Новолаголево не Москва

И. С. Собченко









Новоглаголево  не  Москва















Новоглаголево

2011 год



2



П р е д и с л о в и е



За последние двадцать лет XX века и первые пятнадцать лет XXI века произошли Афганская война, авария на Чернобыльской АЭС, распад Советского Союза, две Чеченские войны, многочисленные теракты, в Москве танки били по парламенту и в то же время в России появились десятки миллионеров.
Однако основная масса народа существовала в нищете, в том числе и офицеры, как неотъемлемая часть этого народа, которые по несколько месяцев не получали зарплату и практически выживали за счет приусадебных участков или брали деньги под проценты в долг.
В то же время и среди них находились отдельные личности, которые ради личной выгоды, обогащения мешали выживанию других, всячески чинили вред их нормальному существованию, созданию товариществ по совместной обработке земли.
О событиях в стране в выше обозначенный период, о создании офицерами собственного товарищества, о людях, которые вредили этим товариществам, и повествуется в настоящем романе “Новоглаголево не Москва”.
Персонажи участников в основном вымышлены, реальные только события и факты.




























3


Глава   первая

I

Приемная комната командующего войсками Киевского военного округа ярко освещалась электрическим светом. Под потолком пышно располагались три с большим числом лампочек люстры.
Время шло к одиннадцати часам дня, но мартовского света через окна было недостаточно, и в связи с этим вынуждены были включать почти все электричество.
Кроме адъютанта командующего войсками капитана Сидорова А.Р., жирного здоровяка, сидящего за своим рабочим столом и просматривающего кроссворд в газете у окна, находились начальник первого отдела оперативного управления полковник Сенько А.Д. и два офицера из его отдела подполковники Сидякин А.И. и Волков И.С. Они были на “страховке”, их начальник оперативного управления генерал Цыкун М.П. находился в это время в кабинете командующего войсками и представлял план проведения тактических учений с 6-ой гвардией танковой армии.
Прошел час мучительного ожидания. Присутствующие операторы волновались каждый за свой вопрос в разработке. Волковым в разработки были включены вопросы боевой готовности, это чистая проверка ранее разработанных планов, и поэтому он вел себя спокойно. Сидякин нервничал, он являлся основным разработчиком, и это у него была первая разработка. Сенько – руководитель разработки учений.
- Не переживай, Саша, так здорово, - обратился к Сидякину Волков. – Ты красный, как рак в кипятке.
Сидякин посмотрел на Сенько, на шутку Волкова не ответил, молчал.
Хлопнула входная дверь кабинета командующего войсками. В проеме появился начальник оперативного управления. У него в руках была кожаная папка, из которой выглядывал ряд документов и отдельно скомканная карта. На лице явно выраженная улыбка.
- По Вашему лицу неплохо? – пошел спросить у генерала начальник отдела.
- Нормально. Утвердил, но потребовал включить практическую проверку боевой готовности.
Сидякин толкнул Волкова. Волков насторожился.
- Командующий приказал в ходе учений доукомплектовать один танковый полк
75-ой гвардии танковой дивизии и своим ходом выдвинуть по танковому маршруту в район ведения учений на Гончаровский полигон.
- Из Днепропетровска до Чернигова, по заснеженным полям Украины, в марте месяце – не рискованное ли мероприятие, - пробурчал Сенько.
- Приказ! – строго ответил начальник оперативного управления, передавая Сенько документы.
Операторы вышли из приемной и направились к расположению управления.
- Нужно согласовать с Генштабом, - уже на ходу добавил начальник оперативного управления.

За две недели группа офицеров управления Киевского военного округа выехала в Новомосковский учебный центр, в район расквартирования 75-ой гвардии танковой дивизии, с задачей оказать помощь полку в подготовке его к предстоящим учениям с реальным совершением маршей танков.
Полк, которому предстояло в ходе учений совершить марш на большое расстояние,
4

провел доукомплектование запасниками, и основные усилия обращал на подготовку техники, в первую очередь танков.
Вечером накануне учений в дивизию прибыл командующий войсками с группой генералов и офицеров. От оперативного управления были начальник управления Цыкун и офицер, отвечающий за боевую готовность, Волков. Волков с Цыкуном постоянно находились при командующем войсками. Волков записывал в рабочую тетрадь замечания, делаемые командующим войсками.
С вечера командиру дивизии было вручено для изучения тактическое задание. Так как в учении участвовала вся танковая армия, то сигнал тревоги о начале учений должен был придти в установленное время от оперативного дежурного округа по сети оповещения армии.
Утром такой сигнал поступил, войска танковой армии были оповещены, вышли в запасные районы, и стали готовиться к выдвижению в район учений по плану: штабы железной дорогой, один танковый полк 75-ой гвардии танковой дивизии своим ходом для проверки расчетов.
Планировалось, что по бездорожью танки смогут двигаться со скоростью 20-25 километров, с учетом отдела в сутки полк будет проходить около 200 километров. Расстояние до Чернигова по танковому маршруту около 700 километров, следовательно, полк в район учения должен был придти к исходу 4-го дня.
Задача армии: выдвинуться в район Гончаровского учебного центра, организовать оборону района и остановить наступление превосходящего противника.
Для розыгрыша учений из управления округа образовывался штаб руководства. Как правило, для проведения учений с армией привлекалось 40-50 % личного состава управления округа.
Штаб руководства прибыл на Гончаровский учебный центр к середине пятого дня учений. Для удобства работы, помимо КУНгов, была развернута большая рабочая палатка с прогревом в ней воздуха. Как только была установлена с танковой армией связь, офицеры оперативного управления немедленно приступили к сбору сведений о состоянии ее войск. Штаб армии, штабы дивизий и полков, привлекаемых на учения, к этому времени прибыли и развернулись в исходных районах. Хуже с танковым полком, идущим в исходный район своим ходом. На 5-ый день учений он должен был быть в исходном районе, но он только головой колонны достиг Нежина. Половина танков остановилась на маршруте. Первые неисправные танки остановились уже в 30 километрах, отойдя от Новомосковска. Затем танки останавливались через 40-50 километров. Командование дивизией, полком растерялись, они понимали, что личный состав в танках не кормлен. Кроме того, в этот период, хотя на улице и был март, ударили морозы. Последние два дня вместо морозов появились снежные бури. Снег засыпал поля и лесополосы, где должны были проходить танки и  снежные бугры доходили до высоты танков. Приходилось отходить от ранее назначенных танковых маршрутов подальше в поля. А там встречались канавы, в которых танки застревали.
На шестой день учений командующий войсками округа – он руководитель учений – прибыл в штаб руководства. Начальник штаба руководства доложил ему о состоянии войск армии и передал просьбу командующего армией выделить несколько вертолетов для поиска танков на маршруте.
- Сколько танков прибыло в район? – спросил командующий войсками округа.
- От двух до пяти танков в батальонах, - ответил начальник штаба.
- Передайте командующему ВВС округа… нужно помочь 6-ой гвардии танковой армии.
Половина танков полка прибыла в район учения, другая – возвратилась в пункт дислокации полка.
5

На следующий день в штабе руководства раздался телефонный звонок. Трубку
поднял дежурный офицер.
- Товарищ генерал, - дежурный офицер, закрывая трубку рукой, обратился к начальнику оперативного управления генерал-майору Цыкун. – Командующий на проводе.
- Товарищ командующий! Слушаю Вас, - отвечал начопер.
Командующий войсками округа потребовал от начопера, чтобы тот прислал с машиной офицера к его “КУНгу”, который знает, где в полевых условиях расположили штаб 75-ой гвардии танковой дивизии.
- Сенько, - позвал начопер начальника 1-го отдела управления, - выделите офицера для сопровождения командующего войсками в штаб 75-ой гвардии танковой дивизии.
Полковник Сенько осмотрел палатку, все офицеры при деле.
- Я думаю, можно послать с научной группой подполковника Зубчика.
- Где он? – переспросил начопер.
- Сейчас найдут.
Появился в палатке Зубчик.
- Анатолий, - начопер часто называл офицеров только по имени. – Возьми легковую дежурную машину, подъедь к КУНгу командующего войсками и сопроводи его к штабу 75-ой гвардии танковой дивизии.
- Я не знаю, где они расположились, - заметил тот.
- Доставай карту, я укажу место.
Начальник оперативного управления лично сам черным фломастером поставил условный знак штаба танковой дивизии в одном из углов Черниговского учебного центра.
К вечеру дежурная машина с Зубчиком вернулась в штаб руководства. Зубчик, расстроенный, докладывал начоперу о том, что они с командующим не нашли в указанном месте штаб 75-ой гвардии танковой дивизии. Командующий стоял на дороге, чтобы не засесть в снежные сугробы, а он, Зубчик, катался по лесочку, где должен был стоять штаб, но там даже следов от машин не было. Он проскочил в другой лесочек и там та же картина – следов нет. Когда выехал на дорогу, то только и увидел хвост машины командующего войсками. Тот уехал.
Пока созванивались со штабом армии, уточняли место расположения дивизии, последствия от неудачной поездки от командующего войсками округа долго не заставили себя ждать.
Снова телефонный звонок в штаб руководства. Командующий вначале переговорил с начальником оперативного управления. Винил не командующего штаба 75-ой гвардии танковой дивизии, которого не оказалось на месте, а хаял офицера, который его сопровождал. Затем командующий давал начоперу какие-то распоряжения, тот только такал.
Наконец, командующий войсками пригласил к телефону заместителя начальника управления кадров, дав ему какие-то указания. Когда заместитель начальника кадров закончил разговор, положил трубку, начопер его спросил:
- Ну, что он?
- Сказал, кого мы держим в оперативном управлении, и потребовал отправить Зубчика по замене в Дальневосточный округ, в Хабаровск.
В ночь, в ходе учений, в штабе танковой армии случилось несчастье. Офицерам-операторам армии, отработавшим свои задания, было разрешено пойти в их КУНг и отдохнуть. Утром три офицера на рабочем месте не появились. Их нашли мертвыми в КУНге, отравившимися угарным газом.
Несчастье в армии скомкало учения. Командующий войсками округа не стал разбираться, почему не оказалось штаба дивизии в положенном месте. Его выбили из
6

колеи другие события, происшедшие в Киеве. Бывший командующий войсками округа генерал армии Герасимов был назначен Главнокомандующим войсками ЮЗН. Проживал
он в Кишиневе, жена оставалась проживать на даче в Пуще Водица возле Киева. Болела
она сахарным диабетом и там же в Пуще Водица умерла в то время, когда проходили учения. Так как Киевский военный округ входил в состав Юго-Западного направления, то по согласованию политических управлений округа и Юго-Западного направления гроб жены Герасимова выставили в Доме офицеров Киевского гарнизона, как председателя женского совета военнослужащих Юго-Западного направления.
Личный состав управления округа, не участвовавший в учениях, был построен и перевезен автобусами к Дому офицеров для прощания.
Событие смерти жены Главнокомандующего прибавило заботы командующему войсками округа, он уехал для участия в похоронах.
Волков дежурил в штабе руководства, когда поступил звонок из штаба 6-ой гвардии Танковой армии. Звонил лично командующий армии. Попросил начальника оперативного управления:
- Мне как-то неудобно обращаться к командующему войсками округа, - очень громко слышался его голос в трубке. – Пускай он выделит самолет, отправить умерших офицеров в Днепропетровск.
Начальник оперативного управления помялся, но ответил:
- Нет смысла обращаться к командующему войсками округа, так как транспортные самолеты обслуживают похороны жены Главнокомандующего: сегодня один самолет улетел в Венгрию за продуктами, второй – повезет в Москву гроб. Похороны будут в Москве. Да и командующий войсками участвует в похоронах. Как к нему обращаться – я просто не знаю. Думаю, надежнее будет отправить гробы умерших офицеров поездом.
- Ладно, - послышался в трубке телефона выдох командующего армией.


II

Закончив учения с 6-ой гвардией танковой армии, управление округа начало подготовку к своим собственным. Проведение их планировалось в конце апреля. Замысел учения поручено было  разработать округу, но научные вопросы, которые необходимо было проверить в ходе учений, были предложены Генштабом. В оперативном учении разработку этих учений было поручено одному из опытных офицеров Филатову.
В целях подготовки к учениям командующий войсками округа накануне их проведения объявил воскресенье рабочим днем.
Участников учения собрали в учебном корпусе. Инструктаж проводил непосредственно сам командующий войсками округа.
Закончив доклад, командующий войсками скомандовал начальнику оперативного управления:
- Товарищ Цыкун, распорядитесь, чтобы эту разработку - карту и пояснительную записку, отнесли мне в кабинет, там я изучу ее.
Начальник оперативного управления в своей манере “озадачить того, кто находится ближе”, дал команду Волкову, который стоял рядом с ним.
- Товарищ Волков, отнесите карту и записку командующему войсками в кабинет.
Волков взял документы и вместе с командующим направился в его кабинет.
- Записку на стол, карту вешайте, - дал команду командующий войсками.
Волков осторожно повесил карту на стойку и приблизил ее к столу, за которым сидел командующий.
- Разрешите идти, - Волков спросил у командующего войсками.
7

Командующий войсками округа, не отрывая глаз от чтения пояснительной записки,
тихо проговорил:
- Нет. Возьмите указку, я буду читать населенные пункты, а Вы будете показывать
их на карте.
Волков, помня случай о невиновности на последних учениях с Зубчиком, которого отправили по замене в Хабаровск (командующий войсками имел свое мнение о подчиненных): если он, Волков будет долго искать на карте прочитанные населенные пункты, то может последовать за Зубчиком в Хабаровск.
- Товарищ командующий, я не разработчик учения, буду плавать по карте, - произнес Волков дрожащим голосом.
- Да? – командующий поднял глаза от чтения. Тогда идите, передайте Цыкуну, пускай пришлет разработчика.
- Есть! – Волков вышел мокрый из кабинета.


III

Планируемые учения с управлением Киевского военного округа, отработка поставленных Генштабом научных вопросов должны были улучшить положение оперативного искусства.
Для проведения учений округ имел достаточно сил и средств.
Советский Союз не был нищим. Держава прочно стояла на ногах. В 85-м у СССР практически не было внешнего долга. За экономические показатели тоже стыдиться не приходилось: за 1984-1985 г.г. валовой национальный продукт СССР возрос на 20% (США только на 14, а Италии, Англии и Франции – меньше, чем на 10%). Даже в 87-м – по инерции – страна сохраняла стабильное положительное сальдо во внешней торговле: превышение экспорта над импортом исчислялось многими миллиардами долларов. Шел выпуск продукции в многопрофильных отраслях – даже капстраны покупали у СССР стальные трубы, шагающие экскаваторы, механизированные комплексы для угольных шахт, станки, самолеты, конденсаторы, речные суда на подводных крыльях и многое-многое другое. Тогда пять копеек стоил проезд в метро и автобусах, а хотелось ездить бесплатно. Получали бесплатные путевки в санатории, на курорты и досадовали, что там не “все включено”. За киловатт-час электроэнергии платили четыре копейки, на том же уровне с граждан СССР брали за квартиру и газ, и все возмущались: почему не снижают цены. В бесплатной медицине все требовали введения института семейных врачей, а в бесплатном высшем образовании – постоянного повышения стипендий. Продуктов питания на душу населения производилось значительно больше, чем сейчас. Из развитых стран по этому показателю СССР уступал только США. Даже благополучная Англия на душу населения производила в год меньше России: пшеницы – на 61 кг, картофеля – на 118 кг, мяса – на 2,5 кг, молока – на 120л, масла – на 3,9 кг, яиц – на 118 шт. Это доступные цены для всех, что не давало товару залеживаться на полках.
Но недостатки были – из-за нехватки хранилищ и перерабатывающих мощностей страна в цепочке “поле – прилавок” ежедневно теряла до 1,5 миллиона тонн мяса, 8,5 миллиона тонн молока.
Крупные мясокомбинаты и многие заводы пищевой отрасли были построены еще в царской России. Нужна была разветвленная сеть современных убойных пунктов, перерабатывающих цехов. Со всем этим могли справиться кооперативы. Дали бы людям свободу, беспроцентные ссуды, помогли бы с оборудованием и техникой - заиграл бы рынок СССР всеми цветами радуги.
Однако экономика в то время была построена как единое казенное военно-
8

промышленное предприятие. Но командно-административный подход, отчасти
действенный на ранних ступенях индустриализации, не годился для сложной и зрелой экономики. Он не давал стимулов ни для технического прогресса, ни для сбережения
трудовых и материальных ресурсов, и не удовлетворял спрос людей. “Темпы роста” с середины 1970-х г.г. снижались, а огромные вложения капитала, особенно в сельское хозяйство, не давали отдачи. К этим системным проблемам вскоре добавилась конъюнктурная. Резкое падение цен на нефть на мировом рынке сократило доходы от экспорта, на которое закупалось зерно, фабричное оборудование и ширпотреб, то есть обеспечивалось относительное благополучие “советского народа”, организованного и активного недовольства которого коммунистический режим боялся больше всего, особенно после общественно-политических возмущений в Восточной Германии, Венгрии, Польше.
В широких слоях общества господствовали апатия, безынициативность и безответственность. Каждый почти, копируя власть имущих, старался жить для себя, 
по-лагерному - выживать в одиночку, воруя у государства все, что плохо лежит. А к тому времени все “плохо лежало”, практически все. Люди большей частью понимали, что все лозунги и призывы, исходящие с вершин коммунистической власти – подлая ложь, и потому жили, делая вид, что работают для блага общества, в действительности делая только то, что выгодно и интересно им самим. Эта естественная форма жизни, приводящая нормальное общество, построенное на принципах частной инициативы к процветанию в советском социализме, где официально всякая частная хозяйственная деятельность была запрещена, только разрушала хозяйственный организм и ничего не созидала. Но она приучала людей к воровству, безделью, лжи, ловкачеству и двуличию.


IV

В это время на очередном пленуме ЦК КПСС был избран Генеральным Секретарем самый молодой член Политбюро, пятидесятичетырехлетний Михаил Горбачев.
В наследство новому генсеку досталось возглавление “лагеря мира и социализма”
охватывавшего 30 стран, треть земной суши и более трети населения Земли. Однако дальнейшее расширение этого “лагеря” по земному шару завязло в войнах: в Анголе, Мозамбике, Эфиопии, Никарагуа, Сальвадоре и, главное, в Афганистане. Вопреки доктрине Брежнева “победная поступь социализма” перестала быть необратимой. Ленинский мираж “мировой советской республики” рассеялся.
В наследство новому генсеку досталась и величайшая в истории военная сила, обладавшая 62-мя тысячами танков, 2354 стратегическими ядерными ракетами (против 1803 у США и их союзников), 228 атомными подводными лодками (больше, чем у всех остальных стран мира вместе взятых) и располагавшая общей мощностью ядерных зарядов в полмиллиона раз больше, чем бомба, сброшенная на Хиросиму.
Через месяц после прихода к власти, в апреле 1985 года, Горбачев провел Пленум ЦК КПСС, на котором поставил задачу ускорения технического и социально-экономического развития. Решать эту задачу попробовали решать привычными путями, не выходя за рамки системы. На последующую пятилетку резко увеличили инвестиции в отрасли машиностроения, то есть в тяжелую промышленность на гигантскую по тем временам сумму – более 200 млрд. рублей. Начали покупать оборудование – целыми заводами – в западных странах. При этом не менялась ни система организации производства, ни система стимулов: производственники были по-прежнему заинтересованы в выполнении “вала”, а не в инновациях.
Началась перестановка кадров. Со своих постов были сняты очевидные противники
9

перемен: Т. Алиев, В. Гришин, Д. Кунаев, Г. Романов, В. Щербицкий. Вместо Н. Тихонова
председателем Совмина стал Н. Рыжков. А. Громыко, который, выдвинув кандидатуру Горбачева в генеральные секретари, сам отошел на “тихий” пост Председателя Президиума Верховного Совета. Будущий главный “прораб” перестройки А. Яковлев, с которым Горбачев познакомился, когда тот служил послом СССР в Канаде, стал заведовать отделом пропаганды ЦК КПСС. Секретарем Московского горкома назначен был ровесник Горбачева Б. Ельцин, ранее возглавлявший Свердловский обком компартии. Ельцин за год сменил почти все партийное руководство столицы. Сам же Горбачев за первые полтора года у власти заменил 70% членов Политбюро, 60% секретарей обкомов, 40% членов ЦК.
На апрельском 1985 года Пленуме Генеральный секретарь признал серьезные экономические проблемы, укоренившиеся в брежневское правление (вскоре оно стало обозначаться как “эпоха застоя”), но вместе с тем высказал убеждение в непорочности основ советского социализма. Проблема, по его словам, заключалась в том, что “потенциальные возможности социализма использовались недостаточно”. Задачей было провозглашено создать “больше социализма”, ускорить его развитие. “Перестройка” и “ускорение” – эти слова стали ключевыми в избранной Горбачевым реформаторской стратегии. Еще одним ключевым словом с 1986 года стала “гласность”, означавшая вскрытие недостатков, мешавших “перестройке” и “ускорению”.
Во главу угла экономической модернизации была поставлена новая инвестиционная и структурная политика, которая предполагала перенести упор с нового строительства, покончив, тем самым, с разорительной практикой “долгостроев” и “незавершонок” на техническое перевооружение действующих предприятий и производств. Задачей номер один было признано ускоренное развитие машиностроения, в котором усматривалась основа быстрого перевооружения всего народного хозяйства. Программа “ускорения” предполагала опережающие (в 1,7 раза) развития машиностроения по отношению всей промышленности и достижение ее мирового уровня уже в начале 1990-х годов.
Но ни в одном из партийных документов, ни в одном из официальных расчетов не говорилось, что для достижения цели “догнать Америку” за пять лет в важнейшие отрасли необходимо было, чтобы производство оборудования для самого машиностроения развивалось в сравнении с ним еще в два раза быстрее. Советской экономике это было совершенно не под силу. Массированные денежные, в том числе валютные, вливания в машиностроение не дали эффекта ни через год, ни через два, после провозглашения этого направления приоритетным.
Конкретная реальность развивалась в явном противоречии с реформаторскими замыслами и обещаниями, свидетельствуя о полной исчерпанности возможностей коммунистической государственно-мобилизационной модернизации. Кризис советского социализма не ослабевал, но усиливался. Его зримым и трагическим проявлением стала катастрофа на Чернобыльской атомной электростанции в ночь с 25 на 26 апреля 1986 года.


V

Офицеры управления Киевского военного округа жили рассредоточено по всему гарнизону Киева. Пара домов офицерского состава были рядом с управлением, но это капля воды в море, все офицеры, в основном, жили в домах вместе с гражданскими в квартирах, выделенных городом Министерству обороны.
Однако и такое рассредоточение офицеров по городу обеспечивалось вызовом в управление по тревоге. Для этой цели каждый офицер имел на квартире устройство
10

оповещения (усовершенствованный дополнительными звуковыми устройствами
радиоприемник типа “Маяк”). Эти приемники постоянно находились в сети радио, и обычно работали как радио, и только после включения сигнала оперативным дежурным по округу срабатывали звуковые сигналы.
Используя устройство оповещения 25-го апреля, личный состав управления округа в 4 часа утра был поднят по тревоге. Все офицеры с тревожными чемоданами сразу отправились на места посадки на автомобили, которые прибывали туда по плану. Машины подвозили офицеров в управление округа и дальше офицеры действовали по расчету.
К обеду личный состав, участвовавший в учениях, убыл на запасной командный пункт, расположенный за городом в 40 километрах.
Получив задание, штаб округа (оперативное управление) и штабы родов войск стали планировать наступательную операцию.
В обязанности Волкова входила задача написания пояснительной записки плана наступательной операции.
Командующий войсками округа вначале присутствовал вместе со всеми операторами, к вечеру убыл в свой рабочий КУНг.
К утру план был разработан. Все на своих рабочих местах оповестили группу офицеров Генерального штаба и командующего войсками округа на заслушивание плана. Последние задерживались, и только через полчаса после установленного времени заслушивания появился командующий войсками округа.
- Остаться только руководителям управлений штаба округа и управлений родов войск. Остальные офицеры пока свободны.
Оставшимся руководителям он объявил:
- На Чернобыльской атомной электростанции произошел несчастный случай. Один из реакторов получил повреждение. Наши учения решением министра обороны приостанавливаются. Управление возвращается в пункт дислокации в готовности оказать помощь, которая может понадобиться. Я немедленно вылетаю с начальником химических войск в Чернобыль.
Правительство заявлений пока никаких не делало, население о случившемся не оповещается до выяснения всех обстоятельств. Возвращением управления будет руководить начальник штаба.
В завершение своего сообщения он обратился к начальнику оперативного управления:
- Назначьте операторов, которые поедут со мной.
Вместе с командующим войсками округа в район Чернобыля вылетели и офицеры оперативного управления Волков и Мацыборко.


VI

В ночь с 25-го на 26-ое апреля 1986 года в 1.23 на четвертом блоке Чернобыльской АЭС (самом новом на станции, введенном в действие в 1984 году) произошла крупная ядерная авария, равнозначная по выбросу радиации 500 атомным бомбам, сброшенным в 1945 году на Хиросиму и Нагасаки. В атмосферу было выброшено около 190 тонн радиоактивных веществ и 8 тонн радиоактивного топлива. Пожар на станции длился почти две недели. Авария расценивается как крупнейшая в своем роде за всю историю атомной энергетики, как по предполагаемому количеству погибших и пострадавших от ее последствий людей, так и по экономическому ущербу. 31 человек погиб в течение первых трех месяцев после аварии. Отдаленные последствия облучения, выявленные за
11

последующие 15 лет, стали причиной гибели от 60 до 80 человек. 134 человека перенесли
лучевую болезнь в той или иной степени тяжести, более 115 тысяч человек из 30-километровой зоны были эвакуированы.
Облако, образовавшееся от горящего реактора, разнесло различные радиоактивные материалы, прежде всего, радионуклиды йода и цезия, по большей части территории Европы. Наибольшее выпадение отмечалось на значительных территориях в Советском Союзе, расположенных вблизи реактора и относящихся теперь к территории Белоруссии, Российской Федерации и Украины.
С огнем боролись войска и мобилизованные по всей стране “ликвидаторы”. Радиоактивному облучению подверглось около 7 млн. человек. Тысячи людей получили запредельные дозы облучения. Площадь загрязнения долгоживущим радионуклидом составила сотни миллионов гектаров на территории Украины, Белоруссии и России. Отдельные пятна обнаруживались в Прибалтике и Польше. О резком скачке радиоактивности первой объявила Швеция, до которой достигла повышенная радиация. На ликвидацию катастрофы были брошены 84,5 тысячи человек, из которых к началу XXI века более половины умерли от облучения или стали инвалидами.
Чернобыльская авария стала событием общественно-политического значения для СССР, и это наложило определенный отпечаток на ход расследования ее причин. Подход к интерпретации фактов и обстоятельств аварии менялся с течением времени и полностью единого мнения нет до сих пор.
Первое сообщение об аварии на Чернобыльской АЭС появилось в советских СМИ 27-го апреля, через 36 часов после взрыва на четвертом реакторе. Диктор припятьской радиотрансляционной сети сообщил о сборе и временной эвакуации жителей города. 28-го апреля 1986 года в 21.00 ТАСС передает краткое информационное сообщение: “На Чернобыльской атомной электростанции произошел несчастный случай. Один из реакторов получил повреждение. Принимаются меры с целью устранения последствий инцидента. Пострадавшим оказывается необходимая помощь. Создана правительственная комиссия для расследования происшедшего”.
После оценки масштабов радиоактивного загрязнения стало понятно, что потребуется эвакуация города Припять, которая была проведена 27-го апреля. В первые дни после аварии было эвакуировано население 10-километровой зоны. В последующие дни было эвакуировано население других населенных пунктов 30-километровой зоны. Запрещалось брать с собой вещи, многие были эвакуированы в домашней одежде. Чтобы не раздувать панику, сообщалось, что эвакуированные вернутся домой через три дня. Домашних животных брать с собой не разрешалось.
Безопасные пути движения колонн эвакуированного населения определялись с учетом уже полученных данных радиационной разведки. Несмотря на это, ни 26-го, ни 27-го апреля жителей не предупредили о существующей опасности и не дали никаких рекомендаций о том, как следует себя вести, чтобы уменьшить влияние радиоактивного загрязнения.
В то время как все иностранные средства массовой информации говорили об угрозе для жизни людей, а на экранах телевизоров демонстрировалась карта воздушных потоков в Центральной и Восточной Европе, в Киеве и других городах Украины и Белоруссии проводились демонстрации и гуляния, посвященные Первомаю. Лица, ответственные за утаивание информации, объявляли впоследствии свое решение необходимостью предотвратить панику среди населения. Первый секретарь КПУ Щербицкий привел на парад в Киев своих внуков. Вскоре после отставки Щербицкий покончил с собой.
1-го мая 1986 года облсовет народных депутатов решил позволить иностранцам уезжать из Гомельской области только после медицинского освидетельствования

12


VII

Ликвидация последствий аварии на Чернобыльской атомной электростанции снизила возможность войск заниматься боевой подготовкой в Киевском округе. Многие были задействованы на ликвидации последствий этой аварии. Потребовалось отмобилизование специальных частей, особенно химических и инженерных.
В штабе округа была организована группа по контролю работ по ликвидации последствий и оказания помощи задействованным на ликвидации аварии войскам.
Такая же группа была организована и в самом Чернобыле, но состояла она в основном из офицеров управления Юго-Западного направления. В этой группе находился и один представитель из управления КВО для взаимодействия.
Представитель больше недели работать в Чернобыле не мог. Воспалялась от радиации щитовидка, и человек терял голос, хрипел.
Находился в этой группе в соответствии с графиком и Волков. По возвращении в Киев дома он не застал семью. Лежала только записка на кухонном столе, что жена с детьми уехали к ее матери (руководство города уже давно отправило свои семьи, только бы подальше от зараженного, уже полупустого города). Многие говорили об эвакуации Киева, что будут выселять жителей из-за радиации туда, где ее нет.
Прочитав записку, Волков только горько вздохнул: и так супруга не уживалась в Киеве, все надоедала о переводе в другое место по службе. А теперь и вовсе трудно будет возвратиться обратно в Киев.
Постоянно ее донимали соседи, украинцы, постоянно пьяные и курившие на лестничной клетке. Когда жена появлялась на этаже, они в один голос выкрикивали:
- Кацапка, за то, что живешь на нашей Украине, стакан водки налей.
- Вы и так уже хорошие, - отвечала она.
- Мало, - наперебой произносили те.
Иногда наливала. Лучше дружить с соседями, чем воевать.


VIII

Авария на ЧАЭ наложила свои отпечатки на экономику. Горбачев понимал, что задуманное им дело, буксует, надо идти на прорыв. Запретительные инструкции брежневского аппарата по-прежнему висели удавкой на шее хозяйственников.
В конце 1986 года председатель КПК при ЦК Михаил Соломенцев передал генсеку записку о результатах проверки инцидента в Иркутской области с руководителями объединения “Радиал” Министерства электронной промышленности. Объединение передовое, но успехов добилось в обход запретительных инструкций из Центра, а, по сути, в обход закона. За это прокуратура области арестовала хозяйственников и даже руководителя, и поместила в психушку. Используя записку, как повод, Горбачев продиктовал поручение Предсовмину Рыжкову и члену Политбюро Зайкову: “До каких пор действующие в стране инструкции будут ставить инициативных руководителей в положение лиц, нарушающих закон. Мы не раз говорили, что нужны новые нормативные документы, отвечающие духу и требованиям съезда. Следует подготовить на этот счет предложения для рассмотрения на Политбюро ЦК”.
И только в июне 1987 года во исполнение этого поручения был одобрен “Закон о государственном предприятии (объединении)” и вступивший в силу с 1-го января 1988 года. Закон перераспределил прерогативы между министерствами и предприятиями, наделяя последних большей экономической самостоятельностью и создавая тем самым
13

конкурентную среду. Роль центральных планирующих органов сводилась к подготовке контрольных цифр хозяйственного развития и определению государственного заказа, долю которого предполагалось постоянно снижать. Продукция, произведенная сверх заказа, могла реализовываться по свободной цене на любых выгодных для предприятий рынках. Кроме того, предприятия получили “свободу рук” в определении численности работающих, установлении заработной платы, выборе хозяйственных партнеров. За трудовыми коллективами закреплялось право выбора администрации.
Предполагалось, что в 1988 году закон будет распространен на 50% промышленных предприятий, а в 1989 году – на другую половину. Но уже в 1988 году выяснилось, что закон полностью забуксовал, а в следующем году стало ясно, что его воплощение потерпело неудачу. Тому было несколько причин. Одна заключалась в том, что предприятия столкнулись с полным отсутствием инфраструктуры, которая позволяла бы им более или менее уверенно пускаться в “свободное плавание”. В стране не было посреднических организаций, товарно-сырьевых бирж, которые наладили бы механизмы закупок сырья и сбыта продукции. В таких условия большинство руководителей предпочитали не рисковать, а получать по максимуму госзаказ, который служил гарантией централизованного снабжения сырьем и сбыта готовой продукции. Но они меняли ассортимент в пользу более дорогих изделий, приносивших большую прибыль. Дешевые изделия стали исчезать из торговой сети: росли дороговизна и дефицит. Добавочный доход предприятия пускали не на совершенствование или расширение производства, а на повышение зарплаты.
Основной результат этого Закона состоял в том, что он позволил появиться новому слою деловых людей. Вроде бы долгожданный прыжок в демократию: всех достал диктат министерства, а закон давал предприятиям полную волю. Настолько полную, что государство не отвечает по обязательствам предприятия. Предприятие не отвечает по обязательствам государства (ст. 2). Министерства отстранились от влияния на хозяйственную политику предприятий и реализацию их продукции.
Сырье и комплектующие для производства на предприятия поступали из тех же министерств, из государственных источников. Ведь плановая экономика оставалась незыблемой, сохранилось и централизованное распределение фондов. Так что министерства по-прежнему должны снабжать предприятия всем необходимым, а те могут распоряжаться этим по своему усмотрению. Экономика превратилась в улицу с односторонним движением. Согласно ст.7 Закона предприятия получили право самостоятельно создавать карманные компании с участием кооперативов и зарубежных фирм.
В мае 1988 года Верховным Советом СССР был принят закон “О кооперации”, в котором за густым частоколом статей с общими фразами пряталась суть: разрешалось создавать кооперативы при предприятиях, почти на условиях цехов – с правом использования централизованных государственных ресурсов.
Только в отличие от цехов и даже в отличие от самих предприятий эти кооперативы могли по закону самостоятельно проводить экспортные операции, создавать коммерческие банки за рубежом – свои фирмы. Причем выручка в иностранной валюте изъятию не подлежала (ст. 28), а за всю финансово-хозяйственную деятельность кооперативы отчитывались только перед своими ревизионными комиссиями.
А затем пошло и поехало. Весь 1988 год и начало 1989-го сходили, как с конвейера, постановления Совмина СССР (17 документов), отменяющие монополию на внешнеэкономическую деятельность, запрещавшие таможне задерживать грузы кооперативов, разрешавшие оставлять выручку за кордоном и другие. Тропинка, проложенная властями, привела к намеченной цели: сначала освободили предприятия от обязательств перед страной, а затем передали активы этих предприятий в руки
14

кооперативов, и вот, наконец, распахнули настежь границы.
За считанные недели при большинстве предприятий были зарегистрированы кооперативы – присоски, хозяевами которых стали родственники директоров, секретарей обкомов, председателей облисполкомов и, конечно, влиятельных чиновников из Москвы.
Из государственных фондов на фабрики и заводы по-прежнему шли ресурсы для выпуска продукции, но теперь по закону. Директора стали сливать эти ресурсы в собственность “семейным кооперативам”, а те отправляли их за рубеж на продажу.
Цемент и нефтепродукты, металл и хлопок, пиломатериалы и минеральные удобрения, резина и кожа – все, что государство направляло предприятиям для переработки и насыщения внутреннего рынка, пошло железнодорожными составами за рубеж – через зеленые зоны на границах. И там, за рубежом, чиновники стали складывать капиталы в кубышки, и вскоре инициировали разрушительную реформу банковской системы СССР. Чтобы в час “Х” легально, через свои банки, ввезти эти деньги, или, как называют экономисты, переходную ренту в страну для скупки обескровленных предприятий. Будущие олигархи уже тогда, задолго до 1992 года, готовились к приватизации. И можно предположить, что уже тогда планировалось выпустить чеки – ваучеры, не персональные, а обезличенные. Так проще было стать хозяевами новой жизни. За год своего существования кооперативы умудрились вывезти из СССР треть производственных в стране потребительских товаров, за второй год – еще столько. Внутренний рынок обрушился. Постановлениями правительства на закупку импортной продукции правительство выбросило часть золотого запаса Советского Союза (за два года он сократился на полторы тысячи тонн). Золото текло за рубеж, а под видом “забугорного” нередко оформлялось “родное” продовольствие, опять-таки с внутреннего рынка. И мясо, и хлеб. К примеру, в портах Ленинграда, Риги или Талина суда загружались дешевым фуражным зерном, огибали по морю Испанию с Грецией и приходили в Одессу с “импортной” продовольственной пшеницей по 120 долларов за тонну. Часть “добычи” уходила на взятки оформителям, а остальное складывалось на случай приватизации экономики. При разрешенной Кремлем анархии дельцы орудовали, не таясь. Народ стал выходить на площади с требованием прекратить разграбление страны. На митинге в Куйбышеве в сентябре 1988-го года собралось, например, около 70 тысяч человек. Заводы встали, хозяйственные связи между республиками разрушались. Начали образовываться националистические народные фронты под лозунгом: “Спасаемся поодиночке!”. И все стали сторониться Москвы, как проказы. С начала ноября 1988 года декларацию о суверенитете республики принял Верховный Совет Эстонской ССР, а за ним – Азербайджан.


IX

Оперативному управлению штаба округа приходилось заниматься вопросами, связанными с ликвидацией последствий аварии на ЧАЭС. Политическому управлению округа захотелось показать и свою работу. С украинского телевидения пригласили фоторепортера, который по их заказу снял часовой фильм. Однако когда подошло время его выпуска в эфир, руководство телевидения возвратило фильм “Чернобыльская авария” в политическое управление округа с просьбой обязательного составления акта об отсутствии в фильме запрещенных объектов. Фильм был перенаправлен в оперативное управление для его просмотра. Просмотр был поручен Волкову И.С.
В связи с отсутствием в оперативном управлении киноаппаратуры, просмотр был организован в кинозале Дома офицеров гарнизона.
После просмотра Волковым было предложено офицеру политуправления убрать
15

отмеченные в ходе просмотра воинские объекты, в основном это были вышки радиотехнических войск в районе Макарова. Однако Волкову было предложено подписать акт без удаления военных объектов. Акт он не подписал.
В 11 часов на второй день Волкова пригласил к себе в кабинет первый заместитель начальника политического управления округа.
- Нужно акт подписать, - предложил замначальника политуправления округа, выдвигая на другой край стола акт.
- Вы про фильм “Чернобыльская авария”?
- Да, хорошо яичко к обеду.
- Но я должен повторно посмотреть этот фильм, после удаления хотя бы радиотрансляционной антенны.
- Кому нужны теперь эти антенны на зараженной территории? Уберем. Подписывай.
- Не могу! Не позволяет офицерский долг.
Первый заместитель политуправления уставил свои глаза на Волкова. Минуту молчали.
- Значит, не можешь?
- Да.
- Тогда можешь идти. Решим по-другому.
Того же дня Волков вечером, дома, переключил телевизор на украинский канал. Шел уже ему знакомый фильм “Чернобыльская авария”. Никто военные объекты так и не убрал.


X

Коммунистическое руководства верило собственной пропаганде о том, что национальный вопрос СССР решен окончательно. Но с наступлением гласности, и особенно с началом демократизации, вышли наружу скрытые антагонизмы, вызванные подавлением национального самосознания и советской политикой национально-территориальной автономии, создающей неизбежно многонациональные территории с главными и второстепенными народами, на них проживающими. Масла в огонь подливали результаты сталинских депортаций народов, еще более перемешавших этносы.
Первым было выступление казахов в феврале 1986 года после снятия Д. Кунаева с поста первого секретаря. Это было первой ласточкой.
Выступления казахских студентов подавили силами милиции и армейских частей. Пролилась кровь. Однако Политбюро, как обычно, ограничилось выводом, что зачинщиков беспорядков следует считать националистами и экстремистами.
Затем, как гром среди ясного неба, даже для самих армян и азербайджанцев, стал конфликт в Нагорном Карабахе.
Нагорно-Карабахская автономная область (НКАО) в составе Азербайджана была создана в 1923 году в результате сталинской перекройки политической карты Кавказа. Армяне чувствовали себя в ней ущемленными. Республиканские азербайджанские власти содействовали вытеснению армян Карабаха азербайджанским населением, препятствовали обучению на родном языке, игнорировали хозяйственные нужды, разрушали древние памятники армянской культуры – храмы, монастыри, хачкары (памятные и надгробные камни, часто очень древние, с вырезанными на них крестами высокой художественной работы).
Несмотря на репрессии, за десятилетия коммунистического режима разговоры о необходимости воссоединения Карабаха с Армянской ССР не прекращались среди армян,
16

тем более что между двумя образованиями был коридор в четыре километра шириной. Время от времени проходили митинги с требованием включить Карабах в состав Армении. С этой просьбой обращались к союзному центру, даже партийные власти (НКАО).
Горбачевская перестройка вселила надежды армян на реализацию их давнего устремления. 80 тысяч жителей НКАО поставили свои подписи под обращением о ее присоединении к Армении. 18-го февраля 1984 года областной совет обратился с этой просьбой к Верховному Совету СССР Азербайджана и Армении. Через несколько дней случилось первое столкновение между армянами и азербайджанцами, повлекшее человеческие жертвы. После сообщения о нем при полном невмешательстве милиции и местных властей произошел трехдневный армянский погром в Сумгаите 28-го февраля – 2-го марта, сопровождавшийся всеми ужасами кавказской межнациональной резни. За семьдесят лет своего владычества коммунисты ни в малой степени не разрешали этот межнациональный конфликт и не смягчали нравы – они просто подавляли армяно-азербайджанские противоречия грубой силой, и теперь, когда внешней силы не стало, они вырвались на свободу со всем своим первобытным ожесточением.
Центральные власти оказались неспособны обеспечить общественную безопасность, что имело далеко идущие последствия для всего бывшего СССР. В ответ начались массовые выступления в Армении, где партийное руководство на глазах теряло власть. Все попытки коммунистических властей Армянской ССР пресечь массовое движение за присоединение Карабаха к Армении привели только к тому, что это руководство полностью утратило народное доверие и стало игнорироваться. Выдвинулись новые общественные вожди. Верховный Совет Армении, желая не остаться за бортом событий, удовлетворил просьбу областного совета НКАО о воссоединении.
Вскоре, поздней осенью 1988 года, возобновились акты насилия против армян в Азербайджане. Они вызвали массовый уход армянских беженцев из Баку, Ганджи и других городов, и сопровождали насилие против азербайджанского населения Армении. Опасаясь массовой резни, почти все азербайджанское население Армении (около 12%) ушло в Азербайджан. В Азербайджане началось свое массовое общественное движение за сохранение Карабаха в составе республики. Оно, как и в Армении, развивалось помимо коммунистических структур, возглавляемое учеными, журналистами, писателями.
В Азербайджане, а вскоре и в Армении, было объявлено чрезвычайное положение. Безуспешные и половинчатые попытки центральной власти разрешить кризис путем введения в НКАО прямого правления и с помощью других мер убедили лидеров, выросших в массовом движении Народного фронта Азербайджана, в неспособности Москвы вернуть НКАО под контроль их республики. В единую силу слились демократические и националистические группировки, выступавшие за независимость и выход Азербайджана из СССР. Продолжавшиеся армянские погромы дали союзному руководству повод ввести в Баку войска. Вступление частей советской армии в город было отмечено попытками сопротивления, живыми заслонами и, как результат, многочисленными жертвами среди мирного населения.
Вскоре Первый секретарь ЦК компартии Азербайджана А. Визиров бежал в Москву. Новое руководство республики во главе с А. Муталибовым и партийно-хозяйственная номенклатура поначалу успешно смогли повести за собой национально-демократическое движение, променяв коммунистические символы на национальные.
Опасаясь дальнейшей дестабилизации и стремясь сохранить СССР, союзное руководство на этом этапе поддерживало Муталибова.



17


XI

В начале декабря 1988 года, когда по заледеневшим горным тропам шли в двух направлениях бесчисленные потоки беженцев с замерзавшими младенцами на руках, на севере Армении в Шираке и Гукарне произошло мощное разрушительное землетрясение. Погибли многие тысячи человек в Ленинакане (Гюмри - до революции Александрополь) и в Спитаке, а также во многих селах и поселках армянского севера. Оказалось, что жертв было бы на порядок меньше, если бы не страшное воровство на строительстве нового жилья, когда сыпали цемент в бетон без меры, или вообще замещали его песком. Почти в каждой армянской семье были друзья или родные, погибшие или пострадавшие от стихийного бедствия. Это подлило масла в огонь нагорно-карабахского конфликта. Люди теряли голову, поползли слухи, что Кремль применил в Армении новое “геотехнологическое оружие”, азербайджанцы говорили, что “Аллах наказал армян”.
В этой напряженной обстановке урегулировать конфликт не удалось ни компартии, ни армии. Тогда компартия обратилась за помощью ко вчерашним диссидентам: академику Сахарову и этнологу Г. Старовойтовой. Они, воспользовавшись проектом политического решения конфликта, подготовленным в институте востоковедения Академии наук группой молодых специалистов, посетили Баку, Ереван и административный центр Карабаха Степанакерт, а также район, пострадавший от землетрясения. Их задача была разрешить конфликт. Однако их миссия не увенчалась успехом – повсюду страсти армянской и азербайджанской общественности были накалены до крайности. Каждый хотел иметь все и не потерять ничего. Лидеры подобного движения боялись, если они пойдут на уступки, то потеряют популярность, которую тут же перехватят более отчаянные националисты. Переговоры зашли в тупик, и диссиденты не смогли ничем помочь руководству.


XII

Еще ранее декабря 1988 года НКАО была оккупирована советскими частями, проводившими “проверки паспортного режима” в армянских селах и депортацию “экстремистов”. Главой временной администрации был назначен московский партийный чиновник А. Вольский. И это не привело ни к чему хорошему. Баку объявил о восстановлении независимой Республики Азербайджан, существовавшей в 1918-1920 годах, что означало отмену автономного статуса Нагорного Карабаха. В ответ 2-го сентября 1991 года была провозглашена Нагорно-Карабахская республика (НКР) в границах НКАО и Ленинского района, который ранее в нее не входил. В конце 1991 года части Советской армии были выведены из Карабаха. Начались военные действия, переросшие в настоящую войну с применением тяжелой техники, продолжавшуюся около трех лет (1991-1994 г.г.).


XIII

За Карабахом последовала Абхазия. Абхазы относятся к адыгейской языковой группе и родственны адыгейским народам, живущим в России – адыгейцам, кабардинцам, черкесам, абазинцам. В отношениях Абхазии с Россией и Грузией были разные периоды. Глубокий след в национальном сознании оставила национальная катастрофа –
18

муджахедство, то есть уход значительной части абхазского народа в Османскую империю после перехода Абхазии от Турции к России в 1810 году и после поражений Турции в войнах с Россией в 1829 и 1878 годах. Однако еще в канун Гражданской войны абхазы составляли абсолютное большинство населения Сухумского округа. Захватив власть в Закавказье, коммунисты сначала дали Абхазии статус союзной республики, но потом быстро включили ее в состав Грузии на правах автономной республики. Сталинские репрессии уничтожили абхазскую интеллигенцию и политическую элиту. Грузинское коммунистическое руководство поощряло колонизацию Абхазии переселенцами из малоземельной Мингрелии, продолжавшуюся до начала 1950-х годов. В результате к 1989 году доля абхазов в населении Абхазии снизилась до 17,8 %, тогда как грузин составляла 14,6%, русских – 14,3%. Преподавание на абхазском языке было практически запрещено, абхазский язык переведен на грузинскую графику, абхазские телефильмы заменены на грузинские.
Протесты абхазов против ущемления их языка и культуры в 1957, 1964, 1967 и 1978 годах, несмотря на репрессии, принимали формы массовых митингов и демонстраций. Грузия, в состав которой входила Абхазия, была в Советском Союзе на особом положении – островок развитого феодализма в мире заскорузлого социализма. Здесь всегда правили не законы, а кланы. Еще Сталин щадил Грузию по-землячески по части налогов и разных поборов. Хрущев их старался не трогать. А приятель Брежнева 
В. Мжаванадзе, руководивший республикой до 1972 года, открыто покровительствовал подпольным “цеховикам” и фруктовой мафии. Он очистил хлебные должности от клана гурийцев, расставил повсюду мегрелов – и те взяли под контроль весь легальный и криминальный бизнес. Высшее руководство республики, естественно, ходило “в долях”. Абхазия при этом была, как Золушка – она снабжала фруктовую мафию дешевым сырьем.
Гуриец Э. Шеварднадзе, сменив ушедшего на пенсию приятеля Брежнева, стал очищать хлебные должности от мегрелов и возвращать на их места людей из своего клана. Работы было невпроворот. Э. Шеварднадзе успел выгнать с работы не только 40 тысяч чиновников-мегрелов, но и посадить 30 тысяч человек. Контроль за легальным и нелегальным бизнесом перешел к тому, кому надо. Абхазия при этом по-прежнему считалась Золушкой и оставалась под игом фруктовой мафии.
Горбачев перетянул в 1985 году Шеварднадзе в Москву, сделал членом Политбюро и руководителем МИДа. Московский гуриец оставил в Грузии вместо себя гурийца Д. Патиашвили. Но тот не оправдал надежд клана – стал сдавать одну позицию за другой. Начали активно поднимать голову мегрелы во главе со своим вождем неистовым 
Э. Гамсахурдиа. Им хотелось вернуть контроль за легальным и особенно нелегальным бизнесом. И пошарить в абхазских сусеках.
В середине 1988 года горбачевская команда озвучила план реформирования Союза ССР на либеральной основе. Задумывалось отказаться от иерархического принципа построения СССР и представить всем автономиям равные права с союзными республиками. Для многонациональной страны это политическая бомба в тротиловом эквиваленте повыше, чем бомбы Хиросимы и Нагасаки, вместе взятые.
Они высказали это без серьезного обсуждения, и на время забыли. А национальная элита автономий радостно возбудилась перспективой. В СССР было 20 автономных республик и восемь областей с округами. Это столько появится новых министерских и других престижных должностей! И первой зашевелилась Абхазия. Она решила сработать на опережение и сразу направила Горбачеву письмо с требованием “вернуть” Абхазии статус Советской Социалистической республики, каковой она являлась в первые годы советской власти (1921-1931 годы). Кремль никак не отреагировал. Но копия письма оказалась в штабе Гамсахурдиа. 18-го марта 1989 года абхазы на съезде “Андгилара” приняли повторное обращение к М. Горбачеву и попросили присоединить их автономию
19

напрямую к СССР. Компания Гамсахурдиа решила тоже идти на опережение. Там прикинули, сколько появится союзных республик на территории современной им Грузии – Абхазская, Аджарская, Юго-Осетинская и Грузинская. И везде надо делить землю с боем. Сначала в партийной прессе Грузии, подконтрольной, кстати, секретарю ЦК КПСС А. Яковлеву, пошла волна статей откровенно российского характера. Журналы “Критика” и “Молодой коммунист”, газеты “Ахалгадзе иверцели” и “Ахалгадзе комуниси” пестрели заголовками “Грузия для Грузии” и грозили: “Возьмем в руки оружие и гостям укажем дорогу туда, откуда они прибыли пару веков назад”. Это про русских людей. И про московских политиков, которые провоцировали Абхазию.


XIV

В начале апреля Гамсахурдиа организовал на площади Тбилиси запрещенный митинг с требованием выхода Грузии из состава СССР. Были созданы отряды из спортсменов и крепких мужиков, вооруженных металлическими прутьями, цепями и камнями. Здесь же шел сбор средств для покупки огнестрельного оружия. Ну, а вокруг боевых отрядов расставили женщин, подростков и стариков. Все как полагалось у настоящих кавказских мужчин.
Не случайно депутаты от Грузии прикидывались на трибуне съезда овечками – не было, что скрывать. Лозунги митинга говорили сами за себя: “Давить русских! Русские! Вон из Грузии!”, “Долой прогнившую Российскую империю”, “Долой автономию!” и другие в том же духе. Это было сборище грузинских фашистов. Они выдвинули в первые ряды детей и старух, а из-за их спин швыряли в солдат из оцепления камни. Началась подготовка к погромам.
Ранним утром 9-го апреля к толпе с призывом мирно разойтись обратился католик Грузии Илия II. Организаторы митинга бросили свой призыв: держаться! И в то же утро генерал-полковник Родионов приказал начать вытеснение людей с площади. Работало около тысячи человек – воздушно-десантный полк с саперными лопатками вместо щитов и дубинок и мотострелковый полк Внутренних войск. Началась паника. От сдавливания грудных клеток в толпе погибли 18 человек и один от саперной лопатки. От ударов камней и металлических прутьев получили ранения 157 военнослужащих.
Но едва открылся первый съезд народных депутатов, как на трибуну выскочил латвийский депутат и предложил почтить вставанием память жертв 9-го апреля 1989 года. Он говорил о погибших грузинах во время разгона солдатами тбилисского митинга. Все члены поднялись, помолчали минуту – святое дело помянуть погибших. И так на каждом очередном заседании съезда выходили на  трибуну представители Грузии или других союзных республик и возвращались к тбилисской истории. Говорили подолгу, рисуя страшные картины имперского насилия, обвиняли в зверствах советских солдат. Получалась такая картина: на площади собрались почтенные граждане – пели, танцевали, читали стихи. А Советская Армия в лице воздушно-десантного полка ворвалась в гуляющую толпу и учинила побоище. Руководил карательной операцией командующий Закавказским военным округом генерал-полковник Родионов. Он сидел тоже в зале, и лицо его выражало полное недоумение.
- Кто Родионову давал команду из Москвы на избавление граждан? – звучал вопрос с трибуны.
М. Горбачев отвечал:
- Не я!
Он вроде только что вернулся из Англии и не был в курсе событий.
- Не я! – отнекивался тоже председатель Совмина.
20

И так по цепочке все кремлевское руководство. Можно подумать, что Родионов один без санкции Москвы отдал приказ на применение военных для вытеснения гражданских с площади.
На съезде так и остался открытым вопрос: кто давал отмашку Родионову. Все свалили на него. Осудили самочинство генерала и Советской Армии. Только позже под давлением А. Собчака Е. Лигачев признался, что решение принимали члены Политбюро под председательством Горбачева. А зачем было напускать тумана и прятать головы в песок, словно страусы? Или они совсем потеряли ориентиры в потемках своей замысловатой политики и стали считать защиту целостности страны греховным делом?


XV

Вторым острием национально-территориального конфликта в Грузии стал кризис в Южной Осетии. Корни этого конфликта уходят в докоммунистическое прошлое. Осетины были в основном безземельными крестьянами, работавшими у грузинских земледельцев. Во время Гражданской войны правительство Грузинской Республики беспощадно подавило, поддержанное большевиками, восстание осетин, желавших разделить помещичью землю. По мнению грузин, территория Южной Осетии – исконно грузинская, а осетинское население – недавние пришельцы и потому никаких прав на землю не имеют, а тем более на независимость. Многие грузины таких же взглядов придерживались и в отношении абхазов.
В 1921 году в составе советской Грузии была образована Юго-Осетинская автономная область (ЮОАО). По переписи 1989 года две трети ее 100-тысячного населения составляли осетины, 29% - грузины. При этом, хотя половина семей была смешанного осетино-грузинского происхождения, грузины третировали осетин, как граждан второго сорта. Осетины протестовали против дискриминации по этническому признаку. 10-го ноября 1989 года в целях защиты интересов осетинского населения Совет народных депутатов ЮОАО принял решение о ее преобразовании в автономную республику (ЮОАР). Верховный Совет Грузинской ССР признал, что решение неконституционное, после чего колонны вооруженных грузинских националистов двинулись на столицу Южной Осетии Цхинвал, на окраинах которого их остановили советские внутренние войска. Город был взят в осаду, продолжавшуюся несколько месяцев. С обеих сторон появились первые жертвы.
Поскольку региональным партиям запретили участвовать в новых выборах грузинского парламента, Южная Осетия бойкотировала их. В сентябре 1990 года была провозглашена Южно-Осетинская республика и 9-го декабря 1990 года прошла выборы в ее Верховный Совет. На следующий день Верховный совет Грузии упразднил Осетинскую автономию. Началась новая блокада Южной Осетии, длившаяся около семи месяцев. Грузинские военные формирования вторглись на территорию самопровозглашенной республики, жгли деревни, угоняли скот, грабили и убивали мирных жителей. Люди страдали от голода и других лишений. В ответ осетины также чинили жестокости в отношении их соседей-грузин. Союзное руководство практически ничего не сумело сделать для разрешения конфликта. Тем не менее, на общесоюзном референдуме 17-го марта 1991 года население Южной Осетии проголосовало за сохранение СССР, так как только в его рамках могло произойти воссоединение с Северной Осетией.



21


XVI

В западной части СССР острый национально-территориальный конфликт разросся в 1990 году в Приднестровье.
Территория нынешнего Приднестровья была включена в состав России по Ясскому миру (1791 год) в результате войны с Османской империей. Эти плодородные земли в течение нескольких десятилетий были заселены казаками, русскими и украинскими беглыми крестьянами, румынскими крестьянами из-за Днестра, а также колонистами-немцами, болгарами, армянами и др. В 1842 году в состав России было включено и населенное румынами междуречье Днестра, Прута и Дуная – Бессарабия, которая стала особой, долго сохранявшей некоторую автономию Бессарабской губернией. В 1918 году во время Гражданской войны в России Бессарабия была аннексирована Румынией, а Приднестровье стало частью советской Украины. В 1924 году советские власти образовали Молдавскую Автономную ССР (МАССР), имея в виду создание  предпосылок для присоединения Бессарабии.
Территория МАССР включала нынешнее Приднестровье и части Одесской области, где молдаванского населения практически не было. Центром МАССР сначала был город Болта, а с 1929 года – Тирасполь.
Когда в 1940 году в соответствии с секретными протоколами к договору Молотова-Риббентропа Советский Союз занял Бессарабию, 11 районов МАССР из 17 были возвращены Украине, а 6 вошли во вновь образованную Молдавскую ССР. Так Молдавии была “компенсирована” потеря Южной Бессарабии с городом Измаилом и частью гирла Дуная, переданных Украине. В 1941 году Молдавская ССР была восстановлена в прежних границах. Таким образом, левый берег Днестра был частью Румынии только на протяжении нескольких военных лет. Поэтому самосознание жителей левобережья, в том числе и Молдавии, существенно иное, чем в Бессарабии, обитатели которой не пережили в СССР ломку первых 25 лет коммунистической диктатуры.
Приднестровье было самым промышленно развитым, урбанизированным и богатым регионом советской Молдавии. Его доля в населении составляла всего 17%, но там производилось 35% ВВП и 56% потребительских товаров, треть сельскохозяйственной продукции, почти вся электроэнергия. Через Приднестровье проходили основные коммуникации всей Молдавии с остальной частью по СССР (железные и автомобильные дороги, газопроводы, линии электропередач), что было использовано приднестровскими лидерами во время конфликта.
Строительство крупных предприятий, благополучные природно-климатические условия и процесс советизации Молдовы привел в республику, в особенности в Приднестровье, значительное число мигрантов, в основном русских и украинцев. Вместе с тем индустриализация вызвала перемещение массы бывших молдавских крестьян в города. Там они замещали тех, кто был выслан при Сталине как “враждебный элемент” в голодные послевоенные годы, а также был мобилизован на освоение целины, эмигрировал или был уничтожен нацистами (в первую очередь евреи) и т.п.
Естественные процессы смены поколения и передачи культурных традиций, в том числе и национальной терпимости, были нарушены. К концу 1960-х годов выходцы из Бессарабии захватили господствующие позиции в государственном аппарате, включая и Приднестровье. В социальной и межэтнической конкуренции за руководящие посты, престижную работу и другие блага они стали все больше опираться на групповую солидарность. Знание румынского языка, принадлежность к “истинно европейской” румынской нации превратились в политический ресурс. Создался типичный для многих регионов бывшего Советского Союза блок местной партийно-советской номенклатуры и
22

националистически настроенной части интеллигенции, ориентировавшейся на русский период истории Молдавии. В экономических бедах, вызванной непродуманной химизацией и интенсификацией сельского хозяйства, винили московские власти “пришельцев не молдаван”.
Местные националисты “забыли”, что при румынах жители Бессарабии считались “людьми второго сорта” и подвергались, хоть и не очень, жестокой дискриминации: им труднее было занять какой-нибудь административный пост, стать офицером румынской армии и т.п. Именно поэтому в годы Второй Мировой войны в Бессарабии не было никакого партизанского движения: ни антирумынского, ни антисоветского, как, например, в Прибалтике - националистам эти факты было просто невыгодно помнить. Их лозунги были, как будто списаны с лозунгов организации “Сфатул Церий” эпохи 1918 года. Доходило до курьезов: не знавшие румынской грамматики националисты, писали плакаты на латинице с грамматическими ошибками.
В Приднестровье к моменту распада СССР молдаване, украинцы и русские составляли примерно по 30%, остальные 10% приходились на сербов, болгар, немцев, евреев и др. При этом до половины жителей региона имели этнически смешанное происхождение. В регионе не наблюдалось признаков межнациональной розни, религиозной или этнической нетерпимости.
В 1988 году, пользуясь возможностями демократизации и гласности, ранее постоянный румынский патриотизм молдаван оформился в ряд общественно-политических движений, выдвигавших антикоммунистические и антирусские лозунги и выступавших за возрождение румынского языка и культуры. В 1989 году эти движения объединились в Народный фронт Молдовы. Наиболее радикальная часть руководителей этой организации призывали к воссоединению с Румынией, изгнанию “мигрантов” и запрещению русского языка. Публикация законопроектов о государственном языке и переводе его на латинскую графику вызвала на левом берегу Днестра протесты, организовавшиеся в августе 1989 года в Объединенный совет трудовых коллективов (ОСТК), который провел мощные забастовки. Население Приднестровья выступило за сохранение русского языка, как одного из государственных языков, возражало против латинской графики и протестовало против перспектив объединения с Румынией. Народный фронт завоевал большинство мест в избранном в 1990 году новом Верховном Совете Молдавии. Представители Приднестровья подверглись в нем критике и вскоре отказались от участия в его работе. На левом берегу стали создаваться альтернативные органы власти. В июне 19909 года Верховный Совет Молдавии принял Декларацию о суверенитете, фактически означавшем выход из СССР и заключение по пакту Молотова-Риббентропа, объявлявшее Бессарабию и Северную Буковину незаконно оккупированными румынскими территориями. В Кишиневе шли массовые антикоммунистические и патриотические манифестации. В конце августа Верховный Совет Молдавии, несмотря на всеобщую забастовку протеста в Приднестровье, принял закон о языке. В ответ 2-го сентября 1990 года была провозглашена Приднепровская Молдавская Социалистическая Республика (с ноября – Приднестровская Молдавская Республика, ПМР), которую возглавил председатель ОСТК, в прошлом директор одного из тираспольских заводов Игорь Смирнов. Началась “война законов”. Правительство Народного фронта послало “для восстановления порядка” на левый берег Днестра полицейских и добровольцев, ОСТК создал отряды самообороны. Появились первые жертвы. И в этом случае коммунистическая номенклатура была оттеснена с обеих сторон конфликта. Активными вождями стали националисты, которые сумели разжечь страсти и повести за собой народ.
Коммунистическая администрация совершенно не представляла себе, как поступать с волеизъявлением этнических народов. 70 лет единственным методом решения
23

всех несанкционированных массовых выступлений было - подавить их вооруженной силой и выморить голодом. В условиях перестройки, демократизации и гласности старые эти методы явно не годились, а иных применять не умели. Кроме того, и сами участники межнациональных конфликтов были воспитанники советской системы, совершенно не умели идти на компромисс и старались добиться своего грубой силой, запугиванием и жестокостью, как это проектировали коммунисты.
Столкнувшись с массовыми народными движениями, пока еще только в некоторых местах СССР слабыми и локальными, администрация Горбачева обнаружила полную растерянность и бессилие. И конфликты продолжали разрастаться. Вскоре к ним добавились столкновения осетин с ингушами, нового славянского населения Крыма с возвращающимися его коренными обитателями – татарами, выселенными Сталиным в Среднюю Азию в 1944 году.


XVII

Осенью того же года в разных республиках Советского Союза активизировались многочисленные “народные движения” и “народные фронты”. Их предводители, заметив признаки слабости коммунистического центра, начали пропагандировать “революцию сверху”, как свою программную цель. “Наверху”, однако, возник страх, что эти движения превратятся в националистические и антисоветские, поэтому были приняты превентивные меры. В некоторых республиках срочно создавали альтернативные неформальные объединения, контролируемые партией. В это же время заявила о намерении ввести в Конституцию Советского Союза изменения, результатом чего должно было стать дальнейшее ограничение даже тех минимальных прав, которые еще сохранялись за республиками. По мнению некоторых ведущих политиков, все это являлось бескровной попыткой сдержать рост национализма. В ответ последовали новые демонстрации протеста.
Даже в зените славы Советский Союз оставался в национальном вопросе государством народов, объединенных с помощью хитрости и насилия. Единство обеспечивала коммунистическая идеология и централизованное управление экономикой. К счастью, ассимилировать и русифицировать нации, которые в СССР были основными, не удалось. Однако более мелкие нации исчезли, растворившись в русском этносе.
Стремление к национальной независимости особенно остро ощущалось в республиках, имевших в прошлом многолетнюю традицию собственной государственности и насильно включенных в “сплоченный и нерушимый союз”.
Перестройка позволила интеллигенции и лидерам национальных движений опубликовать и сделать общедоступными документы, явившиеся доказательством несправедливости, творимой в их странах сначала царским правительством, а потом коммунистической властью.
Грузинам это дало возможность выдвинуть свои обвинения в связи с нарушениями Георгиевского договора (трактата), подписанного 4-го августа 1783 года в крепости Георгиевск на Северном Кавказе о переходе Восточной Грузии под покровительство (протекторат) России, а в 1801 году по Указу об аннексии Восточной Грузии страна стала частью Российской империи. А также нарушения мирного договора, заключенного в 1920 году собственным правительством Грузии, образованного 8-го сентября 1918 года с Советской Россией. В феврале 1921 года Красная Армия вторглась в независимую Грузию, грузинское правительство пало. 25-го февраля 1921 года была образована Грузинская ССР, вошедшая в 1922 году в составе Закавказской Социалистической Федеративной Республики в Советский Союз.
24


XVIII

Как только Волков появился утром на работе, его к себе вызвал начальник оперативного управления Цыкун М.Е.
- У оперативного дежурного округа собирается комиссия для поездки с командующим войсками округа в Чернобыльскую зону. Отправишься туда и вместе с ними поедешь от оперативного управления.
Не раздеваясь, Волков отправился в указанное место. Офицеры были в сборе, ожидали автобус. Пришел и заместитель начальника политического управления округа генерал-майор Зорин А.А. Посыльный сообщил, что к подъезду подошел автобус.
- Ну, что, поехали, - скомандовал Зорин А.А.
Офицеры сели в автобус и уже в автобусе генерал Зорин А.А. сообщил:
- Едем в Чернобыль. Там окончен сбор радиоопасных кусков топлива. Эта дата будет отмечена водружением на трубе четвертого блока красного знамени. Проверим готовность, и будем ожидать приезд командующего войсками округа.
В Чернобыле генерал Зорин А.А. пошел в оперативную группу. Разыскал там ожидающих его двух солдат с флагами на древке. Спросил их о готовности:
- Хорошо сидим, ждем командующего войсками.
Прошло часа  три, командующий войсками не приезжал. Генерал Зорин начал звонить в Киев в политическое управление, наводить справки о командующем.
Еще через час позвонили из Киева. Зорину сообщили, что командующего не будет, чтобы запланированное мероприятие проводил сам.
Зорин вошел в автобус, с ним солдаты с флагами и репортер с кинокамерой.
- Подъедем ближе, - проговорил Зорин А.А.
Подъехали.
- Вы готовы снимать? – спросил Зорин репортера.
- Да.
- Тогда, парни, выходи! Флаг не забудьте. Раскроете его там, на верху.
Все вышли из автобуса. Репортер начал съемки: автобус прибывших офицеров, генерала отдельно, солдат с флагами. Затем он перевел объектив на четвертый блок АЭС, начал съемку трубы. Снова перевел объектив на солдат.
- Готово! – произнес репортер.
- Вперед! – скомандовал Зорин.
Солдаты с флагом добрались до трубы и по приваренным скобам начали подниматься вверх. Вначале они поднимались шустро, но, спустя две-три минуты, солдат, который двигался ниже с флагом, начал отставать от двигавшегося впереди него. Он что-то крикнул переднему, тот остановился. Нижний поднялся к верхнему, передал флаг. Верхний с флагом начал снова отрываться от нижнего. Вот он достиг верхнего среза трубы, достал их кармана кусок провода и стал древко флага прикручивать к громоотводу. Возился несколько минут.
- Готово! – было слышно его восторг.
Офицеры, стоящие возле автобуса, захлопали в ладоши.
- Ну, вот и вся картинка, - сказал генерал. - Для истории сойдет.
Офицеры сели в автобус. Генерал на улице дождался спустившихся с трубы солдат, пожал им руки. Пообещал подвезти их до месторасположения оперативной группы.




25


XIX

Политическое движение за независимость Прибалтики началось исподволь, как сопутствующий процесс горбачевских реформ. В Латвии борьбу начала маленькая группа в провинциальной Лиепае в июле 1986 года. Три скромных рабочих Л. Грантиньш, Р. Битеникс и М. Барис решили использовать то обстоятельство, что СССР в 1975 году в Хельсинки подписал заключительные протоколы Совещания по безопасности и сотрудничеству, где содержались известные статьи о правах человека. Свою группу они назвали “Хельсинки -86” и стали наблюдать за выполнением властями подписанных ими же соглашений.
В числе отмеченных группой “Хельсинки-86” нарушений были искусственное изменение этнического состава Латвии посредством экономически необоснованной эмиграции, дискриминация языка титульной нации, экономически проблемы. 6-го июля 1986 года они обратились к генсеку ЦК КПСС Горбачеву с просьбой помочь реализовать “пункт 69-ый Конституции Латвийской ССР”, который предусматривал право выхода республики из СССР. Летом следующего года группа призвала население Латвии отметить 14-го июля, как день красного террора, собравшись у памятника Свободы в Риге и возлагая там цветы. Призыв распространяли зарубежные радиостанции, вещавшие на латышском языке. Одних членов численно уже возросшей группы в начале июня арестовали, других – призвали в армию для “переподготовок”. Властями были предприняты и другие превентивные меры. Площадь у памятника забаррикадировали автобусами, были выставлены наряды милиции и внутренних войск. Демонстрация все же состоялась, возник спонтанный митинг. В итоге – сотни арестованных. Еще большая манифестация прошла 23-го августа, в годовщину подписания договора Молотова-Риббентропа. Народ оказался готовым выйти на улицы с политическими требованиями. С каждым разом демонстрации становились все многолюднее.


XX

В Эстонии недовольство стало нарастать в конце ноября 1986 года, когда писатели А. Валтон и Л. Мерн подняли тему разработки фосфоритов на севере Эстонии. Проект был экономически не безупречным, к тому же для реализации его нужны были не менее 3,5 тысяч новых пар рабочих рук, что вместе с семьями рабочих означало не менее 10 тысяч новых эмигрантов (то есть, примерно, одна сотая всего населения Эстонии). Власти Эстонии заверили общественность, что проект  заморожен и возврата к нему нет. Эстонское телевидение в феврале следующего 1987 года организовало интервью с московскими официальными лицами, ответственными за освоение месторождения фосфоритов. Они опровергли заверения правительства Эстонии, и подтвердили - к 2000 году месторождение должно дать за год всю проектную добычу. Удельный вес эстонцев в республике за 40 лет (1945-1985 годы) и так снизился на 30% и созданные этнические угрозы стали поводом для “фосфоритной войны”. Эстонские общественные лидеры поставили вопросы: значит ли вообще что-либо Эстонская ССР для Советского Союза, когда дело касается волеизъявления республики? На каком юридическом основании  Прибалтика в целом, и Эстония в частности, стали частью СССР? То, что история “социалистической революции” 1940 года в Прибалтике, как ее объясняли школьные и вузовские учебники, являлась ложью – ни для кого в Прибалтике не было секретом. Семейная история, передававшаяся от родителей к детям, свидетельствовала об ином. И это устное предание никогда не забывалось практически ни в одной семье. Часть
26

историков и интеллигенции знали и то, что за “революцией” стоял секретный торг Гитлера со Сталиным. Однако подавляющая часть населения это не знала, но хотела, чтобы им сказали правду.
Не случайно поэтому, за экологическими и этническими возмущениями последовали акции по осуждению пакта Молотова-Риббентропа и сговора двух тоталитарных режимов за спиной балтийских народов. 23-го августа 1987 года прошла демонстрация в таллиннском Хирвепарке, публично осужденная, как сборище отщепенцев, проведенное по заказу западных спецслужб. Демонстрации в Таллинне, однако, не привели к репрессиям со стороны властей.
26-го сентября в провинциальной тартуской газете “Эдаст” на третьей странице появилась статья, излагающая идею полного территориального  хозяйственного расчета Эстонии. В 1970-1980 годах по поводу идеи “хозяйственного расчета”, иными словами, экономически, а не идеологически мотивированного хозяйствования, широко теоретизировали в газетах и вузовских аудиториях. Официальные разговоры велись о хозяйственном расчете на уровне предприятий или отраслей, а не территории. Идея территориального хозяйственного расчета появилась в связи с опустевшими полками в магазинах. Начался нешуточный дефицит основных продуктов и предметов первой необходимости. В обществе тем временем складывалось представление, что промышленность Эстонии все производит в достаточном объеме, однако власти способствуют вывозу продукции за пределы республики. Это мнение было распространено повсеместно, и оно привело к территориальному потребительскому обособлению: введению региональных “визитных карточек”, дающих право посещения магазинов только жителям городов, выдавших эти карточки. Введены они были в Риге, Таллинне, как, впрочем, и в Москве и нескольких других городах. Идея в Эстонии мгновенно приобрела популярность, обросла новыми идеями – о конвертируемости рубля, конкуренции предприятий и др.
В 1987 году вышло несколько литературных произведений, в том числе воспоминаний о депортациях 1941-1949 годов. Последовали и сообщения в печати о количестве сосланных с точностью до человека – 20702. правда о методах советской власти, отсутствие сковывающего волю страха, сообщали народному движению все большую силу и размах. Власти стали медленно отступать. 14-го ноября Совмин СССР принял решение о приостановке проектирования фосфоритных рудников в Эстонии.


XXI

События в Литве развивались во многом по тому сценарию, что и в Латвии и Эстонии. Поддержка горбачевским реформам началась со сравнительно неполитических требований – остановить разведку нефти на шельфе Балтийского моря и берегов Литвы, прекратить безумное использование химических удобрений, засоряющих водоемы. Инициатором экономического движения был Союз писателей Литвы. Материалы дискуссий публиковались в журнале Союза “Литература и искусство”. Дух свободного обсуждения ранее запретных тем быстро перекинулся на историко-политическую тематику, а именно – к вопросу о законности или незаконности советской власти в Литве. Дискуссия также быстро пришла к оценке договора Молотова-Риббентропа.
Небольшая группа литовских диссидентов – А. Терляцкис, В. Богушис, П. Цидзикас и Н. Садунайте – сообщили о своем намерении собраться 23-го августа 1987 года у памятника А. Мицкевичу в старом городе Вильнюсе. Из-за боязни, что это может быть провокацией КГБ, желающей “засветить” всех инакомыслящих, на демонстрацию вышло не более 300-500 человек. Двое из демонстрантов имели уже тюремный стаж за
27

сопротивление режиму. Литовская советская пресса осудила случившееся, вновь взвалив ответственность на западные спецслужбы. Призыв диссидентов действительно огласили западные средства информации, прежде всего радиостанции, вещавшие на литовском языке. В Москве, однако, выступления диссидентов официально были восприняты как “призрак демократии”. Местные органы госбезопасности пытались запугать диссидентов, однако вильнюсские власти не давали санкций на их репрессирование, боясь осложнений с Москвой.


XXII

1988 год был годом создания национальных фронтов во всех трех республиках Прибалтики. Собрание Академии наук Литвы, начав обсуждение вопроса о проектах новой Конституции Литовской ССР, закончила его непредусмотрительным решением – создать Национальный фронт по содействию перестройке. Это было 2-го июня. В числе обсуждаемых, и позднее решаемых вопросов, были включены такие, как ликвидация привилегий советской номенклатуры, улучшение экономического положения рабочих, спасение литовского культурного наследия, восстановление литовского в качестве официального языка образования и делопроизводства, ограничение межрегиональной эмиграции населения в СССР.
Месяцем позже объявила о своем существовании праворадикальная группа Лига свободы Литвы (сокращенно ЛСЛ), в рядах которой оказались участники первой демонстрации – Терляцкис, Цидзикас, Богушис и Садунайте. Союз требовал восстановление литовского гражданства вместо “советского”, восстановления официального статуса литовского языка, права Лиги содержать собственную армию, восстановить закон Божий, как изучаемый предмет в школе, право эмиграции и, в итоге, восстановление национальной независимости. ЛСЛ оказалась в политическом спектре на правых позициях: “Саюдис” своей готовностью сотрудничать с властями в достижении менее радикальных целей придерживался более центристских позиций. Возрастающие народные симпатии у радикалов вынуждали и умеренный “Саюдис” действовать активнее и радикальнее.
Аналогичная схема общественно-политической жизни утвердилась и в остальных прибалтийских республиках: массовое сравнительно умеренное движение и праворадикальный немногочисленный политический спутник его.
На 24-ое июня “Саюдис” призвал народ устроить встречу с лицами, назначенными компартией Литвы в качестве делегатов на планируемую 19-го партийную конференцию в Москве. Консервативный первый секретарь партии Р. Сонгайла побоялся участвовать на этом собрании и представлять на нем компартию. Выполнить работу вызвался секретарь, ответственный за промышленников – А. Бразаускас. В своей речи он поддержал инициативу “Саюдиса”, правда, призвал не выходить за пределы правового поля. С этого момента он стал приобретать политический вес в глазах народа.
7-го июля литовская газета “Комсомольская правда” на последней странице напечатала статью о литовском национальном флаге и свое мнение, что выходить на улицу с национальным флагом не является нарушением общественного порядка. Вечером следующего дня огромные толпы народа численностью около 400 тысяч человек с наспех сшитыми стягами вышли на улицы, требуя вернуть национальный флаг и суверенитет Литвы. На собрании выступил А. Бразаускас и без разрешения ЦК своей партии дал “добро” на публичное использование национального флага и пообещал, что будет рассмотрен вопрос придания литовскому языку статуса официального. Его выступление было поддержано многочисленной толпой.
28

11-го августа в Литву приехал член Политбюро ЦК КПСС, ответственный за идеологию – А. Яковлев. Он встретился с учеными Академии наук и представителями творческих союзов. На суд московского партийного чиновника высшего ранга были поставлены практически все вопросы, волновавшие общество Литвы. Яковлев дал понятия, что его симпатии явно на стороне местных партийных консерваторов. Визит Яковлева поддержал начавшийся политический процесс.
В сентябре основное внимание “Саюдиса” было сосредоточено вокруг Игналинской АЭС, построенной по проекту Чернобыля, проектирование, расширение станции и финансирование проекта продолжалось обходным путем – через Ригу. Эти сведения появились в печати. В довершение всего 5-го сентября возник пожар на электростанции. Атомную электростанцию пришлось остановить полностью. В республике начались перебои подачи электроэнергии, которые в свою очередь начали вызывать недовольство у населения.
Подогревала волнение и историческая тема – торг Сталина с Гитлером о Литве и окончательной передаче ее Советскому Союзу согласно дополнительным договоренностям от 28-го сентября 1939 года. Вечером 28-го сентября ЛСЛ призвала народ собраться на митинге в Вильнюсе. Власти в свою очередь приняли решение разогнать демонстрацию, поскольку инициаторами ее были крайние правые. Организаторы демонстрации планировали поднять на башне Гедиминаса в Вильнюсе национальный трехцветный флаг, зная, что это вызовет сопротивление властей и возможное насилие. До начала демонстрации площадь Гедиминаса была заполнена внутренними войсками. Демонстранты вынуждены были собраться в небольшом сквере около министерства внутренних дел, военные стали разгонять демонстрантов, и там в ход пошли дубинки с одной стороны и камни с другой. Последовали аресты. Когда демонстранты разошлись по старому городу и наступили вечерние сумерки, военные оставили пустующую площадь. Народ быстро занял освободившийся сквер Гедиминаса, и 15-титысячное собрание вступило в свои права. Попытка властей запугать население провалилась. 4-го сентября состоялся чрезвычайный пленум литовской компартии, на котором было решено уступить требованиям народа и поднять национальный флаг на башне Гедиминаса. 4-го октября в 10 часов в присутствии ликующей толпы красный флаг литовской ССР был спущен, а национальный флаг поднят.
Противостояние партийных властей саюдистам стало стремительно размываться в связи с тем, что многие рядовые коммунисты участвовали в движении “Саюдис”. С поста первого секретаря вынужден был уйти Соцгало, на его место был назначен А. Бразаускас. В вину ему поставили то, что он разгонял демонстрации и тем подорвал доверие народа.
22-24-го октября 1988 года состоялся Великий сейм Вильнюса, организованный “Саюдисом”. На сейме собралось 1021 делегат, почти все были литовцы по национальности. Выступил новый лидер компартии А. Бразаускас. Он сумел завоевать делегатов на свою сторону. Он обещал, что “Саюдис” и компартия будут работать вместе. На сейме было объявлено, что партия и правительство возвращают кафедральный собор католической церкви. Это вызвало неописуемый восторг. Среди участников было решено незамедлительно отправиться шествием из Дворца спорта на соборную площадь. Опять речь наряду с лидерами “Саюдиса” произносил Бразаускас. Радость народа была беспредельной, народное гуляние продолжалось далеко за полночь, и уже утром
архиепископ Вильнюсский служил литургию на пороге возвращенного собора.





29


XXIII

Летом, поддержанная Горбачевым, Литва получила право с 1-го января 1990 года осуществлять хозяйственную самостоятельность.
В декабре 1989 года литовская компартия избрала новый ЦК. Он оказался наполовину состоящим из людей, симпатизирующих “Саюдису”. Последний формально объявляет себя в оппозиции компартии, тогда как ЛСЛ объявил обе организации предателями. Однако равнодействующая всех сил была направлена на возвращение утерянной в 1940 году независимости. В целом процессы в Прибалтике проходили по удивительно похожему сценарию во всех трех республиках.
Глава латвийского КГБ Я. Трубиньш в одном из интервью признался, что организации типа народных фронтов первоначально создавались в недрах КГБ. Люди, руководившие ими, были доверенными лицами компартии и КГБ. Однако очень быстро эти организации вышли из повиновения властей, и пошли своим непредвиденным путем. Сказалась полная и горячая солидарность всех почти эстонцев, латышей и литовцев с идеями народофронтовиков. Три прибалтийские республики предприняли усилия, чтобы продемонстрировать свое существо. В мае Эстония инициировала воссоздание Балтийской Антанты под названием Балтийской Ассамблеи. Народные фронты трех республик постоянно совещались по вопросам стратегии и тактики, координации лозунгов и требований. 23-го августа 19879 года жители трех республик совершили уникальную акцию – образовали живую цепь через всю Прибалтику – от Таллинна до Вильнюса, в которой участвовали сотни тысяч людей.
В ноябре 1989 года в Верховном Совете СССР был, наконец, принят закон о хозяйственном расчете Прибалтики. Закон предусматривал возможность провести денежную реформу сначала в Эстонии, а потом на территориях Литвы и Латвии.
1990 год стал годом повторного (после 1918 года) провозглашения независимости Эстонии, Латвии и Литвы. Первые свободные выборы в истории СССР делегатов Съезда народных депутатов СССР в Прибалтике завершились убедительной победой “народных фронтов”.
11-го марта 1990 года Верховный Совет Литовской ССР провозгласил независимость Литвы. 30-го марта аналогичное заявление сделала Эстония, назначив переходный период к независимости, за ней последовала Латвия 4-го мая 1990 года. Летом 1990 года были сформированы делегации для ведения переговоров с СССР и РСФСР.
Переговоры с РСФСР в августе 1990 года проходили без больших проблем. Основной из них был вопрос о гражданстве. Переговоры с Эстонией завершились подписанием договора 12-го января 1991 года. Эстонскую сторону представлял А. Ройтель, российскую – Б. Ельцин. Ответом СССР было кровопролитие в Литве, которое началось ночью того же дня. 13 гражданских лиц погибло, когда советские подразделения спецназа в ночь на 13-ое января штурмовали телебашню в Вильнюсе. Сотни получили ранения. Той же ночью прошла волна телефонных звонков по рижским и латвийским квартирам: “В Литве началось”, - сообщали друг другу участники предшествующих демонстраций и митингов. В дни, совпадающие календарно с событиями 1905 года, в Риге стали возводиться баррикады вокруг рижского телецентра, телефонных станций старого города, где размещался Верховный Совет и латвийское радио. В столицу потянулись автобусы с жителями сел и других городов, тяжелая сельхозтехника с тяжелыми камнями, бревнами и арматурой, необходимой для возведения баррикад. Население ждало вооруженных репрессий, все понимали, что предстоит противостоять армии с голыми руками. Готовность умереть за свою родину в Латвии была всеобщей. Но события в Риге
30

ограничились тем, что при попытке ОМОНа захватить Министерство внутренних дел
погибло 5 человек.
Ввиду тревожной обстановки таллиннские власти пригласили Б. Ельцина, чтобы предотвратить наихудшее. Приглашены были и председатели Верховных Советов Литвы и Латвии В. Ландсбергис и А Горбунов. В срочном порядке по образцу договора с Эстонией были изготовлены тексты договоров с Литвой и Латвией. Ландсбергис свою подпись поставил по факсу, так как сам стоял на вильнюсских баррикадах.
Переговоры с СССР шли медленно. Президент М. Горбачев не хотел и слышать о независимости, однако переговоры не прекращал, потому что ему необходимо было заключить Союзный договор любой ценой. Путч ГКЧП стал мощным катализатором отложения Прибалтики от СССР. 20-21-го августа прибалты попытались восстановить свою независимость. Период двоевластия, длившийся с момента провозглашения деклараций о независимости, когда параллельно существовали национальные властные органы и советская администрация, завершился через неполный месяц – 17-го сентября 19191 года все три прибалтийских государства были приняты в ООН, став полноправными субъектами международных отношений.


XXIV

События в Прибалтике начались и происходили при обсуждении преступного  характера так называемого пакта Молотова-Риббентропа 1939 года и относящегося к нему секретного дополнительного протокола. Вплоть до 1989 года Советский Союз скрывал факт его существования. В секретном протоколе 1939 года и германо-советском пакте о ненападении Германии предоставлялось Советскому Союзу право на Финляндию, Литву, Эстонию, Латвию, Бессарабию и некоторые области польского государства. Этим пактом и дополнительным протоколом независимость трех балтийских республик оказывалась аннулированной. Как и Грузия в 1921 году, они были оккупированы Советской Россией.
Голос истины заглушить невозможно, и когда о проблемах, которые раньше скрывали, стали говорить открыто, это привело к началу развития национального движения и к требованию предоставить Грузии независимость.
События в Прибалтике развивались по аналогичному сценарию. Национальные движения в Прибалтике и Грузии перекликались друг с другом, оказывались в тесном контакте, и все это происходило в атмосфере перестройки.
Прибалты настоятельно требовали публикации пакта Молотова-Риббентропа вместе с секретным дополнительным протоколом. Советизация Прибалтики была признана легитимной далеко не во всем мире. Соединенные Штаты, к примеру, эту легитимность не признали.
Представители Прибалтийских государств часто бывали в Москве и заявляли о своих требованиях. Поначалу Прибалтика соглашалась с преобразованием Советского Союза в конфедерацию (прибалты встречались с Горбачевым, Яковлевым, с Шеварднадзе и другими членами политбюро).
Было очевидно, что политбюро должно было принять решение, соответствующее духу времени. На политбюро стали часто поговаривать о том, что в Прибалтике нужно провести опрос населения. Проблемы уже нельзя было решать насильственным путем. Однако 8-го марта 1990 года накануне провозглашения независимости Литвы опять возникла опасность, что вопрос в Прибалтике будет решен с применением силы.
Было решение политбюро опубликовать пакт Молотова-Риббентропа вместе с секретным протоколом и дать им свою оценку. Документы такого рода должны были храниться в архивах министерства иностранных дел. Однако оригиналов пакта и
31

дополнительного протокола там найти оказалось невозможным, они исчезли без следа.
Одно что удалось выяснить, нечто поразительное: в 1956 году перед увольнением с министерской должности Вячеслав Молотов делал запрос именно на эти документы – пакт и протокол. С уходом Молотова из министерства оба документа исчезли. Не исключено, что Молотов унес их с собой.
Спустя некоторое время, парламент РСФСР подтвердил, что страны Прибалтики стали жертвой сговора между Сталиным и Гитлером в 1939 году. Прибалты остались довольны таким решением вопроса. Однако теперь в Прибалтийских странах обострилось национально-освободительное движение. Теперь их требования не ограничивались образованием конфедерации: на повестку дня поставлен вопрос о полном суверенитете Прибалтийских республик. Это стало мощным импульсом в борьбе за независимость и для других советских республик.
Что касается оригиналов пакта и дополнительного протокола, их после досконального изучения вопроса нашли в Германии, в стране, где надежно хранится каждый листок бумаги, имеющий историческую ценность.


XXV

“Наверху” начали принимать характер открытых стычек.
28-го мая 1987 года днем в районе города Кохтла-Ярве воздушное пространство Советского Союза нарушил легкомоторный спортивный самолет, пилотируемый гражданином ФРГ М. Рустом. Полет самолета над территорией СССР не был пресечен, и он совершил посадку в Москве на Красной площади.
Это было огромное ЧП, резонанс которого вряд ли можно было оценить в полном порядке, настолько обыденным стало представление об армии, как слабой и имевшей на вооружении  давно устаревшую технику. А советские люди были абсолютно уверены в надежности противовоздушной обороны страны.
Нарушения воздушных границ бывали, конечно, и раньше. Достаточно вспомнить полет американца Ф. Пауэрса 1-го мая 1960 года на высотном “Локхид У-2” или историю со сбитым южнокорейским “Боингом” в 1983 году. Но чтобы нарушитель долетел до самого Кремля, совершив посадку на Васильевском спуске у собора Василия Блаженного – такое произошло впервые.
Вопрос об ответственности лиц, отвечающих за противовоздушную оборону страны, был поставлен на повестку дня высшего руководящего органа – Политбюро ЦК КПСС. На заседание в Кремль прибыли министр обороны СССР маршал Советского Союза С.Л. Соколов, начальник Генерального штаба маршал Советского Союза С.Ф. Ахромеев, первые заместители министра обороны маршал Советского Союза В.Г. Куликов и генерал армии П.Г. Лушев, заместители министра обороны генералы армии Д.Т. Язов (по кадрам) и В.М. Шабалов (по вооружению), начальник Главного политического управления СА и ВМФ генерал армии А.Д. Лизичев, главком войск ПВО главный маршал авиации А.И. Колдунов.
Высшим военным был устроен самый настоятельный разнос. “За халатность и неорганизованность в пресечении полета самолета-нарушителя, отсутствие должного контроля над действиями Войск ПВО” с должности главнокомандующего был снят главный маршал авиации Колдунов, а с должности командующего войсками московского округа ПВО – маршал авиации А.У. Константинов. Но на этом Генеральный секретарь ЦК КПСС М.С. Горбачев не остановился: случившееся он прямо увязал с обстановкой в Министерстве обороны, которую оценил как нетерпимую. По его предложению маршал Соколов был отправлен в отставку.
32

Такого оборота дела никто из военных не ожидал. Даже по формальным причинам
маршал нести столь суровую ответственность не должен был: в день происшествия он находился вместе с Горбачевым в ГДР. За него в Москве оставался генерал армии Лушев, на месте находился и начальник Генерального штаба маршал Ахромеев, отвечавший за боевую готовность Вооруженных сил. Но об их ответственности речь даже не шла.
Несмотря на серьезность происшествия с Рустом, Соколов не заслуживал снятия с должности. Горбачев просто воспользовался удобным поворотом, чтобы избавиться от строптивого министра. Последнему “аукнулось” принципиальное возражение против включения тактической ракеты “Ока” (СС-23) в перечень носителей, подлежавших ликвидации по советско-американскому договору по ракетам средней и меньшей дальности (РСМД) – соответственно от 1000 до 5500 километров и от 500 до 1000 километров. Руководство Министерства обороны было категорически против включения “Оки”, имевшей дальность полета до 450 километров. Однако госсекретарь Джордж Шульц “уговорил” министра иностранных дел СССР Э.А. Шеварднадзе перевести ее под понятие “ракеты меньшей дальности”, а значит, под сокращение. Эту линию без совета с военными поддержал и Горбачев.
Но о категоричных возражениях Соколова и других высших военных руководителей, как и их неподатливости в иных подобных случаях, генсек не забыл и буквально через месяц после коллизий с “Окой” рассчитался с министром.
Сменой руководителя военного ведомства Горбачев надеялся пробить брешь в мощной оппозиции проводимому им курсу на “новое тактическое мышление”, которая существовала в высших военных кругах.
Вместо Соколова С.Л. министром обороны СССР был назначен генерал армии Язов Д. Т.


XXVI

Шли дни, месяцы от того рокового дня – аварии на ЧАЭС, уже и осень на исходе. Киев подметался, мылся от радиации. Люди в город возвращались нехотя. Жена Волкова тоже продолжала с детьми проживать у родных. Волков от нее получал только письма и то не часто. В них одно и тоже: чтобы он их не ждал, так как в Киеве радиация, жалко детей. Жена просила Волкова, чтобы тот добивался перевода по службе в другое место. Лучше служить в Забайкалье, да без радиации.
Вечерами без семьи Волков скучал, задерживался подольше на работе. Однажды в конце рабочего дня в кабинете Волкова раздался звонок дальней связи.
- Иван, привет! – послышалось в трубке. – Не узнаешь, кто звонит?
- Кажется, узнаю, Александр Трень, помню Вас по службе в Германии.
- Вы где служите, в Москве…
Получил ответ:
- Да тут в редакции одного военного журнала.
- Что Вас заставило звонить в Киев…
- Прошу, чтобы Манькив позвонил мне.
Не ложа трубку, Волков попросил Треня:
- Александр Иванович, попросить Вас можно…
- Можно…
- В академии имени М.В. Фрунзе начальником кафедры по боевому применению артиллерии служит наш знакомый по Германии, генерал-майор Сапожинский…, - Волков замолчал, выслушивал какие-то уточнения Треня. – Александр Иванович, Вы говорите, что он рассматривается на заместителя начальника академии по научной работе. Это
33

хорошо, Александр Иванович, жена с детьми еще после аварии на ЧАЭС уехала к родным
и возвращаться не хочет. Просит ходатайствовать, о переводе служить в другое место. Вот я и вспомнил о Сапожинском, не смог бы ли он помочь устроиться мне преподавателем на кафедру артиллерии в академии… Александр Иванович, Вы бы там, в Москве, рядом, переговорите…
Тот обещал.
Через несколько новый звонок из Москвы от Треня. Последний выполнил обещание, сообщил:
- Имел разговор с Сапожинским, в просьбе он тебе не отказал, жди, товарищ Волков, запрос.
Неделю спустя в коридоре Волкову встретился начальник оперативного управления.
- Звонили из управления кадров, там из академии на тебя запрос пришел, его уже рассмотрел командующий войсками, сходи, ознакомься.
Волков не сошел по лестнице со второго этажа на первый, где находилось управление кадров, а сбежал. В канцелярии управления кадров ему вручили запрос. Читает резолюцию командующего войсками округа: “Пускай служит в оперативном управлении. В. Осипов”.
- Жаль! – выдохнул Волков и поставил на запросе свою подпись. – Не все еще потеряно, - возвратил начальнику канцелярии ознакомленный запрос.


XXVII

После прихода Михаила Горбачева к власти Борис Ельцин, первый секретарь Свердловского обкома партии, ждал приглашения на работу в Москву. Еще при Андропове было видно – к власти начинают приходить наиболее сильные и заметные люди из числа первых секретарей обкомов партии. Звонок из Москвы раздался вечером
3-го апреля. Звонил Ельцину даже не сам Горбачев и не Лигачев, который отвечал тогда за выдвижение новых кадров. Звонил Долгих, кандидат в члены Политбюро и секретарь ЦК КПСС по строительству. Он сообщил Ельцину, что решением ЦК тот назначен заведующим отделом ЦК КПСС по строительству. Ельцин думал всего одну, две секунды и отказался. В нем сработало самолюбие, что первый секретарь этакой области, как Свердловская, может быть использован более эффективно. Так было и раньше, все первые секретари Свердловского обкома партии сразу уходили секретарями ЦК.
Однако на следующий день позвонил Ельцину Лигачев и объявил, что решение Политбюро состоялось, он назначен завотделом и должен подчиниться партийной дисциплине.
12-го апреля 1985 года Ельцин приступил к работе в Москве.
Ельцин и в Москве к своей работе относился энергично, часто встречался с Долгих, его прямым начальником, раза два разговаривал по телефону с Горбачевым.
Ельцин с его энергией нравился Горбачеву и он “примерил” Ельцина на должность главы Московской партийной организации.
Во главе Московской партийной организации стоял тогда Гришин, старейший член Политбюро, Гришин управлял Москвой еще с 1967 года, и он создал здесь весьма эффективный по тем временам, хотя и коррумпированный, аппарат. Однако Гришину было больше 70 лет и тройка новых лидеров (Горбачев, Яковлев, Лигачев) решили Гришина отправить на пенсию. В июне 1985 года на очередном Пленуме ЦК он был избран секретарем по вопросам строительства. Изменился у него кабинет, изменился статус. Его семью поселили в ближайшем Подмосковье на большой даче, которую до
34

этого занимал Горбачев. Сам Горбачев, как Генеральный секретарь, занял новую дачу,
которую построили специально для него и его семьи.
Ельцин был приглашен на заседание Политбюро 22-го декабря 1985 года, на котором ему и было предложено, чтобы он возглавил Московскую городскую партийную организацию – почти миллион двести тысяч коммунистов с населением города девять миллионов человек.
24-го декабря 1985 года состоялся пленум Московского городского комитета КПСС, который освободил Гришина от обязанностей первого секретаря МГК КПСС в связи с уходом на пенсию, и был избран первым секретарем МГК КПСС секретарь ЦК КПСС Ельцин.
Ельцин понимал, что его назначили на Москву, чтобы свалить команду Гришина и что ему будет не легко, пока он не создаст свою команду. Ему был присвоен очередной партийный чин – он стал теперь кандидатом в члены Политбюро.
Ельцин начал работу в Москве с самых крутых кадровых перемен. Уже в январе 1986 года на пленуме МГК было принято решение о замене всего прежнего руководства партии. Были отправлены в отставку все члены бюро МГК.
Так как у самого Ельцина не было в Москве своей команды, ему приходилось брать людей, рекомендованных в аппарате ЦК КПСС, которых Ельцин не знал. Так, вторым секретарем МГК был избран Захаров, с которым Ельцин вступил в конфронтацию уже через несколько дней. Из Свердловска Ельцин смог привезти в Москву только своего помощника Виктора Ильюшина, который стал помощником Ельцина и в горкоме КПСС.
Вслед за бюро МГК КПСС Ельцин стал снимать и работников аппарата горкома. Всего за несколько месяцев здесь было заменено около 40% всех партийных чиновников. Конечно же, быстро менялись люди и в райкомах партии: из 32 первых секретарей райкомов партии Ельцин заменил уже к середине 1986 года – 23.
С небольшой группой сопровождающих его лиц Ельцин непрерывно передвигался по огромному городу. Он заходил в магазины, универмаги, много времени проводил на заводах, осматривал стройки. Он больше критиковал, чем хвалил, а многих не только снимал с их постов, но и отдавал под суд, даже приказывал немедленно арестовать.
11-го апреля 1986 года, выступая перед пропагандистами Москвы, Ельцин открыто и прямо угрожал и партийным работникам, которые оторвались от народа “и завели себе большие и барские квартиры с голубыми унитазами”, и работникам милиции, которые работают плохо”, и тунеядцам, которых надо направлять на самые тяжелые работы, и молодежь, у которой заметно стремление к незаработанному, незаслуженному развлечению, и пьяницам, которые снова начали появляться на улицах города.
Когда был снят с поста и отправлен на пенсию председатель Мосгорисполкома Промыслов, а с ним были сняты и несколько его замов, Ельцин провел большое собрание в главном зале Моссовета на Тверской, 13 депутатами Моссовета и работниками Мосгорисполкома.
На встречу с Ельциным пришли более полутора тысяч человек, главным образом из отраслевых управлений и депутатов Моссовета. Ельцин начал разговор с ними весьма круто. Прений не было. На пост председателя Мосгорисполкома Ельцин предложил избрать Сайкина, директора ЗИЛа, с которым сам Ельцин познакомился лишь несколько дней тому назад.
Перестановка затронула и милицию, части московского управления КГБ СССР, было смещено прежнее его руководство.
Тем не менее, труды Ельцина давали плоды, положение дел в городе с каждым месяцем не улучшалось, а ухудшалось. В Москве возник и углублялся экономический кризис, но главным образом это был кризис в управлении и кадрах. Ельцин вынужден был обратиться в ЦК КПСС и лично к Лигачеву и Горбачеву за помощью в кадрах. В ЦК
35

КПСС приняли специальное постановление: “Об оказании действенной помощи столице”.
Вскоре в духе того времени несколько десятков человек из разных министерств и
ведомств, имевших репутацию опытных управленцев, были направлены в распоряжение московского горкома для “усиления Москвы новыми кадрами”. В список для перевода на новую работу был включен и Ю. Лужков, доктор химических наук, крупнейший специалист по пластмассам и по прикладной нефтехимии, только недавно назначенный начальником управления по науке и технике Министерства химической промышленности СССР. В подчинении у Лужкова были сотни крупных химических предприятий, в том числе и тех, что работали на оборону страны.
На своих участках работы в Мосисполкоме Лужков добился немалых успехов – он наладил работу овощных баз города, снабжение Москвы хлебом и овощами, а также всеми видами мясных и рыбных консервов. Именно Лужков помог возникновению и развитию в Москве первых кооперативов и небольших частных предприятий. Однако общее экономическое положение в Советском Союзе в 1987 году продолжало ухудшаться, и Москва не являлась здесь исключением.
Для налаживания дел в Москве нужно было время, но Ельцин хотел получить очевидные результаты как можно быстрее, и его раздражение росло. В Москве он не был таким полновластным хозяином, как в Свердловской области. Москва - столица и здесь находились десятки учреждений и ведомств, по статусу стоявших выше горкома партии. Но на всякий крупный завод на окраинах города Ельцин мог заявиться со своей свитой.
Были случаи, когда то или иное решение, принятое лично Ельциным или бюро горкома партии, на следующий день отменялось лично Лигачевым или секретарем ЦК.
Ельцин работал с раннего утра до позднего вечера, и для всех окружающих, кроме ближайшего помощника Ильюшина, с которым Ельцин работал еще в Свердловске, он казался человеком с железным здоровьем. Но это было, к сожалению, не так. К 50-ти годам Ельцин уже растерял тот могучий запас сил, который ему дали родители. Он часто болел и нередко попадал в больницы – то с брюшным тифом, то с язвой желудка, то из-за проблем с сердцем, дыханием, отитом. Страдал от бессонницы и сильных головных болей, усиливавшихся по вечерам. Он стал злоупотреблять успокаивающими и снотворными средствами, увлекаться алкоголем. Взяв слишком сильный старт, Ельцин начал выдыхаться.
Свои собственные неудачи Ельцин пытался объяснить не только происками “людей Гришина”, но и недостатками в работе ЦК КПСС. Уже на февральском пленуме ЦК КПСС в 1987 году речь изобиловала критикой о том, что уже идет второй год перестройки, а в жизни людей никаких сдвигов в лучшую сторону. Вера народа в перестройку держится как на искусственном дыхании.
Между Ельциным и Лигачевым возник спор о порядке проведения в Москве разного рода манифестаций. Решение Ельцина на этот счет должен принимать Моссовет, но его оспорил и отменил секретариат ЦК. Состоялся тяжелый разговор с Лигачевым. Нетерпеливый Ельцин написал большое письмо Горбачеву, который отдыхал в Крыму.
Ельцин просил обуздать “аппарат”, который мешает реформам, и грозил отставкой. “Приеду в Москву – разберемся”, - ответил Горбачев. В конце сентября между Ельциным и Горбачевым состоялся разговор, он был напряженным, и даже раздраженным, и продолжался в течение двух часов. Ельцин требовал в Москве полной самостоятельности, хотя бы такой, какая была у Гришина. Но это стало бы возможным по порядкам того времени только в случае избрания Ельцина полноправным членом Политбюро. Однако против такого быстрого продвижения Ельцина в партийной иерархии выступил Лигачев. “Слишком рано. Еще не созрел”, - заявил он. М. Горбачев в таких ситуациях просто откладывал решение.
Ельцин начал провоцировать конфликт. На одном из заседаний Политбюро
36

обсуждался доклад М. Горбачева по случаю юбилея Октября. Этот доклад готовился
идеологическими службами ЦК КПСС довольно долго. Такой доклад заранее разослали членам и кандидатам в члены Политбюро. Замечаний было мало. Неожиданно Ельцин взял слово и предложил существенно переработать весь доклад, к тексту которого у него возникло около 20 серьезных замечаний. При этом речь шла не об отдельных формулировках, а о ряде важных теоретических проблем: о соотношении Февральской и Октябрьской революций, о роли в революции Ленина и других партийных вождях, о причинах гражданской войны и т.п. Никто не ожидал подобного поворота, а Горбачев даже неожиданно вышел из зала. Когда обсуждения возобновились, то его участники обрушились, прежде всего, на Ельцина – зачем и для чего он затевает эту дискуссию. Прозвучали и оскорбления: заседания были тогда закрытыми и члены Политбюро не стеснялись в выражениях, если речь шла не о самом генсеке, а о его оппонентах.
Конфликт стал очевиден, и он нашел естественное продолжение уже на пленуме ЦК КПСС 29-го октября 1987 года. Этот пленум также должен был обсудить как доклад, так и подготовку к 70-летию Октября. Сам доклад не зачитывался, выступавших было немного, и председательствующий Лигачев хотел закрывать прения. Тут-то и поднял руку Ельцин. Выступление Ельцина известно в нескольких редакциях. Материалы пленума осенью 1987 года не опубликовали. Стенограмма пленума зачитывалась позже – на закрытых партийных собраниях весной 1989 года во время избирательной кампании по выборам на съезд депутатов СССР. В любом случае на пленуме Ельцин говорил не на тему обсуждения, он сосредоточился в первую очередь на стиле и методах работы Секретариата ЦК КПСС, и в первую очередь на критике Лигачева.
Главным же тезисом в этой путаной импровизации стало утверждение, что все поражения, которые несла партия, проистекали из того, что партией в стране руководил и продолжает руководить один-единственный человек, и этот человек огражден абсолютно от всякой критики. В Политбюро нет коллегиальности, и постоянно растет славословие от некоторых постоянных членов Политбюро в адрес Генерального секретаря. “Надо говорить критику в лицо, в глаза, а не увлекаться славословием, что постепенно опять может стать нормой и привести нас к культу личности. Мы этого допустить не можем”.
После этих слов Ельцин заявил, что он просит освободить его от должности и обязанностей кандидата в члены Политбюро. О работе на посту первого секретаря горкома партии в Москве Ельцин не говорил.
Все то, что говорил на пленуме Ельцин, конечно, справедливо. Но сказано как-то не к месту, поверхностно, неубедительно.
Пленум ЦК КПСС продлили еще на несколько часов. Обсуждение пошло по новому кругу. О скором юбилее Октября все забыли и почти 20 членов Политбюро ЦК КПСС выступили с критикой Ельцина.
Результаты пленума известны. Приняли решение вывести Ельцина из состава Политбюро, а также отстранить от руководства Московской партийной организацией. В печати об этом заговорили только после юбилея.
Формально Ельцин до 12-го ноября все еще оставался в составе высшего партийного руководства и 7-го ноября вместе с другими лидерами стоял на трибуне Мавзолея. Однако 9-го ноября у Ельцина началась сильная депрессия, и он ударил себя в грудь канцелярскими ножницами. Бригада врачей, руководимая Чазовым, увезла Ельцина в больницу. По заключению врачей это было не попытка самоубийства, а симуляция.





