Непоколебимый

Оглядываясь на времена, когда мне еще было 17 лет, я вспоминаю один случай, изменивший мою жизнь. В минуты падения и отчаяния сия ситуация весьма кстати является жизненным подтверждением того, что не все потеряно.
Как ни странно, этот эпизод не имеет под собой ни нравственной, ни моральной, ни какой бы там ни было опоры. Он просто есть и все. Дороги же в нем слова. Слова, прозвучавшие из уст не главного героя и даже не меня.
В общем, внимайте.


По исполнении моих семнадцати отец сделал мне царский подарок – путевку в Грецию вместе с моей тетей. Тетка же, двадцатипятилетняя женщина, совсем не обременяла себя заботами о племяннице – уже взрослая, сама побеспокоится. Поэтому я знакомилась с Глифадой одна.
Местечко, выбранное папой, мне не нравилось по одной простой причине – Глифада славится своими ночными клубами, барами и дискотеками, а также «золотой молодежью». Нет, вы, конечно, подумаете, что молоденькая девчонка должна быть в восторге от бурной жизни после захода солнца, песни, пляски до утра и все такое. Но, к сожалению, по складу своего характера, я относилась к флегматикам и интровертам. Мне гораздо приятнее было сидеть на подоконнике с какой-нибудь заумной книжкой, чем тусоваться со своими сверстниками. Окна же нашего отеля, как назло, выходили на один из популярных ночных клубов, так что, сами понимаете, какие неудобства это причиняло.
Я постоянно ныла и просила тетку переехать в Палео Фалиро, невзирая на денежные затруднения. Там хотя бы красивые песчаные пляжи, финиковые пальмы и тишина. Тетка крутила пальцем у виска и прекращала меня  слушать ровно на тридцатой секунде излияний. Сама она быстро освоилась в новом местечке, весело крутила хвостом и каждую ночь убегала на дискотеку, оставляя меня злиться. Я жалела, что папа снова не смог выбраться из-за своих дел и отправил со мной свою сестру. В этом случае, было неизвестно, кто за кем приглядывал.
Так вот, в один  из вечеров раскрасневшаяся и радостная Настька объявила, что нашла «кавалера», который обещал оплатить ее пребывание в клубе всю ночь, включая напитки. Поэтому домой она вернется  только под утро. В свою очередь, у виска пришлось крутить пальцем мне. Я пыталась повлиять на нее, даже повышала голос, говоря, что это опасно, а вдруг он маньяк и бандит, но это было бесполезно. В конце концов, я махнула рукой – немаленькая, сама выпутается, если в историю попадет.
Радостная тетка усвистала в клуб, а я снова осталась одна. Только почему-то в этот раз мне показалось бессмысленным и скучным времяпрепровождение  за книжкой. Море было спокойным, дул легкий бриз и, наплевав на все, я решила спуститься на пляж и подышать воздухом.
Дорога от отеля заняла каких-то десять минут, и вскоре я, с наслаждением вытянув ноги, сидела на песке и любовалась прибоем. На пляже не было никого – наверняка все отдыхающие в клубах или гуляют, а местным, как всегда, рано вставать.
Небо уже давно окрасилось в пурпурные тона. Солнце – этот пылающий, огромных размеров, шар на гладкой сверкающей водной поверхности – примеривалось ко сну. Еще каких-то полчаса, а, может, и того меньше, и оно нырнет в море, окутывая мир последним своим лучом. А потом придет ночь и принесет на Землю грезы. И так каждый день.
Я слишком углубилась в свои мысли, чтобы видеть происходящее. Я даже не заметила, как ко мне подошел молодой человек. Он стоял минут пять рядом со мной и с интересом на меня глядел. Только потом я наконец оторвалась от заката и подняла на него глаза. Зрелище было великолепным. Нет, потрясающим. Нет, изумительным. В общем, я не решила каким! Передо мной стоял высокий стройный парень, типичный грек. Вы только представьте: этот профиль, этот острый нос, вьющиеся черные волосы, оливковая кожа , шоколадные глаза – расплавленное безумие, в котором таешь и тонешь одновременно. Обтягивающая футболка очерчивала нехилые мускулы. Я открыла рот и, завороженная, уставилась на него. «Интересно, а он умен?» - промелькнуло в моей голове, и я тут же отругала себя за подобные мысли. К моему сожалению, я относилась к породе тех дурочек, для которых внутреннее содержание  важнее оболочки. Но, как я ни старалась отвлечься, все же была вынуждена  признать его безукоризненную красоту. Аполлон, не меньше!
