто слушать и получить такие же ощущения.
Утром он сказал мне за завтраком, что ему так хочется похвастаться пред всеми как много времени такая молодая женщина как я посвятила ему, а нельзя. Глупая ситуация.
Мы много встречались, даже подружились после Берлина.
Как-то он спросил меня, может ли он мне чем-то помочь в жизни. Нужно ли мне что-то.
- Конечно, я давно хотела просить Вас быть модератором одной из секций на моей следующей конференции.
- Значит, я уже стар и других желаний не вызываю, - сказал он.
Конечно, он напрашивался на комплимент, конечно, он хотел услышать, что ему никак не 60, и что с ним так интересно. Но в этот раз я ничего такого ему не сказала. Он моя энциклопедия, когда я не могу понять, что происходит в нашей стране, я звоню ему. Когда ему хочется поговорить с человеком, который от него никак не зависит и ничего от него не ждет, но которому он не безразличен, он звонит мне.
Он обещал показать мне Питер. Он считает, что это совершенно недопустимо, что я там никогда не была. Это его родной город.