37


XXVIII

11-го ноября Ельцина прямо из больницы привезли на пленум Московского горкома.
Полторанин не был членом горкома, но усиленная охрана пропустила его на этаж, где шла подготовка к политической казни первого секретаря. На сцене-эшафоте трибуна и пустой пока стол для президиума. Первых пять пустых рядов зала отгорожены тряпочным бортовым канатом, вдоль него спинами к сцене выстроились кагэбисты - синепогонники. В конце зала уже рассаживались кучками статисты – члены горкома. А у дверей зала заседания бюро еще один строй синепогонников – за дверями Лигачев с Горбачевым собрало будущих выступающих. На октябрьском пленуме Ельцин заявил только о самоотставке с поста кандидата в члены Политбюро, а про Москву самоуверенно сказал: “Будет так, как решат столичные коммунисты”. “Петух свердловский! – наверное, подумал о нем Лигачев. – Как мы прикажем, так и решат!” И теперь шла последняя накачка: кому, что и как говорить.
Полторанин зашел в кабинет секретаря по идеологии Ю. Карабасова. Это был безвредный человек, с хорошим чувством юмора. У него с ним наладились добрые отношения. Он спросил его, собирается ли он выступать, и чего ждать от пленума.
- Не собираюсь, но могут заставить, - сказал секретарь. – А что ждать, сам не знаю. Это как повернет Горбачев.
Тут он распахнул свой пиджак и показал рукой на бумаги, сначала в левом, потом в правом внутренних карманах.
- На всякий случай приготовил две противоположные речи, - улыбнулся и подмигнул Карабасов, - одна в поддержку, а другая с осуждением.
А мог ведь перепутать в суматохе дебатов – не приведи Господи. Но на трибуну его не потянули. Все выступающие были подобраны по особым лигачевским стандартам, как огурцы в супермаркетах.
Распахнулась дверь зала заседаний бюро и оттуда повели колонну “поднакачанных ораторов”. С двух сторон колонну сопровождал строй синепогонников – это выглядело как конвой. Проинструктированных посадили подальше от других, синепогонники остались в зале.
Через какое-то время по рядам прокатился шорох.
- Ельцина привезли!
Так, наверное, катилось когда-то по Красной площади: “Пугачева ведут!”. Тут из боковой двери на сцену выплыло партийное руководство страны – Горбачев, Лигачев, Зайков и Медведев. Горбачев вел под руку Ельцина, за другую руку первого секретаря поддерживал синепогонник. Все сели в президиум и поручили вести пленум второму секретарю горкома Ю. Белякову.
Несчастный Беляков! Его, приличного человека, сорвали из Свердловска с хорошего места, засунули в этот московский гадюшник, где бюрократия относилась к Юрию Алексеевичу как креатуру Ельцина и считала его чужим. Он тащил на себе в последние месяцы всю работу Бориса Николаевича, и теперь его вызвали на эшафот распорядители казни его шефа. Не все выдерживали высоковольтные напряжения партийных интриг, и вскоре Беляков ушел из жизни в возрасте пятидесяти с небольшим. А тут лигачевские шавки вручили ему список фамилий подготовленных выступающих – там были сплошь люди, которых Ельцин выгнал с работы. По этому списку Беляков весь вечер бубнил, не поднимая глаз:
- Слово предоставляется… Слово предоставляется…
38

Ни до, ни после этого Полторанин не видал столько помоев, вылитых на одного человека. Поднимались по списку из первых пяти рядов и по бумажкам клеймили Ельцина. Он негодяй, он подонок (это не придуманные слова) и ходит с ножом, чтобы ударить партию в спину. Он утюжит руководящие кадры дорожным катком. Он выгнал с работы за ничтожные взятки большого чиновника, и тот стал приносить домой меньше денег, поэтому вынужден был выброситься в окошко. И так весь вечер. Досталось по
первое число и “Московской правде”. Некоторые в зале не понимали, что сами разоблачают себя. Ельцин сидел с фиолетовыми губами и опущенной головой. Поднимал ее, скосив удивленный взгляд на трибуну, когда кто-то предлагал судить его как преступника. Он помнил, как эти же люди еще недавно на пленумах говорили: повезло Москве, что у нее есть Ельцин. И сейчас, наверное, скажет вдруг Горбачев: “Хватит! Мы доверяем вашему первому секретарю”, и все пять первых рядов, порвав заготовленные тексты и, расталкивая друг друга локтями, побегут к трибуне клясться в любви. Ведь принципы чиновников, насаженных на властную вертикаль, как на осиновый кол, были, есть и будут мягче куриного студня. С лица Лигачева не сходило выражение торжества. Лицо Горбачева менялось по мере того, как нарастал поток помоев с трибуны. К концу пленума генсек сидел красный, задумчивый, устремив взгляд в дальнюю точку зала. Им показалось, что мысленно он уже не здесь. Мысленно он видит, как точно так же когда-то партийные подхалимы топчут его. Топчут грубо, до хруста костей, не соблюдая приличий.
И покаянные слова своего политического крестника он почти не слушал. Не слышать бы их и нам, переживающим за Ельцина. Это был лепет морально раздавленного человека. Это было обращение к городу с просьбой простить его за временно причиненные неудобства столичной мафии.
Ельцина увезли в больницу, а первым секретарем горкома сделали Льва Зайкова. К Москве он отношения не имел, родился в Туле. Поближе к ночи лигачевские службы передали во все газеты по ТАСС биографию Зайкова, где черным по белому было написано: родился в Москве. Да еще подчеркнули: обязательно дать в этой редакции. Деталь незначительная, но говорила о многом. Для рабочего люда столицы нет разницы, кто, где родился или крестился.
Ельцин продолжал лечиться в больнице на Мичуринском проспекте. Пленум сильно изменил состояние здоровья и духа Ельцина. Он был подавлен, все время лежал в постели, если кто-то его навещал, то без особого энтузиазма пожимал протянутую руку двумя холодными пальцами.
Ельцин ждал звонка Горбачева. И Горбачев, наконец-то, позвонил. Охранник принес Ельцину телефонный аппарат в постель и ушел. Из-за двери было слышно, как Ельцин поддерживал разговор совершенно убитым голосом.
Горбачев предложил ему должность заместителя председателя Госстроя в ранге министра СССР. Ельцин без долгих раздумий согласился.


XXIX

В кабинет Волкова вошел Манькив, заместитель первого отдела, в свое время вместе с Волковым служил в ГСВГ (группа советских войск в Германии).
- Проходи, Миша (так звали Манькива).
- Жена не едет в Киев? – задал вопрос Манькив.
- Как видишь, боится радиации, будто другим радиация не опасна.
- Я только что звонил в Москву, - продолжал разговор Манькив. – Разговаривал с нашим знакомым по Германии Виктором Жуленко, он начальник второго отдела

39

оперативного управления в штабе Сухопутных войск. У него начальник оперативного
управления генерал-лейтенант Дорофеев, который был замом начальника оперативного управления у нас в Германии. Жуленко сообщил мне, что их управление расширяется, в частности в его отделе создается группа по боевой готовности. Ему нужны в группу старшие офицеры. Я знаю твое желание переехать в Москву. Подумай, если хочешь к нему, я позвоню.
- Миша, и думать нечего, он закрытая связь, бери немедленно звони… с меня сто грамм и пончик.
Манькив поднял трубку, заказал в Москве номер телефона. Телефонистка, вероятно, предупредила его, чтобы немного обождал.
- Хорошо. Я жду.
Спустя две минуты, звонок из Москвы. Поднял трубку Манькив, представился.
- Полковник Манькив…! Да, Виктор Иванович… звонил я…, рядом сидит Волков, мы с ним вели разговор по поводу его желания служить у вас, о чем мы недавно говорили.
По просьбе Жуленко передал трубку Волкову.
- Здравия желаю, товарищ полковник! – в трубку проговорил Волков.
Жуленко по телефону спросил, действительно ли он, Волков не возражает о переводе в управление Сухопутных войск.
- Виктор Иванович, до гроба буду Вам обязан, не только я, жена желает переехать в Москву. Это предел всех мечтаний.
Тот сказал, чтобы Волков никуда не уходил из кабинета, он пойдет, согласует этот вопрос с начальником оперативного управления.
- Сто грамм и пончик потом, у меня пока дела, - сказал полковник Манькив и ушел.
Двадцать минут мучительных ожиданий Волков провел в кабинете размеренной ходьбой от окна до дверей. Хорошие менялись плохими предположениями. Его хорошо знает генерал Дорофеев, как будто бы в Германии он, Волков, был на хорошем у него счету. Но прошло лет пять, как пути разошлись.
Наконец, долгожданный звонок.
- Слушаю, Виктор Иванович… (тот сообщил, что получил у Дорофеева добро на перевод Волкова в управление Сухопутных войск, и что он прямо сегодня запросит из управления Киевского округа его личное дело для подготовки приказа Министра обороны). Только по приказу одного министра обороны можно получить в Москве квартиру. Подбодрил Волкова, что все будет отлично, чтобы тот ждал приказ.
- Я рад! Буду ждать! – Волков положил трубку.


XXX

На конец июня 1988 года планировалось проведение XIX партийной конференции, на которой предполагалось обсудить предварительные итоги перестройки и наметить ряд политических и экономических реформ.
По решению ЦК КПСС выборы делегатов на партийную конференцию должны были проходить на партийных собраниях и районных конференциях, но на альтернативной основе. Это стало нововведением. В прежние годы выборы делегатов на съезд партии происходили по спискам, которые составлялись в аппарате ЦК КПСС совместно с аппаратом обкомов и крайкомов партии. Теперь единого списка не было.
Ельцин получил мандат на партийную конференцию в Свердловске, там его популярность все еще была очень велика.
На конференции с докладом выступил Горбачев, потом начались прения, которые

40

затянулись на несколько дней. Выступление Ельцина на конференции не планировалось:
ни Горбачев, ни Лигачев, которые попеременно вели заседание, не собирались давать
Ельцину слово.
Однако Ельцин твердо решил использовать партийную конференцию как трибуну. Сам Ельцин не слишком хорошо понимал, о чем он должен говорить. На протяжении первой половины 1988 года он не проявлял политической активности. Он работал на посту замминистра в Госстрое СССР, но по собственному признанию, чувствовал себя “политическим изгнанником”. Ельцину не хватало ощущения власти.
На XIX партийной конференции Ельцин послал в президиум несколько записок с
просьбой о выступлении, но ему не давали слова. Тогда он просто вышел ближе к трибуне, и после окончания очередного выступления сам встал на место выступавшего. В той части выступления, где он говорил о проблемах перестройки и о докладе Горбачева, речь Ельцина была вполне складной. Однако затем он начал говорить о своей партийной судьбе и о “политической реабилитации”. Это было не понятно, так как Ельцин оставался членом ЦК КПСС и министром. Конечно, он хотел возвращения в Политбюро и в большую политику. Но в этой части его выступление выглядело неубедительным и даже жалким. Но, тем не менее, именно выступление Ельцина на конференции неожиданно повысило его популярность. Несколько газет просили его об интервью. Ельцин не отказывал никому, это было время гласности. С осени 1988 года Ельцина начали приглашать на встречи в самые разные учреждения, и не только в Москве. В основном то были ответы на вопросы. Ельцин был откровенен и смел в ответах, и это вызывало к нему симпатию.
На XIX партийной конференции из программы КПСС была практически снята “несвоевременная” цель построения коммунизма (обещанного в 1961 году Хрущевым к 1980 году) и заменена лозунгом о гласности, демократизации и техническом переоснащении народного хозяйства. На конференции впервые был провозглашен курс на создание правового государства. Это было отступление от ленинского наследия. Государство теперь основывалось не на воле правящего класса, а на законе и общечеловеческом праве. И это было вполне логично. Без правового государства демократия в принципе невозможна. Право теперь должно было определяться свободно избранным парламентом, а не незаконно узурпировавшей власть в России партией большевиков.
Первой в духе демократизации политической реформой, провозглашенной Горбачевым, стали “альтернативные выборы”. И по политическим, и по литературным канонам эта формула звучала как нонсенс, являлась откровенной тавтологией, ибо любой выбор заключает в себе альтернативу. Но в СССР 1981 года никто не обратил на это внимания: в советской политической практике безраздельно господствовали выборы без альтернативы, которые на самом деле могли быть в лучшем случае поименованы голосованием или избранием, но в коммунистической идеологии преподносились неизменно как самые демократические их всех возможных. Нововведение Горбачева по советским меркам было действительно радикальным, но он, скорее всего, не предполагал, что введение классической формулы выборов обернется политической революцией, разрушительной не только для командно-административной модели, но и для коммунистического режима в целом, и для КПСС, и для СССР.
Альтернативные выборы становились основой избрания депутатов Советов всех других уровней. Впервые с 1917 года государственная власть в России из большевистской становится “советской”.
В соответствие с новым подходом были намечены выборы первого Съезда народных депутатов СССР. Партийная конференция высказалась в пользу разделения властей гражданского общества, а также расширению прав республик в составе СССР.
41

Этими решениями коммунистической партийной конференции все внеправовые средства, с помощью которых коммунистическая верхушка управляла народом России, отбрасывались и уничтожались.
Убежденные в том, что только экономически свободный субъект может быть политически независимым, Горбачев и его сторонники предложили в 1987-1988 годах соединить социализм не только с демократией, но также и с рынком (а не с его отдельными элементами, как в 1985-1987 годах). Рыночные реформы, означавшие начало экономической либерализации, были достаточно многочисленны, но они не смогли поколебать основы командно-административной экономики, созданной за семь
десятилетий на крови принудительных национализаций и коллективизации.


XXXI

1988 год завершился для Горбачева не новыми успехами, а новыми проблемами. Он сумел укрепить свое руководящее положение в верхах партии и государства, но не авторитет в массах населения, так как простые люди жили в 1988 году хуже, чем пять-шесть лет назад. В Москве утром едва ли не с пяти часов утра появлялись очереди у газетных киосков, хотя газет и журналов, как правило, хватало на всех. Но в это же время выстраивались очереди и у дверей продовольственных и промтоварных магазинов: из продажи исчезали сахар и кондитерские изделия, сыр и мясные консервы, батарейки для транзисторов и стиральные порошки. Тысячи людей стояли, чтобы купить вино и водку, производство которой увеличивалось, но очень незначительно. Все более пустыми становились аптеки, а также книжные магазины: для издания книг не хватало бумаги. Перестройка оказалась гораздо более трудным делом, чем это казалось ее инициаторам в 1985 году.


XXXII

Тем не менее, памятной стала осень этого года для Волкова И.С.
Наконец, приказ Министра обороны СССР состоялся. Он был назначен старшим офицером оперативного управления штаба Сухопутных войск.
Этот раз даже командующий войсками округа не участвовал в рассмотрении нового назначения Волкова, так как он сам получил новое назначение – Главнокомандующим войсками Южного направления и уже убыл к новому месту службы.
С получением приказа о назначении Волков тут же заказал телефонные переговоры с женой.
- Сбылось! – первое его слово. - Есть приказ о моем переводе в Москву.
Потом они обсудили порядок переезда.
Вначале он едет в Москву один, и когда решит вопрос с жильем, приедет и она с детьми.
Сдача дел, короткие сборы, прощание с сослуживцами и, наконец, отъезд.
Шел декабрь 1988 год.





42


Глава   вторая

I

В управлении Главного командования Сухопутных Войск полковник Волков И.С. приехал в середине декабря 1988 года. Проблем вхождения в должность не было. Обязанности такие же, как были и в оперативном управлении КПО, только там они распространялись на один округ, а в управлении Главного командования на все Сухопутные войска Советского Союза. Так как это был канун Нового года, Волков смог съездить к жене и вернулся обратно в Москву на службу к 15 февраля 1989 года.
По приезду на второй день пригласил его к себе начальник оперативного управления: поинтересовался, как здоровье, как семья.
- Тебе, Игорь Семенович, предстоит командировка, - объявил он. – Полным ходом идет вывод войск из Афганистана. Для встречи и расквартирования их на территории СССр создается комиссия Генерального штаба. Ты вместе с моим заместителем Некипелым включены в состав этой комиссии. Генерал Некипелый тебя познакомит  с планом вашей работы.
- Я все понял. Разрешите идти, - ответил Волков.
- Да, - но перед тем, как отпустить Волкова, он поинтересовался: - Ты заявление на квартиру написал? Насколько мне известно, ты сейчас проживаешь в гостинице академии Фрунзе.
- Да, написал. Как участнику ликвидации последствий аварии на ЧАЭС обещали поставить в первую очередь.
- Будем надеяться, Игорь Семенович. Будете звонить жене, передавайте привет.


II

Духу “нового” мышления отвечал вывод советских войск из Афганистана.
Государство Афганистан стало результатом попыток объединения пуштунских племен, временем его рождения нужно считать 1747 год, когда страну возглавил король Ахмал-шах Дурданы, значительно расширивший пределы своего государства.
И только 28-го февраля 1921 года был подписан советско-афганский договор о дружбе.
31-го августа 1929 года заключен афгано-советский договор о нейтралитете.
В 1955 году были заключены соглашения с СССР о поставках оружия и экономической помощи Афганистану. С 1960 года Афганистан попал в полную политическую и экономическую зависимость от Советского Союза. В Афганистане было построено более 190 различных объектов. В Афганистане работали сотни советских специалистов, а тысячи афганцев учились в СССР. Все вооружение афганской армии было советским, более трех тысяч афганских офицеров прошли подготовку в военных академиях СССР. К 1977 году в Афганистане находилось более 350 технических и военных советников из Советского Союза.
1-го января 1965 года небольшая группа во главе с Н.М. Тараки и Б. Кармалем нелегально основали народно-демократическую партию Афганистана (НДПА). США расценивал Тараки и Кармаля, как агентов КГБ. Их программа представляла собой слегка видоизмененную программу КПСС и заявляла, что НДПА представляет интересы рабочих
43

(рабочих во всем Афганистане было не более 60 тысяч). В 1967 году партия распалась на две фракции: одну возглавил Тараки, другую Кармаль.
В 1971 году в Афганистане разразился голод, унесший жизни более 500 тысяч человек.
Пользуясь массовым недовольством во всех слоях афганского общества, бывший премьер Дауд во время заграничной поездки короля 18-го июля 1973 года устроил государственный переворот при помощи военных. Король Захир-шах был свергнут, и удалился в изгнание, а в Афганистане была провозглашена республика. Для Брежнева переворот в Афганистане стал полной неожиданностью.
В 1974 году Дауд впервые приехал в Москву, но к 1977 году его политика стала носить двойственный характер с переориентацией на США.
В связи с независимой позицией Дауда КГБ и ЦК КПСС стали ориентироваться на лидеров НДПА. В свою очередь Дауд же, желая упрочить свою власть и подавить просоветскую оппозицию, арестовал к 1977 году более 800 офицеров.
К середине 1980 года во фракции Тараки видное положение стал занимать 
Х. Амин, которому все более и более доверял Тараки. Амин с 1977 года поддерживал связь с агентом КГБ Владимировым.
Не дремала в Афганистане и оппозиция. С 1975 года в стране фактически началась гражданская война.
Афганистан к 1978 году оказался одной из самых отсталых стран: треть крестьян не имела земли, а 88% населения оставались неграмотными. Более 3 миллионов человек эмигрировали в Иран и Пакистан, так что население страны сократилось до 16 миллионов человек, из которых рабочих осталось не более 45 тысяч. В стране было лишь 1027 врачей и 71 больница с 3600 койками, причем 84% врачей жили в Кабуле.
В ночь с 25-го на 26-ое апреля 1978 года Дауд отдал приказ об аресте лидеров НДПА, однако арестовали лишь Тараки и Кармаля, Амин остался на свободе. 27-го апреля началось восстание. Армия перешла на сторону НДПА и взяла авиационную базу Баграм, а президентский дворец был окружен танками и войсками.
Президентская гвардия оказала сопротивление, но часть ее была уничтожена, часть попала в плен, а сам Дауд и вся его семья расстреляны по приказу Амина.
28-го апреля лидеры НДПА официально объявили о победе Афганской революции и образовании Демократической республики Афганистан (ДРА). Главой государства был избран Тараки, его заместителем – Б. Кармаль, министр обороны – А. Кадыр, первым заместителем премьер-министра и министром иностранных дел стал Амин.
Между тем внутри самой правящей партии назревал раскол. Власть в партии захватили руководители фракции Тараки. 1-го июня Амин с согласия Тараки провел чистку, в результате которой Кармаль и ряд других чиновников, которых отстранили от власти и отправили послами в различные страны, в частности Кармаля – в Чехословакию. 17-го августа был арестован министр обороны Кадыр и около 800 военных. Амин хотел их всех физически уничтожить. Однако Советскому Союзу через своего посла Пузанова удалось казни избежать. Тогда Амин начал раздувать культ личности Тараки.
В начале 1978 года между Афганистаном и СССР был подписан договор о дружбе, опирающийся на договоры 1921 и 1931 годов.
Ссылаясь на этот договор 28-го декабря 1978 года, Амин через Пузанова потребовал 20 миллионов рублей, которые были переданы афганскому правительству. В феврале 1979 года председатель Совмина А. Косыгин предложил афганскому режиму расширенную помощь. Между тем, обстановка вокруг Афганистана и в самом Афганистане сгущалась.
15-го марта 1979 года началось восстание в Герате. 17-ая дивизия афганской армии частично перешла на сторону восставших.
44

К 17-му марта власть в Герате фактически взяли партизаны. Погибло, в том числе, и несколько советских советников и члены их семей. Тараки и Амин в панике звонили в Москву, требуя ввода советских войск для “спасения революции”. На эти просьбы советское руководство предложило афганскому руководству ликвидировать кризис афганцам своими силами. Тараки принял это предложение и жесткими мерами с применением авиации за два дня мятеж был подавлен. Погибло по различным сведениям от 3 до 30 тысяч человек.
Между тем влияние Тараки все более падало, а власть в стране прибирал к рукам Амин. Оппозиция продолжала наступление. Все больше части правительственных войск переходили к повстанцам. К июлю 1979 года Кабул контролировал лишь 5 провинций из 28. В Афганистан последовательно совершили визиты начальник политуправления ВС СССР Елишев и командующий Сухопутными Войсками Павловский. Резко увеличилось число советских советников: к декабрю 1979 года их стало 5 тысяч. Только в 1979 году ДРА было поставлено 200 танков Т-54, 900 – Т-55 и 100 – Т-62.
1-го сентября 1979 года Тараки был в Москве, где состоялась его встреча с Брежневым, и ему было рекомендовано устранить Амина, об интригах которого стало известно по лини КГБ.
11-го сентября 1979 года Тараки вернулся в Кабул, где его на аэродроме встретил Амин. 16-го сентября Тараки по приказанию Амина был отстранен со всех своих постов, обвинен в попытке покушения на последнего, и задушен офицером президентской гвардии. Затем Амин начал физически уничтожать своих противников. К 27-му октября насчитывалось более 11 тысяч казненных по его приказу людей.
По докладу из Кабула представителей КГБ Амин может “изменить” СССР с американцами, как до этого сделал в Египте Садат.
3-го ноября вернувшийся из Афганистана генерал армии Павловский заявил министру обороны Устинову, что без советской помощи кабульский режим не выживет, так как ряды оппозиции насчитывают уже более 100 тысяч человек и все более растут. К декабрю 1979 года Андропов, Громыко, Устинов, Суслов и Пономарев считали, что ввод советских войск в Афганистан будет полностью оправданным. Они считали, что если будет “измена”, то в этом случае вся Средняя Азия и Казахстан окажутся под прицелом американских ракет.
На совещании у министра обороны представители Генерального штаба маршал Огарков, генерал армии Ахромеев и генерал армии Варенников высказались против ввода войск, так как, по их мнению, это только усилит оппозицию. Но Устинов и Андропов не согласились с этим мнением военных.
10-го декабря 1979 года на аэродроме в Баграме под Кабулом приземлился самолет, в котором находился глава НДПА и ДРА Б. Кармаль и несколько его приближенных под охраной офицеров группы “А” КГБ СССР. Андропов предлагал использовать этих офицеров для устранения Амина.
В Политбюро ЦК КПСС предполагали отравить Амина и заменить его “надежным” Кармалем. После провала этой попытки 14-го декабря 1979 года группа вернулась в Пакистан на виллу Первого секретаря ЦК Узбекистана Шарафа Рашидова. Политбюро изменило решение, отдав приказ брать дворец Амина штурмом. Практически одновременно  с дворцом Амина бойцы “Грома” и ”Зенита” при поддержке десантников взяли штурмом еще несколько важнейших военных и административных объектов в Кабуле: Генеральный штаб, Министерство внутренних дел или Цорандой, штаб ВВС, тюрьму Пули-Чархи, где томились арестованные Амином люди, и Центральный телеграф.
Одновременно с захватом важнейших объектов в Кабуле начался ввод советских войск в Афганистан. Первым перешел советско-афганскую границу в 15.00 по московскому времени 25-го декабря 1979 года отдельный разведывательный батальон
45

108-ой стрелковой дивизии. Одновременно на самолетах военно-транспортной авиации границу пересекли части 103-ей Витебской воздушно-десантной дивизии, которые десантировались посадочным способом на кабульском аэродроме. К середине января на территории Афганистана были сосредоточены 5-ая и 108-ая мотострелковые дивизии, 103-я дивизия ВДВ, 56-ая отдельная десантно-штурмовая бригада, 860-ый отдельный мотострелковый полк и 345-ый отдельный парашютно-десантный полк.
Вначале советские войска встречались местным населением дружелюбно и даже с цветами. Многие афганцы надеялись, что в стране водворится порядок.
Однако Политбюро ЦК КПСС просчиталось полностью: оно хотело, чтобы Ограниченный контингент находился на территории восточной разноплеменной страны, охваченной гражданской войной, вне этой войны. Сбылись самые худшие предположения: большинство афганцев стали воспринимать советские войска как агрессора, и это объединило между собой даже враждующие группировки повстанцев.
Советские солдаты сражались мужественно в войне, о которой на их родине мало кто знал. Бои на территории Афганистана разгорались, приобретая все более ожесточенный характер. Маршал Устинов обещал, что советские войска пробудут в Афганистане не больше “пары месяцев”. Вместо этого они остались там на восемь лет.


III

1985 год не принес мира на афганскую землю, более того, бои становились все более ожесточеннее. Б. Кармаль абсолютно не годился на роль лидера Афганистана.
В 1986 году Кармаль был замене Наджибулой, который до этого занимал должность начальника службы безопасности Афганистана. Наджибула выгодно отличался от своего предшественника: он был человеком властным и волевым, однако его назначение не изменило общей обстановки в стране. Всем было ясно, что режим НДПА держится только на военной и экономической помощи СССР.
К 1987 году обстановка в Афганистане ничуть не улучшилась. Гражданская война шла почти восемь лет, перспектив ее окончания видно не было, а средства тратились громадные, не говоря уже о гибели людей. Наладить отношения с Западом и США было невозможно без разрешения вопроса о выводе войск и, наконец, война становилась в народе все более непопулярной: жили в СССР все хуже и хуже, домой возвращались физически и нравственно искалеченные молодые ребята, а слова об “интернациональном долге” превратились в пустую демагогию, так как все понимали, что за исключением правящей клики, весь афганский народ превратился во врага СССР.
Несмотря на успехи отдельных войсковых операций, общее положение для Афганистана было критическим. 14-го апреля 1988 года в Женеве министры иностранных дел Афганистана, Пакистана, СССР и США подписали пять документов по вопросам урегулирования положения вокруг ДРА. Согласно договоренности ограниченный контингент советских войск должен был покинуть территорию республики в течение 9-ти месяцев, начиная с мая 1988 года. Вывод проводился в три этапа и был тщательно спланирован. Афганцам была передана вся инфраструктура 40-ой армии, огромное количество снарядов и военной техники, 184 городка на сумму 699 миллионов рублей и коммунального оборудования и различной техники (без учета военной) на сумму 91,3 миллиона рублей.
15-го января 1989 года советские войска покинули территорию ДРА. Последним по мосту, соединяющим два государства, прошел командующий 40-ой армией генерал 
Б. Громов. Война унесла 14597 человек, ранено 53700 человек, из которых инвалидами

46

стали 6669 человек.
Война в Афганистане нанесла колоссальный вред как отношениям между народами, более ста лет бывшими дружескими, так и оставила глубокую рану в душах всех людей, участвовавших в ней. В средствах массовой информации даже в эпоху перестройки, не говоря уже и брежневском периоде, распространились “лакокрасочные” представления об этой войне. Солдаты и офицеры, вернувшиеся с нее, не могли слушать телевизионные передачи и в большинстве выключали звук, а основная масса советских людей, ничего не знавшая о реалиях необъявленной войны, относилась к ней с прохладой. До сих пор в крупных городах, в Москве и Санкт-Петербурге можно увидеть искалеченных солдат-афганцев, просящих подаяние: пенсия солдата инвалида в 2007 году составляла не более 4000 рублей. Подобные картины были немыслимы в императорской России. Не все ветераны-афганцы смоли вписаться в послевоенную жизнь. Сказался синдром “локальной войны”.
Съезд народных депутатов СССР признал в 1989 году необъявленную войну в Афганистане грубой политической ошибкой прежнего руководства СССР.



IV

По замыслу конституционной реформы, принятой 1-го декабря 1988 года в перспективе съезд народных депутатов СССР должен был заложить в стране основы парламентаризма, обеспечить широкое представительство основных социально-профессиональных групп населения, способствовать обновлению политического руководства, приведя в него новых, демократически мыслящих людей.
Выборы народных депутатов СССР были назначены на 25-ое марта 1989 года. Выборы должны были состояться на альтернативной основе. Так как в Москве были сконцентрированы самые известные деятели, то здесь и конкуренция между кандидатами была реальной, а не формальной.
Более чем 200 кандидатов было выдвинуто в народные депутаты. Ельцина особенно хотели иметь своим депутатом в Свердловской области. Но Ельцин дал согласие баллотироваться по самому крупному в стране Московскому национально-территориальному округу РСФСР, в который входила вся Москва и часть ее пригородов в Московской области.
Горбачев не участвовал в избирательной борьбе, он был избран народным депутатом по списку ЦК КПСС, в который было включено 100 кандидатур и это были почти все члены Политбюро, наиболее популярные артисты, писатели и ученые, а также несколько рабочих, служащих, военных.
Несмотря на не вполне демократичный характер формирования и недостаток в организации выборов, голосования 26-го марта 1989 года стало первым свободным волеизъявлением избирателей за 72 года русской истории, истекшей от времени выборов в Учредительное собрание в 1917 году.
Первый съезд народных депутатов открылся 25-го мая 1989 года.
Работа первого Съезда народных депутатов СССР произвела на российское общество ошеломляющее впечатление своей открытостью, непредсказуемостью, зрелищностью, отразила широкие надежды на быстрое обновление общества и улучшение жизни. Заседания съезда напоминали непрерывный многодневный митинг и транслировались на всю страну по радио и телевидению, их слушали даже в общественном транспорте. Люди не отходили от телевизоров до поздней ночи, когда

47

повторно показывали дневные заседания. Общество, совершенно отученное то гражданской свободы в течение жизни трех поколений, смотрело и не верило в реальность происходящего. Люди щипали себя за руку – не сон ли это.
С первых же шагов съезд раскололся на радикально-оппозиционное меньшинство и консервативное большинство. Однако и меньшинство, и большинство, были явно не однородны. На съезде наметилась тенденция к созданию групп депутатов по корпоративному и региональному признакам.
Одной из наиболее оформленных фракций на съезде была Межрегиональная депутатская группа (МДГ) – первая легальная оппозиция в СССР, вокруг которой соединилось меньшинство съезда – около 360 человек из 2250 депутатов. Но по отдельным вопросам ее поддержали около 800 депутатов. МДГ была создана 7-го июня. Ее сопредседатели – Б. Ельцин, Ю. Афанасьев, Г. Попов, академик А. Сахаров и 
А. Собчак. Группа требовала отмены 6-ой статьи Конституции, говорящей “о руководящей и направляющей роли” КПСС, требовала также свободных и прямых выборов руководства страны и передачи существенных полномочий местным советам.
Большое количество вопросов инициировали депутаты от союзных республик, особенно Прибалтики. Они последовательно и настойчиво боролись за национальный суверенитет. Они не мыслили его без признания и осуждения факта оккупации своих стран Советским Союзом в соответствие с секретными приложениями к советско-германскому договору о ненападении от 23-го августа 1939 года. Это открывало легальный путь к восстановлению независимости и правопреемству с довоенными государствами. Существование приложений к договору долгое время отрицалось официальными советскими властями, в том числе даже во время съезда. Специально созданная депутатская комиссия добилась доступа к архивным материалам, в результате чего было принято постановление о политической и правовой оценке советско-германского договора.
Первый съезд народных депутатов избрал Председателем Верховного Совета СССР М. Горбачева, его заместителем стал А. Лукьянов. В ходе выборов членов Верховного Совета большинство депутатов отвергло кандидатуру А. Сахарова, Б. Ельцина и других будущих лидеров МДГ. В этой связи в Москве начались распространяться призывы к политической забастовке. Депутаты от Омска – юрист А. Казанник, избранный в члены Верховного Совета, снял свою кандидатуру в пользу Ельцина. Ельцин получил мандат депутата верховного Совета СССР.


V

В конце работы первого съезда в июне 1989 года из народных депутатов были сформированы временные комиссии, которые утверждали структуру и членов правительства СССР. Но однажды на заседании комиссии появился министр газовой промышленности С. Черномырдин. Он, с только что назначенным на съезде премьером Рыжковым принес проект преобразования союзного министерства в концерн “Газпром”, хотел его утвердить. Комиссия попросила Виктора Степановича представить весь пакет документов, и взяла таймаут для их изучения.
Все последние десятилетия страна, напрягая все силы, создала газовую промышленность. Усекались бюджетные вложения на дороги, школы, больницы и жилье в центральной России – деньги шли на закладку северных городов – Новый Уренгой, Ноябрьск, Ямбург, Пуровск… открывались и обустраивались уникальные месторождения. Транспортные магистрали диаметром 1420 мм протянулись на 20 тысяч километров. Советский Союз по добыче газа вышел на первое место в мире. И последний аккорд: была
48

создана инфраструктура для продажи сырья за рубеж – газопроводы Уренгой – Поморы – Ужгород (4500 километров) и Ямбург – западная граница СССР (3473 километра).
Вот на все это богатство Черномырдин положил свой номенклатурный глаз. Он попросту решил приватизировать советскую отрасль.
По плану Виктора Степановича министерство упразднялось, и все его обязательства ложились на государство, точнее на население, или еще точнее – на нас с вами. А всеми правами вместе с движимым и недвижимым имуществом одаривалась группа шустрых людей. За концерном сохранялись централизованные фонды, распределяемые Госпланом и Госснабом, а также функции союзного министерства во внешнеэкономической деятельности – экспорт, импорт. Он создавал свою сеть коммерческих банков, совместные предприятия за рубежом и посреднические структуры для торговли газом.
Предложение Черномырдина показалось чересчур откровенным. Члены комиссии задыхались от неловкости и возмущения. Они были депутаты из разных республик: прибалты смотрели на все с равнодушным спокойствием, но россияне смело катили через шары. И комиссия высказалась против проекта. Черномырдин слушал доводы комиссии, краснея от недовольства, молча встал и стремительно двинулся к выходу.
- Побежал ябедничать к Рыжкову, - съехидничал кто-то из депутатов. Все засмеялись, довольные результатом голосования.
Была еще одна попытка пройти через комиссию – неудачно. И тогда тех, кто шумел громче всех, выражая свое несогласие, выдернули из состава комиссии – заменили на “тюбетейки”. Так называли опору цэковского аппарата – депутатов из Туркмении и Таджикистана. Однако создание “Газпрома” Черномырдин с Рыжковым пробили. В заявленном варианте. Приватизация сверхдоходной отрасли состоялась. И станет “Газпром” для всех проходимцев дойной коровой. А кормить эту корову будет народ через скачущие вверх тарифы на газ.


VI

Июньскую жару в Фергане (Узбекистане) усиливали пожары – горели дома месхетинцев, валялись трупы на улицах. Погромщики на грузовиках и автобусах шныряли по городу – у всех в руках было оружие. Они гонялись за турками, но доставалось и русским. Размахивая зелеными полотнищами, недоросли-погромщики слали угрозы “старшему брату”. Милиция помогала бандитам.
Возглавить борьбу за порядок должны были ферганский обком партии и облисполком – так полагали члены комиссии, которая находилась там от Верховного Совета СССР.
Комиссия поехала на встречу с руководителями этих организаций.
В Узбекистане они увидели, что народ оставался гостеприимным, приветливым и покорным. А вот виновники в отношениях к Москве и России менялись. С каждым годом в них поднимался уровень национального высокомерия и эгоизма.
Еще семь лет назад они кидались брататься с командированными из столицы, Союза, а в последнее время стали встречать бурчанием о кознях России.
Разрушение экономических связей между республиками в 1988 году сыграло негативную роль. Но больше всех развращал местную бюрократию пофигизм Центра к искусственному раздуванию сепаратизма.
Народу было выгодно жить под общей крышей державы – всегда можно найти управу на своих чиновников-беспредельщиков. А местной знати очень хотелось избавиться от контроля Москвы, чтобы побайствовать вволю. И ей нужны были
49

аргументы для объяснения соплеменникам, почему надо уходить из Союза.
Идеологическая служба ЦК сама копалась самозабвенно в грязи Советской истории. Трясла, разбрызгивая нечистоты, пактом Молотова-Риббентропа, выискивала и  тенденциозно подавала забытые факты притеснения нерусских народов страны.
В Ферганском обкоме комиссию встретили очень недружелюбно, там же сидели представители облисполкома. Они пили зеленый чай из пиал с изображением коробочек хлопка и всем своим видом давали понять, что с представителями союзного центра им разговаривать не о чем. Председателем комиссии был Л. Горшков – бывший горный инженер и бывший первый секретарь Кемеровского обкома, интеллигентный, выдержанный человек. Он болел (и в начале 90-х ушел из жизни) и его потом оберегали от поездок в другие регионы. А здесь Л. Горшков пустил в ход всю дипломатию, все свое обаяние, но перед комиссией, однако, была каменная стена: месхетинцы не должны оставаться в Узбекистане. Стало понятно, что погромщики появились не вдруг – операцию спланировала местная власть. У местных властей тоже достаточно тротилового эквивалента, чтобы устраивать локальные взрывы.
- Мы приютили турок во время войны, - сказали в обкоме нам на прощание. – Теперь пусть убираются домой, в свою Грузию.
“В свою Грузию” – это в закавказскую местность под старым названием Месхет-Джавхати, откуда в 1944-м 90 тысяч турок-месхетинцев были депортированы якобы за сотрудничество с фашистами. Их расселили в Узбекистане, а часть в Казахстане и Киргизии. Притерлись с соседями – жили в мире и дружбе, но вот закружили над этой дружбой враждебные вихри. Убито было в столкновениях около 200 человек.
В приемной секретаря обкома комиссии были представлены два молодых узбека, симпатичные рослые парни. Они представились членами национального движения “Бирлик”, образованного недавно. Когда парней спросили, что они делают в обкоме партии, один из них ответил:
- Услышали, что комиссия из Москвы, пришли на разведку.
- А чем занимается “Берлик”?
- Освобождает народ от советского колониального ига, - не без иронии сказал тот, что чуть помоложе.
Теперь-то известно: ”Бирлик” создавался с помощью органов Госбезопасности для раскачивания ситуации. А как только Союза не стало, узбекская власть прихлопнула это движение, отказав в перерегистрации. Но тогда ребята должны были активно морочить головы легковерам.
Бежавшие из города месхетинцы расположились лагерем за летным полем ферганского аэродрома – их было около 20 тысяч человек. Мужчины, женщины, дети. Подразделения Советской Армии окружили лагерь оборонным кольцом, защищая беженцев от погромщиков. В одной из палаток комиссия собрала старейшин, и обсудили ситуацию. Она была аховая.
Ни воды, ни еды. Делятся своими пайками солдаты. А нашкодившая власть о людях забыла. Послали месхетинцы делегацию в Тбилиси на предмет своего возвращения на историческую родину, но оттуда делегацию выпроводили нецензурными выражениями. Грузины дали понять, что их граница для турок закрыта навсегда.
И теперь беженцы  требовали от комиссии Верховного Совета СССР применить державную власть и переправить их хоть на танках в Месхетию.
- Кто-то управляет страной? Вы понимаете, что происходит? – вопрошали старейшины.
В комиссии кое-что понимали, но до полной ясности было еще далеко.
Необходимо ехать в Тбилиси, но прежде нужно было слетать в Ташкент – почему не шевелится республиканская власть. Возможно, она предложит что-то разумное,
50

попросит месхетинцев перебраться в другие узбекские области. А за палатками уже шумело людское море: тысячи женщин требовали обещаний от членов комиссии. А что им можно было сказать? Пустых слов они уже наслушались вдоволь. Вышли к людям, начали члены комиссии говорить о своих намерениях. И вот сначала одна, потом другая, потом третья, четвертая поднесли к ним грудных младенцев и положили у ног прямо в пыль.
- Забирайте себе, - кричали женщины, - нам нечем кормить их, и все равно их здесь убьют.
Когда старейшины обругали женщин на своем языке, они взяли детей назад.
К армейскому оцеплению на близкое расстояние подкатили два грузовика с молодыми узбеками. У них в руках было оружие. Они стали орать непристойности и кривляться, кто-то приспускал штаны и поворачивался задом к солдатам. Солдаты молча смотрели на все это, прижимая к груди автоматы.
С комиссией были армейские генералы – члены Средне-Азиатского военного округа. Это была их зона действия. Один из членов комиссии сказал им:
- Уже над армией издеваются. Как вообще такое возможно – людей жгут, убивают, а наша армия не вмешивается.
- И не будем вмешиваться, - ответил военный в погонах генерал-лейтенанта. – После того как политики предали армию в Тбилиси, никто теперь пальцем не шевельнет. Вы же нам законов не дали.


VII

С большой группой офицеров комиссия прилетела в Ташкент из Ферганы на встречу с первым секретарем ЦК компартии Узбекистана И. Каримовым. Его Москва только-только утвердила на главную партийную должность, вытащив из кашкадарьинской глубинки.
Каримов, встретив комиссию не вставая, лишь кивнул и указал рукой на длинный ряд стульев вдоль стены кабинета: рассаживайтесь! Десять многозвездных офицеров во главе с командующим войсками округом и командующим Внутренними войсками МВД СССР молча сели. Руководитель комиссии придвинул свой стул поближе к Каримову и спросил:
- Как будем решать проблему с турками-месхетинцами?
20 тысяч месхов ждали ответа у аэропорта Ферганы, еще 40 тысяч заняли глухую оборону в соседних городах и поселках, защищаясь с помощью солдат Советской Армии от узбекских националистов. У погромщиков, очевидно, был единый организационный центр.
Под Каримовым было кожаное зеленое кресло, которое издавало при вращении тихий писклявый звук. Хозяин кабинета повернулся в нем несколько раз, заполняя тишину кошачьей музыкой, и сказал следующее:
- Месхи трудолюбивый народ, но они занимают хорошие узбекские земли, которые нужны коренным жителям. Они хитрые, прилипли к плодородной ферганской долине. Пусть люди сами разбираются, кому что принадлежит. Разве нет для турок других мест, кроме Узбекистана? Если комиссии их жалко, то вы можете забрать беженцев в Россию. А к нам со своими порядками больше не лезьте, - заключил Каримов. – Нечего вам здесь делать. Кончилось время Москвы.
У человека еще не высохло на губах молоко кремлевских назначений, а он уже фонтанировал таким антироссийским презрением. Хороша же была кадровая политика горбачевско-лигачевского Политбюро. Оно смещало партийных деятелей брежневской
51

поры – кого на улицу, а кого переводили в столицу на второстепенные должности, нередко выплескивая ребенка вместе с водой и отдавая важные регионы на откуп националистам. Так было с Украиной, Прибалтикой, Средней Азией и другими. Офицеры слушали хозяина кабинета молча, обмениваясь короткими взглядами. У некоторых из них играли на щеках желваки.
Каримов тоже был народным депутатом СССР – от кашкадарьинской области. Это давало право руководителю сказать следующее:
- Уважаемый Аслан Абдугалиевич! Вы согласитесь, что мы находимся на территории Советского Союза, где действуют законы СССР?
- И что из этого? – недовольно напрягся первый секретарь ЦК.
- А то, - разразился руководитель, что на этой территории совершаются массовые преступления. И должностные лица, и Вы в том числе, не только не пресекают эти преступления, но и потворствуете им. У нашей комиссии Верховного Совета большие полномочия. Вот сидят офицеры, а также руководители всех силовых структур нашей страны. Вот среди них первый замминистра внутренних дел СССР, командующий Внутренними войсками, генерал-полковник товарищ Шилов. Все они ждут распоряжения от комиссии.
Те согласно закивали, не то, соглашаясь, не то подыгрывая. А он продолжал:
- Их подразделения готовы сегодня же загрузить виновных чиновников в самолет и препроводить в генеральную прокуратуру, в Москву. Кончилось время не Москвы, а время шуток с ней…
Ясно, никто комиссии не давал никаких полномочий – об этом даже речь не заходила в Кремле. Руководитель блефовал от безысходности ситуации и боязни потерять окончательно в глазах военных лицо политической власти. Не надо знать азиатских чиновников – их спеси обычно хватает до первых крутых поворотов.
- К чему такой тон – нетерпеливый тон? – скривился Каримов и примирительно сказал: - мы все коммунисты и болеем за общее дело.
К выражению “мы – коммунисты” функционеры прибегали чаще всего в момент большого душевного напряжения, когда к ним подступала растерянность.
Каримов стал рассуждать:
- Ферганская долина для месхов закрыта – там уже мира не будет. Но погромщиков местная власть приструнит. А вот в Южные области Узбекистана, почти на границу с Афганистаном, переселить семьи беженцев можно. Правда, там климат палящий и пески.
- Возможно, это был заранее рассчитанный ход: кто согласится из оазиса – цветущего сада - в пустыню, но стоять на возвращении турок на пепелища комиссия не могла.
В приемной секретаря результатов переговоров дожидались группа месхов-старейшин. Им сообщили о предложении Каримова, но они наотрез отказались.
- Только в Месхетию, на родину, - твердили старейшины. – Мы же получили реабилитацию. А временно согласны разместиться в соседних республиках.


VIII

Комиссия оставила военных в Ташкенте заниматься вместе с узбекской властью своими делами – бороться с погромщиками, а сама полетела сначала в Казахстан, потом в Киргизию и Азербайджан. Везде была одна реакция:
- У нас своих турок хватает.
Только Азербайджан согласился принять несколько тысяч беженцев при условии, что Совмин СССР перепрофилирует у него два или три хлопководческих совхоза в
52

овощеводческие. Для создания рабочих мест. Что и было сделано позже.
И комиссия полетела в Грузию.
В Тбилиси сразу трудно было разобраться, где центр власти и с кем вести переговоры. И в президиуме Верховного Совета республики, и в Совмине им сказали, что они ничего не решают. Комиссия прилетела втроем: члены комиссии А. Горбачев, бывший директор совхоза из Дагестана Г. Шипитько, бывший корреспондент “Известий” в Киргизии, победивший на выборах первого секретаря ЦК и М. Полторанин – спецкорреспондент АПН.
После тбилисских событий 9-го апреля вся республика будто притихла в ожидании новых событий.
Первый секретарь ЦК компартии Грузии Гиви Гумбаридзе, сменивший по воле Кремля Д. Патиашвили, еще вчера работал председателем госбезопасности. Молодой цветущий гуриец – ставленник Шеварднадзе – сидел в затененном кабинете один и откровенно сказал членам комиссии, что он в республике ноль и тоже ничего не решает.
- А кто решает?
- Люди Гамсахурдиа, и конечно, сам Звиад, без его воли теперь ничего не сделается.
- Где можно встретиться с ним?
- Не знаю. Можете расспросить Зураба Церетели.
Прочную опору нашло себе в Грузии Политбюро ЦК КПСС.
Комиссия приехала к Зурабу Церетели в его феодальный замок на окраине города – большая охрана, свора цепных псов вдоль высоких заборов. Он устроил вначале экскурсию по винному погребу, показал свою живопись, а потом соединил их с другим Церетели – сподвижником Гамсахурдиа. А уже через того они вышли на самого Звиада. Их передавали по цепочке, как завзятые конспираторы, хотя никто, конечно, не прятался – от кого было прятаться им, хозяевам Грузии!
Ухарская политика кремлевской власти, просигналившей националистам державных окраин: ”Гуляйте. Вам все дозволено!”, подняла на поверхность массу людей с затаенным чувством мести. Звиад был один из них. Сын классика грузинской литературы К. Гамсахурдиа, он доказал на себе, что природа иногда отдыхает на детях: не выделялся никакими талантами, его съедали только безмерное тщеславие и жажда власти. В 1979 году Звиада арестовали в Москве в момент передачи секретных документов резиденту американской разведки. И посадили в тюрьму. Вернувшись домой, он вел себя тише воды и ниже травы. А в конце 80-х вдруг стал бить себя в грудь, будто сидел за антисоветскую деятельность и стал требовать власти вождя. В принципе он не врал: предательство Советского Союза хоть и с натяжкой, но все же можно квалифицировать как антисоветский поступок. И противники гурийцев, этих жадных сотоварищей Москвы, приняли его игру.
Большие глаза Звиада, немного навыкате, выражали недовольство учителя непонятливым ученикам. Он даже пристыдил членов комиссии: такие хорошие люди, а занимаются недостойным делом расселения турок. Они сидели с ним в помещении драмтеатра, и Гамсахурдиа декларировал:
- В то время, когда наши отцы воевали с фашистами, турки прислуживали оккупантам, уничтожали достойных сынов Грузии. Их вышвырнули за дело, теперь они опять лезут туда, где нагадили. Разве не очернит это память о жертвах войны?
Его аргументация могла всех обезоружить. Действительно, за массовые преступления, совершаемые ее представителями, любая нация должна отвечать. Многие это до сих пор забывают и говорят, что у преступления нет национальности. А если тысячи представителей нации промышляют разбоем или предательством.
Только при чем здесь месхетинцы? Больше 40 тысяч (практически все взрослое
53

мужское население) воевали в Красной Армии против фашистов. 26 тысяч их погибло. А в ноябре 44-го Л. Берия убедил Сталина, будто Турция хочет вступить в войну на стороне немцев и месхетинцы-единоверцы начнут поддерживать ее. Рейх уже на ладан дышал, и понятно было, что Турция не собиралась идти на самоубийственный шаг. Но грузинским шовинистам с помощью Берии удалось повернуть депортацию месхов, чтобы прикарманить их земли.
Аргумент комиссии вызвал у Гамсахурдиа гнев. Зачем грязными лапами трогать достойное имя Берии, возмущался он. Сказано, что турки Грузии не нужны, значит, так и будет. И если члены комиссии сами не турки, то могли бы это понять.
А почему, собственно, все должно зависеть от воли уважаемого Звиада Гамсахурдиа? Он ведь выражает личную точку зрения – у него нет государственного статуса. Если в параличе вся грузинская власть, тогда пусть люди на месте выскажут свое мнение. Нужен сход граждан Месхетии. Так они сказали своему собеседнику.
- Сход, так сход, - неохотно согласился Гамсахурдиа. – Будет вам сход.
Через день комиссию ждал вертолет МИ-8, они полетели в Ахолкалакский район. Странно только, что с ними не было ни одного сопровождающего. В большой машине лишь пилоты и они, три члена комиссии. Им, понятно, никто не сказал, что Гамсахурдиа решил их проучить. Своим активистам он велел собрать на сельском сходнике сотни три-четыре крепких мужчин и объявить перед прилетом комиссии, что русские на броне танков везут в их район семьи турок – будут забирать у Грузии дома и землю. А первую группу турок везет на вертолете троица московских депутатов. Пусть толпа позабавляется с ними. Это они узнали позже по возвращении в Тбилиси – от людей Гамсахурдиа.
Был летний ясный день. Вертолет пробирался по ущельям, меж склонами гор внизу белели поселки и зеленые сады. В неширокой долине машина сбавила скорость, стала снижаться, и вот они увидели сельский стадион – по одну сторону поля трибуны для зрителей, а по другую – пирамидальные тополя. Народу по их прикидам было не меньше тысячи. Вертолет завис для посадки, люди разбежались в разные стороны, и комиссия плюхнулась на газон. Толпа сомкнулась недалеко от машины.
Предстоял непростой разговор с местными жителями и члены комиссии спустились по лесенке, приветливо улыбаясь. Вдруг от основной массы собравшихся отдельно отделилась и рванулась в сторону комиссии толпа крепких мужчин. Они повалили всех троих членов комиссии на землю, схватили за руки и ноги и куда-то поволокли. Вокруг стоял гвалт. Членов комиссии тащили и били ногами снизу – по спине и по почкам. В смятении члены комиссии только успевали кричать.
- Что вы делаете?
Кто-то пытался у них сорвать вместе с лацканом пиджака значок народного депутата СССР.
Членов комиссии приволокли к тополям и бросили на землю. Толпа чуть расступилась, и они увидели, как два молодых человека прибивали поперек ствола дерева шершавый деревянный брус, а еще двое стояли рядом с молотками и гвоздями. Они мастерили кресты. Один из членов попытался подняться, но с ног его сбили пинками. “Они хотят нас распять”, - мелькнула мысль у руководителя комиссии Полторанина. Он даже представил, как они елозят его руками по шершавому брусу, загоняя под кожу занозы, и сказал:
- Вы же христиане! Бог накажет вас за такой грех землетрясением.
У него это вылетело экспромтом, но землетрясения там случались не редко, их очень боялись.
Исполнители приговора замешкались: их трое, а крест один – с кого начать. Пилоты что-то кричали по-грузински толпе. Высокий усатый мужчина подбежал к вертолету, сунул голову в дверь и объявил:
54

- Там никого нет!
- А где турки, которых вы везли с собой? – спросили членов комиссии из толпы.
- Какие турки? Мы летели одни.
- А где сейчас танки с турками, которые идут к нам?
- Какие танки? Нет никаких танков! Кто это вам наплел?
Они стали разговаривать по-грузински, но понятно было, что люди ругаются между собой и кого-то ругают.
- А зачем вы приехали? – спросил седоволосый грузин.
- Мы прилетели на сход. Советоваться с вами…
- Нечего с нами советоваться. Убирайтесь отсюда, - заорала толпа.
Членов комиссии снова подхватили за ноги и руки и поволокли к вертолету. Раскачав каждого в воздухе, забросили, как мешки с картошкой в машину и захлопнули дверь. Члены комиссии полетели в Тбилиси, вытирая на лицах кровь, и молча переваривая случившееся.
В Москве членов комиссии ждал еще один сюрприз. Узбекские власти обманным путем уговорили беженцев-месхетинцев перебраться на юг России, будто бы там ждут их для переселения в Грузию. Сформировали несколько железнодорожных составов и выпихнули турок из республики. Чисто азиатское вероломство: никто Россию не предупредил – поезда прибыли на Кубань явочным порядком. Но там месхетинцами занялись уже местные власти: организовали питание и начали расселять по совхозам.


IX

В 1989 году началась активная фаза вывоза капитала из страны. Ожили даже те каналы, которые были налажены Комитетом госбезопасности прежде, но по тем или иным причинам дремали. Еще в 1969 году решением Политбюро № П III/162 (“Особая папка”) был создан Международный фонд помощи левым рабочим движениям. Долевой взнос КПСС составлял в пределах 16-17 миллионов долларов. В 1989 году эта сумма почти удвоилась. Дополнительно валюта шла по адресным назначениям – якобы на покупки типографии, телеоборудования, спецтехники для товарищей по идеологическим битвам. Битв уж не было, товарищи, преданные перестройке, сложили оружие, а деньги шли. Куда? Отчетов КГБ не представлял и даже шутил иногда по этому поводу.
Ирландской республиканской армии (ИРА) было выделено несколько миллионов долларов. Договорились, что спустят контейнер с ними на плотике в назначенном месте, когда советское судно будет проходить у берегов Великобритании. Ирландцы ждали, корабль прошел, но никакого плотика не было. “Ищите лучше!”, - ответили им из КГБ на запрос. Наверное, до сих пор ищут, а деньги превратились где-нибудь в виллу на Лазурном берегу.
По отработанной схеме сливал за рубеж богатство страны и Совмин. Вот он распорядился выдать Госбанку СССР 50 тонн чистого золота. Гохран передал это золото Госбанку, а через трое суток возвратил в Совмин экземпляр его распоряжения. Все следы вроде бы замели. Госбанк передал это золото Внешэкономбанк СССР. Безо всяких сопроводиловок (опять для того, чтобы не наследить) курьеры с мандатами КГБ везли золото за рубеж и положили его в хранилища совзагранбанков - филиалов Внешэкономбанка – в Лондоне, Женеве и Сингапуре. Официальная “крыша” операции – закупка продуктов питания для голодающих шахтеров. Но в страну вернулось несколько мелких партий туалетного мыла.
А где же золото высочайшей пробы? Его уже продали ювелирным фирмам, а деньги положили на анонимные счета определенных людей. Тех людей, которые
55

морочили нам головы о светлом будущем советского человека, а кое-кто морочит и сегодня. Счета находились под контролем у ЦРУ, и справки по ним контора давала только своему президенту. А уже президент США с этими справками на руках и продавливал интересы своей империи и подлинных хозяев ее и всего мира – Нью-йоркской камарильи. По описанной схеме с 1989 года по 1991 год ушло из страны около двух тысяч тонн золота.
Рыжковский Совмин уже шел дальше: Совсекретным распоряжением (“Особая папка”) он устанавливал специальный (не для всех) курс валюты: одним продавать доллар за 6 рублей 26 копеек, а управделами ЦК – за 62 копейки. Эмиссия позволяла дельцам от власти брать рубли в Госбанке без счета и обменивать на валюту. Миллиарды долларов ушли за границу, а вместо них в подвалы Гохрана свалили советские “фантики”.
Это позволило управделами ЦК Н. Кружне начать масштабное освоение зарубежной целины. Из его секретной записки в Политбюро “О развитии хозяйственно-экономического сотрудничества КПСС” (на ней резолюция: “Согласиться” и визы всего руководства, начиная с А. Яковлева) видно: создаются совместные акционерные общества с австрийцами, киприотами, поляками, финнами. С английскими фирмами будет использован лом цветных и черных металлов с территории советских воинских частей (какой там лом – вооружение), расположенных в Польше, Венгрии. Даже к Нью-Йорку тянулась рука управляющего делами ЦК.
Он вовсю пахал по заданию партийного руководства и на партийное руководство. Однако его неблагородные товарищи в августе 1991 года сбросили из окошка квартиры, замаскировав преступление под самоубийство.
В конце января 1989 года вышло совместное постановление ЦК и Совмина № 108-42 (гриф “Совершенно секретно”) за подписью Рыжкова и Горбачева. В нем комитету госбезопасности поручалось распорядиться госдачами, в том числе “Семеновское”, “Заречье-6” “Вешки-1” “Вешки-2” и “Сосновка-3”. М Горбачев рассчитывал на передачу собственности в пользу “нищих”. Но забыл, с кем связался. По каким переулкам эти дачи гуляли, знать не так интересно. Но пристроились они в этой жизни неплохо. “Сосновка-3” сначала попала к нефтяной компании “Эвихон”, а потом очутилось у близкого к Кремлю олигарха М. Фридмана. Рядом с ним другие олигархи, которые выросли из постели КГБ.


X

В 1988-1989 годах в стране выросла дороговизна и нехватка товаров. То, что на многие продукты введены карточки, не означает, что их легко достать. За всем нужным стояли длинные, часто безнадежные очереди. Летом начинаются массовые забастовки шахтеров. Первая шахтерская забастовка была 10-го июля 1989 года в Междуреченске. Требования преимущественно экономические: повышение зарплаты и сдаточных цен на уголь. К середине месяца в Кузбассе бастуют 180 тысяч шахтеров. Забастовка перекидывается в Донецкий бассейн, где вскоре бастует 300 тысяч человек, затем на печорский бассейн и на Караганду. Повсюду проходят митинги, создаются стачечные комитеты, с которыми правительственные комиссии вынуждены вступать в переговоры. Кратковременные забастовки охватывают отдельные предприятия в разных частях страны.
В октябре-ноябре 1989 года возобновляются шахтерские забастовки в Печорском бассейне.
Шахтеры Воркуты направляют в Верховный Совет СССР политические требования, в том числе: действительно передать власть – советам, фабрики – рабочим, землю – крестьянам.
56

Отменить выборы в Верховный совет от общественных организаций.
Отменить 6-ю статью Конституции.
Проводить прямые и тайные выборы Председателя Верховного Совета, председателей местных советов, городских и районных начальников милиции.
Отменить антидемократические законы о митингах.
Прекратить финансирование “братских” тоталитарных режимов…
Утвердить право граждан объединяться в политические партии, стоящие на платформе ненасильственных действий.
Запретить совмещение постов Генерального секретаря ЦК КПСС и председателя Верховного Совета.
Вывести средства массовой информации из-под контроля КПСС.


XI

Второй съезд народных депутатов СССР начался 12-го декабря 1989 года. В отличие от недавнего съезда второй съезд уже не пользовался слишком большим вниманием населения страны и печати.
Руководство Верховного Совета достаточно прочно контролировало выступления, и лидеры МДГ уже не могли выступать с трибуны, так как неясно было, кого они представляют. В составе съезда стали возникать гораздо более крупные фракции – фракция КПСС, фракция “Союз”, более консолидировано выступили и народные депутаты от союзных республик.
Ельцин не руководил МДГ, он никому и ничего здесь не приказывал и не навязывал. Рядом с “высоколобыми” интеллектуалами он чувствовал себя не слишком уютно, ему ближе была группа его свердловских, а не новых московских коллег. Межрегиональная группа не являлась партией, и она не имела никаких ресурсов для управления страной или даже одной Москвой. Это был политический клуб, который регулярно проводил клубные дискуссии. В то время поразительным образом и Политбюро ЦК КПСС все больше и больше утрачивало черты органа власти. Под руководством недалекого и крайне говорливого Горбачева верхушка властной пирамиды СССР и КПСС также превращалась в подобие политического клуба. Власть в стране начинала неизвестно куда улетучиваться: страна и государство двигались вперед не по воле их лидеров, а скорее по инерции.


XII

В январе 1990 года создается избирательный блок Демократическая Россия, а 4-го февраля в Москве уже состоялся 150-тысячный митинг против монополии на власть КПСС в поддержку Демократической России.
250го января за ним последовал второй, собравший около 250 тысяч человек, под трехцветными флагами с лозунгами “Отменить 6-ю статью Конституции” “Долой КПСС”, “Долой КГБ”.
Отмена 6-ой статьи Конституции СССР становится требованием демократической оппозиции со второй половины 1989 года. Натолкнувшись на твердое нежелание Горбачева идти на уступки в этом вопросе, демократы предприняли ряд маневров для укрепления своих позиций. В январе 1990 года ими была создана Демократическая платформа в КПСС, в которую вошли коммунисты-диссиденты во главе с Б.Ельциным.
57

Реакция Горбачева на новый вызов была неоднозначной: с одной стороны, он возглавил атаку на “еретиков” и функционировал исключение из КПСС некоторых членов Демплатформы, с другой – пытался расколоть партийных реформаторов и привлечь часть из них на свою сторону в преддверии выборов Президента СССР на III Съезде народных депутатов.
После того как пленум ЦК КПСС согласился на отмену 6-ой статьи Конституции, III Съезд народных депутатов, состоявшийся в середине марта 1990 года, после бурных дискуссий исключил 6-ю статью из Конституции СССР (закон об этом подписан 14-го марта 1990 года). Это решение открыло путь к созданию многопартийности, но, самое главное, стало основанием передачи реальных властных полномочий от региональных комитетов КПСС Советам народных депутатов, избираемым всем населением. Отмена
6-ой статьи, по сути, разрушала стеновой хребет коммунистической власти и созданного ею на пространствах России государственного режима. Этот акт ликвидировал правовые отношения влияния коммунистической партии на отбор государственной администрации, освобождал от контроля московского Политбюро сложившуюся на местах элиту. После всевластия КПСС государственный аппарат превращался в конгломерат сотрудничающих и противоборствующих кланов. Возникло требование о разделении функций Генерального секретаря ЦК КПСС и главы государства. КПСС теперь надо было доказывать свое право руководить страной на свободных выборах. Однако после длительных обсуждений это предложение было отвергнуто.
Согласие Горбачева на отмену 6-ой статьи Конституции обеспечило поддержку избрания его первым Президентом СССР со стороны группы демократически настроенных депутатов. Но другая часть демократов, во главе с Ельциным, продолжала выступать против кандидатуры Горбачева. С оппозицией его кандидатуре выступала также большая часть консерваторов, в первую очередь, из съездовской фракции “Союз”. В конце концов, Горбачеву удалось добиться избрания Президентом, но проголосовала за него менее 60% депутатов. Председательское кресло в Верховном Совете занял Лукьянов.
Инициатор перестройки, терявший популярность, опасался прямых президентских выборов и возможных, связанных с ними, споров и столкновений, что поставило его позже, в дни борьбы за сохранение Советского Союза, в невыгодное положение по сравнению с президентами республик, избранными всенародным голосованием.
Расширение Горбачевым после избрания Президентом СССР собственной политической власти не было подкреплено никакими видимыми успехами во внутренней политике. Более того, кризисные явления в СССР усугублялись. Сокращалось промышленное и сельскохозяйственное производство, был близок к параличу товарообмен между республиками.
Углублялись центробежные тенденции во многих регионах, до предела обострились межнациональные противоречия, а Горбачев проявлял полное бессилие в решении всех этих проблем. Он все время, со всех высоких трибун повторял: “Нужно действовать и еще раз действовать”, “Настала пора энергичных и сплоченных действий”,
“Подумать надо всем, все понять, а не паниковать и действовать конструктивно всем и каждому”. Он призывал к действию, он действовал, но плоды его действий до людей доходили развалом хозяйства, углубляющимся хаосом, дороговизной, всполохами межнациональных войн.
В условиях все большего ослабления коммунистической власти влияние демократической оппозиции неуклонно возрастало. На выборах в народные депутаты РСФСР 4-го марта 1990 года коммунисты получили немногим больше половины голосов, но потерпели полное поражение в крупных городах, особенно в Москве и Ленинграде. Лидеры демократов Г. Попов и А. Собчак возглавили органы представителей власти, соответственно, в Москве и Ленинграде. Уйдя с поста коммунистического начальника
58

Москвы, Ельцин через два с половиной года вернулся главой Верховного Совета РСФСР. Правительство РСФСР было сформировано из сторонников Ельцина и приступило  к подготовке радикальных экономических реформ.


XIII

На выборах 4-го марта 1990 года Борис Ельцин (кандидатом в Верховный Совет РСФСР) победил в своем округе, набрав 84,4% голосов. Его оппонент Ю. Лопатников не получил даже 1%.
Съезд народных депутатов РСФСР открылся 16-го мая 1990 года в Большом Кремлевском дворце. Относительно быстро были решены вопросы регламента, избрание рабочих органов съезда, а также избрание заместителей Председателя Верховного Совета РСФСР. Самым главным, и это понимали все, стал вопрос об избрании Председателя Верховного Совета РСФСР – главного лица в республике. На пост Председателя Верховного Совета была кандидатура Бориса Ельцина. Вопрос об избрании его Председателем Верховного Совета был поставлен тотально 24-го мая и обсуждение
кандидатур продолжалось до конца дня 25-го мая. Голосование состоялось 26-го мая, подсчет голосов происходил ночью. Утром объявили результаты: Ельцин 497 голосов, Полозков – 473, самовыдвиженец Морокин – 32 против всех 30. Второй тур состоялся через два дня, только по двум лидерам Ельцин получил 503 голоса, а Полозков всего лишь 458. Полозков снял свою кандидатуру. Снятие своей кандидатуры по просьбе фракции “Коммунисты России” Ельцин не пожелал.
Был назначен третий тур между Ельциным и вновь выдвинутым Власовым. Накануне третьего тура Горбачев в Кремле собрал большую группу кандидатов и агитировал их голосовать за Власова.
- С этим человеком (Ельциным), - заявил Горбачев, - я не смогу продуктивно работать.
В речи Горбачева содержались весьма нелестные характеристики Ельцина, даже личные выпады, но не было должной убедительности и политического анализа. Однако в это время популярность Горбачева падала.
В третьем туре Ельцин получил 535 голосов, Власов – 467. Для избрания председателя нужно было получить не меньше 531 голоса, а у Ельцина было теперь на 4 голоса больше.
Не скрывая своего торжества, Ельцин прошел на подиум и занял за столом президиума съезда председательское место. Горбачев в это время находился в Оттаве (была плановая поездка), он даже не послал Ельцину поздравительной телеграммы, чем тот весьма был уязвлен.
Съезд поручил И.С. Силаеву формировать новое российское правительство.
Съезд избрал две палаты Верховного Совета – Совет национальностей (во главе с Рамазаном Абдулатиновым) и Совет Республики (во главе с Исаковым).
На съезде был выведен Совет Министров РСФСР из подчинения Совета Министров СССР и переходил в подчинение Президиуму и Председателю Верховного Совета РЧФСР. Функции непосредственного управления организациями, предприятиями и учреждениями на территории РСФСР сохранялись только за восемью союзными министерствами. В их числе остались Министерство обороны СССР, КГБ СССР, а также министерства, которые ведали оборонной промышленностью и столичными электростанциями.
Председатели Верховных Советов союзных республик были в СССР до 1990 года маловлиятельными и, главным образом, формальными лидерами. Все дела в республиках
59

решались первыми секретарями ЦК республики, а также Советами министров республик, подчиненными ЦК КПСС и Совету Министров СССР.
Теперь эта система отменялась, и Б. Ельцин брал в свои руки реальную власть на территории РСФСР. Мало кто, включая Горбачева и Рыжкова, осознавал летом 1990 года масштаб произошедших перемен.
На протяжении 10-12 дней после избрания Ельцина Председателем Верховного Совета РСФСР он приезжал и уезжал из Кремля на машине “Жигули”, принадлежавшей одному из его друзей. Гараж Кремля ему не выделял машину. Группу охраны возглавлял А. Коржаков, майор КГБ, который работал в охране Ельцина еще в 1986-1987 годах. В 1989 году он был уволен из органов КГБ, но работал в приемной Комитета по строительству и архитектуре Верховного Совета СССР. Эту структуру возглавлял тогда Ельцин. Теперь он стал начальником отдела безопасности Председателя Верховного Совета РСФСР Ельцина и выполнял множество каждодневных поручений нового руководителя РСФСР.


XIV

Уже в 1989 году начинают возникать политические партии. В сентябре 1989 года создан Державный Рух Украины, а в декабре 1989 года – Либерально-демократическая партия (ЛДПР). В апреле 1990 года прошли съезды, учредившие Российское христианско-демократическое движение (РХДД) Виктора Аксючица и Республиканскую народную партию России (РНПР) Николая Лысенко. КПСС запретила членам Демократической платформы состоять в партии, и большинство из них ушло в созданную в мае Николаем Травкиным Демократическую партию России (ДПР). Несколько объединений создали социал-демократы. Все эти партии, ловя главенствующие в обществе настроения, твердо отвергали коммунизм, предлагали ориентироваться на построенный капитализм. Даже социал-демократическая партия провозглашала своей целью не социализм, а “либерализм плюс гуманное решение социальных проблем”. Антикоммунистическая тенденция отечественной многопартийности отразила разочарование масс в возможностях реформирования социализма. Горбачевская стратегия не приносила позитивных изменений в экономике, кризисные явления в обществе постоянно усугублялись, и в стране возобладало мнение о необходимости смены самого общественного строя.
По крайней мере, некоторые из первых некоммунистических партий были созданы по всей вероятности в недрах ЦК КПСС и КГБ. Они на первых порах активно субсидировались из бюджета КПСС и использовали “административный ресурс”  для распространения своего влияния. А.Н. Яковлев вспоминает такой случай: “Во время перерыва во время заседания какого-то очередного собрания членов Политбюро сели пообедать. Михаил Сергеевич был хмур, молча ел борщ. Поднялся Крючков и сказал примерно следующее: Михаил Сергеевич, выполняя Ваше поручение, мы начали формировать партию, назовем ее по-современному. Подобрали несколько кандидатур на руководство”. Конкретных фамилий Крючков не назвал. Горбачев промолчал. На деятельность либерально-демократической партии через ЦК КП РСФСР (только что созданной) было переведено заместителю председателя партии Завидину три миллиона рублей.
Один из руководителей КГБ в годы Перестройки Филипп Ботков вспоминал: “ЦК КПСС предложила создать псевдопартию, подконтрольную КГБ, через которую планировал направлять политические интересы и настроения некоторых социальных групп. Я был категорически против, это была чистая провокация. Тогда за это взялся сам

60

ЦК. Один из секретарей партии занимался этим. Так они “родили” известную Либерально-
демократическую партию и ее лидера, который стал весьма колоритной фигурой на политическом небосклоне. А.И. Яковлев полагает, что этим заявлением Бобков отводит вину за создание ЛДПР от КГБ, где в действительности эта партия и была создана в сотрудничестве с ЦК КПСС.
В 1988-1990 годах возникло и много других политических объединений - от монархических до анархо-коммунистических. В обществе, раздавленном тоталитарным прессом, шли постоянные ссоры и расколы, личные амбиции часто брали верх. И все же 20-го октября 1990 года в Москве на объединительном съезде в кинотеатре “Россия” в движение “Демократическая Россия” вошло 9 партий, 19 общественных организаций и ряд депутатских групп, 37% делегатов съезда были прежде в КПСС. Из ДемРоссии позже ушли ДПР Травкина, РХДД Аксючица и конституционные демократы, но движение сохранило около 150 депутатов в Верховном Совете СССР и развернуло работу в регионах. Оно выступило за отставку правительства Горбачева – Рыжкова, за радикальную экономическую реформу с быстрым переходом к рынку и выборы Президента в РСФСР. С укреплением ДемРоссии завершилось становление открытой политической оппозиции КПСС.
В самой КПСС в июле 1990 года на 28-м съезде, который оказался последним, обнаружился разлад. Новую программу партии не удалось принять. Консервативное крыло образовало в рамках КПСС компартию РСФСР. Сторонники коренных реформ из партии уходили. Если на заре Перестройки в ряды партии приходили новые люди, и ее численность достигала 21 миллиона членов, то теперь около 6-ти миллионов ушло.
Ельцин объявил в своем выступлении на 28-м съезде, что “большинство рядовых коммунистов связывает будущее партии с демократическим крылом”, и предложил переименовать КПСС в Партию демократического социализма, допустив в ней свободу фракций и проведение ряда реформ. После того, как его предложения были отключены, Ельцин заявил о выходе из КПСС и покинул съезд. По его примеру о выходе из КПСС заявили десятки других политиков-демократов, в том числе мэры “столиц” – Г.Х. Попов и А.А. Собчак. Их выход из КПСС сопровождался решительным переходом на антикоммунистические позиции. “Никакого коммунизма, никакого социализма!” – такой был новый лозунг. Это был второй умный уход Ельцина.
Тем не менее, съезд под давлением Горбачева и его сторонников – Яковлева, Шеварднадзе – принял весьма радикальные для коммунистов решения о разграничении обязанностей партии и государства, в частности, о свертывании существовавшей с 1919 года системы номенклатуры, то есть назначения государственных чиновников по воле партии.


XIII

Сложнее, чем вопрос о роли компартии, был вопрос экономической реформы. Теоретически необходим был переход от государственно-административной экономики к рынку и частной собственности. Но в то время такой переход еще не был осуществлен нигде в мире. Он представлял собой задачу интеллектуально трудную и политически опасную. Горбачев был согласен на поэтапный переход к рынку, который чешский экономист 1960-х годов Отто Шик уподоблял поэтапному переходу от левостороннего уличного движения к правостороннему: сначала с правой стороны поедут только такси, потом автобусы, потом другой транспорт. Опыт 1988-1990 годов и опыт НЭПа показывали, что сосуществование административно установленных цен с рыночными не

61

исправляет, а ухудшает положение. Тем не менее, Правительство СССР строило планы перехода к рынку за 6-8 лет в ходе, так и не состоявшейся, 13-ой пятилетки.
Экономисты и политики считали такой поэтапный переход безумным экспериментом, который страна просто не вынесет. Положение осложнялось тем, что в союзных республиках, за исключением Прибалтики, серьезного интереса к реформе вообще не наблюдалось. Поэтому вопрос реформы экономики был сцеплен с не менее трудным вопросом государственного единства. И политики демократического лагеря уже в 1989 году приняли стратегию коренной реформы “в одной отдельно взятой республике”, а именно в РСФСР. В надежде, что в случае успеха другие последуют ее примеру. Отсюда огромное внимание, которое уделялось выборам Съезда народных депутатов РСФСР, созданию поста Президента российской республики и выдвижению на него кандидатуры Б. Ельцина.
Консервативное крыло КПСС, убедившись в своем бессилии отстранить беспринципного, по их убеждению, центриста Горбачева от руководства всесоюзной партией, решились на создание собственной Российской коммунистической партии. Учредительный съезд российской компартии состоялся в июне 1990 года в Москве. Ее первым руководителем был избран И. Полозков. Врагом № 1 российские коммунисты объявили радикал-демократов, которые, по признанию Полозкова, увлекали за собой “немолодую часть граждански активных людей”. Но Полозков категорически отвергал и горбачевскую концепцию “общечеловеческих ценностей”, доказывая, что “общечеловеческими являются ценности трудового класса, то есть пролетариата”.
На одной из ведущих позиций в российской компартии утвердился Зюганов, любимой идеей которого стало приписывание перемен в СССР тлетворному влиянию Запада, в первую очередь, подрывным усилиям западных спецслужб. КГБ от поддержки саморазрушающейся КПСС переключился в 1991 году на обеспечение КПРФ. “Плодя под наблюдением и при помощи КГБ разного рода националистические и профашистские группировки, сама российская компартия оставалась партией верхушки коммунистической номенклатуры, заботящейся больше всего о личном благосостоянии и власти” (А.Н. Яковлев). О том же самом заботился и ВКП(б) – КПСС все десятилетия своего обладания властью над Россией.


XVI

Неожиданно для всех Ельцин пристрастился к игре в теннис. Он увлек этим видом спорта своего верного заместителя по комитету Верховного Совета СССР, члена координационного совета МДГ М. Богарова. Вдвоем они ездили в спорткомплекс на Фрунзенской набережной, где Борис Николаевич, помимо постукивания мячиком, еще успевал обзаводиться знакомствами.
Уроки игры ему давала молодая женщина. Ее отец, в прошлом резидент советской разведки во влиятельной капстране, был важным членом в КГБ СССР. Тренер познакомила VIP-ученика со своим папашей, и мужчины, что называется, сошлись. И Ельцин стал обрастать связями КГБ.
Прежде он общался с “посконцами” – теми гэбистами, кто работал внутри страны и замыкался на “посконных” проблемах. Они считали, что решать российские дела должны ее бюрократы – нынешние хозяева державных богатств. И никакие силы извне не могли участвовать в дележе отечественной собственности. Но гораздо интереснее иметь дело с “капиталистами”. Это те, кто сам работал на Западе или обслуживал связи с Западом. Они много знали о тайных операциях власти или даже участвовали в них. Ельцину “капиталисты” нравились за бульдожную хватку в денежных делах и ироничное
62

отношение к русскому патриотизму. А их в Борисе Николаевиче привлекали его постоянно дрейфующее принципы. С таким понятливым парнем можно сделать из России
хороший источник для пополнения зарубежных счетов.
“Капиталисты” представляли из себя особую замкнутую касту. Выпускники МГИМО, Московского института востоковедения, финансово-экономических институтов, МГУ, других вузов работали, кто в Первом Главном управлении КГБ СССР (политическая разведка), кто в Советских посольствах, кто представлял за рубежом Московский народный банк, Внешэкономбанк или Внешторгбанк. Но многих их объединяла общая крыша – служба внешней разведки. У них, ее агентов, был свой мир, они адаптировались к жизни в другой политической системе, их дети заканчивали школы в Нью-Йорке, Лондоне, Париже, Брюсселе. С андроповских времен, но особенно с первых месяцев перестройки, СССР активно включился в спекулятивные операции золотом. На биржах колец их поручали осуществлять “капиталистам”. Им же доверяли присматривать друг за другом: из Москвы контролировать – что пошло в госбюджет, что в карман – сложно.
Как русские люди умеют воровать, рассказывать не надо. Тем более, золото перевозили рейсовыми самолетами “Аэрофлота” – в наспех сбитых деревянных ящиках, над пассажирскими сидениями. Когда в Цюрихе или других городах исчезали партии ценного груза, списывали это на несовершенство доставки (начальник “Золотого” управления – было такое на Кузнецком мосту в Москве – Ульянов, который не с пустым рюкзачком в 90-х сбежал в США, создал свою крупную финансовую компанию). Обогатились все “капиталисты”. А их были тысячи по столицам всего света.
Создалась еще одна капиталистическая автокомпания в социалистической стране. И весьма влиятельная. Неуютно было бы капиталистам с их большими деньгами жить в коммунистической России, с ее уравнительными принципами. С ее отгороженностью от мира и всесильным ОБХСС. Ни виллу построить, ни детям открыто наследство отписать. Они, как и группа высших гэбистско-цэковских чиновников, были заинтересованы в разрушении общественной системы. Сначала присматривались к Ельцину, а затем пошли на близкие контакты.
Кто из них в ком больше нуждался, сказать трудно. Они нужны были Ельцину, поскольку имели огромное влияние на некоторых членов Политбюро, но часть аппарата ЦК и через них могли вербовать ему сторонников на предстоящем съезде народных депутатов РСФСР. А Ельцин им подходил как политик с претензиями только на номинальную власть, а не управление Россией. Он без патриотических заморочек, без обостренного чувства справедливости. Одним словом, пофигист – не будет ковыряться в грязном финансовом белье номенклатуры, и устраивать охоту на ведьм. А такого “белья” набралось очень много.


XVII

Очевидная неудача экономических реформ на фоне снижения мировых цен на главный экспортный товар СССР – нефть, а вместе с ними и доходов федерального бюджета в сочетании с гласностью и демократизацией с неизбежность вели к усилению напряженности межнациональных отношений и дальнейшей активизации сепаратистских движений. Желая удержаться у власти в “своих” республиках, местные коммунистические руководители списывали усугублявшиеся экономические трудности на действия союзного центра (обворовывание республик Москвой) и вступали в коалицию с националистически настроенной местной интеллигенцией. Выборы в республиканские верховные советы, состоявшиеся в начале 1990-х годов, принесли народным фронтам убедительную победу.

63

Предложения о заключении нового союзного договора звучали еще в начале 1989 года, но Горбачев осознал срочную необходимость в пересмотре отношений с союзными республиками только к концу года. Верховный Совет СССР принял закон “О порядке решения вопросов, связанных с выходом союзной республики из СССР”. Горбачев полагал, что отделение союзных республик крайне нежелательно, но препятствовать республикам в реализации их конституционного права на самоопределение нельзя. Право на выход республик из Союза имелось во всех советских конституциях, оставаясь безусловной фикцией при всевластии коммунистической олигархии над всем СССР. Теперь после отмены всевластия скрепляющей СССР компартии, право на выход становилось реальностью. Горбачев полагал, что коль скоро выход некоторых республик из СССР становился неизбежным, необходимо придать этому процессу в каждом случае индивидуальный и цивилизованный характер: провести референдум, предусмотреть переходный период сроком до пяти лет, в ходе которого должны быть урегулированы территориальные, экономические, оборонные, имущественные вопросы, обеспечены права меньшинств и определены принципы взаимоотношений.
Президент СССР искренне верил, что достаточно объяснить народам катастрофические последствия распада СССР, чтобы они отвергли притязания своей новой правящей элиты на независимость. Президент СССР доказывал, что разрыв хозяйственных связей в условиях глубоко интегрированной экономики чреват резким спадом производства и массовой безработицы, что дезинтеграция СССР вызовет острые межнациональные и территориальные конфликты, и особенно больно отзовется в судьбах этнических меньшинств и смешанных семей в самих отделяющихся республиках, что оборонный, и в том числе ядерный комплекс представляет собой единое целое. Однако народ в республиках полагал, что союзный центр цепляется за любую возможность, чтобы “не отпустить” их на свободу, и не верил Горбачеву, а республиканские политики, чтобы опередить конкурентов, на все лады расхваливали радужные перспективы независимого существования.
В Азербайджане вождь Народного Фронта Эльчибей говорил, что без СССР Азербайджан превратится во второй Кувейт по богатству своих граждан; латвийские политики обещали, что Латвия станет Данией, Эстония – Финляндией. Мирча Снегур видел объединенную с Румынией Молдавию преуспевающей, центроевропейской страной, а возглавивший национальное движение на Украине второй секретарь республиканского ЦК Леонид Кравчук сулил украинцам полное продуктовое изобилие и поток валюты с крымских курортов.


XVIII

Уже более чем полгода Волков служил в оперативном управлении штаба Главного командования Сухопутных войск.
Шел май 1990 года.
События в стране постоянно держали в напряжении весь Главкомат Сухопутных Войск. Генеральный штаб постоянно требовал справки, доклады и это заставляло руководителей задерживаться на работе допоздна.
На третьем этаже Главкомата на Фрунзенской набережной, помимо помещений оперативного управления, располагался кабинет заместителя Главкомата Сухопутных Войск генерала армии Бетехтина.
Этаж на ночь после ухода офицеров и генералов закрывался снаружи на замок. Ключ от замка ответственным офицером сдавался на хранение оперативному дежурному

64

по Главкомату Сухопутных Войск. Утром ответственный офицер приходил на службу пораньше и вскрывал этаж. Заодно он приносил от оперативного дежурного начальнику оперативного управления справку о состоянии сухопутных войск.
В свое дежурство Волков поздно вечером обошел этаж, осмотрел, опечатаны ли кабинеты, попытался открыть дверь приемной заместителя Главкома Сухопутных Войск генерала Бетехтина. Она была закрыта. Волков не подумал, что генерал закрылся изнутри, и еще находится в кабинете.
Выключив на этаже свет, Волков закрыл этаж, занес ключ оперативному дежурному и убыл домой.
Утром, когда Волков пришел за ключами, пенал с ключами был вскрыт.
- Не удивляйся, что пенал вскрыт, - сказал оперативный дежурный. – Пришлось выпускать генерала Бетехтина, ты его закрыл в кабинете.
- Что Вы? – удивленно выдохнул Волков.
- От так, - развел руками оперативный дежурный.
Начальники бывают разные: и крикливые, и злые, и самодуры. Но бывают и добрые – таким был начальник оперативного управления генерал Дорофеев.
При встрече утром Волков доложил ему о случившемся, тот только и ответил:
- Разберемся.
Однако никто не разбирался.


XIX

Ряд республик прекратили отчисления в союзный бюджет, и без того сводившийся с огромным дефицитом, покрывавшийся внешними займами. В балтийских республиках объявили части Советской армии и подразделения МВД, дислоцированные на их территории, оккупационными и стали чинить препятствия их деятельности, приняли дискриминационные меры в отношении военных пенсионеров и ветеранов службы госбезопасности.
Для принятий решений на местности в Прибалтику откомандировался заместитель ГК Сухопутных Войск генерал армии Бетехтин. В Главкомат он прибыл с должности командующего войсками Прибалтийского военного округа. За годы службы в Прибалтике ему были знакомы многие из руководителей. Ему потребовались для работы в Прибалтике офицеры от разных управлений.
Волкова пригласил к себе в кабинет начальник второго отдела оперативного управления.
- Твой “крестный отец” (он имел в виду тот случай, что он его оставил под замком) едет в Ригу. От оперативного управления поедешь и ты. Сегодня он в своем кабинете, проводит инструктаж отъезжающих в 12 часов. Ты должен быть там.
- Ясно.


XX

Последовательный курс прибалтийских республик, Грузии и Молдовы на независимость еще не вел неизбежно к распаду СССР. В Казахстане и республиках Средней Азии практически не было влиятельных сторонников отделения от СССР. В Белоруссии силы, выступавшие за суверенитет и независимость, были весьма слабы. Украина долго колебалась: жители Западной Украины, национальная интеллигенция и
65

часть номенклатуры в Киеве и некоторых других крупных городах горячо отстаивали
идею восстановления “незалежности”, но большинство населения относилось к ней настороженно.
Горбачев был уверен, что союзное государство представляет собой наилучшую форму политической организации территории, занимаемой СССР. Для этого Союз нужно было реформировать, резко усилив самостоятельность республик и оставив центру лишь делегированные или общие функции. Кроме того, сколь скоро во главе РСФСР встал его соперник Ельцин, Горбачеву было совершенно ясно – без Союза ССР нет и Горбачева как политической фигуры. Президент подвергался все большим нападкам как слева, так и справа. Либералы обвиняли его в великодержавных устремлениях, попытках сохранить империю, свою власть. Консервативное крыло КПСС и часть его соратников, напротив, критиковало его за содействие процессам развала нашего “Союза”.
Решающий удар по СССР нанес Верховный Совет РСФСР – самой крупной республики Союза, его “несущей конструкции” – вскоре после избрания Бориса Ельцина его Председателем. 12-го июня 1990 года новоизбранный российский парламент принял Декларацию о государственном суверенитете РСФСР. “За” проголосовали 907 депутатов, “против” – 13, и воздержалось – 9. Добившись провозглашения суверенитета РСФСР, Ельцин сделал политический шаг, позволивший ему временно сплотить под своими знаменами в борьбе против союзного центра широкую оппозицию политических сил. Единодушие стало возможным потому, что “за” голосовали и демократы, и коммунисты, каждый по своей причине.
Демократы вынашивали планы быстрой и радикальной экономической реформы и не хотели, чтобы союзное законодательство ей стало помехой. Коммунисты же хотели избавиться от “перестроечного” руководства Горбачева, а заодно, как не раз было прежде, играли на русских национальных чувствах. Год спустя, Верховный Совет РСФСР объявил 12-ое июня государственным праздником.


XXI

Если до декларации о суверенитете 12-го июня 1990 года РСФСР рассматривалась как вполне искусственное образование, созданное большевиками без всякого согласия населения и вырезавшее из состава России ее части произвольно, и без какой-либо разумной мотивации (границы СССР вовсе не соответствовали этническим границам расселения русского народа), то провозглашение суверенитета Верховным Советом РСФСР узаконило, по крайней мере, отчасти, эти границы и эти вычленения РСФСР из тела Российского государства. Но об никто тогда не думал на пространствах России. Советское государство и РСФСР, и СССР – мало кто считал тогда от начала незаконным образованием.
За РСФСР и другие республики примкнули к “параду суверенитетов”: 20-го июня – Узбекистан, 23-го июня – Молдавия, 16-го июля – Украина, 27-го июля – Белоруссия. Объявление суверенитета еще не означало выхода из Советского Союза. Советские законы, не противоречащие местным, оставались в силе. Но явно Союз, в котором центральная власть уже не могла диктовать свою волю составляющим его республикам, должен был стать совершенно ничем, чем тот, что существовал с 1922 года.
“Демократическая Россия”, которая привела Ельцина к победе, инициировала дискуссию об ущемленном положении русской республики и русского народа в СССР, отсутствии у Российской Федерации институтов и атрибутов государственности,
имевшихся у других республик. Союзный бюджет представлялся механизмом

66

невыгодного для России перераспределения средств. Был выдвинут тезис о том, что, избавившись от бремени поддержки других республик, богатая природными ресурсами Россия сможет в короткие сроки достичь уровня жизни высокоразвитых стран.
Начались активные обсуждения вопросов о равноправии автономной Российской Федерации разного уровня друг с другом и с административными областями и краями РСФСР, много говорилось о национальном возрождении молодых народов и о полном восстановлении прав малых народов, а также о полном восстановлении  прав народов, репрессированных сталинским режимом. Декларация объявляла верховенство Конституции и законов РСФСР на всей ее территории. В ней признавалась необходимость существенного расширения прав автономных республик, автономных округов и областей, краев и областей РСФСР, а также необходимость заключения нового Союзного договора.
Против пересмотра договора 1922 года выступило Политбюро ЦК КПСС и сильная депутатская группа “Союз” в Верховном Совете СССР. Горбачев прекрасно понимал, что старый Союз без принуждения силой и принуждения, теперь уже весьма мощного, сохранить не удастся. Но он, во-первых, был принципиальным противником использования грубой военной силы, во-вторых, сомневался в ее эффективности, а
в-третьих, сомневался, что если сила все же победит, то она раздавит и его, Горбачева, и к власти придет консервативно-охранительное крыло руководства КПСС  в блоке с КГБ и армией. Чтобы противостоять им, Горбачев вынужден был опереться на руководителей республик, объявивших суверенитет, в первую очередь – на председателя Верховного Совета РСФСР Б. Ельцина.
Но союз Горбачева с Ельциным, как и можно было предполагать с самого начала, оказался недолговечным. Ельцин требовал предоставления широких полномочий Союзным республикам и ускорения всесоюзной экономической реформы. Около 1990 года шла параллельная работа над Проектом нового Союзного договора и над планами коренной экономической реформы. Обсуждались “план Шаталина”, план Явлинского “500 дней”. Однако в процессе согласования в союзном правительстве и Верховном Совете СССр рыночные принципы программ выхолащивались. В ответ на это Ельцин заявил о намерении самостоятельно перейти к радикальным рыночным преобразованиям, разделив с союзным центром собственность, бюджет армии, таможни, создав отдельную банковскую систему.
На основании Декларации о суверенитете была развязана “война законов” между РСФСР и союзным центром. В октябре 1990 года Верховный Совет РСФСР установил ответственность за установление на территории РСФСР актов Союза СССР, не ратифицированных российским парламентом. Затем предприятия союзного подчинения были переведены под юриспруденцию РСФСР. Закон о бюджете на 1991 год вводил одноканальную систему налогообложения, лишая союзный центр собственных источников доходов.
Парад суверенитетов сильно осложнил разработку нового Союзного договора. В стране возникало множество центров власти. В декларациях о суверенитете предусматривалось создание многочисленных национальных государств на основе права на самоопределение. Руководство РСФСР, стараясь остаться на гребне протестной волны и разрушить поле власти союзного президента Горбачева, неизменно поддерживало стремление союзных республик к обособлению и выходу из Союза.
Ельцин выбросил лозунг “Берите суверенитета, сколько хотите!” Права принять участие в работе над Союзным договором потребовали представители бывших российских автономий. Союзные власти получали возможность использовать в непримиримой борьбе за власть противоречия между Москвой и автономиями. Однако теперь создавались предпосылки для распада уже не только СССР, но и Российской 
Федерации.
67


XXII

Осень 1990 года была трудным временем, когда кризис усугублялся день ото дня, но никто не понимал, что и как нужно делать. По Москве шли многотысячные манифестации. Самая массовая прошла в сентябре на Манежной площади. Настроение у собравшихся было мрачное, но главным требованием стояла отставка Рыжкова – премьера СССР.
В конце сентября 1991 года Горбачев пригласил к себе Ельцина, и они вдвоем в кабинете Президента СССР провели много часов. Обсуждали проблемные вопросы. Но оба они к общему мнению не пришли.
Ельцин ни в чем не уступал Горбачеву, но Горбачев почти АО всем пунктам уступил Ельцину. Он только требовал от Российской Федерации продолжать перечисления налоговых платежей в центр, так как расходы союзного правительства все больше и больше превышали его доходы. Горбачев уступил власть в России Ельцину, но у Горбачева не было власти ни в Закавказье, ни в Прибалтике. Он просто не знал, что делать, не принимал никаких важных решений и занимался мелкой административной суетой.
Осенью 1990 года Ельцин еще не наладил управления РФ, а Горбачев утратил почти все рычаги управления. Страна фактически не управлялась – ни партией, ни правительством, ни Верховным Советом, ни президентом и двигалась вперед только по инерции.
Однако многие по-прежнему продолжали верить в перестройку или сочувствовать ей, связывать свои надежды уже не с Горбачевым и КПСС, а в большей мере с Ельциным и демократами.
Увидев, что Ельцин и суверенная РСФСР зашли далеко, Горбачев совместную работу с ним прекратил и в ноябре 1990 года дал обратный ход. Министром финансов стал противник реформ В. Павлов, а министр иностранных дел Шеварднадзе подал в отставку, предупреждая о назревшей “угрозе фашизма”. Горбачев окружил себя сторонниками сохранения прежнего строя.
Бывший шеф латвийского КГБ Борис Пуго стал министром внутренних дел вместо налаживавшего отношения с республиками Балтикна. Министром обороны оставался Д. Язов, председателем КГБ В. Крючков.


XXIII

В декабре 1990 года на IV Съезде народных депутатов СССР поименным голосованием было принято решение о сохранении федеративного государства и его названия – Союза Советских Социалистических республик. На съезде в пользу консерваторов были перераспределены и другие посты в правительстве, а их выдвиженец Геннадий Янаев занял созданный съездом пост вице-президента СССР.
Видимо, новые министры Горбачева, желая перехватить инициативу и начать “обратный ход”, инспирировали в январе 1991 года отправку войск в прибалтийские страны, чтобы сместить правительство Народного фронта. В ночь на 13-ое января в Вильнюсе местный неизвестно откуда взявшийся Комитет общественного спасения при поддержке частей Советской армии попытался осуществить государственный переворот, отстранив от власти законное правительство Литвы. Был открыт огонь, имелись жертвы. При штурме телецентра, в том числе и под гусеницами советских танков погибло 14
68

Демонстрантов, более 700 ранено, старавшихся остановить войска. В результате активного сопротивления мятеж был подавлен. В числе жертв оказался и один боец “Альфы”, от гибели которого и от факта отдачи приказа о штурме телецентра моментально начал открещиваться Горбачев и высшее партийное руководство. Помощник М. Горбачева А. Чернов утверждал, что решение о применении армии было принято лично генералом армии В.И. Варенниковым, Главнокомандующим Сухопутными Войсками без согласования с президентом СССР. В январе 1991 года Варенников принимал участие в этих событиях.
Все это произвело резко отрицательное впечатление не только на демократически настроенную общественность, но и на работников силовых ведомств.
Ельцин от имени Верховного Совета РСФСР резко осудил насилие. В Москве состоялись массовые митинги и собрания, на которых были приняты резолюции, гневно осуждавшие действия “комитетчиков” в Прибалтике и прямо обвинявшие Горбачева в потворстве антидемократическим переворотам.
Предпринятая консервативным крылом попытка сместить Ельцина с поста Председателя Верховного Совета РСФСР не увенчалась успехом. После мощных уличных демонстраций, проведенных вопреки запрету, одна из коммунистических фракций в ВС РСФСР проголосовала за Ельцина, обеспечив ему большинство.
Горбачев тогда, вновь сменив тактику, заявил, что применять силу нужно только в экстремальных обстоятельствах, как, например, в Баку, ради прекращения погромов. Однако союзный центр предпринял попытку подвергнуть Литву энергетической блокаде, прекратив поставки нефти. Но события в Вильнюсе и блокады только укрепили решимость Литвы бороться за независимость. В феврале 1991 года на референдуме о дальнейшем пребывании республики в составе СССР 90% избирателей проголосовало за независимость. Как и годом раньше, за Литвой последовали Эстония и Грузия. Горбачев заранее объявил эти референдумы незаконными.
Январские события имели следствием усиление поляризации политических сил. Следующий раунд политической дуэли принес определенный успех Горбачеву. 17-го марта 1991 года Горбачеву удалось организовать на большей части СССР референдум ”О сохранении “обновленного” СССР на основе волеизъявления граждан”. Республики Балтии, Грузии, Армении и Молдовы участвовать в нем отказались. Формула референдума включала в себя сразу несколько вопросов, и допускались разные толкования: “Считаете ли Вы необходимым сохранение Союза Советских Социалистических Республик как обновленной федерации суверенных республик, в которой будут в полной мере гарантированы права и свободы человека любой национальности?” В России сторонники Ельцина призывали сказать “нет” сохранению СССР, усматривая в отрицательном исходе голосования верный способ отстранения Горбачева от власти. Но большинство граждан РСФСР все же сказали ”да” СССР, хотя в процентном выражении голосов (71,3%) РСФСР и заняла предпоследние места среди участвовавших в референдуме республик (на последнем с 70,2% была Украина).
На Украине три западные области (Львовская, Ивано-Франковская и Тернопольская) проголосовали против Союза, но в других областях доля голосов в его поддержку оказалась примерно столь же высокой, как в среднем по СССР – 76,5%.


XXIV

На референдуме в РСФСР к вопросу о сохранении Союза был добавлен вопрос о создании поста Президента республики, избранного всеобщим голосованием. На него 70% ответили “да”. Благодаря этому решению Б. Ельцин смог укрепить свои позиции на
69

внеочередном съезде народных депутатов РСФСР в конце марта. Искусными маневрами он расколол коммунистическую часть съезда, добившись перехода на свою сторону фракции полковника А. Руцкого “Коммунисты за демократию” в составе 170 человек. Он добился расширения полномочий Председателя Верховного Совета РСФСР и проведения в середине июня выборов российского Президента. Июньские прямые выборы Президента обнаружились политическим триумфом Ельцина, серьезно упрочившим легитимность его власти. Против Ельцина боролись пять претендентов, причем четверо среди них – Николай Рыжков, Аман Тулеев, Альберт Макашев и Владимир Бакатин – представляли разные части спектра коммунистической партии, лидер ЛДПР В. Жириновский, как подозревали многие, был ставленником КГБ. Но Ельцин был единственным из шести кандидатов, предложивших четкую программу коренных реформ. Победа Ельцина уже в первом туре была впечатляющей: он получил 57,3% голосов, в то время как четверо коммунистических кандидатов вместе собрали немногим более 30% голосов. Теперь власть Ельцина опиралась на волеизъявление народа, а не на полукоммунистический Верховный Совет.
Антикоммунистический синдром, прочно укоренившийся в массовом сознании в течение предшествующих двух лет, стал одним из главных факторов, определявших поведение российских избирателей в июньской компании 1991 года. Его сила была продемонстрирована и в ходе проведенного одновременно с президентскими выборами референдума избирателей Ленинграда по вопросу о переименовании горда. Большинство жителей высказались за возвращение городу названия Санкт-Петербург, отказавшись именовать его впредь в честь основателя русского коммунизма. Также одновременно с избранием Ельцина Президентом в Москве и Ленинграде два известных демократических лидера, Г. Попов и А. Собчак, добились избрания мэрами.
Опираясь на результаты референдума, Горбачев начал в августе 1991 года переговорный процесс по выработке договора о создании Союза Советских Суверенных Республик, получивший название “Новоогаревского процесса” по имени подмосковной правительственной резиденции, где он проходил. 23-го апреля 1991 года было принято Совместное заявление о безотлагательных мерах по стабилизации обстановки в стране и преодолении кризиса, получившее известность как “Заявление 9+1”. Его подписали Президент СССР и руководитель высших государственных органов девяти союзных республик – РСФСР, Украины, Белоруссии, Узбекистана, Казахстана, Азербайджана, Таджикистана, Киргизстана и Туркмении.
Заявление рассматривалось как реальный путь к сохранению обновленного союза, переход от конфронтации к согласию в отношениях между Горбачевым и Ельциным. Документ предусматривал признание суверенитета и независимости всех республик и создание Союза “снизу” на основе полномочий, которые участники договора соглашались ему передать, касающихся в основном регулирования единого экономического пространства, а также обороны и внешней политики. До подписания договор должен был быть одобрен верховными советами республик. В течение полугода после заключения договора должны были пройти одновременные выборы союзных органов – Парламента и Президента, если бы это было предусмотрено новой Конституцией. Было также признано право шести республик, не принявших участие в референдуме 17-го марта, на самостоятельный выбор своего пути.
Конец весны и первые два месяца лета 1991 года прошли под знаком Новоогаревского процесса. В конце июля Горбачев объявил о его завершении. В проекте договора республики назывались суверенными государствами, а сам Союз – Союзом Суверенных государств (ССГ). Во имя достижения компромисса Горбачеву пришлось пожертвовать упоминанием о социалистическом выборе и советском строе. Но народы, не старавшиеся теперь выражать волю вождей, еще совсем недавно высшие партийные
70

чиновники больше не желали иметь ничего общего ни с социализмом, ни с советской
властью. Многие коренные вопросы (раздел собственности, принципы организации налоговой системы) конкретно не раскрывались. Участникам переговоров так и не удалось до конца решить самый принципиальный вопрос: будет ли Союз федерацией, конфедерацией или ассоциацией полностью независимых государств. Предполагалось, что работа над договором будет продолжаться в ходе его ратификации и разработки новой конституции. Но в любом случае было ясно: республики усиливаются, Союз – слабеет, антикоммунистические настроения растут, Горбачев теряет власть.
Между тем ситуация в стране продолжала ухудшаться, быстро росли цены. Даже в Москве трудно было купить не только мясо и колбасу, но молоко и даже спички и мыло. Страна жила предчувствием гражданской войны.
Ельцина избрали Президентом РСФСР, и он вскоре издал указ “о депортации”, направленный на окончательное удаление КПСС с предприятий и учреждений. В печать просочился новый проект договора, в последний момент измененный Ельциным, Горбачевым и главой Казахстана Н. Назарбаевым. В нем предполагаемые функции союзного центра были еще более ослаблены – Союз превращался в рыхлую конфедерацию. Россия и Украина требовали одноканальной налоговой системы, предлагая отчислять центру часть своих налоговых поступлений только после объяснения им цели финансирования, а это предполагало раскрыть бюджет армии, КГБ и других ведомств. Подписать договор были готовы только Россия, Казахстан и Узбекистан. Белоруссия и Таджикистан колебались. Украина, Туркмения, Азербайджан и Киргизия обещали принять свое решение только осенью 1991 года. Торжественное подписание договора было назначено на 20-ое августа, после возвращения Горбачева из отпуска в Крыму.


XXV

Идею президентства в России Ельцин привез из поездки в США в 1989 году. Кто первоначально может стать лидером республики, скрепляющей Советский Союз – это было не так важно. Важен был сам принцип, когда рядом с полулегитимным президентом СССР, назначенным группой депутатов, появится всенародно избранный президент России. Возникала коллизия: кто “первее”? Тем самым между этими институтами власти закладывался конфликт. Его масштабы должны зависеть от амбиций политиков.
Другой потенциальный конфликт закладывался уже между российским правительством – из-за несоответствия президентской власти советской Конституции РСФСР. Глава о президенте впихивалась в старую Конституцию как инородное тело: ни узаконенных сдержек, ни противовесов. Все должно колыхаться как бы на честном слове. Формально безграничная власть оставалась у съезда народных депутатов, но главные ее инструменты – силовые структуры – перешли в подчинение Президенту. Когда еще можно добиться обновления Конституции, как не в межфракционных схватках! Когда в любой момент можно легко раздуть пожар нестабильности и замутить воду.
В этой схеме Ельцин определили для себя подобающее место, и двигался к цели с присущим ему упорством – уговорил депутатов внести поправки в Конституцию, организовал референдум в России президентского поста. Все прошло как по маслу.




71


XXVI

Первый помощник президента В. Илюшин позвонил в конце июня и оповестил:
Ельцин собирает на Клязьминском водохранилище близких людей, чтобы отметить победу на выборах по-семейному. Надо быть там в субботу, в назначенный час. Полторанин полагал, что это будет традиционная складчина: прихватил бутылку водки, а для жены бутылку сухого вина, супруга напекла корзину беляшей.
У причала их посадили на катер и доставили к лесистому острову. Там, за дощатым столом, уже сидели на лавках Б. Ельцин, пьяненький А. Руцкой, помощники президента Ильюшин и Л. Суханов. Все с женами. У мангала орудовал шампурами замминистра внутренних дел РСФСР А. Дунаев.
Видимо, он был здесь за хозяина-распорядителя. Из Дагестана ему для этого пикника доставили батарею кизлярского коньяка, упаковку с черной икрой, вяленую осетрину, сыры, ворох зелени. Все было в беспорядке нагромождено на длинном столе и рассовано под лавками. А разделанный заранее кавказский барашек источал по острову аромат шашлыка. При виде такого изобилия моя жена стыдливо сунула сумку с беляшами под куст (потом ее обнаружили и, распробовав содержимое, растащили беляши по сумкам домой).
Как полагается в подобных случаях, выпили по первой и по второй. За Россию! За победу! Полторанин отошел к мангалу покурить, где в поте лица трудился Дунаев. Приняв на грудь, он возбудился своей высокой ролью придворного кашевара. И норовил исповедоваться. Ему, оказывается, противно вспомнить совместную работу с идейными коммунистами, которые корчили из себя заступников порядка. Вот, будучи начальником Волгоградского областного управления милиции, он беспрекословно выполнял все личные поручения первого секретаря обкома партии Дрыгина. Неважно какие. А когда того не стало, эти идейные обвинили Дунаева в том, что он прислуживал первому секретарю, а не служил закону. И попросили из области. Он уехал в Калининград, устроился там начальником средней школы милиции. Возвел себе дачу – размерами больше допустимых норм. Его стали тревожить проверками, и тогда он окончательно возненавидел ту общественную систему.
Полторанина коробили эти признания. Во многих генералах вместо гражданского трубного звука булькает мутный бульон меркантильности. Но чтобы с такой силой! Придумалось: сколько мусора сметут под знамена Ельцина ветра перемен…
После шашлыков Полторанин предложил президенту вдвоем прогуляться на корме. Он согласился и устроился на корме. Полторанин сел за весла. Они быстро пересекли открытое пространство водохранилища и углубились в заросли камыша. Там Полторанин грести перестал. Две лодки охраны – на одной из них блистала лысина неугомонного А. Коржакова – деликатно держались поодаль.
День был солнечный, теплый. На борта лодки садились стрекозы, рядом, сверкая чешуйчатым серебром, плескались мальки. Обстановка располагала к неспешному разговору.
Полторанин начал издалека и сказал, что у России печальная судьба – никогда наш народ не жил достойно. Не зря нас называют страной произвола, страной напуганного чиновничества. Это чиновничество, олицетворяющее собой государство, все время придумывает несуразные запреты: “Не дозволено! Не положено!” Цепкая рука государства держит за горло инициативу российского человека не один век. И потому интересы нашего государства не совпадали с интересами его граждан – они находились между собой в состоянии скрытой или даже явной конфронтации. А все оттого, что
72

Россия никогда не жила при правителях – ни в царское время, ни в годы советской власти – которых бы выбирал сам народ. Не выбирал, значит, не мог спрашивать с правителей в полной мере.
Теперь народ сам сделал свой выбор. Впервые за всю историю. И будет требовать, чтобы с него сняли путы, дали свободу выбора. Надо договориться с Горбачевым, с
Кремлем – пусть они серьезно оценят новизну ситуации и в дальнейшем не навязывают России большевистские стандарты. Можно сообща трансформировать Советский Союз в удобное для всех народов правовое государство. В системе СССР много ценностей, от которых нельзя отказываться – наоборот, их надо, подчищая, развивать.
Ельцин слушал, опустив руки за борт и подбрасывая ладонью воду. Капли искрились на солнце.
- Не стройте напрасно планов – подождите немного, - прервал Ельцин Полторанина. – Скоро ни с кем не надо будет договариваться. Мы будем сами себе хозяевами.
Он произнес это будничным голосом, каким сообщают о погоде назавтра. Правда, на долгий и удивленный взгляд Полторанина Ельцин отреагировал так: молча прижал указательный палец к губам. Чок, чок – зубы на крючок! Неужели где-то там, под ковром, вожди уже определились с будущим страны? Только время не приспело исполнить задуманное?
Ельцин уже разморился на солнце, нетерпеливо потряхивал головой. Самое время было углубиться в разговор, но Ельцин вдруг поднялся на корме во весь рост и сказал:
- Ну, хватит о работе. Надо искупаться. А то я совсем разомлею.
Они разделись догола и нырнули с лодки. Поплавали в теплой прозрачной воде и вернулись на остров, к столу, где Полторанин получил нагоняй за похищение виновника торжества.