-  Привет – улыбнулся он, показывая все 32 зуба. – Почему ты сидишь здесь одна?
Про себя я отметила его практически чистый английский – редкость для Греции. Это меня подзадорило, и  я отважилась на разговор.
- Привет! Хм, почему нет? – парировала я.
- Чрезвычайно интересно! Я тебе не помешаю? – спросил он, присаживаясь рядом.
Я пожала плечами. К тому же, он уже присел, так что замечания были излишни.
- Я Макс. Как тебе Греция?
- Она чудна и великолепна. Ты здесь живешь?
- Да, неподалеку.
- Но ты же не грек?
- Нет. Как ты узнала?
- Ну, для грека у тебя слишком хороший английский, - улыбнулась я. – И негреческое имя
Он рассмеялся. Его глаза, волосы, руки, казалось, хохотали вместе с ним.
- Значит, НЕгреческое имя, - прищурился Макс. – А вдруг меня зовут Максимос? Что ты скажешь?
Я даже не знала, что ответить. Действительно, его ответ загнал меня в тупик. Я вдруг почувствовала себя идиоткой, которая даже познакомиться-то нормально не может, не то чтобы завести отношения.
- Ладно, расслабься, - дружелюбно добавил он. – Я действительно не грек, я русский.
- Русский? – воскликнула я и сразу же перешла на родной язык. – Откуда ты? И почему ты живешь в Греции?
Все это я выпалила с такой скоростью, что нормальный человек счел бы меня за дуру и оставил в покое. Макс же внимательно посмотрел на меня, и от его взгляда у меня покраснели щеки.
- Это неважно, - медленно, с расстановкой сказал он. – Здесь живет моя бабушка. И я живу с ней. Остальное тебе знать совершенно необязательно.
С его стороны, конечно, было правильным меня осадить – все-таки, почти незнакомы, да что говорить, незнакомы и все! А я тут лезу в его жизнь… Но я обиделась, меня это задело. Я не приняла всерьез свой вопрос – он прозвучал почти дежурно, а тут такое… В глубине души я решила, что сделаю нечто подобное. Кстати, тут уже и момент подходящий настал.
- Тебе нравится любоваться закатом? – спросил Макс. – Почему, например, не идешь в какую-нибудь кафешку или танцевать?
- Я люблю закаты и не люблю шумное времяпрепровождение, - ответила я довольно сурово. – Закат – такая необычайная палитра красок. Переливы красного в желтый, оранжевого – в золотой и наоборот, сияние, буйство, круговорот, постоянное движение – да это посильнее дискотек будет! А сколько писателей и поэтов восхваляли закаты! Мне кажется, что эта прелесть как порог между жизнью и смертью: каждый вечер солнце умирает и каждое утро возрождается, как Феникс. Но закат и восход нельзя сравнивать. Сейчас здесь больше экспрессии, чем в нежно-томной утренней заре, - я не заметила, как увлеклась. Казалось, что вещаю только сама для себя, а весь мир вокруг перестал существовать.
Максим внимательно следил за моим взглядом (хотя чего следить, он и так был направлен в одну точку!), помолчал еще немного и только потом скупо добавил:
- Да, закат неплох.
Справедливость восторжествовала. Я смерила его презрительным взглядом, естественно, переступая через себя, так как Макс мне определенно нравился, и, добавив в голос сухости, сказала:
- Однобоко мыслишь.
Макс вздохнул, с наслаждением, как мне показалось, потянулся и только потом, прищурившись, небрежно бросил:
- «Мудрые люди обдумывают свои мысли, глупые – провозглашают их».
Этот известный афоризм великого Гейне окончательно меня добил. Я вспыхнула маковым цветом, вскочила на ноги и, борясь с нахлынувшими рыданиями, повысила голос:
- Знаешь, такой наглости я еще не слышала! Чао! – я уже порывалась уйти, но Макс легко поднялся и схватил меня за руку (признаться, этого мне хотелось больше всего).
- Постой! И-извини, я совсем не хотел тебя обидеть, - по-доброму улыбнулся парень. – Просто сама пойми: ты знакомишься с молодым человеком, а он тебе сразу в лоб задает интимного толка вопросы.
Я представила сию картину, мое выражение лица и сверкающие пятки собеседника и залилась звонким смехом. Макс недоуменно смотрел на меня.
