11. Проблемы культуры в начале 1963 г

На фотографии 1959 года Нина Васильевна Соболева


Пришлось влезть с головой и в вопросы культурной жизни Академгородка. Вначале, сразу после моего избрания в ОКП, я много времени уделил преобразованию кинотеатра «Москва» в Дом культуры. Получив в конце декабря 1962 года здание кинотеатра, мы начали планировать работу в нем, и это оказалось непростым делом. Не раз и не два мы с Ниной Васильевной Соболевой, заведующей культмассовой работой в ДК и Юрием Сергеевичем Постновым, председателем культмассовой комиссией ОКП,  обсуждали с культоргами институтов и без них, что и как мы можем там сделать.

 Когда я более-менее вник в текущие дела, я понял, что, как и в спорте, вопросами культурной жизни в Академгородке комплексно никто не занимался. Не было никакой общей координации.

А кто бы мог этим заниматься? В райисполкоме отдела культуры не было. Музыкальная школа была в системе просвещения (районо). В райкоме КПСС был идеологический отдел, но он был призван «бдеть», а не создавать. В Президиуме СО АН занимались только наукой. В хозяйственных службах СО АН – только обслуживанием. УКС – только заказывал, что строить.

Кроме профсоюзных комитетов СО АН с месткомами институтов и постройкома «Сибакадемстроя», а также профкома НГУ никто больше вопросами культуры интересоваться не мог. Я уже это понял, когда занимался преобразованием кинотеатра «Москва» в Дом культуры «Академия».

В Объединенном комитете профсоюза СО АН этим мог заниматься председатель культурно-массовой комиссии Юрий Сергеевич Постнов, филолог, кандидат наук, сотрудник Отдела Истории, философии и филологии. Хороший человек, но он крутился, как белка в колесе, занимаясь всевозможными делами, которые ему были по душе и понятны – материалы для докторской диссертации, театр-студия, всевозможные выступления, он ещё и пьесу писал. На работу с культоргами институтов, на развитие художественной самодеятельности и организацию всевозможных кружков и клубов у него просто не было времени.

Хорошо, что в Доме Культуры работала Нина Васильевна Соболева, удивительно интересный человек, высокоинтеллигентный и разносторонний. У нее всегда было много идей, но её идеи надо было подкрепить организаторской работой. Она сама не могла этим заниматься, а никого другого не было.

Чекулаенко, директор ДК в тот период, занимался только кино и хозяйственными делами. Он и не пытался вмешиваться в повседневную культурную жизнь. И это, между прочим, было благом.  Директор Дома культуры мог бы быть координатором всей культурной жизни Академгородка, но Чекулаенко просто не был способен на это в силу своего не очень широкого кругозора и уровня культуры.

Так что,  человека, который бы координировал все вопросы, связанные с нашей культурной жизнью в Академгородке, не было. С культоргами институтов теснее всего всех была связана Нина Васильевна Соболева, и там, в институтах, постоянно организовывались какие-нибудь «культпоходы» в театры Новосибирска, организовывались капустники, проводились вечера, стихийно создавались клубы, кружки и музыкальные коллективы.

Билеты в филармонию всегда можно было найти у референта директора Института математики Татьяны Дмитриевны Третьяковой, были распространители. Билетов в различные театры, которые в определенные дни и часы приходили в вестибюль института Геологии и геофизики или других институтов.

Об уже созданных коллективах я узнал довольно быстро, потому что оказалось, что со многими вопросами их работы культорги институтов неоднократно обращались в ОКП, который мало чем мог им помочь. Разумеется, и ко мне сразу обратились с десятками просьб и предложений.

Институтов в Академгородке уже было за полтора десятка, и по этим вопросам приходили полтора десятка культоргов и руководители всех коллективов, как уже действующих, так и тех, которые хотели бы начать работать. Просьбы или требования у них были самые минимальные (как правило, помещение и деньги) и совершенно справедливые, но даже эти минимальные просьбы мы не могли удовлетворить. Некоторые уже ушли в ДК «Юность», как например, театр-студия. Там же был создан и хореографический коллектив. Но для театра-студии мы только арендовали помещения, в то время как остальные коллективы согласились работать как коллективы ДК «Юность». Я в этом большой трагедии не видел. Более того, сам предлагал некоторым такой выход из создавшегося положения. Но многие ездить туда не хотели.