XXVII

Летом 1991 года Ельцин стал Президентом России, и на его инаугурацию съезжались главы союзных республик. Министрам правительства РФ поручили встречать и опекать их. Полторанину среди других достался Звиад Гамсахурдиа. Он встречал его у трапа самолета во Внуково, они сели в одну машину и в сопровождении милицейского эскорта поехали в грузинское представительство, которое уже переоформлялось в посольство независимого государства.
Он опять сработал на опережение. В ноябре 1990 года Гамсахурдиа стал председателем Верховного Совета Грузии и в марте 1991 года, проигнорировав союзный референдум о сохранении страны, провел свой референдум за выход из состава СССР. В апреле 1991 года Верховный Совет объявил о политическом и государственном суверенитете Грузии и о выходе из состава Советского Союза. А в мае 1991 года Звиад был избран президентом страны. Он действовал синхронно с новыми руководителями прибалтийских республик – они вместе теснили неповоротливую кремлевскую власть, заставляя бросать ее на политическое поле брани богатые стратегические трофеи.
Они ехали, не вспоминая историю с распятием на сельском стадионе, будто ними ничего не было. И Гамсахурдиа по-отечески Полторанина наставлял:
- Почему центральная власть путается у России под ногами? Советского Союза уже нет. Переселите эту власть куда-нибудь в Магадан.
Вид у него был при этом серьезный. Полторанин не выдержал и сказал, что они согласны перевести Кремль в Магадан при условии, если Звиад повезет месхетинских

73

беженцев в Грузию.
Гамсахурдиа сделал вид, будто не заметил подначки, и мечтательно произнес:
- Если мы совместно депортируем в Сибирь всех осетин из Южной Осетии, я пущу туда несколько турецких семей.
Он оставался бесцеремонным в любой ипостаси.


XXVIII

Накануне своего отъезда на отдых в Крым Горбачев провел секретную встречу с Б. Ельциным и Президентом Казахстана Назарбаевым. На встрече было достигнуто соглашение, прямо направленное против консервативного ядра политического руководства СССР. После подписания Союзного договора, намеченного на 20-ое августа, предполагалось отстранить от должности премьер-министра СССР В. Павлова, министра обороны Д. Язова и председателя КГБ Владимира Крючкова. В кабинете, где состоялась встреча Горбачева, Ельцина и Назарбаева, оказались вмонтированы подслушивающие устройства, и о ее содержании знал Крючков. 5-го августа, после отбытия Горбачева на отдых в Крым, консервативное руководство СССР приступило к подготовке переворота, направленного на пресечение реформ, восстановлении в полном объеме власти центра и КПСС и сохранение своей собственной власти.
18-го августа в Крыму гэкачеписты встречались с Горбачевым, и тот не сказал ни да, ни нет проектам военного переворота:
- Давайте принимать чрезвычайные решения, другие меры…
Многие исследователи этих событий полагают, что Горбачев, видя, как далеко он зашел в разрушении коммунистического строя, и что власть уже ушла из его рук в руки Ельцина, сам предложил вариант переворота Янаеву и Крючкову, но при этом предпочел для достоверности и чтобы не замараться кровью, остаться в стороне, в Форосе.
Переворот (который тут же получил название “путч”) начался на православный праздник Преображения Господня 19-го августа и продолжался три дня. Утром 19-го августа радио и телевидение стали оглашать серию документов, в частности: 1) заявление Председателя Верховного Совета СССР А.М. Лукьянова о том, что Союзный договор в нынешнем виде неприемлем и требует доработки; 2) заявление “советского руководства” о том, что по “состоянию здоровья” Горбачев не может исполнять обязанности Президента и его полномочия перешли к вице-президенту Г.И. Янаеву. “В целях преодоления глубокого и всестороннего кризиса, политической, межнациональной и гражданской конфронтации, хаоса и анархии” в ряде мест вводилось чрезвычайное положение. Управление страной принял государственный комитет по чрезвычайному положению (ГКЧП), который в народе ту же прозвали “хунтой”. Уличные выступления и забастовки строго запрещались, издание демократических газет было остановлено. Заявления ГКЧП не упоминали о компартии, а были выдержаны в охранительно-державном тоне. Было зачитано “Слово к советскому народу”, с которым за месяц до того выступили 12 писателей и общественных деятелей. Двое из них вошли в ГКЧП. Кроме того, в ГКЧП вошли недавние сотрудники Горбачева Крючков, Павлов, Пуго, а также О.Д. Бакланов, ранее секретарь ЦК КПСС по военно-промышленному комплексу. В ночь на
19-ое августа КГБ изолировал Горбачева в Форосе.
С утра 19-го августа ГКЧП начал вводить в Москву войска. Весь центр был занят танками и бронемашинами. Солдаты не были ориентированы, своей задачи не понимали. А отношения с жителями города у них складывались вполне дружеские. Москвичи вступали с ними в разговоры, несли им еду, цветы и трехцветные флаги, дети залазили на

74

бронемашины, спускались в люки танков. Никакого барьера между армией и народа не было. Стало ясно – армия в народ стрелять не будет.


XXIX

В этот период президентское окружение Ельцина было еще совершенно незначительным. Под его руководством не имелось специальных служб и силовых структур. В союзных структурах не было никого, кто мог бы информировать Ельцина о готовящемся заговоре.
За несколько дней до создания ГКЧП он принял приглашение Нурсултана Назарбаева и вылетел в Алма-Ату, даже не предупредив о своей поездке ни Горбачева, ни тех, кто оставался на время отпуска Горбачева на “хозяйстве”.
Весь день 18-го августа Ельцин находился в столице Казахстана. Официальная часть визита уже завершилась, но неофициальная часть с обильными угощениями затянулась надолго. Гости с Назарбаевым отправились за город. Там в живописном месте Назарбаев приглядел горную, чистую речушку для купания. Речка оказалась мелкой, с каменистым дном и быстрым течением.
Принимающая сторона специально для Ельцина перестроила небольшой отрезок русла. Местные умельцы соорудил запруду, перегородили течение и прорыли входной и выходной каналы. Запруду изнутри выложили гладкими камнями – образовалось своеобразие природное джакузи.
На берегу поставили юрты. Для каждой категории лиц был предусмотрен и определенный уровень комфорта в юрте.
Сначала звучала казахская национальная музыка, потом принесли баян, и все стали петь русские песни. В перерывах Ельцин с наслаждением плескался в обустроенной речушке. Вода была прохладной, градусов тринадцать и поразительно чистой. Приятно было в нее окунуться. Тем более что солнце палило во всю мощь. Ельцин без промедления погружался в прохладную воду, ложился на спину и смотрел в безоблачное небо.
Назарбаев и его свита вслух восхищались закалкой Ельцина. Их одобрительные замечания воодушевляли его на более длительные возлежания в горной реке. И из-за приятного отдыха вылет президента России в Москву откладывался несколько раз. Ельцин был недоволен этими задержками, подозревая в чем-то Н. Назарбаева. Наконец, самолет с Ельциным и небольшой группой сопровождения приземлился во Внуково-2 уже поздно вечером и, приехав на дачу в Архангельское, Ельцин лег спать.
Его разбудила утром 19-го августа дочь Татьяна:
- Папа, вставай! Переворот!
И начала говорить о ГКЧП, о Янаеве и Крючкове. Ельцин не поверил:
- Вы что, меня разыгрываете? Это же незаконно.
Но уже через полчаса в Архангельское примчался начальник охраны Ельцина 
А. Коржаков и начал расставлять вокруг дачи посты. Прибыли сюда же Руслан Хасбулатов, Сергей Шахрай, Михаил Полторанин, Геннадий Бурбулис, премьер российского правительства Иван Силаев – именно эти люди составили в августе 1991 года ближайшее окружение Президента Российской Федерации.
В начале девятого Ельцин позвонил Грачеву – в то момент Грачев занимал пост Командующего воздушно-десантными войсками.
А за несколько месяцев до этого Ельцин побывал в 106-ой воздушно-десантной дивизии в Туле, там он уединялся с Грачевым, и что, интересно, с глазу на глаз они обговаривали, как лучше себя вести именно в подобной ситуации.
75


XXX

По-настоящему обеспокоенным в то раннее утро 19-го августа выглядел только Р. Хасбулатов. Он и Полторанин, как только заявились на дачу Ельцина в Архангельском, начали сочинять обращение ”К гражданам России!” Пробовали увесистость формулировок на слух, потом заносили их на бумагу. “Государственный переворот” и “путч” – такими камнями-обвинениями придавливали гэкачепистов.
Б. Ельцин сидел на разобранной постели полураздетый. Вид у него был не встревоженный и не растрепанный, а на фоне случившегося очень даже спокойный. Все вокруг было как прежде, никакого подозрительного движения. Телефоны работали. Хасбулатов просил Ельцина позвонить в Алма-Ату Н. Назарбаеву (там разница во времени плюс три часа): пусть выскажет осуждение в адрес организаторов переворота – членов ГКЧП.
Президент откликнулся на просьбу с ленцой, и через какое-то время усиленная мембрана аппарата спецкоммуникатора донесла до него голос Назарбаева. Он, по его словам, с утра заработался у себя в кабинете над документами и даже не слышал о создании ГКЧП. Вот разберется немного, тогда и будет определяться (рядом с Назарбаевым сидел в тот момент чиновник высокого ранга, который позже признался, что они как раз слушали телевизионных дикторов, озвучивавших документы ГКЧП). Но президент Казахстана еще не сориентировался. “Восток – дело тонкое!”
Хасбулатов попросил позвонить Горбачеву в Форос – сам президент никакой инициативы не проявлял. Ельцин поотнекивался, но снял трубку. По спецкоммуникатору сказали: “Нет связи! Что значит, не отвечает? Там же целый отряд прислуги”.
В Архангельское начал съезжаться цвет новорусской бюрократии – Собчак, Лукьянов, Силаев и другие. На расспросы они отвечали, что никаких препятствий в дороге им не чинили. Ельцин уже прибрался и привел себя в порядок – стал отдавать распоряжения.
Отпечатать на машинке обращение “К гражданам России!” попросили дочь Бориса Николаевича – Татьяну. Она печатала неумело и медленно, будто давила клопов. Это раздражало. Пока вся троица была здесь – Ельцин, Силаев, Хасбулатов, хотелось сразу заполучить их подписи под обращением и запустить его в дело. Полторанин прямо с дачи позвонил своему заму С. Родионову и поручил собрать в министерстве как можно больше журналистов – наших и зарубежных. Они должны были отксерокопировать Обращение, подписанное руководством России, и раздавать его всем – пусть гуляет по свету. Что и было сделано. Полторанин был уверен, что мощное орудие – информационные агентства РИА “Новости” со всей передающей аппаратурой блокировано, закрыто и что придется рассовывать информацию, как говорили в старину, от пола да в пол.
Полторанин полагал (точных сведений не было), что будет блокирован Белый дом и Ельцину не дадут провести там пресс-конференцию. Так предписывали каноны государственных переворотов. Поэтому и предложил ему поехать сразу в его министерство, где на клич Родионова сбежались журналисты целыми группами. Там в зале он сможет провести пресс-конференцию. Ельцин согласился. Часть присутствующих сели в “Чайку” Ельцина – сзади Борис Николаевич в окружении А. Коржакова и еще одного крепкого секьюрити, Полторанина разместили на приставном сидении и через центральные ворота Архангельского направились в Москву. Пустая “Волга” Полторанина маячила позади вместе с машинами президентской охраны. За ними тянулась кавалькада других автомобилей.
Вдоль дороги от Архангельского до Калужского шоссе сплошной лес, где можно разместить целую дивизию. Полторанин обшаривал глазами кусты и деревья, но странное
76

дело: кругом ни одной машины, ни одного человека. А ведь Архангельское –
месторасположение источника “демократической заразы” – здесь находились дачи   “верхушки”: Ельцина, Руцкого, руководителей Верховного Совета ОСФСР, членов правительства. То есть тех, кто, по мнению гэкачепистов, вносили смуту в спокойную жизнь граждан. При серьезных намерениях (государственном перевороте) они были обязаны их интернировать, вырубить связь, чтобы предотвратить возникновение очага сопротивления. Но ничего этого не наблюдалось.
Только на МКАДе ельцинский караван догнал колонну танков и БТРов: по обочинам дороги она двигалась на Москву. Большая колонна, грозная. Ельцин неодобрительно поглядывал на нее и все сильнее углублялся в себя. Полторанин набрался смелости и спросил Ельцина, не это ли он имел в виду, когда предупреждал его в своем кабинете о работе в чрезвычайных условиях. Ельцин не сразу вернулся из задумчивого состояния.
- Горбачев! Горбачев! – протянул он хрипло вместо ответа (скорее себе, а не задавшему вопрос). – Что-то многовато подтекста в его поведении. Как бы не повернули они ситуацию в другую сторону.
В машину Ельцина пошли звонки – они отвлекли его. В Белом доме, оказывается, уже собрались депутаты Верховного Совета, связь работала исправно, все подъезды свободны.
Посреди Калининского (Новоарбатского) моста колонна остановилась – Белый дом мирно красовался на солнце, по набережной прохаживались москвичи. Ельцин решил свернуть к себе в Белый дом. Полторанин пересел в свою машину – поехал в министерство организовать автобусы, чтобы быстрее доставить собравшихся там журналистов на пресс-конференцию к президенту.
Пока ждали автобусы, журналисты терзали Полторанина. Они прочитали розданное им Обращение, и документ вызвал у них много вопросов. Особенно наседали дотошные иностранцы.
- Президент СССР не арестован?
- Не арестован.
- А если он заболел и его функции взял на себя вице-президент, то почему мы квалифицируем это как государственный переворот?
- Если же Горбачев не в больнице, а в Форосе, то, что это за болезнь? И не имеет ли тут места замысловатая комбинация по свертыванию демократического процесса руками Горбачевской команды?
Умные западники угадывали какой-то подвох в истории ГКЧП.
Вместе с журналистами Полторанин поехал в Белый дом и там, лишь изредка отлучаясь, провел все трое суток до полной, так сказать, виктории дела Ельцина-Горбачева. Трое суток на нервах. Трое суток Большой Игры.
Это потом, вместе с другими, непосвященными в тайны дворцовых интриг, он узнал, что телефонной связи Горбачева никто не лишал. Он самоизолировался и, попивая чай на террасе, наблюдал за спектаклем, словно с режиссерского пульта. И что ГКЧП не спускало на месте антиконституционные приказы типа: “гнобить”, “арестовать”. Из Москвы в 10. 50 19-го августа ушла только одна секретная шифротелеграмма № 245/ш первым секретарям ЦК компартий союзных республик, райкомов, крайкомов, обкомов партии. Ее направил секретарь ЦК КПСС: “В связи с введением чрезвычайного положения примите меры по участию коммунистов в содействии ГКЧП. В практической деятельности руководствоваться Конституцией СССР…”
Телеграмма вроде никчемная. После отмены 6-ой статьи о руководящей роли КПСС содействовать ГКЧП в рамках Конституции значило не совать нос в государственные дела – можно только потрепаться на собраниях. Зато главная цель
77

послания достигнута – заставить и подтвердить документально связь партии с путчистами.
Непонятливые секретари, привыкшие заглядывать в рот Москве, ждали дальнейших конкретных указаний, а их не было, хотя наступил уже вечер 20-го августа и парткомы начали слать шифротелеграммы с запросами, - что делать?
Организаторы переворота не решались арестовать Ельцина, как и других руководителей России. Не были отключены телефоны международной связи. Белый дом, в котором расположилось российское правительство, получил возможность без промедления приступить к организации сопротивления путчу. Утром Ельцин со своими сотрудниками приехал из загородной Архангельской дачи в Белый дом, резиденцию Верховного Совета РСФСР в Москве, и сразу в 10.30 обнародовал обращение “К гражданам России”, где назвал выступление ГКЧП “антиконституционным переворотом” и объявил противозаконными на территории РСФСР все его решения и распоряжения. Он призвал военных “не принимать участия в реакционном перевороте”  и начал готовить защиту Белого дома.
Тут же, оказавшись в Белом доме, Ельцин и его сотрудники развили бурную деятельность. Одно выступление следовало за другим. К Белому дому спешили тысячи москвичей, которых никто не задерживал.
Президент, вице-президент, премьер и спикер парламента работали в своих кабинетах, непрерывно обмениваясь информацией. Ельцин подписал указ об образовании Министерства обороны и назначил генерала Константина Кобеца министром обороны – этот генерал возглавил в Верховном Совете РСФСР комитет по военной реформе и был предельно лоялен к Ельцину. Кроме образованного в Белом доме штаба обороны вице-президент А. Руцкой, тогда еще полковник, создал небольшой отряд под своим командованием. Было принято секретное решение о создании параллельной штаб-квартиры российского государства в Екатеринбурге (Свердловске). Министр иностранных дел России Андрей Козырев, находившийся за границей, получил также секретное поручение – создать в Париже в случае ареста Ельцина и Силаева российское правительство в изгнании.


XXXI

Коржакову в Белый дом сообщили, что около одиннадцати часов к воротам Архангельского подкатил автобус, в котором сидели люди в камуфляжной форме. Старший представился подполковником ВДВ. Действительно, во время разговора Грачева с Ельциным последний просил его прислать помощь, хотя бы для охраны дачного поселка. Грачев тогда пообещал направить роту из его личного резерва. Поскольку разговор прослушивали, то под видом “охраны от Грачева” подослали этот автобус. Один из сотрудников охраны президента С. Кулеш, дежуривший у ворот, узнал подполковника: тот иногда преподавал на курсах КГБ и служил в группе “А”. Приехавший представился обычным десантником, показал новенькое удостоверение офицера, выписанное, наверное, всего час тому назад.
Кулеш схитрил:
- Подождите, - говорит, - надо все выяснить.
И позвонил Коржакову в Белый дом, который с утра, когда вызывал своих ребят на машинах, заказал на всякий случай в столовой Архангельского обед человек на пятьдесят. Вспомнив об этом, он предложил Кулешу:
- Мы сегодня уже не вернемся, а обед заказан. Сделай так: отведи этих

78

“десантников” в столовую, накорми досыта, чтобы они съели по две-три порции. Мужики ведь здоровые. Сытый человек – добрый, он воевать не будет.
В столовой их действительно закормили. Ребята ели с аппетитом – оказывается, с ночи голодные. После обеда они посидели в автобусе несколько часов с печальными сонными физиономиями, а потом уехали. Охрана сделала вид, будто бы поверила в их
легенду. Приходилось им играть друг перед другом.
Пока так называемые “десантники” набивали желудки, решался вопрос об эвакуации семьи президента. И куда? Помощь предложил В.Г. Кузнецов, ветеран 9-го управления КГБ. Его родственники жили на даче, а в Кунцево, у метро “Молодежная”, пустовала двухкомнатная квартира. Конечно, тесновато для внуков, дочерей и супруги президента, но о комфорте в эти минуты никто не думал. Подогнали “рафик” со шторками к дачному крыльцу и туда посадили всех членов семьи Ельцина. Вещи взяли только самые необходимые. У ворот их остановили люди в камуфляжной форме. Один из них заглянул в салон, обвел взглядом женщин, детей и спокойно пропустил машину. Микроавтобус скрытно сопровождали машины службы безопасности, чтобы отсечь слежку, либо защищать семью в случае нападения. Покрутившись по Москве, все благополучно доехали до дома в Кунцево. Только сутки пробыла семья на квартире Кузнецова. По телефону старались говорить кратко, в Белый дом звонили из телефонной будки.
На другой день запросились домой на Тверскую. Убеждали Ельцина.
- Будь, что будет, но мы хотим домой.
Их перевезли и оставили под присмотром усиленной охраны. Пост стоял у дверей квартиры и внизу около подъезда, под окнами, охрана готова была расстаться с жизнью, если бы вдруг пришли арестовывать семью.


XXXII

Жители Москвы стали сооружать вокруг Белого дома баррикады из опрокинутых троллейбусов, автомобилей материалов, из чего попало. Командующий воздушно-десантными войсками (ВДВ) генерал В. Грачев, желая помочь Ельцину, вызвал из Тулы части десантников под командованием А. Лебедя и содержал их в одном из секретных объектов КГБ. Поздно вечером 19-го августа отряды Лебедя заняли позиции для охраны Белого дома.
Когда Ельцин с сопровождением прибыл в Белый дом, Коржакову – начальнику охраны, передали, что его разыскивает генерал Лебедь. Наверное, Коржаков был единственным человеком, которого Лебедь знал лично по учениям в Тульской дивизии.
Лебедя Коржаков обнаружил без труда: вокруг него собралась небольшая толпа, и он разъяснял людям обстановку. Ему, как военному, задавали многократно один и тот же вопрос: зачем приехали десантники? Лебедю трудно было полемизировать с эмоциональными защитниками Белого дома. Заметив Коржакова, он облегченно вздохнул.
- Ну вот, Александр Васильевич пришел.
Коржакова тогда на баррикадах знали в лицо и сразу поняли: раз он пришел за Лебедем, значит, поведут его к Ельцину. Лебедь объяснил, что послан Грачевым. Пока обстановка не ясна, еще не решено, будет штурм или нет, но Грачев прислал десантников по просьбе Президента.
Лебедь просил Коржакова об одном – устроить ему личную встречу с Ельциным. Коржаков повел его в свой кабинет и напоил чаем. Потом пошел к Ельцину и рассказал о Лебеде, который прибыл по приказу Грачева и просит конфиденциальной беседы. Посоветовавшись, решили устроить встречу в задней комнате президента – это

79

помещение было тщательно проверено: оно не прослушивалось.
Проговорив с Лебедем минут двадцать, Ельцин пояснил, что сейчас он намерен охранять Белый дом от беспорядков, от разграбления. Ему доложили, будто государственное имущество интенсивно растаскивали. Правда, воочию убедился, что слухи эти не соответствуют действительности. Все подъезды, здания – под охраной,
внести ничего нельзя, не то чтобы вынести.
Ельцин разрешил Лебедю ближе подвести к зданию роту десантников. Для этого защитники разгородили баррикады и впустили их за оцепление. Машины поставили по углам Белого дома, в них сидели только боевые экипажи. А всех свободных от службы солдат разместили в спортзале – он находился в двухэтажном здании недалеко от Белого дома рядом с горбатым мостиком.
Роту специально подпустили поближе, чтобы легче стало отбивать штурмующих баррикады. Но никто не думал, чтобы Лебедь в той ситуации мог вынашивать иезуитские планы.
Защитники Белого дома постоянно подозревали друг друга, видимо, одна группа людей считала, что вторую кто-то подослал. Ситуация действительно оставалась сложной, но Коржаков Лебедю доверял, верил его слову офицера и видел, в каком настроении пребывают солдаты вместе с младшими офицерами. В их поведении не чувствовалось ни угрозы, ни скрытого коварства. Коржаков договорился с ними, что они вливаются в оборону дома и поддерживают общественный порядок. Десантники, кстати, и не стремились, во что бы то ни стало проникнуть в Белый дом. Наоборот, они образовали лишь внешнее кольцо защиты. Лебедь, как профессионал, положительно оценил организацию обороны и дал военным несколько практических советов.


XXXIII

На пресс конференции, организованной вечером 19-го августа, руководство ГКЧП вело себя нервозно, у человека, объявившего себя главой СССР – Г. Янаева, тряслись руки. Путчисты не смогли представить медицинское свидетельство, которое служило бы основанием для прекращения исполнения обязанностей М. Горбачева “по состоянию здоровья”, законность действий, на которую претендовал ГКЧП, оказалась деззавуалированной, развитие событий первого дня обнаружило, что заговор “повис в воздухе”.
Куда большее впечатление произвела передача “Время”, в которой кадры на тему “в Москве все спокойно” вдруг смешалась показом шествия ДемРоссии от Манежной площади к Белому дому и Ельцина, вскочившего на танк и читающего свое обращение. Кадры эти попали в передачу якобы по чистой случайности, но произвели огромное впечатление по всей стране. Непрерывный репортаж о происходящем давали радио “Эхо Москвы” и западные радиостанции. На вторые сутки редакции запрещенных демократических газет объединились и стали выпускать “Общую газету”, появились листовки.
Вожди, оставленные Горбачевым в Москве на хозяйствовании, мстительно усмехались: низы подняли мятеж против ЦК, пригрозили провести съезд в явочном порядке и вымести поганой метлой из начальственных кресел все руководство КПСС – так они теперь похлебают касторового супа. А сами вожди надеялись, в случае чего, перекочевать в беспартийную администрацию Президента СССР, под крыло Горбачева.
Похоже, создание ГКЧП и планировалось, как верхушечная акция, как попытка нагнать на общество страны. Была, не исключено, и задняя мысль у кремлевского

80

режиссера: при благоприятном для него развитии событий придержать шаги Ельцина – слишком широко расшагался. И под шумок прикрыть несколько неуправляемых общественных групп и еретичных изданий, кусавших кремлевскую власть (тех, кто покается, можно потом простить).
Ельцин не хотел, чтобы на нем плясали чечетку “другие резвачи”, и обратился к
населению с призывом защитить Белый дом – началось сооружение баррикад. Потом
своими указами он принял на себя командование вооруженными силами, расположенными на территории, и отменил распоряжения Язова и Крючкова.
Когда все с Ельциным спустились по каменной лестнице к танку, с которого Ельцин прочитал обращение и другие документы, толпа сопровождения чуть не свалила Полторанина с ног. Все стремились забраться на броню и запечатлеть себя рядом с президентом.
Ельцин, попозировав, спустился при помощи Коржакова с башни и отправился в кабинет пить кофе.
Ельцину понравилась роль вождя. В число сопротивляющихся он быстро вжился. Правда, работу с военными Кантемировской и Таманской дивизий, да и переговоры с кремлевскими чиновниками, вели, в основном, народные депутаты и А. Руцкой. К президенту устремились искатели больших должностей с небескорыстными побасенками: одним, якобы, приказали сбить самолет, на котором Вождь Сопротивления возвращался накануне из Алма-Аты, однако приказ проигнорировали, других просили арестовать Ельцина, но они в ущерб своей карьере отказались, третьих заставляли обстреливать машину Ельцина из кустов около Архангельского, но они тоже плюнули на союзное правительство. В будущем Ельцин должен бы это учесть. И никто не мог подтвердить свои слова какими-либо письменными распоряжениями сверху: “Ну, это все делается на доверии, чтобы не оставлять следов на бумаге”.
По Белому дому распространяли длинные (и разные) расстрельные списки, в которых не было разве что банщиков из Сандунова. Тут же, взвинчивая людей, бродили жуткие слухи: вот-вот на крышу сядут вертолеты с десантниками, вот-вот начнется газовая атака. На первом этаже навалили кучи противогазов. Полторанин приглядел новенький, белый, четвертого размера, сунул его в портфель и занес президенту. Сели за маленький столик, выпили по чашке кофе и по рюмке коньяка. Полторанин вытащил противогаз.
- Что это? – заинтересовался Ельцин.
- Нас будут травить газом, - сказал Полторанин. – Вот принес Вам для защиты.
Ельцин взял противогаз и брезгливо швырнул его подальше к стене. Пробурчал:
- И Вы туда же.


XXXIV

Тем не менее, каждую ночь Ельцин проводил на разных этажах – от третьего до пятого! С 19-го на 20-ое Ельцин спал в кабинете врача – туда поставили кровать, окна кабинета выходили во внутренний двор, поэтому в случае перестрелки не надо было опасаться случайной пули или осколка. В ведомстве Крючкова прекрасно знали схему расположения всех помещений и могли предположить, что Ельцин будет спать в задней комнате своего президентского кабинета.
Когда темнело, в здании гасили свет, а там, где без ламп было нельзя, соблюдали светомаскировку. Коридоры Белого дома перегородили мебелью: шкафы, столы, краска валялись перевернутыми – если начнут штурмовать, то не так уже легко будет бежать в

81

темноте, ноги можно переломать. И будет проще отбиваться. На пятом президентском этаже около каждой двери выстроили целую систему баррикад, их называли полосой препятствий.
Незадолго до путча только что образованная Служба безопасности Президента наладила хорошие отношения с Министерством обороны. Не на самом высшем уровне, а
пониже. Г.И. Захаров, заместитель начальника службы, съездил к И.Н. Родионову (после
выборов 96-го его назначили министром обороны России), и попросил помочь с обучением личного состава: пострелять из различных видов оружия (которые находились в Академии Генерального штаба для обеспечения обучения обучающихся офицеров). И.Н.
Родионов был начальником Академии Генерального штаба. Личный состав Службы безопасности получил практику стрельбы из гранатометов и огнеметов “Шмель”. Это страшное оружие! Родионов, разрешив обучать личный состав Службы безопасности, рисковал должностью. Он не отказал и создал все условия для тренировки навыков, для ведения настоящего боя, а не паркетного.
Подвал Белого дома был осмотрен Коржаковым в первую ночь. Это помещение имело свой номер – сотый.
Помещение состояло из двух отсеков. Один отсек был оборудован как объект гражданской обороны: там лежали противогазы на стеллажах, и находился запас питьевой воды. На этих свободных нарах можно было и поспать. При строительстве первого отсека явно не рассчитывали, что в подвале будут коротать высокопоставленные охраняемые лица. А когда сообразили, что подвал может и для них пригодится, оборудовали “VIP” отсек с претензиями на скупой походный дизайн и задраивающимися огромными воротами. Они закрывались автоматически, а потом их еще закрывали штурвалом. Получился настоящий бункер. Туда нормально поступал воздух: все системы принудительной вентиляции работали исправно.
Во втором отсеке были высокие потолки, просторные помещения, туалеты, отдельный кабинет для Президента.
По приказанию Коржакова объект № 100 стали готовить для длительной “отсидки”. Туда завезли продукты и воду. Затем проверили все выходы – они, к сожалению, оказались не самыми удачными. Один выводил к парку им. Павлика Морозова на открытую местность рядом с Белым домом. По другую - можно было попасть к городскому подъезду здания. Третий путь оказался просто тупиковым – он выводил внутрь Белого дома. Логика строителей подвалов уникальна: главное – побыстрее заполнить людьми бомбоубежище, а уж выбраться из него совсем необязательно. Четвертый выход оказался таким же бесперспективным, как предыдущие три. Он начался из второго отсека. Приоткрыв металлическую решетку, можно было увидеть бесконечную уходящую круто вниз винтовую лестницу. Если не полениться и спуститься по ней, то ступенек покажется на пятнадцать этажей. Наконец, внизу “потайная дверь”, открыв которую, попадаешь в туннель между станциями метро “Краснопресненская” и “Киевская”. Туннель и лестницу можно было использовать как для эвакуации из дома, так и проникновению через них незваных гостей.
Лестницу заминировали посредине и в случае штурма планировали ее взрыв.


XXXV

На второй день Лебедь опять пришел к Коржакову и сообщил о полученном приказе увести свое подразделение к месту дислокации части. Приказ он должен выполнить в два часа дня.

82

Коржаков спросил:
- Кто может отменить приказ?
- Только Верховный главнокомандующий России.
Коржаков доложил Ельцину об этом, и они опять втроем собрались в задней комнате президентского кабинета. Лебедь повторил:
- Я получил приказ и обязан Вам о нем доложить. Поскольку меня послали Вас
охранять, я без предупреждения не могу увести своих солдат.
Они оценили приказ, полученный Лебедем, как предвестник штурма. Если уводят десантников - значит, “Альфа” брать Белый дом.
- Ельцин сказал Лебедю:
- Я Вам приказываю оставить десантников.
- Не могу не выполнить приказ, потому что давал присягу, - ответил генерал. – А присягу я давал Горбачеву. Сейчас Горбачева нет. Непонятно даже, где он. Но выход есть. Если Вы, Борис Николаевич, Президент России, сейчас издадите указ о назначении себя Верховным главнокомандующим, то я буду подчиняться Вам.
Однако Президент отклонил это предложение. Разговор закончился ничем. Лебедь на прощание еще раз напомнил, что не имеет права нарушать присягу, и нет для него ничего дороже офицерской чести.
Настроение у Ельцина после встречи испортилось.
Ровно в два часа десантники построились, сели на свои машины и медленно ретировались. Их провожали с грустью, особенно переживали защитники Белого дома. Многие почувствовали обреченность: раз солдаты ушли, значит, действительно произойдет что-то ужасное!
А Ельцин обсудил предложение Лебедя с Шахраем и Бурбулисом, после чего к 17-ти часам появился указ о назначении Ельцина законным Верховным главнокомандующим. Что мешало выпустить документ до двух часов дня? Вечно опаздываем. “Альфа” наверняка бы не пошла на штурм здания, охраняемые боевым подразделением, у которого и пушки, и броня. Может, никакой крови вообще могло и не быть.


XXXVI

Служба безопасности организовала специальные разведывательные посты. Ее сотрудники постоянно отслеживали обстановку и докладывали лично Коржакову. Он поставил им задачу: если в критический момент Президент вынужден будет покинуть Белый дом, он должен иметь беспрепятственный выезд.
Машина Ельцина могла выехать только из гаража внутреннего двора, по пандусу скатиться вниз, а затем повернуть направо или налево. В этом месте лежали рельсы и пара бревен. Они раздвигались.
Когда Коржакову доложили, что звонили из американского посольства и предлагали, в крайнем случае, предоставить политическое убежище, они тщательно обсудили этот вариант. Задние ворота американского посольства находились через дорогу от Белого дома, метрах в двухстах. Их держали открытыми, готовились принять Президента и людей, прибывших вместе с ним. Коржаков перепроверил эту информацию, она подтвердилась. Для Ельцина предложение американцев было сильной моральной поддержкой. В душе Коржаков надеялся на победу, на нерешительность гэкачепистов, но допускал: в случае штурма могут погибнуть сотни, возможно, даже тысячи людей. И тогда важнее всего спасти Президента России. Все понимали меру ответственности за безопасность Ельцина.

83

Самой тревожной оказалась вторая ночь. Приходили офицеры КГБ, звонили по телефону, предупреждали защитников о грядущем штурме Белого дома. Даже с группой “А” поддерживалась связь. Бойцы группы сообщили, что сидят в полной боевой готовности и ждут приказа.
Накануне Коржаков Президенту напомнил о предложении американцев:
- Борис Николаевич, если что-то произойдет, я Вас разбужу. У нас только два пути.
Либо спускаться в подвал и выдержать несколько дней осады, потом мы там сами без посторонней помощи погибнем. Либо поедем в американское посольство. В нем можно скрываться долго и всему миру рассказывать о событиях в России.
Ельцин выслушал его доводы и произнес только одно слово:
- Хорошо.
Коржаков его истолковал так:
- Как решите, так и поступим.
Около одиннадцати вечера Коржаков сказал Ельцину:
- Надо поспать Вам, ночь предстоит тяжелая.
Ельцин сразу лег в комнате доктора.
Вскоре послышались выстрелы, пулеметные или автоматные очереди, вопли, по всему белому дому покатился какой-то шум.
Когда после предложения Коржакова “Пора ехать в посольство”, - освободили проход, растащили рельсы, бревна и передали по рации: - “Все готово”, - Коржаков пошел будить Ельцина.
Он лежал в одежде и, видимо, совсем недавно крепко заснул. Спросонья Ельцин даже не сразу сообразил, куда его ведут. Коржаков же только сказал:
- Борис Николаевич, поехали вниз.
Спустились на отдельном лифте с пятого этажа, и попали прямо в гараж. Ворота не открывали до последнего момента, чтобы не показывать, как Президент уезжает.
Сели в машину, Коржаков приказал:
- Открывайте ворота.
И тут Ельцин спрашивает:
- Подождите, а куда мы едем?
Видимо, только сейчас он окончательно проснулся.
- Как куда? – удивился Коржаков. – В американское посольство. Двести метров и мы там.
- Какое посольство?
- Борис Николаевич, я же Вам вчера докладывал, что у нас есть два пути: или к американцам, или в свой гранитный подвал. Больше некуда.
- Нет, никакого посольства не надо, поехали обратно.
- Но Вы же сами согласились с предложением американцев, они ждут уже, баррикаду разгородили.
- Возвращаемся назад, - твердо заявил Ельцин.


XXXVII

Поднялись наверх, Ельцин пошел в кабинет. Женщины из его секретариата уже складывали в картонные коробки документы, канцелярские принадлежности – словом, все то, что необходимо для работы в подполье. То есть в подвале. Там, кстати, были установлены даже городские телефоны и, что примечательно, все работали.
Коробки в подвал перетаскивали незаметно, чтобы не вызвать панику у

84

защитников Белого дома. Около половины первого ночи, когда обстановка серьезно накалилась, пошел слух, что штурм с минуты на минуту начнется. Коржаков предложил:
- Борис Николаевич, давайте хоть в подвал спустимся, пересидим эту ночь. Мне важно Вас сохранить. Не знаю, что сейчас произойдет – борьба или драка, но Вы лично в этом не должны участвовать. Ваша голова ценнее всех наших голов.
Коржакова поддержали все.
В эту ночь в Белый дом добровольно пришли многие – члены российского правительства, просто одномышленники, сотрудники аппарата. Исчез куда-то только премьер-министр России И.С. Силаев. Дома он не ночевал, а где скрывался – неизвестно до сих пор.
Неожиданно Ельцин вышел из кабинета и сказал Коржакову:
- Пошли.
Тут все потянулись следом. Их было человек двадцать. Коржаков попросил женщин пропустить вперед. Они шли с коробками, портфелями, баулами, печатными машинками, компьютерами. Коржакову это шествие напоминало технически оснащенный цыганский табор.
Спустились в подвал, миновали лабиринты и попали в те самые просторные помещения, которые предназначались для Президента и его свиты. Там их уже ждал накрытый стол. В этом подвале находился Ю.М. Лужков, тогда еще вице-мэр Москвы. Он пришел вместе с молодой женой Еленой, которая в то время ждала ребенка. Лужков, оказывается, отсидел здесь почти час и очень обрадовался, когда туда спустилась свита Президента. Он ночью приехал в Белый дом и, не заглядывая в приемную, спокойно, мирно обосновался в подвале. Лужков сидел с таким лицом, будто поджидал поезд, и ему было все равно – приедет поезд вовремя или опоздает. Жена захватила из дома еду.
Ельцин пригласил чету Лужковых в свою компанию. Горячих блюд не подавали. Все жевали бутерброды, запивая их водой, либо водочкой и коньяком. Никто не захмелел, кроме тогдашнего мэра Москвы Г. Попова. Попова – его потом двое дюжих молодцев: Сергей и Владимир – еле вынесли под руки из подвала. А уборщицы жаловались, что с трудом отмыли помещение после визита туда Попова. Разместив всех в подвале, Коржаков вернулся в приемную Ельцина. Секретарь доложил, что звонил председатель КГБ В.А. Крючков, спрашивал, где Ельцин. Об этом Коржаков позвонил Ельцину из приемной в подвал.
Владимир Александрович Крючков внешне, может, для показа, относился к своим подчиненным хорошо. Крючков, видимо, уже знал, что счет пошел на часы и грядущий путч уничтожит самозваных демократов. Получив от Ельцина добро, Коржаков перезвонил Крючкову и сообщил, что разговор с Ельциным возможен. Но по интонации, тембру голоса почувствовал: пик противостояния миновал, члены ГКЧП ищут мирные пути выхода из конфликта. А хитрая лиса Крючков просто всех опередил.
Крючков вел разговор с Ельциным о Горбачеве – в Форос за Президентом СССр гэкачеписты собирались послать самолет.
После разговора с Крючковым Ельцин не покинул подвал. Время уже шло к рассвету. В подвале кто спал, кто разговаривал, кто лежал, молча глядя в потолок.
Наконец, Ельцин решил выйти из подвала. Опять дружной гурьбой, с коробками, печатными машинками все двинулись обратно. Часы показывали пять утра. Тогда пошел слух о гибели трех ребят около туннеля на Садовом кольце.
Последним “Зазеркалье” покинул Г. Попов. Он часто бывал у Ельцина, раза два Попов приглашал всех в гости на дачу. Жена у него прекрасно готовит. Но больше всего могли поразить его дачные погреба – настоящие закрома, забитые снедью, заморским вином, пивом. Запасы Попова можно было воспринимать как рог изобилия, из которого фонтанировали чудесные напитки с экзотическими названиями.
85


XXXVIII

Вернувшись в родные кабинеты, все почувствовали себя увереннее. Штурма больше не ждали. Но никто не знал, сколько еще дней и ночей придется провести в Белом
доме.
Последнюю ночь Ельцин проспал на третьем этаже.


XXXIX

В ответ на выступления ГКЧП волна демонстраций протеста прошла по десяткам городов от Минска до Сахалина. Мэр Москвы Г. Попов и городские власти Москвы тесно сотрудничали с правительством Ельцина, а в Санкт-Петербурге мэр А. Собчак в его поддержку возглавил массовые демонстрации жителей города 19-го и 20-го августа. В других городах митинги были менее многолюдными. Но выступлений в пользу ГКЧП не было нигде. Местные власти в первый же день поддержали Ельцина на Воркуте, на Камчатке, во Львове, в Кемерово, Нижневартовске, Тюмени. На некоторых шахтах начались забастовки. Утром 20-го августа Верховный Совет РСФСР обратился к гражданам. Вслед за Ельциным он расценил действия ГКЧП как государственный переворот и объявил их незаконным. Более двух суток на баррикадах у белого дома охрану несли 100 тысяч москвичей и поспешивших в столицу жителей других городов. Оружия у них не было, их задачей было своими телами создать надежный щит. На баррикадах уже реяли трехцветные русские флаги, хотя над самим Белым домом развевался на августовском ветру еще красный, с синей полосой у древка – флаг Советской России.
Под командование генерала Кобеца удалось собрать около тысячи вооруженных лиц. Конечно, эти вооруженные и невооруженные люди не могли бы остановить ни подразделений ВДВ, ни спецподразделения. Но стало ясно, что попытка захвата силой резиденции российского руководства приведет к жертвам. Офицерам и солдатам, введенных в Москву военных частей, их задачи не разъяснили, они не видели в защитниках Белого дома врагов и не имели желания проливать кровь соотечественников. Павел Грачев поддерживал постоянную связь с Ельциным и информировал о положении в армии и о полученных приказах. Командующий ВВС и заместитель министра обороны СССР Е. Шапошников публично объявил о своем решении не применять силу против народа.
А между тем, в штабе ГКЧП высказывалась мысль – использовать против защитников Белого дома вертолетные десанты. Об отказе поддерживать ГКЧП и выполнять его приказы заявил и командующий ВМС СССР, хотя его подчиненные не участвовали в московском противостоянии. В это же время командующий войсками Приволжско-Уральского военного округа генерал-полковник А. Мокашев прислал в адрес Язова и Янаева телеграмму с требованием принять немедленные и жесткие меры в отношении Ельцина и ввести чрезвычайное положение в городах Урала и Приволжья. Аналогичные телеграммы приходили и из Киева от генерала В. Варенникова.
Три раза ГКЧП делали попытки принятия решения о штурме Белого дома, и три раза оно ни к чему не вело, в том числе и последняя попытка использовать отряд спецназа КГБ “Альфа”. Военное командование, равно как и рядовой состав, кровопролития не
ждали. К ночи 20-августа часть введенных в Москву войск перешла на сторону Ельцина, а
86

другие заняли выжидательную позицию. Дальнейшее использование ГКЧП силовых методов в подобной ситуации означало бы развязывание кровопролитной, с катастрофическими последствиями гражданской войны, на что путчисты не решались. По несчастной случайности в тоннеле под Новым Арбатом в ночь с 20-го на 21-ое августа бронетранспортерами были задавлены три молодых человека. Им посмертно присвоили звание Героев Советского Союза.
Исход противостояния между ГКЧП и российскими властями решился 20-го августа, когда Ельцин и его сторонники пресекли попытки захвата Белого дома путчистами, переломили ход событий в свою пользу и взяли под контроль ситуацию в России. А утром 21-го августа Борис Ельцин на экстренном заседании Верховного Совета РСФСР сообщил, что “группа туристов” из числа лидеров ГКЧП едет в аэропорт Внуково, чтобы лететь оттуда в Крым для замаливания грехов перед законным Президентом СССР. В Форос вылетели Бакланов, Язов, Тизанов, Медведев, Лукьянов и Ивашко. С ними туда летел руководитель службы охраны Плеханов. Самолет с недавним ГКЧП приземлился в Крыму примерно в четыре часа дня 21-го августа.
Горбачев уже знал о главных новостях. Еще 19-го августа он мог слушать новости по транзисторному приемнику – главным образом, передачи Би-би-си. На следующий день форосские узники смогли включить и один из телевизоров.
Узнав о прибытии  новой делегации от ГКЧП, Горбачев приказал своей охране блокировать подъезды в дом, никого не пускать и в случае необходимости применять оружие. Горбачев заявил, что не будет ни с кем встречаться до тех пор, пока ему не включат всю связь. Это требование было принято. На восстановление связи ушло около 30 минут, и Горбачев сразу уселся за телефон.
Первый звонок был Ельцину. Узнав голос Горбачева, Ельцин, окруженный своими соратниками, воскликнул:
- Михаил Сергеевич, дорогой! Мы здесь уже 48 часов стоим насмерть.
Один из следующих звонков был Президенту США Д. Бушу. В Америке еще была ночь, но Буша разбудили, он взял трубку и сказал от себя и от своей жены Барбары, что они молились за Горбачева. Затем звонки Назарбаеву, Кравчуку и многим другим.
От правительства России за Горбачевым в Форос улетел Руцкой.
Вечером того же дня члены ГКЧП были возвращены в Москву в качестве арестантов.


LX

Когда Руцкой с автоматом наперевес поднялся на второй этаж дачи в Форосе, М. Горбачев стоял в коридоре. Раиса Максимовна, его жена, ужасно нервничала, именно в этот момент его левая рука повисла как плеть, а через сутки, уже в Москве, в больнице, ослеп левый глаз.
- Ну что, Саша… вы и меня хотите арестовать? – спросил Горбачев.
Какая глупость, черт подери, зачем он это сказал? Кто задает такие вопросы?
Вторая глупость: Вольский.
На кой черт, спрашивается, он ему звонил?
Все знают (весь мир), что 18-го августа, в три часа дня, гэкачеписты отключили на даче в Форосе связь. На даче – да, вырубили полностью. Но не в домике охраны. Он сделал несколько звонков, раньше других нашел Вольского:
- Аркадий, по радио скажут, Горбачев болен, но ты-то знай, что я здоров. 
И положил трубку.

87

Позвонить, чтобы ничего не сказать.
А можно было бы позвонить Бушу, Колю, в ООН.
“По радио скажут…”
Горбачев не спал, и крутился с боку на бок. Почему он не послушал Метлока, посла Америки? Гаврила Попова? Узнав о ГКЧП за две с лишним недели? Потом понял, что в Кремле ему не поверят. Попов подготовил посла Америки. Метлок сразу добился личной встречи, рассказал ему все, как есть… - а он смеялся Метлоку в лицо,… как дурак… смеялся!
Да, в домике охраны работал телефон, то есть связь - была. Да, в его машинах, стоявших в гараже, находились все виды спутниковой – сорви бумажку с ворот (ворота были опечатаны бумажкой) и звони кому угодно – ради Бога! Да, личная охрана, двадцать с лишним человек, остались верны Президенту Советского Союза. У них никто не отбирал табельное оружие, все они вооружились “калашниковыми” и были готовы на любой прорыв, хоть в аэропорт, хоть куда…, ребята подготовлены. В конце концов, Анатолий, его зять (да кто угодно, любой, самый верный парень из охраны) мог запросто перемахнуть через забор (территория дачи – огромная, легко затеряться) и сообщить миру правду о здоровье Президента СССР, передать любое его обращение, то есть сказать главное: Горбачев блокирован в своей летней резиденции на юге страны.
Вместо этого, 20-го, перед тем как заснуть, Горбачев по совету Раисы Максимовны записал на любительскую камеру свое слово к народам мира и тут же положил кассету…  к себе в портфель. А куда торопиться?! Потом такую же кассету переписали еще раз, потому что Анатолий схватил первую попавшуюся.
Самое главное, что после того, как заговорщики объявили ему о ГКЧП, он на прощанье крепко пожал им руки и задумчиво произнес: “Кто знает, может, у вас и впрямь что-то получится”.


LXI

Когда в Форос прилетели Лукьянов, Крючков, Язов и другие, Раиса Максимовна была совершенно спокойна. Но когда передали, что явился Руцкой, у нее случился истерический приступ.
Те хоть и сволочи, но все же свои, понятные, а вот эти, новые…
Подавленный Горбачев вернулся в Москву, по собственному признанию, “как в другую страну”. На пресс-конференции он объявил, “что всего все равно не расскажет”, а Ельцин до правды и не докапывался.














88


Глава   третья

I

Теперь Президент М. Горбачев обладал только тенью былой власти. Вся реальная власть сосредоточилась в руках Ельцина. И Ельцин не был намерен ею с кем-либо делиться. Возвращение в столицу “спасенного” Ельциным Президента СССР вызвало волну интереса и симпатий к Горбачеву, который был не только унижен “гэкачепистами”, но находился, как казалось многим, и в смертельной опасности.
После короткого отдыха Горбачев прибыл в Кремль. Его встречали комендант Кремля, охрана, помощники и советники, работники канцелярии, некоторые из сотрудников Верховного Совета СССР. Когда Горбачева избрали на третьем съезде народных депутатов СССР Президентом СССР, он не стал, да и не мог, создать какой-то собственный аппарат управления, подобный той администрации президента, какой позднее создал Ельцин.
Реальное управление страной и в 1990-1991 годах осуществлялось через аппараты Совета Министров и министерств, через аппарат ЦК КПСС, а также через КГБ СССР и Министерство обороны СССР. Но теперь после путча аппарат КПСС был парализован, не работал и кабинет министров СССР. Практически бездействовало  КГБ СССР, Генеральная прокуратура, Верховный суд СССР, другие органы союзной власти.
Надо было создавать какой-то новый центр управления, и Горбачев начал, естественно, с силовых министерств. Указом Президента СССР министром обороны Союза был назначен генерал армии Михаил Моисеев, недавний начальник штаба. Председателем КГБ был назначен генерал-лейтенант Леонид Шебаршин, начальник 1-го Главного управления КГБ (внешняя разведка). Горбачев хотел в то же день назначить и нового премьера, так как кабинет министров СССР полностью ушел в отставку. Однако его помощник уговорил его подождать несколько дней до сессии Верховного Совета СССР, намеченной на 26-ое августа. Поэтому решено было поручить временное исполнение обязанностей премьера СССР Ивану Силаеву, который одновременно возглавлял Совет Министров Российской Федерации.


II

Уже днем 22-го августа началась манифестация на Красной площади, все больше и больше москвичей собиралось на Старой площади у зданий ЦК КПСС и на площади Дзержинского – у зданий КГБ СССР. Но особенно большой митинг “победителей” состоялся возле Белого дома, куда прибывали на чрезвычайную сессию народные депутаты РСФСР. Героем дня был, конечно, Ельцин, появление которого сопровождалось бурей приветствий.
К вечеру 22-го августа основная часть манифестантов переместилась на Старую и на Лубянскую площади. Люди были возбуждены и призывали громить здание КГБ СССР. Однако правительство Ельцина этому воспротивилось и перенаправило энергию толпы на снос памятника Дзержинскому. Тем не менее, КГБ был переподчинен правительству КГБ РСФСР под руководством В.В. Бакатина. Вскоре из него были выделены внешняя разведка, служба связи, пограничная охрана и другие подразделения. За два года около половины сотрудников покинули “органы”.
89

23-го августа под давлением Ельцина Горбачев издал указ о коренной реорганизации КГБ и о назначении нового председателя КГБ. В этот же день Горбачев был приглашен Ельциным и Хасбулатовым в Белый дом на проходившую здесь уже второй день внеочередную сессию Верховного Совета СССР.
Когда Горбачев подъехал к Белому дому, у входа его встретила толпа, настроенная явно недоброжелательно. Раздавались громкие возгласы:
- В отставку! В отставку!
Горбачеву была предоставлена трибуна для выступления. Речь его постоянно прерывалась, в большей части Ельциным, требующим утвердить указы, которые издавал Ельцин 19-21-го августа, в которых тот брал на себя функции союзного президента. Горбачев ответил:
- Я их еще не читал, - и не стал подписывать.
Через несколько минут Ельцин снова прервал Горбачева, и обратился к депутатам Верховного Совета:
- Товарищи, для разрядки. Разрешите подписать указ о приостановлении деятельности Российской компартии…
- Не надо, Борис Николаевич, - поправил Горбачев.
- Надо! – громко произнес Ельцин.
Нож гильотины упал. Он подписал.
Горбачев сошел с трибуны растерянным, или даже поверженным. Через несколько минут Ельцин пригласил Горбачева в свой кабинет. Это была встреча с глазу на глаз, но Горбачев не мог забыть о ней и через десять лет - в своем кабинете Ельцин продолжал унижать, Горбачев был публично и сознательно унижен, и Ельцин явно наслаждался этим.


III

Еще 22-го августа мэр Москвы Г. Попов издал распоряжение мэрии о национализации имущества Московского горкома партии, а также имущества райкомов партии в Москве.
На следующий день, 23-го августа, многие партийные работники вышли на работу: их собственное здание было опечатано.
На Старой площади с утра 23-го августа ответственные работники уничтожали документы. Для недопущения разграбления центральных органов КПСС в три часа дня органы КГБ и милиции, которые перешли в подчинение Бакатину и Баранникову, оцепили все здания ЦК КПСС, ЦК КП РСФСР, КПК, МГК, а также расположенных напротив зданий КГБ СССР.
Здание ЦК КПСС на Старой площади в Москве было опечатано сторонниками Ельцина (Е. Севастьяновым и А. Музыканским). Вооруженные силы, КГБ и МВД перешли под фактическую власть Президента РСФСР Ельцина. Над Белым домом 24-го августа был спущен красный флаг РСФСР и взвился бело-сине-красный национальный флаг России, объявленный указом Президента Ельцина государственным символом страны.


IV

Закончив дела на Старой площади, Ельцин уже поздно вечером 23-го августа вернулся в свою резиденцию в Архангельское, где в честь одержанной победы устроил
90

большой ужин для ближайших соратников и друзей.
Не получил сюда приглашения только вице-президент А. Руцкой, который был глубоко уязвлен и не мог понять причину опалы. Вероятнее всего, дело было в том, что Руцкой считал себя еще тогда коммунистом и пытался создать новую партию “коммунистов-демократов”. Впрочем, заслуги Руцкого вскоре отметили. По предложению Ельцина Руцкому присвоили звание генерал-майора: до событий августа 1991 года он был только полковником.


V

24-го августа 1991 года Горбачев подписал заявление о сложении с себя полномочий Генерального секретаря ЦК КПСС и самороспуске ЦК КПСС. Это заявление не просто неискренне и противоречиво, но оно противоречило уставу КПСС, в котором подобного рода отставки и самороспуск не были предусмотрены.
Ельцин 23-го августа только приостановил деятельность и только Российской компартии. Принимать какие-либо решения о судьбе всей КПСС российский президент не имел права. Однако заявление Горбачева развязало руки Ельцину, и уже 25-го августа он подписал указ об “имуществе КПСС”, в котором говорилось, что, в связи с самороспуском ЦК КПСС и приостановлением деятельности КП РСФСР, все принадлежащее им недвижимое и движимое имущество, включая и денежные средства в рублях и иностранной валюте, помещенное в банках, страховых акционерных обществах, совместных предприятиях и иных учреждениях и организациях, расположенное на территории РСФСР и за границей, объявить государственной собственностью РСФСР.
В эти дни всеобщего ликования почти незаметными прошли четыре странные смерти. 23-го августа у себя дома был найден Б. Пуго и его жена, убитые выстрелами из пистолета. Убийца аккуратно положил пистолет на тумбочку. На следующий день в своем кабинете в Кремле был найден повешенным советник Горбачева маршал С. Ахромеев. 26-го августа с балкона своей квартиры выпал и разбился насмерть управляющий делами ЦК КПСС и всеми деньгами партии Н. Кручина. Ни убийц, ни причин гибели этих людей не сыскали и по сей день. Все эти смерти предпочли объявить самоубийствами.


VI

26-го августа 1991 года открылась Чрезвычайная сессия Верховного Совета СССР. Ее открывал не А. Лукьянов, а Р. Нишанов, председатель Совета Национальностей. Заседания шли без всякой повестки дня.
На сессии А. Лукьянов был лишен депутатской неприкосновенности, было принято решение о приоставлении деятельности КПСС на всей территории СССР и принято решение о созыве внеочередного пятого съезда народных депутатов СССР.
Внеочередной пятый съезд народных депутатов открылся в Кремлевском Дворце съездов 2-го сентября 1991 года.
Для участия в работе съезда прибыло около 1900 народных депутатов. Они представляли 12 республик Союза.
3-го октября выступил Ельцин, который не только сидел в президиуме съезда, но и очень активно участвовал в его работе.
5-го сентября было решено принимать закон “Об органах государственной власти в переходный период” по пунктам. Закон был принят.
91

Согласно этому закону кабинет министров СССР заменялся неким
Межреспубликанским экономическим комитетом (МЭК). Президиум Верховного Совета СССР ликвидировался, а сам Верховный Совет СССР реорганизовывался. Пост Президента СССР сохранился и его должен был по-прежнему занимать Горбачев.
После принятия закона была принята Декларация прав и свобод человека, а также закон об изменении статуса народного депутата СССР. Народным депутатом СССР, которые провели в Кремле последний съезд, даровались некоторые новые привилегии, которые поднимут народного избранника, чистого от сотрудничества с большевистским режимом.


VII

Первые месяцы после подавления мятежа прошли вяло. Участники событий у Белого дома спрашивали друг у друга: а что там делают руководители страны? Нужна платформа действий в новых условиях. Но одни говорили, что Ельцин заболел, другие – формирует правительственную команду.
Все обстояло гораздо проще. Ельцин и все те, кто окружал его в тот момент, просто не знали, что делать дальше. Они не были готовы к такому повороту событий. И это можно понять. Как рассказывали его сподвижники, ельцинисты готовились взять власть на основе свободных выборов через год-полтора. А тут она свалилась, как льдина с крыши, да прямо на голову. Наступил период политических импровизаций.
Путч резко ускорил распад СССР. Сразу после его провала объявила о независимости Украина, через несколько дней – Белоруссия, Молдавия, Азербайджан, Узбекистан, Киргизия и Туркмения. Последним принял декларацию о независимости Казахстан. В начале сентября Россия признала независимость республик Прибалтики.
26-го августа было опубликовано вызвавшее бурю возмущения на Украине и в других республиках заявление пресс-секретаря Ельцина. В нем шла речь о том, что Россия считает возможность сохранить существующие границы с новыми независимыми государствами при условии сохранения с ними союзнических отношений, так как многие из этих границ стали результатом произвола советской власти. Возможно, это сыграло определенную роль в создании общих переходных структур на период подписания нового Союзного договора.


VIII

После Фороса, утром 24-го, Горбачев позвонил Ельцину:
- Борис Николаевич, тебе присвоено звание Героя Советского Союза…
- Еще чего? – огрызнулся Ельцин. – Подпишите, и это будет Ваш последний указ…
- Пьяница, - пробурчал про себя Горбачев, и положил трубку на телефон.
Так и сказал – сволочь. Сблизиться не получилось: обещая дружбу, Горбачев мог обмануть кого угодно, но только не Ельцина. Горбачев  знал, что и раньше Ельцин пил по-черному. Он отлично помнил документ: весной в конце апреля А. Яковлев принес ему подробную, страниц на двадцать, выписку из “истории болезни” Ельцина. Цикл запоя – до шести недель. Жуткая обструкция. Резко слабеет воля, и в этом состоянии он легко поддается на любые уговоры, угрозы и провокации.
Яковлев тоже хорош: дождался, пока Горбачев прочтет, и спрашивает:
- Что с этим делать-то?
92

- В газету отдай! – разозлился Горбачев.
-Что…- что…
- Хочешь, отдай пациенту…
И действительно, Яковлев поехал в Белый дом и отдал папку Ельцину.
А что тут сделаешь, в самом деле?
Бедная страна! Многие мужчины, влюбившись в ямочку на щеке, по ошибке женятся на девушке целиком…
Михаил Сергеевич сразу после возвращения из крымского заточения за одну ночь назначил новых министров: обороны, иностранных дел и председателя КГБ. Ельцина, естественно, такая шустрая самостоятельность недавнего узника Фороса возмутила. Он решил переделать все по-своему.
Вначале в приемную вызвали министра обороны Моисеева, который на этом посту и суток не пробыл. Он, видимо, предвидел грядущие должностные перемещения и со спокойным лицом вошел в кабинет, где сидели оба президента: Горбачев обосновался за своим письменным столом, а Ельцин рядом.
Президент России говорил Президенту СССР:
- Объясните ему, что он уже не министр.
Горбачев повторил слова Ельцина. Генерал армии Моисеев молча выслушал и вышел.
Ельцин поручил Коржакову встретить вызванного в Кремль маршала Шапошникова и проводить в кабинет.
При встрече Коржаков сказал маршалу:
- Вы, наверное, немного удивлены приглашением в Кремль, что ж, скоро поймете, для чего Вас столь срочно вызвали.
Он увидел в приемной Моисеева и все понял, поздоровался, и торопливо направился в кабинет Горбачева.
Шапошников мгновенно вспомнил, что утром 23-го августа, в тот самый час, когда он, главком ВВС, собрал Главный штаб, чтобы (на всякий случай) выйти из партии, ему позвонил генерал армии Моисеев, первый заместитель неизвестно какого министра обороны (Язов с ночи был в Лефортово). Передал, что Шапошникова вызывает Горбачев, и, прикрывая трубку ладонью, спросил:
- Это правда, что ты с партбилетом расстался?
- Так точно… - дрогнул Шапошников.
- Ну-ну… А вот я бы не торопился, - бросил Моисеев и положил трубку.
- Доложите, что Вы делали 19-22-го августа, - сухо приказал Горбачев.
Шапошников заявил, что он сразу же возненавидел ГКЧП и был готов разбомбить Кремль, если начнется штурм Белого дома, потому что именно в Кремле, по его сведениям, совещались Янаев и Лукьянов.
Ответ понравился.
- Из КПСС вышли? – спросил Горбачев.
Шапошников смутился, но отступать было некуда.
- Принял…такое решение.
Горбачев посмотрел на Ельцина:
- Что будем делать, Борис Николаевич?
- Назначить министром обороны! – сказал Ельцин.
Главный военный летчик Советского Союза чуть не упал.
- Приступайте к своим обязанностям, - тут же сухо приказал Горбачев. – Вам присвоено воинское звание маршала авиации.
Выйдя их кабинета, Шапошников снова наткнулся на Моисеева. Лицо нового министра обороны было, как взорвавшаяся плодоовощная база.
93

- Аг-га, - скрипнул Моисеев. – Говорил тебе, с партией не торопись.
Через несколько минут Горбачев своим указом отправит Моисеева в отставку, а Шапошникова назначили министром обороны СССР
Но тут возникла небольшая проблема – ведь во время путча министром обороны России был назначен генерал Кобец. Его, как и Руцкого, считали одним из организаторов
обороны Белого дома. Константин Иванович действовал, правда, гораздо осмысленнее, зато Руцкой мог запросто зайти к Президенту и лишний раз доложить о проделанной лично им работе.
Назначение Шапошникова означало элементарное двоевластие: на одну армию приходилось теперь два законно утвержденных министра обороны – российский и союзный.
От Бурбулиса поступила записка для Ельцина. Записка была по кандидатуре председателя КГБ. Место В.А. Крючкова после путча занял профессиональный разведчик Л. Шебаршин. Ельцин был с ним лично знаком, и категорически выступил против его кандидатуры в качестве главы КГБ. По мнению Ельцина, Шебаршин не допустил бы распада Комитета. Поэтому искали человека, способного развалить зловещего “монстра”. Увы, но такая же цель была и у Горбачева.
Они единодушно согласились назначить председателем КГБ В. Бакатина. Потом другие думали, что именно Бакатин по своей инициативе разрушил одну из самых мощных спецслужб мира. Но это очередное заблуждение. Он просто добросовестно исполнял историческую задачу, поставленную перед ним двумя президентами. Сначала “монстра” разбили на отдельные ведомства. Пограничные войска стали самостоятельной “вотчиной”. Первое главное управление КГБ СССР переименовали в службу внешней разведки и тоже отлучили от комитета. Командовать разведчиками поставили Е. Примакова – считали, что Примаков человек Горбачева, но Ельцин относился тоже к Примакову доброжелательно.
- Примаков обо мне никогда плохого слова не сказал, - объяснял свою логику Ельцин.
Затем от КГБ отделили технические подразделения, и образовалось ФАПСИ – Федеративное агентство правительственной связи и информации. Горбачев предложил назначить руководителем агентства Старовойтову, и Ельцин нехотя согласился – своих кандидатур у него на эту должность все равно не было.


IX

Уже все оставшиеся в живых путчисты находились в тюрьме “Матросская тишина”. Пока в своем кабинете очередь посадки ожидал Главнокомандующий Сухопутными Войсками В.И. Варенников. К участию в ГКЧП его привлек Министр обороны Язов. Язов вначале отправил Варенникова в Форос в составе членов ГКЧП, а после в Киев - для контроля за выполнением решений ГКЧП. Генерал армии В.И. Варенников, подчиненный Язова, и не мог ему отказать. В Форос он летал в составе вышестоящих начальников, он был один из Сухопутных Войск. В Киев он отбыл с поручением и одним из офицеров оперативного управления.
В Киеве гостиница им не понадобилась, они постоянно находились в кабинете командующего войсками Киевского округа в течение трех суток, до окончания путча.
После возвращения Варенникова из Киева, уже в Москве, ему позвонил его знакомый генерал-афганец и сообщил, что утром за ним прибудут офицеры КГБ, и они должны будут его сопроводить в тюрьму “Матросская тишина”. В.И. Варенников,

94

посоветовавшись с начальником штаба, собрал в своем кабинете начальников родов войск и специальных войск и сообщил:
- Мне стало известно, меня завтра препроводят в тюрьму “Матросская тишина” к тем, которые уже арестованы. Я ни о чем не жалею, я солдат, я добросовестно выполнял приказ своего начальника. Суд надо мной будет не справедлив. Но не судят победителей. Мы проиграли. И я собрал вас, чтобы поблагодарить вас за совместную службу.
Вероятно, будет учинен обыск, и я прошу документы, связанные с этими событиями, уничтожить.
После собрания начальник оперативного управления вернулся в свое управление, пригласил начальника второго отдела полковника В.Н. Жуленко.
- Одного человека отправьте на второй этаж в распоряжение порученца Главнокомандующего Сухопутными Войсками для уничтожения каких-то документов, связанных с неудавшимся путчем.
- Хорошо, у меня свободный Волков, его можно отправить.
- Отправляйте.
Группа офицеров до нескольких часов уничтожала документы, относящиеся к неудавшемуся путчу.

Наутро от Бурбулиса поступила записка Ельцину. Он сообщал,  что в Генштабе и штабах Видов Вооруженных Сил в пожарном порядке уничтожают документы, относящиеся к неудавшемуся путчу. Информацию Геннадий Эдуардович получил от старшего лейтенанта, который сам эти документы и уничтожал. Офицер оставил свой рабочий телефон и сказал: если поступит приказ из Кремля, то он перестанет уничтожать бумаги.
Ельцин прочитал записку и тут же дал указание Коржакову позвонить по этому номеру. Трубку на другом конце провода действительно снял тот самый старший лейтенант.
Ельцин попросил Коржакова:
- Прикажите старшему лейтенанту прекратить уничтожать документы. Пусть он все возьмет под охрану.
Коржаков повторил приказание Ельцина. На другом конце телефона собеседник без колебаний ответил:
- Приказ понял.
Позже поступила команда не жечь подобные документы в штабы Видов Вооруженных Сил, в том числе и в Главкомате Сухопутных Войск. Но там документы были уже уничтожены еще вчера.
Офицеры, присланные для ареста генерала армии Варенникова, поверхностно посмотрели только документы, находящиеся в сейфе Главкома. Но и там нашли только уставы Вооруженных Сил СССР. К обеду они вместе с Главкомом вышли из здания и направились в тюрьму “Матросская тишина”.
Варенников в состав государственного комитета по чрезвычайному положению не входил.
В 1994 году он был единственный из обвиняемых по делу ГКЧП, кто отказался принять амнистию, предстал перед судом и был оправдан за отсутствием состава преступления в связи с тем, что он выполнял приказ вышестоящего начальника.
Генпрокуратура опротестовала решение суда. Президиум Верховного суда РФ повторно судил Варенникова, и оправдательный договор оставил в силе.



95


X

На первых порах оба президента сотрудничали, стараясь находить компромиссы. Горбачев имел перед Ельциным преимущество не в Кремле, а в своей загородной резиденции Ново-Огарево. Там собрались главы других союзных республик. Горбачев пил свой любимый армянский коньяк “Юбилейный” и за столом продолжал вести себя по-царски. Ельцин злился на него, выступал резко, но коллеги – другие президенты – генсеки
республик Союза – Ельцина не поддерживали. Возможно, в душе кто-то и разделял мысли
российского Президента, но в присутствии Горбачева не принято было высказывать одобрение его самостийным выходкам.
Для участников Ново-огаревских встреч Горбачев был все тем же Президентом СССР, как и до путча. Они воспринимали встречи с ним как заседания Политбюро под чутким руководством Генерального секретаря ЦК КПСС. Дух партийного чинопочитания и субординации по-прежнему пропитывал атмосферу Ново-Огарева. А для Ельцина Президент СССР уже был временной фигурой. Наконец, все важные государственные посты были распределены. И среди ближайшего окружения Ельцина началась борьба за кабинеты. Первый корпус оставался за Президентом СССР и его аппаратом, а за Президентом России и его аппаратом четырнадцатый корпус, расположенный у Спасских ворот. Ельцину выделили кабинет на четвертом этаже – светлый, просторный. Рядом – кабинеты помощников. Ильюшин приглядел себе самый лучший кабинет (принадлежавший ранее Примакову) – отделанный в европейском стиле, с современной мебелью.
Ильюшин для укрепления своих позиций старался привести на работу в Кремль своих земляков из Свердловска.
Сначала появилась первая группа спичрайтеров Президента. Их было трое: Геннадий Харин, Людмила Пихая и Александр Ильин. Ельцин согласился принять только двоих, Ильин ему не понравился. Но все-таки Ельцина удалось уговорить, и Ильин остался.
Именно спичрайтеры сыграли решающую роль в назначении А.В. Руцкого вице-президентом России.


XI

На выборы Президента России – 1991 году – все кандидаты шли парами: Н. Рыжков с Б. Громовым, В. Бакатин с кем-то еще, а Б. Ельцин – один. Пару Ельцину хотели составить несколько претендентов, основными из которых были Г. Попов, Г. Бурбулис, А. Собчак. Ельцин, мягко говоря, не был в восторге от этих кандидатур.
Однажды он поделился с Коржаковым:
- Ну, как я возьму Бурбулиса? Если он появляется на телеэкране, то его лицо, глаза, манеры говорить отталкивают потенциальный электорат.
С годами, видимо, взгляды Президента на мнение избирателей изменились – иначе Чубайс никогда бы рядом не появился.
Но в момент колебания Ельцина – идти на выборы в паре с Бурбулисом или нет – Гена сам испортил себе карьеру. Он, как и семья Ельцина, жил в Архангельском. Однажды в день своего рождения выпил лишнюю, и в присутствии женщин – Наины Иосифовны и дочери Ельцина – во время тоста начал материться. Потом от спиртного
госсекретарю сделалось совсем дурно, и он попросту отошел в угол комнаты, примерно
96

очистил желудок, а затем, как ни в чем не бывало, продолжал тост.
Ничего подобного прежде не было. Женщины окаменели и восприняли происходящее, как унизительную пытку. Бурбулис, выдавший себя за проницательного психолога, интеллигентного философа, даже не сообразил, что в это мгновение вынес сам себе окончательный приговор. Просто исполнение приговора чуть затянулось.
Выборы приближались, а подходящей кандидатуры вице-президента так на горизонте и не возникло. Попов спиртным не злоупотреблял, зато “забивал” Ельцина интеллектом. Собчака Ельцин терпеть не мог за его юридическое словоблудие… Ельцин
не знал, куда деваться от всех этих профессорских идей космического масштаба. В отчаянии вспомнил и про Силаева, но тот не проходил по возрасту.
Наступил последний день подачи заявки, а Ельцин так и не определился с вице-президентом. И тут к Коржакову с утра в кабинет влетели возбужденные спичрайтеры и, одновременно перебивая друг друга, выпаливают:
- Саша, у нас родилась сумасшедшая идея. Просто сумасшедшая. Давай предложим Ельцину сделать вице-президентом Руцкого. Он Герой Советского Союза, летчик, полковник.
Коржаков поразился:
- Руцкой же громче всех выступал против Ельцина, вы что, забыли?
Они настаивали:
- Да ты пойми, он раньше заблуждался, сейчас же Руцкой возглавил фракцию “коммунисты - за демократию”. А если Ельцин его призовет к себе, мы получим часть голосов коммунистов.
Коржаков задумался. Л. Пихая, заметив его колебания, усилила доводы.
- Саша, ты посмотри, Ельцин – импозантный, седой, высокий, а рядом с ним будет Руцкой - в военной форме, со звездой Героя, с усами, наконец. Все бабье – наше.
Решив, что Пихая больше его, Коржакова, понимает в женских вкусах, он сдался.
- А как эту идею побыстрее пропихнуть? - спросил Коржаков спичрайтеров.
- Саша, ты иди к Бабаю (так Люда звала Ельцина), и попроси, чтобы он нас принял.
Ельцин выслушал Коржакова с явным недовольством:
- Ну, ладно, пусть заходят, чего они там еще выдумали.
Он пребывал в напряжении. Сроки поджимали – нужно было давать ответ, а ответа нет. Ельцин ночь не спал, а так и не решил, с кем же идти на выборы.
Вошли двое, Харин и Пихая, и наперебой с восторгом перечислили ему преимущества Руцкого. Ельцин преобразился.
- Вот это идея, вот это я понимаю!
Не медля ни минуты, он вызвал полковника и предложил ему идти с ним кандидатом в вице-президенты. На глазах Руцкого появились слезы благодарности.
- Борис Николаевич, я Вас никогда не подведу, Вы не ошиблись в своем выборе. Я оправдаю Ваше высокое доверие. Я буду сторожевой собакой у Вашего царского кресла.
После этой договоренности была подана заявка в избирательную комиссию. Руцкого сфотографировали вместе с Ельциным у камина, а спичрайтеры написали привлекательную биографию Руцкого.
Вот и Руцкому выпал такой крупный выигрыш. Однако сразу после выборов 1991 года В. Баранников – тогдашний министр внутренних дел России – устроил великолепный пикник на острове в районе Учинского водохранилища – там у них была своеобразная заимка. Замечательная природа, погода, чистейшая вода, и самое главное: в палатках был организован постоянный царский стол, как у Ивана Васильевича, столы – с осетрами, с икрой не только баклажанной, но и белужной, с баранами, гусями, овощами, фруктами, каких еще на рынке не было… Напитки – любые! Первый тост – Ельцина: всем спасибо,
демократия победила и т. д. Второй тост – Руцкого: спасибо Борису Николаевичу, и
97

сплошное славословие. После второй стопки вице-президент начинает громко выражаться нецензурной бранью. После пятой и четвертой – уже чета Руцких не выражается, а просто разговаривает матом… и не только между собой. Ельцин, его женщины, жены других гостей не понимают, что здесь происходит. А Ельцин же мат не переносит. Потом Людмила Пихая – леди номер два – его выдворяла… стыдно писать. Ельцин понял, какой он себе сделал подарочек как минимум на четыре года.


XII

После путча и проведения кадровых перестановок Президент России захотел отдохнуть. У него давно сложились дружеские отношения с Горбуновым – Председателем Верховного Совета Латвии. Тот несколько раз звонил, приглашал в гости, и теперь Ельцин решился поехать в Юрмалу на пару-тройку недель. Горбунов поселил его в государственном особняке, как по-настоящему высокого гостя. Хотя год назад, в первый его приезд в Юрмалу, Ельцин жил в простом гостиничном номере, обставленном скромной мебелью из сосны.
Была ранняя осень – красивое время для отдыха в Прибалтике. Море еще не сильно остыло, но на купальщиков уже смотрели как на “моржей”. Ельцин прогуливался по побережью и наслаждался морским воздухом. Кричали чайки, дети выискивали кусочки янтаря на берегу, и казалось, что бессонные ночи в Белом доме, изнурительная борьба с политическими противниками – все это происходило давным-давно, в другом временном измерении.
Ельцин не любил брать на отдых много охраны. По побережью он гулял с одним, двумя охранниками. Охрана реагировала на все вокруг совершавшиеся события.
Однажды от группы отдыхающих, которые играли в футбол прямо на пляже, отделился долговязый мужчина и бросился к ним. Охранник насторожился. Но вид приближающегося был сияющий, с улыбкой до ушей.
- Борис Николаевич, Борис Николаевич! – громко и радостно орал футболист.
Ельцин тоже обрадовался случайной встрече и крепко обнял знакомого. Это был Шамиль Тарпищев.
Поговорив с Шамилем, Ельцин решил каждый день играть в теннис. Коржаков же боялся ракетку в руки взять. В первый приезд в Юрмалу Ельцин играл на кортах санатория ЦК. Пару Ельцину составил местный инструктор.
На следующий же день после встречи с Тарпищевым были возобновлены теннисные матчи. Тарпищев приводил достойных партнеров. Там же на корте Тарпищев познакомил Ельцина с писателем-юмористом М. Задорновым. Теннисные успехи Ельцина были очевидны. Ему очень нравилось играть в паре.


XIII

Еще до отъезда Ельцина в отпуск вместо арестованного гэкачеписта Ю.С. Плеханова совместным указом двух президентов на должность начальника 9-го управления КГБ был назначен полковник В.С. Редкобородый. Пока Ельцин находился в Юрмале, в Москве произошла странная реорганизация. Из 9-го управления КГБ сделали Управление охраны при аппарате Президента СССР. Оно должно было заниматься только охраной двух президентов – союзного и российского. Начальник в управлении был один, а охранных подразделений, дублирующих работу друг друга – поровну. Устроенная таким
98

образом служба не могла быть эффективна.


XIV

Евгений Иванович Шапошников, теперь министр обороны СССР, был не глупым
человеком, отнюдь. С годами он все чаще и чаще задумывался над интересным парадоксом: в России так трудно получить генеральские звезды и тем более власть, что потом, когда эта власть есть, все, абсолютно все усилия тратятся только на то, чтобы эту власть сохранить.
Иными словами: честно работать уже невозможно. Любой журналист, который зарабатывает, подлюга, на твоих же пресс-конференциях, сильнее, чем ты, министр обороны.
Это не он боится говорить с тобой, а ты с ним, потому что тебя, министра обороны Советского Союза, за одно неосторожное слово, которое он – будьте спокойны! – тут же выкатит в газеты, могут выкинуть не то что из армии, из жизни, а ему, гаду, хоть бы хны! Ему не грозит отставка, нет! Тебя, может быть, последнего боевого маршала в Европе, можно уничтожить, как козявку, а он будет только смеяться. У тебя власть, а у этой мелюзги сила – вот как!
Ельцин несколько раз приглашал Шапошникова к себе на дачу. Шапошников видел: у Горбачева уже нет власти, у Ельцина – еще нет. Они намертво, морским узлом, связали друг другу ручки.
Объективно Горбачев нравился Шапошникову больше, чем Ельцин. Встречая Ельцина из поездки в Америку, Шапошников собственными глазами видел, в каком состоянии Президента России вывели из самолета - пожалуй, это было самое сильное впечатление за всю его жизнь…
Но если Ельцин боролся за власть, потому что он хотел работать, то Горбачев боролся за власть только потому, что он хотел уцелеть. Да, Ельцин не обладал умом, каков необходим Президенту России, но у Горбачева не было совести – что хуже. И никто – ни Горбачев, ни Ельцин… - никто не знал, что же все-таки делать с этим кошмарно-огромным ядерным государством, которое называется Советский Союз.
26-ое сентября 1991 год: глупость, которой нет названия.
Президент СССР метался.
Он вскочил на лошадь и бешено помчался во все стороны сразу галопом.
… Кабинет Горбачева находился на третьем этаже – окно выходило на изнанку Кремлевской стены, за которой гордо раскинулась Красная площадь.
Когда Михаил Сергеевич был избран Генеральным секретарем, ему был предложен бывший кабинет Сталина, который очень-очень долго, почти три десятилетия, был закрыт (Маленков предлагал устроить в этом кабинете музей, но идею не осуществили, не успели). Горбачев отказался и приказал подобрать ему “что-нибудь “повеселее”.
“Повеселее” были владения Брежнева. После отставки премьера Тихонова кабинет Сталина занял (и то не надолго) Рыжков.
- Тебе Сталин не мешает? – поинтересовался однажды Михаил Сергеевич.
- Пока нет, - насторожился Рыжков. – А что?
Рыжков с Урала, у него не было капризов. Совсем не плохо для человека его возраста, между прочим.
… Самый удобный путь – через Спасские ворота Кремля. Здесь, на площади, Шапошников всегда выходил из машины и шел пешком. Конец сентября, а солнце словно вышло из берегов, мертвых листьев на земле не видно, хотя ветки деревьев голые.

99

“Интересно, куда листья-то делись?” – вздохнул министр обороны Советского Союза.
Ему ужасно хотелось спать. Если Евгений Иванович спал в день меньше четырех часов, он ходил как оглушенный.
Чтобы не опоздать, Шапошников взял за правило приезжать к Горбачеву загодя, минут за двадцать-двадцать пять, а чтобы не подвернуться кому-нибудь из начальства под горячую руку, гулял у подъезда. Потом Шапошников быстро сдавал шинель в общий
гардероб и поднимался по лестнице. С боем кремлевских курантов он открыл дверь в приемную
- Уже спрашивал, - встретила его Татьяна Попова, секретарь Горбачева.
Президент Советского Союза любил поговорить, то есть редко, кто попадал к нему вовремя.
Шапошников открыл дверь, прошел через тесный “тамбур” и открыл еще одну дверь – в кабинет.
- Давай, Евгений Иванович, давай, рад тебя видеть…
Горбачев вышел из-за стола.
- Товарищ Главнокомандующий…
- Здравствуй, здравствуй, - Горбачев протянул руку. – Как сам?
Шапошников быстро оценил обстановку: “Встретил вроде бы нормально”.
- Жена не обижается, Михаил Сергеевич.
- А… Ну, хорошо. Пойдем там поговорим, - Горбачев кивнул на комнату отдыха.
Как ловко придумал, черт возьми, кабинет, а где-нибудь сбоку неприметная дверь. За ней целая квартира: спальня, гостиная, еще один кабинет, только небольшой, но удобный, далее комната с тренажерами, ванная, два туалета…
Шапошников изумился, даже здесь, в Кремле, Горбачев не имел привычки приглашать в свои “апартаменты”. Напули Рожденовна, жена Шеварднадзе, рассказывала жене Шапошникова, что Горбачевы никого не пускали к себе в дом – никогда. Если Шеварднадзе провожал Горбачева на дачу, они доезжали до ворот, договаривали здесь все свои разговоры и разъезжались – каждый своей дорогой.
- Там позавтракаем, - продолжал Горбачев.
Гостиная была крошечная, но уютная.
- Ты что же это Кобзона обидел? – вдруг быстро спросил Горбачев. Он сел за стол и показал Шапошникову место напротив себя.
Шапошников растерялся. Певец Иосиф Кобзон Давыдович был у него два дня назад – предлагал себя на роль посредника по продаже наших МИГов в Малайзию. Шапошников аж задохнулся: “Подобные вопросы, дорогой Иосиф Давыдович, на эстраде не решают!”.
Кобзон, выходит, тут же пожаловался Горбачеву. Вот страна!
- Я думал, Михаил Сергеевич, в министерстве есть, кому заниматься МИГами… Сегодня Кобзон, завтра понимаете, Алла Пугачева решит танки продавать… ну, и что у нас получится?
- Да, - задумчиво произнес Горбачев. – Видишь, что в стране творится: все вразжопицу идет, страна катится к чертовой матери… Ельцин… - этот под себя гребет, иначе не умеет, не привык. И вообще: как начал пятого, во вторник, пить, так и пропил, я скажу, все праздники…
МИД всех его сотрудников предложил сократить в десять раз. Так тут аж Буш насторожился: Буш, Миттеран, Гонсалес – они же все за союзную политику выступают. Хотя Буш осторожничает, у него выборы под носом. Совмина, смотри – нет, кончился у нас Совмин. Силаева сейчас уберем с МЭКа, потому что Россия его отвергла - снова я в офсайде, полнейшем офсайде, кругом демократы у них, значит, власть, а я начал итожить,
100

что ими говорено, так это, тебе доложу, ихняя полная ахинея. Ну, какая же это политика?
Горбачев остановился и взглянул на Шапошникова:
- Ты съешь что-нибудь, Евгений Иванович, я уже позавтракал, я тебе в этом не союзник.
Шапошников не ел.
- Ведь посмотри: вот я Президент – да? А Россия – суверенная. Она от кого суверенна, я тебя спрашиваю? От Украины, что ли?
Они ж говорят: Россия суверенна от центра. А центр - это что? Не Россия… так выходит?...
Причем смотри: все решает Бурбулис. Кто такой? Откуда взялся? Окружение сознательно спаивает Ельцина. А когда Ельцин пьяный, он что угодно у них подпишет! Смотри, что он с Чечней решил сделать - указ этот! Какое, я вот тебя спрашиваю, чрезвычайное положение, это же Чечня, это значит, сотни убитых – да?! Звоню Ельцину, он – вдрободан. Нашли Сашу Руцкого, Саша орет – нужно обложить Чечню со стороны гор, блокировать, чтобы никто не вполз и не выполз - тоже политик нашелся, твою мать! А боевики, мне докладывают, собирают женщин и детей, чтобы запустить их вперед на случай сражения! И мы с тобой все это предвидели! Ты ж мне докладывал.
Шапошников встал:
- Я не докладывал, Михаил Сергеевич.
- Не ты? Да? Ну, ничего, ты, главное, садись! Хорошо, отменили этот указ – дали Ельцину по морде, но что творит, что творит! Если не будет центра, если не будет тебя, Евгений, и меня, представить страшно, что они тогда сделают с Россией!
Саланки, индус, приехал с визитом, был у меня, провели переговоры, потом он к Ельцину пошел. А тот, приблуда, наставляет: зря вы, индусы, с Горбачевым связались, у Горбачева нет ничего: в России сейчас я главный, все ж у меня – нефть, уголь, заводы, фабрики… Давайте-ка, индусы, готовьте с Россией политический договор, а Союз, получается, ничто.
Саланки обалдел, я скажу: у него ж официальный визит, протокол, а тут он адресом ошибся, не туда приехал, не к тем. Ельцин посадил его за стол, выпили они, значит, за дружбу, вдруг Ельцин как заорет: “Не хотите договор? Ну, и катитесь со своим Горбачевым к чертовой матери!”.
Вот, Евгений, какая дурь. Слушай, мы ж так Индию потеряем! И процесс этот уже пошел, разлетелся… митинг на митинге… то есть, я, Горбачев, окажусь Президентом без страны, а ты, Евгений Иванович, будешь у нас полководец без армии!
Когда Шапошников волновался, он обычно зевал. На самом деле ему давно хотелось по душам поговорить с Горбачевым, по душам, но в Кремле он был новичок и не знал, насколько здесь принято открывать душу.
- Дальше, смотри, - Горбачев, кажется, увлекся. Он всегда говорил, говорил, много говорил, потому что сразу не знал, что сказать. – Америка против Ельцина, потому что Америка против распада мусульман, которых, между прочим, держим только мы с тобой, а когда вырвутся?.. Таджики, например… черт, их, знает, что они придумают - таджики же! Азербайджан сразу ляжет под Турцию, это ясно, армяне – тоже… Молдова будет рваться в Румынию, она у нас оголтелая, сам знаешь, а немцы уедут… но это, допустим, пусть едут, черт с ними, с немцами - значит, здесь будет второй Ливан, вот как я чувствую.
Горбачев остановился, чтобы увидеть, какое впечатление он произвел на собеседника.
“Держава в говне, - подумал Шапошников. – А он… что только сейчас все понял?”
- Мы с тобой, Евгений Иванович, я вижу – союзники, вот ты и говори, что делать.
- А какое у Вас решение, Михаил Сергеевич?
101

- Нет… ты скажи, ты…
- А что скажешь, Михаил Сергеевич?.. Я думаю, не так надо было из Германии уходить - вот что я скажу.
- Нет, ты погоди, - удивился Горбачев, - погоди про Германию, мы ж с тобой в перспективу глядим, хотя с Германией ошибки были, не все же гладко, но ты пойми: кому я Германию отдал? Немцам. А Польшу кому? Полякам. Так что, я преступник, что ли - ты скажешь?
- С “Блек Джека” все началось… - вздохнул Шапошников. – Самолет, который до космоса достает, чудо самолет… - а сократили.
- По “Блек Джеку” нужен отдельный разговор… - кивнул Горбачев. – Ты, Евгений, как вижу, не все-таки знаешь.
- А перспектива ясна, Михаил Сергеевич. Надо Союз спасать – вот главное.
- Как?
- Честно?
- Разумеется.
- Понятия не имею, Михаил Сергеевич. Нет способа. Не наше это дело, - поправился Шапошников.
- Способ есть, - сказал Горбачев.
Шапошников насторожился.
- А где Вадим, - вдруг вспомнил Горбачев.
Только сейчас Евгений Иванович заметил, что стол накрыт на троих.
Горбачев потянулся к телефону:
- Вадим пришел?
Комната была такая маленькая, что Шапошников хорошо слышал голос помощника:
- Вадим Викторович Бакатин, Михаил Сергеевич, в десять тридцать вошел в свой кабинет.
- Погоди, а с-час сколько?
- Без четверти одиннадцать, Михаил Сергеевич.
- А… значит, он там так и стоит… ты пойди… шугани его: пусть к нам, в закрома, идет, чего там-то торчать…
Вошел Бакатин – представительный мужчина пятидесяти лет.
- Разрешите?
- Разрешаю, - сказал Горбачев. – Садись, Вадим, наливай чай. Мы вот с Евгением – не демократы, водку, видишь, не пьем.
Бакатин за руку поздоровался с Шапошниковым.
“Держится уверенно”, - отметил маршал.
- А демократы с утра водку не пьют, Михаил Сергеевич.
- Ну?! А что они делают?
- Демократ… он с утра интригует. Пока голова ясна. Они же все бездельники, поэтому и демократы. Для них главное, чтобы можно было слушать друг друга и охать.
- Тебе виднее, - засмеялся Горбачев.
- А я не могу быть демократом, Михаил Сергеевич, - Бакатин с шумом сел за столик.
- Ну?
- Не могу. Сегодня газетка одна написала, что мне в Малом театре надо бы полковника Скалозуба изображать.
- А вот ты не знаешь, Вадим, - Горбачев откинулся на спинку стола. – Я пацаном был, в школе учился, а уже играл Арбенина у Михаила Лермонтова в пьесе “Маскарад”. Так девочки, я скажу, стадом ходили – какой успех был!
102

Воцарилась тишина.
- А я Крылова люблю, - поддержал беседу Шапошников, - баснописца Крылова…
Теперь замолчали все. Бакатин решил, что он сказал глупость, и сделал вид, что пьет чай – выпил стакан одним глотком.
- Ладно! – Горбачев резанул ладонью воздух. – Теперь к делу. В стране будем внедрять пост вице-президента. Премьера – нет, значит, нужен вице-президент.
“Это Бакатин”, - сообразил Шапошников.
“Неужели Шапошников?” – подумал Бакатин.
- Я вижу так, - продолжал Горбачев, - это должен быть кто-то из силовых министров. Может, ты, Евгений Иванович, или ты, Вадим, сейчас решим.
Идея, какая: новый вице-президент юридически сохраняет за собой пост силового министра, то есть руководит генералами. Не спорю, демократы разорутся, но Ельцина я беру на себя. Это факт, хотя Ельцина не нужно списывать, как опасность. Твоя кандидатура, Евгений Иванович, для демократов, думаю, предпочтительней… Ты, как считаешь, Вадим?
- Абсолютно, - ответил Бакатин. – Поздравляю, Евгений Иванович.
- И мы спасем Союз, - улыбнулся Горбачев. – Это я гарантирую.
Шапошников замер, он не понял, что сказал Президент.
- Чаю, Михаил Сергеевич? – предложил Бакатин.
- Ты маршалу подлей. Что молчишь, Евгений Иванович?
Горбачев вцепился в него глазами.
- Так… неожиданно все, - сказал Шапошников, - я в Москве всего год…
- Не боги горшки обжигают, - отрезал Горбачев. – А игра, я считаю, будет такая: ты, Евгений Иванович, делай на новом посту все, что считаешь нужным. Я ухожу в отпуск, по болезни, допустим. Ты быстренько подтягиваешь своих генералов, у тебя все права, ты же легитимен… а генералы у нас, сам знаешь, за порядок, за Союз, за дисциплину - генералы! Вот так, потихоньку, вы и берете все в свои руки, демократов изолируете, тут возвращаюсь я… а вы отходите в сторону, а демократы сидят… это я, сейчас, в общем план говорю.
Горбачев очертил в воздухе круг.
- Не в сторону, Михаил Сергеевич, - выдавил из себя Шапошников, - сразу в Лефортово.
- Ну, знаешь, не подбрасывай подозрений! – Горбачев откинулся на спинку стула. – Мы, во-первых, сейчас только советуемся, во-вторых - ты не отрабатывай решение на личности, погоди! Причем тут Лефортово, если на время болезни Президента ты у нас царь и бог, власть у тебя, власть… и каждый, кто против тебя, тот против власти, понимаешь? Тут уже Вадим скажет свое слово – да, Вадим? Пойми, Евгений: все хотят порядка, пора же из реалий исходить… - никто сейчас не говорит, что надо танки вводить… танки уже вводили, знаем, что получилось. Поддержит Назарбаев… а если Назарбаева подтянуть в Москву, сделать его, как мы летом хотели, премьер-министром, это всех собьет с толку – в момент!
А тебя, Евгений, тут же поддержат автономии. Им права не нужны, права… Почему, я спрашиваю, у татар меньше прав, чем у Казахстана, они что ж, не люди, татары эти, пусть хлебают свой суверенитет, пока давиться не начнут, жалко, что ли?
Теперь – Ельцин. Смотри, под ним же ни одной республики нет, он у нас голый король, голый… - ты подумай об этом! Ведь так: ты всем даешь суверенитет, а он, что, отбирать его будет? Не будет… или республики уже без нас, уже сами, своими силами с Ельциным разберутся? Главное – начать. И я скажу, все по закону, гладко, с юристами вместе… страна же в разнос пошла… это же видеть надо.
Бакатин молчал – план Горбачева ему не понравился.
103

А Шапошников встал, отодвинул стул:
- Разрешите, Михаил Сергеевич? Я сегодня же напишу рапорт об отставке.
Горбачев окаменел.
- Ну, и дурак, значит, - тихо выдавил он из себя…
Шапошников и Бакатин ушли. Он просто кинул им обоим на дверь.


XV

Горбачев сделал еще одну глупость – тут же после ухода Шапошникова и Бакатина позвонил Ельцину.
Они редко звонили друг другу. Раз в месяц, не чаще, только в случае необходимости.
В это время Ельцин возвращался из “Макдоналдса” и был не в духе. Конец сентября, тепло, по окнам наотмашь бьет солнце – а настроение хуже некуда…
Настроение изгадил Бурбулис, уже днем добавил “Макдоналдс”.
На самом деле Борис Николаевич был не любопытным, но в “Макдоналдсе”, в этом желтом скворечнике с кривой буквой “М”, для Ельцина всегда было что-то загадочное.
А тут на протокольном обеде ему подают трехслойный бутерброд с котлетой. Как его есть-то? Руками? Или как положено Президенту – “ножом” и вилкой (на столе их не было)? Ельцин покрутил головой: Коржаков ел руками.
Ну, что делать? Ельцин помедлил… взял “биг-мак” в руки – и тут же обмазался. Покраснев, Ельцин одним махом закинул “биг-мак” в рот, тут же проглотил что-то еще (он даже не понял что), быстро запил это кока-колой и теперь чувствовал, что кока-кола вот-вот разорвется у него в животе, как динамит.
… Куда, куда этот Бурбулис денется, кому он нужен, кроме меня, змей с птичьим голосом – в отставку, а? Нашел, значит, чем испугать Президента России!
Наина Иосифовна, жена Ельцина, больше всех не любила Бурбулиса. На банкет, в честь победы Ельцина на президентских выборах, Бурбулис напился, облевал стены здесь же, в зале, пописал, куда пришлось, и приполз обратно за праздничный стол.
Сегодня утром у Ельцина мелькнула мысль, что Бурбулис вообще относится к нему как к своему инструменту.
“А вот возьму… щас и спрошу: где заявление? – рассуждал Ельцин. – Шта-а он ответит?…”
Кортеж машин отъезжал в Кремль, чтобы въехать через Боровицкие ворота. У Ельцина были слабые сосуды, мозг страдал от кислородного голодания, поэтому он редко смотрел в окно: кружилась голова.
- “Шта, позвонить?”
Телефон пискнул сам, Ельцин вздрогнул. У него всегда было одно и то же ощущение: если в машине звонит телефон, значит, что-то случилось.
Александр Коржаков, начальник охраны, снял трубку:
- Служба безопасности.
Коржаков сидел впереди, рядом с Игорем Васильевичем, постоянным шофером Президента.
- Одну минуту, доложу, - Коржаков повернулся к Ельцину. – Это Горбачев, Борис Николаевич.
- Сам?
- Нет, телефонистка.
- Соединяйте.

104

Коржаков с миниатюрной телефонной трубкой в руке все равно, что медведь с дамской сумкой. Сейчас будет цирк: Горбачеву скажут, что Ельцин у телефона, он разразится длинным радостным приветствием, Коржаков выдержит паузу и гордо ответит, что Президент России вот-вот возьмет трубку.
Нет, черта с два.
- Это кто, Коржаков, что ли? – поинтересовался Горбачев. – Рад тебя слышать,
Коржаков, как твоя жизнь?
Коржаков растерялся.
- Одну минуту, Михаил Сергеевич.
Ельцин вяло взял трубку.
- Да!
- Приветствую, Борис Николаевич! Как здоровье Президента России?
Горбачев стеснялся говорить Ельцину “ты”, а звать его на “Вы” не желал.
- Чувствую себя… изумительно, - сморщился Ельцин. – Вы… по делу… ко мне?
- А как же, как же, по делу… конечно, по делу, конкретно – по маршалу Шапошникову.
- А что Шапошников? – не понял Ельцин.
- Так и я вот… удивляюсь, Борис… - засмеялся Горбачев. – Или он у нас… дурак, или провокатор, я так скажу!.. – Горбачев сделал паузу.
Он интересно строил разговор: на паузах – тут же находил ключевые слова и тут же, почти по-мхатовски, ставил паузу, выделяя (таким образом) главное слово.
– Шапошников в армии коммерцию развернул, есть сигналы, вовсю идут, я с утра вызвал его, поговорить хотел. Вадим Бакатин тоже пришел… так Шапошников этот… речи такие завел, что мы с Вадимом, я скажу, обомлели, просто обомлели. Союз, говорит, срочно спасать надо, на армию кивает, она, мол, этого требует… Я помолчу про коммерцию, короче говоря, надо, чтоб Президент России сам во всем разобрался…
- Разберемся… - Ельцин помедлил. – А у Вас… есть, понимаешь, кандидатура на министра?
- Нет, нет… если по кандидатуре, так это же Россия должна продвигать, больше некому, все же округа на ее территории… - быстро сказал Горбачев. И опять – пауза…
- А, по-моему, Шапошников нормальный министр, - протянул Ельцин. – Может быть… конечно… и слабоват, может… но вживается, понимаешь, должность… надо подождать.
- Я что думаю, Борис Николаевич… - Горбачев оживился. – А что, если мы встретимся, а? И переговорим.
- О чем?
- Как о чем? Обо всем!
- А, обо всем… - Ельцин насторожился. – Обо всем?
- Проблемы есть.
- Ну, вот, - обрадовался Горбачев. – И хорошо!
- А где?
- Где угодно, и когда угодно. Хоть сейчас. Пообедаем вместе.
- Я уже пообедал, понимаешь, - сказал Ельцин. – Вот в “Макдоналдс” заезжал.
- Куда? – засмеялся Горбачев.
- В “Макдоналдс”. Котлету с хлебом ел.
- И как?
- Неудобная… - сказал Ельцин.
- Ну, чаю попьем… а, Борис Николаевич?
Голос Горбачева звучал надтреснуто.
- Так, Вы, понимаешь, опять за конфронтацию! О чем говорить-то?! Вчера в
105

“Президент-отеле” снова, значит, ругали Россию и Президента. А без России ж Вам - никуда!
- Слушай… ты с Бурбулисами своими разберись, ей-богу! – в голосе Горбачева тут же появились металлические нотки. – Это они тебе подозрения подсказывают! Я ж, наоборот, всегда тебя защищал! Возьми стенограмму, проверь! Прислать стенограмму?
- Ну-у… я-то разберусь… - смутился Ельцин.
- Вот я и предлагаю, - наступал Горбачев, - давай встречаться и ставить точки. Разумное предложение! Завтра Госсовет, надо все обсудить… зачем нам при всех?
- Любите Вы келейно, - Ельцин засопел. – Любите чайку попить, позавтракать…
- Не келейно, а по-дружески, - возразил Горбачев. – Ты проект Госсовета видел?! Твои бурбулисы предлагают некий СССР – “Союз с некоторыми государственными функциями”. Ты же скажи, что это такое?
- А шта-б не было центра! – ответил Ельцин.
- Так давай встречаться, давай разговаривать. Я тоже против старого центра, опостылел он, старый центр, кто сейчас спорит, но я требую, чтобы у нас было одно государство… или, скажем так, пусть будет нечто, похожее на государство, но с властными функциями.
- Нечто – это не государство.
- Вот и поговорим! Обсудим.
- А где?
- Где угодно. На Ленинских горах, например. Или на Алексея Толстого.
Горбачев имел в виду особняк МИДа.
- Тогда лучше… у меня… - поморщился Ельцин. – А о чем, значит, будет встреча?
- Да обо всем, я ж предлагаю…
- Ладно, уговорились. В пять… Чай мы найдем, не беспокойтесь!
Кортеж машин въехал в Кремль…
Горбачев все-таки встал, зажег свет и спустился вниз, на кухню.
На столе под абажуром стояла большая круглая тарелка с яблоками.
“Антоновские”, он их любил.
Горбачев выбрал самое большое, совершенно зеленое, тут же его надкусил и положил обратно. Пошел на второй этаж, в свою спальню.
Боже, как скрипит эта лестница: дерево рассохлось, дерево стонет, как больной.
Его встреча с Ельциным оказалась совершенно бесполезной, но нет худа без добра: были расставлены, наконец, все точки над “i”.


XVI

В тот вечер Горбачев заметно нервничал, хотя и вошел с дежурной улыбкой. Почти заискивал.
- Ну… - помедлил Ельцин, - шта-а?
- Не понял, - сказал Горбачев, усаживаясь в красивое кресло.
- А шта-а ж не ясно? – удивился Ельцин. – Вот, понимаешь, сидите сейчас у меня… значит, у Вас – какой-то вопрос…
- Я не на прием пришел, - вздохнул Горбачев.
- Если Вы хотите, понимаешь, моей любви – уходите в отставку… и любви… этой… будет столько, что Вы задохнетесь, о-б-бещ-щаю.
“Задохнетесь от счастья”, - хотел сказать Ельцин, но не договорил, полагал, что президентская мысль изложена достаточно ясно.

106

Интересно все-таки: в отличие от Горбачева, Ельцин никогда не был лидером мирового уровня – никогда. Но Горбачев, тем не менее, был (по самой природе своей) временщик, а Ельцин – был царь.
- Судя по проекту, который официально внесла Россия на Госсовет, ты не согласен на конфедерацию государств…
- Где конфедерация, там и федерация, - отмахнулся Ельцин. – Не пойдет.
- А это пойдет? – напрягся Горбачев. – Ради Бога, назовем – конфедеративное
демократическое государство… жалко, что ли? В скобках - бывший СССР. И Президент пусть избирается всем народом, Ельцин – так Ельцин, Горбачев – так Горбачев.
- Президент Ельцин уже, понимаешь, Президент, - тяжело сказал Ельцин. – Ему – не надо. Эт-тому… Президенту. А если Вы тоже остаетесь, так это уже не власть, а двоевластие… какое-то… - чувствуете разницу!
- Как ты сказал? – не расслышал Горбачев.
- А в истории было, - Ельцин опять тяжело вздохнул. – Когда-то… давным-давно,  понимаешь,  в Риме. Но он – недолго продержался. Я имею в виду Ватикан.
Ельцин поднял указательный палец.
Они глядели друг на друга, и каждый думал о том, как это мерзко – глядеть друг на друга.
- Мы как два магнита, Борис… Николаевич, - начал Горбачев. – Других, значит, притягиваем к себе… всю страну пополам разлупили, а соединиться не умеем, отталкивание идет, сплошное отталкивание…
- Не надо переживать, это я… советую… - Ельцин опять поднял указательный палец и закусил нижнюю губу. – Армию – России, КГБ – России, и не будет, значит, как два магнита. У России ж сейчас даже таможни нет.
- Ну, тогда, я скажу, у центра ничего не остается.
- А центр будете Вы – с Раисой Максимовной, - усмехнулся Ельцин.
Тишина… Такая тишина бывает только в кремлевских кабинетах.
Я ведь все вижу, - тихо сказал Горбачев. - Президент страны нужен в России только для Запада, я ж не нужен стал в России для России, ситуация – неординарная, значит, и действовать нужно не рутинным способом, а с учетом уникальности момента. А Западу, - Горбачев встал и прошелся по кабинету, - Западу надо, чтобы политика России была бы предсказуемой. Только Борис Ельцин непредсказуемый, у него же семь пятниц на неделе… то есть, итожим: ты управляешь Россией, пожалуйста, я ж не претендую, а у Горбачева пусть будут общие функции… как у английской королевы… Но немного шире: единые Вооруженные силы, МВД, согласованная внешняя политика, единая финансовая система, общий рынок, пограничники и т.д. Это – мне. Все остальное – тебе. И это, сам видишь, нормально, я и не к такому повороту готов, со мной, между прочим, можно и нужно разговаривать – давайте!
“А шта он ходит, - подумал Ельцин, - это же все-таки мой кабинет”.
Горбачев отодвинул штору и посмотрел в окно.
- У меня ж все нормально с головой, - заключил он.
- Сядьте, пожалуйста, - сказал Ельцин. – А то рябит.
Горбачев присел на подоконник.
- Никаких королев, - твердо сказал Ельцин, - какие еще королевы! Сейчас – общее соглашение, потом – досрочные президентские выборы. Вы нам надоели, Михаил Сергеевич.
Ельцин округлил глаза и опять закусил нижнюю губу.
Тоска, которая в последние дни все чаще и чаще мучила Горбачева, приходила сразу, внезапно, как приступ. Иногда ему казалось, что Россия – это такая страна, где человек вообще не может быть счастлив (никто и никогда). Есть же на свете несчастливые
107

страны и несчастливые народы! Вон и на Кубе: жрать нечего, а люди с утра до ночи пьют, пляшут и на барабанах играют – весь народ! Жизни нет, а счастья – хоть отбавляй! Горбачев вдруг понял, что он у Ельцина в плену.
- Я знал, Борис, что ты похеришь наши майские соглашения. Знал! Ты правильно… тогда… трусил, что твой Коржаков выдаст сам факт тайных переговоров Горбачева и
Ельцина, выдаст обязательно, будь спокоен, если не по глупости, так по глубокой пьяни. Но: я дал тебе слово, что твой электорат неприкасаем, что для приличия я выдвигаю Бакатина и Абдулатипова, тогда как ветеранов, коммунистов и шизофреников мы разбавили Макашовым и Жириновским… Тулеевым, Рыжковым… - но если я, Горбачев, привел тебя во власть, значит, не отнекивайся, надо платить! Сейчас платить, - Горбачев соскочил с подоконника и встал перед Ельциным. – Пришла пора. Думаешь, я не знаю, что Бурбулис перед твоей встречей с Бушем в Норфолке сидел в Штатах целую неделю и уговаривал американцев не мешать развалу Советского Союза?
- Не было этого! – твердо сказал Ельцин.
- Было! – махнул рукой Горбачев. – Ты всегда недооценивал Владимира Крючкова! Он потому и на Форос пошел, что, когда Коржаков привозил тебя, пьяного, ко мне на дачу, Бурбулис вовсю шептался с американцами! Крючков решил, что я санкционировал переговоры! А потом начался их торг с тобой, на дерьме-то сметану собрать святое дело… - вот когда, Борис, ты предал Горбачева!
Ельцин молчал. Он действительно ничего не знал о переговорах Бурбулиса.
- И еще учти, – Горбачев взял себя в руки, - если б мне было нужно, я, уж поверь, давно укрепил бы собственную власть.
- С такими… как Шапошников, Вы ее укрепите, это факт, - твердо выговорил Ельцин, - весь мир, я скажу, откроет рты.
- Борис…
- Президент, а… хулиганите, Михаил Сергеевич! – подытожил Ельцин.
Да, конечно: он все уже знал об этой встрече, Шапошников сразу и рассказал, только же вот где у него доказательства?
Президент СССР открыл бутылку с водкой и опрокинул ее в стакан.
- Дело, конечно, не мое, - Ельцин прищурился и опять поглотил нижнюю губу, – министр обороны… этот… сейчас, значит, к пресс-конференции готовится. Вот он изложит, понимаешь, про заговор, какие там… ну, условия, что ли - а мы не вмешиваемся, мы пока подождем…
Горбачев стоял у окна – надменный и красивый. Хватит, Борис, не ломай комедию. Ты же за неделю знал о ГКЧП. Знал, что Горбачева должен был заменить Лукьянов!
Ельцин вздрогнул.
Он всегда боялся Горбачева – всегда. Страх перед Горбачевым был у Ельцина в крови. Даже не перед Горбачевым: перед всей системой. А государственная система может и убить: после Успенских дач, когда Ельцин попал в ловушку и был ужасно избит (там, на даче бывшего министра Башилова, двое мужиков из соседней деревни, мирно выпивавших вместе с сестрой хозяйки Ириной, которая так нравилась Ельцину, не только в кровь поколотили будущего Президента Российской Федерации, но и умудрились, негодяи, устроить ему ледяную ванную). Ельцин запомнил эту ночь на всю свою жизнь.
- Так что с ГКЧП – не надо, - спокойно продолжал Горбачев, - это частушки для бедных! И тут же, значит, ввел в курс Нурсултана Назарбаева. Вспомни, что ты орал ему про Горбачева днем 18-го, причем при всех, потому что выпил крепко… Я ж анализировал! Меня… меня ты хотел свалить, только исподтишка, чужими руками, но я о другом: договариваться, договариваться надо и прямо здесь! Тут! Глаза в глаза! Ты посмотри: страна одна, а Президентов два, прямо шведская семья какая-то! Давай, значит, без эффектов и абсурда - давай! Вот ты, Борис, должен знать… кто? Бухарин, что ли,
108

говорил, Лев Троцкий – Гамлет русской революции?
Ельцин покачнулся.
- Шта?
- Да я философствую… в порядке размышлений, так сказать: Троцкий – Гамлет,
Ленин – гений… Эпитеты, какие, да? Интересно, их жизнь в Кремле тоже, как у нас, не жизнь, а сплошное… я скажу… отравление говном - ты как считаешь? Ведь проблема за проблемой встает, страна в разносе, мы, значит, взяли лопаты, раскидываем… ты со своей стороны гребешь… я, как могу, со своей… - гребем, гребем и руки друг другу пора бы протянуть, ведь мы же оба утонем, я раньше, ты следом… - так нет же, сразу выскочит какой-нибудь демократ, проорет там… что-нибудь, столкнет нас лбами, и обратно всех нас на дно, и в говно – нате, жрите…
- В-вот, - Ельцин оживился. – Вы хоть теперь-то поняли, шта… а все эти годы жили… в незнакомой стране?
Горбачев стоял перед Ельциным… - он вдруг как-то очень преданно, почти по-детски, заглянул ему в глаза.
- Я все понял, Борис, этой весной. Никто же не знал… ты пойми… что такое перестройка, ну, никто! Ты, признаю, правильно говорил тогда, правильно боялся… Но ведь и прогнило все к чертовой матери, страна дожила свое… - вот такая, я скажу, историческая ситуация. А копнули – тут и понеслось… Обвал в горах…
- Выходит, копать не так надо было, - выдохнул Ельцин.
- Не так, - согласился Горбачев, - или не там.
Они замолчали.
Ему вдруг показалось, что Ельцину очень нелегко дается этот разговор.
- Вы теперь-то што от меня… хотите?
- Уважения. Нужен диалог, откровенный диалог. И – гарантии.
- Тогда зачем Вам быть Президентом СССР?
- А у меня, согласись, должна быть достойная работа.
Ельцин покачнулся.
- Работа? После ГКЧП… вашего… Республики, особенно мусульмане, бегут из СССР, задрав штаны. Они же не от Москвы, они же от Вас бегут, Михаил Сергеевич! Как черт, я извиняюсь, от ладана.
- Союз, Борис, будет всегда. Перебесятся.
- А дальше – што? Россия затрещит?!
- Россия не развалится. Не этот союз будет, так другой!
Ельцин вскинул глаза:
- Какой другой? Вы там ш-шта, значит, с Бакатиным придумали?
- Мы… Мы ничего, - вздрогнул Горбачев, - А что мы можем придумать? Но без Союза никак. Сталин, Борис, не дурак был, хотя Сталина, ты знаешь, я ненавижу, но об этом после. Ты, - Горбачев помедлил, - ты пойми: Президент Ельцин не может быть вором. Я власть не отдам. Значит, Борис Ельцин должен эту власть украсть!  Спереть, по-русски говорили… Помнишь, наверное, из истории: царь Борис был такой… тезка твой, он ведь что сделал, как пошел? Мальчишку в Угличе загубил – тем и запомнился. И ты, Борис, тоже, я вижу, не спокоен, хотя, я понимаю, у тебя выхода нет, ты ж на большую дорогу сейчас вышел, но это опасно. Это и значит, украсть власть.
“А с ним, между прочим, надо бы заканчивать, - вдруг понял Ельцин. – Снимать с работы. Бурбулис прав: лучше ужасный конец, чем ужас без конца”.
- Ну, “украсть” – это, конечно, метафора, я ж тут в общих чертах обрисовал…
Горбачев откинулся на спинку кресла и вытянул ноги.
- Если мы не договоримся, Борис, мы и Союз взорвем, и Запад нас не поймет, Америка не поймет, это факт.
109

- Не взорвем, - сказал Ельцин. – Обойдемся малой кровью.
- То есть? – насторожился Горбачев.
- А это метафора, Михаил Сергеевич…
Огрызок яблока лежал на тумбочке рядом с кроватью. Кто-нибудь догадался, что,
разрушив Советский Союз, он, прежде всего, разрушил себя и свою семью?…
Кто-нибудь понимает, как это страшно?


