Тишина

Метель отступила под натиском тишины. Той редкой тишины, которая поселяется в мешке с углем, небрежно брошенном в тамбуре вагона. После, ее чумазую от угольной пыли бросают в топку. Она смешивается с огнем, меняя его цвет и голос. Огонь поет ее песню. И все кто попадает в вагон, с шапками снега на голове и плечах, затихают, прислушиваются, и уже идут неспешно, без суеты, без прежнего порыва куда-то туда, к такому-то месту номер сорок пять. И даже глухое старушечье причитание:
- Целых триста гривен, это невозможно. В голове не укладывается триста гривен. И их уже нет. Нет! И Валентина, моя бедная Валентина. Три недели как инсульт подкосил. Приходится ехать, нестись. Нестись...
Даже это бессвязное бормотание, было тишиной, тихо стекавшей струйками с запотевших окон.

- Господи, Днепр! - Зойкнул кто-то в соседнем купе, заметив отблеск ночных фар на черном льду реки, - А я все думала, что стоим на вокзале.
Так оно и было. Поезд стоял на вокзале, на десятом пути. Ждал отправления, ждал голоса из репродуктора, ждал последнего запыхавшегося пассажира с еще теплыми рождественскими варениками. И в тоже время несся сквозь стылый ветер, натянутыми звенящими железными полозьями, несся не вздрагивая от станционных огней и лязгота сцепок, не прикидывая сколько осталось времени до станции прибытия. Ему это не нужно, так как он уже прибыл, кому-то в Симферополь, кому-то в Севастополь или Бахчисарай, хотя все еще стоял на десятом пути киевского вокзала, наслаждаясь тишиной в топке....
 
Бахчисарай 2013 г.