Хуже было другое. Некоторые сразу, еще не зная, кто я такой, смотрели на меня, как на профбюрократа, который поставлен тут «держать и не пущать», и я сразу чувствовал это отношение. Правда, продолжалось это недолго. Раз поговорив со мной, человек уже избавлялся от своего предубеждения, потому что, как правило, мы с ним начинали совместно искать пути решения вопроса, с которым он ко мне пришел. И, видимо, он понимал, что я хочу найти решение вопроса, а не отбрасываю его от себя. Деньгами мы помогали всегда. Их было немного, но они были. Кроме того, появились деньги у Дома культуры от кино. Налоги были очень большими, но всё же кое-что оставалось. Мы сразу начали эти деньги жестко контролировать. И сразу у нас прибавилось возможностей помочь коллективам художественной самодеятельности и клубам.  Но вот помещениями – мы, увы, помочь не могли.

Те, кто меня знал, надеялись, что я найду какой-либо выход из положения. Смотрели на меня с надеждой. Но положение было практически тупиковое. Нужны были свежие идеи и воля для их реализации.

Судьба нежданно-негаданно поставила меня в ответственное положение, и я должен был что-то предпринять, чтобы в Академгородке стало интересно жить. Вначале, осознав бедственное положение, я ужаснулся. Когда-то, учась в Ленинградском политехническом институте, я был в Комитете комсомола ответственным за культурно-массовую работу. Здесь быстро выяснилось, что этот опыт мало чего мне даёт.  Я даже хотел отказаться, но перевалить эту работу было не на кого. Более того, я ясно видел, что любой, кто возьмётся за эту работу, быстро опустит руки: что он может сделать без помещений? Да и самолюбие не позволило бросить.

Я думал над этой нерешаемой проблемой все дни с утра до вечера. Она мне снилась по ночам, и там я чаще всего находил выход. А утром сердился на себя, что во сне я всё мог, а наяву – ничего не мог придумать.

Тем не менее, рук я не опускал. Разговаривая с культоргами институтов, руководителями коллективов, клубов, кружков, я довольно быстро выработал определённую концепцию: «мы должны сами всё предлагать и сами всё организовать – безвыходных положений не бывает, - надо только хорошо подумать и поискать. Эту концепцию я и излагал всем, кого избрали заниматься этими вопросами, я имею в виду культоргов института. И всем тем, кого не избрали, но они страстно хотели жить полноценной культурной жизнью. Люди смотрели скептически, и видел, что некоторые думают про себя:

– Ну-ну, это всё слова. Думай - не думай, ищи – не ищи, но из ничего и получится ничего.

Энтузиасты из институтов СО АН, которые потянулись ко мне один за другим, были совершенно непохожи на шумных и требовательных спортсменов. Эти были спокойными интеллигентными людьми. Они разговаривали со мной тихим голосом. Рассказывали о коллективах, которые за ними стоят, или о том, что они хотели бы видеть в Академгородке. О трудностях, которые они переживают из-за отсутствия помещений и из-за того, что у них нет никаких средств. Рассказывали, к кому они обращались и с кем разговаривали раньше. Как отнеслись к их просьбам. Что обещали. Какие обещания не были выполнены и как им объяснили, почему.

Они спрашивали меня о перспективах. Что можно ожидать в будущем. Можно ли им надеяться на лучшее. И мы вместе определяли, что каждому из них нужно, – сейчас и в будущем, что нужно по минимуму и каков предел их мечтаний.

Инициативных людей в институтах Академгородка было много. И в начале 1963 года было уже создано несколько сильных коллективов. Из крупных – назову три совершенно разных коллектива: Симфонический оркестр, Театр-студию и Кофейно-кибернетический клуб.

Симфонический оркестр уже репетировал в Институте геологии и геофизики.

О Театре-студии я знал и раньше и был знаком с Арнольдом Пономаренко и многими участниками, поскольку там занимались Люба и Володя. Репетиции Театра-студии проходили в ДК «Юность». И я туда несколько раз ненадолго заходил.

Активная часть научной молодежи создала Кофейно-кибернетический клуб, который заседал в одной из квартир. Интересы у инициативной группы были самыми разнообразными. Часть их входила в нашу профсоюзную кинокомиссию. Были и другие интересные коллективы.

Например, знал я и о литобъединении «КАКТУС», поскольку был знаком с некоторыми его участниками, да и наслышан был от Володи Штерна еще со времён «университетского «Щелчка».

Участниками многих коллективов были и сотрудники СО АН, и студенты, но студенты чаще создавали в Университете свои клубы, кружки и коллективы художественной самодеятельности.