XVII

Горбачев принимал последнюю попытку склеить почти развалившийся Союз. Пользуясь большим авторитетом среди руководителей ведущих мировых держав, советский Президент развил большую дипломатическую активность, пытаясь опереться на международную помощь в попытках сохранить союзное государство и президентскую власть. Горбачев настаивал на возобновлении подготовки договора о Союзе Суверенных Государств, сохранении единых вооруженных сил, в том числе ракетно-ядерных. 18-го октября руководители восьми государств подписали в Кремле Экономическое соглашение, подготовкой которого занимался молодой экономист, автор программы “500 дней” Г.А. Явлинский.
Но этот успех стал для Горбачева последним. Несмотря на его призывы к радикальным экономическим преобразованиям и заклинания о необходимости сохранить Союз, руководству республик казалось, что в одиночку им будет легче справиться с всесторонним кризисом и обеспечить население продуктами первой необходимости. Известного своей риторикой, колебаниями и склонностью к компромиссам, Президента СССР не воспринимали более политиком, способного на решительные практические действия. В конце октября 1991 года Ельцин заявил, что РСФСР, которую он все чаще именовал Россией, подобно государству, уничтоженного большевиками в ходе Гражданской войны, начнет экономические реформы самостоятельно, без согласования с другими республиками и в скором времени “отпустил” цены. Председатель Верховного Совета Украины, бывший второй секретарь ЦК КП Украинской ССР Л. Кравчук, отказывался принимать какие-либо политические решения до предстоящего на Украине
1-го декабря референдуме о независимости и президентских выборах. Успокоенный заявлениями Кравчука, Горбачев, и в значительной степени Ельцин, недооценивали глубину процессов, происходивших на Украине, и не верили в ее полное отделение от РСФСР.


XVIII

Победив на выборах Президента РСФСР, Ельцин и его окружение не сомневались, что смена власти в стране произойдет не раньше осени 1992 года.
В глубине души Ельцин, на самом деле, не мог даже представить себе, что Горбачев – уйдет, причем – уже завтра.
Президент России так часто проигрывал Президенту СССР, что Ельцину казалось, Горбачев пойдет до конца, не отдаст власть просто так, нет – будет бой, долгий, изнуряющий бой. Будут, не исключено, и крайние меры, возможно, кровь, как в Тбилиси, Вильнюсе или Риге (Ельцин всегда преувеличивал опасность и потому, кстати, хватался за любые доносы). Если опасности не было, он ее сочинял, накручивал себя сверх всякой меры.
110

Трезвый Ельцин совершенно не интересовался женщинами, вел себя с ними на редкость деликатно, но стоило ему чуть-чуть выпить, в нем просыпалось что-то совершенно звериное.
Однажды в гостях у Коржакова он грубо насел на Ирину, его жену. Коржаков
сделал вид, что ослеп, а Ирина, заметив, что муж смотрит куда-то в стенку, догадалась изобразить ответ Ельцину.
Тискать Ирину Коржакову стало любимым занятием пьяного Президента Российской Федерации, но на этом, как правило, все заканчивалось – Ельцин падал на диван и сразу засыпал.
Дважды Ельцин и Коржаков (вдрободан пьяные, разумеется) на крови клялись в вечной дружбе, резали руки, пальцы и кровью мазали то место, где, по их мнению, находится сердце. После чего троекратно целовались.
Странно, конечно, но Ельцин с его вечной подозрительностью, с его капризами (Президент часто страдал дурным настроением) не видел, что Коржаков ничего не забывает и ничего не прощает.


XIX

Ельцин всегда спал один. Он лежал, закинув руки за голову. По стенам рассеивался свет от настольной лампы.
Бессонница – это как несостоявшееся самоубийство. Выпить, что ли?
Ужасно болела спина – удар о землю его самолета под Барселоной, когда все чудом остались живы, а погодка была настолько жесткой, что Ельцина, разбившего спину, врачи тут же положили на носилки.
Коньяк снимал боль, особенно по ночам, Ельцин просто забывался. Но это было именно забытье, не сон, потому что настоящий сон лечит, а Ельцин после такого “самолечения” вставал совершенно разбитый.
Впереди – седьмой съезд, осталось меньше месяца. Скорее всего, съезд, Хасбулатов, снимут Гайдара, то есть – разгонят правительство.
Вот на самом деле, у кого власть в России – Верховный Совет.
Как-то все забыли, что это Верховный Совет назначает сегодня министров, и он же, если есть проблемы, снимает их с работы – Верховный Совет!
20-го ноября 91 года Ельцин лежал в кровати и страдал бессонницей. Записка Бурбулиса лежала на столике – Ельцин еще раз взглянул на его план, перед тем как заснуть, и вдруг… вдруг Ельцин похолодел.
Мысль, пронзившая его наотмашь, а если копия записки Бурбулиса уже имеется у Горбачева. Шпионов Бакатина в российских структурах в 91-м было хоть пруд пруди. Аппарат МИДа России – всего сорок человек, но в секретариате министра сразу, уже в первые дни, был пойман чиновник, который ксерил все входящие и выходящие документы.
Ельцин встал, взглянул на столик, папка с запиской Бурбулиса лежала на месте, он накинул банный халат, открыл бар, спрятанный среди книжных полок, и достал початую бутылку коньяка.
Он налил стопку, помедлил, потом снял трубку телефона:
- Александр Васильевич…, - Ельцин запнулся. – Извините за беспокойство. Найдите Полторанина, пусть он придет ко мне.
Коржаков спал внизу, на первом этаже дачи. Если звонил шеф, он поднимался, как ванька-встанька:

111

- Что-то случилось, Борис Николаевич?
- Случилось то, что я хочу видеть Полторанина… - трубка резко упала на рычаг.
Феномен Коржакова заключался в том, что он по ночам был для Ельцина как лекарство.
Михаил Никифорович Полторанин жил здесь же, в Архангельском, недалеко от
Президента. Ельцин абсолютно доверял Полторанину. Министр печати был единственным человеком (кроме Наины Иосифовны с девочками и вечного Коржакова), кто после октябрьского пленума приехал к Ельцину в больницу.
А еще Ельцин любил Полторанина за ум – хитрый, крестьянский, практичный…
Полторанин явился мгновенно, словно ждал, что его позовут:
- Борис Николаевич, это я!
Ельцин улыбнулся.
- От кровати оторвал, Михаил Никифорович? Вы уж извините меня…
- Ничего-ничего, - махнул рукой Полторанин, - она подождет…
- Кто? – заинтересовался Ельцин.
- Кровать!
Полторанин широко, раскатисто захохотал.
- Зна-чит… вот, Михаил Никифорович, - Президент протянул Полторанину папку Бурбулиса. – Хочу… чтобы Вы прочли.
- Анонимка какая-нибудь? – Полторанин полез за очками.
- Анонимка. Но – серьезная.
Полторанин пришел в добротном, хотя и помятом костюме, в белой рубашке и при галстуке.
- Вот, пся, их в корень, очки, кажись, дома забыл… - Он растерянно шарил по карманам.
- Забыли?
- Да я сбегаю, Борис Николаевич.
Ельцин протянул Полторанину рюмку и налил себе:
- Не надо. Коржаков сходит. А я пока вслух прочту.
Полторанин чокнулся с Президентом, быстро, уже на ходу опрокинул рюмку, нашел за дверью Коржакова и вернулся обратно:
- “Надо набраться мужества и признать очевидное: исторически Михаил Горбачев полностью исчерпал себя, но избавиться от Горбачева можно, только ликвидировав пост Президента СССР, либо сам СССР как субъект международного права?..”
Ельцин начал тихо, вполголоса, но тут же увлекся, прибавил голос, так что на улице было слышно, наверное, каждое слово Президента России.
Где-то там, высоко, играли звезды, равнодушные ко всему, что творится на земле. Окна у Ельцина были плотно зашторены, старый синий велюр тяжело опускался на пол, будто это не шторы, а занавес в театре, и никто из людей, из двухсотпятидесяти миллионов человек, населяющих Советский Союз, не знал, что именно сейчас, в эту минуту, решается их судьба – раз и навсегда.
Ельцин читал план развала Советского Союза, составленный Бурбулисом. Рюмка с коньяком стояла на самом краешке письменного стола, но Ельцин не пил. Его голос становился все громче и тяжелее, в воздухе мелькал указательный палец. Он вытаскивал, вырывал из себя ленивые, как холодные макароны, фразы Бурбулиса с такой силой, что они тут же лопались, разрывались на отдельные слова, буквы, запятые и восклицательные знаки… - Ельцин выкидывал из себя эту словесную массу так, будто ему, президенту России, очень хотелось очиститься, убить сомнения и страх.
Полторанин понял, что хочет от него услышать Президент.
- А идея, между прочим, отличная, да? – Полторанин встал, перевернул стул
112

спинкой вперед и уселся перед Ельциным. – И Гена… Гена ведь сочинил, да? Гена добротно накопал, хорошо.
Ельцин откинул бумаги на стол и потянулся за рюмкой.
- Михаил Сергеевич-то что… - Полторанин шмыгнул носом. – Михаил Сергеевич в гроб себя сначала загнал, а теперь – решил шевельнуться, тесно ему в гробу оказалось, не понравилось.
Рюмка скрылась в кулаке так, что ее не было видно, из-под пальцев виднелся лишь маленький кусочек красного стекла.
- А из СНГ, Борис Николаевич, - Полторанин опять шмыгнул носом, – тоже, я думаю, мало что выйдет, да? Кто-нибудь, Гамсахурдиа, например, выбрыкнет, иначе его ж свои… местные товарищи не поймут. Они же все там, в Грузии, власти хотят, все поголовно, поэтому и в бутылку лезут… Если человек не знает, куда, к какой пристани он держит путь, для него ни один ветер не будет попутным. – Полторанин говорил очень спокойно, делая большие паузы, но уверенно. – Братский славянский союз. Братья мы или кто? Плюс, допустим, Назарбаев. А почему нет? Русских в Казахстане полно, да и хохлов, кстати. Назарбаев – это как приманка, пусть все видят, что дорога открыта!
Ельцин молчал, уставившись в лампу. Полторанину вдруг показалось, что Ельцин совершенно его не слышит, но Полторанин говорил, говорил:
- А чтобы новые краски были, чтоб СНГ, значит, не реставрировал СССР, потому что на хрена нам это надо, да? В славянский союз можно, я думаю, и Болгарию пригласить – а почему нет? Тоже славяне…
- Кого? – не понял Ельцин.
- Болгарию! – повторил Полторанин, - на правах конфедерации. Как Бенилюкс: три разные страны, как одна.
- То есть конфедерация славян, я правильно понимаю? – перебил его Ельцин.
- Ага, - Полторанин прищурился. – И это отлично будет, да?
- Я вот шта-а думаю, Михаил Никифорович… - Ельцин вдруг встал, отодвинул штору, - а шта, если…
- Что “если”, Борис Николаевич?
- А вдруг он нас всех, - Ельцин резко повернулся к Полторанину, - сразу арестует, понимаешь, и в тюрьму?
- Кто?
- Горбачев.
- В какую тюрьму? – опешил Полторанин. – За что?
- За это самое, Михаил Никифорович!
Ельцин медленно разжал кулак, и рюмка аккуратно соскользнула обратно на стол.
- Хотел бы я увидеть того прокурора… ага, который подпишет ордер на арест Президента России, - хмыкнул Полторанин. – Как-кой прокурор, если по Конституции каждая республика может выйти из СССР когда угодно?!
- Республика! – Ельцин поднял указательный палец. – Именно республика! А тут один Президент с Полтораниным решил. С Полтораниным.
- Так Президент и должен решать за всех, Борис Николаевич… - Полторанин махнул рукой. – А если что, то протащим через Верховный Совет, Руслан протащит: Россия решила – Россия передумала. Наш же вопрос! Внутренний… Я вот не знал, ага: в двадцать втором году, когда Ленин придумал Советский Союз, все республики послали его к чертовой матери. Договор никто тогда не подписал, хотя чем только Ленин не грозил. Заставить – никого не смогли!
А Союз, между прочим, уже был. Так его даже де-юре не оформили: чего, мол, бумагу марать, если и так уже все ясно!
То есть мы, Борис Николаевич, семьдесят лет живем в государстве, которое - есть,
113

а на бумаге его нет, юридически оно не существует! Вот он, этот гениальнейший обман: все кричат о договоре двадцать второго года, а сам договор-то кто-нибудь видел? В глаза?
Старый Союз вроде как под корень, а он снова обязательно народится, но, слава Богу, уже без Горбачева. Ведь такого клоуна поискать еще надо! Ту не президенты отвечают, тут… решает народ…
- Отвечает Президент, понимаешь, - вздохнул Ельцин и взял рюмку. – Он на то и Президент, ш-шоб отвечать!
Раздался тихий стук в дверь, в проеме появился Коржаков.
- А это Вы, Александр Васильевич…
- Сбегал, Борис Николаевич.
- Сбегали? Вы шта-а… по окружной, понимаешь, бегали? По окружной, я спрашиваю?! Мы тут, значит, давно все решили, а Вы где-то бегаете.
Коржаков положил очки и - вышел.
- Зачем Вы так, Борис Николаевич? – промедлил Полторанин.
- А ну его, - отмахнулся Ельцин. – Смердяков!
- Зато предан…
- Потому и держу…
Ельцин замолчал.
- Значит, правда, Михаил Никифорович, шта-а не… подписал тогда никто… при Ленине?
- Конкретно – никто.
- Так в каком же государстве мы живем?
- А ни в каком, Борис Николаевич. Нету у нас государства!
Тишина была какой-то гнетущей, за окном вдруг загудел ветер и стал биться в окно…
- Интересно, Шахрай об этом знает? – задумчиво спросил Ельцин.
- А кто его знает, что он знает, что не знает! – махнул рукой Полторанин.
- Он же у нас по юридическим вопросам…
- Ага…
Ельцин сладко зевнул:
- Разделимся… ухх-хо, Михаил Никифорович, все республики, кроме России, тут же увидят, какие они маленькие, понимаешь. Значит, будут войны за территории… Знаю: войны попрут! Сейчас Литва предъявила Горбачеву иск… на полмиллиарда долларов убытка за пребывание в СССР. Озверели на свободе-то сразу.
- Полмиллиарда, - Полторанин шмыгнул носом. – А я бы не принял иск, Борис Николаевич.
В кабинете стало светлее, день мирно отгонял темноту, и она растворялась, чтобы, спрятавшись за небо, вернуться обратно с заходом солнца.
- Ну, ш-шта, Михаил Никифорович, наши мнения по плану Бурбулиса о создании СНГ совпадают, можно и по рюмке, - улыбнулся Ельцин. – Сходи за Коржаковым… пусть он… тоже отметит.
Полторанин открыл дверь и поманил Коржакова пальцем.
- Вот шта, Александр Васильевич, - Ельцин разлил коньяк. – Утром скажите Ильюшину, пусть все отменяет, мы едем в Завидово. В субботу вызовите туда Шапошникова, Баранникова и… наверное… Грачева Павла.
Рюмки дождались, наконец, своего часа. Ельцин свою сгреб в кулак, она взлетела с рукой в воздух, с разбега ударилась о другие рюмки и вдруг разлетелась на куски, на стекла и стеклышки, обрызгав Ельцина коньяком.
- Ух, ты, - вздохнул Коржаков.
Осколки упали к ногам Президента.
114

- Ты подумай, - обескуражено протянул Ельцин. – Раздавил, понимаешь.
- На счастье, на счастье, - засмеялся Полторанин. – Быть добру, Борис Николаевич, быть добру!
Коржаков достал из серванта запасную рюмку и подал Ельцину.


XX

Утром, на свежую голову, Ельцин повторил, что он едет в Завидово – вроде как на охоту, и там, в лесу, подальше от всех, он хотел встретиться с “силовым блоком”.
Если секреты – значит, в лес.
Ельцин не доверял кабинетам (привычка), он доверял только лесу, природе, березам и соснам. Коржаков объяснил, что “жучок” может быть и в одежде, поэтому всю одежду поменяли на новую, свежую, даже белье.
Зачем понадобился Грачев, если вызывают Шапошникова, формально – его начальника, невозможно понять.
Приказы Ельцина кто обсуждает?
Завидово – резиденцию Верховного Совета, Хасбулатов сразу забрал под себя, но Ельцин твердо сказал: Завидово - мое.
Генерал-полковник Грачев получил команду – готовить встречу.
Немедленно.


XXI

Сейчас Грачев нервничал: рано утром он уговорил Ельцина лететь в Завидово вертолетом, борт должен был подняться в 13.40, но в Завидово начался ветер, переходящий в бурю.
Ну, какого черта – да? Вот кто тянул Грачева за язык? На хрена он говорил про вертолет?!
- Товарищ Председатель Государственного комитета РСФСР по оборонным вопросам! – Адъютант тянулся перед Грачевым так, будто хотел быть выше берез. – Министр обороны товарищ Шапошников просит взять трубку!
- Просит, значит, давай, - буркнул Грачев.
Черный “кейс” с телефоном стоял рядом на лавочке.
- Генерал-полковник Грачев! Слушаю.
- Приветствую, Пал Сергеевич, – пророкотал Шапошников. По натуре Шапошников был оптимист, а оптимисты всем действуют на нервы своей бодростью. – Ты скажи… мы летим, ил не летим?
- Видимость – тысяча, облачность – сто, ветер – тридцать.
- Понял тебя, - Шапошников задумался. – Значит, по асфальту?
- А это не я решаю, Евгений Иванович. Я не Коржаков!
С некоторых пор Горбачев откровенно хамил министру обороны, но маршал это как бы не замечал.
- Я… думаю так, Пал Сергеевич: может… в моем “членовозе” помчимся? Я б за тобой заехал, тем более разговорчик есть.
Шапошников – министр, Грачев (по статусу) его первый заместитель. Кому за кем заезжать? “Новое мышление”, - догадался Грачев.
- А что, Евгений Иванович, есть вопросы?
115

- Есть, Паша. Возникли.
- Так, может, я подскажу?
- А в кабинете, Паша, не поговоришь.
Для Грачева не было секретом, что Шапошников боится собственной тени.
- Буду рад, товарищ министр обороны! И жена будет рада.
- Паша, сейчас не до жены, сам знаешь.
- Не-е, я к тому, что перекусим.
- Ну, жди!
На самом деле Грачев относился к новому министру обороны на редкость спокойно: Шапошников – мужик компанейский, невредный, в генеральском застолье откровенен, хотя сам - почти не пьет.
Подошел адъютант: звонит Коржаков.
- Что с погодой, генерал? – спросил он Грачева.
- Ветер тихнет. Сейчас придет хорошая сводка.
- Позвоните, Борису Николаевичу. Он на даче.
- Алло, у телефона генерал-полковник Грачев. Соедините с Президентом… Пожалуйста.
Ельцин тут же снял трубку.
- Товарищ Президент Российской Федерации! В военных округах на территории России все в порядке! Докладывал Председатель Государственного комитета РСФСР по оборонным вопросам генерал-полковник Грачев.
- Ишь, ты… - хмыкнул Ельцин.
- Товарищ Президент, разрешите доложить по вылету на объект…
- А што-о тут докладывать? – Ельцин не произносил, а как бы отрыгивал из себя слова. - Замутили, понимаешь, всех, напредлагали Президенту, а теперь от меня прячетесь.
- Я не прячусь, - доложил Грачев. – Я на даче, Борис Николаевич.
Ельцин был пьян.
- Бо-рис Николаевич…
- Шта? Я – Борис Николаевич, и шта-а? Значит, так, Вы – на вертолет, мы – в машинах поедем, Вы – по небу. Вопросы есть?
- Никак нет, товарищ Президент! Буду с гордостью встречать Вас на объекте.
- Тогда, вот, давайте, летите, - смягчился Ельцин. – Ну и… поаккуратней там, понимаешь…
Отходчивый человек, наш президент!
- Есть быть аккуратнее! – Грачев всегда совершенно замечательно изображал оптимизм.
- Хорошо. Если получится – свидимся… еще.


XXII

Новый министр обороны Шапошников с удовольствием дружил бы абсолютно со всеми, душа человек! Но как только главнокомандующий Горбачев проявлял волю, Шапошников безропотно рубил любые головы – направо и налево.
Человек не имел для Шапошникова человеческой ценности.
Известив войска о своем вступлении в должность, он почти месяц чистил армейские ряды от влияния ГКЧП. Сразу приказом № 2 из армии был уволен легендарный космонавт А.А. Леонов, дважды герой Советского Союза. Утром 18-го августа генерал-

116

майор Леонов, возглавлявший отряд космонавтов после Ю. Гагарина, имел неосторожность подписать у Бакланова, главы ВПК, какую-то служебную бумагу. И понеслось! Грачев хорошо знал Леонова. Полет космонавтов Беляева и Леонова на аварийном ”Восходе”, выход Леонова в космос, чуть было не закончившийся трагично, и аварийная посадка в снегах под Мурманском (Беляев вручную посадил корабль) были легендой и среди летчиков, и среди космонавтов. Через неделю после отставки Алексей
Архипович, любимый гость на всевозможных презентациях, столкнулся – на глазах Грачева – с Шапошниковым.
- Что Вы сделали со мной, а Евгений Иванович? Без работы оставили! Лучше б убили, честное слово…
- Слушай, Алексей, должность такая… ты пойми… в конце концов! Давай выпьем, хочешь?
Шапошников улыбался, как голливудская звезда.
Грачев ждал Шапошникова. Подошел адъютант.
- Товарищ генерал-полковник! Министр обороны Советского Союза будет через минуту. Прикажите отворять ворота.
Грачев терпеть не мог адъютантов, они смотрели не в глаза.
- Отворяй!
Огромные ЗИЛы Шапошникова с грохотом въехали во двор. Головной ЗИЛ именовался “лидером”, второй ЗИЛ – машина спецсвязи. Следом за ЗИЛами юркнула “Волга” с охраной, а две машины ГАИ деликатно остались за забором: им здесь не место.
- Павлик, я тут! – Шапошников открыл дверцу и, не вставая, свесил ноги на землю.
- Здравия желаю, товарищ министр обороны, - прищурился Грачев, но честь не отдал.
- Здравствуй, Паша! – Шапошников протянул Грачеву руку. – Угостишь чем-нибудь старого летчика?
- У… а то! Выпускай шасси!
Грачев полуобнял Шапошникова и повлек его к беседке, где по-походному, без скатерти был накрыт стол.
- Слышишь, как птицы орут? – спросил Шапошников.
- Я в природе не разбираюсь, - мрачно ответил Грачев.
Странно все-таки устроены госдачи: асфальтовые дорожки постоянно напоминают, что ты – чиновник, а фонари и зеленые скамейки, напиханные среди деревьев, отбивают всякую охоту к уединению.
- Подскажи, Павлик, что делать будем, - начал Шапошников.
- Сначала пива холодного, и тут же – на коньяк!
- Я не об этом. Ты знаешь, что в Завидово?
- Охота! – отрапортовал Грачев.
- Нет, Паша. Охоты не будет.
- Тогда что туда перебираться?…
Шапошников улыбнулся:
- А это, Паша, вопрос философский.
- Какой-какой, Евгений Иванович?
- Философский.
- Понял, наливаю.
- Мне коньяк. Хватит, хватит…
- Н-ну, где моя командирская кружка?!
Кривое, пузатое чудище из белого алюминия стояло здесь же, среди бутылок.
- В Завидово, Паша, будет принято решение отделить Россию от Советского Союза. Твое здоровье!
117

- А на кой черт, Евгений Иванович, отделяться? – Грачев зевнул.
- Вот это, Паша, я и сам не пойму.
- Значит, озаримся!
Грачев по-гусарски согнул локоть и припал к кружке.
- Меня с утра вызвал Бурбулис, - продолжал Шапошников, - ввел в курс. И попросил меня… как министра… переговорить с тобой. Упредить, значит.
- Ишь как… - сморщился Грачев. – А Бурбулис, между прочим, мог бы и сам подъехать.
Потянулась минута молчания.
- Ну, генерал, какое настроение? – наконец, спросил Шапошников.
Грачев стал очень серьезен.
- Сказать? Неважное.
- И у меня, Паша, тоже неважное.
- ГКЧП тоже вот так начинался… - бросил Грачев. – Придумают черт-те что, а нас потом – к стенке.
- Лучше к стенке, чем в отставку, - пошутил Шапошников.
- Да как сказать.
Помолчали. В беседку ползла осенняя хмурь, небо, как могло, прижималось к земле, будто от холода.
- Зачем все-таки Союз рушить… а, Евгений Иванович?
- Михаил Сергеевич надоел, - объяснил Шапошников.
- Ну, и что теперь?
- А как от него избавиться, Паша? Убивать - жалко, вот и приняли, значит, другое решение. – Шапошников глядел куда-то в небо, и о чем-то думал о своем.
- А с армией что будет, Евгений Иванович?
- Бурбулис говорит, все останется как есть: Генштаб в Москве, на месте, в республиках Москва руководит по общей… так сказать… линии, а по продовольствию, соцкультбыту и т.д. – местные.
- Двойное подчинение?
- Вроде того.
- Все ясно.
- Что тебе ясно?
- Офонарели, что…
Начал накрапывать дождик. Адъютант тут же принес плащ-палатку, но Шапошников его отогнал:
- Короче, Паша, я сам не понимаю. Россия – уходит, а осенний призыв – остается. Выходит, хохлов набираем, как иностранцев… так что ли? Так это уже не хохлы будут, тогда это наемники? Я, значит, спрашиваю: Геннадий Эдуардович, объясните, Киевский военный округ это теперь группа советских войск под Киевом, я правильно понял? А он, сукин сын, обиделся: я… вроде как… из него дурака делаю.
Грачев захохотал так, как могут смеяться разве что военные.
- Еще малек, Евгений Иванович… - он кивнул на бутылку коньяка. Бутылка была почти уже пустой, но рядом стояла еще одна – не начатая.
- Неудобно, слушай. Ехать пора.
- ГКЧП тоже вот так начинался, - взорвался Грачев. – Почему, спрашивается, все кричат, что ГКЧП – военный переворот, а? Почему – не вице-президентский, Евгений Иванович? Там ведь Янаев был, между прочим! За - главного! Его ж провозглашали, не Язова! Только они все… - это ж не Картер, который говорит Беквиту накануне Ирана: “Знайте, полковник, если штурм провалится, за все отвечаю я, а не Вы…”
- Ельцин, Паша, все-таки… не Горбачев…
118

- Да все они, слушай!
Грачев махнул рукой.
- Что решаем, командир? - Шапошников поднял рюмку.
- В тюрьму неохота, - медленно сказал Грачев.
- Я тебя понял, Павел Сергеевич.
- Да я знаю, что Вы всегда знаете…
- Так что… видит Бог, застрелюсь я, Евгений Иванович, к чертовой матери.
Грачев не застрелился.
Это была тогда шутка.


XXIII

Встреча с Ельциным состоялась на следующий день 16-го ноября 1991 года.
Все завертелось – Беловежскую встречу уже не остановить!…
Машина работала, работала, работала…
А ведь это действительно была именно машина.
С утра Президент России гулял по тропинкам Завидово с Борькой, внуком: они обожали друг друга – дед и внук. Ельцину было очень хорошо с внуком, лучше, чем среди людей.
Михаил Сергеевич Горбачев совершенно не интересовался охотой – в Завидово давно уже никто ничего не строил, везде было запустение, на дорожках то тут, то здесь пробивались кустики живой травы.
Лес смотрелся ужасно: колючий, наполовину высохший, мокрый, хотя день был вроде бы солнечный, и прогуляться хотелось.
- Деда…, - Борька потянул Ельцина за рукав. – Бог есть?
Ельцин остановился.
- Не знаю, слушай, - честно ответил он. – Очень ха-чу, шоб был, понимаешь.
- А что делает Бог?
- Он контролирует.
- Тебя?
- И тебя, понимаешь, тоже!
- Дед, - Борька скакал рядом, - а зачем тебя контролировать? Ты что – вор?
- Почему я вор? – удивился Ельцин.
- Как это почему? Вон же у тебя какая охрана… Прячешься, значит. А чего тебе прятаться, если ты не вор, а?
- Нет, я не вор, я Президент России, а Президенту положена такая большая охрана.
- Дед, а охрана - это твои слуги.
- Почему слуги? – не понял Ельцин. – Они мои друзья.
- А че ж ты тогда на них орешь?
- Я ору?
- Ну, не я же… - Борька недовольно посмотрел на деда.
- Ну, ладно, Борька, идем домой. Нагулялись уже.
Разговор с Шапошниковым, Баранниковым и Грачевым был назначен на час дня. Ельцин решил говорить правду и только правду, все как есть.
На самом деле он, конечно, побаивался своих генералов, но интуиция говорила Ельцину, что его генералы боятся Президента России еще больше, чем он боится их.
Ельцин медленно, тяжело поднялся по ступенькам каменистого дома, открыл дверь. Первым вскочил Грачев, валявшийся в кресле:

119

- Здравия желаю, товарищ Президент Российской Федерации! В военных округах на территории России все в порядке! Боевое дежурство идет по установленным графикам, сбоев и нарушений нет. Докладывал Председатель Государственного комитета РСФСР по оборонным вопросам генерал-полковник Грачев.
Ельцин молча протянул ему руку. За спиной Грачева по стойке “Смирно!” застыли Баранников и Шапошников: они до этого играли в домино.
- Выйдем во двор, - сказал Ельцин. – Там и поговорим.
Его все время тянуло в лес, на свежий воздух - он еще с вечера сказал Коржакову, что он и генералы уйдут в лес без охраны, и распорядился напоследок, “ш-шоб в кустах, понимаешь, никого не было”.
- Вы один и будете всех охранять, - заключил он.
Коржаков понятия не имел, куда, в какую сторону пойдет Президент. Чистых пней не было, присесть негде, а скамейки в Завидово были только у корпусов.
Ельцин шел очень быстро, успевал за ним только Грачев, даже Коржаков заметно поотстал.
- Я, Пал Сергеич, здесь сяду, - Ельцин кивнул на упавшую березу. – Вы тоже, значит, устраивайтесь! – Береза была вроде сухая.
- Я мигом, мигом… Борис Николаевич… Разрешите, товарищ Президент?
Ельцин поднял глаза:
- Вы куда? Я чтой-то вас не понял.
Подошел Баранников и Шапошников, а Коржаков все время держался поодаль, как и полагалось ему по должности.
- Стульчик прихвачу, Борис Николаевич. По-походному.
- А, по-походному.
Ельцин сел на березу и вытянул ноги.
- Давайте! – крикнул Грачеву. – Стульчики.
Грачев эффектно прогалопировал в сторону каменного дома.
- Ну… - Ельцин посмотрел на Баранникова, - что творится у нас в стране?
- По моей линии, - Баранников сделал шаг вперед, - все спокойно, Борис Николаевич.
Солнце пряталось, и вдруг налетел дождик. Коржаков тут же раскрыл зонт и встал над Ельциным, как часовой.
Генералы делали вид, что дождь для них не существует.
- В трех округах, - тихо начал Шапошников, - продовольствия, товарищ Президент, на два дня: Уральско-Приволжский, Киевский, Забайкальский и Северный флот.
- А потом? – Ельцин внимательно смотрел на Шапошникова.
- Одному Богу известно, что будет потом, Борис Николаевич. Хотя и можно… догадаться… - добавил он.
Дождь становился сильнее.
- А Горбачеву… известно? – Ельцин прибавил голос.
- На прошлой неделе я отправил рапорт.
- Не справляется Горбачев, - сказал Ельцин.
- Так точно! – согласился Баранников.
“Президент не любит разговаривать, - вдруг понял Шапошников. – Президент умеет задавать вопросы, умеет отвечать, а разговаривать – нет, не умеет…”
На дорожке показался Грачев, за его спиной адъютанты катили огромную шину от грузовика, судя по всему КАМАЗа, поддерживая ее с двух сторон.
- В гараже нашел, - радостно сообщил Грачев. – До корпусов-то далеко…
- Начнем беседу, - сказал Ельцин. – Еще раз здравствуйте.
Колесо упало на землю, генералы разодрали старую желтую “Правду”,
120

принесенную Грачевым (тоже, видно, в гараже нашел), постелили газету и уселись – как воробьи на жердочке – перед Президентом Российской Федерации.
Дождь вроде бы прошел, вроде бы сворачивался, но сразу резко похолодало.
- Сами знаете… какая в стране ситуация… - медленно начал Ельцин. – И в армии… Плохая ситуация, я так скажу. Народ… страдает… - Ельцин старательно подбирал слова. – После ГКЧП все республики запрещают у себя на территории КПСС.
А что есть КПСС? – Ельцин изучающее смотрел на генералов. - КПСС это система.
Если нет фундамента, если фундамент … взорван, сразу появляются, понимаешь, центробежные силы. Обязательно… - Ельцин поднял указательный палец. – Если Прибалтика ушла, то Гамсахурдиа, допустим, не понимает, почему Прибалтике – можно уйти из Союза, а Грузии – нельзя. Он как волк, Гамсахурдиа, все норовит, понимаешь – короче… это все совсем плохо… - Ельцин все время обрывает сам себя, - я опасаюсь… имею сведения, што-о… этот процесс перекатится и на Россию, на нас, значит… Вот так… друзья! Так, глядишь, и Россия развалится…
- Не перекинется, Борис Николаевич! – вскочил Грачев. – Не позволим!
- Не перекинется, правильно, - сказал Ельцин. – Вы садитесь. Я… как Президент…допустить этого не могу. Не дам!
Генералы молчали.
- Решение у меня такое – Советский Союз умирает, но без Союза нам нельзя, без Союза мы – никто, значит, давайте создавать новый Союз, честный и хороший… Настоящий Союз… современный… ш-штаб все у нас было как у людей, понимаешь. Главное – с порядочным руководителем. Серьезным мужчиной. Для начала, я считаю, создать такой союз, следующим этапом – все остальное. Славяне дают старт. И говорят республикам: посторонних нет. Все сейчас братья! Создаем союз, где никто не наступает друг на друга, где у каждой республики свой рубль, своя экономика и своя, если хотите, идеологизация… вместе с национальным менталитетом и колоритом. Ясно?
Ельцин, сидящий на старой березе, был трогателен и смешон: он с головой погрузился в немыслимую куртку-тулуп, припрятанную, видно, еще с уральских времен.
- Если Азербайджану идеология позволяет убивать армян, - так же тихо заметил Шапошников, - то Азербайджан, Борис Николаевич, не захочет сейчас вернуть Карабах.
- Ну и шта-а… - махнул рукой Ельцин. – Рос-сия… как старший брат… всех… остановит… разом… и посадит за пере-говоры. Пусть разговаривают. Ск-о-лько нужно… Пока, значит, не найдут решение. А вы што… ха-тите… ш-штоб все было, как с-час… што-ли... ни бэ, ни мэ?..
Когда Ельцин сердился, он начинал говорить как-то по-клоунски: возникало ощущение, что он пародирует самого себя.
Дождь пошел сильнее и Коржаков раскрыл над Ельциным зонт. Генералам зонты не полагались, генералы мокли, но Ельцин этого не замечал.
- То есть Россия все равно центр, Борис Николаевич? – тихо спросил Шапошников.
- А как же? Только центр, понимаешь, без Лубянки и… разных там… методов. Это, - Ельцин опять поднял указательный палец, - главное! И Москва, понимаешь, будет… центром здравого смысла! Как Третейский судья! Захотим – прикрикнем на Карабах, жалко, что ли? Но если прикрикнем, то с умом! А если с умом - это, значит, нормально и демократично… - Ельцин сделал паузу и опять смерил всех взглядом с головы до ног, - потому что армия остается единой, погранвойска – одни, МВД, внешняя политика. Почти все одно… короче.
Коржакову не хотелось прерывать это совещание – он задрал голову, пытался оценить все соседние березы. Вдруг, какая свалится на Бориса Николаевича, ветер-то сильный.
Грачев улыбался, кивал головой, хотя аргументация его не убеждала. В декабре
121

1988 года Нахичевань, например, уже заявила о выходе из СССР. Ну, заявила… - а дальше-то что? Кто, какая страна или, скажем, международная организация, признала бы выход из СССР трех прибалтийских республик без согласия на это самого СССР?
Еще больше, чем Грачев, разволновался Баранников. МВД остается, армия остается в КГБ? Неужели Ельцин, всегда презиравший, кстати, “контору”, сведет роль органов только к внешней разведке?
- Возражения есть? – спросил Ельцин.
Налетел ветер – удар был такой, что Ельцин, казалось, даже покачнулся на своем пне.
- Ну?..
Генералы молчали.
- Я долго служил на Западной Украине, - тихо начал Шапошников, - и знаю, Борис Николаевич… как там относятся к русским. Если позиции Москвы ослабнут, вокруг русских скоро начнутся такие пляски, что покрикивать придется… часто.
- И Ваши предложения, министр?
Шапошников поднялся.
- Повременить… пока. Найти другое решение.
- Какое такое… другое?
- Ну, - Шапошников съежился, - иначе как-то все повернуть.
- А как, понимаешь? Вы знаете, как?
Ельцин разозлился, он даже чуть приподнялся на своем пне.
- Я не знаю, - развел руками Шапошников.
- И я не знаю! - отрезал Президент.
- Вы, товарищ маршал, доложите Борису Николаевичу про разговор с Горбачевым, - вежливо попросил Баранников. – В деталях, если можно.
- Не надо – в деталях: Горбачев, понимаешь, уже… прибежал… ко мне, хотел Вас, Евгений Иванович, в отставку отправить.
- Сволочь Горбачев, - твердо сказал Баранников.
- Так я и знал, Борис Николаевич… Сначала завтраком кормят, потом сдают.
- Может, костер развести? – подошел Коржаков.
- Мне не надо, - буркнул Ельцин.
- Кроме того, Борис Николаевич, - упрямо продолжал Шапошников, - если Россия выделяется, так сказать, в самостоятельное государство, нас, русских, ну… всех, кто в России… будет примерно… сто пятьдесят миллионов – так? Если даже не меньше. А американцев – двести пятьдесят миллионов.
- Сколько-сколько? – не расслышал Президент.
- Двести пятьдесят.
- Ну и шта-а?
- То есть даже по численности, Борис Николаевич, - невозмутимо продолжал Шапошников, - их армия становится в два раза больше нашей. Чтоб был паритет, придется увеличить призыв – верно? А у нас призывать некого, одни калеки. Да и доктрина сейчас другая – сокращать Вооруженные силы… раз служить некому…
- Товарищ министр, Вы не расслышали, - Грачев тоже поднялся и встал рядом с ним. – Президент Российской Федерации нашу армию не трогает. Она… армия… и будет как раз тем фундаментом, на котором мы выстроим новый союз.
- Вам не холодно? – вдруг поинтересовался Ельцин.
- Никак нет! – Грачев вытянулся по стойке “Смирно!”
- Тогда сидите… - разрешил Президент.
- Да, когда еще он образуется, Паша… - спокойно возразил Шапошников, – но
пока… я так понял… союз грех. А я не уверен, что Снегур, например, быстро к нам
122


присоединится, я их знаю…
- Зато Назарбаев присоединится, - тихо сказал Ельцин. – Вот увидите.
- Конечно, присоединится! – согласился Грачев, - куда он денется?
- Но… - Ельцин помедлил, - вся, шта… говорит маршал Шапошников, он говорит… правильно. Мы же видим, шта… в Прибалтике происходит.
- А если Россия посылается, Борис Николаевич, русские будут заложниками и в Татарии, и в Якутии, и в Калмыкии – везде! – вскочил Грачев. – Нет, товарищи, план
Бориса Николаевича хороший план, извините меня! Раньше надо было, я так считаю -
раньше!
Грачев посмотрел на Баранникова. Тот согласно кивал головой.
- Я, конечно, не политик, - воодушевился Грачев, - я даже… не министр… я простой солдат, десантник, генерал… но армия, я уверен, все сделает в лучшем, так сказать, виде… и все как надо поймет!
- Прибалтика – другое государство, - Баранников смахнул с носа капельку дождя, - а мы славяне, обязательно разберемся между собой…
- Где разберетесь? – не понял Ельцин.
- Ну, в смысле дружбы, Борис Николаевич, - уточнил Грачев. – Виктор Павлович в смысле дружбы говорит.
Коржаков хмыкнул, причем громко, но Коржакова сейчас никто не слушал.
- И колебаться не надо, - продолжал Баранников. – Кремль для Горбачева – это ловушка. Как у Наполеона… А мы с Борисом Николаевичем… с Суворовым нашим… - до победы!
Ельцин, запутанный в полурванные тряпки, больше напоминал большую старуху, но аналогия прозвучала внушительно.
- А то Горбачев выдавит всех из Кремля, - закончил Баранников.
- Как? – не понял Грачев. – Зачем выдавит?
- А ты у министра поинтересуйся, какие у него планы, - вскочил Баранников. – И вообще: Ельцин – Президент и Горбачев – Президент. На кой черт нам два Президента, Павел?
- На фиг не нужно, - согласился Грачев.
С Ельцина сполз тулуп, но Коржаков тут же подошел, заботливо его поправил.
- Ну, Евгений Иванович, - Ельцин повернулся к Шапошникову, - убедили они, как?
- А я “за”, Борис Николаевич. Чего же меня убеждать?
- Нет, вы спорьте, если… нужно, спорьте…
Шапошников помолчал.
- Операцию, я считаю, назовем “Колесо”, - вдруг предложил Баранников. – Лучше не придумаешь!
- Почему “Колесо”? – удивился Ельцин.
- Мы ж на колесе сидим, Борис Николаевич!
Все засмеялись.
- Я вас выслушал, - сказал Ельцин, - спасибо. Окончательно, значит, я пока не решил. Впереди – плановая встреча в Минске. Будет Леонид Макарович, буду я, конечно, и… третий… этот… Он, что за человек, кстати, кто-нибудь знает? Шушкевич… - Президент, вспомнил фамилию.
Генералы переглянулись. Шушкевича никто толком не знал.
- Вои и пусть определяется, понимаешь… - закончил Ельцин. – Што-о, лучше - в разбивку… или, значит, единый кулак.
Ельцин облокотился на руку Коржакова, но встал легко.

123

- Хорошо посидели, - сказал Ельцин. – Быстро управились. И с пользой. Для всех… - он опять обвел генералов взглядом, – спасибо.
Генералы были совершенно мокрые.
- Товарищ Президент, какие указания? – спросил Баранников.
- Зачем еще указания?.. – пожал плечами Ельцин. – Указание одно: м-можно в баню, шоб… по-русски… - как, Евгений Иванович?
- В баню – это здорово, - широко улыбнулся Шапошников. – В баню, это по-нашему, Борис Николаевич.
Ельцин быстро пошел к корпусам.
Гулять вместе с Ельциным быстро было сущим наказанием, за ним никто не успевал! Коржаков окрестил шаг Ельцина “поступью Петра Великого”: так же, вприпрыжку, бояре носились, наверное, за могучим русским самодержцем.
Шапошников и Грачев побежали следом.
- А летчику – хана, - Коржаков ткнул Баранникова в бок. – Ты это понял, Виктор?


XXIV

До середины ноября руководители новых независимых государств обсуждали варианты Союзного договора. Союз Суверенных Государств виделся участникам переговоров то конфедерацией, то ”слабой” федерацией, наделенной государственными органами, то просто ассоциацией суверенных государств. В итоге было принято решение образовать конфедеративное государство, выполняющее делегированные ему государствами – участниками договора, функции. В последнем варианте от 5-го ноября 1991 года Союз Суверенных Государств (ССГ) определялся как “конфедеративное демократическое государство, осуществляющее власть в пределах полномочий, которыми его добровольно наделяют участники договора”. Большинство лидеров республик согласились поддержать договор. Однако 25-го ноября Ельцин отверг предложения Горбачева парафировать Союзный договор, поскольку в нем говорилось о союзном государстве, а не конфедерации государств, и поскольку парафировать документ накануне референдума на Украине не имело смысла.


XXV

Важнейший для судеб России V съезд народных депутатов РСФСР открылся 28-го октября 1991 года. Съезд принял к сведению решение Ельцина принять на себя обязанности Председателя Правительства. Был избран первый состав Конституционного Суда СРФСР во главе с Валерием Зорькиным. После нескольких туров голосования новым Председателем Верховного Совета СРФСР был избран Руслан Хасбулатов. Однако главным событием съезда стало провозглашение Ельциным новой программы экономических реформ и предоставление ему дополнительных полномочий для осуществления этой программы.
Съезд предоставил Ельцину чрезвычайные полномочия, но только до 1-го декабря 1992 года. Президент получил право самостоятельно решать вопросы реорганизации и структуры высших органов исполнительной власти, в том числе и вопросы о составе нового Правительства.


124


XXVI

К осени 1991 года Волков получил повышение по службе, был назначен начальником группы оперативной маскировки оперативного управления Главного штаба Сухопутных Войск.
Нужно заметить, что такие группы создавались во всех Видах Вооруженных Сил СССР (округах и флотах). На плечи офицеров этих групп ложились обязанности подготовки войск маскировки и дезинформации. Генеральный штаб спланировал на
декабрь 1991 года сборы начальников групп маскировки при академии Генерального штаба.
Старшиной сборов был назначен Волков И.С. – начальник группы маскировки оперативного управления штаба Сухопутных Войск.
Офицеры-москвичи оставались проживать дома, приезжих офицеров размещали в гостинице Генерального штаба.
Встречал приезжавших офицеров вместе с офицерами Генерального штаба и Волков.
Из Киевского военного округа на сборы приехал полковник Маньков М.М. По состоянию здоровья он отказался от ранее занимаемой должности заместителя начальника отдела, и был переназначен на должность начальника группы маскировки оперативного управления штаба КВО.
Волков и Маньков при встрече обнялись, похлопали друг друга по спине.
Тут же Волков предложил Манькову:
- После твоего обустройства прошу поехать ко мне домой. Я твой должник. Благодаря тебе я служу в Москве.
- Ладно меня благодарить. Поехали.
Семья Волкова с нетерпением ожидала гостя из Киева. Звонок.
- А от и мы, - заговорил Волков, который приехал вместе с Маньковым.
Чем сесть за стол и начать отмечать встречу, Маньков решил осмотреть, что собою представляет жилье Волковых. Ольга Ивановна – жена Волкова – расхваливала каждый угол квартиры – она считает себя очень счастливой, что имеет такую московскую квартиру.
Сели за стол. Начали произносить тосты.
Волков благодарил за помощь в переводе его семьи в Москву, этому он долго не мог поверить, а сейчас живет в таких хоромах - живи, ходи себе на службу и радуйся.
- Две комнаты в Москве - хоромы, - заговорил Маньков. – Чему радуемся? Семья советского полковника да советский полковник должны жить, как живут полковники на Западе – иметь многокомнатный коттедж. Стремитесь его иметь. И я хотел бы, чтобы вы его имели где-то в Подмосковье. Выпьем.


XXVI

В середине сентября 1991 года Ельцин полностью сосредоточился на формировании нового российского правительства. Начались перестановки. В конце сентября Иван Силаев посетил Ельцина в Сочи, где тот отдыхал и одновременно работал над кандидатурами правительства, и заявил об отставке с поста премьера. Ельцин не возражал. Еще через неделю ушел в отставку вице-премьер и министр экономики Е. Сабуров, пятидесятилетний математик, руководивший созданием общей программы
125

перехода России к рыночным отношениям. Надо было срочно искать нового премьера и его заместителей.
Кандидатур было не мало – от вице-президента А. Руцкого до председателя Высшего экономического совета республики М. Бочарова. Руцкой развил осенью 1991 года бурную деятельность в самых разных отраслях управления – от создания новой российской таможни и обустройства границ, до проблем Чечни и судьбы Вооруженных Сил СССР. Но именно эта самостоятельность вице-президента не нравилась Ельцину и его ближайшему окружению.
Бочаров считался опытным хозяйственником и юристом, но его претензии были слишком велики. Верховный Совет России, как считал Бочаров, должен утверждать
только премьера, но не вмешиваться в назначение министров, которыми премьер будет руководить на основе единачалия.
Осенью 1991 года Бочаров направил Ельцину большое письмо – о положении в стране и путях выхода из кризиса. Когда Ельцин был Председателем Верховного Совета РСФСР, он часто беседовал с Бочаровым и прислушивался к его советам. Но теперь он даже не пожелал встретиться с ним. Бочаров подал в отставку и ушел с поста председателя Высшего экономического совета.
Отклонил Ельцин и кандидатуру Г. Явлинского, работающего несколько месяцев заместителем Силаева и возглавляющего Государственную комиссию по экономической реформе.
- Это горбачевец, - сказал Ельцин.
Труднее было с кандидатурой Ю. Скокова, который входил в ближайшее окружение Ельцина. При формировании правительства РФ этот жесткий и опытный руководитель был назначен первым заместителем премьера, и Ельцин дважды в 1991 году говорил о желании видеть Скокова на посту премьер-министра. Однако теперь Ельцин предложил Скокову только пост государственного советника по вопросам безопасности. Отвергнута кандидатура крупного экономиста Н. Петракова. Не подошел и давний соратник Ельцина по работе в Свердловске О. Лобов. Именно Ельцин пригласил Лобова на работу в Москву. Однако тот ничем не проявил себя, занимая должность одного из вице-премьеров.
Только к ноябрю Ельцин сделал свой выбор, пожалуй, самый неудачный из всех еще возможных в сентябре-октябре 1991 года. Главой правительства стал Геннадий Бурбулис, земляк и соратник Ельцина, не имевший, однако, опыта ни в управлении, ни в хозяйственной работе. При этом по совету Бурбулиса Ельцин принял на себя самого пост (но не обязанности) премьера, а Бурбулиса назначил на должность Первого заместителя премьера, поручив ему сформировать кабинет и председательствовать на его заседаниях.


XXVII

Геннадий Бурбулис вырос в рабочей семье и в юности около года работал слесарем. После окончания Уральского университета он защитил кандидатскую диссертацию по философии и затем пятнадцать лет наставлял студентов технических вузов в марксистской философии и научном коммунизме. Политические противники не раз попрекали Бурбулиса за многолетнюю проповедь марксизма-ленинизма.
В 1988 году Бурбулис активно участвовал в создании партийных клубов и дискуссионных трибун и был выдвинут кандидатом в народные депутаты СССР. В марте 1989 года он познакомился с Ельциным и сразу объявил себя его приверженцем. Это помогло ему победить на выборах. Но его помощь нужна была тогда Ельцину, делавшему первые шаги в качестве лидера демократической оппозиции.
126

Бурбулис быстро вошел в ближайшее окружение Ельцина.
Бурбулис возглавил штаб Ельцина при избрании его Председателем Верховного Совета РСФСР в 1990 году и Президентом РФ в 1991 году. Специально для Бурбулиса создали не предусмотренный Конституцией пост Государственного секретаря РФ. Он “курировал” несколько важных министерств. В неофициальном табеле о рангах госсекретарь занимал второе место после президента.
Если Ельцин подбирал себе первого заместителя, руководствуясь соображениями личной власти, то Бурбулис начал поиски членов новой правительственной команды из числа людей, для которых он, Бурбулис, явился бы непререкаемым авторитетом. В конечном счете, его выбор пал на молодого и малоизвестного экономиста Егора Гайдара
Опыта производственной или управленческой работы у Гайдара не было. Он являлся типичным представителем немалой когорты заведующих научными лабораториями, которые на рубеже 1991-1992 годов поднялись сразу из завлабов в министры. Егор Гайдар вырос в сверхобеспеченной по советским условиям семье, он никогда не знал бедности и нужды. Дед Егора по отцу – Аркадий Гайдар – считался классиком советской детской литературы. Дед Егора по матери – не менее известный в России писатель-сказочник Павел Божов. Отец Егора – знаменитый Тимур Гайдар – морской офицер и журналист. Во втором браке женой Егора стала дочь писателя-фантаста Аркадия Стругацкого. Еще студентом Егор Гайдар вступил в КПСС и стал получать Ленинскую стипендию, что свидетельствовало об академических успехах и идеологической лояльности.
Закончив экономический факультет МГУ с отличием, способный студент был оставлен в аспирантуре и вскоре защитил диссертацию. Вскоре Е. Гайдар защитил докторскую диссертацию, и был назначен заведующим отдела экономической политики в журнале “Коммунист” – главном теоретическом органе ЦК КПСС. В 1990 году Гайдар возглавил экономический отдел газеты “Правда” – главной газеты КПСС.
Мало кто знает, что в судьбе самого Гайдара важную роль сыграл Горбачев. На рубеже 90-х Егору довелось принять самое активное участие в подготовке нескольких программных выступлений Горбачева по экономическим вопросам.
Одно из выступлений Горбачева, почти полностью написанное Гайдаром, оказалось весьма удачным, и было хорошо принято депутатами Верховного Совета СССР. В итоге осенью 1990 года Горбачев решил “вознаградить” Гайдара за выполненную на высоком профессиональном уровне работу созданием “под него” Института экономической политики, призванного решать практические и теоретические вопросы экономических преобразований. Главным опекуном и “учителем” молодежи был выбран академик А.Г. Аганбегян.
Вскоре после поражения ГКЧП Бурбулис стал собирать группу молодых экономистов для разработки программы экономических реформ и экономической политики в Российской Федерации. Во главе этой группы и был поставлен Е. Гайдар.
Уже тогда к этой работе была привлечена группа западных экспертов во главе с Джерри Саксом. За основу для работы были взяты типовые рекомендации Международного валютного фонда (МВФ) и Международного банка реконструкции и развития (МБРР), в которых не учитывались ни структуры, ни особенности российской экономики, но зато заботливо оберегались интересы богатых западных стран, за счет вкладов которых и созданы почти все международные банки.
В конце октября 1991 года Бурбулис решил представить Гайдара Ельцину. Беседа была в бане и продолжительной. Гайдар изложил президенту в общих чертах свою экономическую программу и ее главный пункт – “либерализация цен”. Он убедил Ельцина, что цены поднимутся в России в три, максимум в четыре раза, но что эта мера абсолютно необходима для оздоровления экономики и начала постоянных рыночных
127

реформ. Население, конечно, будет против, общий риск очень велик, но выжидание и пассивность еще более опасны. В конце концов, Ельцин сможет отправить в отставку первое правительство, которое примет на себя ответственность за самые тяжелые решения.
Гайдар понравился Ельцину. Он поверил в наследственный талант Егора Тимуровича. Гайдар сумел быстро войти в доверие к Ельцину. Все другие составители экономических программ и проектов просили для их осуществления от трех до пяти лет. Гайдар убедил Ельцина, что можно добиться перелома к лучшему в течение всего одного года.
Полное название должности нового вице-премьера было – “заместитель
председателя Правительства РСФСР по вопросам экономической политики, министр экономики и финансов”.


XXVIII

К концу ноября 1991 года Огаревский процесс зашел в глухой тупик, и никаких новых проектов союзного договора никто не предлагал и не обсуждал.
После крушения КПСС, которая являлась несущей конструкцией и в системе советской власти и в управлении экономикой, начали рушиться в сентябре и октябре многие другие структуры Союза. КГБ СССР в его прежнем виде был разрушен. Воинские части ГКБ перешли в распоряжение Министерства обороны. Пограничные войска выделены в самостоятельную Федеральную пограничную службу. В самостоятельную службу в течение короткого времени превратилась и внешняя разведка, а также Управление правительственной связи. Управление охраны было передано формально в непосредственное распоряжение Президента СССР, но фактически подразделения этого Управления перешли в распоряжение Президента РФ и президентов других республик. За счет союзных подразделений КГБ был укреплен КГБ РСФСР. Среди прежних российских органов власти такого комитета не существовало, как и российского министерства обороны. Теперь в российском правительстве создавались полноценные силовые структуры.
В личном подчинении у Президента СССР М. Горбачева оставались с ноября 1991 года только личная его охрана, часть охраны Кремля, а также знаменитые подразделения “Альфа”.
В ноябре 1991 года Ельцин принимал и подписывал один за другим указы по преобразованию разного рода союзных структур в структуры РСФСР.
Процессы распада затронули, естественно, и военные структуры. Офицеры и генералы были обеспокоены, но ждали решения судьбы подразделений и своей собственной судьбы от политиков. Осложнились, конечно, и вопросы, связанные с финансированием государственных и военных учреждений.
15-го ноября Ельцин издал указ и прекращении финансирования союзных министерств.
Михаил Горбачев работал в конце ноября и в начале декабря 1991 года в Кремле: он проводил совещания своих помощников и советников, разговаривал по телефону с лидерами западных государств, принимал визитеров и журналистов. Однако его власть не распространялась дальше Кремля.
Вопреки надеждам Горбачева, референдум принес результаты, прямо противоположные итогам мартовского референдума: если в марте 70% украинских избирателей проголосовали за сохранение СССр, то 1-го декабря из 84% избирателей,

128

явившихся на референдум, 90,3% высказались за независимость Украины. Президентом был избран Л. Кравчук. На следующий же день РСФСР признала итоги этого волеизъявления. Кравчук объявил о выходе Украины из Союзного договора 1922 года.
В этих условиях руководители РСФСР, Украины и Белоруссии решили вернуться к обсуждавшемуся еще за год до этих событий предложению о заключении трех или четырехстороннего договора (с участием Казахстана). Украинский референдум, а также позиция руководства России и Белоруссии, не видевших после этого возможностей спасения союзных государства, поставили крест на надеждах Президента СССР сохранить хоть в какой-нибудь форме Союз.


XXIX

Местом подписания соглашения об образовании Союза Независимых Государств (СНГ) была выбрана резиденция в Вискулях. Она строилась специально для высокопоставленных лиц и была оборудована спецсредствами связи. Кроме того, рядом находилась воздушная база.
В делегацию России, кроме самого Ельцина, вошли Бурбулис, Шахрай, Гайдар, Козырев и помощник Ельцина Ильюшин.
От Белоруссии здесь были, кроме Шушкевича, также премьер Кебич, от Украины, кроме Кравчука – премьер Фокин.
Журналистов было много, но в этих условиях связи с редакциями у них не имелось. Была небольшая охрана у Шушкевича и Кравчука, но Ельцин привез с собой больше 20 человек охраны во главе с А. Коржаковым.
В Беловежскую Пущу российская делегация приехала вечером. Леонид Кравчук уже находился там, поджидать делегацию не стал, и отправился на охоту. Он всегда стремился продемонстрировать “незалежное” поведение, выпятить собственную независимость.
Зато С. Шушкевич на правах хозяина принимал гостей подчеркнуто доброжелательно.
Отдохнули с дороги, перекусили и увидели, что возвратился с охоты Кравчук.
- Какие успехи? – поинтересовался Ельцин.
- Да, кабана завалил, - похвастался Кравчук.
- Ну, хорошо, кабанов надо заваливать.
Милый, ничего не значащий разговор накануне разъединения целых народов.
Обо всех принципиальных вопросах лидеры трех государств договорились вечером 7-го декабря. Но окончательный и официальный документ было поручено сделать в течение ночи рабочей группе. Основные формулы шлифовал юрист Шахрай, записывал все Гайдар, у которого оказался самый хороший почерк.
Президенты и премьеры провели большую часть ночи в бане.
Пока президенты и премьеры парились в бане, рабочая группа завершала составление документа, и уже поздней ночью было поручено Козыреву отнести машинистке для печатания. Козырев подсунул текст под дверь не той дачи, где была машинистка. Поэтому пришлось документ срочно искать.


XXX

- Андрюха Козырев! Ан-дрю-ха!
129

Андрей Козырев выглянул в коридор.
- Что?
- Андрюха, где документ?
Рано утром 8-го декабря 1991 года Советский Союз еще ничего не знал о встрече трех президентов в Беловежской Пуще.
СССР был “поставлен на счетчик”, как выражался Бурбулис: страна доживала последние минуты.
Из двухсотпятидесяти миллионов жителей страны об этом знали двенадцать украинцев и белорусов: Шушкевич и Кравчук, члены их делегаций, и еще одиннадцать россиян, шесть человек здесь, в Вискулях, и пятеро в Москве: Ельцин, Полторанин,
Бурбулис, Скоков, Баранников, Грачев, Шахрай, Козырев, Гайдар, Шапошников и Коржаков.
Был и еще один человек, двенадцатый – жена Коржакова, Ирина. Коржаков проболтался.
- Андрюха, Андрюха – эй, документ, говорю, где?
Сергей Шахрай, вице-премьер правительства России, был спокоен и невозмутим, как всегда.
- Какой? – министр иностранных дел РФ А.В. Козырев протер глаза.
- Про СНГ. Тот, что вчера утрясали.
Козырев вздрогнул.
- Машинистке под дверь засунул. Ночь же была!
- Машинистке? – переспросил Шахрай. – Семь часов утра, но он был уже в черном костюме и при галстуке.
- Ей…
Шахрай развернулся и быстро пошел в конец коридора.
- Что случилось? – Козырев схватил рубашку и кинулся следом.
- Бумага исчезла… - бросил Шахрай на ходу.
- Как исчезла?!
- С концами.
- Так через час подписание!
- В том-то и дело…
Декабрь 91-го самый холодный декабрь за последние шестнадцать лет.
Через ночь это словечко - Вискули – узнает весь мир.
Коридор главного корпуса был какой-то очень темный, согнутый, коммунисты не умели строить приватные резиденции, гнали их по стандарту. Дизайн (разве это дизайн?) везде был один и тот же.
- А бумажка, поди, уже у Горбачева… - предположил Козырев.
- Чисто трудятся, согласился Шахрай, - хоть бы ксерокс оставили, сволочи…
В окружении Президента России Бурбулис и Шахрай были, пожалуй, единственными людьми, которые действительно не боялись Ельцина. Однажды, когда Ельцин провалил на съезде какой-то вопрос, Шахрай публично, с матом, объяснил Ельцину, что он – осел. Ельцин не возражал, простил.
Иногда в нем, Ельцине, просыпался истинно русский, совестливый, застенчивый и – бесконечно добрый человек.
Этот человек просыпался и скоро, очень скоро опять засыпал.
Навстречу шел Коржаков.
- Ну?
- Ищем, - вздохнул Шахрай.
- А че искать-то? – скривился Коржаков. – Эх! Не уследили…

130


XXXI

Ночью за ужином Кравчук предложил выкинуть из договора “О Содружестве Независимых Государств” слова о единых министерствах, о единой экономике, то есть уничтожил (хотя это и не декларировалось) рублевое пространство.
Рубль был последним якорем, на котором мог бы стоять Советский Союз (даже если бы он и назывался – отныне – Содружеством Независимых Государств). Ельцин не сопротивлялся, только махнул рукой: он устал и хотел спать.
Гайдар вписал в договор те изменения, которые продиктовал ему Бурбулис. После этого Козырев отнес окончательный вариант договора в номер, где жила машинистка Оксана.
Время было позднее, Козырев сунул пакет в щелочку под дверью и прикрепил записку, что к утру этот текст должен быть отпечатан набело.


XXXII

Оксана плакала. Она уверяла, что под ее дверью – ничего не было. Полковник Просвирин, который проверил весь номер и лично слазил под кровать, ничего не нашел, только рваный пакет от дешевых колготок.
Козырев волновался: статус министра иностранных дел не позволял ему ломиться среди ночи в женский номер (Козырев был очень осторожен), но о каких еще приличиях может идти речь, когда решается судьба страны!
- Вот дверь, - горячился Козырев. – Вот тут стою я! И вот так – сунул!
- Вы ежели… что суете, Андрей Владимирович… - советовал Коржаков, - надо совать до упору. А если краешек торчит – кто-нибудь сбалует и дернет!
- Разрешите доложить, товарищ генерал?
Просвирин подошел к Коржакову.
– Машинистка не здесь живет.
- Машинистка Оксана? Как не здесь? А здесь кто?
Коржаков грохнул кулаком по двери. Из-за нее тут же вылезла лохматая голова старшего лейтенанта Тимофеева, охранника Ельцина, отдыхавшего после ночного дежурства.
- Слушаю, товарищ генерал!
- У тебя на полу ничего не было? – нахмурился Коржаков.
- Никак нет, - испугался Тимофеев. – Ничего недозволенного. Чисто у нас.
- А бумаги под дверью были?!
- Какие бумаги? – оторопел Тимофеев.
- Обычные листы, почерк похож на детский, - подсказал Козырев.
- Ну? – нахмурился Коржаков.
- Так точно, товарищ генерал! Валялось что-то.
- Где они?
- В туалете, - оторопел Тимофеев. – В корзине. Я думал – шалит кто…
- Хорошо не подтерся, - нахмурился Коржаков. – Тащи!
Мусорное ведро опрокинули на кровать. Черновик Беловежского соглашения был тут же найден среди бумажек с остатками дерьма.
- Это, што ль, Андрей Владимирович? – Коржаков устало посмотрел на Козырева.
- Они, - кивнул Тимофеев.
131

- Спасибо, товарищ… - мягко улыбнулся Козырев.


XXXIII

… Подписание договора было намечено на десять часов утра. В двенадцать – праздничный обед, в пять – пресс-конференция для журналистов, срочно вызванных из Минска. Надо же оповестить мир, что Советского Союза больше нет!
В старом доме не было парадного зала. Торжественный акт подписания документов
Шушкевич предложил провести в столовой. Офицеры охраны сдвинули столы, а белые скатерти тут же заменили на протокольное зеленое сукно.
Стрелка часов стремительно катилась к десяти часам.
Перед подписанием Ельцин пригласил к себе Кравчука и Шушкевича – выпить по бокалу шампанского.
- Мы - пока много не будем, - сказал Кравчук. – А опосля отметим!
Они чокнулись.
- Зачем ты Бурбулиса держишь? – осторожно начал Кравчук.
- А шта… по Бурбулису? – не понял Ельцин.
Он был бледен. Ельцин плохо себя чувствовал: у него третий день болело сердце, но об этом никто не знал. Ельцин стеснялся своих слабостей. Боль в сердце, считал он, есть его слабость.
- Чечня в сиропе – твой Бурбулис… - заключил Кравчук.
- Он противный…, - согласился Ельцин и отвернулся к окну. Было понятно, что говорить сейчас не о чем.
- Ну, и чего ж?.. Может, пойдем? – спросил Кравчук.
- Куда? – не понял Ельцин.
- Так подпишем уже…
- Подпишем… Сейчас пойдем…
Ельцин встал и тут же опустился обратно в кресло, ноги не шли.
- Пойдем, Борис…
- С-час пойдем…
Ельцин опять отвернулся к окну.
- Ты, Борис, как сумасшедший трамвай, - не выдержал Кравчук. – Што ты нервничаешь, ты ж Президент! Сам робеешь, и от тебя нам всем робко… Нельзя же так!
Ельцин смотрел куда-то в окно, – а там за окном вдруг поднялась снежная пыль, с елки, видно, свалился сугроб.
- Надо… Бушу, понимаешь… позвонить, - наконец, выдавил он из себя. – Пусть одобрит решение… Нам с ними жить потом…
Часы показывали девять утра.
- А что, это мысль, - сразу согласился Кравчук. – Позвоним Бушу!
Там за окном опять что-то свалилось – поднялась снежная пыль.
- Зачем? – не понял Шушкевич.
- Разрешения треба, - пояснил Кравчук.
Погода хмурилась. На лес давили свинцовые тучи, может быть, поэтому комната, где сидели президенты, больше напоминала гроб: потолок был декорирован грубым красным деревом с крутыми откосами под крышей.
- Здесь когда-нибудь сорганизуют музей, - засуетился Шушкевич. – Отсюда пойдет новая жизнь… Для всех.
- Ну, што… позвоним?

132

Ельцин поднял голову и пристально посмотрел на Кравчука.
- А?
- Сейчас десять, там… значит… - Кравчук нахмурил лоб.
- Разница восемь часов, - сказал Ельцин. – Не надо спорить.
- Плюс или минус? – уточнил Шушкевич.
- Это к Козыреву, - отмахнулся Ельцин. – Он знает, понимаешь. Специалист.
Шушкевич выглянул в коридор.
- Козырев здесь? Президент вызывает.
За дверью топтались все члены российской делегации.
- Слушаю, Борис Николаевич, - тихо сказал Козырев, слегка наклонив голову.
- Позвоните в США, - Ельцин, кажется, обретал уверенность, – и… найдите мне Буша – быстро! Я сам буду с ним говорить.
- В Вашингтоне два часа ночи, Борис Николаевич.
- Так разбудим, понимаешь.
- Не – не…, наседать не надо… - остановил Кравчук.
- Правильно, правильно, - согласился Шушкевич. – Америка все-таки. Спросонья человек… Сбрехнет еще что-нибудь не то.
- Да? – Ельцин выжидательно посмотрел на Кравчука.
- Ага! – сказал Кравчук. – Подождем. Пообедаем пока.
- Отменяем! – махнул рукою Ельцин. – Вы свободны. Пусть спит.
Козырев вышел так же тихо, как и вошел. Все сидели, как на иголках, но признаваться в этом не хотелось.
- Может, в домино… как? – предложил Шушкевич.
- Состояние такое… будто внутри… у меня… все в говне, - тихо начал Ельцин. – Понимаешь, Леонид? И душа в говне… и все остальное… Одно говно, хотя… - Ельцин помедлил, - объявили новый строй, воспрянут люди, ж-жизнь наладится…
Тишина была какой-то звенящей. Такое ощущение, что с каждой минутой воздух в комнате сгущается.
- Любопытно, конечно, какой станет тогда Россия, - тихо сказал Шушкевич, устраиваясь у окна.
- Коммунистов – не будет, - поднял голову Ельцин. – Эт-то точно. Обещаю.
- А комсомол, Борис Николаевич? – Шушкевичу хотелось как-то разрядить обстановку.
- Ну-у… - в голосе Ельцина вдруг скрипнуло удивление, - шта… плохого, комсомол? Но иначе… я считаю… назовем, ш-штаб, значит, аллергии не было… Как, Леонид?
- Я почем знаю? – отмахнулся Кравчук.
- А Ленина … нашего… куда? – вдруг тихо спросил Шушкевич. – Идеологию – понятно… А Ленина? Нельзя ж – и сразу! Под нож, неловко.
- А зачем… сразу? – не понял Кравчук.
- Я Ленина не отдам, - твердо выговорил Ельцин, - кто пойдет на Ленина… тот, понимаешь, от меня получит!
- Че ж тогда у вас Дзержинского сломали? – удивился Кравчук. – Феликса Эдмундовича!
- Ты, Леонид, не понимаешь, понимаешь, - Ельцин поднял указательный палец. – Это – уступка населению.
Кравчук прищурился.
- И часто ты, Борис, будешь теперь уступать?
- Я?
- Ты.
133

- Ни-ког-да – ясно?.. – Ельцин ладонью разрезал воздух.
- Тогда что ж такое демократия? – сощурился Кравчук. В нем все-таки был виден бывший идеологический работник.
- А это когда мы врагов уничтожаем… безжалостно, понимаешь… но не скажем… - Ельцин опять поднял указательный палец. – Хотя кое-кого и надо бы, конечно…
Советский Союз все еще был Советским Союзом. Президент Горбачев все еще был Президентом… только потому, что Президент Соединенных Штатов Джордж Буш - спал.
После обеда Ельцин ушел отдыхать, Кравчук и Шушкевич вышли на улицу.
Последний день Советского Союза.
Ветер был невыносимый, но Кравчук сказал, что он гуляет в любую погоду.
- А если Буш нас пошлет? – вдруг тихо-тихо спросил Шушкевич. – А, Леонид? Скажет, что Горбачева… они не отдадут - и баста!
- Не скажут! – отмахнулся Кравчук. – Гена, который гиена… все там пронюхал. Его человечка ко мне еще с месяц назад подсылали… Много знает, этот Гена - плохо. Они ж… с Полтораниным… как думали? Посадят папу на трон, дадут ему бутылку, а сами ниточки будут дергать…
- А не рано мы… Леонид Макарыч - как?
- Что “рано”? – не понял Кравчук.
- С СНГ. Людев мало, идей – мало, папа – за Ленина схватился, как вошь за аркан… А если – провели? Вот просто провели?..
- Кого?
- Гену этого? И черт его знает, что еще… депутаты там разные… скажут… мы тут наподписываем… понимаешь… и нас же потом м-медленным… шагом… робким… зигзагом…
- А ты тоже считаешь, мы все… ровно к власти пришли?
- Ну, все ровно… только…
- Шо “только” - шо?
- Не, ничего…
- Ничего?
- Ничего…
Кравчук хорошо чувствовал Ельцина, эту стихийную силу. Он был абсолютно уверен, Ельцин не подпишет соглашение об СНГ (напугается в последний момент). Еще больше, чем Кравчук, этого боялся Бурбулис. Новая, совершенно новая идеология возможна только в новом, совершенно новом государстве. Ельцин не мог быть приемником Горбачева, поэтому Бурбулис и уничтожил Советский Союз.
Он был уверен, что съезд депутатов в Москве, выбранных всем Советским Союзом, дружно проголосует за ликвидацию собственной страны. И, прежде всего, это сделают коммунисты, да и сам съезд, собственно говоря, это все одни коммунисты.
Президент России проснулся около шести часов вечера: выспался.
- Коржаков! Коржаков! Куда делся?
Коржаков стоял за дверью. Ждал.
- Слушаю, Борис Николаевич.
- Позвоните Назарбаеву, - Ельцин зевнул. – Пусть подлетает, понимаешь.
- Не понял, Борис Николаевич… - Коржаков сделал шаг вперед. – Куда Назарбаеву подлетать?..
Коржаков был очень спокоен – как всегда.
- Вы… вы-ш-та? – Ельцин побагровел. – Вы шта мне… дурака строите? К нам подлетает. Сюда. В Белоруссию! К Машерову! Прям счас!
“Будет запой”, - понял Коржаков.
- Назарбаев – мой друг! – твердо сказал Ельцин.
134

- Сейчас соединюсь, Борис Николаевич.


XXXIV

Секретной прямой связи с Алма-Атой не было, и Коржаков начал звонить по обычной, междугородней. Временная разница между Белоруссией и Казахстаном составляет четыре часа, поэтому в приемной удалось застать только дежурного. Он Коржакову сообщил, что в данный момент президент Назарбаев находится в воздухе, летит в Москву к Президенту Горбачеву.
Спецсвязи с обычными самолетами Аэрофлота тоже не было. А Назарбаев летал еще на обычных гражданских лайнерах. Но троица, разгоряченная беловежскими настойками, требовала: необходимо переговорить с Назарбаевым и пригласить его сюда в Пущу. Они только ближе к обеду сообразили, что возникла неловкая ситуация: на эту встречу следовало бы пригласить Назарбаева. Решили исправить просчет и немедленно вызвать Нурсултана Абашевича.
Коржаков созвонился с командным пунктом аэропорта “Внуково-2” и попросил оттуда через диспетчеров связаться с командиром экипажа самолета, в котором находился Назарбаев. Ему ответили грубо:
- Да кому это нужно?! Никто не будет этим заниматься.
Коржаков настаивал:
- Дайте мне самого главного вашего начальника.
Трубку взял начальник диспетчерской службы “Внуково-2”. Коржаков представился ему:
- С Вами говорит начальник Службы безопасности Президента России. Пожалуйста, соедините нас с самолетом Назарбаева.
Он невозмутимо хамит в ответ:
- А у меня есть другой начальник.
Тут Коржаков не выдержал:
- Между прочим, я полковник, а вы со мной так небрежно разговариваете.
- А я, между прочим, генерал…
- В чем же дело? Почему не можете выполнить просьбу, товарищ генерал?
- Не могу. Прилетит в аэропорт, мы о Вас доложим.
На этом бессмысленный, но очень показательный для поры диалог, закончился.
Когда Коржаков появился в зале, на него тут же налетел Бурбулис:
- Ну что, Александр Васильевич?
- Требует Назарбаева.
- Сюда?
- Сюда.
- Началось?
- Началось, да.
- Послушайте, он же… не пианист, чтобы так импровизировать… а, Александр Васильевич, игнорировать мнение соратников.
- Не любите вы Президента, - сощурился Коржаков. – Ох, не любите, Геннадий.
Объясняться с бывшим майором КГБ Бурбулис считал ниже своего достоинства.
Быстро подошел Шахрай:
- Капризничает?
- Приказ вызвать Назарбаева, - доложил Коржаков.
- Да ладно…

135

- Без “ладно”, Сережа… - уверенно сказал Коржаков.
- Так это – конец…
Шахрай растерянно посмотрел на Бурбулиса.
- Конечно, конец, - согласился Коржаков.
- Лучше уже сразу Михаила Сергеевича вызвать… - промямлил Бурбулис.
- Надо отменить, - твердо сказал Шахрай.
- Не-э понял? – поднял голову Бурбулис.
- В Вискулях нет ВЧ. Мы не можем звонить по городскому телефону.
- А как же он с Бушем собирается разговаривать? – удивился Бурбулис. – Через сельский коммутатор, что ли?
Шахрай внимательно посмотрел на Коржакова:
- Как состояние?
- Нормальное.
- Да не у Вас - у него как?
- Глаза темнеют. Похоже – начинается… - доложил Коржаков.
- Надо успеть. – Шахрай смотрел только на Бурбулиса, не отрываясь.
- Зачем? – удивился Бурбулис. – Если начнется… точно успеем…
- Ждем?
- Ждем… - согласился Коржаков.
“Православный неофашизм”, - подумал Шахрай.
Они все – все – всё понимали!
Шахрай и Бурбулис молча ходили по коридору – бок о бок…
- Коржаков! Коржаков!
Крик был зловонный, с истерикой.
По голосу шефа Коржаков решил, что Ельцин требует водку.
- Кор-ржаков!
Здесь же, в коридоре, крутился полковник Борис Просвирин, заместитель начальника службы безопасности Президента по оперативной работе.
- Давай, Борис! – Приказал Коржаков. – Только чтоб в графинчике и не больше ста пятидесяти, понял?
Кличка Просвирина – “Скороход”.
Кремлевская горничная, старушка, убиравшая кабинет Президента России, упала однажды в обморок, услышав, как Ельцин орет. С испугу она звала Ельцина “Леонид Ильич”, хотя Брежнев не имел привычки пить в Кремле.
- Где моя охрана, ч-черт возьми!
Коржаков открыл дверь.
- Охрана здесь, Борис Николаевич.
Ельцин сидел на диване в широких трусах и в белой рубашке, закинув ноги на стул, стоявший перед ним. Правая нога была неуклюже замотана какой-то тряпкой и бинтами.
- Саша, коленка болит… В кого я превратился, а, Саша?
У Ельцина начинался полиартрит – суставы разрывались на части.
- Сильно болит, Борис Николаевич?
- Наина мазать велела кошачьей мочой… вонь-то, вонь… тошнит, понимаешь…
Коржаков хотел сказать, что Ельцина тошнит не от кошачьей мочи, но промолчал.
Уровень медицинских познаний Наины Иосифовны определялся разговорами с какой-то женщиной из Нижнего Тагила и телевизионными сериалами, которые она смотрела без счета.
- Садитесь, Александр Васильевич, - сказал Ельцин. – Пить не будем… Не беспокойтесь.
- А покушать, Борис Николаевич?
136

- Не буду я… кушать. Не буду - понятно?! Просто так посидим.
Коржаков пришел с плохими вестями. Баранников передал Президенту, что Горбачев не только знает о “Колесе”, но и с самого утра ведет консультации с “семеркой”, чтобы Европа, Соединенные Штаты, Организация объединенных наций не признавали бы новый союз из “советских осколков”, если он все-таки появится.
Голый Борис Николаевич был похож на чудо-юдо из сказки: ему было трудно дышать, он с шумом втягивал в себя воздух и быстро выдавливал его обратно, как грузовик солярку.
“Натуральный циклоп… - вздохнул Коржаков. – Хотя тот, кажись, одноглазый был”.
- Ну и к-как быть, Саш-ша?
- А без вариантов, Борис Николаевич, это я точно говорю… Если уж приехали, надо подписывать, чего ж шарахаться…
- Х-ход назад есть всегда, - отмахнулся Ельцин. – Куда хочу, туда и хожу – понятно?
Ельцин медленно снял больную ногу со стула и вдруг с размаха врезал по нему так, будто это не стул, а футбольный мяч. Стул с грохотом проехался по паркету, но не упал, уткнувшись в ковер.
Ельцин смотрел в окно и ничего не видел.
- А еще… - Коржаков ухмыльнулся, - министр Баранников, Борис Николаевич, передает, что Михаил Сергеевич в курсе всей нашей операции. Более того: он, кажется, уже созвонился с Бушем, сейчас звонит в ООН и еще куда-та…
- Как звонит? Все время звонит?! – Ельцин поднял голову.
- Так точно. Чтобы они, значит, поднялись против Ельцина – вот что!
- Кто “они”? – не понял Ельцин.
- Мировое сообщество, я думаю. Америка, Европа. Да он сейчас всех поднимет. Всех! Хорошо, что он не поднял пока части Белорусского военного округа, чтобы нас арестовать.
- А может поднять?
- Почему нет? Пока мы не подпишем договор, он главнокомандующий. Пока его не ратифицируют.
Ельцин замер.
- Так нам…шта?.. Хана или не хана, Александр Васильевич?..
- Где ж хана, Борис Николаевич? Где? То есть будет хана, если дурака сваляем… плюнем на все и вернемся в Москву. А надо, Борис Николаевич, наоборот: уже сегодня – СНГ! Пока они там чешутся и перезваниваются, ставим их раком! Россия – гордая! Россия хочет жить по-новому! Поэтому – новый союз. Немедленно. Прямо сейчас.
- А где Бурбулис? – вспомнил Ельцин
- В номере, ждет… Пригласить, Борис Николаевич?
- Пригласить! Всех пригласить! Козырева, Шахрая, Гайдара этого… Все ш-шоб были!
Ельцин вцепился в бинты, пытаясь их разорвать.
- Помочь, Борис Николаевич? Нельзя так, с ногой оторвете!..
Ельцин резко оттолкнул его в сторону:
- Идите и возвращайтесь! Всем – ко мне!
Коржаков щелкнул каблуками и вышел.




137


XXXV

Ельцин умел принимать решения. Особенно – в такие минуты.
Погода и в самом деле была сказочная, снег скрипел и просился в руки. Когда Брежнев бывал в Минске, Машеров (под любым предлогом) не пускал его в Беловежье, в тот “заповедник добра”, как он говорил – Петр Миронович очень боялся за зубров, боялся, что Брежнев и свита… их перестреляют. Зубров тогда было штук сорок, не больше.
Молча вошел официант, на подносе красовался “Мортель”.
- Это за-ч-чем? – сжался Ельцин. – Я шта… просил?
- От Станислава Сергеевича, - официант нагнул голову. – Вы голодны, товарищ Президент.
Когда приблизился запой, Ельцин ненавидел всех – и все это знали.
Не сговариваясь, Коржаков и Бурбулис посмотрели на часы. Между первым и
вторым стаканом проходило примерно восемь-двенадцать минут. Потом Ельцин “впадал в прелесть”, как выражался Бурбулис, то есть все вопросы полагалось решать примерно на двадцатой минуте.
“Не пить, не пить, - повторял Ельцин, - потом… я уж потом… опоз-зорюсь – па-а-том”.
Волосы растрепались, белая, не совсем чистая майка, вылезла из тренировочных штанов и висела на нем, как рубище.
Ельцин вдруг почувствовал, что он задыхается, что здесь, в этой комнате, нечем дышать. Он схватился за стену, толкнул дверь и вывалился в коридор. За дверью был Андрей Козырев. Увидев мятого, грязного Ельцина, Козырев растерялся.
- Доброе утро, Николай Борисович…
Ельцин имел такой вид, будто он сошел с ума. Президент посмотрел на Козырева, вздрогнул, и тут же захлопнул за собой двери.
Смерть?.. Да, смерть! Рюмка коньяка или смерть, третьего не может быть, если горит грудь, если кишки слиплись в каком-то адском взрыве, если хочется криком кричать, схватить себя, задушить… - или выпить пиво, одеколон, яд, неважно что, лишь бы был алкоголь…
“Си-деть… - приказал себе Ельцин, - си-деть…”
Он застонал. Его прошиб холодный пот. Удар был настолько резким, что он, как ребенок, сжался, но не от боли, от испуга – ему показалось, что это конец.
Так он и сидел, обхватив голову руками и покачиваясь из стороны в сторону.
“Не пить, не-э пить… Пресс-конференция, нельзя… не-э-э пить…”
Ельцин встал, схватил бутылку, стал наливать стакан, но руки тряслись, и коньяк безжалостно проливался на стол. Тогда он резко, с размаха поднял бутылку и припал к горлышку.
Часы пробили четверть шестого.
Ельцин сел в кресло и положил ноги на журнальный столик. Бутылка с остатками коньяка стояла рядом.
… Потом Коржаков что-то говорил, что Назарбаева нет в Алма-Ате, что он, судя по всему, летит в Москву на встречу с Горбачевым, что Бурбулис нашел в Вашингтоне помощников Буша и Президент Америки готов связаться с Президентом России в любую минуту – Ельцин кивал головой и плохо понимал, что происходит.
Соединенные Штаты предали Михаила Сергеевича сразу мгновенно, в течение одного телефонного разговора. Буш просто сказал Ельцину, что идея разваленного государства нравится его душе, и пожелал Президенту России личного счастья.

138

Тут же, не выходя из комнаты, Ельцин подмахнул договор об образовании СНГ, ему дали выпить и отправили спать – перед пресс-конференцией.
Встреча с журналистами состоялась только в два часа ночи.
“Протокол” допустил бестактность: Ельцин сел во главе стола, слева от него, на правах хозяина, водрузился Шушкевич, справа оказался переводчик, а рядом с переводчиком – Кравчук. Невероятно, но факт: Бурбулис и Козырев убедили всех, что если президенты всех трех новых стран будут говорить только по-русски, это теперь политически неправильно. Но ведь Кравчука не предупредили, что он сядет от Ельцина дальше, чем Шушкевич, на целый стул! Кравчук схватил флажок Украины, согнал переводчика, сел рядом с Ельциным и поставил флажок перед собой.
Пресс-конференция продолжалась около двадцати минут: вдруг оказалось, что сказать почти нечего.


XXXVI

Как только Назарбаев приехал во “Внуково-2”, его соединили с Коржаковым.
Последний пригласил Ельцина в номер, где был единственный телефон, выходящий на межгород. Они кратко переговорили, и президент Казахстана позвонил Горбачеву. В Беловежскую Пущу он так и не приехал. Сказался, видимо, восточный менталитет: дескать, собрались, обо всем договорились, потом вдруг решили позвать. Опоздали.
Можно допустить и другую причину отказа. Президент СССР тогда заманывал президента Казахстана постом премьер-министра СССР. Оба отказывались верить, что Союз на ладан дышит, а союзные республики в одночасье превратятся в самостоятельные государства.


XXXVII

На банкете Ельцин пил, сколько хотел, и, в конце концов, упал на ковер. Его тут же вывернуло наизнанку.
- Товарищи, - взмолился Кравчук, - не надо ему наливать.
Поймав издевательский взгляд Бурбулиса, Президент суверенной Украины почувствовал, что он ущемляет права гражданина другого государства, его Президента.
- Или будем наливать, - согласился Кравчук. – Но помалу.


XXXVIII

8-го декабря 1991 года Б. Ельцин, Л. Кравчук и С. Шушкевич, не известив Горбачева, объявили, собравшись в Беловежской Пуще, о роспуске СССР и создании Содружества Независимых Государств. Межгосударственное соглашение, известное как “беловежское”, гласило: Мы, руководители республик Беларусь, РСФСР, Украины, отмечая, что переговоры о подготовке нового Союзного договора зашли в тупик, объективный процесс выхода республик из состава Союза СССР и образования независимых государств стал реальным фактом…, заявляем об образовании Содружества Независимых Государств, о чем сторонами 8-го декабря 1991 года подписано Соглашение.
139

В заявлении говорилось, что Содружество остается открытым для других государств, желающих к нему присоединиться. 10-го декабря Соглашение о создании Содружества Независимых Государств было ратифицировано Верховным Советом Украины и Белоруссии. 12-го декабря подавляющим большинством (против проголосовало шесть человек) его ратифицировал Верховный Совет РСФСР. При этом в Верховном Совете РСФСР поддержали “Беловежские соглашения” не только сторонники Ельцина, но и депутаты-коммунисты.


XXXIX

Часть ночи с 8-го на 9-ое декабря и утро 9-го декабря М. Горбачев проводил в
телефонных разговорах.
Когда Н. Назарбаев из Внуково позвонил Горбачеву и сообщил, что Ельцин пригласил его в Вискули, Горбачев по телефону ему ответил:
- Нурсултан, не занимайся ерундой – понял? Ты…, ты слышишь меня, Нурсултан? Возвращайся в Алма-Ату и сиди на телефоне – я их всех сейчас обломаю!
Горбачев так швырнул трубку, что рычаг чудом не раскололся.
Рядом с ним, осторожно поджав больную ногу, сидел А.Н. Яковлев – саамы умный человек в Кремле.
В Москве была паника.
Если бы не Назарбаев, Президент России узнал бы о гибели СССР только из утренних газет.
- Бакатина убью, - выругался Горбачев. – На кой черт мне КГБ, который потерял трех президентов сразу?
Яковлев зевнул, он вернулся в Кремль к Горбачеву после Фороса, размолвка была недолгой, хотя взаимные обиды остались. Горбачев был очень мелочен: подписав указ об отставке Яковлева, он тут же приказал отобрать у него служебный автомобиль, и Яковлев возвращался из Кремля на машине своего друга Примакова.
В 89-ом, на заре перестройки, Яковлев предложил Горбачеву разделить КПСС на две партии. Первый шаг к многопартийности: у рабочих – своя КПСС, у крестьян – своя.
- Уже и Яковлев гребет под себя… - махнул рукой Горбачев.
Откуда ему было знать, что В. Болдин (с ним был разговор) все тут же расскажет Яковлеву.
Пожалуй, Горбачева не боялся только один человек – В. Крючков, зато сам Президент СССР боялся Крючкова всерьез.
Зимой 89-го многотиражка Московского университета опубликовала небольшую заметку, где утверждалось, что Горбачев еще с комсомольских лет сотрудничал с КГБ.
Автор доказывал, что КГБ “подписало” Горбачева на стукачество еще в 51-ом, когда он, мальчишка, получил свой первый орден. Именно Комитет, сообщала газета, рекомендовал Михаила Сергеевича сначала на комсомольскую, а потом на партийную работу.
Яковлев так и не понял, кто же все-таки подложил ему эту газетку на стол. Но то, что случилось с Михаилом Сергеевичем, было невероятно: он что-то бормотал, размахивал руками, потом - вдруг – сорвался на крик… Нечто подобное творилось когда-то с М.А. Сусловым, главным идеологом партии. Яковлев имел неосторожность показать Суслову письмо ветеранов СССР “сигнализирующих” родному ЦК, что он, М.А. Суслов, не платит (по их сведению) партийные взносы за издание своих речей. Яковлев тут же отметил это невероятное сходство: растерянность, почти шок, какие-то странные, нелепые

140

попытки объясниться.
Сменив В. Чебрикова на посту председателя КГБ СССР, Крючков намекнул Горбачеву, что какие-то документы (досье Генсека, если оно было, конечно, уничтожалось – по негласному правилу – в день его вступления в должность), так вот – какие-то документы Горбачева целы. И в чьих они руках – неизвестно.
С этой минуты у В.А. Крючкова власти в СССР стало больше, чем у Генерального секретаря ЦК КПСС
- Если их сразу в тюрьму – а, Саша?
Горбачев внимательно смотрел на Яковлева.
- Там же, в лесу, с поличным, так сказать… - а?
- Бо-юсь, Михаил Сергеевич, арестовывать-то будет некому…
Яковлев говорил на “о”, по-ярославски, это осталось с детства, с довоенной ярославской деревни.
- Ты что?! У меня – и некому?
Горбачев был похож на ястреба – насторожившийся, вздернутый…
- А кто даст ордер на арест-то? – Яковлев сладко зевнул, прикрывая ладонью рот. – Они, басурманы эти, ведь как рассудили? Есть Конституция, верно? Каждая республика может выйти из состава Союза, когда захочет. Вот им и приспичило выйти. Спрятались в соснах, попили там… чайку из термоса… и вышли, значит, историческое решение. Если Верховный Совет Украины, допустим… это решение поддержит, какая им, депутатам, разница, где сейчас Кравчук – в тюрьме, в кабинете или у бабы какой на полатях? Если в тюрьме, то они, пожалуй… скорее проголосуют, Кравчук-то мученик, выходит, за “неньку ридну” страдает…
- Знаешь ты, погоди! – Горбачев вскочил из-за стола, - погоди! Мне разные политики говорили, что раз они едут на выборы, им надо маневрировать, я вижу: Ельцин так маневрировал, что ему - уже не до маневров, уже не выбираться – приехали!
Он же был у меня перед Беловежской Пущей, клялся, что они там – ни-ни, только консультативная встреча, ва! Но если мы Ельцина – в Бутырку, на трибуну зайду я, буду убеждать, убеждать… надо – два, три часа буду убеждать и беру инициативу. Я – на трибуне, Ельцин – в тюрьме – чувствуешь преимущества? Ладно. Верховный Совет, допустим, что-то не поймет… так его тогда к чертовой матери! У коммунистов, сам помнишь, люди к должности по ступенькам шли, а эти… клопы… повылезали кто откуда. Хватит уже, все, на хрена, Саша, такая перестройка, если им уже и Президент не нужен?! У меня есть свои функции и ответственность, о которых я должен помнить! Значит так: или мы выходим на какое-то общение, понимаешь, или всех под арест – точка!
Александр Николаевич хотел встать. Но Горбачев быстро сел рядом и вдруг коснулся его руки:
- Ну, Саша… как?
- Арестовать Ельцина… с его неприкосновенностью… можно только с согласия Верховного Совета. После импичмента.
- Я - арестую! Саша, арестую!..
- Если не будет согласия депутатов, - спокойно продолжал Яковлев, - то переворот, Михаил Сергеевич… и Вы… что же? Во главе переворота… так, что ли? Кроме того, свезти Ельцина в кутузку у нас действительно некому.
- А Вадим Бакатин?
- Не свезет. От него по дороге пареной репой пахнуть будет!
Горбачев встал, открыл шкаф, достал из-за книг бутылку “Арарат”.
- Ты меня не убедил, Александр! Мы в конституционном поле? А как же! В поле! Задумали – выходите на съезд. Я могу подсказать варианты. А они как пошли? Это ж – политический тупик, политическая Антанта, вот что этот такое! Хочешь коньяку?..
141

- Коньяк я не очень… - вздохнул Яковлев, - лучше уж водку. У Вас пропуск кем подписан, Михаил Сергеевич?
- Какой пропуск? – Горбачев поднял глаза.
- В Кремль. Его ж Болдин подписал, верно? А Болдин после Фороса прочно сидит в кутузке. Выходит, и пропуск-то Вам в Кремль недействителен, вот что у нас происходит… Не только арестовать… пропуск Президента в Кремль подписать уже некому…
- Мой пропуск на перерегистрации, - покраснел Горбачев.
- Но выход есть… - Яковлев сделал вид, что он глуховат, наслаждаясь, впрочем, как Горбачев ловит – сейчас – каждое его слово. – Ну, хо-рошо: они объявляют, что Союза нет. А Президент СССР – не согласен. Президент СССР готов уступить им Кремль, пожалуйста! Но он не признает их, басурман, извините! А работает у себя на даче. Какая разница, где работает Президент? Кроме того, Михаил Сергеевич остается Верховным
Главнокомандующим – эти обязанности, между прочим, с него никто не снимал. У Президента СССР – ядерная кнопка. Почему он должен ее передавать? А? И кому? Их-то трое? - кого выбрать? Как эту кнопку поделить, это же не бутылка, верно? Наконец, самое главное… - Яковлев наклонился к Горбачеву. – Кого в этой ситуации признает мир, а? Ельцина, который приехал в Америку, вылез пьяный из самолета, помочился на шасси – не помыв ручки – полез целоваться с публикой? Или Горбачева, своего любимца, Нобелевского лауреата – кого? Если Горбачев не признает новый союз, его никто не признает, Михаил Сергеевич, это как пить дать!
Горбачев кивнул головой. “Держится мужественно”, - отметил Яковлев. Странно, наверное, но Горбачев стал вдруг ему нравиться: перед ним был человек, готовый к борьбе.
- Нурсултан улетел? Найди его во Внуково, в самолете - где хочешь, но найди!


XL

С секретарями в приемной Президент СССР всегда был самим собой – резким и грубым.
Когда зазвенел телефон, Горбачев снял трубку и спросил:
- Кто пришел? Я никого не вызывал!
Секретарь доложил, что в приемной – Анатолий Собчак.
- Ладно, пусть войдет…
“Несчастный, - подумал Яковлев. – Для кого он живет?”
Мэр Ленинграда Анатолий Собчак знал, что Горбачев видел его кандидатом в премьер-министры страны.
- Какие люди, а? – воскликнул Собчак, пожимая Горбачеву руку. – Герои Беловежья! Здравствуйте, Михаил Сергеевич! А с Александром Николаевичем мы сегодня виделись… - добрый день.
- Ну что, Толя, - прищурился Горбачев. – Какие указания?!
- Прямое президентское правление, Михаил Сергеевич, что еще… - Собчак говорил простым, глуховатым голосом. – Радио сообщит о беловежской встрече в пять тридцать утра, но перед этим Президент СССР должен обратиться к нации. Значит, указ о введении в стране чрезвычайного положения, распустить все съезды, Верховные Советы… - на опережение, только на опережение. Михаил Сергеевич, причем сегодня, уже сейчас!
Если нет Верховного Совета, беловежский сговор – всего лишь бумага! Самое
главное – указ Президента должен быть со вчерашней датой. А уж потом, среди другой

142

информации, сообщить людям, что незнамо где, на окраине какой-то деревни, после охоты, встретились трое из двадцати руководителей Советских республик и (по пьяной роже) решили уничтожить Советский Союз. Сейчас они доставлены в местный вытрезвитель, обстоятельства этой пьянки и количество выпитого – уточняются…
Казалось, что Собчак всегда говорит искренно.
- Слушай, слушай, - Горбачев посмотрел на Яковлева. – Это Толя Собчак, да? Тот Толя, который… когда меня уродовали Ельцин и Сахаров, бился, я помню, на всю катушку…
- Жизнь не так проста, как кажется, она еще проще! – воскликнул Собчак, - бился я, помню, на всю катушку…
- Я побоюсь говорить также, - усмехнулся Яковлев.
- Я в своем кругу, Михаил Сергеевич. – Спокойно, - продолжал Собчак. – Жесткие меры. Очень жесткие! Пока Верховные Советы России, Украины и Белоруссии не
утвердили беловежскую акцию, Вы – Президент Советского Союза. Утвердят – Вы никто! Но сейчас Вы еще Президент. До пяти утра – Президент!
- Хорошо – они подгоняют войска и стреляют по Кремлю! – возразил Горбачев.
- Еще чего! – удивился Яковлев. – Новая власть начинает с того, что отправляет на улицы танки, которые палят в законного Президента и Нобелевского лауреата – да кто же после этого с ними станет разговаривать? Не иначе как Буш, у которого собственные выборы на носу?
Секретарь доложил – Назарбаев.
- Нурсултан, - Горбачев кинулся к телефонам, - слушай меня, звони в республики, поднимай руководство, к утру должно быть их коллективное обсуждение. С кем говорил? А… сучий потрох – понятно! Что Ниязов? Они что там? Все с ума посходили?! Погоди, Нурсултан, не до шуточек, зачем ему свой самолет, он у меня в Москву на верблюде ездить будет! А еще лучше – улетит на персональном самолете сразу в Бутырку, будет там… с другими пилотами… к посадке готовиться. В одной клетке Лукьянова повезем, потому что Форос, ты знаешь, под него натворили, а в другую – весь остальной зверинец скинем, я им тоже смешки устрою, мало не покажется, забыли… забыли елочки зеленые, кто их людьми сделал!
“Никогда Россия без тюрем сама с собой не разберется, - вдруг подумал Яковлев. – Никогда!”
- Давай, Нурсултан! Заявление – к четырем утра!
“Подарили Ельцину Россию!”- понял Яковлев.
“Что мы от него хотим? – задумался Собчак, - просто мужчина пятидесяти пяти лет, вот и все”.
- Ты, Толя, вот что, Попова поднимай! Всех! Поднимай! Патриарха! Пусть даст по полной программе! Его заявление должно быть сразу после моего!
- А если… не даст, Михаил Сергеевич?
- Да куда он денется! Рычаги всегда есть, тем более, на них.
“Странная у него особенность – всех мерить исключительно по себе, - вздохнул Яковлев. – Люди-то разные! А для него все на одно лицо…”


XLI

Собчак кивнул головой и - вышел.
- Ты ужинал, Александр?
- А я… на ночь не ем. Так, творожку если… по-стариковски.