- Это ты меня извини, - отсмеявшись, сказала я. – Я не должна была себя так вести.
Парень снова широко улыбнулся. Мне все больше и больше нравилась его улыбка.
- Итак, раз все недоразумения улажены, может, начнем сначала? Макс.
- Ася.


С того вечера мы не расставались. Всегда вдвоем – и эти променады по набережной и песчаному пляжу, и поездки на экскурсии. Настасья была в восторге, особенно после знакомства с Максом, поэтому легко отпускала меня с ним куда бы то ни было. Мои увещевания на тему «а вдруг он убийца-психопат?» пролетали мимо ее ушей.
Максим был очень нежным молодым человеком. Оказалось все-таки, что он чувственная и тонкая натура, ему не чужды красоты мира и свойственна романтичность. Парень часто радовал меня маленькими сюрпризами, даже тогда, когда мы еще были друзьями. А потом он просто взял и легко признался мне в любви.
Я поверила. И не потому, что молоденькой девушке легко вскружить голову. Нет, моя влюбленность не помешала мне здраво мыслить и взвешивать свои решения. Я поверила ему, потому что Макс – мой человек. Я это ощущала каждой клеточкой своего тела, каждым его вздохом, словом, каждым прикосновением к моей руке. Я теряла голову от его глаз и, целуя его скулы, понимала, что беспредельно счастлива.
Но такая идиллия не могла бы продолжаться вечно. В этих злосчастных романах никто не может быть счастлив просто так, пока не убьет дракона, не пройдет огонь, воду и медные трубы, не казнит колдунью. Пускай это сказки, но жизнь ничем не отличается от вымысла. Здесь те же самые герои, испытания, злодеи. Но настоящая любовь всегда должна побеждать, вот я в чем была уверена.
Приближался день моего отъезда на родину. Каждую ночь я плакала, ворочалась в постели и долго не могла заснуть. Мы клялись друг другу в любви, обещали писать, звонить, летать как можно чаще. Макс выглядел опустошенным, и я – наивная душа! – свято верила, что это только потому, что сейчас мы вынуждены расстаться, и между нами встанет расстояние, эта живая субстанция, которая никогда не дает полного единения сердец.
И только в последний вечер я поняла, что совсем не знала Макса и эти две недели для него оказались ерундой.
Мы стояли на том же месте, где впервые встретились. Легкий бриз дул с моря, я зябла. В воздухе витало ощущение тревожности. Максим постоянно избегал моего взгляда, много молчал и редко улыбался. Я пыталась списать это на волнение и расстройство от расставания, но все же червячок сомнения точил мое сердце.
- Ася, - Макс нарушил молчание. – Ты действительно уверена, что хочешь продолжать общение?
- Почему общение? Я хочу продолжать наши отношения! – я тревожно взглянула на любимого.
- Боюсь, я вынужден тебя расстроить. Отношений больше не будет. Возможно только общение, если ты захочешь, конечно.
- Чего-чего? – я недоверчиво посмотрела на него. – Ты же клялся мне в любви! И теперь заявляешь, что никаких отношений? Или ты просто испугался расстояния? – я распалялась все больше и больше.
- Ничего я не испугался. Я просто этого не хочу.
- Макс, я не понимаю тебя, - дрожащей рукой я убрала за ухо выбившуюся из пучка прядь.
- Все просто, Ася. Не ты первая, не ты последняя. У меня за лето таких девушек, как ты, бывает около десяти, не меньше. Правда, каждый раз я надеюсь, что это навсегда. Но, извини, и в сейчас  такого не получилось. Так что нам лучше разорвать отношения сейчас, чем питать тебя ложными надеждами. Не хочу тебя обманывать.
- А до этого ты меня не обманывал, получается? Все эти прогулки, поцелуи, нежные слова были просто конфетти – красивой вещью, которая все равно рано или поздно растает, конфетной оберткой? Ну, спасибо тебе, дорогой! Рви адреса, удаляй телефоны, вычеркивай меня из своей жизни и – прощай! – моя пощечина обожгла ему щеку, я вырвала руку и убежала к себе.
Мне казалось, что из меня вырвали  сердце.  Пустота внутри разрасталась, настигала и заволакивала черной сетью, чернила мысли, слова и поступки. Мне хотелось умереть, и это было странное состояние: в глубине души я думала, что совсем не привязалась к Максу. Но одиночество, обида и потеря полностью раздавили меня.