Постепенно я узнавал и о других коллективах, созданных или создаваемых в институтах.

В Институте автоматики и электрометрии был создан Борисом Швецовым, страстным любителем игры на народных инструментах (сам великолепно играл на балалайке и на баяне) струнный квартет. С ним и его женой Элей мы были знакомы и раньше. Эля была активисткой в наших комиссиях.

В Институте ядерной физики тоже был создан небольшой коллектив народных инструментов слесарем Владимиром Владимировичем Лисиным. Его я знал очень хорошо, поскольку он работал в мастерских института гидродинамики.

Многие из приходивших в ОКП спрашивали у меня, почему к нам мало приезжает известных людей – писателей, поэтов, артистов, режиссеров театра и кино, искусствоведов, ученых. Некоторые люди говорили, что они чувствуют себя оторванными от большой культуры Москвы, Ленинграда, других крупных городов, откуда они приехали – Львова, Харькова и т.д. Спрашивали, будет ли (или может ли быть) исправлено сложившееся положение. Удивлялись, как это в проекте Академгородка не была предусмотрена сеть культурных учреждений, необходимая для жизни современного человека.

Многие приходили, чтобы узнать, есть ли у нас тот или иной кружок или можно ли его создать, где он может разместиться, оплатим ли мы работу преподавателя.
Я внимательно слушал и записывал. Не забывал спросить каждого, есть ли у него рациональные предложения, которые можно было бы подхватить и развить. Обсуждал их, если они были, подробно расспрашивал, что нужно.

К сожалению, я им мало что мог рассказать и, тем более обещать. К тому времени у нас был кинотеатр, который только полгода назад стал (в основном, на бумаге) Домом культуры. Была профсоюзная библиотека в одной из квартир, на пополнение фонда которой прежний ОКП выделял очень мало средств (сколько мог!). Был книжный магазин и киоск «Союзпечати», а при книжном магазине клуб книголюбов. Возглавляемые уже упоминавшимся мной Борисом Швецовым из Института Автоматики и электрометрии любители книг только начали пытаться организовывать встречи с писателями и поэтами, только готовились пригласить хоть кого-нибудь в Академгородок, где пока в лучшем случае располагали комнатой в квартире.

Художественная самодеятельность (я не люблю это слово, но другого не знаю) чаще всего проявлялась к праздникам, когда создавались капустники. Там было место всем – и сценаристам, которые создавали оригинальные и смешные тексты с дружескими, а порой и весьма критическими шаржами на себя, коллег и руководство институтов, и артисты, которые талантливо все это исполняли. Но от одного праздника до другого вся эта деятельность стихала.

Правда в 1962 году был проведен фестиваль художественной самодеятельности институтов в зале Института Геологии и геофизики, где институт автоматики и электрометрии занял первое место и в качестве приза получил фортепиано. Но постоянно заниматься стихийно создаваемым кружкам и группам было негде, а потом и некому. Этот фестиваль был проведен Ниной Васильевной Соболевой, которую пригласили в клуб СОАН. Она, придя в Академгородок с должности зав. отделом культуры Горисполкома, горячо взялась за дело, но вскоре поняла, что развернуться здесь негде. Тем не менее, делала всё, что могла.

Кофейно-кибернетический клуб (или кино-кофейный клуб – разные люди называли его в ту пору по-разному, кто как его видел) явно склонялся к различным видам деятельности. Одни энтузиасты были любителями кино, и хотели увидеть как уже созданные киношедевры, которые далеко не всегда были доступны, так и новые, только что снятые фильмы, услышать режиссеров этих фильмов и артистов кино. Другие хотели иметь возможность пригласить и послушать известных деятелей литературы и искусства, философов и экономистов, крупных естествоиспытателей – физиков, представителей новой науки «Кибернетика», которая уже была объявлена в философском словаре «поповщиной», и биологов-генетиков, которые все еще работали полуподпольно, потому что Лысенко все еще был любимцем Хрущева.

Кроме того, многих волновали острые вопросы современности, и они жаждали дискуссий, чтобы в них разобраться. А почему бы и нет. Хороший ученый обязан быть пытливым! И сомневаться во всем. Я-то это понимал. Поэтому их требования были мне близки.

Я записывал и мучительно думал, что же можно сделать, чтобы все это сделать, чтобы ожидания людей не обманулись?

Продолжение следует: [http://www.proza.ru/2013/02/09/108]