143

- Погоди, распоряжусь.
- Вам надо бы выспаться…
- Нет, нет, Саша, не уходи…
В комнате отдыха накрыли стол: холодный ростбиф, сыр, баклажаны и несколько полукоричневых бананов.
- Да… негусто… - протянул Яковлев. – Негусто…
- Супчик тоже будет, - покраснел Горбачев. – Я заказывал.
В Кремле было холодно. Погода озверела, ветер бился, налетал на окна, покачивал тяжелые белые гардины.
Горбачев удобно сел в кресле.
- Я, Саша, пацаном был – все на звезды смотрел, таская ведра на ферму… а на речке уже ледок… водичку зачерпну в корыто, а сам все мечтаю…
- Вы што же это…, холодной водой ско-тину поили? – насторожился Яковлев.
- Нет, я подогревал, что ты… - засмеялся Горбачев.
- Тогда хорошо…
Господи, не был бы Горбачев предателем! Выгнать из Кремля и тут же отобрать машину – ну и что это, а?
Яковлев, конечно же, ревновал к Горбачеву, но еще больше, чем Яковлев, к Горбачеву ревновал Шеварднадзе: там, в Форосе, и – с новой силой – теперь, в эти декабрьские дни выяснилось, что у Горбачева нет команды – единомышленники есть, а команды нет, что он – самый одинокий человек в Кремле.
Шеварднадзе мечтал возглавить ООН: Перес де Киэльяр уходил в отставку, а по МИДу поползли слухи, что Шеварднадзе на посту Министра вот-вот сменит Примакова.
Свой уход Шеварднадзе сыграл по-восточному тонко? Он вышел на трибуну съезда народных депутатов и сказал, что в Советском Союзе “наступит диктатура” – не называя фамилий.
Генеральным секретарем ООН стал Будрос Гали, а Эдуард Амвросиевич, проклиная себя, перебрался в небольшой особнячок у Курского вокзала, где под его началом была создана странная (и никому не нужная) “международная ассоциация”.
Говоря “о диктатуре”, Шеварднадзе имел в виду Горбачева, но тут случился Форос. Шеварднадзе вроде бы оказался прав – он же не называл фамилий! Уступая просьбам американцев, Горбачев вернул Шеварднадзе в МИД: “в “международной ассоциации” у Эдуарда Амвросиевича не было даже “вертушки”.
- Ельцин! Ельцин! – Горбачев полуоблокотился на спинку стула, - врет напропалую!
- С цыганами нужно говорить по-цыгански, - зевнул Яковлев.
- Я, Саша, все… понять хочу: почему… так а? Все орали: свободу, свободу! Дали стране свободу, а она… в благодарность, страна…, гадит сама же себе. И где тут политический плюрализм, где общие интересы, где консенсус, вашу мать, если все идет под откос?!
Яковлев с интересом посмотрел на Горбачева:
- В двадцать каком-то году, Михаил Сергеевич, барон Врангель… в Париже… говорил своей молоденькой любовнице Изабелле Юрьевне: “Деточка, не возвращайся в Москву! Россия – это такая страна, где завтрашний день всегда хуже, чем вчерашний”.
- Нет, ты мне все-таки объясни… - Горбачев снял пиджак и накинул его на спинку кресла, - кому я сделал плохо? Кому?! Дал свободу – так? Получили позитивный результат. Сейчас… вот уже… идут сигналы со стороны прибалтийских республик, погуляли они по белому свету, а теперь в Прибалтике начинают искать формы тесного сотрудничества с нами.
Ведь тут, я скажу, надо смотреть вглубь. Ну, куда еще столько танков? В мирное
144

время, в восемьдесят пятом году, Советский Союз делает танков в два с чем-то раза больше, чем Сталин! И каждый танк – полмиллиона долларов. А ракеты… стратегические, тонны миллионов. Так?
Яковлев кивнул головой: все, о чем говорил Горбачев, он когда-то сам говорил Горбачеву, только Михаил Сергеевич (как все талантливые, но поверхностные люди) часто выдавали чужое за свое – он просвещается на ходу, быстро забывая тех, кто его учил.
- Ты откуда, спрашивается, взялся, Ельцин? – вдруг подвел итог Горбачев. – Вот откуда. Ведь Ельцин – это народный гнев.
- Э… э… - удивился Яковлев. – Ельцин – не народный гнев, а народная глупость, извините меня!
- Так что, Саша, я сделал плохо? Что?
- Сказать? – сощурился Яковлев. – Я скажу, Михаил Сергеевич! Плохо мы сделали самое главное - перестройку, вот что… Посмотрите на Ельцина! У него – кувалда в руках. А у нас, Михаил Сергеевич, перочинный ножичек… Оно, конечно, кувалда для страны страшнее, кто с этим спорит, но мы, мы-то… перестройку… перочинным ножичком делали: резвились, резвились… и переиграли сами себя!
Горбачев встрепенулся – в нем мелькнуло что-то злое:
- К топору, значит, Русь зовешь?
- Топором, Михаил Сергеевич, у нас в деревнях до сих пор дома строят, - зевнул Яковлев, прикрывая ладонью рот. – Топор-то… в России… великая вещь…
- Да-а… - Горбачев ловко подцепил сыр, - представь себе: в Америке при губернаторе встретились… где-нибудь на Аляске, в снегах… выпили водки и застрелили – от нечего делать, местного зубра и решили, что завтра их штаты выходят из Штатов, что у них будет новое демократическое государство. И что Америка с ними сделает?
Яковлев захохотал – громко, от души.
- Правильно смеешься, - помрачнел Горбачев. – Их тут же сдадут в психушку, причем лечиться они будут за свой собственный счет.
Не сговариваясь, Горбачев с Яковлевым взяли рюмки.
- “Умри, пока тебя ласкает жизнь!” – усмехнулся Яковлев.
Закусили, помолчали…
- Беловежье – это второй Чернобыль, - заметил Яковлев, принимаясь за ростбиф. – Никто не знает, что страшнее…
- Страшнее Чернобыль, - махнул рукой Горбачев. - Главный инженер… Дотлов, я даже фамилию запомнил, был у них связан с кем-то, то ли с ГРУ, то ли с комитетом, хотя какая там разница. И умник какой-то генерал (кто - не выяснил) отдал приказ: снял дополнительную энергию. Логика, – Горбачев потянулся за соком, - простая, советская: если завтра война, если завтра в поход, заводы можно вывезти, эвакуировать, а вот что им с реактором делать? Врагу оставить? Курчатовцы доказывают: реактор можно остановить, но в запасе нужно иметь хотя бы сорок секунд, чтобы запустить дизель-генератор. Рубашка реактора начнет охлаждаться – пойдет процесс! А где их взять эти сорок секунд? Где их найти? Вот Дотлов… по подсказке Комитета, видно… и упражнялся… по ночам. Восемь дизель-генераторов по восемьсот киловатт каждый! А пока они маневрировали – упустили запас защитных стержней, вот и все. Ну, черт с ними… - я о Ельцине подытожу так. Ты, Александр Николаевич… хорошо знаешь: я – человек, который способен улавливать все движения в обществе и способен их нормально воспринимать. То есть: я не могу не реагировать на какие-то течения, тем более, когда собираются руководители трех таких республик. Более того: я сейчас оставляю за пределами, что собрались только трое, и сразу обвиняют, что не делают все союзные структуры и законы, что Союз отныне
“закрыт” – это я не признаю, это противоречит моим убеждениям! Но: есть предложения,
145

есть политика, есть серьезные намерения иначе повернуть процесс – пожалуйста…, то есть… я, Саша, хочу, чтоб это все было осмысленно при принятии решения… - понимаешь?
На пульте с телефонами вдруг пискнула красная кнопка.
- Что? – Горбачев подошел к столу.
- На городском – Ельцин, Михаил Сергеевич, - доложил секретарь.
- Ельцин?
- Так точно, на городском.
Горбачев крайне редко пользовался городскими телефонами.
- Погоди, а как его включать-то?
- Шестая кнопка справа, Михаил Сергеевич.
Шел третий час ночи.
- Вот так, Саша…
- Да…
- Звонит…
- Звонит…
- Может… не брать? Три часа ночи все-таки…
- Засранцы, конечно… - Яковлев зевнул. – Сами не спят и нам не дают.
- Не брать?..
- Да… возьмите, что уж там…
Горбачев снял трубку:
- Ну, Президент, здравствуй! Тебя я слышал, поздравить можно? Новые полномочия схватил?..
Они по-прежнему боялись друг друга, неизвестно, кто больше.
Ельцин что-то говорил в трубку.
- … Хорошо, а то, как понять?! – вдруг закричал Горбачев. – Как? Выходит, Бушу вы доложились раньше, чем Президенту собственной страны?!
Ельцин сказал что-то резкое, и разговор оборвался. Только сейчас Яковлев почувствовал, что в кабинете - очень холодно.
- Они говорят, Буш их… благословил… - медленно сказал Горбачев.
Он стал похож на ребенка.
- Вот так, Саша… Вот так…
“Сгорает человек, - подумал Яковлев. – Все!”
Через несколько минут позвонил Назарбаев: руководители союзных республик – все как один – отказывались поддерживать Горбачева.


XLII

Утром ближе к десяти явился Собчак: похожую позицию занял Патриарх Московский и Всея Руси Алексий II.
“Милые бранятся – только тешатся”, - заявил Патриарх…
Поздний ужин закончился тихо, Горбачев и Яковлев не сказали больше друг другу ни слова.
Цепная реакция предательства. Власть Горбачева оказалась карточным домиком.
- “Почему все-таки у него не было друзей, а? - Горбачев все это время, весь 92-ой, вспоминая (чуть ли не каждый день) декабрь 91-го, свою отставку, задавался именно этим вопросом: почему все-таки у него нет друзей?.. ”
Были бы друзья, настоящие друзья, соратники, четкая, сильная, сокрушительная

146

команда – слушайте, да он и сейчас был бы царь – нет, что ли?
У него был один-единственный друг: Раиса Михайловна.
Один друг – это слишком мало для человека. Тем более – для Президента великой страны.
Смешно, конечно, но беседовать о главном, о делах, они с Раисой Максимовной могли только по ночам. Днем было некогда, тем более что тогда, в декабре 91-го, Раиса Максимовна по-прежнему тяжело болела: рука двигалась, зрение вернулось, но без боковых полей, справа и слева – сплошная белая пелена.
Горбачев знал: если “первая леди” молчит, отворачивается, когда он хочет с ней разговаривать, значит, ей есть что сказать, есть! Но если она скажет эти слова – все, конец.


XLIII

Он приехал домой в пятом часу утра. Раиса Максимовна, только что вышедшая из больницы, не спала – просто лежала в кровати.
- Что, Захарка, боишься?
- Ложись и засыпай, горе-Президент! Потом поговорим. Мягко тебе подушки?
Декабрь, декабрь… - страшная пора в ее жизни. Страшнее Фороса…
Захарка – лучше, чем Раиса, теплее. Зато Раиса – красиво!
Они были обречены друг на друга, он и она, всей своей жизнью обречены… - мучились, тяготились друг другом, но страшились одиночества и друг без друга уже не могли.
Сон не идет…
План Яковлева был на самом деле неплох. Ельцина и беловежские бумажки - не признавать, функции Верховного Главнокомандующего – не сдавать. Ядерную кнопку отключить, но это уже скандал. Как действующий Президент СССР, сразу начинает серию государственных визитов в страны “семерки” с широчайшим освещением этих встреч в мировой печати.
Самое важное: необходимо поручить Примакову (или Яковлеву) провести неофициальные переговоры с американцами, лучше с руководством ЦРУ. Показать на конкретных примерах, что Ельцин, который блестяще выполнил (сам того не подозревая) их послевоенный план по развалу Советов, уже опасен, уже смешон. Это, если угодно, русский вариант Президента Никсона, который принял на грудь бутылку “Black lable”, очень любил (ближе к ночи) собирать свой аппарат на какие-то совещания и все время хотел кого-то бомбить – либо Советский Союз, либо Польшу (Никсон особенно не любил поляков).
Да, план есть, надо действовать, но там, за спиной у Горбачева, где всегда был тыл, потрясающий тыл, теперь – пустота и пропасть. Раиса Максимовна здесь рядом, но ее уже нет рядом с ним. Она уже – против него…
Таблетки в кабинете, в ящике стола. Она знала об этих таблетках. И Михаил Сергеевич знал, что она знает, почему он так тяжело спит и так тяжело просыпается.
Он стеснялся принимать эту гадость в ее присутствии. Даже здесь у себя дома он хотел быть сильным и красивым, хотел бы (оставаться!) Президентом.
“Ну что, встать? Кабинет этажом ниже… зябко, черт возьми…”
По утрам голова была очень тяжелой, но спасала рюмка коньяка. Ближе к ночи все повторялось один к одному, и так, считай, с весны, с этих озверевших шахтерских митингов, когда шахтеры, как докладывал Крючков, были готовы штурмовать Кремль.
- Ты куда, Миша?

147

- Я… я здесь. В туалет – и сразу назад… ты спи, спи… - он провел ладонью по ее волосам. – Спи, Захарька…
В последнее время все ласковые слова он произносил как-то заученно, без души – по привычке.
- Поговорим, Миша.
- Давай, - прищурился Горбачев и зажег ночник. – Я это приветствую.
Как же она не любила, Господи, этот жестокий, пристальный взгляд – “взгляд Генсека”, как она говорила!
Горбачев накинул халат и сел на краешек кровати.
- Миша…, сейчас так ужасно… быть Президентом.
- Я не уйду, - оборвал ее Горбачев.
- Ты же ушел, Миша, - вздохнула она и повторила: - ты уже ушел. Только не
хочешь понять, что ты уже ушел, что тебя в Кремле уже нет…
Горбачев взглянул на нее исподлобья:
- Не влияй на меня, знаешь…
- А… Кремль, должность… - продолжала она, - все уже несерьезно, Миша. Нелепость какая-то. Вчерашний день.
Он встал, резко запахнул халат и тут же сел опять – на краешек кровати.
- Знаешь, я вот это слушаю… просто теперь не обращаю внимания.
- А ты обращай, Миша, внимание… - твердо сказала она. – То, что никто не скажет, ты ведь это знаешь.
Он смотрел на жену совершенно затравленно!
- Эти приметы, сплошные… - смешно уже… - наконец сказал он. – То, что видишь ты, можно только в общем плане сейчас сказать.
- В этой… уже сложившейся ситуации, Михаил Сергеевич, кто-нибудь из Кремля все равно Горбачева выкинет, - Раиса Максимовна повысила голос и в голосе опять появились интонации учительницы. – Хорошо, если не народ! Так могут по шапке двинуть… - и что, ты стрелять будешь в этих людей? А, Президент? А если они с детьми придут?! Выстрелишь – словечко твое тут же лопнет! Эту страну, Михаил Сергеевич, никто не выдерживает, в России все президенты рассыпались в маразме, все до одного… - Брежнев, Сталин, Ленин… Хрущев – не успел, хотя был в двух шагах, все говорят. А погибать как Альенде в Чили… ты что, дурак, что ли?
Раиса Максимовна дотронулась до руки Горбачева, но он вдруг резко отдернул руку.
- Уходить нельзя, слушай! Ты что? Да ни в какую! Нагрузим общество – дальше что? Что… дальше…? Такое начнется… и кто будет во всем виноват?..
- Посмотри на меня, Миша. Я – инвалид.
Горбачев поднял глаза:
- Знаешь, не соглашусь! Я же разговариваю с врачами, у них, скажу, оптимизм, так что не подсекай меня, не подсекай! Сейчас надо мыслить в других категориях.
- Если ты не уйдешь – я погибну, - крикнула Раиса Максимовна, - слышишь? И ты тоже погибнешь…, и Ира, и Катя… это вопрос времени.
Горбачев, сгорбившись, сидел на кровати.
- Этот бой не для нас с тобой, Миша, - она быстро взяла себя в руки. – Но Крючков был прав, прав… Люди, страна не плохо к тебе относятся, я это чувствую. Проблема в другом! Если ты есть, Ельцин силен, нет тебя – Ельцин сдуется – все, нет его, Ельцина. Сразу нет! Тут-то и скажется, что король у нас совершенно голый. А ты сейчас его только укрепляешь! Собой! Если лошадь долго стоит рядом с танком, она сама превращается в ишака!
- Это кто же ишак?.. – поднял голову Горбачев.
148

- Ты уйдешь, Ельцин долго не продержится. Его используют как таран, им стену
пробивают… кремлевскую… А ты ушел – и все. Эти бурбулисы так его замутузят… Да он сопьется, он просто сопьется, дай срок. Вот когда страна опять призовет Михаила Горбачева! Все в сравнении познается! На фоне, прости, этого чудовища дремучего… ты будешь востребован в первую очередь, Миша. Все, вся страна поймут, что ты просто опередил свое время и в этом - твоя драма, как исторической личности. Стране нужно дать возможность это понять, - она вдруг протянула ему руки, - твоя Захарка знает, что говорит!
Как же он ненавидел эту певучую интонацию. Господи!
- Страна? Раиса, ты говоришь, страна? Если я ухожу, страны не будет, ты реально
смотри! Наоборот, нужен прорыв. А ты ориентируешься на углы – если я ухожу, значит, я
тоже подписался под беловежской брехней!
Горбачев взял стакан с кефиром, стоявший на тумбочке, и нервно сделал несколько глотков.
- Ты не останешься, Михаил Сергеевич.
- Слушай, если Горбачев уйдет, он будет смешон!.. Отрекся от Советского Союза… - я не от трона, я от страны отрекаюсь – это сейчас ясно, да?
В последние годы Михаил Сергеевич часто говорил о себе в третьем лице.
- Ты станешь смешон, если начнется гражданская война. Вот это я знаю точно.
- Они не посмеют стрелять.
- Посмеют. Ты Ельцина не знаешь!
Горбачев поднялся.
- Сейчас вернусь…
- Если хочешь заснуть, съешь булочку с маком. Хватит жрать тайскую отраву! Любая таблетка, Михаил, отличается от яда только дозой… - она встала. – Не дам!
Иришка привезла булочку с маком, они там внизу в салатнице. Мак ешь хоть ложками, от мака уснешь.
- Хочу воды.
- Значит, пойдем вместе.
- У нас такое количество приемов, - Горбачев тоже встал и прошелся по спальне, - что при капитализме в СССР будут только богатые и бедные. Средний класс, слушай, не сумеет развиться. Богатые будут жить, прежде всего, за границей, потому что Россия для них это что-то временное – явился, выгреб прибыль и тю-тю, говоря по-русски. Вон Тарасов Артем – первый миллионер – уже поселился в Лондоне. И оттуда руководит. Нужна ему Россия какая-то и инфраструктура – у него Лондон есть! А как тогда среднему классу подниматься? Тупик? Тупик?
Раиса Максимовна подняла руку.
- А:… Не то говорю?
Горбачев остановился.
- Миша, а почему ты не обратишься к людям? – вдруг тихо спросила Раиса Максимовна.
Горбачев по-прежнему сидел на краешке кровати со стаканом кефира в руках.
- В России нет народа, Раиса, запомни это. Сталин отдрессировал лет на сто вперед. Я бы обратился, конечно, не к кому обращаться.
- Ты хочешь сказать… - Раиса Максимовна вдруг запнулась. – Ты хочешь сказать…, с русскими можно делать, что угодно?
- Да. Абсолютно.
- Раньше ты так не говорил, Миша.
- Раньше я это… не понимал…
- И что же делать?
149

Горбачев поднял глаза:
- Думать будем… думать…
- Ты великий человек, Михаил Сергеевич.
- Так многие считают. В Америке, и еще в Германии.
- Миша.
- Я гадок себе, - вдруг сказал Горбачев…
На всю жизнь он запомнил этот разговор…


XLIV

Через полчаса Горбачев разговаривал по телефону с Президентом США.
Буш сказал, что он подробно осведомлен о беловежских решениях и посоветовал “дорогому Горби” все оставить как есть и не влезать в это дело.
Так была поставлена последняя точка.


XLV

Уже 11-го декабря о присоединении к СНГ объявила Армения, 12-го декабря то же решение приняла и Молдова. Объявили готовность стать равноправными соучредителями СНГ: Казахстан, Киргизия, Таджикистан, Узбекистан, Туркменистан. С такой формулировкой согласились также Азербайджан и Грузия.
Ельцин явно провоцировал Горбачева на отставку, решительно разрушая еще сохранявшиеся в столице органы союзной политической и экономической власти. Горбачев предлагал объявить роспуск СССР, если не на съезде, то хотя бы на заседании Верховного Совета СССР.
19-го декабря Ельцин принял решение о прекращении деятельности МИД СССР, на следующий день упразднили Государственный банк СССР, теперь он стал Банком России. В эти дни российский Совет, по предложению Ельцина, принял решение отозвать из Верховного Совета СССР депутатов от России, лишив возможности Верховный Совет СССР провести итоговое заседание.
Еще 15-го декабря Ельцин предупредил Горбачева о том, что аппарат Президента РФ и сам Президент России будут работать в Кремле, и поэтому Горбачев должен оставить Кремль. Это был ультиматум.
Горбачев воспринял решение Ельцина о переезде в Кремль очень болезненно. Кое-кто из его окружения советовал Горбачеву уходить из Кремля, но не слагать с себя звание Президента СССР. Бывают ведь правительства в изгнании, а также короли и президенты. Может существовать и Президент СССР – пусть и без реальных полномочий. Но Горбачев не хотел принимать такие советы.
Категорическим противником соглашения выступил только М. Горбачев, но к его
мнению не прислушалась ни одна из республик. Напротив, они (за исключением Эстонии,
Литвы, Латвии и Грузии, не хотевших вообще никаких альянсов с бывшими
“республиками-сестрами”) в течение нескольких дней изъявили желание присоединиться к Содружеству. Оставшиеся республики 21-го декабря на встрече в Алма-Ате (одиннадцать бывших советских республик, а теперь независимых государств) объявили о создании Содружества с совещательно-координационными функциями и без каких-либо законных исполнительных и судебных полномочий.
В одном из решений провозглашалось:
150

“С образованием Содружества Независимых Государств Союз Советских
Социалистических Республик прекращает свое существование”.
В Алма-Ате было подписано и специальное решение о судьбе М. С. Горбачева. Лидеры республик, образовавших СНГ, уведомляли Горбачева о прекращении существования института президентства СССР и выражали благодарность Горбачеву за “положительный вклад”. Горбачеву устанавливалась пожизненная ежемесячная пенсия, пожизненное медицинское обслуживание – для него и его членов его семьи. Для охраны
выделялось подразделение в 20 человек, за ним закреплялись две персональные автомашины – “ЗИЛ-115”и “ГАЗ-31”. Лидеры СНГ “приняли к сведению”, что решение этих вопросов берет на себя Правительство РФ.
Так, накануне 69-ой годовщины образования СССР, была подведена черта под его бытием. Созданное невероятным насилием и морями крови государственное образование большевиков исчезло без единого выстрела и без применения какой-либо грубой силы при полном спокойствии всех народов когда-то завоеванной большевиками России.



XLVI

Передача власти произошла на редкость спокойно, даже как-то буднично. Первый и последний Президент СССР показал Ельцину документы из “особой папки”, в  том числе копии секретных протоколов Молотова-Риббентропа о разделе Европы и материалы о расстрелах в Хатыни.



XLVII

Ельцин подтвердил, что он исполнит все просьбы Горбачева: госдача переходит в его пожизненное пользование, ему будет выделен большой автомобиль с мигалкой, охрана, врачи.
“Прикрепленных” охранников, поваров и врачей Президент России сократил в десять раз. Горбачев просил выделить двести человек. Ельцин согласился на двенадцать.
Было решено, что Михаил Сергеевич получит в Москве на Ленинградском шоссе здание для Горбачев-фонда, и через неделю, в январе, правительственный авиаотряд, выделив ему спецборт для поездки в Ставрополь, к матери.
Горбачев просил, чтобы его кабинет в Кремле пока оставался за ним. Он хотел спокойно разобраться с бумагами и вывезти на дачу личные вещи.
Договорились, что сразу после обеда Горбачев вызовет телевизионщиков и запишет свое обращение к нации.
Обедали втроем: Президент России, Горбачев и Александр Яковлев. Горбачеву очень хотелось, чтобы за столом был кто-то из своих.
Ельцин пытался шутить, но быстро замолчал. Настроение у всех было скверное. Так и обедали – в тишине.
Заявление Горбачева об отставке снимал Первый канал. Ельцин предложил, чтобы уход Президента снимала бы команда Попцова, он не любил Егора Яковлева, но Горбачев
настоял на своем.
Текст указа Президента СССР о собственной отставке лежал перед Михаилом

151

Сергеевичем на столе. Пока телевизионщики ставили зонтики, рассеивающий свет и
проверяли звук, Егор Яковлев подошел к Горбачеву.
- Михаил Сергеевич, сделаем так, наверное: Вы скажите все, что хотите сказать и тут же, в кадре, на глазах всей страны… телезрителей… подпишите указ об отставке.
- Боюсь, Егор, - махнул рукой Горбачев. – Чего церемониться?.. Сейчас подпишу – и все!
- Как сейчас? – не понял Яковлев.
- Смотри!
Горбачев взял авторучку и спокойно поставил под указом свою подпись.
Наступила тишина.
- Все, - сказал Горбачев. – Президента СССР больше у вас нет.
- Ручку дайте, Михаил Сергеевич… - попросил оператор телевидения.
- Зачем она тебе? – не понял Горбачев.
- На память…
- А… держи…
Потом Горбачев быстро, без единого дубля, записал свое заявление:
“Ввиду сложившейся ситуации с образованием СНГ я прекращаю свою
деятельность на посту Президента СССР. Принимаю это решение по принципиальным
соображениям.
… Я твердо выступаю за самостоятельность, независимость народов, за суверенитет республик.
… События пошли по другому пути.
… Убежден, что решения подобного масштаба должны были приниматься на основе народного волеизъявления.
… Я покидаю свой пост с тревогой! Но и с надеждой, с верой в вашу мудрость и
силу духа. Мы – наследники великой цивилизации, и сейчас от всех и от каждого зависит, чтобы она возродилась к новой современной и достойной жизни…”
Телевизионщики аплодировали.
Горбачев и Яковлев тут же вернулись в кабинет Президента СССР, теперь уже бывший его кабинет, и Горбачев не выдержал – скинул пиджак и повалился на диван.
- Вот так, Саша… Вот так…
По его лицу текли слезы.
После телевизионного выступления Горбачев дал короткое интервью и вернулся в кабинет, чтобы передать Ельцину ядерные шифры. Горбачева встречал министр обороны Е. Шапошников. Ельцин, недовольный содержанием последней речи Горбачева, отказался принимать ядерные шифры в кабинете бывшего президента и предложил провести эту процедуру в другом помещении Кремля. Но Горбачев не согласился с этим предложением и без всяких телекамер передал в подчинение Шапошникову двух полковников, которые везде и постоянно сопровождали главу государства, отвечая за “ядерный чемоданчик”.
Поздно вечером 25-го декабря М. Горбачев и его немногочисленные соратники навсегда покинули Кремль, резиденцию, кабинет и примыкающую к нему Ореховую гостиную. 26-го декабря отсюда вынесли последние личные вещи М. Горбачева и его помощников.


XLVIII

Над Кремлем тихо, в полной темноте, был пущен государственный флаг
Советского Союза.

152

Через час над Кремлем так же тихо, незаметно, был поднят флаг Российской
Федерации.
Вечером, когда Михаил Сергеевич направился в сторону дачи, причем дорогу ему никто не перекрывал, в машину позвонил Андрей Грачев, пресс-секретарь экс Президента СССР.
- Ельцин просил передать, что у правительства России нет возможности выделить борт для поездки в Севастополь…
Утром, едва Горбачев проснулся, еще один звонок из Кремля, из его приемной, бывший член ЦК ВЛКСМ Г. Пересадченко:
- Михаил Сергеевич, в восемь двадцать ворвались Б. Ельцин, А. Коржаков, Р. Хасбулатов и Б. Бурбулис, отобрали у нас ключи и находятся в Вашем кабинете.
- Что делают?.. – не поверил Горбачев.
- Сидят у Вас в кабинете. Похоже, они там выпивают, Михаил Сергеевич… Ельцин сказал, что Вы здесь больше не появитесь, и всех нас… разогнал…
Руководители Российской Федерации действительно принесли с собой бутылку виски, и распили ее – под конфетку – за рабочим столом бывшего Президента несуществующей страны.
“Пир зверей”, - вздохнул Горбачев
Первый тост подняли не за Россию, а за Ореховую комнату, которая считалась едва не символом советско-российского трона.
- Борис Николаевич, какой мы кабинет отхватили! – воскликнул А. Коржаков.
- Ничего ты не понимаешь, дурак Саша, - ответил Ельцин. – Мы всю Россию отхватили!
Получивший еще в 1990 году Нобелевскую премию мира, Горбачев ушел с поста Президента исчезнувшего СССР с высоко поднятой головой – желая того, или помимо
его желания, он освободил Россию от кровавой семидесятилетней тирании и человеконенавистнической власти. 25-го декабря 1991 года М. С. Горбачев сознавал это с полной ясностью.






















153


Глава   четвертая

I

С 26-го декабря 1991 года Ельцин стал главой нового и суверенного государства – Российской Федерации. Над ним не было теперь “центра”, никакого другого лидера.
Однако ежедневно, даже ежечасно возникали проблемы, которые никто из лидеров стран СНГ не мог решать самостоятельно.
Украина объявила о прекращении поставок продовольствия в Сибирь. В ответ хранилища радиоактивных отходов в Сибири отказались принимать отработанное ядерное топливо украинских атомных электростанций.
Литва и Украина требовали отдать им часть нефти, перекачивающейся через их территорию по нефтепроводам.
Туркмения требовала расплачиваться за нефть ее валютой.
Подобного рода конфликты множились. Страны СНГ не смогли полюбовно разделить ни морской флот, ни подвижной состав железных дорог. Опасные споры возникали при разделе Военно-морского флота, Военно-воздушных сил, даже ядерного оружия. В разных концах страны оказались брошенными и забытыми некоторые крупные склады с продовольствием и оружием.
Население почти всех стран СНГ было дезориентировано. На этом фоне правительство России начало с первых дней 1992 года проводить радикальные реформы, не считаясь уже с положением дел и с возражениями других стран СНГ. Но и другие страны СНГ во все большей степени переставали считаться с мнением и интересами России.
Со 2-го января 1992 года в России вступил в силу Указ о либерализации цен. Правительство отказалось от контроля за оптовыми и за розничными ценами на 90% товаров народного потребления. Одновременно объявлено, что государственные предприятия снимаются с бюджетных дотаций. Низкие фиксированные цены сохранялись лишь на общественный  транспорт и услуги ЖКХ для малообеспеченных групп граждан.
Отпущенные на свободу цены росли, однако, значительно быстрее, чем предполагало правительство. Ценники приходилось менять едва не каждый день. Уже за январь и февраль 1992 года цены на товары выросли в среднем в 5-6 раз и продолжали расти.
В 1992 году не имелось даже намека на финансовую стабилизацию. Однако, как всегда, Ельцин обещал к лету 1992 года остановить рост цен на потребительские товары, наладить выдачу зарплат и пенсий и переломить ситуацию в экономике. Тем не менее, положение дел в стране все ухудшалось и становилось очевидным уже в апреле, что обещания не будут выполнены. Ельцин воздерживался от объяснений, да и Гайдар предпочитал молчать.
Уже с мая 1992 года Ельцин вынужден вносить коррективы не столько в политику, сколько в персональный состав своего окружения. Успехи в футболе не спасли Бурбулиса от опалы. Он лишился поста первого вице-премьера и государственного секретаря, хотя и остался до ноября 1992 года руководителем группы советников при Президенте РФ. Ельцин, отстранив Бурбулиса, полностью переложил на него и на команду Гайдара неутешительные результаты первого года реформ.
Летом 1992-го года Ельцин включил в состав правительства несколько опытных представителей директорского корпуса. Вице-премьером стал Георгий Хижа, вице-мэр Санкт-Петербурга, еще недавно возглавлявший крупнейший электротехнический
154

комбинат “Светлана”. Хижа, однако, на этой должности не продержался даже года и ушел из российской политики. Еще одним вице-премьером стал В. Шумейко, еще недавно директор Краснодарского завода измерительных приборов, народный депутат РСФСР и заместитель Председателя Верховного Совета РФ. Шумейко продержался на новом посту около полутора лет, а в большой политике – до января 1996 года.
Третьим вице-премьером по проблемам топлива и энергетики стал В. Черномырдин, занимавший пост председателя правления концерна “Газпром”.
Сам Ельцин отказался с лета 1992 года от поста премьер-министра. Исполняющим обязанности премьера стал Егор Гайдар. Зимой и весной 1992 года многие заседания кабинета министров проводил в основном Гайдар, иногда начинал сам Ельцин. С июня 1992 года Ельцин перестал приходить на заседания кабинета вообще. Эти заседания проходили теперь только под председательством Гайдара. Но и вся ответственность за принятые решения ложилась тоже на него.


II

Егор Гайдар тоже никак не мог привыкнуть к ежедневным совещаниям. Сегодня с утра у Гайдара, слава Богу, не было совещаний, день обещал быть легким, но настроение испортил губернатор Мурманской области Евгений Борисович Комаров.
- Хлеба у меня на два дня. Потом катастрофа. Услышьте меня, услышьте, черт возьми, взрыв будет, беда, хлеба нет! – выпрашивал денег Комаров у Гайдара на приеме.
Самое трудное в государственной работе – научиться слушать.
Хлеба у него нет! А при чем здесь Совмин? Катастрофа у него в Мурманске. Здесь, в Совете Министров, нет катастрофы! Совет Министров работает как никогда эффективно. Зачем он в Москву-то приперся. В Совмине никто никому ничего не должен… пора это понять, сам пускай работает – будет и хлеб!
Гайдар отказал Комарову в просьбе.
Когда Ельцин позвал Егора Тимуровича в правительство, ему ужасно нравилось, что теперь у него есть персональный автомобиль и охрана.
Егор Тимурович, прежде всего, стал заниматься своей карьерой.
Ельцин сразу уловил эту черту.
Он не считал, что это плохо, между прочим: карьера, должность – как цель. Если есть цель, значит, должно быть и движение к цели, так ведь?
Егор Тимурович страдал от гипертонии, от дурного обмена веществ. Любые нагрузки, особенно эмоциональные, были ему категорически противопоказаны. Но он не мог с собой справиться, нервничал по любому поводу, причем заводился мгновенно, с пустяка, из-за какой-нибудь ерунды.
Егор Тимурович приезжал в Белый дом, входил в кабинет и – уже раздраженный. Его ждали бумаги, килограммы бумаг, рабочих документов, а он терпеть не мог эту макулатуру!
Что такое бумаги? Погибшая жизнь, вот что это такое.
Гайдар был теоретик, но теперь заниматьcя приходилось черт знает чем, прости Господи: хлебом для “северов”, квоты на мясо, биржей зерна. Только сейчас в 1992 году Егор Тимурович понял, наконец, что его роль в России – роль завхоза, пусть главным, но завхоза!
Президент Ельцин поставил его, молодого журналиста, изучавшего не без интереса – глобализацию экономики, заведовать всем хозяйством страны. Тогда как он, Егор Гайдар, видел себя Далай-ламой, большим гуру, к которому люди идут… должны идти…

155

за советом, за напутствием, за духовной поддержкой в борьбе с идиотизмами советской экономики, а идут в основном за деньгами.
Ельцин тяготил к молодежи, любил молодежь. “Отец солдата” – любимый фильм, Серго Закаридзе – любимый актер.
Роль отца молодых реформаторов, которые так нужны России, импонировала Ельцину чрезмерно.
Егор Тимурович уже десять раз пожалел, что принял Комарова. Дикие люди, эти губернаторы, не понимают, что Гайдар – не Силаев, не Рыжков… льгот, госкредитов, господдержки… господа, хватит попрошайничать, не будет, черт возьми, привыкайте к новой экономике, к новой жизни.
Егор Тимурович терпеть не мог свой кабинет, но любил комнату отдыха, где в центре, у окна, стоял огромный аквариум с золотым рыбками. Во-первых, здесь можно было принимать друзей, во-вторых - в комнате отдыха тишина и покой. Из всех телефонов его здесь достает только один – Президент.
Когда Егор Тимурович ложился, голова почти не болела. При гипертонии диван – спасение! Кроме того, отдыхали ноги. Кровь бегала лучше, ноги Гайдара быстро уставали от его не мужского тела.
Главный враг Егора Тимуровича – Лужков, который все делает назло. В Москве хочет видеть другой приватизацию, какие-то свои схемы, акции и в конечном итоге складывается впечатление, что главная проблема Москвы – Россия вокруг!
Ельцин из-за этого – уже перекошенный: доходы в Москве от приватизации по схемам Лужкова больше, чем по всей стране.



III

Гайдар прилег на диван и закинул руки за голову.
В августе 92-го доллар стоил сто два рубля. В июне – двести, в августе – всего – сто два.
Потом, правда, пришлось, выделять дополнительные деньги, много денег, иначе – миллионы новых безработных, то есть катастрофа: забастовки, волнения, перекрытые магистрали, угроза бунта!..
Ельцин всегда пугается угроз, чуть что – у него истерика.
А Гайдар – расплата? – в этот момент с гипертоническим кризисом угодил в “кремлевку”. Выделять заводам деньги – преступление, это гиперинфляция, это беда. Но парламенту так жалко людей… И Руцкой. Тут же влетел на своего конька: “мальчики в розовых штанишках играют с заводами, как дети с игрушками!”… что-то там про Подмосковье говорил, про Пушкинский район и заводы, где появились бандиты.
На самом деле Егор Тимурович предчувствовал свою отставку, ибо реформы по принципу “шаг вперед, два шага назад”, это не реформы, разумеется. Но за все в государстве теперь отвечает только один человек: Егор Гайдар.
Все социализм защищают, идиоты, Госплан, госзаказ, господдержку…
Гайдар повернулся не так – давление, лысина горячая, плохо, опять плохо…
Губернаторы, да? Нельзя жить с повернутой назад головой!
А ведь живут, почти все, не только Комаров, почти все…
Ничто не разрушает человека так, как разрушают его собственные мысли.
Болит голова, ужасно болит голова, в глазах круги, уйти от инсульта при таких нервах – это уже подвиг…

156

Хлеба нет! Если бы в 92-ом, летом, Россия отказалась бы от госзаказа – то был бы хлеб, и Комаров, Евгений Борисович, сидел бы сейчас в Мурманске и работал… на благо России, не просил бы деньги (народные) на билеты в Москву! Какие все-таки они дураки, эти губернаторы, север перенаселен, рыбку, между прочим, и под Москвой можно развести, пруды сформировать, хозяйство поставить… форель, раки… было бы желание, как говорится! Необходимо (самое главное) отменить прописку, дать людям свободу. Пусть живут, где хотят, коль к рынку идем! Свобода, господа, должна быть во всем и везде, вообще везде, от Москвы до самых до окраин – вот суть реформ!
Гайдар работал до ночи, поэтому частенько спал после обеда.
“У нас тихий час”, - радовался Совмин!


IV

Вчера Гайдара до слез развеселил Борис Николаевич. Гайдар явился для доклада, Ельцин принимал его в спортзале, слушал, слушал и вдруг подошел к зеркалу:
- Вот, Егор Тимурович… - он пальцем оттопырил правый глаз, - смотри я на себя и думаю: говорят, Ельцин пьет, пьет… А я ж… после катастрофы в Испании совершенно не сплю, понимаешь… Спина болит, мучаюсь, мучаюсь, встаю ночью – выпиваю стакан коньяка… - а что сделаешь? – и легче становится, ей-богу легче, только вот и засыпаю.
Смешной человек, искренний – Гайдар любил Ельцина. Кто бы еще рискнул, как он, Ельцин, доверить ему, Егору Гайдару, всю Россию?
Любая власть изнашивает человека.


V

Доверил Ельцин еще Гайдару разобраться с долгами Советского Союза! Рьяно стала работать с этими долгами гайдаровская команда! К ним она припадала толпой, словно паломники к святому источнику. И не только сам Гайдар занялся долларами, но и его братья по “чикагскому разуму” – Петр Авен, Анатолий Чубайс, Александр Шохин, Михаил Касьянов, Андрей Вавилов и прочие, и прочие.
В дни заседаний правительства возникал вопрос о сумме долга, но всегда давались путаные ответы. Все делалось в глубокой тайне. Позже Гайдар обнародовал сумму внешней задолженности СССР в 110 миллиардов долларов, Касьянов – 95 миллиардов, ЦРУ США насчитало 70,2 миллиарда, счетная палата подтвердила 37 миллиардов долларов. Близкую к этой цифре называл последний премьер СССР Павлов – 35 миллиардов долларов (ЦРУ США пояснило, что в его сумму вошли и коммерческие кредиты).
В то же время Советскому Союзу 49 государств должны были свыше 120 миллиардов долларов. Такому положительному сальдо можно было только завидовать.
Работа с долгами была превращена в сверхдоходную подпольную индустрию. Только слышались иногда красивые взвизги – это отпихивали друг дружку от корыта с зеленым кормом чиновники. Но, работая с внешними долгами, как лебеда на навозной куче, быстро выросли известные олигархи.
Как же удалось так по-дявольски запутать простой вопрос? Казалось бы, взяла в долг, и вот она запись в минфиновских кондуитах – не вырубить топором. Дала – тоже несмываемая отметка в документах. Все, как на ладони.
СССР ликвидирован – возвращать кредиты некуда и некому. Россия? Но с какой
157

стати? Требовать можно все, что угодно, но где правовые основания? Россия должна была перезаключить международные договоры и перевести финансовые активы Советского Союза на себя, что не сделали и делать не собирались. С юридической точки зрения Россия оказалась в полном дерьме.
Странная опрометчивость, не правда ли? Люди пришли в правительство не из деревни Сосновки, и нельзя сказать, что какие-то незнайки. Гайдар был вместе с Ельциным на подписании Беловежских соглашений и при желании мог еще там подготовить нужные документы. Тем более, рядом с ним находился опытный юрист вице-премьер С. Шахрай и министр иностранных дел А. Козырев. Мог, но не захотел.
Зато его команда с завидной активностью втаскивала Россию в Парижский клуб, который взялся решать судьбу тех самых долгов Советскому Союзу – в 120 миллиардов.
Ну, еще бы! В парижском клубе сделки ведут за закрытыми дверями, что называется, при  погашенном свете. Сколько десятков миллиардов ушло направо, а - сколько налево, в том числе переговорщиков от России, посторонним знать не положено. Парижский клуб сразу же уполовинил обязательства других государств перед Советским Союзом (считай, перед Россией) – с 120 до 60 миллиардов долларов. А потом стал потрошить оставшуюся сумму.


VI

По мере ухудшения материального положения население в России углублялся политический кризис, расширялась и углублялась политическая борьба. Очаг оппозиции появился даже в самом Кремле, ибо со все более резкой критикой правительства, а затем и президента выступал вице-президент РФ А. Руцкой. Военный летчик и лидер политического движения “Коммунисты за демократию”, активный участник обороны Белого дома в августе 1991 года А. Руцкой еще осенью этого года выступал с критикой правительства, называя команду Гайдара “мальчишками в розовых штанишках”.
Пытаясь нейтрализовать, а затем и скомпрометировать вице-президента, Ельцин поручил ему руководство аграрной реформой в России. Конечно, профессиональный военный летчик был явно не подготовлен для такой работы. При первых же поездках по стране Руцкой увидел возмутившую его элементарную бесхозяйственность и отсутствие порядка, а также огромные потери на всех стадиях сельскохозяйственного производства.
В конце 1991 года правительство России объявило, что будет рассчитываться с деревней за сверхплановое зерно по шесть-десять долларов за тонну. Такой порядок расчетов был выгоден и правительству, и крестьянам. По документам получалось, что Москва выделила на выполнение принятых обязательств 5 миллиардов долларов. Между тем, к концу 1992 года деревня получила импортных товаров всего на 500 миллионов долларов. Остальные деньги и товары “затерялись” по дороге в деревню.
Неудивительно, что А. Руцкой называл такую “политику” преступной, заявляя, что в этих случаях нужно применять уголовный кодекс -  а не говорить о реформах. Между тем, Ельцин в ответ на критику Руцкого перестал принимать вице-президента и даже отказывался говорить с ним по телефону.


VII

Все более активным и оппозиционным становилось к осени 1992 года поведение Белого дома – народных депутатов РФ, а также большинство политических партий и
158

движений.
В сложившейся общественной атмосфере приближался VII съезд народных депутатов России, который создавал реальную угрозу власти Ельцина. Еще на VI съезде народных депутатов работа правительства подверглась очень резкой, а порой и грубой критике. В решительную и открытую оппозицию к президенту и правительству на VI съезде встал и Председатель Верховного Совета Руслан Хасбулатов.
Еще два года назад мало кто знал Хасбулатова, доктора экономических наук, заведующего кафедрой экономики Московского института народного хозяйства им. Плеханова. Народный депутат от Чечено-Ингушской республики Руслан Хасбулатов был избран в 1990 году заместителем Председателя Верховного Совета и до конца 1991 года активно поддерживал Ельцина. Хасбулатов не вошел, однако, в новую команду Ельцина. Несогласие с экономической политикой правительства, немалые собственные амбиции, неприязнь к новым фаворитам президента Бурбулису и Шахраю, а также поворот в настроениях большинства народных депутатов – все это заставило Хасбулатова забыть о его прежней лояльности к Ельцину.
С весны 1992 года именно Хасбулатов становится для Ельцина наиболее сильным и опасным политическим противником. Неудивительно, что Ельцин и его окружение с явной тревогой ждали VII съезд.
Конечно, и Ельцин видел поворот в настроениях народных депутатов. Вместе с ближайшим окружением он обдумывал разные варианты ликвидации, как съезда, так и Верховного Совета. Согласно Конституции Президент не имел право роспуска либо приостановления деятельности Съезда народных депутатов. При этом рассматривался сценарий разрушения этих законодательных органов власти изнутри – через многочисленных еще сторонников Ельцина в российском парламенте.
VII съезд народных депутатов РФ открылся в Кремле 1-го декабря. В повестке дня имелось много вопросов, но главным стал вопрос о результатах экономической реформы и утверждение Председателя Правительства Российской Федерации.
В самом начале с сильной и убедительной речью выступил Хасбулатов, осудив не только отдельные просчеты, но и общую линию реформ, проводимых по американским монетаристским моделям. Затем был доклад Гайдара, который оказался поверхностным и несамокритичным, хотя и он признавал неудачу в самом главном деле – финансовой стабилизации и укреплению рубля. Прения были жесткими, и деятельность правительства съезд оценил неудовлетворительно.
Тем не менее, Ельцин предложил Гайдара в качестве кандидата на пост Председателя Совета Министров. Тайным голосованием съезд отверг эту кандидатуру. Утром с трибуны съезда Ельцин обратился не к депутатам, а к народу, призвав его выразить доверие президенту. Одновременно он призвал своих сторонников среди депутатов покинуть зал заседаний и прервать участие в работе съезда. Это был призыв к разрушению Съезда народных депутатов как органа власти.
Однако по призыву Ельцина только небольшая часть депутатов покинула свои места. Они вместе с президентом прошли во внутреннее помещение дворца. Несколько человек вышли в фойе, но не последовали за Ельциным. Когда закончилась получасовая неразбериха, повторная регистрация показала, что президент проиграл. В зале осталось более 850 депутатов. Кворум сохранился и Хасбулатов объявил, что съезд продолжает свою работу. В зал заседаний прибыли министры обороны, внутренних дел, государственной безопасности, генеральный прокурор, председатель Конституционного Суда. Здесь же находился и вице-президент Руцкой. Ельцин, однако, отказался вернуться на заседания съезда. Начались трудные переговоры, закончившиеся компромиссом. Депутатские фракции предоставили президенту свои предложения. Из семнадцати кандидатур Ельцин отобрал только пять, оговорив для себя право избирать любого, кто
159

соберет больше 50% голосов. Он все еще надеялся на успех Гайдара. Но эти надежды не сбылись. При “мягком” рейтинговом голосовании Юрий Скоков получил шестьсот тридцать семь голосов, Виктор Черномырдин – шестьсот двадцать один голос, а Гайдар – только четыреста, лишь на один голос больше, чем Владимир Каданников, директор объединения АвтоВАЗ, срочно прилетевший в Москву из Тольятти. Последнее место занял вице-премьер Владимир Шумейко, получив двести семьдесят голосов. Ельцин попросил час на размышления. Он совещался с разными людьми из своего окружения, и с Гайдаром.
- Назначайте кого угодно, только не Скокова, - попросил Гайдар.
Ельцин предложил кандидатуру Черномырдина, и съезд немедленно утвердил его подавляющим большинством голосов. Поздно вечером 14-го декабря 1992 года VII съезд народных депутатов закончил свою работу.
Егор Гайдар лишился своего поста в руководстве правительства, но он еще много лет оставался в окружении Ельцина и в российской политике. Всех, включая и самого Ельцина, волновал, однако, вопрос о том, какое место в российской политике будет занимать В. Черномырдин, избрание которого на пост премьера стало неожиданным и для Ельцина и для самого Черномырдина. Это стало неожиданностью для политических наблюдателей и журналистов, находящихся в Большом Кремлевском дворце. Поднявшись на трибуну для голосования, В. Черномырдин поблагодарил депутатов за доверие. Но в первый же перерыв он поспешил к выходу, отказавшись от пресс-конференции. Плотно окруженный корреспондентами, он все же сказал несколько фраз, которые потом часто цитировались:
- Я за рынок, но не за базар, я за развитие рынка, но не за счет обнищания народа, я за Россию, но не за Россию лавочников.
Ночь с 14-го по 15-ое декабря Черномырдин провел в резиденции правительства на Старой площади, там же находились и почти все министры и вице-премьеры. Он с первых часов взялся за дело.
В. Черномырдин большую часть своей трудовой деятельности связывал с газовой промышленностью. Не без участия Черномырдина Министерство газовой промышленности преобразовано в 1989 году в государственный газовый концерн “Газпром”, председателем правления которого остался он.


VIII

За час до окончания работы в оперативном управлении Сухопутных войск, где служил Волков, было объявлено офицерское собрание. Была пятница второй половины декабря. Повестка дня собрания редкостная: “Распределение земельных участков, предоставляемых офицерам для ведения огородного хозяйства на Сенеже”. Участки для ведения огородничества, садоводства для военнослужащих города Москвы предоставлялись очень редко. Обычно инициатива была снизу, офицеры организовывались и через подмосковные части получали участок земли в 6 соток. На этот раз земля была предложена Главным коммунально-экономическим управление  Вооруженных Сил.
При распределении в Главкомате Сухопутных Войск офицерам оперативного управления досталось 10 участков размером по 6 соток каждый. Земля выделялась рядом с ЛЭП и не для садоводства, а под огородничество.
Собрались офицеры в учебном классе, прибыл заместитель начальника управления генерал-майор Некипелый А.А., которому и было поручено провести собрание.

160

Выбрали секретариат. Стали обсуждать, кому предоставить эти участки. Решение было однозначно: предоставить участки офицерам, которые являются старожилами управления.
Полковник Волков И.С. в управление прибыл недавно и ему участок не достался. После закрытия собрания он задал вопрос заместителю начальника управления:
- А как получить земельные участки остальным?
- А вы подготовьте проект письма Главе администрации Московской области Тяжлову за подписью Главкома генерала армии Семенова. Может, и пофартит, - ответил заместитель начальника оперативного управления. – На днях я был в Генеральном штабе и слышал о подобном письме. Офицеры Генштаба готовят на имя Президента за подписью Министра обороны.
Письмо Главе администрации Московской области о выделении земли под коллективное садоводство было Волковым написано на следующей неделе. Оно было коллективное от офицеров Главкомата Сухопутных Войск, и начальник оперативного управления обратился к Главкому Сухопутных Войск за подписью письма. Генерал армии Семенов был назначен вместо отправленного в тюрьму “Матросская тишина” генерала армии Варенникова В.В. Семенов на день подписания письма был народным депутатом. Под впечатлением только что прошедшего VII съезда народных депутатов он в письме после подписи собственноручно дописал: “Народный депутат генерал армии Семенов”. Сделал он это для значимости.
Письмо еще до Нового года было отправлено в администрацию Московской области служебной почтой.


IX

Министр иностранных дел России А. Козырев пригласил Полторанина в гостевую усадьбу своего ведомства на Пахре, бывшую дачу Всесоюзного старосты М. Калинина – там сауна, бильярд, по огороженной чаще бродили олени. Они вдвоем прогуливались по длинным аллеям, и Козырев поделился большим секретом: Ельцин договорился с президентом США о прикрытии некоторых членов своей команды, выдвинутых на передние рубежи.
Ситуация в России могла качнуться в любую сторону – вполне возможен был прорыв к власти крутых националистов. В таком случае, как видимо, подозревали президенты, творцов реформ по рецептам западных наставников ожидала бы суровая расправа.
Чтобы реформаторы могли орудовать смелее, не опасаясь последствий, решено было обеспечить их с семьями потенциальным гражданством США. Все должно было делаться в глубокой тайне, но как только возникала угроза свободе этих людей, на свет появлялись бы американские паспорта. И США всеми силами начали бы защищать своих граждан, добиваясь от власти России отправки реформаторов за океан на постоянное место жительства. А в умении поднимать бомбардировщики для достижения своих целей американцам не откажешь.
“Наверху” был согласован предварительный список из восьми человек, туда включили и Полторанина.
Дело, в общем, добровольное: соглашается – остается в списке, отказывается – вычеркиваем. Для ответа на гамлетовский вопрос “быть или не быть?” его и вытянули на природу, где не было посторонних ушей.
Целенаправленная работа против своей страны, по-воровски запасая пути отхода –

161

это смертный грех, не заслуживающий снисхождения у любого народа. Совсем выпрягся
из пристойности Ельцин! Полторанин однозначно сказал, что не хотел быть в таком списке: ничего поганого вершить не собирается, бился за свободу слова в СССР и России, наживая врагов – так не мне, а всему обществу необходима эта свобода. Опасался не гнева людей, опасаться надо усиления во власти чиновничьего жулья, кому независимые СМИ, будто кость в горле.
Козырев, чувствовалось, не ожидал другого ответа. Договорились они эту тему закрыть. Они не обременяли друг друга погружением в липкую тайну и начали гонять бильярдные шарики как вольные люди.


X

Целенаправленное уничтожение президентом экономики России и присвоение народной собственности кучкой нуворишей оттолкнули от Ельцина массу людей. Даже многие его сторонники из числа народных депутатов расшифровали Ельцина и готовы были голосовать за отрешение президента от власти.
А сам хозяин Кремля не чувствовал резких перемен в настроениях. Гайдаровские ребята все время пели ему “песни”, выдумывали подхалимские показатели роста благосостояния, и он, оторванный от жизни охотой и рыбалкой, по-прежнему считал себя неуязвимым…
Волна резкой критики на Седьмом съезде в декабре 1992 года ошеломила его. От почтительности депутатов не осталось и следа: все требовали объяснить, куда он на самом деле рулит. Он понимал, что это только начало, смещение его на второстепенную роль. И, что продолжать свою линию при таком настроении съезда, опасно: нарастала угроза импичмента, пересмотра итогов и методов приватизации, да и всей экономической политики. Ельцин крепко задумался.
А Ельцин этого не хотел. Он желал только царствования – бесконтрольного, не ограниченного никакими рамками. Но наличие съезда народных депутатов хоронило эти планы. И тогда в конце декабря у Ельцина и созрела окончательная идея: убрать съезд с политической сцены, узурпировать власть.
У хозяина Кремля сразу установились доверительные отношения с Б. Клинтоном – даже в телефонных разговорах. Билл стал членом Бильдербергского клуба, будучи еще губернатором Арканзаса, и этот клуб, присмотревшись к “своему парню”, продвинул его в ноябре 92-го в президенты США. Ельцин рассказал ему о потайных замыслах. Тот вначале их не одобрил.
- Надо работать с парламентом, - осудил он своего друга. – Мне же придется работать с конгрессом, хотя там еще та публика.
- Не сравнивай, - сказал Ельцин, - наша политика встретила большое противодействие депутатов. Я полностью утрачиваю контроль и поддержку. Еще полгода, от силы год, и меня прокатят на выборах. Вы потеряете Россию.
Они поговорили еще. И Клинтон сказал, что он сможет обеспечить поддержку затей Ельцина лидерами Большой семерки, а также ее саталитами.
Но за что Борис Николаевич должен согласиться на передачу Америке (за символичную цену) стратегических запасов оружейного урана России, чтобы у русских осталось менее десятка процентов от арсенала США? Для этого надо в одностороннем порядке демонтировать более 20 тысяч ядерных боеголовок и постоянно отгружать их за океан. Поскольку крупные урановые месторождения Советского Союза отошли Казахстану с Узбекистаном, Россию через несколько лет можно будет со спокойной

162

душой вычеркнуть из состава ядерных держав. Конфиденциальные переговоры с доверенными людьми Ельцина ведутся – нужна только его воля.
У Клинтона на руках должно появиться секретное соглашение о такой сделке между РФ и США: он потрясет им перед носами лидеров западных стран и заставит их поддержать любые антиконституционные вылазки Ельцина, чтобы сохранить его у власти.
Уже 18-го февраля 93 года было подписано “Соглашение между правительством РФ и правительством США об использовании высокообогащенного урана, извлеченного из ядерного оружия”. По нему наша страна обязалась за мизерные деньги (при стоимости всей массы зарядов в 8 триллионов долларов ее уступили за 11,9 миллиарда) передать американцам 500 тонн боевого урана с обогащением в 90 и более процентов.
Для страховки возможного обвинения Ельцина и измене Родине Соглашением оговаривалось, что все 500 тонн высокообогащенного урана (ВОУ) будут раздроблены в низкообогащенный уран (НОУ) для АЭС США. Солить, что ли, собрались это топливо. При закрытости нашей коррумпированной власти и при полном отсутствии общественного контроля об этом никто не узнает - НОУ отправляли за океан или все-таки ВОУ? Да хоть бы только и НОУ – с какой стати?
Обращает на себя внимание и еще одно обстоятельство. Пункт 9-ый Соглашения сформулирован так: “В случае отсутствия средств правительства США для осуществления настоящего Соглашения Российская сторона оставляет за собой возможность получать средства для выполнения настоящего Соглашения от любой частной фирмы США”. Это лишь лазейка США - через частные фирмы могут снабжать боевым ураном союзников – к примеру, Израиль.
Ельцин не стал подписывать Соглашение сам. И хотя ему это было не по чину, документ с российской стороны подмахнул Черномырдин. Ельцин любил цеплять свое ближнее окружение на крючки, с которых трудно сорваться. Черномырдин еще много чего понаподписывал. Поэтому смертельно боролся с радикальной сменой власти и безоглядно поддерживал все загогулины президента.


XI

93-ий год можно без всяких натяжек считать временем заката демократии, бешеным годом. Много их было в России, бешеных лет, но этот отдавал в большой части творческой интеллигенции едкой смесью мазохизма с вертухайством.
Ельцин получил от Запада карт-бланш на антиконституционный разгром патриотических сил, оставалось поискать одобрителей своего политического разбоя среди известных людей страны.
И они нашлись.
Сначала в печати появилось обращение 36-ти, затем письмо 42-х, в которых авторы требовали от президента “раздавить гадину”, то есть поставить вне закона съезд народных депутатов, Верховный Совет, Конституционный Суд, закрыть оппозиционные газеты и телепрограммы, распустить неугодные Ельцину партии и прочее и прочее. Были среди подписантов затесавшиеся в либералы НКВДэшники бериевской поры и пошлые охотники за чинами. Какой с них спрос? Но были и такие уважаемые люди, как публицист Ю.Д. Черниченко, кого не упрекнешь в заискивании перед властью.
Ельцинские реформы выгребли из социальных подворотен весь человеческий мусор и подсунули в поводыри обществу мошенников, фарцовщиков, спекулянтов театральными билетами, проныр по части “купи-продай”, базарных шулеров и

163

наперсточников. Этому отребью позволили безнаказанно мародерствовать на российской земле, пинками открывать любые чиновничьи двери. И отребье в одночасье возомнило себя господствующей кастой. Оно взялось навязывать стране свою волю, свой образ мыслей, свою гнилую мораль и воровской жаргон, выталкивать из обихода сакраментальный русский язык. И для этого принялось спешно прибирать к рукам средства массовой информации. Нуворишкам важно было поставить на поток сеансы дебилизации населения, чтобы убить в нем гены сопротивления.
Телекомпании быстро набрали вес, потому что были очень богаты: не скупились на закупку блокбастеров и завлекательных программ, переманивали невиданными зарплатами бойких репортеров с других каналов. Главенствовали среди них первый, второй и четвертый. Четвертый канал – НТВ – это канал, который создавал Гусинский.
Гусинский не был похож на транжиру. Наоборот, тянул в свой карман все, что попадалось под руки. Тогда чьи деньги сорил этот прижимистый человек на дорогую игрушку – НТВ?
По указанию Ельцина главным кредитором НТВ был “Газпром”, который вложил в телекомпанию сотни миллионов долларов. Концерн понимал, что Гусинский никогда не вернет ему неподъемные долги и, закрывая двери в бюджете, взвинчивал для населения тарифы на газ. Так что все драгоценные бутылки вина в хранилище Киселева тоже были оплачены бедными пенсионерами и другими пользователями природного газа. И виллы “подгусинников” в Чигасово, и все прочие активы – из тех же источников.
Чем активнее восхваляла компания маразм кремлевской власти и поднимала на щит беззакония, тем больше предоставлял ей президент различных преференций – налоговые поблажки, льготные тарифы за предоставление телеканала. А когда Гусинский запустил с американского космодрома собственный спутник “Бонум-1” (на деньги банков США), премьер Черномырдин с подачи Ельцина распоряжением № 813-р и № 814-р обязался оплатить в размере 140 миллионов долларов из бюджета России, если олигарх откажется оплачивать сам. А олигархи и не думали тратить такие деньжищи: президент, как на войне, все спишет – он привык без счета и без контроля швырять миллиарды налево, направо.
Складывалась потешная ситуация: телекомпания работала против  страны и народа на средства этого народа. Так устроила дела власть олигархата, пользуясь неисцелимым пофигизмом населения. Нувориши ведь, как дети: делают то, что мы, нация, им позволяем. И сейчас НТВ по своей гражданской позиции не очень отличается от прежней компании – только более серая и унылая, напоминает в медиастрою оловянного солдатика, подаренного отцом-шутником недорослю-бездельнику. И сегодня был бы Гусинский богатым хозяином НТВ – времена-то изменились! – да вот заигрался в политиканство, переоценил свои способности безошибочно двигать фигуры на шахматной доске, поставил не на того.
Гусинский с командой всегда считал НТВ не средством массовой информации, а политическим инструментом в межклановой борьбе за доступ к федеральным финансам. В предвыборных баталиях он, потирая руки в предчувствии победы, сделал ставку на своего давнего кореша Лужкова, но распределители всех российских, в том числе и газпромовских денег, решили, что Юрий Михайлович и без того обеспечен неплохо – надо другим дать порыться в закромах Родины. Карта легла на Путина, он и “взошел на трон”.
Вот тут-то совсем неожиданно – можно сказать, случайно – вспомнили, что за Гусинским числился мелкий должок (по данным “Газпрома” – 941 миллион долларов), а у того в кармане вошь на аркане. Он предусмотрительно перевел все активы в Гибралтарский и другие обшоры. Не тащить же такой объемный груз назад в Москву! Друзья олигарха по Всемирному европейскому конгрессу предложили Кремлю, объявив
164

Гусинского финансовую амнистию, простить ему этот кредит, иначе они поднимут вселенский шум и будут “мочить” Россию за обрезку вольных крыльев летучей гиены – НТВ.
Гусинский укатил за рубеж с огромными деньгами. “Газпром” начал гасить его долги, взвинчивая тарифы на газ, а с ними – и на электричество: терпеливое население и не такое выдерживало. А кто откажется или совсем не в состоянии оплатить коммунальные услуги – выкинут из хрущевских конур на улицу для пополнения растущей армии бомжей. Как говорится, щедра матушка Русь, но только не для Вань да Марусь.


XII

Кстати, и первый канал Ельцин превратил из респектабельного и уравновешенного создания в склочного делягу, в инструмент для наживы разных жучков. После В. Брагина Ельцин назначил на какое-то время председателем “Останкино” бывшего члена политбюро ЦК КПСС А.Н. Яковлева.
Яковлев постоянно не вылазил из зарубежных поездок, а его подчиненные орудовали, кто во что горазд: шли в эфир приключения, какие-то скандальные “заказухи”. Компанию облепили брокерские фирмы – огромные доходы от рекламы (до 30 тысяч долларов за минуту в прайм-тайм), которые уходили налево. А журналисты шли в Думу: дайте денег.
Попросили Яковлева дать заявку на финансовые потребности компании. Он прислал куцый листок с какой-то астрономической цифрой, взятой не иначе как с потолка. Попросили обосновать.
- Я не хочу этим заниматься, - сказал Яковлев и надолго отбыл за рубеж.
И никому в “Останкино” не поручил заниматься бюджетом. Пришлось считать министерству, и выделили “Останкино”  из госбюджета 148 миллиардов рублей, плюс десять миллионов долларов.
И тут из-под бесшумных кремлевских ковров выполз указ Ельцина о приватизации “Останкино” и создании вместо него акционерного общества – ОРТ.
Это подсуетился Борис Березовский. Президент распорядился предать ему с группой олигархов 49 процентов акций. Уставные документы были составлены так, что контрольный пакет являлся фикцией и не обеспечивал защиту интересов государства. Так что группа нуворишей получала полный контроль над главным каналом страны – запускалось пропагандистская машина для монопольного обслуживания Ельцина с олигархатом на предстоящих выборах президента. Все это выглядело как вызов обществу.
Председателем совета директоров стал сам Березовский, а членом совета – дочь Ельцина Татьяна Дьяченко: куда же Борис Абрамович без “фомки” для проникновения в кабинет президента!
Для финансирования и оснащения новой техникой ОРТ Ельцин поручил передать Березовскому с Абрамовичем “Сибнефть” – оттуда они будут брать для телекомпании деньги. Чувствовалось, что Ельцин был хорошо обработан.
Через несколько дней Березовский пришел в Верховный Совет за дополнительными бюджетными деньгами для ОРТ. Ему было Полтораниным объявлено, что все хозяйство “Останкино” определяется в 700 миллиардов долларов. Березовский со товарищами получили почти половину этого капитала, не вложив в акционерное общество ни копейки. Теперь он не должен ходить за бюджетными деньгами до скончания даже не двадцатого, двадцать первого века, и все это время рассчитываться за полученную от Ельцина долю, полностью финансируя телекомпанию.

165

Однако Березовский не остановился. Побывал он и в кабинете президента, оттуда и в доме правительства и Черномырдин через хитрые кредитные схемы отвалил Березовскому на ОРТ около 100 миллионов долларов. Потом еще и еще. “Сибнефть”, которую Ельцин подарил Березовскому с Абрамовичем якобы для финансирования телекомпании, продолжала исправно нести золотые яички, но складывала их в другие корзины.
Счетная палата выяснила, что ОРТ – это транзитный пункт для перевалки государственных денег в сеть частных фирм типа “Рога и копыта”, созданных за рубежом командой Березовского-Дьяченко: степень личной заинтересованности данной пары в аферах ревизоры исследовать не решались, полагая, что это дело прокуратуры.
Одной фирме, угнездившейся на территории США, без каких-либо оснований было, к примеру, перечислено 350 тысяч, а другой – 800 тысяч долларов. В Лондон якобы за полученные оттуда художественные фильмы переправили 11,2 миллиона долларов, хотя фильмы эти были отечественные. Так, по кусочкам – по малым и большим - растаскивали деньги страны через ОРТ “спасатели Первого канала”. Мало им дармовой российской нефти – хотелось выскрести и остальные сусеки.


XIII

В начале сентября 91-го года дудаевцы захватили грозненский центр и Дом радио. Из Грозного Полторанину звонили журналисты – их не пускали в рабочие кабинеты. Полторанин пытался связаться с главой Чечено-Ингушской республики Доку Завгаевым, но в приемной ответили, что сами ищут его не первый день.
Направить в Грозный кого-то из министерских чиновников? Но это выглядело бы не по-мужски. Положение такое, что надо отправляться самому.
Он позвонил президенту Ельцину – получить разрешение на поездку (так было положено). Тот дал “добро” без особой охоты и сказал:
- Туда я направляю Бурбулиса с группой – все присоединитесь к нему.
Потом добавил:
- Посмотрите там все своими глазами и мне доложите.
В начальственных кабинетах Грозного гулял ветер – был полный вакуум власти. Полторанин взял в помощники двух влиятельных знакомых чеченцев и приехал в телецентр. После долгих препирательств вошли в здание, а там – бедлам. По углам высокими кучами лежали буханки хлеба, на полу грязные тулупы, от которых тянуло прелой овчиной, на подоконниках стояли пулеметы Симонова со свистящими заправленными лентами.
Какой-то молодой вайнах подскочил и пытался сорвать с пиджака Полторанина знак народного депутата СССР.
- Брысь, салага! – сказал Полторанин по-чеченски (этому его научили вайнахские одноклассники еще в Восточном Казахстане) и ребром ладони резко ударил по бицепсу. Но бородач-боевик сказал ему что-то строгое, по-чеченски – инцидент был исчерпан. Они повели разговор.
Приказ захватить телецентр был отдан Дудаевым, и уйдут они отсюда только по приказу Дудаева. Так объяснили Полторанину ситуацию.
Группа госсекретаря Г. Бурбулиса (в ней были начальники из МВД РСФСР) уже встречались с Дудаевым, и Полторанин назавтра присоединился к ней.
Джохар со своей командой располагался на окраине Грозного, в двухэтажной школе. Воды в здании давно не было, поэтому в обесточенные туалеты люди ходили тоже 

166

давно – это было видно по заросшим дерьмом унитазам и их окрестностям, а также слышно по вони, щипавшей ноздри даже в коридорах и комнатах.
Перед школой располагалась небольшая площадь. На ней группа старых чеченцев кружила в своем ритуальном танце (в результате трехдневных наблюдений Полторанин взял себе на заметку - около семи часов вечера старики-чеченцы расходились по домам, площадь пустела, и дудаевская команда с десятком охранников оставалась одна: при желании ее можно было интернировать вертолетным десантом без “шума и пыли”).
У Джохара были тонкие усы, а большие глаза с поволокой секс-охотника только подчеркивали их узость.
- Вы меня оставите без моей гвардии, - пошутил он при знакомстве с Полтораниным, имея в виду стычку с его архаровцем в телецентре. Ему доложили все обстоятельства его посещения учреждения, и в голосе Дудаева Полторанин уловил нотки уважения.
- А зачем вам телевидение? – неожиданно спросил он.
Отвечать на детские вопросы всегда трудно.
– Народу хлеб нужен, а не телевидение, - продолжал Джохар. – Мы вырубили его (часть программы закрыли, оставили политические с лозунгами, типа “Ичкерия – субъект Аллаха”) и народ даже не заметил.
Он говорил это в присутствии Зелимхана Яндарбиева, говорил подчеркнуто небрежно. Полторанин обратил внимание: на переговорах, когда рядом был Яндарбиев, Дудаев вел себя жестко, несговорчиво, а без него менялся, становился благоразумным собеседником, как бы освобождался от пресса. Правда, от Зелимхана отрываться не удавалось: Полторанин с Дудаевым выходили на улицу подышать – он рядом, они, перебрасываясь словами, останавливались на лестнице – он тут же спешил к ним (после убийства Джохара Зелимхан сразу же станет президентом Ичкерии).
Яндарбиева Полторанин знал раньше: он вращался в московских литературных кругах, занимался поэзией, издавал сборники своих стихов с такими милыми сердцу названиями, как “Сажайте, люди, деревца!”. Он родился недалеко от Усть-Каменогорска, в таежном селе Выдриха на горной реке Уба. В ней водились крупный таймень с алыми плавниками и хариус. Об этом мы, как земляки, непременно вспоминали с Яндарбиевым, встречаясь в прежние годы.
Потом Зелимхан увяз в сетях спецслужб Турции, Иордании и черт знает еще каких стран. Буквально на глазах переродился в непримиримого врага России и стал главным идеологом сепаратизма в Чечено-Ингушской АССР. Он со свирепым рвением исполнял возложенную на него заграничными шефами роль смотрящего за политиками Северного Кавказа и распоряжался финансами, поступавшими “оттуда” для разогрева вайнахцев.
Зелимхана опасались.
Улучив момент, Полторанин взял его под локоток и тихо сказал:
- Земляк, зачем ты так усердно пасешь Джохара?
- Это не Ваше дело, - окрысился он, переходя на “Вы”, - а Ваш земляк я по несчастью. Моя родина Ичкерия и земляки – чеченцы.
И повернулся к Полторанину спиной.
На переговорах Яндарбиев выбирал скандальный тон. Переговорщики даже обращались к Дудаеву, чтобы тот утихомирил соплеменника. Но Джохар не обращал внимания на протесты переговорщиков, а только поддакивал своему идеологу, сидевшего от него по правую руку.
Дудаевцы разогнали журналистов и оккупировали телерадиокомитет, потому что его председатель вместе с его главой республики Доку Завгаевым поддержали ГКЧП. Так партнеры по переговорам трактовали события. А кто они такие, чтобы распоряжаться собственностью и кадрами Министерства печати и информации РСФСР? Яндарбиев на
167

это кричал: они здесь хозяева и нечего Москве лезть в дело республики. Тем более – выругать гэкачепистов (прием демагогов: речь шла не о защите чести мундира какого-то человека, а об ответственности за самоуправство).
Дудаев немного смягчил позицию бывшего учителя “сажать деревца”: вот подберут кандидата на пост председателя и телекомпания заработает в прежнем режиме.
- Давай подбирать вместе, - предложил он.
А почему Москва должна решать такой вопрос под дулом пистолетов каких-то бакенбузуков?! Вокруг этого и шли их споры. В конце концов (не без помощи Хасбулатова) они нашли общий язык: журналисты вернулись в студии, компания заработала. В разговорах о политическом положении в республике солировал Бурбулис. Много было вымыслов в прессе о его якобы сговоре с сепаратистами, но Полторанин подтверждал обратное – на переговорах Бурбулис твердо отстаивал интересы России. Шумливому Яндарбиеву он бросал, чтобы тот и не мечтал о выходе из состава РСФСР. А своей команде Дудаева говорил в грубоватой форме: если они действительно патриоты Чечено-Ингушской республики, пусть помогают вводить ситуацию в конструкционное русло, а если будут влиять и смутьянить – Россия их разделает под орех.
Конечно, это были только слова. Генералы МВД РСФСР, чьи службы должны были уже и разблокировать телецентр, и поставить на место мятежников, тут же сидели молча, с равнодушием выслушивая эспады политика.
Когда страсти накалились до предела, Бурбулис просил оставить его с Джохаром один на один. Они долго о чем-то беседовали (Яндарбиев шмыгал к ним в кабинет почти ежеминутно), после чего Дудаев осаживал свою группу.
Все сходились на том, что выходу из кризиса мешает поведение Доку Завгаева: он числился при верховной власти все еще главой вайнахов, но находится в бегах, не делает никаких заявлений и никто не может понять, что происходит. Правительство не функционирует. По улицам городов сновали машины с высунутыми из окон стволами автоматов. Кто эти вооруженные люди, чьи кланы они представляют?
Для нормального государства ситуация возникла более чем нелепая. Хотя группа Дудаева и устроила погром в Верховном Совете (якобы за поддержку ГКЧП), но была еще ничем. Была далеко от власти, сидя в загаженном здании школы. А легитимная власть со всеми силовыми структурами самоустранилась от выполнения своих функций, зарылась в норы, как выводок пауков перед ливнем. И хитрый Доку Завгаев – закрутил своими интригами “вихри враждебные”, теперь сидит где-то, как филин в дупле, наблюдая за расползанием по республике сепаратистского гноя.
Полторанин позвонил Ельцину и рассказал о первых впечатлениях от увиденного.
- Постарайся найти Завгаева и поговорить с ним, - поручил ему Ельцин.
В Грозном у Полторанина оказалось немало знакомых чеченцев. С кем-то они проводили детство в Восточном Казахстане, куда были депортированы чеченцы, и в большей части это были люди, окончившие, как и Полторанин, Казахский государственный университет в Алма-Ате. Много чеченцев училось в КазГу, почти все они занимались борьбой или тяжелой атлетикой, и он достаточно времени провел с ними на тренировках и спортивных сборах перед всесоюзными соревнованиями.
Знакомые давно обустроились на престижных должностях в спецслужбах и аппарате правительства – им был нужен покой в республике. А припадки сепаратистской эпилепсии тревожили их. И куда им надо было двигать за информацией о местоположении Завгаева, как не к закулисной стороне дудаевского мятежа.




168


XIV

Друг про друга чеченцы знают все или почти все. Но поскольку они – нация как вещь о себе: закрытая, непрозрачная, вытащить из них сведения о внутренней жизни постороннему человеку непросто. Правда, если они “съели пуд соли” с тобой и тебе доверяют, то рассказывают про все без утайки.
Как случилось, рассуждали друзья за скромным вечерним столом, что генерал Дудаев в свои сорок шесть лет бросил перспективную военную службу (был командиром дивизии дальней авиации в эстонском городе Тарту) и подался в Чечню? Раньше он не баловал Кавказ своими приездами – жил и учился в Тамбове, служил в городах, далеких от родины, заканчивал Военно-воздушную академию имени Гагарина, воевал в Афганистане. И отпуска с русской женой проводил где-нибудь на море. Чеченцы только слышали, что у них, как у ингушей Аушев, тоже есть свой боевой генерал, который управлял полком в Афгане, подвергая ковровым бомбардировкам позиции и аулы моджахедов.
- Вай-вай, - качали головой старики, - как может вайнах сжигать родовые гнезда братьев-мусульман.
Службы посольств европейских стран организовывали поездки в Грозный чеченских делегаций из своих стран. В тамошних вайнахских диаспорах антисоветский настрой был в порядке вещей, и в делегации подбирали людей соответствующих. Зелимхан Яндарбиев стелился перед гостями кошмой: возил их по городам и поселкам, устраивал встречи со старейшинами и молодежью.
Никто не скрывал пропагандистских целей своих приездов. На всех встречах гости повторяли, как заученное: советская держава ослабла, дышит на ладан, и время пришло для национальной идеи вайнахов  - идеи реванша, реванша за депортацию, за довоенные чистки аулов чекистами и даже за ермолаевские операции в горах.
Пожилые чеченцы встречали заезжих провокаторов настороженно. Но молодежи их слова нравились. Реванш – это ведь автомат в руки и пали по встречным-поперечным.
А кураторы Яндарбиева под реваншем подразумевали нечто иное – возрождение на Северном Кавказе независимого исламского государства – верного союзника Турции и других ближайших восточных сателлитов США. Вайнахия должна была играть роль собирателя соседних земель в конфедерацию Горских республик, объединившую на первом этапе Чечено-Ингушетию с Дагестаном, а затем – с Кабардино-Балкарией.
Надо выдернуть из-под России стратегически важный регион с разветвленной нефтегазотранспортной системой и превратить ее для русских в минное поле.
Планы большие, а где взять для их исполнения нового имама Шамиля? Завгаев – глава республики – подался, вертляв, как флюгер. Среди дагестанских политиков влиятельных сепаратистов не было.
Вспомнили о генерал-майоре Дудаеве – кавалере ордена Боевого Красного Знамени. Он не запятнан межтеневыми разборками, решителен и смел, приучен командовать вооруженными силами. Политические взгляды? Они у основной части вайнахов одни: брать для себя больше свободы за счет несвободы других. Правда, Джохар не знал чеченского языка. Не беда – выучит.
В Тарту съездил сначала один Яндарбиев. Потом свозил туда активистов только
что созданной Вайнахской демократической партии, затем представителей диаспор из США и Турции. Генералу сказали: парень, хватит сидеть в стороне! Горбачев собрался присвоить автономиям статус союзных республик - Чечено-Ингушетии потребуется авторитетный президент, чтобы кремлевская чиновничья мелкота выстраивалась перед

169

ним во фронт, и чтобы он выбивал финансы из Центра (об идее создания конфедерации горских республик пока умалчивали – Дудаев сам потом дозрел до нее). Словом, пока Джохару уходить в отставку и перебираться к вайнахам – готовить народ к своему воцарению. Летом 90-го отставной генерал Дудаев прибыл в Грозный.
Нахватался же он в Эстонии европейских заморочек: собрал в толстую папку компромат на местную власть и отправился по селам рассказывать людям – с этой папкой. Джохар поедет в Гаагу судить Международным трибуналом “клику Завгаевых”. Власть достала народ взятками и все соглашались, что ее надо судить. Только зачем для этого ехать за тридевять земель? “Бери власть, - говорили ему, - и суди взяточников здесь принародно. Люди тебя поддержат”.
Такое мелкое дудаевское начало не нравилось инициаторам его переезда. Нужен не крик с синей папкой, а гарцующий на коне джигит с шашкой наголо, призывающий очищать землю от всех неверных. Яндарбиеву указали на упущение в работе с подопечным, и Зелимхан написал Джохару воинственную речь – долой колониальный диктат Москвы, да здравствует независимая вайнахия, в которой в ноябре 90-го тот выступил на съезде не чеченского народа. Турции они предложили деньги за оружие и содержание боевых дружин. Процесс пошел.
Как военный, давший Родине присягу, Дудаев ждал от Родины экзекуции за измену. Годы, проведенные в Советской Армии, научили его ответственности за свои слова и поступки. Но измена в Советском Союзе стала к тому времени нормой жизни – на Джохара не обратили внимания.
И уже через полгода Дудаев создал в вайнахии параллельную Верховному Совету структуру власти – исполком Общественного конгресса чеченского народа. Сам конгресс и его исполком представляли собой фантом, маленький пузырь (и власть поплевывала на них свысока), зато реальными были слоняющиеся по улицам с автоматами гвардейцы Джохара. Эти архаровцы как раз захватили телецентр и брали штурмом здание Верховного Совета.


XV

Утром следующего дня один из хозяевов стола повез Полторанина в Надтеречный район к Доку Завгаеву. Они сели в потрепанные “Жигули”, чтобы не привлекать внимание рыскавших по дорогам башибузуков и меньше, чем через пару часов были в родовом селе Доку Гапуровича.
Подъезд к воротам его большого кирпичного дома был перегорожен стеной из нескольких десятков мешков с песком. Из бойниц на нас смотрели дула ручных пулеметов.
- Кто такие? – спросил, видимо, старший по обороне.
“Хозяин Жигулей” представил Полторанина. Кто-то ходил докладывать Завгаеву о
нежданных визитерах. Потом Полторанина завели в дом.
В гостях у Доку Гапуровича был его родственник – они сидели за столом с початой бутылкой коньяка. Родственник вежливо удалился в соседнюю комнату, и они с главой республики остались одни.
- Что происходит? – спросил Полторанин у хозяина.
- А Вы разве не видите? – ответил он вопросом на вопрос.
- Вижу, конечно. Ельцин поручил мне посмотреть, поговорить с Вами. И вот я
вижу полное безмолвие власти. У Вас под руками правительство, прокуратура, милиция, КГБ, внутренние войска, а в Грозном хозяйничает какая-то группа вооруженных

170

погромщиков. Почему мятежники бродят по улицам, а не сидят за решеткой?
- Мне запретили использовать силу, - огорошил Полторанина Завгаев. – В конце
августа к нам специально прилетал Асламбек Аслаханов и на экстренном заседании президиума Верховного Совета Чечено-Ингушской АССР предупредил о недопустимости применения силы с нашей стороны.
Вайнах Аслаханов был тогда председателем Комитета Верховного Совета РСФСР по вопросам законности и правопорядка (позже работал советником президента Путина, затем член Совета Федерации РФ по Омской области, на первых порах, говорят, симпатизировал Дудаеву).
Вот это уровень руководителя автономной республики: у его народа горит под ногами земля, а он послушно выполняет безответственные указания постороннего человека – не лить воду в огонь! Правда, Завгаев добавил, что в силовых ведомствах полный раздрай, кто подчиняется Ельцину, а кто Горбачеву – сплошной туман.
- Как раз Ельцин и поручил мне спросить, что Вы собираетесь делать дальше? – сказал Полторанин Доку Гапуровичу.
- Верните мне власть! – произнес он задумчиво, как бы наделяя Полторанина особыми полномочиями.
- Прямо сейчас нарисую золотую каемку на блюдце и преподнесу Вам на нем власть, Доку Гапурович, - не удержался Полторанин от ехидства. – Власть в Ваших руках. Выбирайтесь из своего убежища в Грозный и наводите порядок.
- Нет, так в Грозный я не вернусь. Передайте Ельцину, пусть он назначит меня министром сельского хозяйства России, и я уеду в Москву.
Когда Полторанин сообщил по телефону Ельцину пожелание главы автономии, тот долго в трубку чертыхался, хотя ругани, в общем-то, не терпел.
Полторанин предложил Доку Гапуровичу вариант: поскольку у вайнахов появилась аллергия на Завгаева лично, пусть он, набравшись мужества, вернется в Грозный, заявит там о своей отставке и предложит в приемники достойного, не запятнанного коррупцией человека. Это будет по-мужски, в рамках закона.
- Никаких заявлений я делать не намерен! Разбирайтесь тут сами, - набычился глава автономии. – Вы хотите, чтобы вместо меня стал Дудаев? – почему-то заподозрил он в Полторанине пособника мятежников – намучаетесь вы с ним.
Сказал так, будто правление самого Завгаева принесло вайнахии процветание и стабильность. Было ясно, что дальнейший разговор с ним бесполезен – политик довел ситуацию до полной анархии и не в состоянии оценить объективно происходящее.


XVI

В Грозном Полторанин позвонил Ельцину и передал содержание разговора с Завгаевым и свои впечатления от встречи с ним.
- Я направляю в Чечено-Ингушетию Руслана Хасбулатова, - сказал президент. – Это его республика, ему легче договориться с чеченцами.
Хасбулатов только что прилетел из Японии и, не задерживаясь в Москве, прямым ходом – в Грозный. Его поместили в доме обкома КПСС – большой зал, а из него двери в отдельные комнаты – спальни. Самую комфортабельную комнату вайнахи припасли для Руслана Имрановича. Сначала по залу в нее прошествовала обслуга Хасбулатова – с чемоданами и упаковками баночного японского пива. Затем обозначился сам исполняющий обязанности спикера парламента и тут же скрылся за дверями своей комнаты передохнуть с дороги.

171

В этой гостинице проживал и Полторанин. Всех донимали комары. Высокий потолок зала был ими усеян – ночью они пили кровушку москвичей, и теперь днем
вкушали в дреме блаженство. Пока постояльцы были в отъезде, Полторанин снял с себя спортивные штаны и, скручивая их в тугой комок, начал с силой бросать этот комок в потолок – по скопищам комаров. Других орудий в доме не оказалось – ни швабры, ни палки. Шмякнувшись о потолок, комок давил комаров, тут же возвращал себе форму штанов и обратно летел плавно, покачиваясь как сухой лист. В один из таких забросов штаны вильнули и зацепились за рожок большой люстры.
С пола их не достать, забраться на стул – тоже. На подоконнике зала лежал не первые сутки ручной пулемет – зачем его там положили – одному Богу известно. Полторанин взял его за приклад и, поднявшись на стул, начал цеплять свои штаны концом ствола.
- Зенитку бы сюда, у нее длиннее стволы, - послышался насмешливый голос.
Полторанин посмотрел вниз – там, улыбаясь, стоял Джохар Дудаев. Один – в цивильном костюме, черной шляпе, с тонкими усиками.
- Вот справился без зенитки, - ответил тот, тоже улыбаясь. – Чечня хотела забрать у меня последние штаны – приходится возвращать их с оружием в руках.
- У России много штанов – не обеднеет, - сказал в тон полторанинской шутки Дудаев. – А комаров с потолка лучше снимать пылесосом. Проверено.
Но тут появился Руслан Хасбулатов, дворня засуетилась – Джохар приехал на встречу с Хасбулатовым.
Они уединились в комнате Хасбулатова и очень долго вели разговор. О чем? Это
стало ясно назавтра – вечером Хасбулатов собрал последнюю сессию Верховного Совета Чечено-Ингушской АССР: она приняла решение об отставке Завгаева и своем самороспуске.
Ни Завгаева, ни многих других депутатов не было – в зале галдели посторонние люди. Но Хасбулатов, краснея за столом ведущего от натуги, продавил эти решения: власть на переходящий период, до очередных парламентских выборов, передавалась Временному высшему совету (ВВС) Чечено-Ингушской республики из 32 депутатов прежнего Верховного Совета. Вот их кандидатуры, по всей вероятности, так долго обговаривали между собой в гостевом доме обкома Хасбулатов с Дудаевым. Как показало время, толку от этого ВВС не получилось – он походил на крыловскую упряжку из лебедя, рака и щуки. Видимо, Хасбулатов постарался засунуть туда своих людей, а Джохар - своих.
Возможно, Дудаев думал об этом давно, а возможно, и последний разговор с Хасбулатовым, и базар, именуемый сессией, подвели его к мысли о тайной встрече с кем-то из очень близких Ельцину людей. Для откровенной беседы о перспективах республики. Он рассчитывал изложить свои взгляды и предложения, чтобы их точно донесли до Президента России, не допуская какой-либо утечки информации.
Доверенный человек Джохара сказал Полторанину, что генерал хочет поговорить с ним, и сегодня же, поздним вечером.


XVII

Полторанина привезли на “Жигулях” в дощатый домик какого-то садового товарищества. Минут через двадцать тоже на “Жигулях” туда приехал Дудаев – с бутылкой коньяка. На столе в домике лежали в эмалированных чашках помидоры и сливы. Разлили по рюмкам, пригубили.

172

- Мне сказали, что Вы хотите передать кое-что на словах Ельцину. Без посторонних ушей, - начал Полторанин. – Никто, кроме нас троих, не будет об этом знать.
- Я надеюсь, - признался спокойно Джохар.
Он оперся ладонями о крышку стола, и какое-то время внимательно смотрел на нее, будто там лежала оперативная карта.
- Мы ударили встык между неприкрытыми флангами ельцинской и горбачевской позиций. Открылся оперативный простор, - использовал генерал военную терминологию. – Развивать или нет наступление, зависит от нас. И от Ельцина
В течение всего разговора он Ельцина называл уважительно Борисом Николаевичем, а Горбачева сухо – Горбачевым. Тогда многие по незнанию противопоставляли двух этих лидеров.
- Народ у нас неоднородный, огородился в тейповских ячейках. Его трудно объединить, - продолжал он. – И большинство жить хочет с Россией. Но это пассивные люди. Они заняты своими делами – им не до политики. Пока только малое меньшинство мечтает о суверенном государстве Ичкерия. Но это меньшинство – молодые люди, более активные и более организованные. Они способны увлечь за собой пассивную часть вайнахов – у многих из них большой зуб на Москву. Сейчас ситуацию можно качнуть в любую сторону, сбить волну аборигенской самостоятельности, или раздуть огонь. Я хочу, чтобы об этом знал Борис Николаевич.
Он еще раз пригубил коньяк и сказал:
- За последние месяцы я убедился, как легко на Северном Кавказе раскрутить маховик гражданской войны. И если меня попытаются припереть в угол, я готов к этому. Я способен на это. Хочу, чтобы это, Борис Николаевич, тоже знал.
Его слова отдавали угрозой. Полторанин напрягся, ожидая развития беспредметного разговора в конфронтационном ключе. Но, похоже, у Дудаева это вырвалось по митинговой привычке. Он совсем не следил за эффектом сказанного, а с равнодушным видом взял сливу со стола, повертел перед глазами – помыта ли? – и съел. Затем вторую и третью.
- Если бы не предательская политика Горбачева, я бы из Вооруженных Сил не уволился, - говорил он. – Вместе со страной Горбачев развалил и армию. В ней нечего делать. Но то, что приходится делать сейчас, мне тоже не нравится. Я вижу, меня хотят использовать в большой игре. И понимаю – что независимой Чечне, враждебной России, долго не жить – вы нас разводите (тогда он сильно переоценивал способность и волю российской власти). Но я по рождению горец. У нас так: позорно, начав дело, по своей воле бросать его. Это слабохарактерность. Это конец. Должны быть очень веские причины, от тебя не зависящие. Передайте Борису Николаевичу, что я очень убедительно прошу встречи с ним. Встречи без всякого шума. У меня есть серьезные предложения.
Они долго говорили с Дудаевым. Поразительно, насколько он был откровенен. Настолько, что у Полторанина закралось сомнение: а не усыпляет нашу бдительность Джохар? Не для этого ли добивается встречи с президентом, чтобы спекулировать самим этим фактом? Но и экономическую перспективу суверенной вайнахии он анализировал в издевательском тоне: их лозунг: “Превратить Ичкерию в богатый Кувейт!”, придуманный Яндарбиевым – не больше, чем пропагандистская пустышка для полуграмотных пастухов.
Какой Кувейт, когда запасы нефти истощились, а ее годовая добыча – около четырех миллионов тонн! Грозненские НПЗ “сидели” на переработке транзитного сырья из нефтепродуктов в Туапсе и Новороссийск. Перекрой Россия вентили и все остановится.
Без оптимизма Дудаев оценивал и качество людских ресурсов республики. Тяга к оброчеству у вайнахов сильнее тяги к станку и плугу.
Полторанин сказал, что Ельцин не любит игр втемную. Ему надо конкретно докладывать, что хочет предложить Дудаев. Иначе он просто-напросто отмахнется.
173

Подумав, Джохар, изложил свой план в общих чертах. Говорил так, будто переступал через себя:
- Ельцин должен издать указ об особом порядке управления Чечено-Ингушетией и создать в ней администрацию, подотчетную непосредственно Президенту России. Никаких парламентов республике на первых порах, никаких Временных высших советов. Главой администрации, а, по сути, генерал-губернатором, согласен стать Дудаев. С генералом Аушевы их придется как-то развести.
Указ Ельцина вайнахи воспримут как форс-мажор. Большинство вздохнет с облегчением. Джохар сохранит лицо и у него появится моральное право вести политику, независимую от радикал-сепаратистов. Постепенно он выдавит их с политического поля, а самые непримиримые будут вынуждены отправиться в эмиграцию. Расформирует генерал-губернатор и свою гвардию, оставив несколько летучих групп для пресечения разбоев.
Республика однозначно будет в составе России, но сидеть у нее на шее она не должна. Дудаев уже подбирает ключи к подъему экономики. Помимо топливного комплекта, здесь хорошо пойдет производство стройматериалов и мебели. До сих пор ценнейшие породы – бук, граб, ореховое дерево распиливают на тарную дощечку. А из дощечек сколачивают ящики, в которых перевозят бутылки. Варварство!
Он увлекся и изложил экономическую программу в деталях. На этой хозяйственной ноте и закончился их разговор.


XVIII

Дня три Полторанин не мог попасть к Ельцину. Потом он нашел время для продолжительной встречи. Полторанин не знал, что и как ему докладывали Бурбулис с Хасбулатовым, но рассказ Полторанина президент выслушал без своих привычных нетерпеливых вставок:
- “Об этом мне уже сообщали”, или: - “Это я знаю”.
Полторанин передал просьбу Джохара как можно точнее и заключил, что с его точки зрения, существует два подхода к решению чеченской проблемы: вероломный (если не верить ни одному слову генерала) и согласительный. Первый – спецоперация на вертолетах по захвату Дудаева вместе с командой и изоляция его за пределами Северного Кавказа. Пока прыщ экстремизма не перерос в злокачественную опухоль. Последствия? Несколько дней немногочисленных антироссийских митингов, возможно, два-три очага вооруженного сопротивления, которые придется погасить силой. Вайнахи признают только силу, и решительность центральной власти остудит сепаратистов. Не зря же многие, особенно пожилые чеченцы, до сих пор уважают Сталина, а близкие Джохару люди зовут его дядюшкой Джо.
Второй подход – согласиться с предложениями Дудаева. Придется помогать ему финансами для развития экономики. Последствия? Начнется межтеневая грызня за место в администрации, но она будет носить обыденный характер. Имеется риск, что генерал-губернатор нарушит договоренность и отважится на мятеж? Имеется: для вайнаха любого уровня обмануть инородцев – доблесть. Но, согласившись возглавить республику по указу Президента России, Дудаев спустится с олимпа народных вождей до уровня регионального чиновника. А к чиновникам от Москвы у горцев иное отношение. И Ельцину проще: сегодня назначил, завтра может снять с должности. У расстриги уже другой авторитет.
Полторанин был, естественно, за второй вариант. Но президенту надо

174

предоставлять весь расклад, в том числе, и сценарии, прописывающие жесткие, иногда
коварные повороты. А он уже сам выберет то, что подходит лучше всего. Политика “сю-сю” с крайним рационализмом, как показал опыт Горбачева, к добру не приводит.
Было видно, что Ельцина заинтересовала информация Полторанина. Он даже расцеловал его. И пообещал обдумать эту информацию. Полторанин свое дело сделал – всем оставалось ждать, что предпримет президент. Безусловно, на него выходили и с другими предложениями. Он все-таки не удержался и рассказал одному да второму о встрече Полторанина с Дудаевым. Причем, не заботясь о конфиденциальности и, наверное, так выхолащивал информацию, что у людей возникал вопрос:
- А с какой стати Полторанин ходатайствует за выпрашивающего должность генерала? Что он смыслит в чеченских проблемах?! Чтобы Борис Николаевич пачкал себя встречей с каким-то самозванцем – ни за что. Да мы этого генерала размажем, как таракана.
На самовлюбленного Ельцина такие доводы действовали. Он отказался встречаться с Джохаром, а слух, дискредитирующий генерала, пошел. Это сильно задело горца. К тому же из Москвы стали распространять информацию, что центральная власть готовит ввод танков в республику. Это на том этапе не соответствовало действительности, поскольку президент России выбрал странную политику. Ни мира, ни войны. На словах сепаратистов пугали разными карами, но на деле сдавали позицию за позицией.
Можно было специализироваться на национальной политике, но видеть, что у здравого смысла нет разделительных клеток. Здравый смысл подсказывал, как стоило поступать. В интересах России. Полторанин сказал Ельцину: если его воины могут размазать мятежников, почему же бездействуют и ждут, пока сепаратизм расползется по всей вайнахии? Внятного ответа не последовало.
А у Дудаева будто попала шля под хвост. Он закусил удила и захватил здание правительства, КГБ, оружейные склады и уже разговаривал с московскими представителями через губу.


XIX

Появление нового человека во главе Правительства России мало, что изменило в экономической ситуации, которая продолжала ухудшаться. Черномырдин начал работу уверенно, но воздерживался от резких движений. Имелось много обстоятельств, осложнявших его деятельность.
С 1-го января 93 года произошло существенное повышение цен на большую часть товаров и услуг, что снова рождало опасную цепь событий: социальные протесты, новые неплатежи, повышение зарплаты, пособий и пенсий, рост налогов и снова повышение цен.
Очень мешала работе правительства и лично Черномырдину непрерывно растущая по численности и влиянию Администрация Президента. Огромный аппарат президентской администрации превращался в некое параллельное правительство и все более отчетливо начинал играть ту самую роль, какую раньше играл в управлении страной ЦК КПСС. Многочисленные службы президентской власти давно уже вышли за пределы Кремля, заполнив тысячи кабинетов на Старой и Новой площадях. Не только силовые министры, но и многие вице-премьеры или министры из экономического блока назначались не по рекомендациям Черномырдина, а по настоянию Ельцина. Черномырдин не имел влияния на Министерство иностранных дел или Министерство информации. Многие из членов кабинета имели прямой доступ к президенту и готовили проекты тех или иных указов и распоряжений, не слишком считаясь с мнением Черномырдина. Расставшись с

175

Бурбулисом, Ельцин сохранил систему фаворитизма, и даже начальник Службы охраны
президента А. Коржаков мог оказывать влияние на решение экономических проблем.
Хотя Черномырдин часто бывал недоволен этой нелепой системой принятия решений, он тщательно скрывал свое недовольство. Он избегал конфликтов и с президентом, и с министрами. Дела в стране шли не лучшим образом, и критика в адрес правительства усиливалась.
В 1993 году падение производства продолжалось, а негативные процессы в экономике замедлились, но не останавливались. Росла социальная напряженность. Положение ухудшалось практически во всех отраслях и регионах. Небольшое число людей обогащалось, но миллионы скатывались за черту бедности: росло число бездомных, безработных, нищих. Чтобы как-то расплачиваться по своим обязательствам при уменьшении доходов, правительство увеличивало налоги на прибыль успешно работающих предприятий, все больше и больше подпиливая тот сук, на котором держалось производство.
Общие экономические итоги 1993 года были неутешительными. Валовой продукт уменьшился за год на 12,5 %, национальный доход на 14 %. Промышленное производство упало на 25 %, сельскохозяйственное – на 5,5 %. Среднемесячные темпы инфляции составили 16 %.


XX

Полковник Волков находился в своем кабинете, срочно готовил справки Главкому по войскам округов его направления.
В кабинет вошел полковник в авиационной форме.
- Вы Волков? - обратился он.
- Да.
- Я служу на Центральном командном пункте Генерального штаба Вооруженных Сил, сейчас был у первого заместителя главного штаба Сухопутных Войск С.В. Суслова, который созвонился с начальником оперативного управления и выяснил, что от Главкомата Вы писали проект письма главе администрации Московской области с просьбой о выделении земли под коллективное садоводство.
- Да, писал. А что?
- Сухопутным войскам выделили 160 га земли, и не под коллективное садоводство, а под индивидуальное строительство возле деревни Глаголево Наро-Фоминского района. Генерал Суслов просил Вас зайти к нему и получить решение Министра обороны по распределению земли. Решение я привез ему из ГлавКЭУ.
Полковник Центрального коммунального пункта (ЦКП) Валерий Михайлович Григорьев, офицер ПВО, был дружен с командиром войсковой части войск ПВО, дислоцируемой возле Глаголево.
По запросу Генштаба командиром части был представлен список земель, не используемых его подразделением, бывшие позиции стационарных комплексов. Командир надеялся, что эти земли будут выделены офицерам его части.
По просьбе командира части следил за продвижением отвода земель под индивидуальное строительство его же знакомый полковник Григорьев.
Документы по распределению земли готовило ГлавКЭУ. Земли, не занимаемые войсками, предполагались для выделения семьям военнослужащих войск, выводимых из Запада.
Григорьев сумел договориться в ГлавКЭУ, чтобы из земель, выделяемых

176

Главкомату Сухопутных войск, часть была выделена Генштабу Вооруженных Сил. В
письме значилось, что Главкомату Сухопутных войск выделяется для индивидуального строительства 160 га, из них 40 га генштабу и 20 ГлавКЭУ.
То, что часть земли выделялась Генштабу, дало возможность придти в Главкомат Сухопутных войск и предложить свою помощь в оформлении этой земли.
Первый заместитель начальника Главного штаба, генерал-лейтенант Суслов, срочно убывал в командировку, и бумагу с выделением земли Главкомату Сухопутных войск оставил заместителю начальника Главного штаба генерал-майору Сомову.
Волков, не зная, что Суслов уже убыл в командировку, отправился к его кабинету с Григорьевым (тот теперь постоянно ходил по пятам за Волковым).
Дверь была закрыта и опечатана. И только к вечеру заместитель начальника штаба  Сомов пригласил к себе Волкова и поставил задачи:
- К завтрашнему дню нужно написать проект об образовании комиссии по отводу и распределению выделенных земель среди управлений Главкомата Сухопутных войск.
- Распоряжение готовить за подписью начальника штаба? – спросил Волков.
- Лучше за подписью Главкома Сухопутных войск. Ему все равно нужно докладывать, что нас не обошли стороной. Ведь он подписывал письмо Главе администрации Московской области. Копию документа сделаете для Главкома Сухопутных войск.
Генерал Сомов передал Волкову решение Министра обороны Грачева по распределению земли, выделяемой Верховным Главнокомандующим. Волков посмотрел на него, он был датирован 3-го марта 1993 года.
Волков обзвонил руководителей управлений и служб Главкомата Сухопутных войск и получил фамилии кандидатов в распоряжение Главкома Сухопутных войск – офицеров, которых необходимо включить в проект распоряжения Главкома Сухопутных войск для решения вопроса по отводу и обустройству выделенных земель под индивидуальное строительство.
Написал проект, включил в него и председателя Генштаба Григорьева В.М.. Составил план мероприятий по получению документов на выделенный участок и его обустройство.


XXI

По мере ухудшения экономической ситуации в стране недовольство населения продолжало расти. В этих условиях возобновление конфликта между ветвями власти казалось неизбежным. Первый шаг в новом раунде борьбы сделал Ельцин.


XXII

Поздней ночью Полторанин позвонил Ельцину. Голос у него был трезвый, но какой-то потухший.
- В “Останкино” поехали Руцкой с Зорькиным и Степанковым выступать против меня, - сказал Ельцин. – Распорядитесь, чтобы их не впускали и не давали им эфир.
Александр Руцкой – вице-президент России, Валерий Зорькин – председатель Конституционного Суда, Валентин Степанков – генеральный прокурор. Все представители высшего эшелона власти. Их внезапная спайка, чувствовалось, встревожила президента. Но он забыл, что Полторанин не министр внутренних дел с
177

отмороженным ОМОНом, а всего-навсего руководитель информационного центра (ФИЦа) без силовых полномочий, созданного для материального обеспечения
гостелекомпаний, и что названные им люди по своему рангу также имеют право обратиться к телезрителям, как Ельцин. Тем более, в защиту Конституции (в ту пору нашу страну еще не подогнали с помощью дубинок ОМОНа к воротам нынешней кладбищенской демократии, где все политики обязаны помалкивать в тряпочку – только наследнику друга Билла будет позволено регулярно устраивать по телевидению четырехчасовые моноспектакли и потешать публику сентенциями типа: хорошо жить хорошо, и плохо делать плохо).
- Это невозможно, - ответил Полторанин Ельцину. – Я не вправе давать команды, там свое руководство. А кто Вас толкнул на эту авантюру?
- Что Вы разглагольствуете: свое – не свое, - загудел в трубку президент. – Я даю Вам поручение – выполняйте.
- Это невозможно, - повторил Полторанин. – Такое вытворяют только при государственном перевороте.
- Все вы так, - проворчал рассерженный Ельцин. – Числитесь в команде президента, а чуть что – сразу в кусты, - и бросил трубку.
Утром прямой телефон Полторанину с Ельциным отключили


XXIII

Еще 22-го марта Ельцин вызвал генерала Барсукова.
- Надо быть готовым к худшему, Михаил Иванович! Продумайте план действий, если вдруг придется арестовывать съезд.
- Сколько у меня времени? – поинтересовался генерал.
- Дня два максимум.
Президент получил план спустя сутки.
Суть его сводилась к выдворению депутатов сначала из зала заседания, а затем уже из Кремля. По плану указ о роспуске Съезда в случае импичмента должен был находиться в опечатанном конверте. После окончания работы счетной комиссии (если бы импичмент все-таки состоялся) по громкой связи, из кабины переводчиков, офицеру с поставленным и решительным голосом предстояло зачитать текст указа. С кабиной постоянную связь должен был поддерживать Барсуков, которому раньше всех стало бы известно о результатах подсчета голосов.
Если бы депутаты после оглашения текста отказались бы выполнять волю Президента, им бы тут же отключили свет, воду, тепло, канализацию… Словом все то, что только можно отключить. На случай сидячих забастовок в темноте и холоде было предусмотрено… выкуривание народных избранников из помещения. На балконах решили расставить канистры с хлорпикрином – химическим веществом раздражающего действия. Это средство обычно применяют на учениях личного состава Вооруженных Сил для проверки подгонки противогазов в камере окуривания. Окажись в противогазе хоть маленькая дырочка, испытатель выскакивает из помещения быстрее, чем пробка из бутылки с шампанским. Офицеры, занявшие место на балконах, готовы были по команде разлить раздражающее вещество и, естественно, ни один избранник, ни о какой забастовке уже бы не помышлял.
Ельцину процедура выкуривания после процедуры импичмента показалась вдвойне привлекательной: способ гарантировал стопроцентную надежность, ведь противогазов у парламентариев не было.

178

Каждый офицер, принимающий участие в операции, знал заранее, с какого места, и
какого депутата он возьмет под руки и вынесет из зала. На улицы их поджидали бы
автобусы.
Ельцин утвердил проект без колебаний.
28-го марта началось голосование по импичменту. Каждые пять минут Барсуков докладывал о результатах подсчета голосов. В это время к нему подошел В. Ильюшин и дрожащей рукой передал замечательный конверт с текстом указа.
Ильюшин сильно нервничал, и поэтому выглядел бледнее обычного. Он пришел в сероватом, задрипанном костюмчике, сохранившимся со свердловских времен и в таких же доисторических стоптанных туфлях. В кризисных ситуациях Виктор Васильевич всегда облачался именно в эти туфли и костюм, изображая себя нордического партийца.
Барсуков вынужден был с досадой заметить ему:
- Виктор Васильевич, желательно, чтобы Вы своим видом никого тут не пугали. Если можно, лучше уходите, потому что депутаты, посмотрев на Вас, непременно заподозрят что-то неладное.
Ильюшин даже не обиделся: вручил конверт и быстро удалился.
Но указ зачитывать не пришлось. Итоги были известны примерно за час до их объявления. Тогда Барсуков позвонил Президенту и сообщил:
- Импичмента не будет.
Ельцин сказал:
- Ну, хорошо, заканчивай там. А они пусть еще побесятся, поголосуют, повыступают… Давайте быстро ко мне.
Барсуков отдал Президенту заклеенный конверт с указом. Так никто и не услышал этого текста. Ельцин положил конверт на письменный стол, обнял и расцеловал подчиненного.
– Спасибо за службу.
Затем все собрались в “белой столовой” на третьем этаже. Там уже были Черномырдин, Грачев, Ильюшин, Филатов, Баранников… Посидели, выпили и мирно разошлись.
Так что даже если бы импичмент состоялся, Ельцин бы власти не отдал.


XXIV

Несмотря на то, что Главком постоянно находился на съезде – он был депутатом Верховного Совета – он нашел время подписать проект распоряжения и утвердить план мероприятий по отводу и обустройству выделенного Главкомату Сухопутных войск участка земли для индивидуального жилищного строительства.
Волков же на исполнение получил эти документы в конце марта. На полях плана был приписан ряд указаний начальника штаба.
Получив документы, Волков в своем кабинете собрал членов инициативной группы на совещание.
На совещание был приглашен представитель то генерального штаба Суходольский В.Б. и Григорьев В.М.
Членам инициативной группы было зачитано распоряжение Главкома Сухопутных войск. Председателем группы был утвержден Волков И.С., его заместителем заместитель начальника общего отдела штаба Сухопутных войск Петров В.П.
Были распределены и другие обязанности между членами группы. Выработали порядок работы инициативной группы.

179

Кстати, исполнять обязанности бухгалтера-кассира, было поручено секретчику организационно-мобилизационного управления штаба Сухопутных войск майору
Давыдову С.И.
На совещании выступил Григорьев В.М. Он рассказал, что выделенная земля находится в Наро-Фоминском районе, возле деревни Глаголево. Это бывшая позиция
войск ПВО. Рядом с этой землей уже получили землю работники московского магазина “Диета”, которые ее уже обрабатывают. На этой земле работники магазина создали организацию “База отдыха – Пансионат “Лесной”.
Директор магазина, он же председатель базы отдыха, в отличных отношениях с Главой администрации района Крамковым В.М.
По его мнению, с ним желательно встретиться и использовать его связи и опыт в обустройстве земли. Ясно, директор магазина “Диета” будет помогать не бескорыстно, попросит для членов его организации часть земли.
На совещании было поручено встретиться с директором магазина. Заместителю начальника инициативной группы Петрову В.П. совместно с Григорьевым В.М.. Было решено на совещании для обустройства земельного участка организовать товарищество индивидуальных застройщиков. Ту же было придумано название “Рубин” – по аналогии названия пункта связи Генштаба. Разработку проекта устава взял на себя Волков И.С.
На совещании инициативной группы с учетом указаний Министра обороны Грачева П.С. были выделены земельные участки Генштабу Вооруженных Сил, Главкомату Сухопутных войск, ГлавКЭУ и резерв.
Утвердить распределение земельных участков у начальника Генштаба было поручено представителю Генштаба Суходольскому В.Б.