Настя ничего не узнала, я пыталась казаться сильной, даже выдавливала из себя улыбку, если того требовала ситуация. В самолете я впала в забытье и только дома, очнувшись от коматоза, поняла, что со мной произошло.
Слезы лились ручьем, я часами не покидала своей комнаты, отказывалась от еды и рисовала тяжелые, мрачные картины. Папа приглашал психологов, которых я не пускала не то что в свое сердце, но и на порог. Этот кошмар длился месяц. Естественно, за это время не поступило ни одного звонка или сообщения от Макса. Страшное слово «забыл» витало в воздухе, грозясь облечься в звуковую форму и разорвать мое сердце.


В один из августовских дней, прервав сон, давивший на грудь и размазывающий по щекам влагу, я очнулась и широко открытыми глазами уставилась в потолок, считая трещинки. За окном весело светило солнце и пели птицы. Это насторожило меня – в последнее время я совсем не замечала запахов, звуков и цветов природы.
Судорожно одевшись, я спустилась вниз и вышла на улицу. Лето уже собирало свои вещи и освобождало перрон осени. Небо  дышало будущими дождями, над асфальтом не дрожал воздух, листья окрашивались в пока еще живой желтый. В парке рядом с домом играла детвора, оттуда доносился звонкий ребячий смех. Но почему-то это не трогало, не волновало меня так, как раньше. Хотя, если честно, я была рада тому, что меня вообще это задевает.
Найдя свободную скамейку, я осторожно присела на нее и, облокотившись на спинку, закрыла глаза. Звуки сразу резко пропали и я погрузилась в свои мысли, которые одолевали меня вот уже столько дней. Почему же он так поступил со мной? Я снова и снова не находила на этот вопрос  ответа, и сердце сжималось от безысходности.
- Почему ты грустишь, милая? – я вдруг услышала вблизи мягкий женский голос и, вздрогнув от неожиданности, открыла глаза. Рядом со мной сидела женщина, нет, даже не женщина, а дама преклонных лет. Седые волосы были аккуратно убраны в пучок, на голове шляпка, одета в твидовый костюм, в руках трость и маленькая сумочка. Ее васильковые глаза смеялись, и от них во все стороны разбегались морщинки-лучики. Ответить грубостью было бы отвратительно с моей стороны, хоть я и не желала ни с кем разговаривать.
- Типичные девчачьи проблемы, - вздохнула я.
- Мальчик влюблен, али ты ему не мила? – снова улыбнулась она.
- Скорее второе, чем первое, - я нахмурилась. Нужно было прекращать этот разговор, пока я не начала плакать.
- Но все же может измениться. Или ты не уверена в завтрашнем дне?
- Как можно быть уверенным в завтрашнем дне? – невесело усмехнулась я. – Никогда не знаешь, что произойдет даже в следующую минуту, а вы говорите о завтра…
- Смотри, - она махнула рукой в сторону детской площадки, - вон малыш, играет один в песочнице, а мама сидит поодаль. Но он не озирается по сторонам, не бегает, не зовет, не ищет ее. Он знает, что она сидит там и будет сидеть там до тех пор, пока ему не захочется ее найти. И он всегда ее найдет. И он знает, что она его накормит,  приласкает, почитает книгу – завтра, послезавтра, через год, через два… Он непоколебимый в своей вере.
- Как вы сказали? – я вздернула брови. – Непоколебимый? Довольно странный эпитет для ребенка.
- И, тем не менее, это так. Он уверен в завтрашнем дне, в отличие от тебя, и поэтому счастлив. Подумай над этим.
- Спасибо, - растерянно произнесла я и, подняв глаза к небу, попыталась скрыть слезы.
Когда я пришла в себя, женщины уже не было. Что это было, знамение, навет? Для меня так и осталось загадкой ее неслучайное появление. Но после разговора с ней я почувствовала себя как нельзя лучше и даже ощутила облегчение. И правда, отчего мне не быть уверенной в завтрашнем дне? Со мной всегда мой отец и мои книги. Да и сама я не изменюсь и останусь такой же. Улыбнувшись кому-то невидимому, я встала и легко зашагала к дому.
Папа, естественно, обрадовался моему возвращению из депрессии. Даже глубокая морщина, пролегавшая между бровей, наконец-то разгладилась.
- Здравствуй, папочка! – радостно воскликнула я и обняла его за плечи. Затем выудила из вазы с фруктами самое румяное яблоко, села и с удовольствием начала его грызть.