XXV

После предварительных переговоров заместителя инициативной группы Петрова с председателем базы отдыха – пансионат “Лесная” - Габбидулиным Р.Г. была назначена встреча Волкова И.С. с Габбидулиным на его даче в Алабино.
Сопровождал Волкова Григорьев. По пути из Москвы до Алабино Григорьев стал откровенничать, что Габбидулин водит знакомство с командиром местной части Зубовым. По просьбе Габбидулина Зубов включил свободные земли части в число выделяемых под индивидуальное строительство. Зубов тоже давно знаком по совместной службе с Григорьевым, следовательно, Григорьеву было предложено способствовать, чтобы эти земли были выделены местной войсковой части. Григорьев следил за прохождением распределения земель, и все шло положительно. Но в  последние дни подписания министром обороны распределения появилось письмо Главкома Сухопутных войск с просьбой к Главе администрации Московской области с резолюцией последнего о выделении Главкомату Сухопутных войск земли из числа земель утвержденных под выделение Президентом России под индивидуальное жилищное строительство. Начальник Генштаба генерал-полковник Колесников, который месяц тому был назначен на эту должность с должности начальника штаба Главкомата Сухопутных войск, сам лично вычеркнул местную часть, претендовавшей на земли в Наро-Фоминском райотделе и вместо нее вписал Главкомат Сухопутных войск.
Теперь, когда земля не досталась части, Габбидулин станет сотрудничать с Главкоматом Сухопутных войск. Возможности, как материальные, так и в связях с Главой администрации (Габбидулин до того был директором райпотребсоюза Наро-Фоминского района, а глава администрации района тогда был вторым секретарем райкома партии и их

180

жизненные потребности переплетались), нужно только заинтересовать Габбидулина.
В заключение Григорьев сказал, если переговоры состоятся положительно, то он,
Григорьев, готов курировать выполнение договоренностей. В настоящее время он увольняется с военной службы и поступает на работу в магазин “Диета” в качестве заместителя директора.
В Алабино машину с Григорьевым и Волковым пропустили во двор дачи, хотя вдоль дороги стояло многочисленное количество машин приглашенных Габбидулиным гостей. Была суббота, он постоянно в этот день приглашал попариться в его бане.
Григорьев и Волков вышли из машины. Волков сразу рассмотрел, что двор алабинской дачи Габбидулина довольно прост: одноэтажный коттедж и баня, из которой неслись выкрики.
- Моется первый эшелон гостей: женщины и дети, - объяснил Григорьев. – Идем в коттедж.
Когда они вошли в коридор, Волков хотел повернуть в первую комнату, где сидело несколько мужчин.
- Дальше, в комнату напротив, - проговорил Григорьев.
Волков сообразил, что Григорьев уже бывал здесь раньше, ориентируется неплохо. Они вдвоем прошли в комнату, где стоял стол, два стула, диван, в углу работал телевизор. На столе стоял поднос с конфетами, печеньем, бутылки минеральной воды.
- Садись, я узнаю, где хозяин. Можешь пить воду, - Григорьев налил в фужер для себя и Волкова, выпил и ушел.
Минуты через две в комнату вошли двое. Григорьев сзади, впереди худощавый с папкой-молнией в черном костюме молодой человек. Волков посмотрел на него внимательно и заметил татарский разрез глаз. Понял – это и есть тот деловой татарин Габбидулин. Волков встал, Габбидулин протянул руку, поздоровался. Он сел на стул возле стола, а Волков и Григорьев разместились на диване.
- Ты кончал Саратовское училище, ракетчик, - кто-то уже его осведомил о биографии Волкова. Он продолжал: - я тоже учился в Казахском ракетном училище, так что мы почти сослуживцы, - Волков только кивал головой и слушал. – Однако по обстоятельствам пришлось порвать со службой и докончить учебу в торговом институте.
- По здоровью, - произнес Волков.
- Почти так, - Габбидулин улыбнулся. – Но об этом потом, сейчас давай о деле.
Габбидулин начал издалека, что сейчас кризис. С деньгами трудно, а чтобы оформить документы и подготовить земельный участок к обустройству, требуются немалые затраты. Тем более стали везде процветать взятки. Так тебе никто свою подпись не поставит.
- С этим ясно. Ты, как имеющий опыт в решении таких вопросов, - обратился к Габбидулину Волков, - скажи вкратце, в каких мероприятиях ты можешь оказать помощь.
Габбидулин раскрыл папку, взял исписанный листок.
- Да после встречи с вашим помощником я пометил, какие по силе мне работы: это – согласовать отвод, получить госакт на отводимую землю, заказать и проконтролировать проект застройки (получать технические условия будем совместно), утвердить и вынести план на местности (то есть осуществить разбивку на земельные участки размером 1200 кв. м.).
- Что тебе причитается от Главкомата Сухопутных войск?
- Немного, деньги я буду изыскивать сам, и вы мне предоставите часть земли, одну десятую часть.
- Как будет выглядеть твоя работа?
- Под гарантию Главы администрации. Следовательно, нам нужно ехать в Наро-Фоминск встречаться с Главой администрации.
181

Затем Габбидулин сказал, что у него гости в ожидании в другой комнате, пригласил на ужин Волкова и Григорьева.
Там, в гостиной, Волков познакомился с командиром местной воинской части – полковником Зубовым и председателем земельного комитета Наро-Фоминского района Приказчиковым В.П.
Угощенье было богатое. Но Волков и Григорьев долго не засиделись, пригубили спиртное, и уехали в Москву домой.


XXVI

Время приема Главой администрации Наро-Фоминского района было назначено на 11 часов дня.
В кабинете Главы администрации собрались: районное руководство – Глава администрации Крамков, его первый заместитель Никоненко, председатель земельного комитета Приказчиков; от Главкомата Сухопутных войск – Волков и Григорьев. Были приглашены – председатель базы отдыха – пансионата “Лесной” (он же директор магазина “Диета” Габбидулин), проектировщик Томашов Ю.Н. и командир местной военной части Зубов. Хозяин кабинета распорядился принести чай. Пока его несли, он, садясь в свое рабочее кресло, спросил:
- Ну, с чем к нам пожаловали офицеры штаба Сухопутных войск?
- Мы имеем письмо, - ответил Волков.
Он достал из папки просьбу, подписанную первым заместителем начальника Главного штаба Сухопутных войск Сусловым, в которой значилось, что в соответствии с решением министра обороны Главкомату Сухопутных войск выделено под индивидуальное жилищное строительство в Наро-Фоминском районе 160 га земли из подведомственных Вооруженным Силам. Суслов просит оказать помощь в их отводе.
Волков передал письмо Крамкову, тот прочитал, положил письмо на стол, помолчал несколько минут и ответил:
- Да, все было бы хорошо, и можно было удовлетворить землей в полном объеме 160 га, если бы часть этих земель в настоящее время не использовалась войсками,  и на них бы не имелись строения, хранилища. Так я говорю, Михаил Владимирович? – обратился он к Зубову.
Тот ответил:
- Максимум свободных земель на бывшей позиции 1-го дивизиона 100 га.
За столом напротив Волкова сидел проектировщик, пред которым была развернута крупномасштабная карта.
- Я надеюсь, на плане обозначена земля, занимаемая войсками? - спросил Волков Томашова.
- Разумеется, - ответил тот.
- Можно посмотреть?
- Разумеется.
Волков встал, обошел стол и из-за плеча проектировщика стал рассматривать план.
- Можете обвести карандашом отводимые земли Главкомату Сухопутных войск? 
Проводя карандашом по границам, проектировщик объяснял, с какими другими землями они граничат. Волков обратил внимание, что внутри плана по границе отвода земель Главкому обведен участок с надписью: “отвод для в/ч 92925”.
Проектировщик молчал, инициативу объяснения взял на себя Глава администрации
района:

182


- Это решение руководства района – отвести часть земли войскам, дислоцируемых на территории района - 22 га. Уже выписан госакт.
Сидевший и молчавший командир этой части Зубов, добавил:
- Выделенная земля разбита на участки по 12 соток и предоставлена офицерам.
Наступила молчаливая пауза. Волков сел на свое место. Он проговорил:
- Нам обещали 160 га, а выделяют только 100 га. Я бы просил Главу администрации приостановить совещание. Я вынужден уехать в Главкомат и доложить ситуацию командованию. Пусть докладывают министру обороны. Ведь составлены тоже списки и многим офицерам земля не достанется.
- Обождите, Иван Семенович, - начал разряжать обстановку Глава администрации. – Не все офицеры материально смогут обустроить земельный участок в лесу, построить коттедж, земля выделяется под индивидуальное жилищное строительство, а не для садоводства. Есть возможность взамен этим землям в лесном массиве, предоставляемых местным войскам Главкомату, предоставить земли под садоводство 70 га из земель спецраспределения в поле. Не сможем с Вами решить сейчас, решим позже. Но это будет уже без Вас.
В мозгах Волкова мгновенно вспомнился случай, произошедший с ним много лет тому назад, в период его службы в группе Советских войск в Германии.
Служил он в главном командовании группы советских войск Германии (ГСВГ) в Вьюнсдорфе в управлении Ракетных войск (РВ) и артиллерийской группы советских войск Германии (А ГСВГ).
Вторая армия ГСВГ под руководством командующего армии по фамилии однофамильца нынешнего Министра обороны Грачева проводила тактические учения.
Учения проходили в районе Магденбургского полигона.
Для контроля и оказания помощи в ходе учений была направлена команда от Главкомата ГСВГ. От РВ и А был назначен Волков. В ходе учений, когда руководство учений, находясь на наблюдательной вышке на удалении от нее 2-3 км, двигалась колонна машин артиллерийской батареи на ГАЗ 66 с погруженными в кузове 82 мм минометами “Василек”. Вдруг в середине колонны одна машина загорается, машина остановилась, от нее побежал врассыпную расчет. Другие машины уехали в сторону полигона. Машина разгорелась, начали рваться снаряды, и в итоге сгорела машина и миномет. Из людей никто не пострадал.
Волков, считая своим долгом доложить о случившемся дежурному по управлению. РВ и А ГСВГ, отошел в палатку и позвонил по ЗАС.
В период доклада на стуле сидел офицер управления армии. Он ничего не сказал Волкову, но о том, что тот сообщил в свое управление, доложил командующему армии.
Через полчаса командующий армии пригласил Волкова к себе в палатку и спросил:
- Звонил в Вьюнсдорф о сгоревшей машине и миномете?
- Звонил.
- Я думаю, Вам больше нечего делать на учениях. Нам нужны помощники, а не ябедники, и предлагаю Вам убыть в Вьюнсдорф. Вы что думаете, у командующего армии не найдется прав списать технику, людей и то списываем.
Волков ответил:
- У меня нет транспорта, мы приехали на одном автобусе.
- Транспорт Вам будет, ждите.
Через небольшое время к нему подошел офицер из штаба РВ и А армии и сообщил, что он старший машины, которая должна отвезти Волкова в Вьюнсдорф.
Приехав в свое управление, Волков доложил своему начальнику штаба РВ и А
генерал-майору Рязанцеву о том, что его удалили с учений за то, что он утром сегодня
183

сообщил дежурному о происшествии в артиллерийской батарее.
- В ходе учений жди на своем рабочем месте. Буду звонить начальнику штаба Главкомата.
Спустя некоторое время, начальник штаба РВ и А вызвал Волкова и сообщил:
- Пока находись в управлении. Дана команда командующему армии прислать машину и забрать тебя обратно на учения.
Уже вечер, конец рабочего времени. Начальник штаба РВ и А уже не вызывал Волкова к себе в кабинет, а уходя домой, зашел к нему в кабинет.
- Волков, свободен, можете идти домой, никуда не поедете, пусть без нашей помощи проводят учения.
Он еще тогда понял, что кому он нужен со своей принципиальностью. Начальники между собой всегда договорятся.
- Ну, что будем делать? – через некоторое время спросил Глава администрации района по поводу своего предложения вместо 12 га в лесу выделить Главкомату 70 га, но в поле.
- Я думаю, что Вы правы, не каждому офицеру будет по плечу обработать участок в лесу. Но мне хотелось бы для доклада своему руководству иметь от Вас гарантийное письмо о замене этой земли.
- Хорошо, мы попьем чай, а мои помощники подготовят такое письмо.
Пока готовилось письмо, было обговорено, что документом займется председатель базы отдыха - Пансионат “Лесное”. Объем выделяемой ему земли за услуги будет официально указан в распоряжении.


XXVII

Подготовка к референдуму стала следующей политической кампанией. Очень большую активность в эти дни развил вице-президент А. Руцкой. В это время он занимался не только сельским хозяйством и аграрной реформой, но и по поручению президента РФ Руцкой возглавлял также Межведомственную комиссию по борьбе с преступностью, что давало ему возможность собрать ему немалый материал о коррупции и злоупотреблениях в высших эшелонах власти.
16-го апреля Руцкой выступил с большим докладом на сессии Верховного Совета по вопросам преступности и коррупции. Он приводил многочисленные примеры связи с миром организованной преступности высокопоставленных чиновников и военных чинов, особенно в Западной группе войск. Полный доклад Руцкого опубликовали многие газеты. По решению Верховного Совета его материалы также транслировались по телевидению.
Некоторые из задетых министров пытались опровергнуть приведенные Руцким факты и документы и грозили передать в суд о клевете, но не сделали этого. Ельцин отреагировал на доклад Руцкого по-своему: он объявил, что лично возглавит Межведомственную комиссию по борьбе с преступностью и коррупцией. В состав этой комиссии был включен В. Черномырдин, но исключен А. Руцкой.
25-го апреля был проведен референдум по четырем вопросам:
1. Доверяете ли Вы Президенту РФ Б.Н. Ельцину?
2. Одобряете ли Вы социально-экономическую политику, осуществляемую Президентом и Правительством РФ с 1922 года?
3. Считаете ли Вы необходимым проведение досрочных выборов Президента РФ?
4. Считаете ли Вы необходимым проведение досрочных выборов народных
депутатов РФ?

184

Списки избирательных комиссий включали имена 107 миллионов граждан.
Приняли участие в референдуме 64,05 %. На первый и второй вопросы ответили “да” – 58,5 % и 52,9 %. На третий и четвертый вопросы ответили “да” 32,64 % и 41,4 %. Президент получил доверие от граждан России, досрочные выборы, как Президента, так и народных депутатов, отвергались.
Ельцин был очень доволен результатами референдума, и начал почти открыто готовиться к новой фазе борьбы с Верховным Советом.
6-го мая вечером Ельцин выступил по радио и заявил о полной утрате доверия к вице-президенту Руцкому:
- Я освободил его от всех поручений, даваемых Президентом.
В июне и в июле политическое напряжение в стране продолжало расти, а в августе его чувствовали и о нем писали почти все политические наблюдатели. Прошло больше половины 1993 года, но у страны не было бюджета, не было расчетов о доходах и расходах.
Спасением для России явилось бы создание коалиционного правительства на основе согласия суверенных политических сил, а также новые выборы и президента и парламента.
В субботу 21-го августа левые силы организовали у стен Белого дома десятитысячную демонстрацию. Отмечая у стен парламента двухгодичную годовщину драматических августовских событий 1991ё года, демонстранты шли под лозунгами “Вся власть Советам”.


XXVIII

Нужно отдать должное услугам, оказанным председателем базы отдыха – Пансионат “Лесное”, Габбидулиным Рустамом Габбидуловичем.
Волкову, находясь на службе, самому лично заниматься документами было некогда. Люди Габбидулина согласовали акт отвода земельного участка для Главного штаба Сухопутных Войск, ими получено распоряжение о выдаче госакта, получен госакт. Разработали проект застройки, утвердили его и вынесли проект на местность (разбили надел на участки по 12 соток).
Инициативной группой был разработан устав товарищества и утвержден в администрации района 18-го июля.
В товариществе было проведено несколько собраний. Избрано правление товарищества, определены вступительные и целевые взносы.
Председателем, его заместителем и бухгалтером-кассиром остались бывшие руководители инициативной группы.
Были распределены земельные участки между офицерами, и началась выдача свидетельств о выделении земли в собственность.


XXIX

Подготовку к роспуску или разгону российского парламента Ельцин начал давно, но к более активным действиям он перешел только в первых числах сентября. О решениях Президента раньше других узнал его первый помощник В. Ильюшин, один из самых близких к Ельцину людей, который работал с ним еще в Свердловском обкоме партии и
был его помощником и в ЦК КПСС, и в Московском горкоме КПСС. В. Ильюшин и начал
185

готовить первый проект нового указа. Через неделю к этой работе был привлечен
помощник Ельцина по юридическим вопросам Ю. Батурин, который появился в аппарате Президента РФ из аппарата Президента СССР М. Горбачева. Еще через несколько дней в планы Ельцина были посвящены министры обороны и внутренних дел Петр Грачев и Виктор Ерин, а также новый министр безопасности РФ Н. Голушко. В подготовке указа участвовали А. Коржаков и комендант Кремля М. Барсуков.
Когда проект указа был готов, и он был обсужден в старом Огарево в присутствии В. Черномырдина и А. Козырева, указ одобрили все. Предполагалось вначале занять подразделениями МВД Белый дом в субботу 18-го или в воскресенье 19-го сентября, когда там не будет депутатов и аппарата, а вечером в воскресенье объявить о роспуске Верховного Совета и съезда. Однако потом Ельцин перенес главные действия на 21-ое сентября, полагая, что можно будет обойтись и без захвата Белого дома. В Москву и Подмосковье стягивались подразделения внутренних войск и ОМОНа со всей России. В порядке подготовки к решающим событиям, объявили о повышении заработной платы работникам силовых структур, а также Главного управления охраны в 1,6 раза.


XXX

16-го сентября 1993 года начали обговаривать предстоящие события в деталях. Для этого Ельцин пригласил Грачева, Барсукова и Коржакова в Завидово. После обеда они улетели туда на вертолете. Ельцин позвал Грачева, видимо, рассчитывая, что министр обороны сыграет решающую роль в преодолении кризиса.
В вертолете Борис Николаевич всем задал вопрос:
- В чем дело, почему Филатов волнуется, выступает против указа? Почему он убеждает меня, хотя бы неделю потянуть?
Верховному Грачев побоялся морочить голову капустой с картошкой, а потому бодро отрапортовал:
- У нас все готово, все отлажено, все сделано!
На самом деле ничего сделано не было. Ни Генштаб, ни Министерство обороны, ни МВД даже не согласовали своих действий. Министр был убежден: обеспечивать порядок в подобных ситуациях должны внутренние войска, а не Ельцина.
Барсуков не выдержал обмана:
- Борис Николаевич! Вас дезинформируют… Необходимо всех собрать и хотя бы провести штабную игру. Надо сейчас определить, кто и за что отвечает, формы взаимодействия, связи, кто координирует движения разных силовых структур.
… После охоты они попарились в сауне и там же, за ужином, продолжали разговор. Барсуков настаивал:
- Борис Николаевич! Вас напрасно успокаивают. Министерство обороны не готово, МВД ничего ни с кем не согласовывало своих действий. Существуют и примитивные проблемы  связи – рации настроены на разные частоты, разные шифры, коды. В запасе есть несколько дней и еще не поздно обговорить совместные действия.
Грачев сидел рядом, закусывал свеженькой печенкой и делал вид, будто его этот разговор не касается.
3-е октября показало: никто к выполнению указа готов не был. Более того – Грачев до событий уничтожил план действий войск Министерства обороны на случай блокировки и захвата Верховного Совета.
В Завидово Грачев при Президенте назвал Барсукова паникером. Они вспылили,
Коржаков поддержал коллегу. Ельцин погасил конфликт, отправил всех охладить пыл в

186

бассейн.
Поплавав, они вернулись к столу. Ельцин посидел с ними несколько минут и ушел. Барсуков долго укоризненно смотрел на Грачева. Тот не выдержал паузы:
- Если окажется, что мы действительно не готовы, то я уйду в отставку, - пообещал Грачев.
Барсуков добавил:
- Уйдем втроем – ты, я и Ерин.
- Хорошо, - бравым тоном ответил Грачев.
На следующий день рано утром все разъехались. Депутаты узнали о планах Президента (вероятно, через Филатова) и не покинули Белый дом даже в воскресенье. Вдобавок подняли шум в прессе, начали запугивать очередным путчем. Медлить не имело смысла, и во вторник, 20-го сентября, Ельцин дал команду ввести в действие указ № 1400.
А днем раньше, около полудня, в кабинет Коржакова взбежал взмыленный Филатов. С ним случилась истерика – он бился головой о стол, слезы катились градом.
- Саша, я умоляю, надо что-то делать! Иди к Президенту, упади на колени, упроси его, чтобы он отменил указ! Это конец! Это катастрофа для нас для всех!
Коржакову делалось противно от рыданий руководителя Администрации. Он плакал по-бабьи, иногда взвизгивал, а Коржаков недоумевал, как ему удается столь комично лить слезы? Настоящий плачущий клоун!
Филатов не унимался:
- У меня три аналитических института работают, просчитывают последствия указа. Грядет мировая катастрофа: демократии конец, всему конец. Нас же выплюнут. Начнется гражданская война и, Саша, только от тебя зависит наша судьба и судьба страны, пожалуйста, еще раз, умоляю тебя, иди и уговори Президента отменить указ.
… Однажды жена Филатова (кстати, очень боевая женщина) в тесной компании, когда хозяин вышел, произнесла пророческую фразу:
- Если вы задумаете сделать что-то серьезное, предупредите меня заранее – я запру мужа в кладовке, чтобы он не смог никому помешать…
Выслушав причитания “главного администратора страны”, Коржаков его оборвал:
- Вы пришли не к тому человеку, который способен разделить Ваше мнение. Я, например, уже давно говорил Президенту: пора стукнуть по столу кулаком, хватит терпеть этот бардак – безвластие. В доме должен быть один хозяин. Вы что забыли, как Президенту чуть не устроили импичмент?! Могу напомнить.
- Не нужно. Так что, если бы импичмент состоялся, Ельцин бы власть не отдал?
Филатов ныть перестал, утер рукавом сопли, и ушел от Коржакова раздавленным.


XXXI

21-го сентября в 20.00 по всем главным каналам началась трансляция обращения Президента к народу о прекращении полномочий Верховного Совета и Съезда народных депутатов. Выступление продолжалось в течение 20 минут. Одновременно копии Указа № 1400 отправлены фельдъегерской почтой во все главные центры власти и управления России. Хасбулатов получил пакет с Указом из Кремля за пять минут до начала трансляции обращения. Название Указа несколько туманное: “О поэтапной конституционной реформе в Российской Федерации”.
Сущность “реформы” определялась в Указе так:
1. Прервать осуществление законодательной, распорядительной и контрольной
функций Съездом народных депутатов и Верховным Советом Российской Федерации до

187

начала работы нового двухпалатного парламента Российской Федерации.
2. Конституционной комиссии предоставить к 12-му декабря 1993 года единый согласованный проект Конституции.
3. Временно до принятия Конституции и выборов Федерального Собрания руководствоваться Указом Президента и постановлениями Правительства Российской Федерации.
4.  Ввести в действие положение “о выборах депутатов Государственной Думы”, разработанное конституционным совещанием. Провести выборы в Государственную Думу 11-12-го декабря 1993 года, Федеральному Собранию рассмотреть вопрос о выборах Президента Российской Федерации.
5. Образовать Центральную наблюдательную комиссию по выборам в Государственную Думу Федерального Собрания Российской Федерации.
6. Заседание Съезда народных депутатов Российской Федерации не созываются. Полномочия народных депутатов Российской Федерации прекращаются.
7. Предложить Конституционному Суду Российской Федерации не созывать зал заседаний до начала работы Федерального Собрания.
Настоящий Указ вступает в силу с момента подписания.
Москва. Кремль. 21-ое сентября 1993 год, 20.00 часов.


XXXII

В шесть часов вечера Ельцин отбыл в подмосковную резиденцию и стал ждать развития событий. Он дал указание отключить Белый дом от правительственной и общей телефонной связи. В Белом доме в 20.15 началось заседание Президиума Верховного Совета. Отовсюду съезжались члены Верховного Совета, журналисты, государственные деятели, в том числе вице-президент А. Руцкой. Еще на IX съезде в Конституции Российской Федерации был внесен пункт  6к статьи 121, в котором говорилось, что в случае попытки президента распустить законно избранную представительную власть, его полномочия прекращаются немедленно, то есть автоматически.
Этот пункт Конституции стал основой первых решений, принятых вечером 21-го сентября Президиумом Верховного Совета. В ночь с 21-го на 22-ое сентября они были вторично приняты Верховным Советом. К 23-му сентября в Белом доме собралось много народных депутатов, не являющихся членами Верховного Совета, и было объявлено начало X Чрезвычайного Съезда народных депутатов, который подтвердил принятые решения, сущность которых сводилась к следующему:
1. В соответствие со статьей 121.6 Конституции России прервать полномочия Президента РФ Ельцина Б.Н. с 20.00 часов 21-го сентября 1993 года.
2. В соответствие со статьей 121.11 Конституции России полномочия Президента Российской Федерации с 20.00 часов 21-го сентября исполняет вице-президент Российской Федерации А. Руцкой.
3. Оценить действия Президента Российской Федерации Ельцина Б.Н., как государственный переворот.
В ночь с 21-го на 22-ое сентября стал издавать первые указы А. Руцкой, приступивший к обязанностям Президента России. Поздно вечером вынес решение и Конституционный Суд. Он признал незаконным Указ № 1400, и определил, что действия Президента РФ Б. Ельцина служат достаточным основанием “для отрешения его от должности и приведение в действие иных специальных механизмов его ответственности”.
Закон и Конституция на стороне Верховного Совета, но как можно воплотить это

188

преимущество в жизнь без поддержки населения страны и хотя бы части силовых
структур.


XXXIII

В марте 1993 года все “силовые” министры были вынуждены встать на сторону Съезда народных депутатов. Но теперь они встали на сторону президента. В Белый дом прибыл только Генеральный прокурор В. Степанков. Уже поздно вечером 21-го сентября в Белый дом прибыли лидеры наиболее радикальных оппозиционных организаций.
Вокруг здания и внутри него начали собираться москвичи, не более трех тысяч человек населения страны выслушало обращение Ельцина по телевидению, но мало кто открыто высказывал поддержку или президенту, или парламенту. Никто не рвался на баррикады, никто не хотел крови. Руцкой непрерывно звонил в разного рода воинские части, но его распоряжения и приказы никто не хотел выполнять. Армия не спешила выполнять и приказания Ельцина, генералы не хотели воевать с гражданским населением и разгонять Верховный Совет. Министр обороны Павел Грачев был все время на стороне Ельцина, но и он не смог убедить коллегию Министерства обороны более четко обозначить свою позицию. Настроения среди офицеров отличались сложностью и противоречивостью. Данные социологических опросов, проводимых в 1993-ем году среди офицеров и военных пенсионеров, свидетельствовали о малой популярности Ельцина в армии. Его рейтинг в августе-сентябре не превышал 30 пунктов, тогда как рейтинг Руцкого достигал 40 пунктов. В военной среде росла популярность В. Жириновского (до 12 пунктов) и генерала А. Лебедя, который командовал 14-ой армией в Приднестровье (до 7 пунктов), 1-2% опрошенных называли генерала А. Макашова. Неудивительно, что первым решением коллегии МО стало решение о нейтралитете.
Телевидение сразу же стало на сторону Ельцина, что оказалось крайне важно для президента.
По всем телевизионным каналам передавали только решения и распоряжения Ельцина, никаких решений Съезда или Верховного Совета, никаких указов Руцкого телевидение не сообщало.
Газеты в большинстве придерживались нейтральной позиции. Только “Российская газета” (она была в тот период органом Верховного Совета) опубликовала все указы Руцкого и резолюции Верховного Совета и съезда под общим большим заголовком “Президент растоптал Конституцию”. “Российская газета” опубликовала также указы Руцкого и постановления Верховного Совета о смещении Грачева, Ерина и Голушко.
Новым министром обороны назначен генерал-полковник В. Ачалов. В 1989-1991 годах Ачалов командовал ВДВ СССР и был заместителем министра обороны СССР. В ноябре 1991 года он был уволен в запас. Новым министром внутренних дел назначен А. Дунаев. В 1990-1991 годах Дунаев занимал пост заместителя министра, а затем был назначен министром внутренних дел РФ. В 1992-1993 годах Дунаев снова становится заместителем министра внутренних дел и активным сторонником Верховного Совета и вице-президента А. Руцкого. Новым министром безопасности России был назначен В. Баранников. Генерал армии Баранников занимал до июля 1993 года пост министра безопасности РФ, но был смещен Ельциным по обвинению в коррупции, которое сам Баранников решительно отрицал. Все эти генералы дали согласие на назначение и прибыли в Белый дом. Но ни воинские части и милиция, ни работники органов безопасности не выполняли их распоряжения. В Белый дом пришли добровольно лишь
отдельные офицеры из разных силовых структур. Руцкой и Ачалов смогли сформировать

189

с помощью этих офицеров несколько небольших групп, пополнявших охрану Белого дома и его лидеров.
Противостояние продолжалось. У Белого дома 22-го и 23-го сентября возводились баррикады, но защитников было немного. Москвичи проявили равнодушие к обращениям Ельцина и Руцкого. Лидеры парламента рассчитывали на массовую поддержку, но ее не наблюдалось. На указ Ельцина никак не отреагировали профсоюзы. Были вялые протесты, но не призывы к действию.
Ельцин и его сторонники усиливали давление на парламент. Было объявлено, что всем депутатам, которые покинут Белый дом, будут предоставлены важные посты в структурах исполнительной власти. Эти обещания действовали. Одним из первых Белый дом покинул заместитель Хасбулатова Н. Рябов и тут же назначен председателем вновь созданной Центральной избирательной комиссии. Покинул Белый дом член бюджетной комиссии А. Починок и его немедленно назначили заместителем министра финансов.
Здание Белого дома и соседние здания охраняли усиленные наряды милиции, не вмешиваясь в происходящее. К концу 23-го сентября в резиденции парламент находилось 632 народных депутатов. Для принятия Конституционных решений этого было недостаточно. Однако на своем заседании Съезд постановил прекратить полномочия тех народных депутатов, которые покинули Белый дом, и перешли на сторону Ельцина. В первом решении на этот счет содержалось 88 человек. Отдельным решением были лишены депутатских мандатов А. Починок, Н. Рябов и С. Степашин.
24-го сентября противостояние продолжалось. Вход и выход из Белого дома были сравнительно свободными. Сюда прибывали одна за другой делегации из регионов, группы делегатов пытались вести переговоры с работниками Министерства обороны, Министерства внутренних дел, с органами массовой информации. Прибыла группа офицеров их Союза офицеров, все в форме и с оружием. Сюда же прибыла группа казаков, отдельная группа из Приднестровья. Предъявленный Ельциным ультиматум о сдаче оружия и боеприпасов никем не выполнялся.
Бурную реакцию средств массовой информации вызвало неожиданное нападение группы боевиков на штаб-квартиру Объединенных вооруженных сил СНГ на Ленинградском проспекте. Нападение отбили и боевики скрылись. Министерство обороны обвинило в нападении Союз офицеров и Верховный Совет. Белый дом в свою очередь заявил, что это провокация властей.
Слухи о возможном штурме Белого дома усиливались, хотя, как Ельцин, так и Грачев, публично заявляли, что никакого штурма не будет. Тем не менее, охрану парламента усилили. Съезд принял решение о досрочных выборах, как президента, так и народных депутатов и не позднее марта 1994 года.
Поздно вечером в здании Верховного Совета отключили электрическое освещение, блокаду здания усилили, и в него стали пропускать только сотрудников парламента.
25-го сентября на митинг у Белого дома собралось более пяти тысяч человек. Продолжалось сооружение баррикад. А. Руцкой вышел из здания парламента и прошел вдоль цепи милиционеров и ОМОНа, призывая их соблюдать законы России. Его слушали молча, без эмоций. Хасбулатов провел в течение дня несколько пресс-конференций и встреч с лидерами оппозиционных партий.
Несколько интервью дал и Ельцин. По его словам, депутаты один за одним уходят из Белого дома, и скоро там останутся только А. Руцкой и Р. Хасбулатов. Между тем, к концу дня в Белом доме находилось не менее 500 народных депутатов. Из числа защитников Белого дома сформировали полк, который принял присягу на верность Конституции.
Среди защитников Верховного Совета оказалось несколько групп из
ультранационалистических организаций. Однако оружие им не выдали.
190

Все нити руководства внутри Белого дома сосредоточились в руках Р. Хасбулатова.
К утру 26-го сентября оцепление вокруг Белого дома было сужено. Допуск граждан
и прессы прекращен, но разрешили беспрепятственный уход из здания. К Белому дому подтянули новые подразделения милиции и машин “Скорой помощи”. В оцепление вошли также подразделения элитной дивизии имени Дзержинского. На многих зданиях по периметру Белого дома появились снайперы, а в окружение здания поставлены десятки грузовиков и автобусов. Президентская сторона объявила, что всем депутатам, покинувшим Белый дом, будет немедленно выдаваться по миллиону рублей, они получат постоянную прописку в служебных квартирах.
Вечером в Белом доме остановились насосы, подававшие воду на верхние этажи здания. Заседания шли при свечах. В соседней с парламентом гостинице “Мир” создан штаб внутренних войск и МВД.
С утра 27-го сентября в Белом доме снова стали распространяться слухи о готовящемся штурме. Многим защитникам здания выдали противогазы. С внешней стороны оцепления стали собираться большие группы людей, кое-где произошли стычки с ОМОНом, бойцы которого применили дубинки.
28-го сентября с раннего утра началась операция по полному блокированию Белого дома. Белый дом окружили усиленными отрядами милиции, водополивными машинами, отряды ОМОНа заняли проходы и дворы в ближайших улицах. Многим бойцам ОМОНа выданы автоматы. К зданию постоянно подходили новые группы милиции, в том числе и конной.
По расположенному близ Белого дома громкоговорителю его защитникам предъявлен ультиматум от московского правительства с требованием сдать оружие и сдаться властям. Около ста народных депутатов, оказавшихся вне парламента, не были утром пропущены в Белый дом.
В переговоры о компромиссе включился патриарх Алексий.
В здании парламента и в соседних с ним домах отключили телефоны. Телефонная связь перестала работать в трети здания Краснопресненского района. Из иностранных корреспондентов в здание парламента пропускали только американцев.
Белый дом начали окружать колючей проволокой, к зданию подъехало много пожарных машин и машина-таран для ломки баррикад. Число защитников Белого дома уменьшилось: всю ночь шел дождь, и часть людей покинули позиции, чтобы просушиться и отдохнуть. В это время полностью замкнули кольцо оцепления.
29-го сентября с утра начались переговоры заместителя Хасбулатова В. Соколова с представителями президента и правительства. К переговорам подключился и Р. Абдулатипов.
В Кремле под председательством Ельцина прошло заседание Совета Безопасности России. Из анализа ситуация было видно, что общий результат недельного противостояния не в пользу Ельцина, так как его сторонников не возрастало, скорее уменьшалось. Но и число сторонников Белого дома не увеличивалось. Больше было не участников событий, а любопытных.
30-го сентября в оцепление вокруг парламента первыми появились машины БМП. Их было шесть.
В Кремле Ельцин встретился с патриархом Алексием Вторым и согласился на его посредничество в переговорах, которые было намечено провести в Свято-Даниловском монастыре.
В доме на Арбате начал работать штаб или “приемник-распределитель” для депутатов-перебежчиков, сбежавших из Белого дома, которые получали здесь по миллиону рублей, ордера на квартиру в Москве и должности в различных министерствах.
1-го октября в Свято-Даниловском монастыре при посредничестве церкви начались
191

переговоры сторон. От президента были С. Филатов и О. Сосковец, от парламента присутствовали Р. Хасбулатов и Ю. Воронин. В Белом доме включили часть телефонов, в
шесть часов утра началась подача электроэнергии.
Предварительные условия, на которые согласились представители от парламента – складирование всего оружия, имеющегося у охраны Белого дома и создание контрольных групп от обеих сторон для обеспечения безопасности такого склада. Верховный Совет, однако, не принял этого соглашения и денонсировал согласительный договор № 1. Переговоры продолжались, и Верховный Совет требовал восстановления российского парламента во всех его правах и функциях. Для Ельцина эти условия были неприемлемы. Однако он заявил, что видит только мирный исход конфликта, но готов продолжать переговоры только после разоружения защитников.
В Белый дом сумел пройти президент Калмыкии К. Илюмжинов. Он сообщил, что оцепленное здание усилено и вокруг него уже имеются бронемашины, что для вышедших из Белого дома депутатов сумма выдачи денег увеличилась до двух миллионов рублей. И он объявил, что все эти льготы, принятые правительством, будут предоставлены только до 4-го октября. Уже 5-го октября контора на Арбате будет закрыта.
Еще 1-го октября Коржаков решил лично оценить обстановку вокруг Белого дома – будто предвидел, что именно здесь им придется разрубать этот гордиев узел.
Поехали вместе с Барсуковым. Автомат оставили в машине. С собой было только личное оружие. Они, в штатском, беспрепятственно прошли на огороженную территорию. Милиция знала их в лицо.
“Погуляв” минут двадцать, пошли к машине вдоль бетонного забора стадиона Метростроя. У станции метро “Краснопресненская” собралась небольшая толпа – эти люди намеревались идти к Белому дому поддерживать депутатов. Им нужно было пройти сквозь них. Когда они почти миновали их, одна из женщин закричала:
- Я их знаю, вот этот – телохранитель Ельцина! – и показала на Коржакова пальцем.
Посыпались оскорбления. Но рядом дежурила милиция, ОМОН, и, кроме этих криков пожилых женщин, ничего опасного не было. Сели в машину и уехали. Они поняли: никакого серьезного сопротивления такая публика оказать не способна.


XXXIV

В течение всего дня к Белому дому подходили все новые бронетранспортеры, вокруг здания развертывались мощные осветительные средства. Подачу электроэнергии и воды в Белый дом снова прекратили. Вечером Белый дом объявил, что все оружие защитниками парламента будет складировано, если администрация Ельцина снимет оцепление их постоянной дислокации.
2-го октября с утра возобновилось заседание съезда. Многие депутаты, оказавшиеся ранее вне стен парламента, сумели вернуться в Белый дом. В Свято-Даниловском монастыре возобновились переговоры, но пока на уровне экспертов Хасбулатов и Руцкой провели очередную пресс-конференцию. Они призвали жителей регионов поддержать Верховный Совет более активно, вплоть до блокирования железных дорог, нефтепроводов, коммуникаций.
Число вооруженных людей в оцеплении вокруг дома постоянно увеличивалось и достигло 50 тысяч. Руцкой выступил с призывом к москвичам и жителям других городов
“выйти на улицы в ряды митингующих”. Он также призвал ветеранов и офицеров включиться в акции протеста.

192

Большой митинг начался днем на Смоленской площади. При попытке его разогнать демонстранты оказали сопротивление. В ход пошли доски, камни. И среди милиционеров, и среди демонстрантов несколько человек были серьезно ранены.
Только к вечеру манифестанты разошлись, приняв решение возобновить демонстрацию на следующий день в воскресенье.


XXXV

3-го октября, в воскресенье, в Белом доме открыли небольшую церковь, в которой совершили обряд крещения некоторых из защитников парламента. На богослужении находились Хасбулатов и Руцкой. В 10 часов утра началось заседание съезда, принято несколько обращений к местным Советам, к военнослужащим, к работникам милиции.
В Кремле прошло совещание Ельцина и верхушки правительства.
В 2 часа дня на Октябрьской площади начался большой митинг. Колонна демонстрантов вначале двинулась в сторону Зубовской площади. Затем развернулась и направилась к Крымскому мосту. Подразделение ОМОНа попыталось остановить это движение, но демонстранты атаковали омоновцев и прорвали оцепление.
К трем часам дня колонна появилась на Смоленской площади, двигаясь к Белому дому. Навстречу им выдвинули четыре бронетранспортера и две роты ОМОНа. Послышались автоматические очереди, но стреляли в воздух.
В эти минуты события приняли страшный оборот. Хотя вокруг Белого дома находились 15 тысяч человек из ОМОНа и других подразделений, демонстранты прорвали оцепление и пошли к зданию парламента. Одновременно к Белому дому прорвались несколько тысяч человек со стороны Краснопресненской набережной. Белый дом разблокирован. У стен Белого дома начался митинг. Выступающий перед толпой митингующих, Руцкой несколько раз призывал к захвату мэрии и телецентра Останкино. Это был не только призыв, но и приказ. У подъезда Белого дома под руководством Руцкого и Макашова начали быстро формироваться сводные отряды из числа защитников парламента и только что подошедших демонстрантов. Цель этих отрядов не оборона, а активные действия. События в центре Москвы начинали стремительно менять характер.
Неожиданно в середине дня над зданием Верховного Совета на низкой высоте проносились военные вертолеты. К зданию парламента подтянулись десятки машин с солдатами внутренних войск, и в это время милиция, ОМОН, подразделения внутренних войск неспешно снимают оцепление, и за какие-нибудь 20-30 минут исчезают с прилегающих к парламенту территорий. Уходят бронетранспортеры. Солдаты внутренних войск и ОМОНа уходят при этом не в казармы, а собираются в соседних кварталах и на боковых улицах. Что это? Как известно, военные подразделения и милиция не покидают свои позиции без приказа. Значит, приказ был?
К вечеру 3-го октября исчезли не только солдаты и офицеры из оцепления Белого дома. Исчезла вся милиция из центра Москвы. В пределах Садового кольца не осталось даже постов ГАИ и движение транспорта практически не регулировалось. Возникла иллюзия отсутствия власти в городе, что толкнуло защитников парламента на безумную демонстрацию собственной силы, которых было ничтожно мало по масштабам Москвы.


XXXVI

Утром 4-го октября Коржаков отправился в Президентский клуб пообедать. Туда
193

же приехали Сосковец, Барсуков и Тарпищев. Только они сели за стол, зазвонил телефон.
Трубку взял Барсуков: оперативный дежурный сообщил, что большая группа разъяренных людей смела кордон милиции на Смоленской площади, а теперь штурмует бывшее здание СЭВ. Оцепление у Белого дома тоже прорвано, и возбужденные люди пробиваются к засевшим там депутатам.
Сосковец рванул на своей машине на работу, а Коржаков с Тарпищевым – напрямую, по Бережковской набережной, помчались в Кремль. На всякий случай Коржаков положил на колени автомат.
У Калининского моста их остановил инспектор ГАИ:
- Дальше нельзя, иначе за последствия не отвечаю.
Коржаков высунулся в окошко и попросил его:
- Пусти, пожалуйста. Нам надо.
Он возражал.
Только свернули на мост – опять Гаи тормозит. Разговор повторяется. Но они решили проехать в Кремль этой дорогой.
За мостом роилась толпа. Они еле-еле продвигались по забитой людьми проезжей части. Возбужденные демонстранты стучали по машине руками, но стекла были затемнены и они не могли рассмотреть, кто сидит в салоне.
Приехали в Кремль и сразу позвонили Верховному главнокомандующему на дачу. Рассказали о ситуации в городе, о вооруженных мятежниках. Ельцин воспринял происходящее более и менее спокойно.
Специальные подразделения группы “А” по боевой  тревоге тоже прибыло в Кремль. Они собрали старших офицеров прямо на улице, объяснили обстановку, предупредили о возможном штурме Белого лома, посмотрели в глаза друг другу. Настроение командиров было боевым. Все, как один, подтвердили, что будут с Президентом до конца, на этом и расстались.
Примерно в половине пятого позвонил Полторанин. Он застал Коржакова в кабинете Барсукова – тот давал распоряжения по усилению охраны Кремля, вызывал полковых офицеров и проводил с ними инструктаж.
Михаил Никифорович настаивал на объявлении в Москве чрезвычайного положения.
Коржаков снова позвонил в Барвиху, Ельцин сам снял трубку.
- Борис Николаевич! Мы изучили обстановку, посоветовались и обращаемся к Вам: необходимо сейчас же объявить о введении чрезвычайного положения в столице и дать об этом информацию по радио и телевидению.
- Давайте действуйте, я согласен. Скоро буду в Кремле.
С 20-го сентября на даче Барвиха постоянно дежурили вертолеты, чтобы Президент мог в любой момент перелететь в Кремль или другое место. На всякий случай Коржаков еще раз предупредил адъютанта Ельцина, что лучше лететь из Барвихи в центр города не напрямую, а в обход: вертолет простой, не бронированный, а чугунных сковородок, как в Афганистане, ни у пилотов, ни тем более у Ельцина (на даче уже тогда были только тефлоновые), не было. На малой высоте можно было поразить из “Калашникова” через брюхо вертолета незащищенный, низко летящий, но высокопоставленный царственный зад.
Около шести вечера вертолет приземлился, они встретили Президента. Подробно
доложили обстановку. Борис Николаевич сел за президентский пульт связи и сразу же переговорил с министром внутренних дел Ериным.
В Кремль попеременно приезжали то Черномырдин, то Грачев, то Ерин. Грачев пребывал в растерянности. Как только ему сообщили, что часть боевиков из тереховского “Союза офицеров” собирается штурмовать Министерство обороны, он позвонил
194

Барсукову и попросил о помощи. Тот послал ему роту кремлевских солдат и десять
офицеров “Альфы”.
Примеру Грачева последовал министр безопасности Голушко – тоже запросил солдат. Барсуков не выдержал.
- Что же ты своих людей не используешь? – воспитывал он по телефону Голушко. – Можно же вооружить всех, кто у тебя в штатском ходит. Вынимай из сейфов пистолеты, автоматы. Вызывай курсантов высшей школы КГБ. Пусть они защищают.
Когда Президент услышал про кремлевских солдат, посланных на защиту Грачева, то набросился на Барсукова:
- Вы что, не знаете, что кремлевский полк должен охранять Президента, а не министра обороны?
Действительно странно – вся страна в погонах, а Министерство обороны само себя защитить не может.


XXXVII

В 6 часов вечера 3-го октября Ельцин подписал Указ о введении в Москве чрезвычайного положения и разрешил милиции и внутренним войскам применять при необходимости боевое оружие. Он отдал приказ министру обороны Грачеву ввести в город войска, “чтобы защищать законную власть”.
Лидеры оппозиции попались в подготовленную для них ловушку и очень четко сыграли свои роли в чужой пьесе. Пока сторонники парламента только оборонялись, их положение имело множество преимуществ с юридической и политической точек зрения. Они защищались и защищали Конституцию. У Ельцина не было никакого повода начинать штурм Белого дома. Ему нужен не обороняющийся и гибнущий под пулями парламент, а вооруженный путч, мятеж, опасное восстание оппозиции. Когда Руцкой и Макашов отдали приказ о захвате мэрии и Останкино, Ельцин наконец-то получил такой путч.
Мэрию захватили быстро. Уже к пяти часам вечера отряды Макашова взяли под контроль огромное здание мэрии. Это вызвало ликование у защитников Белого дома и скопившихся вокруг него демонстрантов. Раздается приказ и призыв идти на Останкино, чтобы захватить телецентр. Часть людей из сторонников парламента направились к телецентру на только что захваченных машинах, другие шли толпой через весь город. Никто не препятствовал. По дороге встречаются БТРы с омоновцами, но те кричат: “Ребята, мы с вами”. Среди защитников парламента распространились слухи о переходе многих отрядов милиции на сторону Верховного Совета.
Командовал операцией по захвату телецентра генерал А. Макашов. С ним несколько тысяч человек, но оружие - лишь у немногих. Другим вожаком толпы стал В. Антилов. В здании телецентра находилась только часть положенной там охраны, а также отряд “Витязь” из внутренних войск. В непосредственной близости от осажденного телецентра медленно передвигались 15 БТР.
Тысячи возбужденных людей не могли просто стоять перед запертыми дверями телецентра. Откуда-то раздались выстрелы, несколько человек в толпе ранены. Макашов
отдал приказ таранить двери. Из гранатомета открыли огонь по освещенным окнам телецентра, но ответным огнем гранатометчик был убит. Это послужило сигналом. Самосвал протаранил дверь, и на первый этаж телецентра прорвалась группа макашовцев. Вспыхнул короткий бой.
Бойцы “Витязя”, омоновцы, а также находившиеся на площади БТРы, открыли по

195

толпе огонь на поражение. Десятки людей убиты и ранены. Толпа отхлынула от
телецентра, люди прятались за любыми укрытиями. Атака была отбита. С поля боя бежал и спрятался Антилов. Новые попытки захватить студию отбиты с еще большими потерями, и Макашов отдал приказ прекратить штурм Останкино. С группой сторонников он вернулся в Белый дом. Хасбулатов и Руцкой были в отчаянии.
Хотя телестудии в Останкино не захвачены и могли продолжать вещание, их работа прекратилась. Передачи шли только из телестудии на Шаболовке. Руководил работой оттуда Олег Попцов.
Все ждали заявления президента или премьера, но их не было.
3-го октября к Москве были стянуты воинские подразделения, в основном ВДВ. Однако в город войска не входили, они расположились у кольцевой автодороги. Генералы все еще колебались.


XXXVIII

От микрорайона Теплый Стан к центру двинулась 27-ая бригада. Коржаков разговаривал с ее командиром по спецсвязи, и вдруг тот докладывает:
- Поступила команда остановить движение.
Таманская дивизия, ехавшая к телецентру Останкино, тоже была по чьей-то команде остановлена. Кто давал эти команды? Множество комиссий после октябрьских событий старались получить ответ на простой вопрос, но безрезультатно. Коржаков боялся действовать решительно, к тому же помнили про 91-ый год.
Достойно повел себя в непростой ситуации В.Ф. Ерин. Он без всякого нажима, интуитивно, послал милиционеров на защиту телецентра в Останкино. Поздно вечером Коржаков с Барсуковым специально подъехали к нему в министерство на Мытную улицу – поддержать, показать, что готовы разделить ответственность. Посмотрели внимательно друг на друга и без слов поняли: все нормально. Мы там, в Кремле, а он тут, в МВД, но они заодно, и вместе продержимся. Взгляд у Ерина был абсолютно спокойным и твердым, никакого колебания в его воспаленных от усталости глазах никто не заметил.
А войска все никак не подходили.
Часов около 11.00 вечера Ельцин пошел поспать в заднюю комнату, а Коржакова попросил сесть за пульт управления страной. Он просидел в президентском кресле почти всю ночь с 3-го на 4-ое октября. В критические моменты Президент разрешал ему “подумать”, не одергивал замечаниями типа “не лезь в политику”.
Расположившись за пультом, он нажимал определенную кнопку, и ему тут же почтительно отвечали:
- Слушаю, Борис Николаевич.
Он поправлял собеседника:
- Это Александр Васильевич.
А дальше он принимал доклады, раздавал команды, собирал информацию, чтобы потом рассказать о последних событиях Верховному главнокомандующему.
После полуночи он понял: информация, поступающая в Кремль, мягко говоря, не совсем соответствует действительности. Из ГАИ доложили:
- Никаких частей Министерства обороны в городе нет. Останкино штурмовали, на защите только внутренние войска и милиция.
В самом же министерстве, как сообщили Коржакову, идет постоянное заседание штаба – там присутствуют и Черномырдин, и Сосковец, и министр Грачев. Коржаков уже понял: пока Грачева не подтолкнешь, самостоятельно он ничего делать не будет.

196

Незадолго до этого неутешительного заключения к Коржакову подошел его
заместитель, капитан первого ранга Г.И. Захаров и объяснил, как бы он очистил Белый дом военным путем. Мирного пути все равно уже не будет. Раз оппозиция первой пролила кровь, с ней теперь придется разговаривать на ее же языке.
Захаров нарисовал схему, из которой следовало, что для взятия Белого дома требуется всего-то десять танков: пять боевых машин откроют стрельбу с Калининского моста, а остальные пять – с противоположной стороны.
- Хорошо, поезжай в Генштаб, к Грачеву. Если удастся, изложи ему свой план и предупреди, что мы скоро тоже там будем, - напутствовал Коржаков Захарова.
Было около двух часов ночи.
Геннадий Иванович успешно миновал все кордоны, ни разу не предъявив своего удостоверения. Дежурный проводил его до апартаментов министра обороны России генерала армии Грачева.
В кабинете был полумрак, горела только настольная лампа. Из задней комнаты появился Грачев в голубой полосатой десантной тельняшке, в бриджах с подтяжками и в домашних тапочках. Заметив в комнате Захарова, удивленно спросил:
- Ты кто такой?
Захаров объяснил, что пришел от Коржакова предупредить на всякий случай, что скоро в Генштаб приедет Президент. Грачев спешно приказал дежурному:
- Срочно собери мне здесь всех, кто есть живой.
Только после этого в кабинет пришли генералы. Грачев попросил:
- Немедленно подготовьте ситуацию: где мы находимся, что сейчас делается, что будем докладывать Верховному.
Предупредив Грачева, Захаров вернулся в Кремль.
Пришлось разбудить Ельцина и разъяснить ситуацию. Президент выслушал Коржакова и согласился, что необходимо ехать в Министерство обороны.
Он тоже недоумевал – ведь Грачев сказал, что войска в Москву вошли, беспокоиться нечего. Но со всех постов ГАИ поступала другая информация: войска стоят на Кольцевой дороге, в столице нет ни одного подразделения.
Служба безопасности проверила маршрут от Кремля до Знаменки – именно там заседал штаб Министерства обороны. Захарова Коржаков взял с собой.
Впервые за четверть века службы Коржакова в Кремле он наблюдал такую картину: куда-то делось обычное освещение, на посту у Боровицких ворот ни одного сотрудника ГАИ, на Знаменке не то, что фонарь - ни одного окна не оживлено светом, какая-то оцепеневшая во мраке, напряженно притихшая столица.
В министерство Коржаковым с Захаровым вошли через персональный вход министра, на лифте поднялись на третий этаж и через заднюю комнату попали в кабинет.
Атмосфера Коржакову сразу не понравилась – комната прокурена. Грачев в рубашке. Через распахнутый ворот видна тельняшка. Другие участники заседания тоже выглядели растерянными, помятыми, точнее, свежее остальных был Черномырдин.
Президент вошел, все встали. Ниже генерал-полковника военных по званию не было, но спроси любого из них, кто конкретно и чем сейчас занимается – ответить сразу вряд ли смогли бы.
Ельцину доложили обстановку. Никто ничего из этого доклада не понял. Ельцин спросил:
- Что будем дальше делать?
Наступила мертвая тишина. Все потупили глаза. Президент повторил вопрос:
- Как мы дальше будем с ними разбираться? Как их будем выкуривать?
Опять тишина.
Тогда Коржаков не выдержал:
197

- Разрешите высказать предположение.
Верховный вопросительно поднял брови, но позволил говорить. Коржаков предложил:
- Борис Николаевич, у нас есть конкретный план. Здесь находится мой заместитель, капитан первого ранга Захаров. Он может подробно доложить, как взять Белый дом. Выслушайте, пожалуйста, его.
Президент спросил:
- Готовы слушать?
Все закивали.
В кабинет пригласили Захарова: в сером костюме, в темной рубашке, седой, жилистый русский офицер, так и не научившийся носить “гражданку”. Он немного оробел, увидев такое сборище генералов во главе с Верховным главнокомандующим Вооруженными силами России – все уставились на него. Но после первых фраз робость прошла, и капитан четко, по-военному, изложил план взятия Белого дома.
По профессии Захаров диверсант, один из создателей наших суперзасекреченных, а от этого романтично-загадочных, “морских котиков”. Сам многократно первым выходил в море на глубине из подводной лодки через торпедный отсек. Имеет сотни таких же отмороженных, в хорошем смысле, учеников. Так вот, когда его уволили на пенсию, он пришел к Коржакову и попросился на работу. Тот внимательно выслушал его, изучил анкету и сделал вывод: “Геннадий Иванович, я еще не знаю, какие поставлю тебе задачи, но предлагаю быть одним из моих заместителей”.
- “Согласен”.
Коржаков почему-то был уверен, что такой человек ему обязательно будет полезен. Когда была создана Служба безопасности Президента как федеральный орган, на двух своих заместителей он хотел подать представление на генерал-майора. Один без колебания согласился, а капитан первого ранга Захаров уперся:
- Не надо пехотного генерала, я как был моряк, так им и останусь!
После октябрьских событий он был назначен руководителем Центра спецназначения. Центр этот был создан для того, чтобы гасить кризисные ситуации, к которым ранее чувствовали себя малоподготовленными. 93-ий год многому научил, из этих событий все извлекли суровый урок.
После назначения начальником Центра спецназа Коржаков уговорил Верховного присвоить Г.И. Захарову за особые заслуги звание контр-адмирала. С тех пор он получил от коллег не очень обидное для него прозвище: “Канарис”.
… Когда Захаров сказал, что для успешной операции всего-то нужно десяток танков и батальон личного состава, генералы оживились: наконец, появилось конкретное дело. Ельцин поднял начальника Генштаба М.П. Колесникова:
- Есть у вас десять танков?
- Борис Николаевич, танки-то у нас есть, танкистов нет.
- А где танкисты?
- Танкисты на картошке…
- Вы, что, на всю Российскую армию не можете десять танкистов найти?! – опешил Президент. – Пусть офицеры садятся в машины.
- Я сейчас все выясню, - перепугался генерал.
Ельцин пригрозил:
- Десять минут Вам даю для того, чтобы Вы доложили о выполнении, иначе…
На генералов план Захарова подействовал – они слушали безропотно, раскрыв рты. Никто о столь решительных, радикальных действиях и не помышлял. У Коржакова сложилось впечатление, что каждый из них думал лишь об одном – как оправдать собственное бездействие.
198

Ельцин спросил:
- Будут у кого-нибудь замечания?
Привычная тишина. Прибыл Колесников: танкисты и танки готовы.
Решение о штурме принято, и Президент приказал:
- Когда в семь утра прибудут танки, тогда и начинайте.
Тут подал голос Грачев:
- Борис Николаевич, я соглашусь участвовать в операции по захвату Белого дома только в том случае, если у меня будет Ваше письменное распоряжение.
Опять возникла напряженная тишина. У Ельцина появился недобрый огонек в глазах. Он молча встал и направился к двери. Около порога остановился и подчеркнуто холодно посмотрел на “лучшего министра обороны всех времен и народов”. Затем тихо, с металлом в голосе, произнес:
- Я Вам пришлю нарочным приказ.
Вернувшись в Кремль, тотчас дал указание Ильюшину подготовить документ. Когда первый помощник проходил в кабинет к Ельцину с докладом о штурме, Коржаков заметил, что костюмчик и штиблеты на нем были те же, что и в марте. Видимо, для него это были своеобразные талисманы в трудные времена. Ельцин подписал указ и фельдсвязью отослал Грачеву. Все тогда подумали, что этим поступком Грачев приговорил себя к отставке и Ельцин ему позорного колебания не простит. Но простил, и потом еще многое прощал.
Ельцин опять заснул с ангельским храпом в задней комнате. А Коржаков сел “управлять страной”. Чуть свет позвонил Барсуков:
- Слушай, Саня, ко мне пришли командиры из “Альфы”. Они говорят, что группа не хочет идти на штурм. Офицеры растеряны, некоторые считают, что все происходящее антиконституционно. Им для выполнения приказа нужно якобы решение Конституционного суда.
Интересная ситуация – чтобы выполнить приказ Президента, необходимо подтверждение Конституционного суда! Такая логика уже ни в какие рамки не укладывалась. Ведь Президент и к тому же Верховный главнокомандующий, а военнослужащие обязаны сначала выполнить приказ и только потом его обжаловать. Так положено по Уставу, закону, который Конституционный суд не опротестовывал.
Коржаков с Барсуковым решили собрать командиров подразделений группы “А” в зале Совета безопасности – пусть Президент с ними лично переговорит.
Пришлось снова будить Ельцина. Коржаков попросил, чтобы он побрился и выглядел посвежее – все-таки ночь для него была прерывистой. Поручив адъютанту проводить Президента до зала, Коржаков сам пришел туда заранее.
Собралось около сорока офицеров. Многих из них Коржаков встречал прежде. Всегда такие улыбчивые, радушные, теперь эти мускулистые парни поглядывали на него исподлобья, угрюмо и настороженно. Коржаков знал, что “альфистов” одолевают сомнения, но каждый боится высказать их вслух.
Вскоре в зал пришел Верховный главнокомандующий. Командир группы “А” скомандовал:
- Товарищи офицеры!
Ельцин обвел окружающих пытливым взглядом:
- Товарищи офицеры, прошу садиться.
Барсуков заранее предупредил Ельцина о настроении группы. Ельцин произнес краткую речь. Но перед этим суровым голосом спросил командиров:
- Вы будете выполнять приказ Президента?
В ответ – пугающее молчание.
Суть трехминутного выступления Ельцина сводилась к следующему:
199

- Вы обязаны выполнить приказ. И не надо себя мучить сомнениями. Никого
репрессиям не подвергнут.
Произнеся короткий монолог, Президент удалился. Настроение у него испортилось. Если после посещения Министерства обороны Ельцин воспрянул, то теперь явно упал духом.
Потом, награждая отличившихся участников событий 93-го года, Ельцин никак не отметил генерала Барсукова – считал, что “Альфа” неуверенно себя повела из-за плохого руководства. Хотя никакой вины генерала в этом не было. Спецподразделение подчинялось ему всего несколько месяцев, и Барсуков не успел до конца изменить психологический климат спецназовцев.
Неизвестно, кто подбросил “Альфе” идею про Конституционный суд, но доводы офицеров показались банальной отговоркой. Они не желали стать пушечным мясом, опасаясь повторения ситуации 91-го года – в те августовские дни их тоже втянули в политику, тоже приказывали штурмовать Белый дом. А до этого у них уже были и Вильнюс, и Рига, и другие болевые точки. А политики их потом “сдавали”.
Офицеры “Альфы” расставили снайперов с северной стороны Белого дома. Они вяло перестреливались со снайперами мятежников.


XXXIX

Но еще до того, как приказ попал в руки Грачева, воздушно-десантные части выдвинулись на подступы Белого дома. На набережную напротив Белого дома выдвигаются танки, с другой стороны занимают позицию десятки БТРов. Антитеррористическое спецподразделение “Альфа” получает приказ о захвате руководства парламента, прежде всего Хасбулатова и Руцкого. Не без колебаний и раздумий “Альфа” приняла приказ к исполнению.
4-го октября в семь часов утра БТРы начали массированный обстрел нижних этажей и позиций защитников Белого дома. Ответный огонь почти не слышен. Полной блокады здания еще не было, и несколько десятков депутатов сумели выйти из боковых подъездов и через дворы соседних зданий уйти в безопасные места. Несколько человек из этой группы явились даже на Новый Арбат, чтобы получить свои два миллиона рублей “отступных”. Но около двухсот народных депутатов остались в здании, их собрали вместе с персоналом в зале Совета Национальностей, который не имел выхода на улицу и был недоступен для снарядов и пуль.
В девять часов утра начался обстрел верхних этажей здания из танковых орудий. Руцкой дал знать, что осажденные готовы сдаться, но на сигнал “сдача” и призывы о помощи никто не обращал внимания. Здание парламента начало гореть, огонь и клубы дыма вырывались из окон верхних этажей. Вырваться из Белого уже было нельзя, он снова  был в кольце оцепления и огня. Исчезнувшая 3-го октября милиция и ОМОН возвращаются и создают второй пояс оцепления, задерживая и проверяя всех, кто как-то сумел вырваться из Белого дома. Этих людей избивали и куда-то увозили.
Над Белым домом кружили вертолеты, обстреливая крышу здания.
Из Белого дома выбегали люди по 10 человек и более, среди них имелись раненые.
Всех их “брали в плен” и увозили.
Стрельба усиливалась, и в 11 часов утра первые штурмовые отряды вошли в здание, и огонь БТРов перешел с нижних этажей на верхние. Пожар охватил седьмой и восьмой этажи. В больницу города из Белого дома поступали первые раненые, а в морги первые убитые. К 12 часам первые этажи Белого дома были захвачены десантниками.

200


XL

Когда Коржаков с Барсуковым пробирались к Белому дому на рекогносцировку вдоль  бетонного забора, густо исписанного антипрезидентскими лозунгами, “альфисты” их инструктировали, где нужно пригнуться, где побыстрее перебежать. Один участок, например, находился под особым контролем снайперов. Приходилось прогибаться: бронежилеты Коржаков не носил, был в штатском – в черном плаще.
В конце концов, после душещипательных уговоров генерала Барсукова молодой офицер группы Г. Сергеев предложил:
- Дайте нам хотя бы БМД (боевые машины десанта). Мы согласны на машинах ехать. А так, оголенными, идти впереди группы – станем легкой добычей снайперов.
Территорию вокруг Белого дома разбили на условные участки. За один участок отвечали десантники, за другой – МВД, за третий – “Альфа”.
Барсуков связался с Ериным, тот сразу прислал четыре БМД с солдатами-водителями. На вопрос: “Есть ли добровольцы?”, – откликнулись восемь человек. Молоденьких тонкошеих водителей заменили на опытных, закованных в броню спецназовцев. Сели в машины и поехали к Белому дому. Минут через десять по рации проходит сообщение: убит Г. Сергеев, двадцатидевятилетний младший лейтенант, тот самый, кто первый предложил пересесть на БМД. Посмертно ему было присвоено звание Героя России.
… Почему так и не удалось задержать снайперов, помогавших мятежникам? Да их никто и не ловил, они благополучно ушли “огородами”. Министр безопасности Голушко получил орден “За личное мужество”, хотя поставленную задачу – перекрыть подземные коммуникации, соединяющие Белый дом с другими зданиями и улицами – не выполнил. Схема коммуникаций была у Коржакова, он сам ее выполнял еще в 91-ом году. Основная часть боевиков покинула Белый дом как раз через подземные выходы. Один из тоннелей был проложен прямо под Москвой-рекой до гостиницы “Украина” и упирался в канализационный люк. В тоннелях этих, кстати, чисто – крысы не бегают, горит свет и можно разгуливать в полный рост.
В Кремле все ожидали штурма. Коржаков кратко пояснил собравшимся обстановку. Телевидение (СМИ) вело прямую трансляцию с места событий, и все замерли у экранов. Коржаков не мог позволить себе наблюдать события по телевизору и вернулся к Белому дому. Правда, перед этим отправил Президента на вертолете в Барвиху. На прощание он Коржакову тихо, но достаточно твердо, сказал:
- Александр Васильевич, самое лучшее, если представится такая возможность, надо кончить обоих (это касалось, вероятно, Хасбулатова и Руцкого) на месте, чтобы другим было неповадно.
И Коржаков потом действительно держал пистолет на боевом взводе с патронами в патроннике и, наверное, выполнил бы эту неформальную просьбу Верховного, настолько он был на них тогда зол. Но, слава Богу, такой возможности ему не представилось, поэтому рук он ничьей кровью не замарал.
Кстати, семья, узнав, что Коржаков не рядом, а неизвестно где, посчитала, будто он
бросил Ельцина. Адъютанту Кузнецову пришлось выслушать истерические претензии Наины к Коржакову в том, что он якобы спрятался за толстенными стенами Кремля, а они тут без защиты, без танков, без пушек. Позже, узнав, как все было на самом деле, она всяческими знаками внимания пыталась смягчить свою паническую бестактность.
“Паркетная” Служба безопасности Президента, кто не был занят непосредственно с охраняемыми лицами, в полном составе с полным боекомплектом и в бронежилетах

201

прибыли к гостинице “Мир” со стороны американского посольства и тоже участвовали в штурме здания. Некоторые офицеры и прапорщики впоследствии были награждены правительственными наградами. Правда, произошел анекдотический случай. Коржаков послал своего помощника полковника Томозова Владимира в дежурную часть с приказом вскрыть 113 боеприпасов. А дежурный уперся, не дает: нет, говорит, это только для чрезвычайной ситуации. Пришлось по телефону дать разгон перестраховщику, объяснив, что сейчас и есть чрезвычайная ситуация. Ящики были вскрыты: гранаты, запалы к ним, дополнительные боеприпасы были выданы личному составу.
… После трагической гибели товарища, случившейся у всех на глазах, команда “Альфа” преобразилась. Появилось боевое настроение, исчезли сомнения. Они стали подтягиваться вдоль забора гуськом и накапливаться вблизи Белого дома.
Коржаков пошел вместе с ними. Рядом с ним был его друг – В. Виноградов, бизнесмен (в 91-ом году этот человек тоже им помогал). Сегодня он под своей фамилией выпускает отличную водку. В модной светло-коричневой тужурке из тонкой кожи и с автоматом в руках, Володя напоминал французского “маки”. Он побежал к подъезду, самому ближнему, к горбатому мостику, Коржаков – за ним. Вошли в подъезд, крикнули:
- Тут никого нет!
Увидев, как те спокойно вошли в подъезд, к ним стали подтягиваться остальные. Барсуков почти одновременно вошел в Белый дом с другого, западного крыла, с остальной частью группы.
Они начали обследовать первый этаж. В нос ударил специфический запах – смесь больничного спертого воздуха и вокзального сортира. Значит, воду действительно отключили. Повсюду валялись обрывки бинтов, повязок, ваты.
Осмотрев крыло здания на первом этаже – то самое, которое выходит за гостиницу “Мир”, они поднялись на второй этаж. Там кто-то зашевелился около лестницы. Коржаков шагнул вперед, а в это время его сотрудник внезапно выстрелил из “стечкина”. Чуть не ранил Коржакова. Пуля пролетела прямо возле уха, и от близкого выстрела Коржаков на время оглох на одно ухо. Через некоторое время – автоматическая очередь из другого пролета. Туда кинулся один из молодых бойцов “Альфа”, и ответил своей очередью… Медленно поднимались выше, осматривая каждое помещение. Дошли до третьего этажа, и вдруг кто-то открыл стрельбу по окнам здания из крупнокалиберного пулемета. На головы посыпались осколки камней и стекол. Они укрылись в нише и стали гадать: кто же это устроил? Вроде всех боевиков вокруг здания прогнали. Стрельба продолжалась минут десять, от цементной пыли уже дышать стало нечем. Потом выяснилось: это приехал санкт-петербургский ОМОН и сходу вступил в бой. Очередной пример несогласованности действий.
От случайной пули омоновцев, увы, пострадал другой спецгруппы – “Вымпела”. Его ранило в ногу. Пуля изуродовала коленный сустав, и боевой офицер без боя превратился в инвалида.
Связались с питерскими по рации, объяснили, что стреляют по своим.
На пятом этаже “Альфа” активизировалась. Коржакова начали оберегать. Впереди шел офицер и постоянно предупреждал:
- Александр Васильевич, подождите, тут опасно.
Ребята поняли, что неудобно повсюду пропускать генерала вперед.
Наконец, были обнаружены люди. Они сидели в темноте, с зашторенными для света светомаскировки окнами, в небольшом зале заседаний, обреченные, готовые ко всему. Один боец “Альфы” предложил:
- Может, туда гранату бросить?
Коржаков возразил:
- Да Вы что! Давайте сначала выясним, кто там находится. Там могут сидеть
202

простые сотрудники.
Начали выяснять, кто такие. Оказалось, депутаты и технический персонал. Всего около сотни. Среди них, например, был ныне всем известный Иван Рыбкин. У Коржакова до сих пор хранится список всех тех, кого они застали на пятом этаже.
Образовали своеобразный КПП. Первым обыскивал задержанных боец “Альфы”. А Коржаков проверял удостоверения и бросал их в спортивную сумку – Виноградов где-то раздобыл ее специально для этой процедуры.
Набралась полная сумка именных удостоверений, у Коржакова их потом попросил посмотреть Филатов, ну и, конечно, ополовинил сумку.
Среди депутатов была одна женщина по фамилии Виноградова – высокого роста и богатырского телосложения. Еще раньше ее прозвали “женщиной с веслом”. В советское время эти саженные белые символы гармонично развитого общества – советский народ  – можно было встретить в каждом парке или санатории. И эта депутатка напоминала знакомое с детства каменное изваяние.
Она кичилась своей близостью к Ельцину. Всегда к нему подходила на съездах и приемах, старалась стать поближе, сфотографироваться рядом. Соратники рассказывали, какая она поклонница Президента, как чутко Ельцин реагирует на ее советы. А в итоге оказалась в этой темной комнате Белого дома.
Процедура досмотра продолжалась больше часа. Тех, у кого были офицерские удостоверения или какие-то казачьи или приднестровские документы, отводили отдельно. Особое внимание обращали на руки: если закопченные в оружейном нагаре, а указательный палец натерт от спускового крючка, уводили на первый этаж под охраной.
К Коржакову подошел офицер “Альфы” и доложил: внизу в холле парадного подъезда находится Руцкой и Хасбулатов. Никто не знает, что с ними делать. Они встали в серединку группы депутатов и сами не выходят. Их опасаются забирать силой. Коржаков спустился на первый этаж. Барсукова там не встретил. Он в это время занимался отправкой в следственный изолятор задержанных генералов “Временного правительства Руцкого-Хасбулатова” – Баранникова, Ачалова, Дунаева. С Баранниковым даже успел приватно переговорить: дескать, как тот дошел до жизни такой, что вступил в открытую вооруженную борьбу с Президентом после того, что для него Ельцин сделал.
В парадном подъезде Белого дома действительно находилась большая группа гражданских. Полковник МВД доложил:
- Депутаты окружили Хасбулатова и Руцкого. Что делать? Никто из главных не хочет выходить.
Коржаков спросил:
- Есть автобус со шторками?
- Так точно.
- Подгоняйте прямо ко входу.
Подъехал автобус. Коржаков посмотрел на эту плотную массу и понял: действовать надо решительно. Если зачинщиков не убрать, процесс затянется. У Коржакова за два дня накопилось столько злобы, что выглядел он, наверное, как Бармалей. Плотная человеческая масса стояла тихо, не шевелясь. Лица у всех подавлены.
Тогда Коржаков приблизился к депутатам и металлическим голосом медленно, громко и четко произнес:
- Хасбулатов и Руцкой – на выход!
В ответ молчание. Помедлил. Через несколько минут толпа медленно расступилась и выпустила бывших Председателя Верховного Совета РФ и вице-президента.
К Коржакову по военному подошел начальник подразделения охраны Руцкого подполковник Тараненко и высказал просьбу немного подождать:
- Александр Васильевич, извините, пожалуйста, сейчас сотрудники пошли за его
203

вещами в кабинет.
Руцкой понимал, что его повезут в тюрьму, и заранее приказал собрать вещи. Вскоре действительно принесли такой огромный баул, что Коржаков подумал, будто генерал в него и матрас закатал – еле запихнули в автобус.
Хасбулатов был без вещей. Держался он довольно спокойно. Глаз не прятал, только выглядел слишком истощенным и с необычным бледно-болотным цветом лица.
Ни от одного из депутатов спиртным не пахло, и их внешний вид показался Коржакову достаточно аккуратным.
Руцкой не поднимал глаз, молча, с вещами прошел в автобус. Зато, пока ждали его вещи, Коржаков заметил ненавидящий, просто испепеляющий его взгляд, человека с усиками и в черном берете с красным треугольником, в черном комбинезоне без знаков различия. Что-то знакомое в нем почудилось. Надо сказать, что по некоторым сведениям большую роль в мятеже сыграл Баркашов. Коржаков его никогда в глаза не видел, только слышал о нем. Поймав взгляд человека в черном, он подумал: “Уж не Баркашов ли это?”, - и скомандовал:
- Взять и этого заодно.
Уже в автобусе Коржаков убедился, что знакомое лицо принадлежит генералу Макашову. Небритым и осунувшимся, в берете, его сразу признать было нелегко. Спустя годы, уже, будучи депутатом Госдумы, Коржаков часто встречал его на заседаниях Комитета по обороне. С ним Макашов не здоровался, неизменно суровый, не узнающий взор скользил мимо…
Руцкой дважды сдавался в плен в Афганистане. Пока ждали его вещи, Коржаков ему сказал:
- Генералитет трижды в плен не сдается. Иначе это не генералы.
Он ничего не ответил. Руцкой носил звезду Героя Советского Союза. Героя из него сделал Горбачев. В период показушной кампании в спешном порядке искали, кого бы из его высшего руководства наградить в оправдание этой бессмысленной афганской эпопеи. Нашли настоящего “водителя самолета”.
Наконец, усадили всех в автобус. В салон подсели “альфисты”, Барсуков, Захаров, договорились ехать в сопровождении бронетранспортеров. Через всю Москву повезли “компанию в Лефортово”. Десантники открыто сидели на боевых машинах, над их головами развевался российский флаг.
Довезли всех до Лефортовской тюрьмы без происшествий. Руководителей мятежа приняли, проводили к следователям.
В тюрьме Коржаков тогда оказался впервые (впоследствии, будучи депутатом Государственной думы от города Тулы, Коржаков неоднократно посещал тульскую тюрьму, находящуюся в центре города, хотя, по словам руководства УО-400/2, ее никогда не посещали высшие руководящие лица области, города и даже района, Коржаков уж не говорил про депутатов, ну, это к слову, а совсем не к тому, что от тюрьмы и от сумы не зарекаются). Их пропускали внутрь через своеобразные шлюзы. Заезжая в один шлюз, ворота закрывают, а с другой еще не открыли, отсекая и от вольной жизни, и от тюремной одновременно. Проверяют документы и затем пропускают в другой шлюз. Охрана в Лефортово показалась Коржакову надежной – оттуда не сбежишь. Камеры, кстати, тоже отличаются от тех, что в обычных российских тюрьмах – светлые, чистые. Постельное
белье определенного цвета. Сам Коржаков в камеры не заглядывал, но коллеги рассказывали. В тот момент Коржаков даже пожалел: сколько раз мог побывать на экскурсии в этой тюрьме, да все времени не хватало.
Осенью 96-го года, когда Чубайс в экзальтации очередного приступа “большевистского” бешенства требовал ареста Коржакова, “экскурсия” в Лефортово стала почти реальностью. Но ему, “известному писателю”, не за что было зацепиться. Коржаков
204

благодарил Ю.И.Скуратова за то, что он объективно отнесся ко всем этим “требованиям”. Коржакову рассказывали, что генеральный прокурор в довольно жесткой форме однажды ответил тогдашнему руководителю президентской Администрации: “Чтобы посадить Коржакова, мне нужно не сто процентов доказательств его виновности, а триста. Если Вы мне их дадите, тогда другое дело”. Для того чтобы устранить честного и неручного генпрокурора, этой же компании позже не понадобилось и одного процента его вины…
Лефортовская тюрьма всегда принадлежала КГБ, потом Министерству безопасности. Но неожиданно, за два дня до амнистии зачинщиков октябрьских беспорядков, в начале 1994-го года ее передали в ведение Генеральной прокуратуры. Сделал это Ю. Батурин – тогда он был помощником Президента по национальной безопасности. Потом Батурин перед Ельциным, как рассказывал Президент, на коленях ползал, умолял не сердиться – он, видите ли, по ошибке подготовил распоряжение о передаче тюрьмы Генпрокуратуре. На распоряжении не было визы ни одного силового министра, стояла только фамилия Батурина – будущего героя – исследователя космоса.
Если бы тюрьма принадлежала Министерству безопасности, никто бы, даже, несмотря на объявленную Думой амнистию, не выпустил в одночасье пленников из Лефортово. Ельцин приказал сделать все, что угодно, но из Лефортово никого не выпускать. Коржаков с Барсуковым и юристами-экспертами собрались в кабинете Батурина. Попросили приехать тогдашнего Генерального прокурора России Казанника. К этому моменту он написал прошение об отставке и предупредил, что отправил бумагу через Ильюшина Президенту. На самом деле лукавил: никому ничего еще не отправлял.
Они попросили Казанника:
- Потерпите с отставкой, давайте мирно решим вопрос. Вас ведь только недавно назначили генеральным прокурором, а уже грозите отставкой.
Но Казанник не поддался на уговоры. Тогда Коржаков позвонил в Лефортово, переговорил с одним из руководителей тюрьмы и просил не выполнять решения Думы хотя бы до согласования с Президентом.
- Извините, но ничего не можем сделать, мы подчиняемся сейчас Генеральной прокуратуре, - таков был ответ.
Позже тюрьму передали МВД.
После освобождения мятежников Коржаков сделал вывод: Батурину доверять нельзя. Он заметил перемену в его отношениях к нему и начал заискивать. Старался при встрече подчеркнуть, что его служебное положение гораздо ниже Коржакова. Никогда не упускал случая подобострастно улыбнуться, лишний раз сказать: “Извините, Александр Васильевич!”. Видимо, таким способом давал понять, что помнит о нелепой ситуации в начале 94-го, когда фактически из-за него удалось выпустить на свободу без суда тех, кто обязан был ответить за октябрь 1993-го года.


XLI

Около четырех часов дня обстрел здания возобновился, стреляли и танки. Верхние
этажи горели, но огонь велся и по ним. Только в пять часов вечера огонь стихнет, и из
здания парламента выйдет не мене 400 еще остававшихся там людей. Из Белого дома уходят бойцы “Альфа” и часть десантников.
После шести часов вечера МВД сообщает об окончании боя в здании Верховного Совета. В девять часов вечера пожарные команды начинают гасить очаги огня в здании и на баррикадах.
Еще около 11 часов 30 минут в банкетном зале Кремля Ельцин и его ближайшие

205

соратники начинают отмечать победу. Здесь находились не только П. Грачев и генерал армии К. Кобец, но и известный историк генерал-полковник Д. Волкогонов, помогавший руководить штурмом Белого дома. К шести часам к пирующим в Кремле “победителям” присоединяются А. Коржаков и М. Барсуков.
… Около 18 часов 4-го октября 93-го года, благополучно сдав мятежников с рук на руки, Коржаков с Барсуковым прямо из Лефортово поехали в Кремль на доклад. Президента не застали в кабинете, он был в банкетном зале. С удивлением Коржаков обнаружил, что торжество в честь победы началось задолго до победы и уже подходит к концу.
Коржаков с Барсуковым умылись: вода была черная от копоти, ружейного масла и пыли. Вошли в зал со служебного входа, но их тут же заметили. Барсуков принес исторический сувенир и хотел им обрадовать Президента:
- Борис Николаевич, я хочу Вам сделать подарок на память. В кабинете Хасбулатова нашли его личную трубку. Вот она.
Президент начал заинтересовано осматривать трофей.
- Борис Николаевич, да зачем Вам эта гадость нужна, что Вы ее трогаете, - встрял разгоряченный министр обороны.
Ельцин тут же отреагировал:
- Да, что это, я ее трогаю.
И швырнул трубку в угол с такой силой, что глиняная вещица разлетелась на мелкие кусочки.
Им налили до краев по большому фужеру водки. Легко, как воду, залпом выпив, они присоединились к общему веселью, но в душе закралась обида. Коржаков взглянул на сияющего Грачева с рюмкой в руке и вспомнил, как он просил письменного приказа. Посмотрел на раскрасневшуюся от водки и удовольствия физиономию Филатова, который две недели назад бился в истерике в кабинете Коржакова, а теперь рыдал от счастья. Эти люди оказались главными за столом победителей. А тех, кто внес решающий вклад в общее дело – и довел его до конца, даже забыли пригласить на торжество. Невольно пришли на память строки из ранних дворовых шлягеров Высоцкого: “А когда кончился наркоз, стало больно мне до слез – и для кого же я своей жизнью рисковал”.
Наркоз действительно закончился – почти в слепо преданном отношении Коржакова к Ельцину появилась первая трещина.
Пиршество вскоре завершилось. Официанты объяснили им, что гулять начали с четырех часов – как раз в то время, когда Коржаков с Барсуковым делали саму неприятную работу.
Павла Грачева Президент наградил орденом “За личное мужество”, тот обиделся, что дали мало: хотел Героя России. А Барсуков не забыл о споре с министром обороны, на следующий день написал рапорт об отставке.
- Как мы с тобой тогда в Завидово договорились, я подал рапорт, - напомнил Грачеву по телефону начальник ГУО. – А ты?
- А еще думаю, - промямлил в ответ Грачев.
Не обнаружив Барсукова в Кремле, Коржаков ему позвонил:
- Ты что делаешь? Почему не на работе?
- Не выйду, я подал в отставку. Затронута моя честь офицера, она мне дороже
должности.
Ельцину Коржаков рассказал о споре, и он сам позвонил Барсукову, хотя перед звонком признался Коржакову:
- Впервые поступаюсь своими принципами. Человека, который добровольно написал рапорт об отставке, я никогда не уговаривал остаться.
Генерал Барсуков приехал в Кремль. Зашел в кабинет к Президенту – тот сидел за
206

столом и дружески улыбался. Ельцин открыл папку с рапортом и написал сверху крупными буквами: “Отказать”. Закрыл ее и предложил Барсукову:
- Давайте с Вами просто так посидим, поговорим.
И они час сидели. Потом перешли в заднюю комнату, выпили по рюмке коньяка. Пригласили Коржакова, они сели обедать. В этот момент Коржаков почувствовал себя по-настоящему счастливым, потому что сумел отстоять тогдашнего друга.
… Белый дом отремонтировали быстро. Смыли копоть от пожара, убрали мусор. Подарком первого вице-премьера России – “металлиста” О. Сосковца стал огромный забор-крепость чугунного литья (в будущем, наверное, памятник заборному чугунному зодчеству конца XX века) вокруг Дома Правительства РФ и вскоре о беспокойных днях октября напоминало лишь бетонное заграждение вокруг стадиона Метростроя неподалеку от Белого дома. Оно было украшено надписями типа: “Грачев – палач”, “Ельцин – убийца”… Ненормальная лексика тоже часто встречалась. О содержании заборного фольклора Коржаков как-то рассказал Лужкову и его заместителю Ресину:
- Мужики, сколько можно терпеть? Вы, наверное, не обращаете внимания на надписи потому, что там нет Ваших фамилий.
Намек они поняли. За неделю пор личному распоряжению мэра Лужкова бетон разобрали и установили ограждение из железных прутьев – на них ничего не напишешь.


XLII

После Верховного Совета и Съезда РФ был ликвидирован Московский Совет (Моссовет), который активно поддержал в сентябре-октябре 1993-го года Белый дом. Было объявлено, что новые выборы будут проходить не в Моссовет, а в Городскую думу. В большинстве других городов также приступили к созданию городских дум. Во многих областях и районах речь шла о замене Советов “Собраниями” области или района. Названия использовались разные, но почти везде исчезало слово “Советы”.






















207


Глава   пятая

I

Проблемой обустройства выделенного земельного участка Главкомату Сухопутных войск под индивидуальное строительство стало строительство подъездных дорог. Согласно проекту застройки, общая протяженность их составила 30 километров, ширина 10 метров. Лес. На каждой сотке до 100 деревьев.
Спилить деревья, вытащить их из просеки, удалить пни, завезти песок, приобрести и уложить плиты – все это выходило за тысячу рублей квадратный метр. И строить нужно было в то время, когда не только гражданским, но и военным по нескольку месяцев не платили зарплату.
Кроме всего, лесники не выписывали лесорубочный билет до получения распоряжения Правительства РФ о переводе лесных площадей в нелесные, так как выделенный земельный участок находился в лесу первой категории.
Подготовка документов на перевод лесных площадей в нелесные заняла не один месяц. Особенно трудны были согласования в федеральных управлениях. Управление лесами за перевоз 160 га запросило две сотни тысяч рублей. Таких денег с офицеров собрать было нельзя. Оказал помощь Глава администрации района. Он лично обратился в управление и там нашли возможность уменьшить сумму и возместить компенсацию потерь лесного управления за перевод. Реально было уплачено 40 тысяч рублей. Эти деньги и были собраны с офицеров.
Распоряжение о переводе 160 га лесных площадей в нелесные было подписано председателем РФ Черномырдиным.
В распоряжении была разрешена вырубка леса только под дороги и строения.
Начался второй этап – получение лесорубочного билета. Вначале лесники потребовали распоряжение Главы администрации на объем вырубаемого леса. Затем они обклеймили каждое дерево в месте порубки. Перевели лес в кубические метры и потребовали оплатить билет. Снова нужны деньги. На лесорубочный билет удалось собрать с офицеров, а вот деньги на непосредственное строительство дорог собрать уже не удавалось. В помощи на обустройство участка Министерство обороны отказало.
Решить проблему строительства возможно было только по бартеру. Найти строительную организацию, отдать ей за работу и материалы часть земли.
Поиски такой организации увенчались успехом. Взялась построить подъездные дороги холдинская компания “Дороги России”. Компания попросила за строительство подъездных путей под гравий 60 земельных участков площадью 12 соток каждый. Гарантийное письмо и договор с компанией были подписаны заместителем Главного штаба Сухопутных Войск генерал-лейтенантом Сусловым.
Работы начались в зиму и продолжались несколько лет.
Застройщики, к чьим участкам появлялись подъездные дороги, не выписывая лесорубочного билета, хотя они были поставлены в известность, что без него рубить деревья нельзя, на свой страх и риск рубили деревья. По таким участкам лесники составляли акт и обязывали правление платить большие штрафы. Правление  в соответствии с Уставом не несло ответственность за своих членов и не платило эти штрафы. С физическими лицами, непосредственными нарушителями, лесхоз связываться не хотел. Не получив штраф от правления, лесники представляли в арестантский суд исковые заявления. Ответчиком делали правление. Суд не мог правление признать виновником и отказывал лесхозу в иске. И таких судов было до двенадцати. Шли б и
208

дальше, но вышел закон, где было определено, что деревья на участке, находящегося в собственности, являлись тоже собственностью владельца участка.


II

Ельцин не мог вернуться в рамки прежнего правового поля. Приходилось произвольно устанавливать новые игры, рассчитывая придать этим правилам законную силу задним числом.
Утверждение новой Конституции и выборы в Государственную Думу были назначены на 12-ое декабря.
Новое Положение о выборах существенно отличалось от прежних законов и положений по выборам в органы Советской власти. Из 450 депутатов Государственной Думы только 225 депутатов предполагалось избрать по межрегиональной системе и одномандатных округов. Вторая половина Думы должна избираться по пропорциональной системе со списком партий, общественных и политических организаций и объединений. При этом устанавливался пятипроцентный барьер. По проекту Конституции Государственная дума избирается на четыре года. Однако выборы 1993-го года предусматривали двухлетний срок работы Думы.
Результаты выборов оказались для участников и наблюдателей неожиданными. В борьбе по партийным спискам поражение потерпела партия Гайдара, получив лишь 12 % голосов. Поражение потерпели и другие главные партии Центра, лидеры которых Г. Попов, А. Собчак, А. Вольский, Е. Шапошников, они не были избраны в Думу.
Причиной неудачи партий правительственного блока стало явное недовольство народа результатами “шоковой терапии”. Все обещания президента и правительства, в том числе и те, что давались перед апрельским референдумом, оказались не выполнены. Цены с апреля по декабрь возросли в пять раз, а заработная плата и пенсии в три раза. Значительная часть населения страны испытывала при этом чувство национального унижения.
Добившись в трудных политических баталиях полной и безоговорочной победы, Ельцин стал с самого начала 1994-го года полным и почти неограниченным никем и ничем правителем России. Многие уже тогда начали называть Ельцина “царем” России.
Однако за пятилетний период 1989-1993 годы Ельцин так много сил потратил на борьбу за власть, что на само правление сил у него уже не оставалось. У него не имелось никакой программы и национально-государственной идеи, которые он хотел бы или считал нужным воплощать в жизнь.
Он почти никогда не собирал у себя главных лиц из правительства, он практически никогда не появлялся на заседаниях Государственной думы. Ельцин очень часто снимал со своих постов самых высших чиновников, включая и глав собственной администрации, секретарей Совета безопасности, вице-премьеров, ведущих министров, генеральных прокуроров.
К тому же именно в 1994-ом году Ельцин начал часто болеть, он регулярно приезжал в свой кабинет в Кремле, подолгу не выходил из него, “работая только с горящими документами”.
Все текущие экономические дела Ельцин поручал решать правительству В. Черномырдина, в котором из бывших членов гайдаровской команды остался только А. Чубайс. Заседания правительства происходили раз в неделю, но решались здесь только частные проблемы.


209


III

В конце марта Волкова пригласили в Главное коммунальное управление, там была организована встреча с офицерами и генералами, находящимися в запасе или отставке.
Когда Волков вошел в зал, где сидели в основном генералы-отставники, он увидел, что прямо у входа на первом ряду сидел бывший командующий Киевским военным округом генерал-полковник Осипов. Волков его сразу узнал, признал и генерал Волкова. Волков подошел, поздоровался, тот даже приподнялся и подал руку.
- После выступления подойдите ко мне, - попросил Осипов.
- Есть.
Выступление Волкова состояло в основном о том, что собою представляет членство в товариществе, что получившие участок, должны обязательно вступать в члены и своевременно вносить взносы. Обрадовал присутствующих, что уже начали выдавать свидетельства на право собственности землей.
Ответил на вопросы.
Выступление длилось не более получаса. Объявил свой телефон, сошел с трибуны и подошел к бывшему командующему Киевским военным округом, как тот просил.
- Я участник ликвидации последствий аварии на ЧАЭС и имею право получить беспроцентную ссуду. Нужна от товарищества справка, что имею земельный участок и собираюсь строить там коттедж, - объяснил бывший командующий.
- В любое время пришлите адъютанта, и я Вам ее передам, - ответил Волков.
- Какой там адъютант. Я в отставке. Позвоню и приеду сам, главное, чтобы она к тому времени была подготовлена.
Через неделю бывший командующий войсками Киевского военного округа позвонил Волкову и предупредил, что в 12.00 будет ждать его со справкой возле главного входа в Главкомат Сухопутных войск.
Волков уже в 11.45 ждал Осипова на ступеньках. Обращал внимание на подъезжающие машины, чтобы не пропустить генерал-полковника. Просмотреть его приезд неудобно, все-таки он служил под его командованием. Но не на машине приехал бывший командующий, а пешком пришел от метро “Парк культуры”.
Волков встретил словами:
- Вероятно, от метро пришли. Позвонили бы, я бы туда принес.
- Ничего страшного. Старику неплохо иногда и размяться.
Волков отдал ему справку.


IV

Из-за своих болезней Ельцин смог принять участие в заседании правительства только 4-го марта 1994-го года. Ельцин выступил с докладом. Перед правительством он поставил цель: добиться в 1994-ом году прекращения спада производства и завершить его в 1995-ом году, добиться в 1996-1999 годах экономического роста и возвращения России в число развитых государств.
К сожалению, достигнуть этой цели не удалось
Общие показатели в экономике – даже были худшими, чем в 1993-ом году.
Правительству удалось с трудом преодолеть последствия неожиданной финансовой катастрофы осени 1994-го года (черный вторник), на которой смогли, однако, крупно нажиться немногие дельцы. Однако половину населения страны статистика относила к 
210

числу людей, живущих “за чертой бедности”, что означало нищету, недоедание, а то и просто голод.


V

Российская приватизация прошла несколько этапов. Ее первый этап начался еще в последние месяцы 1991-го года и завершился в конце 1994-го года. Это была так называемая “народная приватизация”, символом которой стал пресловутый ваучер. В народном сознании  героем этой гигантской и по ее основным результатам разрушительной акции стал А. Чубайс. “Цель приватизации, - заявлял Чубайс, - построение капитализма в России, причем в несколько ударных лет”.
Опираясь на полученные Ельциным чрезвычайные полномочия, предоставленные Верховным Советом в 1992-ом году, было решено проводить приватизацию на основе Указов, которые не обсуждались, а немедленно принимались к исполнению. По одному из таких Указов все мелкие и крупные предприятия (кроме военных и ресурсодобывающих) должны преобразоваться в акционерные компании и составить планы приватизации через продажу акций. Эти планы следовало утвердить на собраниях рабочих и служащих и представить их в правительство. Сумму полученных на приватизацию каждым человеком средств определили в 10 тысяч рублей. Выводили общую сумму по балансовой стоимости производственных фондов, и она составила 1 триллион 260,5 миллиарда рублей. Разделив эту сумму на численность населения России (148,7 миллиона), мы получили цифру 8476 рублей. Округлив ее до 10 тысяч, Правительство России и определило долю собственности каждого гражданина. На эту сумму и выдавали 1 ваучер.
Выдача ваучеров началась с 1-го сентября 1992-го года во всех отделениях Сберегательного банка России. Выдачу ваучеров и их обмен на акции, выдаваемые предприятиями, растянули на год. Ваучеры были не именные, и это позволило уже в
1994-ом году провести массирование ваучеров, сосредоточив большую часть из них в руках не более 30-40 тысяч человек. Эти люди и превратились к концу года в новых русских миллионеров, оставив за чертой бедности 60-70 миллионов граждан России.
Это был дикий социальный и экономический переворот. Аукционов в данном случае не проводилось. В результате многие не просто крупные, но даже знаменитые предприятия переходили в частные руки по смехотворно низким ценам.
Доходы российского государства от приватизации не составили и 1 % доходной части бюджета. У приватизации по чубайсовским схемам имелось много противников. Решительно возражал против нее мэр Москвы Ю Лужков. Совершенно иные схемы и принципы приватизации предлагал вице-премьер Олег Лобов, близкий соратник Ельцина еще по Свердловской области. Юрию Лужкову Ельцин вынужден был уступить, определив специальным указом для Москвы “особый график” приватизации и выделив Москву в некую особую экономическую зону. Что касается Лобова, то Ельцин удалил его и с поста вице-премьера, и из своего окружения.


VI

Общее ослабление всех систем и всех ветвей власти, падение авторитета правоохранительных органов, из которых начали уходить многие сотрудники, невиданная нигде и никогда кампания по перераспределению собственности,  массовая
безработица и ухудшение уровня жизни населения страны – все эти, но также и многие
211

другие факторы, стали причиной скачкообразного роста всех видов и форм преступности, начиная от создания крупных и хорошо организованных преступных группировок или ОПГ и групп профессиональных убийц-киллеров, и кончая банальными квартирными кражами и уличным бандитизмом.
Повсеместно возникавшие в стране частные предприятия попадали сразу же под давление, как продажных чиновников, так и преступного рэкета. Ельцин был вынужден значительно увеличить и собственную охрану, и лично подчиненные ему силовые структуры.
Криминализация российского общества происходила в 1991-1994 годах гораздо быстрее, чем развитие рынка и рыночных структур.
По официальным данным МВД на конец 1991-го года в Российской Федерации действовало более трех тысяч преступных формирований, которые контролировали на “своей” территории азартные игры, проституцию, торговлю наркотиками, оружием, вымогательство и т.п. Появилось немало мощных преступных синдикатов, имеющих связи не только в России. Особенно быстро росла преступность  в сфере экономики – хищение товаров и ценного сырья, мошенничество, спекуляция. Частное предпринимательство и развитие кооперативов вели, с одной стороны, к легализации значительной части теневой экономики и криминального бизнеса к “отмыванию” преступно нажитых средств, а с другой – к росту коррупции. Многие чиновники не только охотно брали, но и вымогали взятки. Появилась и такая ранее редкая у нас форма преступного бизнеса, как рэкет. Из сферы хозяйственных отношений коррупция быстро распространилась на кредитно-финансовую сферу, расширялась и непосредственно в органах власти, включая правоохранительную систему.
Прогноз на 1992-ой год аналитическим центром МВД предполагал рост преступности на 150-200 %. Реальный рост преступности оказался меньше. Однако появились новые для России виды и формы преступности, не прописанные в Уголовном кодексе РФ.
В стране начали активно действовать бандитские группы из числа бывших военнослужащих и работников МВД и КГБ (“уволенных”, “изгнанных”, “сокращенных”, “высланных”). Среди новых мафиози появились бывшие офицеры, как правило, физически хорошо тренированные люди, прошедшие специальную подготовку по каратэ, самбо, дзюдо. Они не только умели обращаться с холодным и огнестрельным оружием, но были знакомы с разного рода профессиональными секретами МВД и КГБ. Вести борьбу с такими преступными группами трудно. Небезопасно стало ездить по железной дороге. От налетов на железнодорожные составы с “Жигулями” дело дошло до грабежей пассажирских поездов, как во времена Гражданской войны.
Стал зарождаться политический терроризм. Печать сообщала об убийстве офицеров, редакторов газет, народных депутатов, на Северном Кавказе взрывы гремели в поездах и на газопроводах. Появились заказные убийства – ранее почти неизвестные в России. На конец 1994-го года заказных убийств в России было совершено более тысячи. И это обстоятельство изменило сам образ жизни, как крупных чиновников, так и богатых предпринимателей, которые вынуждены все шире прибегать к услугам вооруженных телохранителей.
Появилась корпорация не только частных телохранителей, но и частных детективов.
Впрочем, и официальные сводки МВД за 1993-1995 годы напоминали порой сводки крупномасштабной войны: “За три года от рук преступников погибло более 100 тысяч человек, получили увечья более 350 тысяч”, “Общая численность людей, которые “работают” в мафиозных группах, составляет более трех миллионов человек”, “За четыре года было обворовано более пяти миллионов человек”, “У преступных группировок
212

изъято за год около 150 тысяч единиц различного вооружения”.


VII

В 1992-1993 годах Ельцин свои главные силы положил на борьбу за власть – с российским парламентом и с внепарламентской оппозицией. В 1994-ом году власти Ельцина уже ничто не угрожало, и он стал больше отдыхать, чаще совершать весьма длительные поездки за границу и принимать в России зарубежных лидеров. Именно Ельцин первый из российских лидеров стал практиковать в общении с лидерами других стран неофициальный стиль общения, “встречи без галстуков”, общение на “ты”. Он настаивал на личной дружбе и предлагал проводить переговоры в самых неожиданных местах – даже в русской бане. Правда, только один из японских лидеров согласился попариться вместе с Ельциным, надеясь, видимо, на крупные с его стороны уступки.
Для западных лидеров Ельцин был необычным партнером, и он нередко сам сознательно старался чем-то удивить коллег, нарушая при этом нормы протокола, о которых ему говорили, конечно же, заранее. При встрече с британской королевой он демонстративно поцеловал ей руку, хотя его и предупреждали, что здесь это не принято.
В конфиденциальных справках о Ельцине, которые читали перед первыми встречами с ним и Гельмут Коль, и Билл Клинтон, говорилось, конечно же, о его тяге к спиртному, его некоторой грубоватости – “неотесанности” и многом другом. Говорилось и о том, что Ельцин часто бывает в поведении неадекватен, и содержалась рекомендация “ничему не удивляться”, вести себя так, как будто все нормально и ничего особенного не произошло. Когда помощник американского секретаря по российским делам и заместитель Государственного секретаря США Страуб Тэлбот беседовал об этом со своим шефом Клинтоном, он вполне цинично отметил: “Нам в Москве такой лидер не нужен”.
Примеров неадекватности поведения Ельцина и в России, и за границей очень много. Он неожиданно прервал государственный визит в Китае, улетел в Москву, не дав китайским лидерам на этот счет внятных объяснений. Поэтому отлет из Пекина происходил вообще без каких-либо подобающих протокольных процедур.
В сентябре 1994-го года самолет российского президента, летевшего из Вашингтона в Москву, приземлился в ирландском аэропорту Шеннон, где была запланированная встреча Ельцина и ирландского премьера господина Рейнолдса. Премьер с журналистами около 40 минут стоял у трапа самолета. В конце к нему вышел вице-премьер Олег Сосковец. В отличие от Китая, этот эпизод в Ирландии стал предметом международного скандала.
Дикий эпизод, который произошел летом 1994-го года во время теплоходной прогулки Ельцина по Енисею, когда он отдал приказ своей охране скинуть с палубы в реку своего пресс-секретаря В. Костикова, стал известен публике лишь через несколько лет. Охрана выполнила приказ, и Костиков должен был все это принять за царскую шутку – во всяком случае, его жизни тогда ничего не угрожало. Ельцин эту лояльность оценил, и вскоре Костиков был назначен послом РФ в Ватикане.
Фактов неадекватного поведения Ельцина было много не только в 1994-ом году, но и позже. Власть, почти царская, явно не шла ему на пользу. Причиной такого поведения Ельцина является не только алкоголь, и не одно лишь самодурство.
Если кто интересовался передислокацией или обустройством офицеров военно-морского флота в Ленинградскую область из Прибалтики, то услышал бы, что город оказался не готов к такому наплыву моряков – семьи офицеров катились в подводных лодках. И это на подводных лодках бывшей базы в Клайпеде, которая эвакуировалась в

213

Кронштадт.
К Ломоносову и другим базам Ленинградской области приходили из Латвии отряды боевых кораблей, в частности, крейсеры, нагруженные домашним скарбом. Латышское правительство выпихивало наших моряков из страны, ссылаясь на договоренность с Горбачевым, и призывало своих граждан не покупать у российских офицеров дома, оккупанты уберутся – жилье достанется латышам бесплатно. Поэтому обобранные моряки загрузили, что возможно на корабли, и теперь прозябали со своими семьями на стальных посудинах. Здесь они тоже оказались никому не нужны – холодные и самые голодные в чужом крае.
Бесчестно обвинять в издевательствах над военными только местные власти: толпы бездомных офицеров свалились на них, как снег на голову. Хотя чиновники могли сделать многое для людей, но тоже не шевелились. Основная вина лежала на российском правительстве.


VIII

Под ласковые уговоры Запада Горбачев согласился вывести наши войска всего за четыре года из Восточной Европы и Прибалтики. Только в Германии советская группировка насчитывала полмиллиона человек, а располагались наши дивизии и бригады еще в Польше, Чехословакии и Венгрии, прибалтийских республиках. Там Советский Союз построил для военных жилые городки по европейским стандартам, создал богатую и надежную инфраструктуру – все это оценивалось примерно в 100 миллиардов долларов. Подарить такую собственность хозяевам и перебросить наш контингент на неподготовленную территорию России означало получить около 300 тысяч бездомных офицеров и прапорщиков.
Даже Горбачев понимал, что это безумный шаг: хотя и слабо, но до развала СССР торговался об условиях вывода наших войск. В качестве компенсации нам обязались сначала выделить 25 миллиардов немецких марок, построить на территории России военные городки. Но вот началась при Ельцине эвакуация нашего воинского контингента, и со стороны немцев, поляков и других пошло жульничество.
Немцы убавили сумму компенсации до 12 миллиардов марок, да еще стали вычитать из нее в данных объемах затраты на подвижной состав и “экологический ущерб”. Поляки потребовали от России огромный выкуп за прохождение наших воинских эшелонов через их территорию. Латыши предъявили счет за предполагаемые затраты по ликвидации советских спецобъектов. Американцы также отказались выполнять свои финансовые обязанности – вносить деньги за “демилитаризацию Прибалтики”. Больше того, у них в Германии находилась военная группировка, численностью 60 тысяч человек – они должны были выводить ее одновременно с нами, но с их эвакуацией США не спешили.
Над нами попросту измывались: и над никчемностью горбачевской команды, и над ничтожностью ельцинского правительства. Измывались над Россией – правопреемницей СССР. А она, как ни в чем ни бывало, продолжала “бежать” из Европы.


IX

Между тем, семьи российских военнослужащих с маленькими детьми безропотно возвращались на родину – в палатки с печками-буржуйками, в голые степи и дебри
214

Сибири. Не было у нас полноценного офицерского корпуса, способного постоять за себя и Отечество. С такой безвольной и трусливой позицией золотопогонников любой политик-авантюрист может делать со страной все, что ему заблагорассудится. А нашему правительству как полагалось вести себя в подобной ситуации? Мы должны были поступать адекватно с действиями той стороны.
На одном из заседаний, на котором присутствовал Ельцин, Полторанин изложил суть проблемы, касающейся вывода наших войск: вызывающее поведение тех стран, кому мы делаем колоссальное одолжение, не может быть терпимым. То, что члены кабинета услышали от него, для многих не было новостью. Неожиданно прозвучало его предложение заморозить соглашение Горбачева о выводе наших войск с Запада на 7-8 лет (Россия не может быть заложницей губительных для нее договоров, которые подмахивало прежнее руководство СССР), и объявить, что разморозим мы их в том случае, когда заинтересованные страны – США, Германия, Чехословакия, Польша, Литва, Латвия, Эстония и другие совместными усилиями построят за этот срок в России необходимое количество жилых городков и создадут рабочие места для сотен тысяч эвакуированных из Европы и демобилизованных наших воинов, введут предприятия по переработке леса, сельхозпродуктов и производству стройматериалов. Чем быстрее справится какая-либо из стран с поставленными задачами – тем скорее возобновится вывод российских войск. Как аргументировать наше решение? Заявить, что в армии якобы набирается критическая масса недовольства – вот-вот рванет. А у военных в руках ядерное оружие. Нависает угроза не только ельцинскому режиму, но и стабильности в мире. Американцы почешут репу! Если российская власть с первых дней не покажет характер, а продолжит беззубую практику Горбачева, о нас будут вытирать ноги все кому не лень.
Высказался министр иностранных дел А. Козырев, что мыслить, тем более действовать, так нельзя. Любой шантаж должен быть навсегда исключен из политического арсенала новой России. Только так, теряя в одном месте, страна может приобрести где-то в другом. Он категорически высказался против предложений Полторанина.
Кто-то из министров поддержал Полторанина, кто-то А. Козырева. А Ельцин? Его позиция волновала больше всех – ведь все зависело от его мнения. Однако никакого решения в этот день не приняли.
Назавтра президент заявил – не было вчерашнего обсуждения: хватит ворошить этот вопрос. Мы должны оставаться верным соглашениям Горбачева, несмотря на отказ той стороны выполнять свои обязательства. А еще через какое-то время Ельцин принял решение сократить первоначальные сроки вывода наших войск (4 года) на целых четыре месяца. Да еще согласился на очередные сокращения компенсаций нашей стране. И Россия брала кредиты за рубежом, чтобы оплачивать ими стремительное бегство своих военных соединений по воле вождей.


X

За вклад в досрочный вывод наших войск из стран Балтии и за срыв экономических санкций против Латвии верхушка этой страны еще в 2000-ом году наградила Ельцина высшим Орденом Трех звезд 1-ой степени. Ельцин не особо любил всякие цацки, к тому же разгул национал-фашизма в прибалтийской республике приравнивал бы тогда рижский вояж экс-президента к демонстративному плевку в лицо русского народа.
Только через шесть лет после награждения Ельцин отправился за трофеем в Ригу. Возможно, посчитал, что все СМИ России теперь в надежных руках его верных

215

наследников – никто о сомнительной поездке даже пикнуть не смеет. А может быть,
любимая дочь Татьяна зудила отцу, ошибочно полагая, будто высший орден инкрустирован драгоценными камнями – зачем добру пропадать.


XI

Другой проблемой обустройства выделенного земельного участка Главкомату Сухопутных войск явилось обеспечение его электричеством.
Имеющиеся трансформаторы местной войсковой части с трудом обеспечивали деятельность этой части. К ним подходили провода малого сечения. Использование ЛЭП войсковой части в связи с этим не представлялось возможным.
Мощных подстанций рядом с Глаголевым тоже не было. Электрификация Подмосковья хуже электрификации Краснодарского края. Брать электричество в объеме 1500 кВт Западные электрические сети разрешили от подстанции в районе деревни Яковлевская. Ближайшее расстояние к ней через лес 7 километров. Были получены технические условия, заказан проект (его изготавливала База отдыха – Пансионат “Лесное” – по договоренностям). В это время готовилась трасса под ЛЭП, отвод земли без передачи в собственность ТИЗ “Рубину”, выписка лесорубочного билета. Товариществу повезло – к строительству был привлечен бывший работник из аппарата управления Мосэнерго, обладающий и связями, и знаниями в строительстве линий, Тимашев В.Г. По его совету проектировалась и строилась ЛЭП по схеме глубокого ввода, то есть отказались от наличия на входе более мощного трансформатора, а вместо этого провели высокую линию ВЛ-10 кВт по территории товарищества и установили ряд менее мощных (по 160 кВт) трансформаторов. Источники приблизили к потребителям, чем уменьшили потери.
После строительства ЛЭП первой очереди расчеты подсказывали, что 1500 кВт для ТИЗ будет недостаточно.
Обратились снова в Западные сети с просьбой добавить ТИЗ электроэнергию. Было выделено еще 500 кВт, но от другой подстанции, которая находилась на территории завода в поселке Селятино. Линию в Селятино строили смешанную, вдоль круговой бетонки - воздушную, пересечение Киевского шоссе, по Селятино и территории завода - кабельную. Строительство этой линии оказалось дорогое по причине того, что администрация поселка настаивала прокладывать кабель по поселку при условии, что ТИЗ за свой счет уложит для Селятино к строящемуся дому второй кабель.
К обустраиваемой территории появилась вторая линия. Для автоматического переключения двух линий был построен распределительный пункт.
Строительство ЛЭП велось несколько лет и вводилось поэтапно.


XII

30-го августа 1994-го года Ельцин с визитом отправился в Германию. Он и сопровождающие его лица прибыли вечером. Традиционно в Западной Германии их селили в роскошном гостевом замке неподалеку от Бонна, а на этот раз, уже в объединенной Германии, их разместили в берлинском отеле “Маритим”, и они сразу почувствовали разницу между Западом и Востоком.
В Берлин приехали на торжественную церемонию вывода уже не советских, а российских войск с территории бывшей ГДР. Город, в отличие от других немецких
216

городов, выглядел слишком по-советски.
Перед сном делегаты слегка посидели вместе с Президентом и спокойно разошлись. Утро же началось с неприятностей. К Коржакову прибежал взволнованный доктор А.Г. Григорьев:
- Александр Васильевич, надо что-то делать. Время еще раннее, а Ельцин уже “устал”. К тому же просит еще “расслабиться” перед церемонией.
Ельцин пребывал в нервном состоянии. Его угнетали критические материалы в прессе о русских, которые разгромили Германию в Великой Отечественной войне, а теперь, едва ли не с позором, покидают немецкую территорию, и еще неизвестно, кто в результате победил.
Увидев Коржакова, Наина Иосифовна тут же испуганно “доложила”:
- Александр Васильевич, я ему только пива давала.
Но Коржаков быстро выяснил, что, помимо пива, бар президентских апартаментов располагал куда более широким и серьезным ассортиментом. Леди номер один, видимо, просто открывала не ту дверку.
Ельцин действительно выглядел “усталым” и одеваться не торопился. По просьбе Коржакова врачи дали ему подышать нашатырем. Нашатырь бодрит и быстро приводит захмелевшего человека в чувство. Пригласили парикмахера, он вымыл голову Президенту, сделал массаж лица, красиво уложил волосы. От этих процедур Ельцин вроде посвежел.
Быстро оделись и сели в машину. До места встречи нужно было ехать минут пятнадцать. Увы, этого времени хватило, чтобы хмель вновь начал действовать и вялость стала одолевать Ельцина.
Гельмут Коль приветствовал Бориса Николаевича очень доброжелательно. Он всегда искренне радовался каждой новой встрече. Коржакову казалось, что немецкий канцлер относится к нашему Президенту как к младшему брату. Всегда так трогательно, с акцентом, выговаривал: “Боры, Борыс” – и при этом нежно похлопывал по плечу. Если же Ельцин отпускал неудачные шутки при журналистах, Коль воспринимал специфический юмор спокойно и не без доли иронии давал понять корреспондентам, что всякое бывает и не стоит заострять внимания на таких плюхах. Подобное отношение нельзя было назвать снисходительным. Скорее оно было добродушно-ироничным.
Гельмут Коль – умный и интеллигентный человек. Сколько бы раз с ним не было встреч, он всегда был трезвым. Если Ельцин настаивал, Коль выпивал водку, но не более трех скромных по размеру рюмок. Потом, невзирая на настырные просьбы, только пригублял спиртное.
… Все ждали начала церемонии. Коль сразу уловил хорошо известное состояние Ельцина и по-дружески обнял его. В следующее мгновение канцлер понимающе посмотрел на Коржакова. Выразительным взглядом Коржаков молил о помощи нашему Президенту, хотя бы поддержать Ельцина в прямом смысле этого слова. Гельмут все понял: слегка обхватив Ельцина за талию, отправился вместе с ним на торжество.
Коржакова уже ничего не интересовало, кроме одного: выдержит Президент это мероприятие или нет? Министр обороны Грачев тоже переживал. В это время Грачев еще не заикался о блицкриге в Чечне, поэтому отношения с ним у Коржакова были вполне нормальные.
Самый, как казалось Коржакову, кошмарный момент наступил при восхождении руководителей двух государств к памятнику воину-освободителю в Трептов-парке. По длинной лестнице они церемониально двинулись вверх.
Члены российской делегации застыли в напряженном ожидании у подножия монумента. На шаг позади Ельцина поднимался старший адъютант Кузнецов. Его Коржаков подробно проинструктировал и предупредил, что Президент в любой момент
217

может споткнуться, оступиться, потерять сознание на виду у публики и прессы…
Полковник-адъютант, конечно, и без Коржакова обо всем догадался.
К полудню солнце пекло как в июле, и Коржаков опасался, что жара разморит Ельцина еще сильнее.
К памятнику они с канцлером, слава Богу, медленно, но чинно поднялись. Возложили венки, поправили ленты, поклонились, постояли в трагической задумчивости. Однако предстояло другое, не  менее трудное испытание – спуск.
По обоим краям лестницы выстроились шеренги немецких солдат, застывших в почетном карауле. Неожиданно одному молодецкому рекруту стало дурно. Как раз в этот самый момент, когда Ельцин и Коль поравнялись ним, немец закрыл глаза, пошатнулся, но упасть не успел – Кузнецов мгновенно его поддержал. Он пребывал, видимо, в таком диком напряжении, что автоматически готов был среагировать на любое незапрограммированное движение. Это выглядело символично: русский офицер спасает утомленного солнцем немца. Телекамеры, к сожалению, такой трогательный эпизод не зафиксировали.
Начался парад, на котором Коржаков едва не прослезился: наши воины маршировали несравненно на порядок лучше элитных частей бундесвера. Торжественный марш немцев выглядел строевой самодеятельностью по сравнению с чеканным шагом российских ребят. Коль тоже заметил разницу и смутился – ему стало неудобно за хваленую немецкую выправку, которая на этом параде никак не проявилась.
Потом наши солдаты запели, пели и маршировали одновременно. Половину куплетов исполнили на русском языке, остальные – на немецком. Специально для этой церемонии была написана песня “Прощай Германия!”. Министра обороны их выступление растрогало – глаза у Грачева сделались влажными.
Настроение нашего Верховного главнокомандующего от явного превосходства российских воинов над немецкими заметно улучшилось, а потом стало и вовсе замечательным. Во время обеда “Борис” выпил слишком много сухого красного вина – немецкий официант не успевал подливать – а солнце усилило действие напитка. Президент резвился: гоготал сочным баритоном, раскованно жестикулировал и нес  откровенную ахинею. Коржаков сидел напротив и готов был провалиться сквозь землю от стыда.
После обеда мероприятия продолжались. Теперь предстояло возложить цветы к другому памятнику – погибшим советским воинам. И все отправились туда вместе с Колем на специальном автобусе. Часть салона в этом комфортабельном “Мерседесе” занимали сиденья, а на остальной площади были оборудованы кухонька и уютный дорожный бар, где можно было перекусить, чем Борису Николаевичу тут же захотелось воспользоваться. Он заказал кофе. Поднес чашку к губам и тут же, на повороте, вылил на себя ее содержимое. На белоснежной сорочке появилось большое коричневое пятно. Ельцин стал беспомощно его затирать.
Коль отреагировал абсолютно спокойно. Точнее никак: ну, облился Президент, бывает, дело житейское. Наша адъютантская служба в миг переодела Бориса Николаевича – ребята с некоторых пор (после одного, особенно памятного визита на Кавказ) всегда возили с собой комплект запасной одежды.
… Пока Ельцин возлагал цветы, напротив памятника, через дорогу, собралась целая толпа – несколько сотен людей. Коржакову сообщили, что в ней в основном представители реваншистской партии с соответствующими плакатами и лозунгами. Они возбуждены, кричат, и подходить к ним ни в коем случае не следует. А Президент, как нарочно, уже настроился пообщаться с “благодарным” немецким народом.
- Борис Николаевич, к этим людям приближаться категорически нельзя, - предупредил он. – Это – фашисты. Вас сфотографируют вместе с ними, а это позор!
218

Запрет на Ельцина подействовал, словно красная тряпка на быка.
- Что?! Все равно пойду…
И демонстративно зашагал к людям с плакатами. Пришлось преградить дорогу. Ельцин свирепел, ухватил Коржакова за галстук и рванул.
До сих пор не ясно, как журналисты проглядели такой сенсационный кадр. “Поединок” заметили только ребята из Службы безопасности – его подчиненные. Коржаков вернулся в автобус, снял и выбросил разорванный галстук.
Коржаков вышел только тогда, когда Президент России начал музицировать около мэрии вместе с оркестром полиции Бейлиса. Сольфеджио Борис Николаевич не проходил даже на партучебе, но это ему не помешало выхватить у обалдевшего дирижера палочку и обосноваться за его пультом. Ельцин размахивал руками так эмоционально и убедительно, что вполне мог сойти за автора исполняемого музыкального произведения. И зрители, и корреспонденты, и музыканты сильно развеселились. Ничего подобного они нигде и никогда не наблюдали, да и вряд ли еще увидят. А Президент России принял улюлюканье и вопли обалдевших немцев за восторженное признание своего ранее тщательно скрываемого дирижерского таланта.
Намахавшись до пота палочкой, Ельцин решил пропеть несколько куплетов из “Калинки-малинки”. Всех слов он, как всегда, не знал, зато отдельные фразы тянул с чувством, зычно, с “петухом” в конце куплета. Немцы, правда, так и не узнали, что обычное исполнение “калинки” сопровождается игрой на ложках. Их, как ни странно, сегодня под руками не оказалось.
Позднее жена Коржакова рассказывала, что в те дни НТВ бесконечно повторяло кадры “показательных” выступлений Ельцина. И она плакала от стыда за нашу страну, чувствовала, как ее мужу мучительно в Германии управляться с “маэстро”.
Исполнив полтора куплета “Калинки-малинки”, Президент не без помощи адъютанта снова оказался в автобусе. Они поехали в российское представительство в Берлине. Там, в бывшем здании посольства, был накрыт праздничный стол для узкого круга гостей.
Ельцин распорядился, чтобы Коржаков тоже принял участие в ужине. Он понимал, что это своеобразная форма извинения, потому и пришел, но сел не рядом с Ельциным, а сбоку, подальше от него.
Начались грустные тосты – все-таки сдали они Германии свои позиции. Через официантов Коржаков попытался регулировать количество потребляемых первым лицом напитков, и они ограничивали выпивку, как могли. Но вдруг к Ельцину с другой от него стороны едва ли не ползком подкрался какой-то человек с бутылкой, согнутый от подобострастия в три погибели. Когда он попытался наполнить президентский бокал, Коржаков сорвался и заорал:
- Вы кто такой?! Вон отсюда!..
Ильюшин потом в узком кругу глубокомысленно заключил:
- Если Коржаков даже в присутствии Президента и посторонних лиц способен так озверело себя вести, страшно вообразить, что он представляет на самом деле.
Но в тот момент Коржаков готов был удавить любого, кто попытался бы налить Президенту водки. За столом воцарилась напряженная тишина. А Ельцин, воспользовавшись паузой, принялся “шутить”.
Потом выяснилось, что холуй, на которого Коржаков, мягко говоря, повысил голос, был то ли послом России в Восточной Германии, то ли полномочным представителем. Странно, конечно, что люди при таких высоких должностях на официальных приемах позволяют себе подменять официантов.
Из Германии все вернулись подавлены. Дня через два после возвращения Коржакову позвонил помощник Президента Рюриков и говорит:
219

- Александр Васильевич, мы вот собрались тут… У нас к тебе доверительный
разговор. Примешь? Идем.
В его кабинет ввалилась берлинская делегация почти в полном составе. Людмила Пихая, как самая активная, выпалила:
- Саша, ты же видишь, что случилось? Что делать с нашим шефом? Мы его потеряем! Уже осталось совсем немножко, чтобы окончательно дойти до точки.
- Ребята, а что вы предлагаете? – спросил Коржаков.
- Саша, ты должен пойти к нему и все сказать.
- А почему вы не можете к нему пойти и все сказать?
- Так он же нас выставит за дверь!
- И меня выставит!
- Нет, тебя он не погонит…
Но Коржаков предложил поступить иначе, и визитеры согласились. Почти все, кто был в Германии, должны были подписать Президенту коллективное письмо, суть которого предельно ясна – ради престижа России, ради здоровья самого Бориса Николаевича, ему нужно вести себя солидно, без “закидонов”.
Текст составляли несколько дней. Когда его принесли Коржакову, тот удивился – там ни слова не говорилось об отвратительном поведении Ельцина, о позоре России, которую он обязан представлять достойно. Группа “возмущенных” товарищей написала хвалебную оду. Самыми критичными можно было считать фразы типа: “… мы хотели бы, чтобы Вы берегли свое здоровье, Вы так нужны России”, или: “… надо как-то умерить нагрузки в работе”.
Ничего не оставалось делать, как подписать это произведение придворных искусств. Подлинник письма Ильюшин оставил у себя. Сохранил, наверное, для своих мемуаров.
Спустя несколько дней, Президент отправился в очередной отпуск в Сочи. В самолете, в малом салоне, Коржаков разместился вместе с Ильюшиным. Сидели они и рассуждали: нести письмо сейчас или потом отдать? Носить документы – прямая обязанность Виктора Васильевича. Обычно он в начале полета отдавал Президенту папку, а перед посадкой забирал документы обратно. Если Ельцин прочитывал документы, то ставил чернильную галку в верхнем левом углу бумаги.
Ильюшин, набрав воздуха в легкие, говорит Коржакову:
- Саша, вот иду к нему с письмом.
Тот посоветовал:
- Положи письмо в общие документы.
Он так и сделал.
Сидим. Ждем реакции. Минут через двадцать загорается красная кнопка вызова. Побледневший Ильюшин направляется к Ельцину.
- Это что Вы мне принесли? – закричал Президент. – Заберите эту писанину, еще вздумали меня учить!
Ильюшин вернулся раздосадованным и подавленным. Честно говоря, Коржаков тоже не ожидал, что при таком откровенно подхалимском тоне письмо вызовет у Ельцина столь гневную реакцию.
- Ты знаешь, как он вернул письмо? – решил поделиться неприятными подробностями Ильюшин. – Он швырнул папку мне чуть ли не в лицо.
- Ну что ж, будем ждать продолжения, - заключил Коржаков.
В Адлере их встречали, как обычно, местные начальники. Коржаков с Ильюшиным покинули самолет после Президента и Наины Иосифовны. Пока Ельцин целовался с краевым и городским руководством, Наина Иосифовна подошла к ним и принялась энергично отчитывать. Причем начала с более впечатлительного Ильюшина:
220

- Вы что натворили?! Вы что сделали?! Вы что там написали?! Расстроили Бориса
Николаевича, теперь у него будет не отдых, теперь у него будет вообще черт-те что.
Они оторопели. Коржаков действительно не понимал причины столь бурной реакции на очевидную ерунду. А уж Виктор Васильевич, мастерски избегавший подобных последствий, никак не мог взять в толк, что именно в злополучной бумаге вызывало гнев Ельцина.
Но нет худа без добра. Пока Ельцин дулся на Коржакова, он спокойно работал и отдыхал. Ильюшин играл с ним в теннис и был крайне любезен. К тому же Коржаков пристрастился ходить в прекрасный санаторный комплекс “Русь” – там тоже играл в местном теннисном клубе с другими отдыхающими и руководством санатория. Единственная мысль время от времени отравляла беззаботные дни – развязка этой истории. Но в отличие от Виктора Васильевича, эта тема не пугала Коржакова, он не боялся увольнения, у него уже была военная пенсия.
Наина Иосифовна с утра до вечера выглядела счастливой. Муж почти три недели провел на пирсе, читая детективы, дышал целебным морским воздухом и наслаждался только ее обществом. Она сама подносила Борису Николаевичу напитки, и со стороны Ельцина смотрелись, как идиллическая пожилая пара. Потом приехали внуки, и им стало еще веселее.
Откровенно говоря, Ильюшину было сложнее, чем Коржакову – каждое утро он обязан был относить Ельцину документы. Ельцин реагировал на появление первого помощника сухо.
- Положите бумаги на стол, - лаконично, не поднимая глаз, буркал Президент.
К концу отпуска Ельцин решил с ними помириться. Пригласил в баню приехавших Барсукова и Грачева (они тоже подписывали письмо), и когда после парилки выпили, начал “наезжать”:
- Как вы могли. Как вы осмелились такое написать?! Так нахально повели себя. Мы же друзья, кому нужны эти коллективные письма?
Ельцина, оказывается, сильнее всего возмутили не подписи Коржакова, Барсукова и Грачева под письмом, а еще каких-то посторонних людей, например, помощников, которых он друзьями не назначал. Ельцин даже пригрозил уволить обнаглевших соратников, и они тряслись от мрачных перспектив.
Но в итоге Президент поступил мудрее. Он вызывал поодиночке каждого из подписантов и требовал раскаяния. И все они безропотно отрекались от подписи под письмом со словами:
- Виноват, Борис Николаевич… Больше такого не повторится.
Не отказался только Коржаков. Трижды Президент уговаривал его покаяться, но он твердо отвечал:
- Считаю, что в тот момент мы были абсолютно правы.
“Инцидент” не испортил их отношений. Если они оставались наедине, Ельцин президентом для него не являлся. Друг друга они тогда считали “кровными братьями” (старшим и младшим) – в знак верности дважды резали руки и смешивали их кровь. Ритуал предполагал дружбу до гробовой доски. При посторонних же Коржаков всем своим видом показывал,  что Борис Николаевич – Президент при любых обстоятельствах.


XIII

Первая чеченская война, начавшаяся в декабре 1994-го года, закончилась только осенью 1996-го года, но не победой, а поражением России и ее Вооруженных Сил.

221

К осени 1994-го года Чечня фактически вышла из состава Российской Федерации.
Здесь был не только провозглашен суверенитет – подобного рода декларации были приняты еще в 1990-ом году и 1991-ом почти во всех автономных республиках бывшего СССР. Однако в Чечне, в отличие, например, от Татарстана, все прежние органы власти были разогнаны еще в 1991-ом году и установлена самозваная власть “чеченcкой республики Ичкерия” во главе с бывшим генералом Советской армии Джохаром Дудаевым. Джохара Дудаева провозгласили не только президентом “исламской республики Ичкерия”, но и Главнокомандующим ее вооруженных сил.
Разграбив военные склады Советской армии, и используя захваченное оружие, дудаевцы создали в Чечне немалую и хорошо вооруженную армию, имевшую не только тяжелое вооружение, но и авиацию. Общая численность незаконных военных формирований в Чечне превышала к началу 1994-го года 20 тысяч человек. Республика прекратила платить налоги российским властям и взяла под контроль все предприятия, включая нефтяной комплекс. Под угрозу были поставлены стабильность и безопасность всего Северного Кавказа и южных регионов России. Для применения силы в Чечне в 1994-ом году имелось, таким образом, много причин и оснований. Более того, это являлось конституционной обязанностью президента России, как гаранта безопасности народов нашей страны. Положение дел в Чечне и на всем Северном Кавказе стало предметом многих совещаний и переговоров, проводившихся весной и летом 1991-го года. Однако все предложения, исходящие от Москвы, отвергались Дудаевым и его окружением.
Принципиальное решение о применении силы для наведения в Чечне конституционного порядка было принято в августе 1994-го года. С этого времени началась политическая и военная подготовка к подавлению мятежа в Чечне – ибо речь шла именно о сепаратистском мятеже, способном разрушить единство и территориальную целостность России. Очевидно, этот мятеж поддерживали из-за границы. Значительные средства и группы наемников направлялись в “исламскую Ичкерию” из определенных центров мусульманского радикализма.
В самой Чечне Дудаеву противостояла разрозненная, не вполне определившаяся оппозиция, которая все больше принимала характер военного сопротивления режиму Дудаева. Среди чеченцев всегда существовали различия между более воинственными и независимыми жителями горных районов Чечни и более мирными и лояльными к власти жителями равнинных районов. Теперь к этим различиям добавились и другие, и многие группы и слои чеченского общества не хотели отделения Чечни от России.
В Москве во всех системах власти не возникало, однако, понимания всей сложности возникшей проблемы – власть была расколота и неуверенна в себе. Обстановка кризиса царила и в Вооруженных Силах России. Поэтому все обсуждения и решения, принимавшиеся по поводу “усмирения” Чечни несли на себе черты некомпетентности и дилетантства. Профессиональные военные были вынуждены выполнять решения политиков, которые не понимали ни обстановки в Чечне и на Северном Кавказе, ни реальных возможностей армии, обязанной вести военные действия на территории самой Российской Федерации.
Попытка привести к власти в Чечне антидудаевскую оппозицию, предпринятая в ноябре 1994-го года, кончилась полным провалом. Надо было вводить в Чечню внутренние войска, а не армейские части. 29-го ноября 1994-го года Ельцин собрал экстренное заседание Совета безопасности, в котором приняли участие спикеры обоих палат Федерального Собрания – И. Рыбкин, В. Шумейко, премьер В. Черномырдин, а также министр обороны П. Грачев, министр внутренних дел В. Ерин и некоторые другие. Совет безопасности принял основной план, или “замысел” военной операции. 30-го ноября Ельцин подписал Указ “О мероприятиях по восстановлению конституционной
222

законности и правопорядка на территории Чеченской республики”. Перед Вооруженными
Силами РФ, внутренними войсками МВД и Федеральной службой безопасности поставлены задачи: стабилизировать обстановку в республике, разоружить незаконные вооруженные формирования, а при оказании сопротивления их ликвидировать, восстановить законность и правопорядок в Чеченской республике в соответствие с законодательными актами РФ.
Работа пошла быстро. Уже 30-го ноября 1994-го года образована Объединенная группировка войск, во главе которой поставлен командующий войсками из Кавказского военного округа генерал Алексей Матюхин. Военная операция должна была начаться не позднее 10-го декабря и завершиться до 1-го января 1995-го года.
Вооруженные Силы РФ вошли на территорию Чечни утром 11-го декабря 1994-го года на пяти направлениях. Однако с первых часов график движения войск нарушился, возникло множество непредвиденных трудностей. Более сильным, чем ожидалось, оказалось и сопротивление дудаевских боевиков.
Генерал А. Матюхин оказался не готовым к руководству столь плохо подготовленной операции. Ельцин, заслушав доклад П. Грачева, попросил подобрать нового руководителя операции. Однако все заместители министра обороны отказались от сделанного предложения.
Генерал Кондратьев сразу сказал,  что с него хватит октября 93-го и второго он просто не выдержит. Отказался и заместитель командующего Сухопутными войсками Э. Воробьев, хотя П. Грачев сделал ему свое предложение в форме приказа.
- Войска к такой войне не готовы, - заявил Воробьев и предпочел подать заявление об отставке.
20-го декабря 1994-го года министр обороны П. Грачев своим приказом назначил командующим Объединенной группировкой войск в Чеченской республике генерал-лейтенанта А. Квашнина, который занимал пост заместителя начальника Главного оперативного управления Генштаба. Он принимал участие в подготовке замысла операции, и именно он оказался на тот период лучшим из генералов, возглавлявших операцию в Чечне.
Однако быстрых побед здесь все равно не было. Только к 25-му декабря федеральные войска вышли в предместья города Грозного, но блокировать его со всех сторон не смогли. Решение о штурме Грозного принято на заседании Совета безопасности России 26-го-го декабря. Общая численность наступающей группировки федеральных войск составляла 15 тысяч человек при  большом числе танков и БМП. Но у Дудаева имелось около 10 тысяч хорошо подготовленных боевиков, готовых стоять насмерть. Среди командиров в его армии были не только бандиты или наемники, но и очень грамотные советские офицеры из чеченцев, подготовленные в советских военных училищах и академиях. Штаб дудаевских войск возглавил Аслан Масхадов, полковник Советской армии, который еще несколько лет назад командовал одним из лучших артиллерийских полков в советской Прибалтике. Эти люди сумели очень грамотно подготовить оборону Грозного.
Штурмовать большой город до тех пор, пока он не был полностью блокирован, стало большой ошибкой, однако приказы в армии не обсуждаются. Штурм начался 31-го декабря 1994-го года, однако федеральные войска не встретили здесь почти никакого сопротивления. Им дали втянуться в городские улицы почти до самого центра.
Только вечером 31-го декабря армейские части и батальоны войск были атакованы. Всю новогоднюю ночь в городе шли тяжелые бои. Только за одну эту ночь погибли или пропали без вести более полутора тысяч российских военнослужащих. Однако задача по взятию Грозного не была выполнена.
Тяжелые бои на улицах Грозного продолжались и в первую неделю января 1995-го
223

года. Почти вся тяжелая техника, введенная в город, была уничтожена. Стало очевидно,
что война в Чечне за восстановление конституционного порядка будет тяжелой и долгой. Но всей реальной цены, которую придется заплатить России за установление порядка и мира на своих южных границах 1994-го года и в начале 1995-го года, еще не знал никто.


XIV

В августе 1994-го года приказом Министра обороны Волков И.С. был уволен с воинской службы по возрасту в звании полковника.
Встал вопрос, где иметь офис для правления. Бывший рабочий кабинет занимался сменщиком. А решать вопросы по обустройству землей приходилось еще больше.
Выручил директор магазина “Диета” (он же и председатель базы отдыха - Пансионата “Лесное”). Он предоставил ТИЗ “Рубину” комнату в офисной части магазина. Туда и переехал Волков.
В начале ТИЗ “Рубин” насчитывал 800 членов. Позже, после ликвидации базы отдыха – Пансионат “Лесное” за счет его членов ТИЗ расширился до 1200 человек. Необходимо было постоянно работающее управление. Тем более, шло строительство дорог, линий электропередач, необходимо было контролировать их качество, финансирование. Кроме того, решался вопрос по обустройству территории газом. В товариществе появились кассир и бухгалтер. Подбор бухгалтера Панюхиной А.А. оказался удачным. Женщина грамотная и вся работа в управлении легла на ее плечи.
После увольнения с военной службы Григорьев В.М. устроился заместителем директора магазина “Диета”. А так как правление ТИЗ “Рубин” находилось в этом магазине, он привлекался к работе правления в ТИЗ по совместительству. Ему был назначен оклад. На окладе находились также председатель, бухгалтер и кассир.
Активно участвовали на добровольных началах в личное время еще находящиеся на службе Суходольский В.Б. и Давыдов С.И.
Заместитель председателя ТИЗ “Рубин” Петров В.П. выбыл в связи с передачей земли другому офицеру.


XV

Начавшаяся в декабре 1995-го года война в Чечне, которую президент и его министры рассчитывали завершить в течение нескольких дней, и которая принимала все более затяжной, кровавый и безнадежный характер, стала одним из фактов, которые опрокинули оптимистические прогнозы на 1995-ый год.
Значительный рост наблюдался в некоторых отраслях военного производства. В Чечне не жалели снарядов и бомб, а новые гранатометы нередко попадали в отряды чеченских боевиков раньше, чем в подразделения федеральных войск.
Существенно возросло строительство разного рода домов и коттеджей в пригородных зонах для богатых. В живописных районах ближнего Подмосковья появились тысячи красивых домов, а то и небольших дворцов-замков, построенных по индивидуальным проектам. Большинство строительных бригад укомплектовано рабочими из Украины, Белоруссии, Таджикистана. Естественно, возрос спрос на пиломатериалы, кирпич, краску, кровельное железо, инструменты, стекло.
Крупные строительные проекты осуществлялись в некоторых городах, особенно в Москве (продолжала расти внешняя торговля, увеличивался, как экспорт, так и импорт).
224

Но все это не означало о начале общего подъема экономики. В первом квартале
года спад производства составил 4,4 %, во втором – 3 %. Росла безработица, продолжалось сокращение рождаемости и средней продолжительности жизни в стране.
Бедствовали почти все северные районы. Не могла сводить концы с концами Воркута. Тяжелое положение сложилось в Приморье и на Кузбассе. В зону бедствия превратилась Ивановская область с ее текстильными предприятиями. У России не было валюты, чтобы покупать хлопок в Узбекистане. В это же время в города России хлынул поток дешевых текстильных товаров из Китая, Турции, Кореи и Вьетнама.
Разрушение экономики России сопровождалось разрушением и всех других государственных образующих систем и форм общественной жизни. Рушилась армия и система правоохранительных органов. Рушилась культура, рушилась система образования и здравоохранения. Рушилась система жилищно-строительного хозяйства, в которой не удалось наладить какие-то отношения хотя бы просто из-за растущей бедности основных масс населения.
Зато росла алкоголизация общества. По уровню потребления чистого алкоголя на одного человека уже в 1994-ом году Россия заняла первое место в мире – 14,5 литра. В Россию пошел огромный поток дешевого (без пошлин) иностранного спирта. В результате этого водка стала крайне дешевым товаром.


XVI

Из событий 1995-го года запомнилось немногое: инфаркт президента, неудача в Чечне, разлад Ельцина со многими людьми из его прежнего окружения, потеря доверия со стороны населения президенту – об этом говорили все социальные опросы.
Ельцин уже растерял, растранжирил, утратил немалый политический капитал, который у него был в 1989-1991-ых годах. К концу первого президентского срока он подходил почти полным банкротом.
Однако в России обозначился новый политический цикл: к концу 1995-го года были назначены выборы в новую Государственную думу, а за ними шли и новые президентские выборы. На все вопросы по этому поводу Ельцин неизменно отвечал, что он на второй срок не пойдет. На вопросы о том, кого он видит на следующий срок президентом России, Ельцин отвечал по-разному: Сергей Шахрай, Борис Немцов, Виктор Черномырдин.
Тем не менее, накануне выборов в Государственную думу возросло число дискуссий, в которых участвовали не только политики из прежних оппонентов или сторонников Ельцина, но и некоторые новые лица. Наиболее заметным стало появление  в Москве генерала А. Лебедя, который покинул пост командующего 14-ой армии в Приднестровье, перебрался в Москву и включился здесь в политическую борьбу как пусть и умеренный, но оппонент Ельцина.
Результаты состоявшихся выборов в Госдуму крайне разочаровали Ельцина и его окружение. Они привели к полному поражению правых радикал-демократов. Лишь по одномандатным округам прошли в Думу некоторые из них: А. Козырев, Г. Бурбулис, Г. Старовойтова и другие. В Думе их было слишком мало даже для создания своей фракции.
Более успешно провел избирательную компанию Г. Явлинский. Создание им партии “Яблоко”, к которой примкнули еще несколько небольших политических групп, собрала 7 % голосов, что позволило Явлинскому образовать в Думе собственную фракцию.
Прошли в Думу КПР, ЛДПР, не прошли аграрная партия и “Трудовая Россия”.

225

Генерал Лебедь прошел в Думу по Тульскому одномандатному округу. Он
командовал в прошлом Тульской воздушно-десантной дивизией и был в этой области
очень популярен.


XVII

Внимание российского общества было приковано к военным действия в Чечне на протяжении всего 1995-го года.
Война шла трудно, даже мучительно и ожесточение росло с обеих сторон. Хотя
19-го января один из штурмовых батальонов морских десантников Северного флота захватил президентский дворец в Грозном, однако бои в Грозном продолжались не только до конца января, но и весь февраль 1995-го года.
В конце января на заседании Совета безопасности России было решено снова сменить руководство Объединенной военной группировки. Все генералы решительно от него отказывались. Тогда П. Грачев предложил кандидатуру генерала А. Куликова. Его на заседании не было, и решение Совета безопасности довели до него как приказ. Борис Ельцин согласился с этой кандидатурой. Он сказал:
- Да, Куликов – надежная кандидатура. Он никогда не подведет. Назначайте его командующим.
А. Квашнин также остался в Чечне, но как представитель Министерства обороны.
Только 26-го февраля подразделения дудаевской армии оставили Грозный. На протяжении марта от боевиков была очищена большая часть равнинных районов Чечни. Под контроль федеральных войск перешли города Аргус, Гудерма и Шали.
Началась война в горных районах южной Чечни, где у боевиков имелось до семи тысяч хорошо вооруженных боевиков.
18-го мая федеральные войска повели наступление к острогам Главного Кавказского хребта. К 10-му июня большая часть крупных сел горной Чечни находилась под контролем федеральных войск.
14-го июня 1995-го года был взят Шотое – один из главных центров сепаратистов. Но в этот же день большой отряд в 200 боевиков, сумевший без всякого труда проникнуть  на территорию Ставропольского края, захватил город Буденовск. Расстреляв более ста человек на улицах города, боевики под командованием Шамиля Басаева захватили городскую больницу и родильный дом. В их руках оказалось более тысячи заложников. Условием освобождения заложников боевики выдвинули требование о прекращении всех военных действий в Чечне и начале переговорного процесса с представителями Дудаева.
Ельцин должен был 15-го июня вылететь в Канаду на встречу “большой семерки”, и хотя драма в Буденовске на то время была самым крупным террористическим актом, Ельцин не меняет планов. Поручив Черномырдину решать все дела, он вылетает в Канаду поздно вечером 14-го июня.
В Буденовск прибыли несколько сот бойцов спецподразделений, главным образом, из группы “Альфа”. Операцией по освобождению заложников командовали директор ФСБ С. Степашин и министр внутренних дел В. Ерин. Штурм больницы начался утром 19-го июня. Через несколько часов бойцы “Альфы” сумели занять первый этаж больницы и готовились к захвату всей больницы и уничтожению боевиков. Конечно, эта операция не обошлась без жертв.
Напряжение росло, и нервы не выдержали, и в первую очередь у Черномырдина. Он распорядился остановить операцию и вступил в переговоры с Басаевым по телефону.
- Это Шамиль Басаев? Говори громче, я не слышу…
Российский лидер капитулировал.
226

На шести автобусах, с оружием в руках и с более чем сотней новых
заложников отряд Басаева выехал из Буденовска и через несколько часов со стороны Дагестана вернулся в Чечню – ее новым героем.
Черномырдин принял все главные условия террористов, военные действия в Чечне были остановлены и здесь начались переговоры. Однако мира в Чечне не наступило.
Скоротечные бои происходили постоянно в разных частях Чечни, и федеральным частям приходилось по большей части обороняться. Подорван и боевой дух российских войск.
30-го июля 1995-го года Ельцин снял с постов и Степашина, и Ерина, а также вице-премьера и представителя в Чечне Н. Егорова. До конца 1995-го года в Чечне сохранялась ситуация “ни мира, ни войны”. Многочисленные соглашения о сдаче оружия или перемирии не выполнялись. Созданное в Грозном пророссийское правительство во главе с С. Хаджиевым, а позже с Д. Завгаловым не контролировало ситуацию в республике.


XVIII

1996-ой год – переломный как в жизни самого Ельцина, так и в жизни России. Именно этот год считается решающим в укреплении в стране режима “олигархического капитализма”  и власти “семьи”. Это год не только президентских, но и региональных выборов, в том числе в Москве и Санкт-Петербурге.
Уже с самого начала 1996-го года стало очевидно, что все обещания о подъеме экономики и об улучшении жизни основной части населения страны не будут восполнены. Падение экономики, хотя и замедлилось, но не остановилась. Валовой внутренний продукт сократился в России в 1996-ом году на 6 %. За счет экспорта энергоресурсов формировалось более 50 % российского бюджета. Производство сельскохозяйственной продукции сократилось в России на 5 %. Инфляция за год составила около 30 %. Долги по зарплате по всем категориям рабочих и служащих измерялись десятками триллионов рублей. Увеличивалась общая сумма, как внутреннего, так и внешнего долга.
Тем не менее, к 1996-му году уже сформировалась группа ведущих “капиталистов” В газете “Деловой мир”  и в “Независимой газете” начали публиковать раз в три месяца списки 50 самых богатых и влиятельных российских бизнесменов. Эти списки практически совпадали с реальными лицами. Очень трудно было оценить личные состояния этих людей, так как они старались всеми способами утаить от налогообложения свои подлинные доходы. Самым богатым считался Б. Березовский.
Нет нужды писать здесь о всех тех переговорах, интригах и действиях, которые велись в кругу олигархов и в кругу высших чиновников еще в конце 1995-го года по поводу скорых президентских выборов. В конечном счете, все эти интриги и действия привели к желаемому результату: в самом конце декабря 1995-го года Ельцин дал согласие на выдвижение своей кандидатуры на второй президентский срок. Точку в длительной цепи сомнений и долгих раздумий поставила семья:
- Папа, только ты, и больше никто!
И Наина Иосифовна, которая еще совсем недавно уговаривала мужа:
- Боря, бросай политику, - теперь благим матом причитала: - Боря, кроме тебя, некому.
Семья вкусила благополучие, комфорт, бесконечное внимание и не всегда заслуженное преклонение. А Татьяна, младшая дочь, родившая второго сына, опять забеременела – теперь уже властью.

227

Чтобы победить на президентских выборах, Ельцин должен был не только создать
сильный предвыборный штаб, но и изменить многое в политике, и в первую очередь, во
внешней политике, которая была унизительна для России, и которую осуществлял крайне незначительно по своим личным возможностям один человек – А. Козырев.
В октябре 1990-го года, когда Ельцин назначил Козырева министром иностранных дел РСФСР в Москве, еще мало кто знал о существовании МИД РСФСР, который располагался в небольшом здании на проспекте Мира и занимался оформлением виз и приемом второстепенных делегаций. Ельцин присвоил Козыреву звание Чрезвычайного и полномочного посла.
В российском МИДе не работало ни одного известного дипломата, у МИДа не существовало ясных функций, и Козырев не мог влиять на работу зарубежных представителей СССР.
Тем не менее, именно А. Козырев с Г. Бурбулисом, С. Шахраем и Е. Гайдаром помогали Ельцину готовить Беловежское соглашение о роспуске СССР. После распада СССР его огромный аппарат МИД СССР оказался в подчинении крошечного российского МИД. Общий штаб сократили на 5 %. При этом освободили от должности всех заместителей бывшего министра иностранных дел СССР. Ликвидировали и всю прежнюю коллегию министров.
Определив основы внешней политики России, Козырев стремился сделать Россию не только партнером, но и союзником стран Запада, и в особенности США.
Циничное и унизительное прислуживание Козырева Западу и западным интересам, хотя и принималось в западных столицах с удовлетворением, но без уважения.
Впрочем, Ельцин довольно пренебрежительно относился к Козыреву и не раз поручал подготовку важных визитов за границу другим лицам из своего окружения.
В январе 1995-го года Козырев подал Ельцину прошение об отставке. Но Ельцин не торопился – кандидатур на пост министра иностранных дел России было немного, чаще других называли Ивана Рыбкина. Ельцин остановил свой выбор на Примакове.
Евгений Примаков – журналист, ученый-востоковед, общественный деятель – выступал как советник, референт и участник многих групп по обсуждению проблем внешней политики еще во времена Брежнева.
Первые знакомства и встречи Ельцина и Примакова состоялись лишь летом 1989-го года на заседаниях Президиума Верховного Совета, членами которого стали и Ельцин, и Примаков.
В решающие дни августовского путча Примаков поддерживал связь, как с Ельциным, так и с Горбачевым. Примаков не только ясно и публично осудил ГКЧП, но 21-го августа вылетел в Форос вместе с В. Бакатиным на самолете А. Руцкого и вернулся в Москву уже вместе с Горбачевым. В 1991-ом году, когда Шебаршин ушел в отставку, начальником Главного управления КГБ по внешней разведке стал Е. Примаков.
Примаков был назначен Горбачевым на должность начальником Службы внешней разведки КГБ СССР. Однако доклады он направлял и Горбачеву, и Ельцину.
После распада СССР Служба внешней разведки была преобразована в самостоятельное ведомство, подчиненное непосредственно Президенту РФ. Это повышало статус Службы разведки и соответственно начальника Службы. А так как Примаков решительно отказался от присвоения ему военного звания, то теперь он стал именоваться не начальником, а директором Службы внешней разведки. Службой внешней разведки (которая соизмерима с ЦРУ) Е. Примаков руководил четыре года.
5-го января 1996-го года Ельцин вызвал Примакова в свою подмосковную резиденцию и предложил ему занять пост министра иностранных дел. Примаков, однако, решительно отказался и изложил свои доводы. Ельцин их выслушал, но попросил его считать его вопрос открытым. Однако 9-го января после очередного доклада Примакова
228

Ельцину по линии разведки Ельцин его выслушал и сообщил, что все же решил назначить
министром иностранных дел именно Примакова. Евгений Максимович подчинился.
Изменения в руководстве российского МИД широко комментировались, как в российской, так и в зарубежной печати.
12-го января Примаков провел пресс-конференцию и обрисовал приоритеты внешней политики. На первое место он поставил укрепление территориальной целостности России, на второе – развитие отношений со странами СНГ.
Ельцин почти никогда не вмешивался в работу нового Министерства иностранных дел и практически не корректировал проводимую им политику.


XIX

Вялотекущий конфликт в Чечне начал вновь обостряться с января 1996-го года.
5-го января 1996-го года командующим Объединенной группировки назначен генерал-лейтенант В.В. Тихомиров. Генерал А. Куликов занимал в это время пост министра внутренних дел РФ. Еще раньше федеральные войска провели в Чечне ряд крупных наступательных операций – в Гудермесском районе, а также в Шотойском и Введенском районах. Командование сепаратистов решило ответить и отвлечь Россию новой большой диверсией.
9-го января 1996-го года большой отряд боевиков под командованием С. Радуева напал на аэродром Кизляра в Дагестане и военный городок батальона внутренних войск. Завязался бой, но боевики (а их было около 360 человек), получив отпор, отошли и, прорвавшись в город, захватили большую больницу, убив при этом больше 30 мирных жителей. Больницу блокировали.
В Кизляр спешно прибыл российский спецназ, ядро которого составили “Альфа” и “Вымпел”. На экстренном заседании, созванном Советом безопасности в Москве, Ельцин поручил возглавить операцию по освобождению заложников директору ФСБ генералу М. Барсукову. Его заместителем назначили А. Куликова.
План операции предусматривал штурм больницы. Однако в ситуацию вмешались власти Дагестана, которые действовали в Кизляре по той же схеме, что и Черномырдин в июне 1995-го года. Бандитам дали шесть автомобилей и под прикрытием 150 заложников они выехали из Кизляра в Чечню. Их решили остановить и обезвредить где-либо в чистом поле. Огнем с вертолетов колонну остановили, но она все же смогла прорваться в большое село Первомайское и занять здесь круговую оборону. Против 300 боевиков, которые еще удерживали около 100 заложников, сосредоточили почти три тысячи человек из федеральных войск, десятки орудий и минометов, огнеметы, установки “Град”, вертолеты, 80 единиц бронетехники.
Операция готовилась несколько дней – 12-14-го января. Штурм начался утром
15-го января, и к вечеру кольцо окружения замкнулось на окраинах села Первомайского. В этот же вечер Ельцин, стоя у Спасских ворот Кремля в меховой шапке, дал интервью телевизионным группам. Он сказал, что село Первомайское окружено и что 38 снайперов держат все пути выхода под прицелом.
Штурм возобновился утром 16-го января, но боевые действия в большом селе, где все жители становились заложниками, оказались крайне трудными. В ходе боя было уничтожено более 150 боевиков и несколько десятков захвачено в плен. Однако самому С. Радуеву с 60 боевиками и 15 заложниками удалось прорваться и уйти в ночь на 18-ое января в Чечню. Потери были велики и у федеральных войск, и среди мирного населения села, и среди заложников. Эта кровавая драма не стала поражением федеральных войск,

229

но и победой ее назвать нельзя. Сам Ельцин с его “38 снайперами” оказался объектом насмешек весьма злых языков, его престижу был нанесен сильный ущерб.
Военные действия в Чечне в конце января и в феврале 1996-го года возобновились, но носили характер партизанской войны.
Захваты заложников и убийства вызвали массовый отъезд из Чечни русского населения. Из Шалинского района на севере Чечни уехало более 70 % русского населения. Их дома занимали чеченцы.
Росли потери федеральных войск, которым в гористых районах приходилось вторично штурмовать некоторые из поселков, превращенных в крепости – Бамут, Серноводск, а также отбивать новые атаки боевиков на Грозный.
Под командованием Д. Дудаева находилось еще более четырех тысяч боевиков. В Чечню на помощь дудаевцам прибыло несколько сот наемников из арабских стран – из Египта, из Боснии, из Афганистана. Прибыли сюда наемники из Прибалтики, из Западной Украины, из Белоруссии.
Командование Объединенной группировкой федеральных войск начало готовить ряд крупных операций по уничтожению главных опорных пунктов дудаевских войск.


XX

Еще весной 1995-го в президентском самолете глава МИДа А. Козырев завел разговор с Борисом Николаевичем о грядущих выборах. Он считал, что пришло время к ним готовиться. Хотя бы подыскивать людей, имеющих представление о выборных технологиях.
- Ну что Вы мне все это говорите! Занимайтесь! – отмахнулся Ельцин.
- Значит, Вы мне это поручаете? – уточнил Козырев.
- Поручаю Вам это.
Но, к сожалению, дальше разговоров дело не продвинулось.
Козырев был снят с поста министра иностранных дел. Президент отставил его поспешно, без объяснений. Несколько раз подходил к Ельцину Коржаков и просил:
- Борис Николаевич! Примите Козырева, хотя бы на 15 минут. Покажите народу, мировому сообществу, что первого российского министра иностранных дел Вы просто так не вышвырнули на улицу, ни куда не устроив.
Ельцин каждый раз соглашался с Коржаковым, но потом его последовательная назойливость ему надоела:
- Видите, сколько у меня работы? Я никак не найду время для встречи, - выговаривал он с раздражением.


XXI

Накануне Нового года у Ельцина случился очередной инфаркт, он лег на лечение в санаторий в Барвихе. Всех одолевали сомнения: что делать с выборами, можно ли в таком состоянии выдвигать Ельцина? Ведь после инфаркта врачи рекомендуют абсолютный покой, тем более, если пациент далеко не молод.
А выборы – это все, что угодно, но только не покой.
Окружение очень переживало, старалось вселить уверенность в шефа. Сосковец, Торпищев, Бородин, Барсуков и другие приезжали в Барвиху проведать его практически каждый день. Если к Президенту не допускали врачи, все равно приезжали с букетами
230

цветов, справлялись о здоровье и отправлялись обратно.
С Ельциным работали великолепные врачи. Они не обращали внимания на капризы Ельцина, на злобный тон замечаний, на вечное нытье. Не было сомнений, что наши доктора поставят Президента на ноги.
Когда приходили к Ельцину, он грустно спрашивал:
- Как там в Кремле? Что нового?
И они рассказывали. Он любил слушать про взаимоотношения между его подчиненными. Барсуков, обладающий памятью калькулятора, причем в любой валюте, цитировал выдержки из зарубежных публикаций: кто и как оценивает возможности Президента России на предстоящих выборах. Ельцин обожал разговоры о себе. Это, видимо, сугубо возрастное качество.
В одно из таких посещений Коржаковым Президент, еле оторвав голову от подушки, обреченно произнес:
- Александр Васильевич, я все-таки решил идти на выборы.
Тот поддержал его:
- Борис Николаевич, мы в этом не сомневались. Конечно, если бы у Вас был преемник, Вы могли бы спокойно уйти на пенсию, не Ваша в этом вина. Может, президентство – это Ваш крест? Придется нести его дальше. Всю жизнь…
- А как Вы посмотрите, если я руководителем своей избирательной компании поставлю Олега Николаевича Сосковца? – спросил Ельцин.
Тот усмехнулся:
- Борис Николаевич, а как же правительство? Он же один из немногих, кто там по-настоящему работает!
У Олега Николаевича были стахановские показатели. Он перекрывал нормы в несколько раз. Три тысячи бумаг за год!
Ельцин посмотрел на Коржакова и с циничной ухмылкой произнес:
- А мне нагадить на это правительство, мне главное – выборы выиграть.
- Ну, тогда лучшей кандидатуры не найти. Сосковец Вам предан и будет вкалывать в полную силу, - согласился Коржаков.
О разговоре в Барвихе Коржаков рассказал Олегу в тот же вечер. Он торопливо воодушевился.
- Ну, мы завернем.
Назначение Сосковца окончательно поляризовало окружение Ельцина. Противники Олега с ходу разработали план по его дискредитации. Главная роль в этой схватке была отведена Ильюшину.
Сначала недоумевали: Сосковца Президент выбрал самостоятельно, отчего такое противоречие? Но, увы, с опозданием все поняли, что все эти Ильюшины, Сатаровы, Пихаи мгновенно сообразили: кто обеспечит победу на выборах, тот станет преемником Ельцина.
В самом начале противостояния спичрайтер Президента Людмила Пихая как-то заглянула в президентский буфет. Она, видимо, уже отметила чей-то юбилей и пребывала в слегка хмельном состоянии, и вдруг без всякого повода разразилась в окружении официантов гневной реакцией по поводу Олега Николаевича.
Главный аргумент Пихаи против назначения Сосковца поверг президентского повара Самарина в глубокие размышления. Первый вице-премьер, как выяснилось на кухне, был, оказывается, политическим импотентом. Правда, на слове “политический” Дима внимание не заострял, посчитал, что спичрайтерша по каким-то более интимным причинам возненавидела такого видного и приятного во всех отношениях мужчину, как Сосковец.
Первые заседания выборного штаба проходили в Белом доме, на пятом этаже, в том
231

самом зале, где в августе 21-го находился штаб обороны. В нем принимали участие Т. Дьяченко и Ильюшин, который стремился продемонстрировать ей свои лучшие человеческие качества. Но дочери Президента каверзные вопросы Виктора Васильевича, адресованные членам штаба и лично Сосковцу, показались батальными, а сами заседания непонятными и утомительными.
Ю. Лужков намекнул им, что Белый дом не лучшее место для чрезвычайного штаба действующего Президента и несколько заседаний они провели в мэрии. Помещение там было просторнее, в перерывах подавали чай, после заседаний – коньячок с лимончиком и легкий закусон.
Аналитическая группа Сосковца собиралась на госдаче у Вольского, в маленьком уютном особнячке. Олег навещал аналитиков ежедневно и всюду поспевал.
Ельцин настаивал, чтобы подписей в поддержку его кандидатуры собрали побольше и быстрее остальных претендентов. Сосковец обратился за помощью к министру путей сообщения Фадееву. Фадеев в кратчайшие сроки организовал поддержку железнодорожников. Ельцин был потрясен такой оперативностью, но не знал, что телеканал НТВ уже раскритиковал излишнюю торопливость Президента и желание любой ценой получить доверие граждан. В это время директор компании Малашенко еще не принимал участия в работе предвыборного штаба Ельцина, а потому по привычке, сложившейся за последние годы, не упускал случая уколоть Президента по любому поводу.
Неподалеку от аналитиков Сосковца у того же Вольского расположился штаб помощника Президента Сатарова. Они тоже что-то энергично сочиняли. Первый продукт сатаровских аналитиков “убил” своей гениальной простотой – к Президенту нужно срочно пригласить имиджмейкеров. Пригласили двух под одним названием “Николо И”. Они были неплохие люди, в меру образованные, в меру овладевшие новой для России профессией. Им хотелось сделать себе имя на Ельцине, и они вовсю старались получить работу в предвыборном штабе кандидата в Президенты России – Бориса Николаевича Ельцина.
Ельцин пригласил их пару раз лично, а затем охладел. Для имиджмейкера это плохой признак. Клиент должен чувствовать едва ли не физиологическую зависимость от хорошего учителя. А если у заказчика нет даже интереса к личности имиджмейкера, то и пользы от общения с ним не будет.
Долго они в России не задержались и уехали.
На одном из заседаний штаба в мэрии губернаторы Самарской и Ленинградской областей докладывали о подготовке к выборам. К. Титова возмутил авторитарный стиль руководства Сосковца. А ленинградец А. Беляков, наоборот, жесткие указания Олега Николаевича тут же принял к исполнению.
Татьяне Дьяченко тогда тон Сосковца не понравился. Она ворчала:
- Так нельзя себя с людьми вести.
Хотя никогда прежде не руководила ни большим коллективом, ни маленьким. Если бы хоть раз дочурка побывала на бюро горкома партии, хоть свердловского, хоть московского, и увидела бы, как расправлялся с людьми ее отец, она бы о повелительном тоне Олега Николаевича больше не заикалась. Стиль Сосковца еще только приближался к раннему ельцинскому.
… Ильюшин же, сердобольно проникшись Таниным недовольством, мгновенно завернул свою интригу. Садился рядом с ней, вел подробные записи и нашептывал едкие замечания. Если Таня кивала  головой в знак согласия, Виктор Васильевич усиливал атаку. Он приходил на заседания с подготовленными заранее вопросами и старался их, во что бы то ни стало, задать.
Противостояние набирало силу и закончилось в один миг для всех тех, кто работал
232

в штабе Сосковца. Эти люди действительно ориентировались на свою выборную стратегию. Зная состояние здоровья Ельцина, они не хотели, чтобы Президент бегал плейбоем по разным стадионам и суетился.


XXII

Январь 1996-го года стал трудным для Ельцина. Его рейтинги в середине января были настолько низки, что многие аналитики считали его возможную избирательную кампанию заранее проигранной.
Ельцин нервничал.
16-го января он подписал указ об освобождении от должности первого вице-премьера А. Чубайса. Еще через несколько дней указ “О мерах по обеспечению своевременной выплаты заработной платы” всем бюджетникам. Затем последовало повышение на 20 % стипендий аспирантам и студентам, повышение разных социальных выплат и пособий. Все пенсионеры получили некие “компенсационные выплаты”.
Разгоралась и борьба в окружении самого Ельцина. Группа демократов – Е. Гайдар, С. Ковалев, О. Лацис и С. Алексеев демонстративно вышли из президентского Совета, заявив при этом, что Ельцин отступил от программы демократических реформ и утратил доверие демократов.
Нижегородский губернатор Б. Немцов привез на грузовике один миллион подписей под призывом прекратить военные действия в Чечне. Государственная дума, которая начала в конце января свои заседания, была настроена явно антиельцински. По предложению КПРФ Дума приняла решение денонсировать беловежские соглашения декабря 1991-го года.
Выступая на заседании Думы, Г. Зюганов – кандидат в президенты от КПРФ – предложил Украине, Белоруссии и Казахстану добровольно восстановить свои прежние связи в рамках СССР.
О решении выдвинуть свою кандидатуру на второй президентский срок Ельцин объявил в Екатеринбурге на большом собрании своих сторонников 15-го февраля 1996-го года. В это время объявили о намерении бороться за пост президента не только Г. Зюганов, но и Г. Явлинский, А. Лебедь, В, Жириновский, А. Тулеев, даже М. Горбачев. Первый месяц кампании прошел вяло, и рейтинги Ельцина не поднимались к середине марта выше 3-5 пунктов.
Сочетание этих факторов, да и других, привело Ельцина к срыву. Он принял решение разогнать Думу, запретить КПРФ и отложить выборы президента. А Коржаков, которому Ельцин сказал об этом первому, его решение поддержал.
Уже были разработаны на этот счет указы. Однако Ельцин посчитал посоветоваться об этом с силовыми министрами.
На первую встречу силовые министры приходили поодиночке. Среди приглашенных не было министра обороны П. Грачева и не было премьера Черномырдина.
Подумать до 17-ти часов и дать ответ попросил у Ельцина А. Куликов. В своем министерстве на Житной улице А. Куликов, как солдат и министр, отдал приказ готовить выполнение всех нужных для разгона Думы мероприятий. Однако он быстро понял, насколько все это теперь сделать сложно: ведь речь шла о нарушении только недавно принятой Конституции РФ. Да и что будет потом, когда и Дума, и коммунистическая оппозиция будут запрещены? Он поделился своими сомнениями с заместителями, и те его поддержали.
Куликов обсудил ситуацию с Генеральным прокурором Ю.И. Скуратовым и

233

председателем Конституционного суда З.А. Тумановым и те поддержали Куликова.
На вечернем секретном совещании у Ельцина в Кремле А. Куликов прямо сказал
 что ни он, ни  руководство МВД план Ельцина не поддерживают.
Не поддержал Ельцина и Черномырдин. Стало очевидно, что за ним только А. Коржаков и О. Сосковец, которые, вероятнее всего, и явились авторами этой пока еще только задуманной авантюры.
Ельцин назначил новое совещание на шесть часов утра следующего дня, и мало кто из участников этих событий ложился в ночь с 16-го на 17-ое марта 1996-го года.
Кроме М. Барсукова, план Ельцина никто не поддержал.
- Проблему решим, но поэтапно. Помещение Госдумы и компартии пока не занимать, - сказал Президент. - Сидите. Ждите команды.
Это был отбой, но все могло кончиться и иначе.
Отговорил его от попытки государственного переворота А. Чубайс, которого привела к отцу Татьяна Дьяченко.
Настоящая избирательная борьба за пост президента началась только со второй половины марта 1996-го года. Это была крайне грязная избирательная кампания со множеством злоупотреблений, подкупов, угроз.
22-го марта 1996-го года Ельцин заявил, что он лично возглавит свой предвыборный штаб и что его помощниками будут В. Черномырдин и В. Ильюшин. Фактически руководство избирательным штабом перешло в руки А. Чубайса, а также дочери Ельцина – Татьяны. В Москву срочно и секретно вызвали группу американских политтехнологов. При поддержке Б. Клинтона России выделили кредит от МВФ в девять миллиардов долларов. Американский президент в самых разных формах поддерживал именно кандидатуру Ельцина. Так же открыто поддерживали Ельцина и другие западные лидеры – Г. Коль, Т. Блэр.


XXIII

Неожиданно в штаб Сосковца пришел циркуляр за подписью Ельцина. В нем говорилось, что на первое заседание Совета по выборам приглашают Коржакова и Сосковца. А руководитель Совета – сам Президент. Тихий переворот в предвыборной команде свершился. Ильюшинско-сатаровская интрига получила поражение.
В тот первый Совет вошли Ильюшин, Черномырдин, Егоров, Сосковец, Лужков, Коржаков и Таня Дьяченко. Исполнительный штаб возглавил Ильюшин. Потом постепенно появились новые чины.
Чубайса среди них не было. Всем лишь негласно сообщали, что создана некая аналитическая группа под его руководством. Она работала в мэрии над офисом группы “Мост”. Это удивительно удобно – под боком Филипп Ботков со своими профессиональными аналитиками и эксклюзивной информацией Службы безопасности “Моста”.
После переезда в “Президент-отель” у Чубайса, наконец, появился кабинет в приличном месте.
Первое заседание Совета прошло в Кремле в кабинете Президента. Кандидат зачитал двадцатиминутную речь, следом выступили Черномырдин и Лужков. Говорили без бумажек. Хотел выступить Коржаков, просил слово, но Ельцин вдруг прервал заседание:
- Устал, хватит.
Все недоумевали – кому нужен Совет, на котором “советы” никто слушать не

234

хочет.
Вскоре в состав Совета ввели И. Малашенко, директора компании НТВ. Президент с ним побеседовал и предложил возглавить пропагандистскую часть кампании.
Назначение выглядело верхом цинизма: НТВ, возглавляемое именно Малашенко, в последние годы эффективно разрушало имидж Ельцина, а теперь за выборные миллионы должно было реанимировать когда-то приятный облик Ельцина. С комсомольским энтузиазмом журналисты НТВ принялись за обратный процесс. Это, наверное, признак истинной независимости. Хотя они до сих пор, даже через 10 лет существования, не определились: что же такое действительная, а не показная (“киселевская”) независимость журналиста.
Чем прочнее становились позиции Ильюшина в новом штабе, тем чаще были жалобы на него, что он отвергает различного рода поддержки в адрес Ельцина.
Ближе к первому туру Ельцин и Таня стали устраивать банкеты с командой Чубайса в своей лучшей резиденции – в Старом Огорево. Приглашались туда Гусинский, Березовский, Шахновский, Малашенко, Сатаров, Ослан (Ослан, кстати, действительно толковый специалист). Татьяне Борисовне хотелось показать себя хозяйкой, и принять этих деятелей за казенный счет как можно роскошнее.
Одно из заседаний было посвящено пропаганде. Докладчиком назначили Малашенко, а Коржакова с Барсуковым – оппонентами. Ильюшин специально хотел усугубить конфликт этим конфронтационным распределением ролей.
Малашенко прочитал доклад, из которого следовало, что вся пресса работает только на положительный имидж Ельцина. Следовательно, такой доклад понравился Ельцину. Потом выступил Барсуков. Он подтвердил выводы Малашенко, но вскользь, в общих словах, упомянул об отдельных недостатках.
В выступлении Коржакова, наоборот, были приведены только конкретные факты: число, время, передача, цитата. Когда он это зачитывал, слушатели сидели в напряженном ожидании и искоса поглядывали на председателя, которому не хотелось слышать этих гадостей в его адрес. Он давно ничего подобного не слышал, ведь и телевизор он уже давно не смотрел, газет не читал.
- Хватит, заканчивайте, - раза четыре пытался прервать он выступление Коржакова.
- Я полностью согласен с Малашенко, - подвел итоги Ельцин. – Это раньше так было, что генсеков воспевали, нахваливали, а теперь нужна другая политика, нужно быть умнее.
Половина участников Совета все-таки поддержали Коржакова. Они понимали, что на совещаниях, скрытых от посторонних глаз, имеет смысл говорить правду.
Было очередное заседание, в конце которого Ельцин устало произнес:
- Ну, кто еще хочет высказаться?
Поднялся Коржаков.
- У меня три предложения. Первое. Борис Николаевич, Вам необходимо встретиться с Вашими доверенными лицами: Вы же ни разу с ними не встречались, только с отдельными людьми.
- Да, правильно. Назначай время.
Встрял Ильюшин:
- Борис Николаевич, не надо с ними встречаться. Мы с ними без Вас поговорим.
- А почему вы? Я должен сам, - удивился Ельцин.
- Борис Николаевич, Ильюшин собирает только москвичей. А я имею в виду доверенных лиц со всей России. Их всего-то 200 человек, - пояснил Коржаков.
Ильюшин не унимался.
- Все равно не надо. Некоторые из них проявили себя плохо. Мы не советуем, штаб - против, чтобы Вы, Борис Николаевич, с ними общались.
235

Но Ельцин настоял на встрече. А. Корабельщиков (помощник Президента) записал ее в график работы штаба, а Ильюшин потом самовольно расписание изменил. Доверенные лица с самим кандидатом так ни разу до выборов и не увиделись.
Второе предложение Коржакова касалось организации. А вот на третьем все началось. Коржаков заранее извинился за возможную некорректность к отдельным лицам, а затем нарочно бесстрастным голосом медленно произнес:
- Уважаемые господа Чубайс и Филатов! Очень прошу, передайте, пожалуйста, Сатарову и Лившицу (они не были членами Совета), чтобы в решающие две недели до выборов вы все вместе преодолели жгучий соблазн и не показывали свои физиономии на телеэкране. К сожалению, ваши “образы” отталкивают наших потенциальных избирателей.
Садился на свое место Коржаков в мертвой тишине. Обычный цвет лица Чубайса – красновато-рыжий. Но тут он вдруг так сильно побледнел, что стал выглядеть, как нормальный белый человек.
Обиженные члены Совета сразу собрались после этого заседания. Чубайс пригласил Гусинского и Березовского.
- “Наверху” получено добро, “мочим” Сосковца и его друзей.
В тот момент их отставка была определена, противники ждали повода. “Добро”, конечно, обеспечила дочка Президента. Осенью она добудет еще одно “добро” – на арест Коржакова.
Любопытно, что за несколько месяцев до отстранения от членства в выборном Совете Ельцин уже принимал решение убрать одного из членов штаба – Татьяну Дьяченко. Вызвал Коржакова утром, приказал отнять у нее пропуск и не пускать в Кремль. Настолько она его достала. Коржаков, конечно, понимал, что милые бранятся – только тешатся. Они-то поладят, крайним окажется он, Коржаков. Коржаков пригласил Татьяну, объявил папино решение и посоветовал просто неделю-две не показываться в Кремле ему на глаза. И он оказался прав – через некоторое время Президент забыл про свой приказ.


XXIV

В России, кроме официального штаба, создали и теневой - из банкиров и бизнесменов, которые бросили на кампанию в пользу Ельцина немалые ресурсы – в том числе и СМИ. Деньги на самые разные мероприятия в пользу Ельцина лились щедрым потоком.
2-го апреля 1996-го года Б. Ельцин и А. Лукашенко подписали договор о создании Союзного государства России и Белоруссии. Это было ответом на решение Государственной думы о денонсации Беловежского соглашения. По этому поводу в Кремле устроили праздник и молебен с участием патриарха Алексия II.
4-го апреля в Москву с визитом для поддержки Ельцина прибыл президент США Б. Клинтон.
В ночь с 21-го на 22-ое апреля в Чечне в районе села Гехи-Чу при ракетном обстреле был убит глава правительства “Ичкерии” генерал Д. Дудаев. Это был результат тщательно подготовленной спецоперации, проведенной ГРУ МО. Охота за Дудаевым шла давно, он умело скрывал свои передвижения. Но в эту ночь он допустил просчет и выехал в окрестности Генхи-Чу, чтобы поговорить с одним из крупных российских бизнесменов по мобильной телефонной связи. Главой сепаратистов временно стал вице-президент “Ичкерии “ З. Яндарбиев.

236

В мае Ельцин сделал много шагов навстречу ветеранам войны. Принят указ об официальном признании Красного флага флагом Вооруженных Сил России. 9-го мая 1996-го года Ельцин снова поднялся на трибуну Мавзолея, чтобы приветствовать ветеранов и участников парада Победы. При этом имя Ленина уже ничем не драпировали, отсюда он обращается с приветствием к армии. Заявлено о высылке из России  девяти британских дипломатов, объявленных шпионами.
Вечером 9-го мая Б. Ельцин уже поднимался вместе с ветеранами на Малахов курган в Волгограде, а затем поплыл на теплоходе в сторону Астрахани.
Ельцин “пошел в народ”, к концу мая он посетил уже 24 региона – больше, чем за все годы своего президентства.
После отставки А. Козырева изменились и приоритеты российской внешней политики. Важные договоренности заключены во время визита Ельцина в Китай. После договора с Белоруссией подписаны и важные для обеих сторон договора с Казахстаном и Киргизией. В выступлениях Ельцина все чаще звучала тема оскорбленной державности.
Первый тур 16-го июня не принес Ельцину победы или даже решающего преимущества над своим главным противником.
Хотя Ельцин и использовал многие лозунги левых политиков, он смог лишь частично дистанцироваться от разрушительных последствий “шоковой терапии”.
Только 35 % граждан, принявших участие в голосовании, высказались за Ельцина, 65 % отдали голоса его оппонентам, из них Зюганов – представитель КПРФ - получил   
32 %, 14,5 % голосов получил генерал А. Лебедь – это, конечно, явилось крупной победой для начинающего политика, который только в июле 1995-го года отставлен от командования 14-ой армией и перебрался в Москву. Такого успеха не предсказывали социологи и не ждали даже руководители избирательного штаба генерала, рассчитывая самое большее на 8 %.
Успех Лебедя вызвал особенно сильное раздражение у идеологов коммунистических и националистических групп.


XXV

Второй тур назначили на 3-е июля. Результаты первого тура крайне разочаровали Ельцина и вынудили провести его ряд быстрых и неожиданных для многих перестановок в своем окружении. Уже 17-го июня Ельцин пригласил генерала А. Лебедя, чтобы обсудить возможное сотрудничество. Еще через день А. Лебедь был назначен секретарем Совета безопасности России и помощником Президента РФ. В его руки были переданы очень большие полномочия. Напротив, генерал армии П. Грачев после беседы с Ельциным подал рапорт об отставке.


XXVI

19-го июня 1996-го года в 17.20 на проходной Дома Правительства дежурные милиционеры остановили двух “активистов” предвыборного штаба Ельцина: Евстафьева и Лисовского. Те несли картонную коробку, плотно набитую американскими долларами. В ней лежало ровно 538 тысяч. Купюры были новенькие, аккуратно перетянутые банковскими ленточками.
Еще весной в Службу безопасности Президента поступала информация: деньги, предназначенные для предвыборной борьбы Б. Ельцина, самым банальным образом
237

разворовываются в штабе. Их переводят за границу, на счета специально созданных для этого фирм.
Сам факт воровства никого не удивлял, но масштабы впечатляли. Расхищали десятками, а потом и сотнями миллионов долларов. На “уплывшие” средств можно было еще не одного президента выбрать.
Об этом докладывали Ельцину, и он поручил Коржакову лично контролировать денежную деятельность выборной кампании.
Еще в ночь с 18-го на 19-ое июня сотрудники Службы безопасности негласно, но в соответствии с законом об оперативно-розыскной деятельности, проникли в означенный кабинет и вскрыли сейф. Там они обнаружили полтора миллиона долларов, никаких документов, объясняющих происхождение столь крупной суммы денег в личном сейфе заместителя министра, не было. Зато хранились платежки на несколько сотен миллионов долларов, показывающих, как денежки распылялись по иностранным банкам.
Нужен был легальный повод для возбуждения уголовного дела и пресечения порочной практики. Повод этот представился на следующий же день.
За деньгами в кабинет 217 пожаловали бывший пресс-секретарь Чубайса Евстафьев и рекламный шоу-бизнесмен Лисовский. Спокойно загрузили коробку и даже оставили представителю Кузнецова расписку. Наверное, это была самая лаконичная расписка в мире – 500000 у.е. и подпись Лисовского.
Затем оба доллароносца, настороженно оглядываясь, вышли из “ворохранилища”, миновали лифт и спешно спустились по лестнице.
На проходной их уже поджидали… Вот, собственно, и весь “переворот” – именно так окрестили эту историю те, кому помешали воровать.
О происшествии на проходной Коржакову доложил полковник В. Стрелецкий, начальник одного из отделов Службы безопасности. Подразделение Стрелецкого – по пресечению коррупции в высших эшелонах власти – располагалась там же, в Доме Правительства.


XXVII

После телефонного разговора с полковником Коржаков позвонил Барсукову, директору Федеральной Службы безопасности России. По закону с преступлениями, связанными с валютными операциями, должна была заниматься ФСБ. Михаил Иванович без особого изумления выслушал Коржакова и сказал:
- Я высылаю оперативную группу в Белый дом.
Приехали офицеры следственного подразделения ФСБ и начали допрос Евстафьева и Лисовского. Лисовский, кстати, готов был рассказать все – даже то, о чем его и не спрашивали. Евстафьев бил себя в грудь, вел себя более уверенно – знал, видимо, что за него похлопочут, а потому на вопросы отвечал скупо, постоянно тер мокрый лоб и жаловался на повышение давления.
Пришлось вызвать доктора. Давление действительно оказалось повышенным. Врач, пожилая женщина, предложила сделать Евстафьеву укол. Он категорически отказался. Тогда она попросила выпить содержимое ампулы. Опять последовал резкий отказ. Предложили отвезти в больницу. Евстафьев уперся еще сильнее. Он, видимо, считал, что самое безопасное – не покидать кабинета, не открывать рта, даже для приема лекарства и, в крайнем случае, геройски помереть на допросе от повышенного давления.
Кончился рабочий день, Коржаков и Барсуков поехали в Президентский клуб на улице Косыгина, сидели за столиком и подводили итоги дня, не знали, что их разыскивает

238

дочь Президента Татьяна Дьяченко.
Наконец, около 10.00 вечера она дозвонилась и истерическим тоном потребовала:
- Немедленно отпустите Евстафьева и Лисовского! Это лучшие люди и задержание означает провал выборов. Что вы делаете?
Разговаривавший с Татьяной генерал армии Барсуков приуныл. Коржаков попытался его подбодрить:
- Миша, не волнуйся: мы пока никому ничего не говорили, доложим завтра Президенту, и пусть он сам решает, как поступить.
Татьяна звонила еще несколько раз, но Коржаков к телефону не подходил, разговаривал с ней по-прежнему Барсуков. В конце концов, поехали домой, на Осеннюю улицу. Как правило, когда они возвращались вдвоем, свою служебную машину Михаил отпускал. Теперь телефон зазвонил в машине Коржакова. Он снял трубку и услышал Татьянин голос. На него она набросилась с новой силой, но со старыми фразами:
- Вы должны отпустить их! Это конец выборам!
Пока она кричала, Коржаков заметил, что голос из трубки доносится с чуть уловимым опозданием, словно эхо.
Он спросил Таню:
- Кто находится с тобой рядом?
Она тут же притихла:
- Не скажу.
Коржаков уже отчетливо слышит, как кто-то нашептывает ей, что именно она должна сказать ему. Несколько раз он спросил ее жестким тоном:
- Кто с тобой рядом? Если не ответишь, я тебе тоже ничего не скажу.
Татьяна сдалась:
- Березовский.


XXVIII

Впервые предприниматель Борис Абрамович Березовский прославился в России, когда пообещал миллионам граждан построить новый автомобильный завод. Граждане верили, простаивали в очередях за акциями будущего завода. Собрав миллион долларов, Березовский не выпустил ни одного образца разрекламированного “народного” автомобиля – дешевого и надежного. Обманутым акционерам мифическая малина обошлась дорого.
В другой раз фамилия Березовского, как, впрочем, и Лисовского, замелькала в газетах, когда убили очень популярного и талантливого тележурналиста Влада Листьева. Листьев готовил серьезные изменения на ОРТ – главном телевизионном канале страны, а Березовский этот общественный канал фактически приватизировал. Конфликт закончился печально. До сих пор следствие не смогло доказать, что заказчиком убийства Листьева был Березовский.
Общественное мнение взорвалось после назначения Березовского в Совет безопасности – тут выяснилось, что бизнесмен, занимающий высокий государственный пост, является одновременно гражданином Израиля. Едва не ежедневно газеты с издевательской интонацией писали о непотопляемости Березовского. Но он издевки стерпел. Более того, несмотря на то, что в свое время истово клялся в своей верности Израилю, сейчас с “патриотической” легкостью отрекся от клятвы и “обрезал” все корни и нити, связывающие его с исторической родиной. Уже тогда Березовский понимал, что в России мало быть просто олигархом, важнее быть другом семьи – “олигархом”.

239

- Предайте своему Березовскому, - сказал Коржаков Татьяне, что его указания
выполнять я не намерен. Пусть успокоится, утром разберемся.
- Тогда я вынуждена буду разбудить папу, - не унималась Татьяна.
- Если ты папу разбудишь, то это будет самый плохой поступок в твоей жизни. Ты же знаешь, как мы бережем его сон, он для нас священный, а ты из-за пустяка хочешь Президента Росси беспокоить.
На этом разговор закончился.
Подъехали к дому. Коржаков посмотрел на часы – было начало первого ночи. Опять раздался звонок, на этот раз был голос А. Кузнецова, старшего адъютанта Ельцина.
- Александр Васильевич, Борис Николаевич будет с Вами разговаривать.
- Что там у вас произошло-то? – сонно прохрипел Президент.
- Борис Николаевич, я Вас прошу, утро вечера мудренее, отдыхайте. Мы разберемся, информация от нас в прессу не попадет. Завтра я Вам обо всем доложу.
По сравнению с истеричным тоном дочери голос Президента показался вдвойне спокойным:
- Ну ладно, давайте отложим до завтра.
После этого разговора у тех, кто имел отношение к выносу долларов из Дома Правительства, началась настоящая паника. Они искали выход из положения и решили, что самое правильное в этой ситуации – начать орать “держи вора!”.


XXIX

Глубокой ночью 20-го июня на частном телеканале НТВ была прервана развлекательная программа, и задыхающийся от волнения ведущий политических программ Киселев сообщил полуночникам, что в стране произошел очередной “переворот”. Совершили его “черные генералы”. И уже есть первые жертвы – известные правозащитники, борцы за демократию: Евстафьев (будущий главный электрик Москвы) и Лисовский (“потомок Даля”) – известный знаток русского языка, томящиеся в застенках Белого дома.
Эта версия была придумана в ту же ночь с 19-го на 20-ое июня, в особняке ЛогоВАЗа. Там заседали Березовский, Немцов, Гусинский, Чубайс, Лесин, Киселев, Дьяченко и десятки помельче. Некоторые из них, впрочем, вполне заслуженно
приготовились к аресту. Но тогда никто не собирался их задерживать.
Телезрители, разумеется, ничего не поняли. В Москве светало, запели птицы, по радио им вторил Кобзон. Признаков обещанного переворота не наблюдалось. Генерал Лебедь, пару дней назначенный секретарем Совета безопасности, не мог дать журналистам внятного комментария по поводу ночных стенаний Киселева.
Коржаков был на даче, ему не звонили, но Барсуков был дома на Осенней, и ему не дала прилечь Наина Иосифовна, супружеская половина Президента, названивавшая беспрерывно и требовавшая выпустить невинных узников. В половине второго ночи директор ФСБ “сорвался”:
- Наина Иосифовна! Я же сейчас ничего не могу сделать! Я даже никому позвонить не могу, потому что Вы постоянно занимаете мой телефон.
Только он положил трубку, на связь вышел Черномырдин. Выслушав рассказ Барсукова, премьер попросил перезвонить Чубайсу. Иначе тот намерен устроить какие-то демарши.
Чубайс тоже пребывал в истерии:
- Отпустите немедленно Евстафьева, - орал “при-хватизатор”, - скоро вам всем

240

может быть очень плохо! И Коржакову тоже! Вы предали Президента.
Барсуков вежливо поинтересовался:
- Отчего Вы так возбуждены?
Но Чубайс не слышал вопроса. Он с маниакальной настойчивостью повторял одно и то же:
- Отпустите Евстафьева… Предали Президента…
В 7.10 утра в машине Коржакова раздался звонок. Дежурный из приемной Президента передал ему, что Борис Николаевич ждет его к 8.00 в Кремле. Он связался с Барсуковым. Оказалось, что Президент тоже пригласил его на это время.
Барсуков чувствовал себя скверно – не спал, переживал… Даже после, как в четыре утра отпустили задержанных, политические звонки все равно продолжались.
Зашли в кабинет к Ельцину. Он тоже не выспался, приехал в Кремль, как всегда, с тяжелой головой. Наина и Татьяна всю ночь накручивали Президента, требовали, чтобы он им “врезал”. Ельцин вялым голосом спросил их:
- Что там случилось?
Барсуков доложил. Прочитал сначала рапорта милиционеров. Затем – показания задержанных. Втроем, без раздражения и напряжения, они обсудили ситуацию. Президент правильно заметил:
- А что тогда пресса подняла шум…
Они возразили:
- Борис Николаевич, скажите тем, кто этот шум поднял, пусть теперь они всех и успокоят.
Подразумевали, естественно, Березовского и Чубайса.
- Ведь никто, кроме нас, не знает, что на самом деле произошло. Документы все тоже у нас. А мы никому без Вашей санкции ничего не скажем.
Президент согласился.
- Ну, хорошо, идите.
Как только Коржаков вернулся в свой кабинет, ему позвонил пресс-секретарь Ельцина Сергей Медведев:
- Саша, что случилось? Там пресса сошла с ума. Чубайс на 10.00 утра пресс-конференцию назначил.
Коржаков ответил:
- Сергей, не переживай. Это нормальное состояние прессы. Мы только что с Барсуковым были у Президента, все вопросы с ним решены. Давай этот шум потихоньку утрясай, туши головешки. Пресс-конференция никакая не нужна.
Но пресс-конференцию Чубайс не отменил, а перенес на более позднее время.
В 11 часов начался Совет безопасности. Коржаков заглянул в зал заседаний, увидел Барсукова и решил, что ему оставаться не стоит – Михаил Иванович потом все расскажет. Только он вышел из зала, на него налетели журналисты. Первым подбежал корреспондент ИТАР-ТАСС, спросил о ночных событиях. Коржаков ответил ему:
- Вы же не передадите мои слова?
Он поклялся передать все слово в слово и сунул ему включенный диктофон.
- Извините, - сказал Коржаков, - но вынужден перейти к медицинским терминам. Мастурбация – это самовозбуждение. Так вот, Березовский со своей командой всю ночь занимались мастурбацией. Передадите это?
- Передам, - без энтузиазма пообещал тассовец.
Но никто ничто не передал.



241


XXX

Прошло минут двадцать после начала заседания и вдруг в кабинет Коржакова вваливается Совет безопасности почти в полном составе. У того даже такое количество стульев не нашлось. Последним зашел Лебедь, но отчего-то стушевался и незаметно покинул кабинет.
Все расселись. Коржаков попросил принести чай. Стаканов на всех сначала тоже не хватило. Министр внутренних дел Куликов попросил Барсукова:
- Михаил Иванович, расскажите, наконец, что произошло.
Тот подробно описал ночные события. Гости как-то притихли, видимо, в отличие от него и Барсукова, предчувствовали нечто неприятное.
Когда члены Совета безопасности ушли, Коржаков спросил Барсукова:
- С чего вдруг они таким хуралом нагрянули?
- Там так неловко вышло… Президент Лебедя всем представил, и после этого обрушился на меня. Я понимаю, что Вы ни в чем не виноваты, но кто-то должен ответить за случившееся ночью.
Тут Коржаков сообразил: все пришли к нему “хоронить” Барсукова – конечно, даже в мыслях не допуская, что грядут коллективные похороны – и мои, и первого вице-премьера правительства Сосковца, который и знать-то ничего не знал про злополучную коробку.
Они с Барсуковым продолжали обсуждение. На столе остались пустые стаканы после чая, только один стакан кто-то не допил. Ближе к 12 часам врывается в кабинет Коржакова разъяренный премьер-министр Черномырдин.
- Ну что, ребятки, доигрались?
Коржаков его охладил:
- Не понял Вашего тона, Виктор Степанович. Если задержание двух жуликов называется “доигрались”, то это особенно странно слышать от Вас – известного борца с коррупцией.
- Кто допытывался, что деньги Черномырдину несли? – не унимался премьер.
- Извините, но Вы можете посмотреть видеокассету допроса и лично убедиться, что Ваше имя нигде не фигурировало.
Виктор Степанович схватил чужой, недопитый стакан чая и залпом его осушил. До Черномырдина, видимо, дошла информация, что у Евстафьева отняли удостоверение, незаконно выданное лично руководителем аппарата премьера. Евстафьев по этому документу получал право заходить в особо охраняемую правительственную зону, в которую имели доступ не все руководители аппарата Черномырдина. Именно поэтому “активисты” по разграблению предвыборного штаба были уверены, что коробку с деньгами при таком удостоверении они, как всегда, вынесут беспрепятственно.
Выслушав их объяснения, Черномырдин немного успокоился. Заказал себе свежий чай, выпил его и уже по-доброму с ними попрощался. Барсуков тоже собрался к себе на Лубянку. Но в это время по прямому проводу прозвонил Президент.
- Слушаю, Борис Николаевич, - ответил Коржаков.
- Барсуков у Вас?
- У меня.
- Дайте ему трубку.
- Слушаю, Борис Николаевич, - отчеканил Михаил Иванович. - Есть. Понял. Слушаюсь.
Потом передает трубку Коржакову:

242

- Тебя.
- Слушаю, Борис Николаевич.
Ельцин терпеть не мог обезличенного обращения. Если ему отвечать просто: “Алла, слушаю”, - он выказывал недовольство.
- Напишите рапорт об отставке, - медленно выговорил президент.
- Хорошо. – И, обращаясь к Барсукову: - Ну что, пишем?
Они с улыбочками за полминуты написали рапорта. Трудно объяснить, почему улыбались. Может, принимали происходящее за игру. Впоследствии они пожалели, что написали тогда рапорт об увольнении по собственному желанию, пусть бы Верховный сам уволил их своим указом. Им бы было интересно взглянуть на формулировку причины увольнения. Однако все произошло так быстро – размышлять было некогда.
- Ты как написал? – поинтересовался Коржаков у Барсукова.
Сверили тексты, оказалось фразы полностью совпадают. Единственная разница – фамилии и должности. Бумаги отдали секретарю Барсукова, чтобы он переслал их в приемную Президента. Секретарь не знал содержимого бумаг. Он и прежде не заглядывал в документы, которые ему передавали. Минут через десять входит с изумленным лицом и докладывает:
- В приемной Саша Кузнецов – личный оператор Президента, просится к вам. У него что-то очень срочное.
Заходит видеохудожник, возбужденный и растерянный. Включает камеру и показывает только что отснятое для телевидения выступление Президента. Тогда Ельцин сказал про них фразу, ставшую исторической: “… они много на себя брали и мало отдавали”.
Коржаков оторопел… Кому мало отдавали – ему, что ли?
… его жена Ирина тоже смотрела это выступление Ельцина по телевизору. У нее были теплые отношения с Наиной Иосифовной, и с дочерьми Президента - Татьяной и Еленой. Потом Ирина ему призналась:
- Для меня Ельцин умер. Я с ним больше видеться не хочу. Эту улыбку Иуды никогда не забуду.
Реакция Ирины на оскорбительные слова о том, как кто-то много брал и мало отдавал, хотя и были эмоциональной, но вполне адекватной.


XXXI

Через пару дней после отставки Коржаков заехал к матери – хотел, чтобы она воочию убедилась, что ее сын бодр, жив и здоров. Мать ему совершенно серьезно сказала:
- Слава Богу, сынок, хоть отдохнешь теперь. Надоела уже эта работа. Не думай о ней.
Но он чувствовал: успокаивая его, она что-то важное не договаривала.
- Одно дело – уйти с почетом или переводом на другую работу, - стал размышлять он вслух, - и совсем другое – быть изгнанным, словно государственный преступник.
Тогда мать призналась, в чем дело. Она видела, какая у него хорошая квартира, мебель. Неважно, что шкафы и кровати сделаны из прессованных опилок. Главное гарнитур выглядит роскошно. Ее воображение поразили большие оригинальные диваны, на которых можно лежать, сидеть, прыгать. Мать никогда ни слова не проронила про эту, на самом деле заурядную по нашим временам, обстановку, но тут вдруг не выдержала:
- Если люди придут, посмотрят, как у тебя в квартире, а потом спросят: “На какие деньги мебель куплена?” – что ты, сынок, ответишь? Вы брали много, но надо было

243

делиться, им тоже давать, может, тогда Президент вас бы и не выгнал.
- Мать, да ты что, серьезно так думаешь или шутишь?! – Коржаков от удивления улыбнулся.
Оказывается, она вместе с соседками на лавочке обсуждала эту ситуацию. И там все решили: Коржаков жил хорошо, надо было и Ельцину немного дать. Президент-то бедный, он картошку сам сажает и выкапывает. У него ничего нет.
Теперь Коржаков испытал шок после отставки. Как ни странно, но не только его мать восприняла слова Ельцина буквально. И это его по-настоящему злило.
- Мать, ты не поняла, это просто аллегория. Ельцин говорил совершенно о другом, абсолютно не о материальном, - убеждал он ее. – Мы власти много брали, которую он нам доверил. Вот суть-то в чем.


XXXII

20-го июня Ельцин объявил о снятии с их постов вице-премьера О. Сосковца, а также А. Коржакова и М. Барсукова. Разъяснения по этому поводу через несколько часов сделал А. Чубайс. Эти события широко комментировались в печати.
… Посмотрев видеозапись выступления Ельцина, Коржаков предложил Барсукову поехать поиграть в теннис.
- С нами все решено, все ясно, что теперь на работе зря торчать.
У Коржакова же было такое ощущение, будто он снял с шеи натиравший кожу хомут, а со спины – тяжелый груз. Позднее он понял, что это был груз ответственности, которую он нес за безопасность Президента. Одной витиеватой подписью Ельцина он был освобожден от тех обоюдных клятв и присяг, которые они давали друг другу. Клятвы, видимо, глубоко в подсознании ассоциировались с хомутом.
Во время игры в теннис они обсуждали сложившуюся ситуацию. Ребята не верили в отставку навсегда. Видимо, Ельцин сделал популистский (правда, для кого?) предвыборный ход, очередную загогулину, а потом что-то, как всегда, придумает или передумает.


XXXIII

Очередное заседание предвыборного штаба прошло без Чубайса. Ельцину не понравилось, как тот комментировал отставку Барсукова и Коржакова: и пресс-конференцию устроил, и дал множество интервью. Он просто не мог поверить, что, наконец-то, от его интриг, от нашептываний Березовского в Татьянины уши получился столь реальный результат.
Президент на заседании штаба говорил тихо, выдавливая из себя слова:
- Я принял решение отстранить Чубайса от избирательной кампании за то, что он позволил себе делать комментарии после моего последнего выступления. Это решение мне и так трудно, тяжело далось, а он еще позволяет себе…
Но, поскольку Ельцин практически не контролировал работу штаба, Чубайс по-прежнему обитал в предвыборном штабе, но теперь уже и командовал там. Его ничего не останавливало, он заручался поддержкой дочери Президента.
На следующий день после отставки он подошел к Георгию Рогозину – заместителю Коржакова и сказал:
- Георгий Георгиевич, попроси, чтобы мне деньги вернули. Это же мои 500 тысяч.
244

Рогозин не растерялся:
- Как же так, Анатолий Борисович?! Вы же сказали на пресс-конференции, что это провокация, что эти деньги подкинули.
- Ты же сам понимаешь, что это не так, - ничуть не смутившись, признался Чубайс.
От Ельцина кипучую деятельность Чубайса держали в секрете, хотя, кроме дочери, никто не мог сообщить Президенту о “факте неповиновения”.


XXXIV

Ночью после отставки Коржаков обдумывал ситуацию, как ее можно изменить. Прежде всего, он решил обратиться к Ельцину с письмом. В нем не встречалось слов “простите”, “извините”, а была описана ситуация перед выборами. Коржаков искренне считал, что другого Президента России сейчас не может быть, и об этом тоже написал. А в последних строчках просил принять их с Барсуковым и выслушать.
Письмо он передал Кузнецову, адъютанту Президента. Анатолия после отстранения от должности Коржакова назначили исполняющим обязанности начальника Службы безопасности. В удобный момент Кузнецов отдал Ельцину письмо, предупредив, что оно от Коржакова. Ельцин сразу же начал читать, а потом говорит:
- Я сейчас посплю, а потом дочитаю.
Минут через сорок Президент, дрожа от ярости, вызывает Кузнецова:
- Это кто мне принес?!
- Я Вам принес.
- Вы что, не знаете, каким образом мне положено приносить документы? Пусть отправляют по почте.
- Борис Николаевич, я же думал, что здесь все нормально, что это человеческие отношения.
- А где Коржаков сейчас находится?
- Как где? У себя в кабинете, в Кремле. Там он работает.
Действительно, он пришел с утра на работу. И этот день ничем не отличался от предыдущих – выслушав доклады подчиненных, разговаривал по телефону, давал распоряжения.
Не только он, но и все остальные восприняли отставку, как очередной каприз Президента.
Услышав, что Коржаков по-прежнему работает в Кремле, Ельцин еще больше рассвирепел, приказал даже отобрать у него удостоверение.
Когда Анатолий пересказывал Коржакову разговор с Ельциным, вид у Анатолия был, словно после потасовки - волосы дыбом, лицо красное, пиджак распахнут, галстук набок… Обычно он был одет и причесан безукоризненно. Коржаков тогда считал его вполне порядочным парнем и поэтому со спокойной совестью оставил Президента на него, сказав напоследок:
- Ты оставайся с Борисом Николаевичем, чтобы с ним ни случилось.
Так и произошло, но полковник Кузнецов, который всем был обязан Коржакову и созданной им службе, проявил себя по отношению к нему не лучшим образом. Оставшись после Коржакова исполняющим обязанности, он помогал Чубайсу и Севастьянову увольнять людей, лучших спецов-профи, быстрее разваливать структуру. А чтобы избавиться от разговоров с Коржаковым, даже сменил номера телефонов. Он окончательно “лег” под Татьяну Борисовну. И она ему дала… генерал-майора (при полковничьей должности). Ну что ж, заслужил.

245

А тогда, выслушав рассказ Кузнецова, Коржаков понял, что это конец, всем их отношениям с Ельциным. Удостоверение у него никто не отбирал, он просто уехал, и в Кремль уже не возвращался.
Через два дня с историей с письмом у Президента случился очередной инфаркт. С утра Коржаков был в тире – решил пострелять, у него оружие было именное.
Там его отыскал Кузнецов.
- Врачи в панике, у Ельцина опять инфаркт.
Коржаков посчитал по месяцам, получилось – пятый. Поразило ту часть сердца, которая чудом сохранилась здоровой. До второго тура выборов оставалось семь дней.
В таком случае должен был принимать решение не отстраненный генерал, не кто-то из членов семьи, а Черномырдин. Он действующий премьер и должен брать ответственность за последующие события.
Приехав на президентскую дачу в Барвиху, Коржаков попросил адъютанта найти Конституцию Российской Федерации, Закон о выборах Президента. Минут пятнадцать искали, но не нашли в доме Президента ни текста Конституции, ни законов. Брошюрку отыскали только в комендатуре. Коржаков прочел абзац 92-ой статьи, где написано о недееспособности Президента. Там четко сказано: “Президент Российской Федерации прекращает исполнение полномочий досрочно в случаях стойкой недееспособности по состоянию здоровья осуществлять принадлежащие ему полномочия”.
- Мне сейчас сложно давать вам какие-то советы, - обратился он к полковнику, - но мое мнение следующее. Если они предали меня, то тебя и подавно сдадут мигом. Поэтому действуй по закону. Это означает, что ты должен проинформировать премьер-министра Черномырдина, а он пусть сам решает, как быть.
Входит лечащий врач В.Н. Вторушин и говорит:
- Борис Николаевич просит ничего никому не сообщать.
“Просит”- мягко сказано. Коржаков и сам слышал вопли из соседней комнаты: “Черномырдину – ни в коем случае!”.
Коржаков опять обращается к адъютанту:
- Что ж, решай сам. Теперь я здесь лицо случайное.
В этот момент вошла Татьяна. Увидела Коржакова и изобразила неестественное удивление. Коржаков почувствовал: еще мгновение – и она нервно захохочет. Татьяна еле вымолвила:
- Здрасьте.
Коржаков ответил ей таким же “Здрасьте”. Не проронив больше ни слова, она тихо удалилась. Минуты через три входит супруга Президента. Здоровается и боком усаживается на тумбочку. Села и уставилась на Коржакова. Может быть, они около минуты друг на друга пристально смотрели. У Коржакова Конституция была открыта, и он вновь зачитал избранные места. Слова произносил медленно и четко. Наина не прервала его ни разу, зато надрывным голосом, как на митинге, выкрикнула, видимо, забыла, что Коржаков не Ельцин и со слухом у него все в порядке:
- Это вы во всем виноваты с Барсуковым!
Коржаков жестко сквозь зубы возразил:
Нет, это вы виноваты, что связались с Березовским и Чубайсом.
И вышел из дома.
Кузнецов его провожал. Напоследок Коржаков попросил передать его слова о премьере генералу Крапивину – начальнику Федеральной службы охраны. Он должен был с минуты на минуту появиться на даче.
После ухода Коржакова начался настоящий “бабий бунт”. Суть женских причитаний и возгласов сводилась к единой фразе: зачем Коржакова пустили в дом?!
Кузнецов недоумевал:
246

- Он же член вашей семьи, он крестный отец вашей внучки, Татьяниного сына. Как же он не имеет права войти в дом, даже если я не дам на это разрешение?!
Доводы эти, как ни странно, Наину и Татьяну урезонили. Приступ психопатии пошел на убыль.


XXXV

В первое время после отставки Коржаков ездил в Президентский клуб. Там играл вначале только в теннис, а потом стал ходить и в тренажерный зал, плавал в бассейне. Около четырех часов подряд занимался спортом, а потом там же, в клубе, обедал.
Постепенно до ушей Черномырдина дошла информация, что Коржаков с Барсуковым проводят время в Президентском клубе.
Он в свойственной ему манере спросил:
- Что это там они собираются?
Странно было  видеть их бодрыми. Вместо того чтобы пьянствовать, страдать, на коленях ползать, опальные генералы занимались спортом. Они были членами Президентского клуба, его отцами основателями, и никто их оттуда не выгонял.
После отставки Коржакова клуб стал и местом переговоров о его дальнейшем трудоустройстве. В начале сентября пригласил его там поужинать тогдашний начальник Федеральной Службы охраны генерал-лейтенант Крапивин, а с ним попросился и полковник Кузнецов. С Коржаковым был его бывший помощник Антипов. После первой рюмки Крапивин от имени Ельцина предложил Коржакову перейти в МВД на генеральскую должность и уехать представителем министерства в Словакию. Коржаков ухмыльнулся, прекрасно зная, что, несмотря на дружеские отношения к России, несмотря на крупные завязки с Газпромом, в этой стране регулярно проходили лечение и реабилитацию чеченские боевики. Там нетрудно убрать офицера-силовика под видом мести боевиков. Коржаков категорически отказался, настаивая на своем выходе на пенсию согласно рапорту “в связи с реорганизацией”.
- А не хотите ли поехать в Брюссель в аппарат нашего представителя в НАТО? – последовало второе предложение.
- Нет, - отрезал Коржаков, - отвык работать в аппарате.
- А если представителем России в НАТО?
- Для этого мне с годик в Академии Генштаба надо готовиться. Лучше на пенсию.
Коржаков настоял на своем, и, наконец, был подготовлен проект Указа о выходе его на пенсию. Но документ попал к Севастьянову, прихлебателю Гусинского. Он его отложил, и пошла серия провокаций.
Как-то вечером Коржакова вновь встречает в клубе Крапивин и, отводя взгляд, сообщил:
- Меня вызывал Виктор Степанович и спросил: “Что там они в клубе делают, еще, что ли, заговор устраивают? Не пускать их туда”.
Коржаков и Барсуков сначала возмущались, а возмущаться было отчего: Черномырдин, который знал, кому обязан своим членством в клубе, их из него “просит”. Ну что ж, делать нечего, забрали свои вещички и решили заниматься в другом месте.
Наступил день выборов. Оба, и Коржаков и Барсуков, колебались: идти или не идти голосовать. Многие их сотрудники, ближайшие товарищи, честно сказали:
- Александр Васильевич, Вы как хотите, расценивайте наше поведение, но ни мы, ни наши жены, голосовать не будем.
Один из водителей, который работал с Коржаковым, в день первого тура выборов

247

помнил, что Коржаков две недели назад призывал его:
- Обязательно проголосуй!
И вдруг утром 3-го июля он ему говорит:
- Александр Васильевич, извините, можно Вам кое-что сказать?
- Давай.
Коржаков думал, что он что-нибудь попросит. Ему было всегда приятно помочь. А парень этот сообщает:
- Простите, но я не пойду сегодня голосовать ни за кого.
О своем нежелании голосовать за Ельцина сообщил и отец Георгий – настоятель храма Михаила Архангела на проспекте Вернадского, в котором Ельцин впервые побывал, когда еще был в опале. Отец Георгий, ставший близким для семьи Президента, крестил президентского внука Глеба. И не только крестил, но опытными действиями в купели совершил чудо, излечил родившегося с тяжелым пороком младенца.
На избирательный участок отправились прежним, что и в первый тур выборов, составом: Барсуков, Торпищев и Коржаков. Сосковец лежал в больнице. Как и в прошлый раз, журналисты увидели неунывающую троицу. Корреспонденты на них в прямом смысле слова набросились. А офицер, отвечающий за СБП за работу с прессой, подвел кого-то из американских телевизионщиков, умоляя:
- Александр Васильевич, ответьте им хоть на один вопрос.
Коржаков шел быстрым шагом. Оператор с камерой на плече снимал его анфас и бежал спиной вперед еще быстрее.
- За кого Вы голосовали? – спросила американка.
- За Ельцина.
- И что у Вас никакой обиды на него не осталось?
- Не осталось.
Ему не хотелось иностранцам объяснять, что в России на обиженных воду возят.
- А как здоровье Ельцина? – задает второй вопрос журналист.
- К сожалению, данной информацией сейчас не располагаю, - корректно врал ей Коржаков.
Приехали домой, выпили по рюмочке в честь президента и стали ждать результатов честных выборов.

Если посмотреть на происходящее философски, то отставка Коржакова была запланирована сразу с созданием Службы безопасности Президента, на которую Ельцин среди других задач, возложил выявление и пресечение коррупции в высших эшелонах российской власти. Неизбежно, при той активности, с которой действовала семья, поддерживая рвущихся к власти олигархов во главе с Березовским и Чубайсом и пользуясь их услугами, она сама теперь стала объектом внимания СБП. Срочно нужен был повод, чтобы не только избавиться от Коржакова, но и развалить эту службу. И он появился, как единственное событие, отражавшее в то время государственников от олигархов с Чубайсом.
Решала семья, и она решила так, как нужно было ей: государственников убрали (позднее разогнали службу) и привели к бренному телу финансовую камарилью, доведшую страну до экономического и политического кризиса.


XXXVII

В то время как Г. Зюганов возобновил свою избирательную кампанию, Б. Ельцин

248

исчез с экранов телевизоров. Отменены были поездки, встречи, так как 26-го июня у Ельцина в его резиденции в Барвихе произошел тяжелый инфаркт. Семья и окружение решили это скрыть. Лечился он на дому. Гостиную оборудовали под больничную палату.
Пока Ельцин тяжело больным лежал в своей резиденции, избирательная кампания продолжалась, и Г. Зюганов был очень активен. Однако результаты голосования были непредсказуемые: за Ельцина 53,7 % голосов и за Зюганова 40,4 % голосов.
Победа на выборах 1996-го года, несмотря на все издержки, чрезвычайно укрепила не столько личную власть и влияние Б. Ельцина, сколько институт президентской власти.
Однако торжеству или хотя бы удовлетворению сторонников Ельцина в высших чинах мешало важное обстоятельство – тяжелая болезнь президента, перенесшего 26-го июня новый инфаркт, осложнившийся также рядом других заболеваний.
Ельцин не принимал в загородной резиденции, превращенной в больницу, почти никого из высших должностных лиц страны. Недоступен он был и по телефону. Скрывать болезнь главы государства стало невозможно, хотя о степени ее тяжести знали, по-видимому, только некоторые из врачей и родные. “Победа Ельцина на выборах радует, но его болезнь огорчает”, - писали многие из западных газет.
Формирование обновленного кабинета министров возглавляемого все тем же Черномырдиным, не вызывало большого интереса российской печати. В центре внимания страны в августе-сентябре 1996-го года оказались события в Чечне и деятельность нового секретаря Совета безопасности генерала А. Лебедя, которого Ельцин назначил в середине августа своим личным представителем в Чечне, передав ему очень большой объем полномочий, связанных с ситуацией в Чечне.






















249


Глава   шестая

I

У Ельцина была дочь Татьяна Дьяченко, он в ней души не чаял, в общем-то, была пичужка свердловская, неприметная трясогузка, но с большими претензиями орлицы – вся в папашу. Ее можно было играючи развести, на что угодно, и она пойдет, бывало, к отцу с твоим мнением, как со своим, будет ласково уговаривать его “ну, папа!”, и президент на глазах начинал таять.
Этим самым, олигархи вооружились надежной “фомкой” к главным кремлевским дверям, отмычкой к воле Ельцина.
Татьяна закончила факультет вычислительной математики и кибернетики Московского государственного университета и по распределению попала в закрытый НИИ, имеющий отношение к космическим программам. В молодости она никогда не хвасталась высоким положением отца и почти не использовала его возможности для собственной карьеры. Зато второй Татьянин муж Алексей, если нужно было решать какие-то проблемы, сразу предупреждал:
- Между прочим, я зять Ельцина.
(Вряд ли Юмашев пользуется сегодня этой фразой, иногда изредка, и то очень осторожно - могут и накостылять).
С Алексеем Дьяченко Таня познакомилась там же, в научно-исследовательском институте – они работали в одной лаборатории. Потом были горные лыжи в Крылатском, галантно поднятая оброненная женская перчатка и т.п. Поженились, и Алексей усыновил ее сына от первого брака – Борьку.
В семье Ельциных младшую дочь считали особым ребенком – Борис Николаевич не стеснялся выделять ее при гостях, открыто, жестковато задевая самолюбие старшей дочери Елены. Лена, очень умная, закончила, в отличие от сестры, среднюю школу с медалью, а потом и институт с красным дипломом. Она удачно вышла замуж, стала жить отдельно, оставила работу и занималась только своей семьей.
Таня же всегда жила с родителями. Переехав из Свердловска в Москву, Борис Николаевич сразу выбил для семьи Лены отдельную жилплощадь в трех минутах ходьбы от себя, а младшая дочь поселилась у папы с мамой. Ее никогда не тяготила жизнь с ними под одной крышей.
В предвыборном Совете Таню вначале назначили независимым наблюдателем. Подлинный смысл этого словосочетания для многих был ясен. Все знали, что дочь Ельцина полностью зависит от мнения Березовского и Чубайса, а тогда понятно, кто и за кем на самом деле наблюдает, поскольку ни того, ни другого в Совете не было.
В Службе безопасности госпожу, тогда Дьяченко, прозвали “членом правительства”. Ей выделили помещение в первом корпусе Кремля, те самые апартаменты, которые были положены супруге Президента России. Таня не постеснялась их оперативно занять и “работу” в Московском Кремле воспринимала также буднично и естественно, как трудовую деятельность в своем институте.
Таня принимала участие во взрослом и ответственном мероприятии государственной безопасности, но воспринимала все события с подростковой доверчивостью, простотой обывателя и недовольством домработницы. Одни штабисты казались ей мальчишами-плохишами, другие – прекрасными принцами. Как в сказке, которая вдруг стала явью.
Тане, как члену штаба, выделили машину. Члены семьи Президента относятся к
250

охраняемым лицам, и персональный транспорт положен им по инструкции. Сначала это были скромные “Жигули”. Потом младшая дочь пересела на “Шевроле”, ”Ауди”. Сейчас госпожа Юмашева разъезжает на “Мерседесе” с мигалкой. Борис Немцов не смог пересадить этого “члена правительства” на отечественную “Волгу”.
У Тани, видимо, с юности остался комплекс собственной нереализованности. Недаром Чубайс сразу после выборов заметил в узком кругу:
- Эта девочка полюбила власть. Давайте попробуем сделать из нее вице-президента.
Поработав в Кремле на законных основаниях советником папы по имиджу, Таня приобрела огромный опыт. Теперь имидж Ельцина – удел историков, а советовать им бесполезно.


II

Совместные набеги олигархов на царские сундуки проявились в президентские выборы 96-го года.
В это время экономическое положение большинства населения было хуже некуда: люди сидели без пенсии и зарплат, страна все время лезла во внешние долги, а деньги расхищали нувориши. Росли преступность и отряды бездомных детей. Ко всему прочему шла неудачная война в Чечне. Перед нападением российских военных на Грозный А. Коржаков застал в кабинете Ельцина Олега Сосковца, упавшего перед Президентом на колени:
- Борис Николаевич, умоляю, не надо с Чечней воевать!
Бывший металлург с мировым именем, бывший ключевой министр Советского Союза унижался перед бывшим партийным секретарем-неудачником – вот как поворачивает судьба! – ради престижа России, но олигархи уже советовали хозяину Кремля начать кровавую заварушку – чем больше мутной воды, тем проще ловить рыбу!
В избирательную комиссию людей подбирали тщательнее, чем в отряд космонавтов. В России уже начало действовать правило: не важно, как голосуют, важно, как считают. В руках президента были мощные информационные и административные ресурсы.
Многие главы субъектов федерации устали от сумасбродства Ельцина. Они знали, что у Зюганова гораздо больше демократии, чем ее было у Ельцина – особенно в последние годы. Знали, но собирались мобилизовать свой электорат на поддержку президента, потому что успели запачкать ручки при мародерстве по наущению Чубайса с заокеанскими господами. А Зюганов собирался брать мародеров за штаны (другие кандидаты – соперники Ельцина хотели того же).
Но козырным тузом среди всех ресурсов, своеобразной охранной грамотой была похвала стараний Ельцина вождями заграничными, на сей счет имеется немало свидетельств.
Бывший генерал ФСБ слил журналистам одно из них, добытое, как он сказал, его коллегами. Это текст выступления президента США Клинтона на совещании Объединенного комитета начальников штабов в октябре 1995-го года, то есть когда Россия начинала готовиться к выборам. “Друг Билл” поздравил своих военных с тем, что в лице России “мы получили сырьевой придаток, не разрушенное атомом государство, которое было бы нелегко создавать”.
И отметил огромные заслуги Ельцина перед отечеством, то бишь, перед США, со дня прихода его к власти в медвежьей стране.

251

- За четыре года мы и наши союзники получили различного стратегического сырья на 15 млрд. долларов, сотни тонн золота, драгоценных камней и т.д. Под несуществующие проекты нам проданы за ничтожно малые суммы свыше 20 тысяч тонн меди, почти 50 тысяч тонн алюминия, 2 тысячи тонн цезия, бериллия, стронция и т.д. Клинтон всем своим видом показал, что это только начало, что главные потоки богатств из России еще впереди.


III

А законно ли в 96-ом присудили Ельцину победу? Этот вопрос до сих пор висит над Россией. Ответить на него так же непросто, как искать следы Атлантиды: все концы в воде. Бюллетени для голосования были вскоре уничтожены и оппоненты Ельцина резонно считают: следы побед с такой поспешностью не смывают.
Когда журналисты припоминают команде Зюганова тот период, упрекая ее в трусливом отказе от выигранной власти, сам Зюганов и его товарищи начинают яриться и бормотать что-то в свое оправдание, вместо того чтобы прямо спросить: а сами-то они готовы были защищать Конституцию на баррикадах?
Представим невероятное - в отлаженной Кремлем выборной машине произошел сбой и Центризбирком объявил о поражении Ельцина. Какова была бы на это реакция деспотичного Ельцина с его друзьями?
Не исключено, что всех членов ЦК КПРФ замели бы в одночасье, погрузили на самолет и по договоренности с Клинтоном отправили в американский Освенцим – тюрьму Гуантанамо. Оппозиционные партии ожидал бы кирдык. Итоги голосования аннулировали бы, а новые выборы перенесли на неопределенный срок.
Не мог Ельцин проиграть. Не имел такой возможности.
Это понимал руководитель его предвыборного штаба первый вице-премьер правительства Олег Сосковец. Он разворачивал кампанию в привычной для России манере: поездки президента по регионам, встречи на предприятиях и улицах, выступления в домах культуры и концерты популярных артистов.
Это понимали и олигархи во главе со своим коноводом Чубайсом. Но также понимали, что для ельцинского штаба собраны многомиллиардные суммы: бюджетные значки, деньги из США, Великобритании, Италии, Германии… Для чего? А чтобы в поездках Ельцин мог прикупать электорат кое-какими подачками, затыкать рот кричащим локальным проблемам.
Старомодный Сосковец по своей совковой привычке пытается пустить часть денег на детсады и на обогрев замерзающих школ, но зачем Ельцину благодетельствовать, когда правдами или неправдами его победа будет все равно обеспечена.
Решено было оттеснить Сосковца от финансов – это Чубайс, Березовский, Гусинский, Ходорковский и другие пообещали даже собрать с олигархов еще кое-какие деньжата в копилки Ельцина (рубль даем – миллиард забираем), если тот отпихнет от дела вице-премьера и отдаст нуворишам-космополитам в безвозмездное пользование Россию вместе с ее народом. Употребить “фомку” поручили своему коноводу Чубайсу.
Что он плел легковерной принцессе – трудно сказать. Наверное, что-то фирменное чубайсовское, мол, Сосковец тайный гэкачепист, за спиной шефа работает на супротивников, представляет угрозу “семье” и все такое прочее. Потому что принцесса, будто глотнувшая хлорофоса, помчалась к своему папаше с криком: “Отечество в опасности!”, правда, успела пояснить, что на сей раз под “отечеством” подразумевала всего-навсего Россию, чем успокоила отца, а так могла бы довести его до нервного срыва
.
252

Сосковца отодвинули – олигархи сели делить между собой остатки прибыльной экономики. Президент создал неформальный штаб, так называемую аналитическую группу и во главе ее поставил Чубайса.