- Рад, что ты вернулась, Асенька, - улыбнулся в ответ отец. – Самое время: мне очень нужна помощь. Вечером приедет Настя, ты должна приготовить все к ее приезду.
- Как, уже? Так скоро? – воскликнула я и тут же прикусила язык. За своими страданиями я совсем  забыла, что Настька снова улетела в Грецию на встречу с женихом. Да, она все-таки окрутила какого-то аниматора. Ну, или думает, что окрутила. Но улетела-то она на месяц. Неужели время так быстро пролетело и так бездумно я его провела?
Виски сразу заломило. Образ Макса снова возник перед глазами и они затуманились от внезапно нахлынувших слез.
- Девочка моя, что с тобой? – обеспокоенный, папа сразу бросился меня утешать.
- Все хорошо, - я попыталась через силу улыбнуться. – Я все сделаю к ее приезду.


За хлопотами я немного отвлеклась от своих мыслей, и только звонок в дверь вернул меня в действительность. Папа уехал по делам, дома я была одна и поэтому не особо обрадовалась столь раннему приходу гостьи – собеседник из меня никакой.
- Привет! – широко улыбнулась Настя, перешагивая через порог и целуя меня в щеку. Прихожая тут же наполнилась запахом дорогих сладких духов. Загорелая и посвежевшая, она стояла передо мной безумно красивая, и в тот момент я ею восхищалась. Ее синие глаза блестели.
За ее спиной я разглядела силуэт молодого человека, скрывающего свое лицо за шикарным букетом роз.
- А это кто? Тот самый жених? – лукаво усмехнулась я.
- Лучше, - подмигнула Настена.
Розы поплыли в сторону, и я увидела… Макса. Понурый, с виноватой улыбкой, он стоял передо мной, такой реальный, что мне сразу же захотелось броситься к нему на шею. Но я отстранилась от воспоминаний.
- Думаю, вам лучше поговорить наедине, - сказала Настя и прошагала в гостиную.
- Привет, - снова улыбнулся Макс.
- Привет, - сухо ответила я. – Что ты тут забыл?
- Послушай, я… Я даже не знаю, как начать. Все вышло настолько нелепо…
- Действительно. Мне жалко, что ты потратил деньги и время на перелет. Ничего хорошего из нашего разговора не выйдет, - я была непреклонна.
- Ты можешь хотя бы выслушать меня? – тихо спросил парень. В его голосе мелькнула искренность, это тронуло меня до глубины души, и я остановилась. Была – не была, все равно хуже уже не станет.
- Валяй, - неуверенно сказала я.
- Ась, я не знаю, что со мной произошло, но за то время, пока ты была со мной, я очень сильно привязался к тебе. И боялся тебя потерять: ведь ты уедешь, забудешь меня, найдешь другого… Я очень хотел верить тебе, но жизнь всякий раз втаптывала меня в грязь, как только я начинал доверять людям. И я решился на такой отчаянный и глупейший поступок: порвать с тобой.  И как же я себя ненавижу за всю ту боль, которую причинил тебе! Осознав все это,  я пытался вернуть тебя, помчался в аэропорт..и наше такси попало в аварию. Ничего серьезного, - грустно улыбнулся он, - но я потерял тебя безвозвратно.
- Почему ты не позвонил? – сдерживая рыдания, спросила я.
- Я потерял твой номер в той аварии… Я не знал, что делать, как жить дальше, пока однажды не столкнулся на улице с Настей. Бесконечно благодарен ей за то, что она мне поверила и привезла поговорить с тобой. Я готов принять любой твой ответ, лишь бы только ты знала все.
Я закрыла глаза и прислонилась к косяку. Верить ему или нет? Сердце твердило, что да, а я пыталась сопротивляться. Мне действительно было больно все это время, и простить его так быстро и просто казалось невозможным.
- Ася, прости меня, - нежно сказал Максим. – Я тебя люблю.
Тут слезы хлынули рекой. Я плакала от счастья, обнимая его за шею и целуя любимое лицо. По-моему, весь мир перестал существовать: остались только мы вдвоем.


С тех пор мы не расстаемся.  Живем в Греции, пока еще у бабушки Макса, я учусь в университете и думаю о большой дружной семье. Мы вместе встречаем каждое новое утро и верим, что все у нас будет хорошо. И, конечно же, уверены в завтрашнем дне. Теперь мы тоже непоколебимы.