IV

В одном из своих интервью (журнал “Медведь” 12.09 год) Татьяна Дьяченко вспоминала, как поразили ее тогда выдающиеся таланты собранных в эту группу Чубайсом людей – И. Малашенко, А. Евстафьев, С. Лисовский, М. Лисин, С. Зверев, Ю. Заполя, В. Шахновский, А. Ослана. Не упомянула принцесса еще кучу американских советников (“янки при дворе царя Бориса”). Она робела перед их волчьей хваткой, и Чубайс со своими архаровцами плотно набивали ее, как контейнер, выгодными для себя аргументами, затем отправляли склонять чадолюбивого президента к нужным решениям.
- А я, - признавалась Дьяченко, - рассказывала ему каждый день, чаще всего утром, за завтраком, как проходили наши заседания, почему мы пришли к такому предложению.
Все в группе были известны, как любители бабла. Здесь же перед Чубайсом и его сотоварищами открылся еще один оперативный простор. И они не упустили возможности развить свой успех на этом золотельцовом участке.
Та единственная осечка с 538-ю тысячами долларов в коробке из-под ксерокса, которую тащили из дома правительства в ночной темноте Евстафьев с Лисовским, а их задержали – это результат недомыслия службы охраны. Передала Татьяна отцу указания Чубайса снять за прокол А. Коржакова, он выполнил его, и дальше все прошло без сучка и задоринки. “Десятки раз, - с оголенной простоватостью девчушки из таежной заимки рассказывает Дьяченко, - получали деньги в коробках из-под ксерокса, в коробках из-под писчей бумаги, в других коробках, в кейсах, в том, в чем было удобно деньги нести”.
Ничего не скажешь, славно пахало братство под атаманством Чубайса.


V

В разгар кампании ельцинский штаб организовал публикацию беспрецедентного по своей наглости обращения – ультиматума нуворишей Б. Березовского, В. Гусинского, М. Фридмана, А. Смоленского, М. Ходорковского, Л. Невзлика и других к оппонентам Ельцина на выборах.
Любители мутной воды пригрозили, что они “обладают небольшими ресурсами и волей для воздействия… на слишком бескомпромиссных политиков”. Вот куда занесло бывших комсомолят, оставленных Родиной без присмотра! Какие еще ресурсы у этих джентльменов удачи, кроме украденных у страны миллиардов да безоговорочной поддержки кремлевской власти, погрязшей в компромиссах с ворьем? Киллеры?
Многие расценили непристойную публикацию, как предупреждение: будете бороться с Ельциным за власть, можете очутиться на том свете. Агитаторов с доверенными лицами Зюганова стали запугивать, не стесняясь. Прокуратура бездействовала. А гарант все ездил и плясал под дудку Чубайса с чубайсятами. Он окончательно свыкался с ролью быть на подтанцовке у олигархов. Он планировал опереть свое самодержавие о них, а нувориши ему уготовили иные куклы.



253


VI

То, что не удалось разорить за первый президентский срок, Ельцин с лихвой наверстал после 1996-го года. На пару с братом по орудию В. Черномырдиным он первым делом пускал под нож хребет державы “оборонку” (а на ней было завязано 74 % промышленных предприятий России), нарушалась кооперация – остановилось все производство. Вместе с иностранцами контроль над заводами ВПК получили “свои” олигархи, которые резко высосали из них прибыли, а инженерно-технический персонал выткнули в “челноки”. Вдвоем с Черномырдиным Ельцин переводил Россию на американские стандарты жизни, сажал ее как наркоманы на нефтегазовую иглу, разрушал экономику, толкая сразу к банкротству. Россия оказалась отброшенной на несколько десятилетий назад.
Была держава, но, став заурядным сырьевым придатком Запада, Россия окончательно деградировала. Страна с чудовищными масштабами коррупции, с незатухающими вооруженными стычками, с пылающим Северным Кавказом, с захватом бандитами в заложники целых городов – выродилась в опасную зону для проживания, не защищенную цивилизованными законами, где государственный аппарат превратился во врага нации, а трудовой люд – в бесправных рабов олигархов.


VII

В восьмидесятых годах США окончательно лишились превосходства над нами в наступательных ядерных силах. С тех пор американцы стали настойчиво охмурять кремлевских чиновников высшего уровня – подачками, обещаниями помощи в устранении политических конфликтов или угрозами арестов счетов в зарубежных банках – чтобы они вынимали и уничтожали стержень обороноспособности – ракеты (МБР). Эти ракеты ломали все планы гегемонистов.
Та система, в чье сердце вгонял свой сучковый кол Ельцин, и о котором с каким-то пацанским высокомерием отзываются его наследники, действительно создала надежную базу для сдерживания проводимых идей государства над миром от нападения на нашу страну. МБР разных классификаций стояли на страже России. Но приступы медвежьей болезни вызвали у гегемонистов упоминания о суперракетах РС-20 (SS -18 “Сатана”).
Академик М. Янгель и В. Уткин в своем КБ “Южное” сконструировали несколько модификаций РС-20 с десятью разделяющимися ядерными боеголовками индивидуального наведения, каждая мощностью 750 килотонн. Удар одной такой ракеты был равен по силе тысяче двумстам бомбам, сброшенным американцами на Хиросиму.
Сотни РС-20 выводили на орбиту тысячи боеголовок, направленных на все стратегические объекты атакующей страны, рассеивая по пути для околпачивания ПРО сто тонн муляжей и других ложных целей, полностью дезориентирующих противника. Даже наличие рейгеновской СОИ не спасло бы США от превращения их в пустыню.
Эти двухсотдесятитонные ракеты должны быть и сами неуязвимы на земле. Здесь тоже обошли американцев на повороте. Конструкторы Е. Рудяк и В. Степанов создали для РС-20 защитные от ядерного удара шахты сорокаметровой глубины с пусковыми установками “холодного” минометного старта.
Отстреливались стосорокатонные крышки, ракеты вылетали из контейнеров от
“пинка” снизу, как пробки из бутылки с шампанским, и их маршевые двигатели

254

запускались уже в полете. Используя энергию “пинка” МБР, не зависая, устремлялись молнией в космос. У противника не было времени, чтобы засечь со спутников разогрев агрегатов и поразить суперракеты на старте.


VIII

Сговорчивый Горбачев летом 91-го года перед августовскими событиями, спешив закруглиться со своими делами, подписал советско-американское соглашение СНВ-1, по которому преподнес целый ряд беспрецедентных уступок “друзьям из Вашингтона”. Он в частности распорядился поставить на прикол железнодорожные комплексы со “Скальпелями” – еще одним кошмаром для янки. И маршруты грунтовых мобильных пусковых установок (ГМПЧ) с МБР М. Горбачев согласился ограничить крохотными открытыми для спутникового контроля площадками, указанными специалистами Пентагона. По договору СНВ-1 американцы и сами обязались поступить со своими ГМПУ точно также (якобы на условиях взаимности). Такая готовность янки к ядерному стриптизу объяснялась просто: у США нет, и не было ГМПУ с МБУ. Они везде гнали туфту, придумывали Горбачеву аргументы для раздевания нашей страны. А Горбачев и не думал опускаться до поиска аргументов: ни с того, ни с сего, “в знак доброй воли” согласился в одностороннем порядке вдвое сократить количество тяжелых МБР и дал американцам право постоянно и беспрепятственно инспектировать Воткинский машзавод – производитель ракет. США не подпускали российских специалистов к своим ракетам на пушечный выстрел.


IX

Но, тем не менее, в России при Ельцине на боевом дежурстве стояло около 300 РС-20, 320 РС-18 и кое-что еще – всего примерно 1400 ракет наземного базирования. Они считались ядром, основой российских стратегических сил. Их надо было только поддерживать в рабочем состоянии, заменяя то, что отслужило свой срок.
Слабым местом нашей ядерной триады были авиационные, и особенно морские, стратегические силы. В мировом океане традиционно хозяйничали американцы – с авианосцами и большой группировкой надводных ракетоносцев. Наши редкие субмарины были под постоянным прицелом. Да и базы США вокруг российских границ давали американским бомбардировщикам огромные преимущества. Пока наши самолеты доскребутся до территории янки, их встретит не один заградительный вал. К тому же с их авиапарком у нас возникли большие проблемы. После развала СССР за пределами России оказалось 20 стратегических бомбардировщиков ТУ-160 (91 % от имеющихся в Советском Союзе) и ЗУ ракетоносца ТУ-95 МС-16 (61 %).
В Беловежской пуще Ельцину было не до таких мелочей, когда на горизонте маячила большая власть. Когда сбывалась мечта всей жизни – стать бесконтрольным хозяином Кремля.
Если Горбачев делал один шаг, то Ельцин обязательно должен был сделать два или три – он во всем хотел переплюнуть Голубя мира. Ушлые лидеры США знали характер своего друга в Кремле, его сумасбродство, его способность безумно рвать на груди рубаху, его начихательство к президентской присяге. И прикинули: России  надо оставить две эти слабые составляющие триады – пусть она по-прежнему тешит себя мыслью о принадлежности к ядерным державам. Малое число подлодок и старых
255

бомбардировщиков у Москвы – не проблема для ПРО.


X

А чем русские могут дать сдачи – тяжелые межконтинентальные баллистические ракеты с многоцелевыми разделяющимися головками – если Ельцин своими руками с его паркетными генералами пускает их под нож.
Эта концепция была заложена в “Договоре СНВ-2”, который с нетерпением ждал на подпись Ельцин. Российские чиновники, работавшие с американцами над текстом соглашения, говорили, что она необходима нашей стране. Что, во-первых, ядерные силы в прежнем количестве не на что содержать, а во-вторых, сокращение стратегических наступательных вооружений – путь стабильности на планете.
Ельцин подписал договор СНВ-2 в начале 93-го года. Хозяин Кремля гарантировал выполнение всех антироссийских условий горбачевского соглашения СНВ-1 и обязался к концу своего второго президентского срока (а точнее к 2003-му году) полностью ликвидировать наши тяжелые межконтинентальные баллистические ракеты с разделяющимися ядерными боеголовками (МБР с подобными боезарядами на американских подлодках оставались).
Не потому ли Борис Николаевич с господами-наставниками так отчаянно сражался за второй срок, что впереди был огромный объем работы? И не договор ли СНВ-2, в том числе, имел в виду Билл Клинтон, говоря своим начальникам штабов: “Обеспечив занятие Ельциным поста президента на второй срок, мы тем самым создали полигон, с которого уже никогда не уйдем”.


XI

Министр обороны России П. Грачев докладывал в послании министру обороны США Чейни, как он будет ликвидировать тяжелые ракеты, а также их производство, и заливать глубокие шахты бетоном, заменяя ненавистную “Сатану” небольшим числом открытых для обстрела моноблочных пукалок – “Тополей”, не способных прорваться к берегам США. “Тополя” с их начальной траекторией полета - добыча для зенитных управляемых ракет с американских крейсеров и эсминцев, оснащенных радиолокационной системой “Иджис”. К тому же одна “Сатана” по суммарному ядерному заряду и возможности преодоления ПРО приравнивается к 120-160 “Тополям-М”.
В ответном письме Чейни похлопал Грачева за старание по плечу:
- Я не могу не признать ту центральную роль, которую сыграли Вы лично в достижении исторического соглашения о СНВ-2. Примите мои личные поздравления в связи с этим.
И Джохар Дудаев со своими башибузуками тоже очень хвалил Грачева за пацифизм, за нежелание использовать оружие в интересах России. Для борьбы с русским народом Грачев по согласованию с Ельциным передал чеченским мятежникам две установки защитных тактических ракет “Луна”, десять защитных комплексов “Стрела-101”, 108 единиц бронетехники, включая 42 реактивные установки БМ-21 “Град”, 590 единиц современных противотанковых средств и еще много кое-чего другого.
Ельцин очень ценил в Грачеве непротивление злу насилием и назвал его “лучшим министром обороны всех времен”. Чудненьких полководцев послал нам Бог – при  посредстве президента. Не генералы, а прямо-таки Адвентисты Седьмого Дня, когда вера
256

не позволяет брать в руки оружие. Правда, только при угрозе стране. А вот если опасность нависает над хозяином Кремля, тут они из непротивленцев мгновенно превращаются в башибузуков и начинают шмалять по своим из танков.


XII

После первого тура президентских выборов 96-го года занявший третье место А. Лебедь согласился войти в ближайший круг Ельцина, но при условии, что тот отправит в отставку П. Грачева. Ельцин ультиматум принял. Министром обороны с подачи Лебедя в июне того же года он назначил И. Родионова. А уже в мае 97-го года (всего через десять месяцев) громко отправил его в отставку – за развал армии и флота. Да, в изуверстве Ельцину отказать было трудно.
А подноготная смешного увольнения Родионова простая: в кресле министра он содрогнулся от масштабов предательства и начал наводить элементарный порядок. Наставникам Ельцина это, естественно, не понравилось.
В оргкомитет протестного движения генерала Л. Рохлина ДПА Родионов вошел, не задумываясь. Родионов владел большим объемом информации, знал все болевые точки Российской Армии и помогал команде Рохлина выплавить основное из потока проблем.
Многие военные несли в рохлинский комитет Госдумы по обороне убийственные документы, раскрывавшие антироссийскую суть верховной власти, от которых сжимались кулаки. Рохлин собрал очень большое досье, прятал его частями в разных местах, готовился озвучить тяжелые обвинения в нужный час. Но пуля-убийца сорвала планы генерала.


XIII

На протяжении июля и июня 1996-го года внимание всего российского общества и СМИ было приковано к президентским выборам. Очень мало внимания обращали в это время на выборы мэра в Москве, где триумфальную победу одержал Ю. Лужков. Напротив, в Санкт-Петербурге после второго тура потерпел поражение А. Собчак, возглавлявший мэрию северной столицы с лета 1991-го года. Теперь после инаугурации Президента России, прошедшей 9-го августа, внимание общества все больше и больше обращалось на положении в Чечне.
Военные действия в Чечне происходили с разной степенью интенсивности на протяжении всего июня и июля 1996-го года. Начавшийся, было, ранее вывод российских войск из Чечни приостановили. Но продолжались переговоры между делегациями и комиссиями разного состава и уровня. В горных районах Чечни проводились весьма масштабные операции против боевиков. Неспокойно было и в самом Грозном, где продолжало существовать и активно действовать сепаратистское подполье.
Число боевиков в Грозном непрерывно росло, но росло и число беженцев из Грозного, и из многих других районов Чечни – в Дагестан, в Ингушетию, в российские регионы. Становилось очевидным, что штаб сепаратистов, возглавляемый А. Масхадовым, готовит масштабный план по захвату Грозного. Однако генерал А. Лебедь продолжал вести переговоры непосредственно с лидерами сепаратистов, полностью игнорируя созданные в Чечне пророссийские административные структуры.
Активные боевые действия в Грозном чеченские боевики начали 6-го августа, когда в Москве готовилась инаугурация президента Ельцина. Отовсюду с гор в Грозный
257

стекались все новые отряды боевиков. К 10-му августа большая часть Грозного контролировалась боевиками, которыми командовал А. Масхадов и Ш. Басаев. Боевики фактически захватили центр Грозного, все улицы и перекрестки блокировали блокпосты КПП и комендатуры. Сюда быстро перебрасывали подкрепления из других районов Чечни. Федеральные войска сопротивлялись, но их действия были разрозненны и носили характер самозащиты. В Грозном боевики создавали собственные органы власти. Шло отступление федеральных войск и по всем другим районам Чечни.
Ельцин назначил секретаря Совета безопасности А. Лебедя своим уполномоченным в Чеченской республике, и Лебедь сразу начал вести переговоры с А. Масхадовым о прекращении огня и выводе боевиков из Грозного и последующем выводе российских войск из Чечни. Но далеко не все генералы и офицеры, которые вели здесь около двух лет тяжелую войну, были согласны с “планом” Лебедя.
14-го августа Ельцин подписал новый “секретный” указ, с которым было ознакомлено лишь шесть человек. Этот указ предоставлял Лебедю почти неограниченные властные полномочия для урегулирования чеченского кризиса. Между тем, боевики быстро брали под контроль и все другие районы Чечни, устанавливая в них свои органы власти и законы шариата. Все ранее захваченные в плен боевики освобождались.
22-го августа 1996-го года А. Лебедь и А. Масхадов подписали в дагестанском городке Хасавюрте соглашение о неотложных мерах по прекращению огня и боевых действий в Грозном и на всей территории Чеченской республики. Этим соглашением предусматривалось окончательное прекращение огня и вывод федеральных войск из Чечни, который должен был начаться с 12.00 23-го августа. Это была капитуляция и признание поражения российской армии в Чечне.
Соглашение в Хасавюрте не требовало никакой ратификации, и стало выполняться сразу же после его подписания, но только российской стороной и российской армией. 29-го августа федеральные войска отпустили на свободу всех находившихся у них в плену боевиков без всяких условий. Чеченское командование продолжало держать в плену несколько десятков военнослужащих российской армии и использовало их на различных работах. Чеченские лидеры на многих митингах объявили Чечню или Ичкерию независимым и суверенным государством, хотя по соглашению предусматривалось отложить решение этой проблемы на пять лет
В сентябре 1996-го года сепаратисты возобладали фактически на всей территории Чечни. Недавняя пророссийская администрация, возглавлявшаяся Д. Завгаевым, покинула Чечню, а премьер-министром правительства Чечни был назначен А. Масхадов. 23-го сентября 1996-го года он прибыл на заседание Совета Европы в Страсбург. Президентом Чечни еще после гибели Д. Дудаева стал З. Яндарбиев. Было объявлено,  что в следующем году в Чечне будут проведены выборы нового президента.
Российские войска, между тем, продолжали покидать территорию Чечни. К 31-му декабря 1996-го года ушли все главные силы.
16-го января 1997-го года из Чечни вышли последние подразделения федеральных войск.


XIV

На протяжении августа 1996-го года Ельцин болел и работал мало. Внимательное обследование показывало, что операцию по коронарному шунтированию надо делать как можно скорее. Но к операции Ельцин был еще не готов: требовалось время, специальный режим и отдых.

258

После многих колебаний Ельцин дал согласие на публикацию в российских СМИ первых сообщений о его болезни и о необходимости проведения операции. В консилиум ввели двух врачей из Кардиоцентра – Р. Акгурина и Ю. Беленкова. Именно Р. Акгурин и провел 5-го ноября 1996-го года операцию, которая прошла вполне успешно. Под наркозом Ельцин находился 17 часов и на это время президентские полномочия были переданы В. Черномырдину. 31-го декабря Ельцин уже смог приехать на большую кремлевскую елку. Однако после Нового года он снова попал в ЦКБ с подозрением на пневмонию.
Находясь в разных больницах под присмотром врачей, Ельцин продолжал привлекать к себе внимание, меняя многих людей на самых высших государственных постах. Еще в июле 1996-го года сразу после выборов в Кремль был возвращен А. Чубайс, который стал главой администрации президента. Под контролем Чубайса оказалась вся служба помощников президента, а позже почти все кадровые назначения.
На несколько месяцев Чубайс оказался вторым по влиянию и власти политическим деятелем Российской Федерации, ибо для него был открыт доступ к президенту.
Почти неизбежным стал конфликт между А. Чубайсом и А. Лебедем, в руках которого в августе и в сентябре 1996-го года оказалась очень большая власть. Лебедь, как секретарь Совета безопасности попытался взять под контроль всех силовых министров. Первым ему не подчинился министр внутренних дел А. Куликов, который считал, что многие действия А. Лебедя не привлекательны. Усиление власти А. Лебедя не устраивало и самого Ельцина, и он 17-го октября подписал указ о смещении А. Лебедя с должности.
Секретарем Совета безопасности России был назначен Иван Рыбкин, недавний спикер Государственной Думы, а еще раньше член КПРФ и второй секретарь Волгоградского обкома КПСС.


XV

После операции на сердце и после тяжелой пневмонии Ельцин полностью уже не мог оправиться. Он часто ложился в больницу на одну, две недели. В связи с этим большую власть и влияние приобрела при “дворе” Ельцина его дочь Татьяна Дьяченко, назначенная специальным указом президента его советником. Определение “советник по имиджу” придумали журналисты, в указе такого определения не было.
Возросло влияние в Кремле и В. Юмашева, близкого друга Татьяны Дьяченко, назначенного в том же 1997-ом году главой Кремлевской администрации.
С марта 1997-го года Ельцин почти полностью передал власть и полномочия в стране А. Чубайсу, которому приходилось все-таки согласовывать свою деятельность с Татьяной Дьяченко. В. Черномырдин при этом был отодвинут в сторону. Это ему не нравилось, и он почти открыто выступил против А. Чубайса.
К А. Чубайсу в это время уже с ненавистью относилось большинство фракций Государственной Думы, а также губернаторы, заседавшие в Совете Федерации. Против А. Чубайса выступала не только КПРФ, но и почти все имеющиеся в стране политические партии, кроме партии “Демократический выбор России” (руководитель Е. Гайдар).
Против Чубайса выступили и почти все олигархи, в том числе Б. Березовский и В. Гусинский, в руках которых находился контроль над большей частью российских СМИ, включая телеканалы ОРТ и НТВ.




259


XVI

В марте 1997-го года Ельцин назначил не одного лишь А. Чубайса первым вице-премьером правительства. Еще одним, и таким же первым, вице-премьером назначен был Б. Немцов, занимавший до этого пост губернатора Нижегородской области.
Б. Немцов оказался в политике достаточно случайно. В 1990-ом году 30-летний Немцов избран был народным депутатом РФСР от Нижнего Новгорода. Он примкнул к демократам и в июне 1991-го года стал одним из доверенных лиц Ельцина на президентских выборах. Ельцин заметил Немцова и осенью того же года назначил его главой администрации Нижегородской области.
Назначая Немцова в правительство, Ельцин к неудовольствию Черномырдина и Чубайса наделил своего нового фаворита огромным объемом полномочий и возможностью обращаться непосредственно к президенту.
Немцов вместе с другими министрами правительства должен был обеспечить экономический рост. Продвинуть коммунальную реформу и отказаться от бесчисленного количества специальных льгот, обеспечить государственный контроль над естественными монополиями.
Усилий к решению этих задач направлено было много, некоторые частные задачи даже удалось решить. Но продвижение было настолько незначительным, что Немцова мало кто мог заметить. Снабжение армии продолжало ухудшаться. Коммунальную реформу пришлось отложить из-за бедности населения и государства. Не удалось изменить к лучшему и систему социальных льгот. Борьба с привилегиями чиновников споткнулась уже на первом громком мероприятии: замене служебных “Мерседесов” и “Вольво” – на отечественные “Волги”.
Высшие чиновники стали заполнять декларации об имуществах и доходах. Однако никто не собирался их проверять. Не увенчалась успехом и борьба Немцова с олигархами. На защиту олигархов и естественных монополий встали тысячи влиятельных чиновников. У Немцова так и не сложилась своя команда.


XVII

1998-ой год был переломным, и в судьбе Ельцина, и в судьбе России. Ельцин понял, что его здоровье ему не позволит баллотироваться на очередной срок, который начнется в 2000-ом году. Значит, надо найти и как-то подготовить преемника. Ельцина беспокоила не столько судьба России, сколько судьба его, Ельцина, и его собственной семьи. Он чувствовал огромную вражду к себе со стороны самых различных общественных групп, и это его очень беспокоило. Он не хотел для себя ни такого положения, которое занимал в стране Михаил Горбачев, ни тем более такой судьбы, которая выпала на долю Н. Хрущева после его отставки.
В этот период уже шестой год шел премьерства В. Черномырдина и многие были уверены в прочности, даже неизбежности его позиций во власти.
В одном из интервью в марте Черномырдин не только не признал качественный рост своего властного статуса, но заявил, что политическое пространство в России приобрело достаточную стабильность и не претерпит существенных изменений до начала избирательной кампании.
На начало апреля намечался почти всенародный праздник по случаю 60-летия Черномырдина. Чиновники, губернаторы, бизнесмены, деятели культуры, иностранцы
260

готовили речи и подарки, начиная от автомобилей и гобеленов с портретом премьера и кончая специальными дисками Л. Зыкиной. Все изменилось, однако, в течение нескольких часов.
В понедельник 23-го марта 1998-го года в утреннем телеобращении к стране Ельцин объявил об отставке Черномырдина. Никаких причин этого неожиданного решения он не назвал. Только через два месяца Ельцин сказал, что отправил Черномырдина в отставку не потому, что тот плохой премьер или что-то провалил, просто наступила необходимость его отстранить от должности из-за того, что он занимал ее давно, и место нужно было освободить более лучшему.
Выброшенный из премьерского кресла сильным пинком президента, Черномырдин был потрясен и унижен. Даже перед телекамерами он не мог скрыть растерянность и обиду. Он просто не знал, что делать и говорить. После своей отставки Черномырдин не мог обрести равновесие.
Однако 60-летие экс-премьера прошло почти с намеченным ранее размахом. Юбиляра почтил присутствием, наградами и подарком  Ельцин.


XVIII

Особенно сильно уязвило В. Черномырдина, что вместо него на пост премьера назначен, причем с большими полномочиями, “какой-то Кириенко”, который годился ему в сыновья, и который еще совсем недавно приходил к нему за советом по самым простым вопросам. Назначение Кириенко многие считали капризом, если не самодурством, Ельцина. Сам Кириенко, оказавшись на посту премьер-министра, не раз говорил, что политика ему неинтересна, что он не считает себя политиком, и будет создавать правительство профессиональных менеджеров. Поэтому он действовал далеко не лучшим образом. Он решительно отмежевался от олигархов, которые при Черномырдине чувствовали себя почти хозяевами в Белом доме. Однако была видна полная зависимость нового премьера от президента, которую Кириенко и не скрывал.
Кириенко окончил в 1984-ом году Горьковский институт инженеров водного транспорта. Работал мастером на судостроительном заводе “Красное Сормово”. Его избрали комсоргом цеха, а затем и завода. Через год Кириенко становится секретарем Нижегородского обкома комсомола и членом ЦК ВЛКСМ. Комсомол исчез, но не исчезли созданные им фирмы. Затем он работал в нефтяной корпорации.
В мае правительство Кириенко действовало не по озвученной программе, а как пожарная команда, стараясь погасить возникшие в регионе социальные конфликты, преодолеть последствия крупных катастроф, приглушить биржевую панику в Москве. В июне кабинет Кириенко приступил к созданию новой антикризисной программы, которую Ельцин велел называть “стабилизационной”. Главное внимание правительства было обращено на фискальную политику, сбор налогов удалось увеличить. Кириенко объявил о планах по сокращению аппарата управления, о новых законопроектах и новых схемах движения пресловутых ГКО (Государственные краткосрочные облигации), платежи которых нельзя было откладывать, хотя они и превышали все доходы бюджета.
Судьба ГКО стала судьбой самого Кириенко, а обвал этой финансовой пирамиды стал не только главным событием в его жизни, но и в жизни России 1998-го года.
Ельцин никогда серьезно не вникал в финансовые проблемы и не представлял себе, каким образом формируется бюджет. В случае неудачи, а они преследовали российскую экономику и финансы постоянно, Ельцин просто снимал с поста министра финансов и назначал нового. Назначив С. Кириенко премьером и представив ему огромные

261

полномочия, Ельцин заявил:
- Решайте все сами, я вмешиваться не буду.
Главной проблемой для молодого премьера стала финансовая задолженность правительства. В стране быстро нарастала угроза финансовой катастрофы: правительству нечем было оплачивать свои долги перед держателями ГКО.
Утром в воскресенье 16-го августа Кириенко доложил Ельцину о положении в финансовой среде и о том, что правительство уже не может контролировать ситуацию и правительство готово уйти в отставку. Ельцин с раздражением ответил:
- Захотели хорошей жизни? Идите - работайте.
Антикризисный штаб под председательством Кириенко заседал ночь с 16-го на 17-ое августа. Решение было принято в четыре часа утра и объявлено в девять. Правительство предлагало заморозить все текущие выплаты по Государственным краткосрочным облигациям (ГКО) и оформить все ГКО со сроком погашения до 31-го декабря 1999-го года и новые ценные бумаги, все выплаты по которым переносились в XXI век.
Деятельность Кириенко, в первую очередь после 17-го августа, была хаотичной, невразумительной и малоэффективной. Когда он выступал с сообщением перед Думой, у него срывался голос и дрожали руки.
Кириенко полагал, что решения, принятые 17-го августа, станут началом главного этапа работы правительства по выходу из кризиса. Однако размах и глубина этого дефолта для российских банков, для населения и престижа России были столь велики, что Ельцин поддался оказанному на него давлению олигархов и уволил Кириенко, предложив пост премьера снова В. Черномырдину.


XIX

Почти месяц после финансового краха 17-го августа Россия не имела дееспособного правительства. Государственная Дума дважды отвергала кандидатуру Черномырдина и большая часть его сил и времени уходили на переговоры с фракциями Думы, с отдельными политиками и на выступления в собственную защиту.
Между тем, экономический и финансовый кризис развивался в стране по своей логике. Курс доллара то поднимался, то вновь падал, цены на многие товары менялись до двух, трех раз в день. Полки магазинов опустели. Ежедневный ущерб от нарушения нормальной экономической деятельности измерялся миллиардами рублей.
Из Кремля были удалены пресс-секретарь Ельцина С. Ястрожебский и секретарь Совета безопасности РФ А. Кокошин: они предлагали кандидатуру Ю. Лужкова.
В это время в Государственной Думе впервые было произнесено имя министра иностранных дел России Е.М. Примакова. Примаков, приглашенный в Кремль, ответил, однако, категорическим отказом. У него не было ни программ, ни команды, а главное, никакого желания возглавить правительство.
Других кандидатур не нашли, Ельцин снова обратился к Примакову и снова получил отказ. Только через сутки этих переговоров он согласился.
В свою очередь, Ельцин принял условия Примакова, главным из которых стали назначения В. Геращенко на пост председателя Центрального банка, а Юрия Маслюкова – на пост первого вице-премьера и руководителя экономического банка правительства.
11-го сентября 1998-го года Государственная Дума утвердила Примакова в должности премьера. За все годы президентства Ельцин не сделал ни одного столь точного назначения на высокий пост.

262

Первая задача, которую должен был решить премьер Е. Примаков - сформировать новый кабинет. Ядро правительства было сформировано в течение одного дня. Уже 12-го сентября Е. Примаков провел первое заседание кабинета министра, хотя окончательно его формирование происходило еще в течение месяца.
Примаков принял дела в Белом доме и начал работать здесь много и интенсивно, но без видимого напряжения, без громких призывов и истерических заявлений, без срочных вызовов и ночных заседаний. Новое правительство ничем не напоминало пожарную команду, однако, анархия и хаос в экономике быстро пошли на убыль.
Паника прекратилась, и началось восстановление нормальной жизнедеятельности общественного и государственного организма. При этом не было ни экономической диктатуры, которую предлагал ввести В. Черномырдин, ни “шоковой терапии”, которую во второй раз хотели провести в стране такие деятели, как А. Чубайс, Е. Гайдар и Б. Федоров.
Правительство действовало осторожно. Однако итоги 1998-го года были неутешительными. Выделяя из всего года время с 12-го сентября до 3-го декабря, почти все наблюдатели говорили:
- Могло быть много хуже.
Инфляция, которая достигла в сентябре 45 %, сократилась в последние дни года в четыре-пять раз. Прекратилось падение производства, а в некоторых отраслях началось даже оживление и небольшой рост. В стране сохранилась политическая стабильность и согласие между правительством и Думой, благодаря чему удалось быстро принять очень жесткий бюджет на 1999-ый год.
Курс доллара продолжал расти, но медленно. Почти все закрывшиеся в начале сентября магазины, были открыты. Товаров много, хотя торговля и не столь оживленная, как в 1997-ом году. Почти все служащие бюджетных организаций вовремя получали заработную плату, им погасили и значительную часть накопившейся задолженности. Нормально работал Сберегательный банк РФ.


XX

1999-ый год был для Ельцина особенно трудным, как впрочем, и для всей страны.
Уже в октябре 1999-го года Ельцин снова серьезно заболел и новый 1999-ый год он встретил в больнице. Это прибавило работы премьеру Примакову. Он добился такой прочности положения, какой не было ни у одного из российских премьеров.
Больной Ельцин явно ревновал Примакова и даже опасался его. Начинался новый политический цикл, не за горами были выборы в Государственную Думу, а потом и выборы президента, и именно в Примакове Ельцин явно не видел и не хотел видеть возможного преемника.
Так как Ельцин публично заявляет, что не будет на очередных выборах выставлять свою кандидатуру, то это увеличило активность многих других политиков. Наибольшие шансы на победу имели только два политика: Е. Примаков и мэр Москвы Юрий Лужков.
Отношения между Б. Ельциным и Ю. Лужковым в разное время складывались по-разному, в основном они были положительными. Только с 1998-го года эти отношения стали заметно ухудшаться. Лужков был против назначения премьером С. Кириенко.
Юрий Лужков не стремился в 1998-ом году выдвигать свою кандидатуру на пост президента, но он и не уклонялся от ответственности. Когда президент начал поправляться, то все чаще появлялся в Кремле. По отношению к Примакову намерения Ельцина достаточно очевидны: Примакова надо снять с поста премьера не позже чем за

263

полгода до выборов в Думу. По отношению к Лужкову было принято решение на компрометацию – “всеми возможными средствами”. В печати стали распространяться слухи о какой-то серьезной болезни московского мэра и о его депрессии.
Первой крупной пробой сил между Ельциным и Лужковым было столкновение по поводу судьбы Генерального прокурора РФ Ю Скуратова. Скуратов расследовал несколько коррупционных дел, в которых замешан Б. Березовский. Отдельные нити тянулись и к “семье”. Ю Скуратов был обвинен в сожительстве с двумя проститутками.
Ю. Скуратов, вызванный к секретарю Совета безопасности Н. Бордюже, подает, а через день забирает обратно заявление об отставке. За отставку Скуратова, хотя и не слишком уверенно, высказался Е. Примаков. С более решительными требованиями об отставке Скуратова высказались на специальной пресс-конференции министр внутренних дел С. Степашин и директор ФСБ В. Путин, человек для всех тогда почти никому неизвестный. Президент попросил Совет Федерации принять отставку Скуратова: именно так предписывает решать вопрос о Генеральном прокуроре Конституция России.
Но Ю. Лужков выступил против предложения президента, и Совет Федерации большинством голосов принял сторону не Ельцина, а Лужкова. Скуратов остался генеральным прокурором только формально. Военная прокуратура возбудила против Скуратова уголовное дело по какому-то незначительному поводу. Это лишало его даже доступа в собственный кабинет.


XXI

Утром 12-го мая 1999-го года Е. Примакова вызвали в Кремль для доклада о положении в стране. Ровно в 10 часов он вошел в кабинет Ельцина. Президент не стал, однако, слушать премьера и отложил в сторону все бумаги. После нескольких раздраженных упреков Ельцин заявил, что он принял решение об отставке Примакова, которому он, тем не менее, выражает благодарность за полезную и мужественную работу.
- Вы хорошо выполнили тактическую задачу, но для выполнения стратегических проблем я решил назначить на пост премьера другого человека. Указ уже подписан, - заметил Ельцин и предложил Примакову написать заявление об уходе по собственному желанию.
Примаков отказался и выразил несогласие с решением и оценками Ельцина. Но он не стал спорить с президентом, и их встреча продолжалась 20 минут.
Когда премьер поднялся, чтобы уйти, Ельцин также встал и обнял Примакова на прощание.
Через два часа после встречи с Ельциным Примаков открыл в Белом доме внеочередное заседание правительства. Оно стало коротким и необычным. Экс-премьер сам зачитал указ президента и представил членам кабинета нового руководителя. Им был С.В. Степашин, которого Ельцин только что назначил вместо Примакова.
Речь Примакова была исполнена достоинства и дважды прерывалась аплодисментами.
- Нам краснеть не за что, - говорил Примаков. – Мы делали хорошо свое дело, об этом говорят факты.
На лицах почти всех членов были улыбки. Озабоченными, порой растерянными, выглядели лишь лица Степашина и теперь его главного заместителя – министра путей сообщения Н. Аксененко. Последние слова уходящего премьера отличались даже старомодностью:
- Низко вам кланяюсь.

264

Пожелав всем успеха и пошутив, Примаков покинул заседание.
Для Ельцина в назначении на пост премьера С. Степашин был временной и промежуточной фигурой. Ельцин торопился с назначением и вовсе непотопляемой фигурой Н. Аксененко или все того же Черномырдина, которые в большей мере устроили бы Ельцина и его окружение. Но их не утвердила бы Дума, и они не смогли бы выиграть уже достаточно скорые президентские выборы. Ельцин был не всесилен и его рейтинг доверия весной 1999-го года упал снова до уровня в 3-5 %. К тому же мучил страх перед усилением группы Ю. Лужкова. Ельцин маневрировал, и назначение С. Степашина стало частью этих маневров.
Истинная причина увольнения Примакова - Примаков немало знал о масштабах российской коррупции и масштабах незаконной утечки капиталов. Премьер объявил войну коррупции, пообещав отправить в тюрьму всех тех, кто будет уличен в экономических преступлениях и коррупции. Были начаты тысячи уголовных дел.
Б. Ельцин опирался на новых крупных бизнесменов. Он также хотел сохранить достаточно сильное влияние для самого себя, “семьи” и своего более широкого окружения.


XXII

Еще до утверждения кандидатуры С. Степашина в Государственной Думе он сделал ряд жестких заявлений, после которых все прогнозировали, что он пойдет по пути Примакова. Он обещал сохранить общий курс прежнего правительства и почти весь его основной состав.
С. Степашин достаточно ясно понимал сложность своего положения и не собирался менять главные направления экономической линии Примакова. Кадровый офицер и политработник, сделавший свою карьеру в 90-е годы, Степашин всегда определял свои взгляды как “умеренно-либеральные”, делая при этом ударение на слове “умеренно”.
Вечером 21-го мая, ровно через 10 дней после отставки Примакова, Ельцин неожиданно принял решение отправиться в двухнедельный отпуск в Сочи. Последние кадровые решения он принимал у трапа самолета в аэропорту “Внуково-2”, некоторых министров он так и не успел утвердить на их постах и обещал вызвать их для беседы в Сочи.
С. Степашин мало изменил состав правительства и включился в работу активно. Он очень старался сохранить и “линию Примакова” и лояльность к президенту. За короткий срок он побывал более чем в 10 регионах России и 10 раз вылетал за пределы России, проведя в самолете более ста часов премьерского времени. Но он просто не мог за отведенные ему 82 дня войти в курс даже самых неотложных дел.
В рейтингах ведущих российских политиков, оказавших в июне максимальный позитивный вклад в российскую политику, первое место занял именно Степашин. Для его увольнения не было серьезных оснований, но он был все-таки уволен.


XXIII

Решение о передаче власти в России В. Путину было Ельциным принято еще в начале мая 1999-го года. Об этих планах Ельцина ничего не знал В. Путин. Только в начале августа Ельцин вызвал руководителя своей администрации А. Волошина, чтобы
265

обсудить с ним вопрос о назначении Путина на пост премьера. Вопрос был только в
сроках: в августе или, может быть, в сентябре-октябре. Решили не откладывать.
5-го августа 1999-го года Ельцин встретился в Путиным и сказал ему о своем решении назначить его на пост премьер-министра. Ельцин объяснил ему свои главные мотивы, причем в первую очередь речь шла о победе на выборах в Государственную Думу.
Путин сказал Ельцину, что будет работать там, где его назначит президент, но признавался, что не любит предвыборной борьбы и не любит ею заниматься. У него в памяти стояли еще картины унизительного поражения в Санкт-Петербурге.
- Да и на кого будем опираться на выборах? – спросил Путин.
- Не знаю, - ответил Ельцин. – Будем строить новую партию. Для Вас главное работать в правительстве.
Из этой беседы стало ясно, что основную тяжесть избирательной кампании возьмут на себя другие.
- А если на самый высокий пост? – спросил Ельцин.
Путин замешкался с ответом:
- Не знаю, Борис Николаевич. Не думаю, что я к этому готов.
- Подумайте, - сказал Ельцин в конце беседы. Я верю в Вас.
В этот же день Ельцин объявил свое решение С. Степашину, но тот разволновался и просил несколько дней повременить.
В окружении Ельцина многие были недовольны его планами, а некоторые попытались отговорить президента. Особенно активен был А. Чубайс, который убеждал самого Путина отказаться от нового назначения.
- Ты просто не знаешь, что это такое, - говорил Чубайс, - лучше поэтому отказаться сейчас самому, чем позднее под влиянием обстоятельств.
Но Путин ответил:
- Извини, но это решение президента. Я обязан его выполнить. Ты на моем месте поступил бы точно также.
Тогда Чубайс начал действовать через администрацию и через ближний круг Ельцина – он встретился с А. Волошиным, В. Юмашевым и Т. Дьяченко.
Чубайс выражал свои протесты не только в Думе, Совете Федерации, но даже массовыми выступлениями трудящихся:
- А что будет делать разъяренный Лужков? Он может вывести на Красную площадь десятки тысяч… Все решат, что президент сошел с ума.
Чубайс даже согласился вернуться в Кремль на пост руководителя администрации, чтобы поддержать слабого Степашина.
Но Ельцину нужен был не Чубайс, а Путин. 9-го августа он подписал указ о назначении нового премьера и выступил с телеобращением к нации.
Назначение Путина на пост премьера действительно вызвало недоумение у большинства политических наблюдателей, как в России, так и за ее рубежами. А слова Ельцина о том, что он видит в Путине своего преемника на посту президента и что именно Путин “сможет сплотить вокруг себя тех, кому в новом XXI веке предстоит обновлять великую Россию”, вызвало раздражение большинства политиков.
- Сплошной абсурд власти, - заметил по этому поводу Ю. Лужков.
- Акт безумия, - поддержал столичного мэра Б. Немцов.
- Клиника, - откликнулся Г. Зюганов.
Впрочем, никаких “массовых выступлений трудящихся” или “разъяренных толп москвичей на Красной площади”, которыми пугал обитатель Кремля Чубайс, не было.
Вопреки ожиданиям, Государственная Дума утвердила Путина на посту премьера без долгих прений.
266

И уже в октябре 1999-го года, главным образом, благодаря быстрым и
эффективным решениям и действиям на Северном Кавказе, Путин привлек к себе всеобщее внимание и обеспечил правительству и военным поддержку значительной части населения России.
Это обстоятельство неожиданно и существенно изменило расстановку политических сил в стране в пользу Ельцина.
Сам Ельцин очень мало появлялся на публике осенью 1999-го года. Он не делал никаких заявлений и не проводил никаких перемещений во властных структурах. Было ясно, что Ельцин поддерживает премьера В. Путина во всех его начинаниях. Печать всячески раздувала слухи о том, что Ельцин якобы крайне недоволен растущей популярностью премьера. Даже сам Путин признавался, что он опасался опалы и неожиданной отставки, хотя и надеялся, что ему удастся продержаться на своем посту не менее трех месяцев.
Однако Ельцин не вмешивался в дела правительства, и не только не ограничивал, но расширял полномочия главы кабинета.
Рейтинг Путина продолжал расти с 2 % в августе до 15 % в конце сентября, в конце октября – 40 %, в декабре – приблизился к 50 %. Такой популярности в России не наблюдалось еще ни у одного из действующих политиков.


XXIV

О возможности, даже неизбежности досрочного сложения Ельциным президентских полномочий многие наблюдатели и политики заявили еще в августе 1999-го года.
Но никто, кажется, не предвидел столь неожиданной и эффектной отставки Ельцина в конце Нового года, нового столетия, даже нового тысячелетия, начало которого готовились торжественно отметить почти во всех странах мира.
Решение об этом Ельцин принял лично, ни с кем не советуясь, еще в начале декабря.
Первый разговор Ельцина с Путиным на тему досрочной отставки президента состоялся 14-го декабря 1999-го года и был весьма долгим. В. Путин не сразу согласился с предложением и доводом Ельцина.
- Думаю, я не готов к этому решению, Борис Николаевич, - сказал Путин и пояснил: - Понимаете, Борис Николаевич, это довольно тяжелая судьба. Очень важно, что мы с Вами работаем вместе. Может, лучше уйти в срок?
Ельцин настаивал, даже уговаривал, и Путин, в конце концов, сказал:
- Я согласен, Борис Николаевич.
Но теперь Ельцин не сказал о намеченной дате ухода в отставку.
Лишь через 15 дней, 29-го декабря в девять часов утра, Ельцин вновь пригласил Путина в свой кабинет и сообщил ему о намеченной дате, а также обсудить технические детали передачи власти.
Еще раньше, 28-го декабря, Ельцин провел запись своего традиционного новогоднего обращения к населению страны. Но он попросил оставить все оборудование и все записи в кабинете, так как он хотел бы кое-что исправить в тексте. В этот же день вечером Ельцин сообщил о решении А. Волошину и В. Юмашеву – руководителям своей администрации. Им было поручено подготовить соответствующие указы и текст нового обращения. После них Ельцин пригласил к себе дочь Татьяну Дьяченко и сообщил ей о своем решении. И только рано утром 31-го декабря Борис Николаевич сказал о

267

предстоящей отставке Наине Иосифовне.
В последний день года Ельцин приехал в Кремль в восемь часов утра и в 8.15 вошел в свой кабинет. В девять к нему вошел заведующий канцелярией В. Семенченко с пачкой текущих документов и почтой. Но Ельцин не стал их смотреть, а вызвал Волошина, дважды прочел подготовленный указ об отставке и подписал его. В 9.30 в кабинет президента пришел Путин. Сюда же были приглашены руководитель протокола В. Шевченко, пресс-секретарь Д. Якушкин, кремлевский оператор Георгий Муравьев и фотограф А. Сенцов. Всем им Ельцин зачитал вслух только что подписанный указ, в соответствие с которым полномочия президента с 12 часов дня 31-го декабря 1999-го года переходят к председателю Правительства РФ.
Новое обращение президента России к согражданам было записано в 10.30, а в 11.00 состоялась встреча Ельцина и Путина с патриархом Алексием II, который одобрил решение Ельцина.
После ухода патриарха кремлевский телеоператор заснял на пленку передачу Ельциным Путину одного из символов президентской власти – пресловутый ядерный чемоданчик. Затем к Ельцину были приглашены руководители силовых структур, которым он объявил и объяснил свое решение. Состоялся короткий обед, а в 12 часов все собравшиеся в Кремле стали смотреть передаваемое по телевидению обращение Ельцина. Это же обращение внимательно смотрели и слушали у своих домашних телевизоров все мы.
- Я ухожу…, - эти слова Ельцин повторил, обращаясь к гражданам России, несколько раз.
Конец года и конец века стали и концом эпохи Ельцина, занявшей в истории почти десять лет и завершившейся его добровольной отставкой в последний день 1999-го года.
Впервые в XX столетии целая эпоха в России уходила в прошлое под грохот праздничного салюта, под звон бокалов, при свете красочных фейерверков, без революции и кровопролития, без дворцового переворота или заговора.
В последнем обращении Ельцина к гражданам России чувствовалось не только горячее прощание, но и обида: “Говорили, что я никогда не уйду”. Но Ельцин также просил прощение у россиян за то, что он хотел, но не смог сделать, за свои просчеты и иллюзии. Он думал, что можно быстро избавиться от пороков прошлого и одним рывком перескочить из тоталитарного общества в общество “с нормальной цивилизацией”. Это не удалось. И Ельцин желал теперь успеха своему преемнику Владимиру Путину.
Прослушав телепередачу, Ельцин стал прощаться со своим секретариатом, с комендантом Кремля, служащими. С мужчинами он пил шампанское, женщинам дарил цветы. В. Путину подарил паркеровскую ручку, которой он подписывал указы. Путин вышел во двор Кремля, чтобы проводить теперь уже бывшего президента. Тот вышел на крыльцо, осмотрелся, помахал рукой и со словами:
- Берегите Россию! – сел в машину.
В тот же день В. Путин подписал первый указ в кабинете и.о. президента. Это был указ о пожизненной неприкосновенности Бориса Ельцина и членов его семьи и об условиях его жизни и охраны.
Некоторыми другими указами В. Путин провел ряд изменений и перемещений в администрации президента, и в частности, освободил дочь Ельцина Татьяну Дьяченко от занимаемой должности советника президента. Затем и.о. президента записал обращение к народу по случаю наступления Нового года и нового тысячелетия. Через несколько часов, ближе к вечеру, Путин вылетел с женой на встречу Нового года не в Санкт-Петербург, как это планировалось ранее, а в Чечню.


268


XXV

На первых минутах своего обустройства в Кремле Путин издал указ о гарантии Ельцина и льготах его семье. Знакомые по рохлинскому движению офицеры говорили Полторанину: Путин вернул должок старику за теплое место. Рассчитался с барским размахом, но все по-мужски. Теперь он крестному отцу ничем не обязан и начнет круто менять политику – военную, в частности. Был неприятный запашок от хитрой отставки Ельцина, но молодого человека втянули в игру – он, офицер, должен выйти из нее с достоинством.
Наших людей вообще медом не корми – дай только понадеяться на добрые перемены вверху, а здесь вместо христианской возникла прямо-таки путинская вера.
Владимир Владимирович отверг все требования посмотреть, за какие шиши куплены яхты Абрамовича и как из грязи, не шевельнув и пальцем, вылезли в князи – миллиардеры, друзья “семьи”. Путин взялся в авральном порядке пробивать ратификацию “Договора СНВ-2”. Офицеры задумались. Начали сопоставлять его риторику с делами.
После своей второй победы на выборах в 96-ом Ельцин окончательно зажал финансирование Армии: нищим военнослужащим перестали платить даже так называемые пайковые. Здоровых мужиков принуждали бросать службу Отечеству и идти в холуи к олигархам, поскольку другой работы на развалинах экономики не было.
Деньги имелись! Но и Путин не торопился возвращать своим гражданам положенное по закону. Огромные суммы отправлялись за рубеж на досрочное погашение кредитов, другие средства шли на укрепление чиновничьего корпуса. Путин как раз создавал новые должности – полномочные представители президента в федеральных округах с мощным аппаратом бездельников.
Ельцин успел превратить Россию в проходной двор для западных служб. А вот сделать из нее еще и мировую ядерную помойку у него времени не хватило. В законе “Об охране окружающей среды”, принятом расстрельным Верховным Советом, суровая пятидесятая статья гласила: ввоз в целях хранения или захоронения радиоактивных отходов и материалов из других государств… запрещается”.
Ельцин, как известно, с необычайной легкостью перешагивал через любые нормы, но этот запрет хотел убрать демократической процедурой – руками Госдумы РФ. Так просили западные друзья: их компании – поставщики отходов – боялись судебных исков Гринпис. Однако депутаты голосовать за поправку отказались.
Через новый состав гризловско-примаковско-морозовской Думы, подконтрольной ему, Путин изъял из закона зловредную формулировку
В Великобритании с Францией, а также в Германии скопились сотни тысяч тонн побочного продукта обогащенного природного урана, то есть опасных радиоактивных отходов – отвального гексафторида урана (ОГФУ). И никуда, кроме России, их сплавить не удавалось. Эти “хвосты” ядерного производства соединяются даже с атмосферной влагой, разъедают пластик, металл и чрезвычайно токсичны. Уже при температуре плюс 20 градусов по Цельсию они выделяют едкий газ, поражающий легкие. Британская атомная компания BNFL предостерегала своих соотечественников: “Внезапный выброс большого количества гексафторида урана, если он будет подхвачен ветром, может привести к большому количеству жертв… При определенных погодных условиях смертельные концентрации могут установиться в радиусе 20 миль (32 км) от места выброса”.
ОГФУ не имеет коммерческой ценности: из него при дообогащении и при  неимоверных затратах можно выжать до десяти процентов урана, которые мы должны

269

вернуть поставщикам “хвостов”. Держать у себя отвалы голубокровным европейцам опасно, к тому же утилизация ОГФУ вылетает в копеечку – 22 доллара за килограмм. Вот пусть Россия и раскошелится.
При Ельцине ОГФУ начал медленно вползать в нашу страну в обход закона контрабандными тропами, а Путин легализовал интервенцию радиоактивных отходов на просторы РФ. По морю до Санкт-Петербурга, а дальше через полстраны в железнодорожных вагонах везут смертельный груз на открытые площадки предприятий “Росатома” – Свердловска-44, Томска-7, Аткарска, Красноярска-45. Прижимистые европейцы заставляют нас при этом платить за свое высокотоксичное дерьмо по 60 центов за килограмм. Сейчас по сведениям Гринпис в России скопилось больше 800 тысяч тонн урановых “хвостов”, правда, значительная их часть – доморощенные.
В России нет технологий по переработке ОГФУ. Сотни тысяч смертельной заразы вечным грузом будут лежать под дождями в ржавых контейнерах, гадить и просачиваться в речки, отравляя страну.


XXVI

Выдача свидетельств о выделении земли в собственность владельцам земельных участков производилась по спискам правления ТИЗ “Рубин”.
В июле 1996-го года к Волкову подошел старый знакомый по службе в Главкомате Шахаратов и сообщил, что он свой участок обменял на легковую машину и попросил включить в списки на получение свидетельства нового владельца. Проблем не было никаких для тех, кто еще не приватизировал свои участки. Волков согласился.
В ходе этого разговора Шахаратов сообщил, что он знает о трудностях в обустройстве выделенной земли. Похвастался, что у него имеются знакомые, которые за определенные услуги готовы оказать помощь в обустройстве земли. Оставил номер своего телефона и пообещал, что переговорит с ними, и если те будут согласны, то нужно будет встретиться и договориться.
Через два дня Шахаратов позвонил Волкову и сообщил, что его знакомые ждут Волкова на его, Шахаратова, квартире и сообщил свой адрес. Жил он в микрорайоне Жулябино города Москвы.
В это время проблемой для обустройства территории оставались дороги. АХК “Дороги России” просеки прорубали, выкорчевывали пни. Но вопрос с твердым их покрытием не решался. Пришло время подобрать специализированную бригаду по строительству линий газа. Нерешенные проблемы требовали встречаться с людьми, которые желают выгодно сотрудничать, и Волков согласился встретиться с ними. Однако уже при первой встрече он понял, что парни, которых представил Шахаратов, совсем не те, за которых себя выдавали. Они из преступного мира. Их интересовала земля. Они могут ее выгодно продать.
- А где ее взять? – спросил Волков.
- Ты же сидишь на гектарах…
- Но она же не моя, земля уже давно распределена между офицерами. Каждый участок имеет владельца
- Но не каждый владелец платит взносы в правление. Нам списки этих людей нужны. Вначале дай списки тех людей, которые еще не успели приватизировать свои участки.
Волков понял, что попал в нехорошую компанию, сидел красный как рак. От  предложенного ему чая отказался.

270

- Не расстраивайся, - убеждали его “друзья”. – Будешь тоже иметь свою долю.
Через пару дней один из этих парней позвонил и сообщил, что они подобрали своего человека и Волков должен внедрить его в правление товарищества.
Волков ничего не ответил на звонок.
Однако они не отстали, на другой день позвонили вечером и потребовали выйти на улицу.
- Сейчас поедем в Люберцы к человеку, который должен быть членом правления.
Когда сели в машину, один из этих парней заговорил:
- Нам кажется, тебе не нравится наша крыша.
Волков вздохнул.
- Чего руки в карманах? – заговорил другой. – Не ведешь ли ты запись на портативный магнитофон?
- Пусто, - ответил Волков и вытащил руки из карманов.
Квартира, на которую они привезли Волкова, была полна народа. В основном все толпились на кухне. Волкова провели в одну из комнат. Мебели никакой. Стоял ящик, покрытый газетой. Садиться не на что. Возле ящика стоял один молодой парень, его представили:
- Александр. Он и будет членом теперь нашего правления. Подъедем к вашему офису в субботу. – А это был четверг.
Волкову было не до шуток. Страх одолел: во-первых, за семью. Хорошо, что в школе были летние каникулы, и дочь с женой Волков отправил к ее родителям.
Он поделился с женой, в какую ситуацию попал. Она поговорила с членами правления, другого выхода они не придумали. На авось надеяться не приходилось.
Выслушал Волкова и Габбидулин.
- Наезд и ты клюнул, - сказал он.
- И что будем делать, Рустам: - спросил Григорьев, который присутствовал при разговоре.
- Встречать будем в субботу гостей. Ты, Валера, тоже должен быть участником их визита, постарайся вызнать чей-то телефон.
- У меня есть телефон Шахаратова, который свел меня с “гостями”, хотя я его с ними не видел, - сказал Волков.
- А он им больше не нужен, но у него осталась с ними связь.
- Как вести себя? – спросил Григорьев.
- В скандал не лезь, эти парни придут днем в двери, а ночью в окна полезут. Я сегодня же свяжусь с главой администрации района, попрошу, чтобы они подключили милицию района, пригласили Шахаратова в Наро-фоминск и поработали там с ним. Но это можно будет сделать только после их посещения нас, в противном случае они Волкова вычислят. Пусть потом считают, что посещение ими магазина – их прокол.
“Гости” приехали под видом покупателей земельных участков. Это было их первое разведочное посещение правления. Себя они не стали открывать. Так как в этот день было много посетителей, посидев немного в офисе, они уехали. С ними о продаже участков один на один разговаривал Григорьев, и после он спросил телефон, чтобы потом как будто иметь возможность им позвонить при наличии информации о земле.
Больше ни телефонных звонков, ни встреч у Волкова с ними не было. Но Габбидулин сказал, что Шахаратов был приглашен в УВД Наро-фоминского района. Приезжал он не один, а с адвокатом. Габбидулин отказал Волкову в аренде помещения офиса. Причину прекращения аренды он не стал объяснять.



271


XXVII

Товариществу индивидуальных застройщиков “Рубин” повезло с новым офисом. По просьбе Волкова заместителем начальника Главного штаба Сухопутных войск были выделены две комнаты в доме № 3. Одна из комнат находилась в фасаде (бывшее подсобное помещение, которое находилось на входе в коридоре до часового), и позволяла вести в ней прием посетителей без пропусков. Вторая комната находилась за часовым и использовалась в основном бухгалтерией. Комнаты ТИЗ “Рубину” были представлены в аренду.
Место расположения офиса оказалось надежным. На выделенной территории продолжалось строительство дорог, линий электропередач. Начали возводить и свои коттеджи застройщики. Началось строительство – правление организовало строительство здания для себя.
Когда на территории стали вырисовываться улицы, и насчитывалось на них до         
70 % коттеджей, была развернута прокладка линий газа.
К концу года в правление ТИЗ “Рубин” пришла официальная бумага из администрации Наро-фоминского района с рекомендацией представить предложения о возможности придания обустраиваемой территории статуса деревни. Было опрошено 50 % членов, в основном все были против статуса деревни. Всех беспокоило увеличение налога  стоимости на землю, а также появление других взносов, например, на содержание правления деревни. Все это пугало от непредсказуемости изменения событий в государстве.
Была отписка в район, что ТИЗ против придания обустраиваемой территории статуса деревни.
Однако районное руководство не учло мнение застройщиков ТИЗ “Рубин”, которые после этого решили выйти с ходатайством в администрацию Московской области о придании обустраиваемой территории статуса деревни с названием “Новоглаголево”.
Такое название и было утверждено Правительством Российской Федерации.


XXVIII

Когда Владимир Путин воцарился в Кремле, все стали прикидывать по разным признакам существо его будущей политики. Смачный плевок нового президента в Конституцию первым указом о гарантиях Ельцину с домочадцами можно было списать на необходимость платить “семье” по счетам за статус наследника.
Многие последующие шаги, шокировавшие Россию, по разным признакам тоже объясняли заложничество Путина тем, что огромными оказались крючки, на которые его подвесила “семья”. Вот утвердиться человек с приличной новой командой и, может быть, развернет паруса в нужном направлении.
Не мог же Ельцин обязывать своего назначенца садиться на одном гектаре с людьми, которые окончательно скомпрометировали себя в глазах общества, и от которых тошнило самого Ельцина, не очень-то, кстати, брезгливого. И если Ельцин привлекает таких людей, демонстративно засвечивается с ними на телеэкранах, значит, это его личный выбор.
Никто не вправе указывать президенту, как и главе правительства, с кем водить дружбу, кому дарить из своего кармана – это его дело. Но если он продавливает интересы кого-то именем государства и благодарствует ему за счет государства – это дело уже не
272

столько его, сколько наше. И мы свободны в возможности все примечать и приходить к своим заключениям.
Во время обострения кризиса 2008-2009-го годов Путин уже, будучи главой правительства, способствовал в выделении “Альфа банку” государственной помощи: сначала в размере 10,2 миллиарда, затем – 29,1 миллиарда рублей. Помощь оформили через субординированный кредит Внешэкономбанка под небольшой процент со сроком погашения в 2020-ом году. По условиям сделок кредитор не имеет права влезать в менеджмент заемщика и востребовать деньги досрочно – они приращиваются к собственному капиталу банка.
Это значит, что совокупный капитал частного банка Авена вырос неимоверно. И еще это значит, что, почуяв запахи социальной гари, Авен продаст свою подорожавшую почти на 40 миллиардов игрушку за очень хорошие деньги (в других, приятных его душе государствах запасные прибежища капиталам, возможно, уже приготовлены).
А как же тогда с возвратом занятых у России финансов? На то он и субординированный кредит, что оставляет много лазеек для обмана страны. А если со временем еще реорганизовать Внешэкономбанк, так вообще следов не найдешь. Путин открыто лоббировал интересы П. Авена.


XXIX

В Путине не заживала душевная рана от двух ощутимых, как клинком шпаги, уколов судьбы. Первый удар он получил зимой 95-го года, когда возглавлял избирательную компанию партии “Наш дом - Россия” в Госдуме РФ. Выборы в Питере партия проиграла по-крупному. В штабе грешили, что, наверное, переборщили с портретами Черномырдина, заполонившими город. Но эксперты считали, что дело не в этом. Люди своим голосованием высказали презрение к тем, с кем ассоциировалась в Питере партия “Наш дом – Россия” – Путину с его командой и их гэбистским агрессивным методом ведения политической кампании.
Второй удар Путину нанесло поражение Собчака в 96-ом году на выборах мэра Санкт-Петербурга. Вместе с нынешним министром финансов России Кудриным избирательную кампанию возглавлял шеф Путина. Все для победы было от пуза – административные, информационные, денежные ресурсы. Не было прежнего электората.
Собчак – что? Он сибарит, не опускался до повседневной мэрской работы – перепоручал ее своим замам и помам. А сам в роли златоуста присутствовал на открытиях и закрытиях. Но электорату надоели слова, он хотел полезного дела. А его и не было по большому счету: только замы и помы набивали свои утробы, гавкая на весь город. И горожан мутило от этого гавканья. Смени Собчак команду, питерцы, наверное, согласились бы потерпеть его, как яркую личность, еще один срок. Но он опять взял в лоцманы путина, а тот вновь собрал свою команду. Избиратели отторгли их всех (некомпетентность окружения вынудила Собчака в 93-ом году взять себе в замы Владимира Яковлева – знатока городского хозяйства). Тот поработал, осмотрелся и публично дистанционировался от команды Анатолия Александровича. Этого ему оказалось достаточно, чтобы опрокинуть на выборах Собчака вместе с его клевретами.
После двух этих крупных проигрышей подряд Путин, видимо, сделал для себя вывод, что ему не суждено побеждать на демократическом поле – в открытой, конкурентной борьбе. В честной борьбе. Страна-то богата не достойных бойцов с патриотическими взглядами. На посту президента России под демагогию об укреплении государства он начал зачищать, выжигать политическое пространство и убирать как раз

273

то, что давало силу государству.


XXX

Существует, впрочем, и третья версия подоплеки союза Путина с Авеном: Путин платит долги Авену за 92-ой год. Другое мнение имеется, что не будет Путин платить два десятилетия. Да и Авен, вероятно, успел вернуть свои затраты на поддержку питерского чиновничества в 92-ом году.
История достаточно известная и тривиальная.
Комитет питерской мэрии, возглавляемый Путиным с осени 91-го года, самовольно выдавал лицензии фирмам-посредникам на вывоз за рубеж нефтепродуктов, металла, цемента, лесоматериалов. Причем государство и город от этого почти ничего не имели. В Москве тогда шла драка за дележ полномочий между союзными и республиканскими структурами управления, и жучки- чиновники некоторых регионов торопились использовать момент межвластия в своих целях. За кордон тащили все, что под руку попадет.
И только после Беловежского соглашения в спешном порядке было принято постановление российского правительства, в котором категорически было запрещено регионам партизанить, а право выдачи импортных лицензий предоставили только республиканскому комитету внешнеэкономических связей (руководил им Авен, вскоре комитет преобразовали в министерство). Поскольку в Питере стало трудно с продуктами, ему были выделены квоты на ресурсы общей стоимостью около миллиарда долларов: для бартерных сделок с зарубежными партнерами – сырье в обмен на продукты.
Авену поручили заняться этими отношениями и проследить, чтобы деньги не прилипли к рукам мошенников. За выделенные ресурсы можно было обеспечить город всем необходимым.
Но обстановка в городе с каждой неделей становилась все хуже. С прилавков исчезли последние продукты, даже табак. Начались бунты. Петросовет был вынужден ввести в городе карточную систему.
Он же озадачился вопросом: а куда подевались выделенные российским правительством для спасения Санкт-Петербурга ресурсы – 150 тысяч тонн нефтепродуктов, 750 тысяч кубометров пиломатериалов, 30 тысяч тонн цветного металла, тысячи тонн особо чистого алюминия (марки А-5), тантала, ниобия, церия, циркония, скандия, гадолиния, а также остальных редкоземельных металлов и многое другое.
Для расследования обстоятельств была создана горсоветом рабочая группа под руководством депутата Петросовета и народного депутата России Марины Салье, которая обвинила Путина и его комитет по внешним связям (там работали тогда будущий президент Д.А. Медведев, будущий глава “Газпрома” А.Б. Миллер, будущий председатель правительства РФ В.А. Зубков) в мошенничестве, и рекомендовала Собчаку уволить Путина с “волчьим билетом”.
Надо сделать скидки на противостояние между мэрией и Петросоветом и на то, что депутаты жаждали крови всех заевшихся чиновников из окружения Собчака.
Доктор геолого-минералогических наук М.Е. Салье, перенесшая ленинградскую блокаду, раскопала со своей депутатской группой, что путинский комитет, во-первых, присвоил полномочия правительства РФ по выдаче экспортных лицензий, а, во-вторых, преднамеренно составлял со “своими” фирмами такие нелепые контракты, что юридически они были ничтожными. Ничего нельзя было вернуть даже через суд. Сырье
уходило, а деньги за него оседали на чьих-то счетах за рубежом. Не могли юрист Путин с

274

юристом Медведевым делать это по недомыслию.
Ее, видавшую виды женщину, уважаемую в Санкт-Петербурге, поразило хамство молодого гэбиста Путина – он выкручивался, не хотел показывать депутатской группе требуемые документы и ссылался на какую-то коммерческую тайну. Словно контролеры посягали на его личный бизнес (позже Путин возведет эти приемы в государственную политику).
И еще ее удивила позиция П. Авена, к которому она обратилась. Он не только отказался направлять представление Генпрокуратуры и не стал опротестовывать лицензии, выданные питерской группировкой Путина, но спасал этого человека от уголовного преследования, распоряжением № 172 наделил его компетенцией правительства РФ, хотя не имел на это никакого права и сам должен был попасть под статью. Он активно прикрывал Путина (цену вопроса рабочая группа рассмотреть не успела), а Гайдар, к кому обращалась Салье, всячески прикрывал Авена.
Как получилось, что благополучный Ленинград вдруг оказался на грани голода? Питерцы стали ездить отовариваться в Псков, Новгород, Тверь, хотя прежде автобусы с мешочниками в город на Неве устремлялись оттуда. Обрушение порядка, сложившегося десятилетиями, происходило стремительно.


XXXI

Еще раньше Полторанин задавал Собчаку вопросы о людях его команды. Но тут, памятуя о просьбе питерских депутатов, спросил:
- А что представляет собою Путин? Что он за человек?
- Человек как человек, - пожал плечами Собчак, - неплохой исполнитель.
И, подумав, добавил:
- Правда, перспективы не видит. А почему Вы о нем спросили?
- Много претензий к нему. Он же из КГБ.
- Ну и что? – удивился Собчак.
Полторанин сказал, что они оба с Собчаком учились в университете и видели, кого из студентов окучивали гэбисты. Вербовали в осведомители тех, кто был переполнен амбициями, но ощущал свою несостоятельность на профессиональном поприще. Успех им на этом поприще не светил – в силу интеллектуальной ограниченности. А вознестись над людьми хотелось любыми способами.
Таким поручали стучать на товарищей, потом давали задания еще грязнее. И когда видели, что у человека отсутствуют моральные тормоза, что он легко переступает через последнюю нравственную черту, его зачисляли в ряды КГБ, причем, не занимаясь серьезной аналитической работой, или предлагали быть нелегалом. Для этого кадры черпали из других колодцев – с водой почище. Их примечали еще в суворовском и нахимовском училищах, затем готовили специально. А этому человеку: пасти инакомыслящих или прикомандировывали к советским штабистам за рубежом приглядывать за политической линией. Сексоты из студенческой среды нигде не числились.
- Вы обобщаете, но мы же говорим о конкретном человеке. Путин мне кажется надежным, - не соглашался с ним Собчак. – Я полжизни проторчал на кафедрах университетов и плохо знаю людей в городе. Мне нужен человек, который процеживал бы кадровый поток. У Путина большой объем информации.
В конце концов, не Полторанину работать с Путиным, с гэбистом: нужен он Собчаку – его дело. Хозяин - барин.

275

Не один Путин отцеживал кадры для питерской  власти с приятелями из КГБ. Но команда подобралась довольно пестрая: различного рода отпрыски, соискатели дипломов, завсегдатаи дискуссионных клубов. Почти никто из них не нюхал пороха конкретного дела. Вышла тесная компания дилетантов.
Это те, кто так сказать, с позволения иностранного руководства, правит Россией сегодня: сам Путин, следом шли А. Чубайс, Д. Медведев, А. Кудрин, В. Зубков, И. Сечин, А. Миллер, В. Чуров и прочие и прочие. Всех их объединило одно качество, схожее с качеством Анатолия Александровича – эгоцентризм.


XXXII

На вечерних тусовках в советское время ленинградская оппозиция с бокалами шампанского в руках и бутербродами с осетриной или красной икрой соревновалась в остротах по поводу никчемности тогдашнего руководства города и предполагала: все, что у них на столах и в холодильниках, что на прилавках магазинов и на складах Ленинграда, направлялось само собой, поступало по распоряжению оттуда – свыше. И не догадывались, что манна с неба не валится и насколько трудна работа чиновников мегаполиса: ездить по регионам, заключать договоры на поставку зерна, мяса, молока, фруктов, овощей и всего остального.
А уже в 91-ом году, когда затрещали прежние хозяйственные связи, команда Собчака обязана была мотаться так, чтобы пар валился из ноздрей. Казахстан, например, предлагал Ленинграду хлеб и мясо за продукцию Кировского завода, Узбекистан с Киргизией – фрукты и овощи, было, что взять у хозяйств прилегающих областей. Но снимать галстуки-бабочки и заниматься такой мелочевкой новая власть Ленинграда не собиралась. Она вела сверхзатратную кампанию по срочному переименованию города (как будто нельзя было повременить), грызлась между собой за собственность и финансы. При этом надеялась, что никуда не денется федеральный центр, обеспечивающий их всем необходимым. Это новое поколение управителей с такой внутренней установкой карабкалось к должностям: “Взять власть, значит, все в свой карман класть”.
И уже в январе 92-го году над Петербургом, как отмечалось, нависла угроза голода. Горе-хозяевам потребовалось совсем немного времени, чтобы довести мегаполис до коллапса.
Собчак не вылезал из приемной Ельцина, и президент дал разрешение разблокировать для города на Неве стратегические запасы продовольствия на военных и других складах.
Ленинградская команда профукала возможности обеспечить город продовольствием, и вдруг Собчак лично обратился к президенту США Бушу-старшему и канцлеру ФРГ Г. Колю с просьбой спасти Санкт-Петербург от голода. Словно мегаполис уже вышел из состава России, которая не в состоянии контролировать положение дел в своих регионах.
Понятно, что Бушу с Колем доставило немалое удовольствие утереть сопли Кремлю и откликнуться на SOS великих управленцев с Невы. Чем черт не шутит, вдруг эти отвязные парни станут последователями Джохара Дудаева, а их регион – последняя не запертая калитка России к Балтийскому морю. Десятки тысяч тонн продовольствия пошли в город со складов американских войск, расположенных в Западной Германии.




276


XXXIII

Соглашение Ельцина и Путина о передаче власти было оформлено при их встрече 29-го декабря 1999-го года. В первом пункте соглашения речь шла о предоставлении Ельцину полного иммунитета от всякого судебного преследования. Были оговорены и материальные условия жизни первого президента России, штаты его охраны, секретариата, службы протокола, пресс-службы.
За Ельциным закрепилась одна из его главных подмосковных резиденций – “Горки-9”, а также часть кабинетов и помещений в Кремле, где он мог бы работать и принимать гостей. С Ельциным остались работать такие близкие ему люди, как заведующий канцелярией В. Семенченко, пресс-секретарь Д. Якушкин, шеф протокола В. Шевченко. Его охрану возглавил руководитель ФСО генерал Ю. Крапивин.
Даже официальный статус Ельцина определялся  не как “бывший президент” или “экс-президент”, а как первый президент России.
Другим пунктом соглашение было сохранение на постах главных лиц администрации президента Ельцина. Однако Путин включил в состав администрации нескольких близких ему людей: Д. Медведева, Д. Козака, В. Иванова, И. Сечина, которым надо было получить здесь необходимый опыт и знания.
Из состава администрации вышло несколько человек, особенно близких к Ельцину, включая его дочь Татьяну Дьяченко и Валентина Юмашева. Но главные фигуры остались: А. Волошин, В. Сурков, С. Приходько, Д. Поллыева и другие. Ушел руководитель Управления делами Президента РФ П. Бородин, главный завхоз Кремля. Он был переведен на формально более высокий пост Государственного секретаря Союза России и Белоруссии.
Всеми делами “кремлевского сектора” Путин поручил заниматься В. Кожику, с которым работал еще в питерской мэрии.
Было решено сохранить почти неизменным и весь состав правительства, с которым Путин работал уже почти с 9-го августа 1999-го года. За счет перераспределения обязанностей были включены “питерские либералы” – Г. Грефи и А. Кудрин. Кандидатура М. Касьянова на пост премьера была предложена Ельциным. Касьянов был человеком, близким “семье”.
Очевидно, что Ельцин брал на себя ряд обязательств. Он обещал не подвергать публичной критике деятельность своего преемника. Но Путин не должен был публично критиковать первого президента России и созданный им режим. Ельцин мог уходить на отдых спокойно.
Ельцин покинул Кремль 31-го декабря около часа дня, а по дороге на дачу в машине раздался первый звонок. Это был президент США Б. Клинтон, весьма обеспокоенный неожиданными для всех переменами в Кремле. В Вашингтоне была еще ночь, но Клинтон не хотел ждать рассвета. Однако Ельцин  не стал говорить и попросил американского президента перезвонить ему позже – в 17 часов. Никогда раньше он себе этого позволить не мог. Звонков было много и по приезде в “Горки-9”. Но Ельцин ни с кем не стал разговаривать. Он лег спать и попросил не будить его, по крайней мер, часа два.
Путин новогоднюю ночь провел в Чечне – в Гудермесе. Но уже вечером 1-го января 2000-го года Ельцин пригласил Путина и его супругу Людмилу к себе в резиденцию – на пельмени. На эту несколько запоздалую встречу Нового года и нового тысячелетия Ельцин пригласил также министра обороны маршала И. Сергеева и главу своей администрации А. Волошина с женами. Говорили и поднимали тосты здесь не

277

только по случаю праздника. Гости разошлись после полуночи.
Еще через день Ельцин полетел в Израиль, в Вифлеем, на празднование 2000-летия христианства. Его принимали по протоколу, предусмотренному для действующих глав государств.
Вернувшись в Москву, Ельцин вместе с супругой и дочерью Татьяной пошел в Большой театр на вручение ежегодной премии “Триумф”. Он волновался, опасался негативной реакции собравшейся здесь публики. Но его появление в ложе театра встретили аплодисментами, Ельцин был ошеломлен, хотя большинство людей искренне радовались, что он, наконец, ушел и большая часть из них приветствовали его отставку.
Жизнь Ельцина постепенно налаживалась: он стал получать регулярно отчеты кремлевских служб, данные социологических опросов, информационные сводки и дайджесты прессы. Он решил уйти из публичной политики и отказался от всех предложений насчет лекций или создания каких-то фондов наподобие “Горбачев-фонд”. Но он не хотел и не мог вести жизнь простого пенсионера, копающегося в саду, и вести беседы с внуком.


XXXIV

На голом месте, да еще в лесу, для обустройства территории под индивидуальное жилищное строительство требовались большие затраты. Ни Министерство обороны, ни руководство района помогать деньгами отказались. Строительство дорог, ЛЭП, газа (и в последующем канализации) возможно было осуществить только на личные средства застройщиков. Не все офицеры и служащие Министерства обороны были в состоянии внести целевой взнос на это строительство. Многие, получив свидетельство на право собственности землей, стали продавать свои участки. Стоимость участков была небольшая, назначалась цена, чтобы даром не отдавать.
К этому времени досрочно уволился со службы Давыдов С.И. Как член правления он постоянно находился на приемах. Со своими родственниками он открыл бизнес: купли-продажи земли. Он выспрашивал у посетителей - членов товарищества, не желают ли они продать участок, уговаривал желающих продать подешевле. Реально он покупал земельные участки за 300-500 долларов за сотку, а продавал дороже – по 2000-3000 долларов за сотку. Продажа осуществлялась любому, у кого были деньги, не обязательно был ли тот человек военный или гражданский. Его уговоры при покупке земельных участков иногда перерастали в надоедливость. Члены товарищества начали Волкову жаловаться на него – что это за член правления, который хает товарищество.
На правлении Давыдов был предупрежден не заниматься этим бизнесом в дни приема. Однако, вероятно, куш навара был неплохой. Он игнорировал советы правления и продолжал заниматься вопросами купли-продажи, как и раньше.
При очередной жалобе он снова был строго предупрежден: прекратить заниматься этим бизнесом, либо отказаться от работы в правлении. Он уже успел в Доме Министерства обороны снять комнату, имел своего бухгалтера и двух помощников из родственников. Зарегистрировался как частный предприниматель, и поэтому он прямо заявил Волкову:
- Вы работаете тут без денег, а я хочу иметь их много. Я ухожу их правления.
Состоялся приказ о его освобождении от должности члена правления. В правлении он курировал строительство газа, обязанности передали наемной рабочей Штангей С.А.
Спустя месяц на обустраиваемой территории появилось странное объявление, что 20-го марта 2000-го года в Доме Вооруженных Сил РФ (бывшем доме Советской Армии)

278

состоится собрание ТИЗ “Рубин” с вопросом отрешения от должности председателя правления Волкова И.С. за слабое руководство товариществом. Выяснилось, что Давыдов С.И., потеряв место в правлении товарищества, потерял информацию о желающих продать землю и мстит председателю. Он подыскал еще чем-то недовольных правлением и договорился провести внеочередное собрание. Стали обзванивать членов товарищества, зазывать на собрание.
Внеочередное собрание согласно уставу могло быть проведено в товариществе по предложению ревизионной комиссии или при двух третях заявленных об этом собрании членов товарищества. Назначенное собрание инициативной группой не соответствовало уставу.
Привлек Давыдов С.И. в свою компанию и главного бухгалтера Панюхину А.В.. Помимо объявленного собрания со своей подлостью эта группа недовольных пошла дальше. За день до собрания утром главный бухгалтер Панюхина А.В. подошла к председателю и попросила печать для оформления подготовленных документов. Волков передал ей печать.
Кто-то постучал в дверь. Панюхина пошла открывать, держа в руках только что полученную печать. В дверь вломился Давыдов С.И., с ним еще человек семь из его компании. Панюхина передала Давыдову печать.
Вошедшие без приглашения расселись, кому достались стулья, остальные разместились стоя вдоль стены. Такое многочисленное появление в офисе членов товарищества недолго удивляло Волкова. Давыдов сел за стол главного бухгалтера и произнес:
- Сейчас состоится заседание правления.
- Какое заседание? – возмутился Волков. – Где остальные члены правления? Кворума нет. Я в таком спектакле не участвую.
Волков встал и направился к двери. Ему перегородили путь родственник Давыдова. Один из них грубо произнес:
- Сядь на свое место и слушай. – И пригрозил: - А то вынесут.
Другой родственник Давыдова взял под руку Волкова и сопроводил к его столу. Толкнул со словами:
- Так лучше.
Давыдов достал из папки списанный лист бумаги. Сказал:
- Наше собрание будет коротким, - начал читать написанное: “За плохое руководство товариществом отстранить от должности председателя правления Волкова И.С., его заместителя Суходольского В.Б. (Суходольский был избран заместителем председателя правления вместо выбывшего из товарищества Петрова В.П.).
2. Назначить председателем правления Давыдова С.И., заместителем Тарасова Н.Н.
Давыдов и компания ушла, а Волков продолжал оставаться на рабочем месте. С ними ушла и главный бухгалтер Панюхина А.В.
В офис вошла кассир, до этого она находилась в другой комнате и принимала членские взносы. Она объявила:
- Новый председатель мне сказал закрыть кассу и идти домой.
- Никаких новых председателей. Продолжайте работать, - предупредил ее Волков.
Кассир психанула:
- Вас не поймешь. Я пошла домой.
У Волкова начало покалывать сердце. Начался инсульт и к вечеру он попал в военный госпиталь имени Бурденко в реанимационную палату.



279


XXXV

Наступило 20-ое марта – день проведения намеченного компанией Давыдова С.И. внеочередного собрания.
В Дом Вооруженных Сил РФ на это собрание прибыло из приглашенных 150 человек. Сам Волков в этот день еще лежал в госпитале, но попросил поприсутствовать на собрании сына. Сын Волкова просил слово для выступления, его ему не дали.
Ораторы из компании Давыдова с трибуны поносили правление, и в частности его председателя Волкова И.С.: дороги, лини электропередач строятся медленно, строительство газа только разворачивается. Выступающие говорили только об одной стороне дела, а строить не на что, умалчивали, что офицерам, рабочим зарплату своевременно не платили, все в долгах, целевые взносы почти никто не сдавал.
Предлагали избрать новое правление. Нашлись такие, которые поддержали ораторов, но были и другие. Из зала выкрикнули:
- А где сам председатель? Почему отсутствует на собрании?
Ведущий собрание промолчал
Из зала выкрикнул сын Волкова:
- Отец находится в госпитале, у него инсульт.
Взяли слово сторонники Волкова, которые предложили перенести собрание до выхода из госпиталя председателя с тем, чтобы на новом собрании его послушать. Он же не преступник. Преступник и то имеет последнее слово. Пусть отчитается за свою работу.
Зал зашумел.
Ничего не решив, народ стал расходиться. Осталась только давыдовская компания. Прошли в одну предложенную им комнату, продолжили свое грязное дело. Давыдов достал из папки лист, на котором было ранее заготовленное решение собрания, и компания утвердили его вместо собрания. В решении был один вопрос: “Избрание правления в составе семи человек: Бурмистров В.К., Давыдов С.И., Тарасов Н.Н., Панюхина А.А., Суркова Г.И., Семенов В.Г., Григорьев В.М.”.
- Нам нужно избрать председателя и его заместителя, - заговорил Давыдов С.И.
Тарасов предложил председателем Бурмистрова В.К. Бурмистров согласился быть председателем правления и в свою очередь предложил Давыдова С.И. – заместителем председателя правления по финансам, Тарасова Н.Н. – заместителем по строительству, Григорьева В.М. – заместителем по общим вопросам.
Реально оказались два правления: старое, которое никто не отстранял от руководства, но в связи с болезнью его председателя Волкова оказалось не деятельным, и новое, во главе с Бурмистровым В.К., которое прямо с 21-го марта начало руководить товариществом.
Смена власти не оказалась не замеченной. Многие члены товарищества, не участвовавшие в избрании нового правления, были в недоумении от появления этого нового правления. Сказкам, которые им рассказывали новые члены товарищества, они мало верили.
Резко уменьшилась сдача целевых взносов, а, следовательно, строительство дороги, ЛЭП, газа почти прекратилось.
Правление в течение месяца не улучшило обустраиваемость территории, а ухудшило. Появилось много недовольных на новое правление. Этим и воспользовался Волков И.С.
После его выхода из госпиталя при появлении среди застройщиков ему прямо задавали вопрос, почему он не возвращается в офис и не руководит товариществом, не

280

разгонит самозванцев.
Офис правления продолжал находиться в Доме Министерства обороны № 13. Правление Бурмистрова его почти не покидало. Волков решил проявить себя на территории в недостроенном здании правления. Однако свои документы он не мог закрепить печатью, она находилась у Бурмистрова.
На помощь Волкову И.С. снова пришел директор магазина “Диета” Габбидулин. По просьбе Волкова Габбидулин имел разговор с Давыдовым и Бурмистровым. Его внушение имело положительные действия. Через день Бурмистров, Давыдов и почему-то Панюхина втроем нашли Волкова и возвратили печать, даже не извинившись за содеянное.
Приказом по товариществу бухгалтер Панюхина была уволена с работы.
В течение недели был расторгнут с Министерством обороны контракт на комнаты. Все имущество из офиса было перевезено в здание на территорию. Здание продолжало достраиваться, и в нем продолжалась работа правления Волкова И.С. в новом составе.


XXXVI

В конце марта 2000-го года Путин выиграл президентские выборы уже в первом туре. Это было большим успехом и Путина, и Ельцина, который искренне поздравил с победой своего преемника. Ельцин поднял Путина на большую высоту, и это давало тому немалое преимущество перед соперниками.
Путин пришел во власть по воле и с согласия “семьи”, но это стало не только преимуществом, но и тяжелой ношей. Нужно было обладать большим умом, волей, талантом, а также немалым мужеством, чтобы с первых шагов пребывания в Кремле не потерять лицо, а уже через несколько месяцев избавиться от имиджа ставленника “семьи” и добиться одобрения и поддержки большинства граждан страны.
Ельцин принимал участие в разработке сценария инаугурации, назначенной на 7-ое мая 2000-го года. Было решено провести ее не в Кремлевском дворце съездов, где проводились прежде инаугурации Горбачева и Ельцина, а в Андреевском зале большого Кремлевского дворца, который недавно полностью отремонтировали. Здесь, в Георгиевском, Андреевском и Александровском залах, короновали на царство российских императоров. Пришлось провести даже репетицию, заменив будущих гостей солдатами, которые встали вдоль ковровой дорожки. На этом торжестве Ельцин произнес речь и вручил Путину особый знак президента, который придуман, разработан и создан по предложению Ельцина – как легкий аналог королевской или царской короны.
Знак президентства в России – это массивная золотая цепь, которая соединяет около 20 золотых, инкрустированных драгоценными камнями, пластинок, на обратной стороне которых выгравировано имя действующего президента. На первых двух пластинках это было имя Ельцина, на третьей и четвертой выгравировано имя Путина, на пятой – Медведева.
С учетом продления срока президентства до шести лет таких золотых пластинок на знаке президента хватит в России на 100 лет.


XXXVII

После инаугурации высшие должностные лица государства должны подать заявления об отставке и ждать переназначения. В мае 2000-го года это была спокойная
281

процедура. Перемены в составе власти после инаугурации были невелики, но и они требовали участия Ельцина.
Генеральный прокурор РФ В. Устинов подал “протокольную” отставку Путин хотел принять отставку и назначить Д. Козака, которого готов был утвердить в Совет Федерации. Но Ельцин настоял на сохранении Генеральным прокурором Устинова.
Осенью 2000-го года в России обсуждался вопрос о российском гимне. Путин был за сохранение музыки советского гимна. Но не только Чубайс, Немцов, но и большинство либералов были против. Последних публично поддержал Ельцин.
- Я категорически против возвращения гимна СССР в качестве государственного. Такими вещами не шутят. У меня со старым гимном ассоциация только одна – власть партийных чиновников. Президент страны не должен слепо следовать за настроением людей. Он, напротив, должен активно влиять на них.
Но на этот раз Путин не последовал совету Ельцина.
Разногласия между президентами вызвали много комментариев в прессе, и Ельцин решил рассказать о своих отношениях с Путиным в большом специальном интервью. На вопрос об их встречах Ельцин сказал:
- С Путиным я встречался один-два раза в месяц. Нет никаких тайных свиданий. Проводятся наши беседы не по плану, и не по какому-то заранее намеченному расписанию, а по мере необходимости. Порой инициатором выступаю я, порой он…
- Когда виделись в последний раз? О чем говорили?
- Неделю тому назад. Обычно Владимир Владимирович заезжает ко мне с утра, перед работой, ему так удобнее. Мы живем по соседству. Принцип беседы такой: Путин рассказывает мне о поездках по стране и миру, о результатах встреч и переговоров. Я внимательно слушаю, затем высказываю свое мнение, оценку.
- Даете ему советы?
- Да даю, поскольку считаю, что новый президент периодически обязан выслушивать мнение предыдущего. Это полезно. Правда, я знаю, что Путин всегда будет поступать по-своему. Собственно, именно это качество Владимира Владимировича – абсолютная внутренняя самостоятельность и независимость – и заставило меня в свое время сделать выбор в его пользу.
- Не разочаровались в избраннике?
- Нет, мои ожидания полностью оправдались, хотя я прямо говорю Путину о его ошибках, но главное, что он оправдал надежды людей.
- А за что критикуете?
- За разное… Хотите поссорить нас с Владимиром Владимировичем… Ничего, достойного упоминания в газете, на ум не приходит. Какие-то частности. Впрочем, у нас с Путиным нет принципиальных разногласий.
Ельцин очень внимательно прочел подготовленное в газете интервью. Вполне возможно, что его прочел и Путин.


XXXVIII

Дружное трио – президент Путин, ручная Госдума и беззаботный премьер М. Касьянов повело тотальное наступление на социальные права военнослужащих.
Наперсточник никогда не признается, что собирается вас облапошить. Будет обещать только выигрыш. Плутовство с правдой не уживаются. И это благородное трио начало отбирать у нищих военных последнее, тоже “в целях повышения их материального благосостояния”.

282

Им чуть-чуть приподняли зарплату тут же съеденной инфляцией. Зато выскребли многочисленными поправками из федеральных законов все преференции военных.
Олигархам снизили подоходный налог (с 35 до 13 %), а военным ввели. Заставили раскошеливаться на земельные участки, где жены армейцев высаживали петрушку с укропом. Отменили льготы по 50-процентной оплате жилья, коммунальных услуг и пользование телефоном. Лишили права на бесплатный проезд в общественном транспорте и так далее и так далее. Военных выставили на паперть.
Этот крутой накат как бы венчал разгром и деградацию вооружений. Люди из последних сил держались в частях, уповая на здравый смысл новой кремлевской власти. Надежды рухнули. Начался Великий Исход офицеров из Армии.
За 2000-2002-ой годы из Вооруженных Сил России уволилось 44 % лейтенантов и старших лейтенантов, 33 % капитанов, 30 % майоров. Половина выпускников военных училищ отказались от службы. Оставались ветераны, кому надо было продержаться до пенсии.
Перспективы Российской Армии, а с ней и безопасности нашей страны, стали ясны даже ребенку.
Многие не терзали себя догадками об истинном лице Путина. А только повторяли, насколько верна поговорка: “Кто от кого, тот и в того”.
И когда в конце 2001-го года Путин наградил Ельцина орденом “За заслуги перед Отечеством I ст.”, они уже без тени уважения к дарителю с подначкой спрашивали друг друга: не знает ли тот, какое отечество имел в виду наследник “царя Бориса”.
И только все улыбались, читая рождественские сказки Ельцина и его семейки, как он среди мелких чиновников выискивал продолжателя своего бессмертного дела. В большом табуне замов руководителей администрации, менявшейся постоянно, приметил башковитого парня, готового лечь за Россию на амбразуру, и положил на него глаз.


XXXIX

С июля 1998-го года начался стремительный карьерный взлет В. Путина, в общем-то заштатного чиновника Кремля. Причем июльское назначение Путина на пост директора ФСБ происходило в какой-то странной горячке.
Кириенко, только что назначенный премьером, спешно улетал в Шуйскую Чупу, где отдыхал Ельцин. И к вечеру вернулся с подписанным указом.
- Сергей Владленович, - спросил Кириенко по возвращению Н. Ковалев, - Вы по моим подсчетам, спалили тонн семь керосина, чтобы подписать один этот указ. Зачем такая спешка? Ведь сегодня суббота, а в понедельник президент вернется в Москву.
Все происходило в чрезвычайной спешке. Ночью, в субботу, Кириенко огласил указ. И ночью, в субботу, Н. Ковалев, еще директор ФСБ, передал свою должность В. Путину. Всего за 20 минут была передана Федеральная служба безопасности страны новому директору. Это было впервые, такого еще не было.
И дальше безостановочный марш-бросок к главному Российскому трону. Марш-бросок человека, лишь шапочно знакомого Ельцину, не проверенного им на умение разбираться в острых управленческих ситуациях – к тому же с длинным хвостом провальной работы в Питере, без знания экономики.





283


XL

Еще в 2000-ом году, когда Ельцин решил формально уйти на пенсию “Проводы на пенсию” состоялись в его резиденции, куда прибыли глава Пенсионного фонда М. Зурабов и глава администрации Кремля А. Волошин. С соответствующими речами Зурабов должен был вручить Ельцину его пенсионное удостоверение, а Волошин – трудовую книжку. После репетиции все это действо заснял для истории личный телеоператор первого президента России А. Кузнецов.
Ельцину назначили пенсию в одиннадцать тысяч рублей с небольшими надбавками. Он даже прослезился.
1-го февраля 2001-го года Ельцин отмечал юбилей – 70-летие. Но 30-го января Ельцина доставили в Центральную клиническую больницу с предварительным диагнозом “острая респираторная вирусная инфекция”. Юбилей пришлось отмечать в больничной палате, куда допускали жену и дочь. Исключение сделали Путину и его жене, которые приехали с букетом цветов на несколько минут.
Больше всего нареканий адрес Путина высказывал В. Юмашев, который в 2001-ом году стал мужем Татьяны Дьяченко, поменявшей во второй раз фамилию.
Все более резкая критика в адрес Путина звучала и со стороны думной фракции СПС. Сергей Юшенков даже сделал специальное заявление, что уже в начале 2002-го года “старая команда Ельцина” будет вытеснена из Кремля и Волошин, Касьянов и Чубайс должны будут покинуть свои кабинеты.
Во второй половине 2001-го года и 2003-го Путин и Ельцин встречались, но очень редко. Их отношения, конечно, не могла улучшить и отставка министра железнодорожного транспорта Н.А. Аксенкова, которого обвинили в злоупотреблениях и с которого на время следствия взяли подписку о невыезде. Аксенков был одним из фаворитов Ельцина, и в 1999-ом году Ельцин даже думал о нем, как о возможном преемнике. Но Ельцин на этот раз промолчал.


XLI

Ельцин любил власть до беспамятства, не представлял своего существования без нее, также как акула не может жить без движения. И по доброй воле никогда не уступил бы трон кому-то другому. Он не надрывался на работе, чтобы устать. Нельзя быть президентом больше двух сроков подряд? Крючкотворство! Всегда найдутся поводы, чтобы перехитрить Конституции.
Но здоровье Ельцина тревожило тех, кто не хотел выпускать Россию из своих лап. Пять инфарктов, забитые бляшками сосуды, аортокоронарное шунтирование – слишком много навалилось на Ельцина, чтобы безучастно надеяться на авось. Внезапная смерть президента могла привести к опасному вакууму власти и следом – к отвоевыванию Кремля представителями патриотических сил.
После операции на сердце ты можешь тянуть еще долго, а можешь сковырнуться из-за рестеноза за первым поворотом.
Ельцин знал это. Возможно, ему подсказали: судьба проектов Всепланетной Олигархии важнее его любви к власти. Нельзя рисковать, необходимо подстраховаться и заблаговременно готовить операцию “Преемник”. Надо двигать в продолжатели дела какого-нибудь надежного циника из молодой поросли, проверенного основательно, чтобы тот со своими компаньонами взял Россию за шкурку и лет 15-20 тряс ее, как грушу, не
284

отпуская. До последнего плода. А потом отчалил с капитальцем в загодя подготовленные имения на европейских теплых берегах.
Президент по нотам провел операцию “Преемник”. Наследник, как трамвай, поставлен на рельсы ельцинизма – ни вправо, ни влево с них не сойдет. Сам Ельцин получил железные гарантии для себя и членов своей семьи. Все они упакованы под завязку.
Что еще? Возможно, он, как и Горбачев, долго думал всем семейством над текстом рапорта начальнику штаба Олигархата: изложить предстояло самую суть. Текст предполагался, возможно, таким:
“Сэр! Имею честь донести и Вам, и всему влиятельному руководству, что
вторая, завершающая фаза спецоперации под кодовым названием “Трындец русскому народу”, как державе и как суверенному государству, будет завершена успешно. База мной для этого была заложена основательная.
Напрасно ответственный за первую фазу операции “Трындец Советскому Союзу” любимец Запада Горби опасался пробуждения народа. Народ в прострации. А кто и просыпался, то “иных уже нет, а те далече”. Предлагаю усилить в мировой прессе аналогию итогов моей президентской деятельности. И прошу приравнять мощность тротилового эквивалента моей власти к эквиваленту власти господина Горбачева.
Дежурство передаю надежному парню В. Путину, обученному разводить  простаков еще советской школой КГБ. Я направлял в Вашингтон руководителя своей Администрации господина Волошина. Он подробно информировал ваших замов по кадрам: почему Путин, и какие грузила будут удерживать его в заданной плоскости. Ваши замы согласились: только представитель теневой политики в Кремле – гарантия преемственности власти.
Я благословил своего преемника: Ученик, превзойдет учителя!  Энергичный наследник разовьет успех.
Да помогут нам трусость и жадность людей!”
С чувством исполненного долга Ельцин стал перебирать скопившиеся документы: какие для истории, а какие – в огонь. Особых перемен в его жизни не будет, то же царское поместье под скромным псевдонимом “госдача”, охрана, почетный эскорт, повара и виночерпии, охотничьи угодья и президентский самолет для поездок на дружеские пикники. Без кабинета в Кремле? Так он как раз для того, чтобы иметь все вышеперечисленное. И телевидения Ельцин наелся досыта. Пусть к нему привыкает наследник – прежде Путин сторонился публичности. Но власть засосет – за уши не оттянешь от телекамер.
Знал экс-президент: его имя будет кому защищать от плевков. Он повсюду ронял капли дьявола из своего сердца: создан надежный пласт паразитов – захватчиков чужого добра, ростовщиков посредников, крышевателей… Сублимация проходимцев во власть также пополнила ряды его почитателей. И человеческий мусор, возведенный в элиту общества, будет воздыхателем Ельцина.
Все, в ком говорит не совесть, а бурлит лишь ненасытная утроба – станут адвокатами ельцинизма. Им не нужны натовские экспедиционные корпуса с напалмовыми баллонами. Они сами способны выжечь будущее русского народа дотла.
… Ельцин подумал: нет, не напрасно он жил. Сколько ему еще осталось? Но это теперь не представляло интереса для мирового руководства – мавр-марионетка сделал свое дело.




285


XLII

Рост популярности Путина, его рейтинги, о которых Ельцин в прошлом не мог и
мечтать, а также частные сравнения первого и второго президентов России в отечественных и западных СМИ, не могли радовать Ельцина, но он старался не высказывать своих эмоций. Однако положение дел начало меняться летом и в начале осени 2003-го года в связи с “делом Ходорковского”. И М. Касьянов, и А. Волошин решительно возражали против ареста Ходорковского. Они давали этому олигарху какие-то заверения и искали поддержки у Ельцина. В сложившейся ситуации Ельцин решил публично выразить свою “обеспокоенность” и сделал это в большом интервью в газете “Московские новости” в октябре 2003-го года. Другие газеты это интервью не печатали и не комментировали. А. Волошин был вынужден подать в отставку. Путин эту отставку принял.
Окончательный разрыв Путина с Ельциным произошел 12-го февраля 2004-го года, когда Путин провел первое и последнее официальное предвыборное мероприятие, собрав в здании МГУ своих доверенных лиц, которых было более шестисот человек со всей страны. Президент России не только зачитал предвыборную программу и сделал отчет о проделанной работе, но и впервые подверг уничтожающей критике режим Ельцина, не называя, однако, имени первого президента.
- Давайте вспомним, - сказал Путин, - в каком состоянии находилась страна в конце
1999-го – начале 2000-го годов, и какие причины, какие факторы повлияли на это состояние…
Большую часть своего сорокаминутного выступления перед доверенными лицами он написал сам и работал над этим текстом несколько недель.
За такой речью последовали действия. 23-го февраля 2004-го года, за три недели до президентских выборов, путин отправил в отставку весь состав правительства во главе с Касьяновым. Пригласив в Кремль премьера, президент назвал его работу удовлетворительной, но сказал, что считает их контракт исчерпанным. На этот раз Касьянов публично выразил удивление, он полагал, что его отставка состоится только в мае, то есть после выборов президента и его инаугурации.
На торжественной церемонии вступления Путина в должность Президента РФ 7-го мая 2004-го года Ельцина не было. Конечно, его приглашали, но он должен был стоять не на подиуме рядом с Путиным, а в центральной части Андреевского зала рядом с Патриархом. Ельцин предпочел остаться дома, сославшись на нездоровье. Рядом с Алексием II стояла только супруга первого президента Наина Ельцина. Не решились уклониться от приглашения в Кремль М. Касьянов, А Волошин и Т. Дьяченко (Юмашева).
Специальный экземпляр Конституции РФ и Знак Президента РФ были доставлены в Большой Кремлевский дворец гвардейцами роты Почетного караула. После этого Путин стал подниматься по парадной лестнице, на которой выстроились гвардейцы Кремлевского полка. После принесения присяги Знак Президента вручил Путину председатель Конституционного суда РФ В. Зорькин. Затем с Кремлевской набережной раздались тридцать залпов артиллерийского салюта.
Убедительной победой на президентских выборах 14-го марта 2004-го года Путин был обязан в первую очередь и даже исключительно себе самому, и тень Ельцина уже не стояла за его спиной. Судя по всему, Путин и Ельцин в 2004-ом году уже не встречались и не беседовали друг с другом даже по телефону.
Ельцина продолжали приглашать на многие торжественные мероприятия.
12-го ноября 2004-го года в Государственном Кремлевском дворце состоялся

286

большой концерт по случаю Дня милиции.
Ровно в 17 часов, перед началом праздника, в зал вошел первый президент с супругой. Их появление встретили весьма жидкими аплодисментами. Через минуту Путин прошел перед первым рядом и пожал руку всем приглашенным из главных лиц: С. Шойгу, С. Миронову, Н. Ельциной и дальше по всему ряду.
Фотография этого рукопожатия обошла многие газеты. “Путин, - писала одна из них, проверил крепость рукопожатия Ельцина”.
Указ об иммунитете для первого президента России  продолжал действовать. Но Ельцин не давал никаких интервью и выразил желание перебраться со своей небольшой свитой в другую, но также государственную резиденцию “Барвиха-4”. Большую часть времени он проводил в путешествиях.
1-го февраля 2006-го года все российские СМИ отметили 75-летие Ельцина. Он дал по этому поводу интервью, но не затрагивал текущих политических проблем. По многим телевизионным каналам показали разные, но, во всяком случае, чисто юбилейные фильмы, которые были подготовлены к этой дате заранее и явно под наблюдением семьи Ельцина.
Тем не менее, возраст и болезнь брали свое. В понедельник 23-го апреля 2007-го года во второй половине дня все российские информационные агентства начали передавать срочные сообщения о смерти Бориса Николаевича Ельцина. Он умер от остановки сердца в присутствии жены Наины Ельциной и адъютанта, который помогал ему умываться.
Похоронили Б. Ельцина на Новодевичьем кладбище.


XLIII

Такое впечатление, будто нация махнула рукой на свою страну. Каждый год в России пропадает без вести 50 тысяч человек – а нам до лампочки. Истребляются леса, олигархи травят ядами реки, вырубают заповедные реликтовые рощи под дворцы нуворишей – а нам до фени. Вновь по приказу путинского правительства потекло в Байкал дерьмо с ЦБК – а нам плевать.
В стране, щедрой ресурсами, минимальный размер заработной платы в 15 раз меньше, чем в таких небогатых государствах, как Бельгия и Ирландия, но нас это не задевает, перебьемся. В России полтора миллиона чиновников – втрое больше, чем в СССР. Они не служат людям, а давят их откатами, поборами, взятками – но нас это не колышет.
Кто-то там наверху колобродит, хапает, выпускает кровь из России, сдает ее супостатам за тридцать серебренников, а народ сопит тихо в две дырки, словно не ему здесь жить, плодить детей и внуков, ухаживать за могилами предков. Кремлевскую власть это лишь раззадоривает, она заходит все дальше и дальше, как бы испытывая наше терпение.
Цугом тянут Россию к обрыву – Медведев, Путин, парламент. Медведев старательно тянет с новыми силами, но опытные ветераны в упряжке все же наступают ему на пятки.
Кремль с компаньонами отказался использовать благоприятную мировую конъюнктуру и диверсифицировать экономику. Не в его это планах. Народный капитал он отправляет заложникам в США, как русские князья в XVIII веке, утвержденные Великим ханом Золотой орды, отправлял ему сыновей в качестве гарантии своей вассальной верности. Продолжается социальная деградация и примитивизация экономики, ее нефтяной крен растет угрожающе. В период кризиса 2009-го года финансовую помощь

287

государства получили, в основном, ростовщики и олигархи, ориентированные на Запад.
Уничтожается все, что хоть как-то обеспечивало независимость нашей страны.
Еще при Гайдаре на заседании президиума правительства один из ультралибералов-министров предложил приватизировать Воткинский завод. Мол, ракет у нас предостаточно, а надо освобождать уникальные мощности. Вел заседание Ельцин, еще тот, наполовину советский. Он, сморщившись, посмотрел на министра, как на мокрицу, и произнес:
- Да нас расстреляют за это. И правильно сделают.
Тогда у него это вырвалось непроизвольно, как отрыжка здравого смысла – потом он прошелся по ВПК огнем и мечом. Но даже Ельцин кое-чего сторонился, понимал, что есть у государства такие точки опоры, сдвигать которые категорически запрещено – придавит тебя самого. На них надо бы нарисовать, для недорослей-политиков, черепа с костями крест-накрест, как на трансформаторных, и написать “Не трогай. Убьет!”. Но дотянулись-таки до них руки Медведева с Путиным. Указом №  526 от 11-го мая 2009-го года президент исключил из перечня стратегических девять предприятий: среди них Московский институт теплотехники, где разрабатывалось ядерное оружие, а также Воткинский завод (Удмуртия) и объединение “Баррикады” (Волгоград), которые это орудие производили.
Не успела страна ахнуть, как в середине июня распоряжением 824-р за подписью Путина все девять стратегических объектов пустили в приватизацию. Какая удивительная синхронность у нашего тандема – что ждет Воткинский завод, догадаться можно по уже
определившейся судьбе объединения “Баррикады”. Эти два предприятия были связаны: если пусковую установку ракеты “Точка 4” проектировали и производили в Волгограде,
то саму ракету в Удмуртии. На неповторимом оборудовании Воткинский завод выпускал “Сатану” и “Булаву”. На “Баррикадах” тоже уникальное оборудование – на нем делали ракеты “Искандер М”, “Тополь М”, “Пионер”, “Ока”, корабельно-защитные ракетные комплексы. И вот это оборудование вместе с цехами и остальными зданиями пустили с молотка.
Операция проводилась по тысячу раз проверенной схеме: у государственного стратегического предприятия, выполнявшего заказы правительства, почему-то не нашлось денег в кризисную пору на уплату налога (своему приятелю банкиру П. Авену Путин миллиарды наскреб из бюджета, а “Баррикадам”, естественно, ничего не досталось), и его посчитали банкротом. Купило завод со всеми потрохами за мизерные 978 миллиона рублей ЗАО “Русспецсталь” с уставным капиталом три миллиона рублей. А ЗАО слито с фирмой “Промимпекс”. А эта фирма записана за “Рособоронэкспортом”. А “Рособоронэкспорт” принадлежит “Ростехнологиям”. А “Ростехнологиями” командует другой приятель Путина, знакомый еще по совместным походам в пивные Дрездена, С. Чемизов, который тоже прикомандирован к “Единой России” в качестве советника к вождю. Надо быть опытным следователем, чтобы распутывать выкрутасы таких мастеров камуфляжа, занесенных во власть с андроповских закоулков.
Новые хозяева “Баррикад” уже прикидывают: эти толстые стальные листы, предназначенные для ракет, пойдут на нефтехранилища, эти на трубы, а на оборудовании можно что-то лепить для “Газпрома. Все для сырьевого фронта. Все для победы нефтегазовой олигархии!
Нефтепроводы, газопроводы – в Японию, Европу, на Балканы. Вместо перерабатывающих заводов с каждым годом новые трассы: без анализа их целесообразности, эффективности. “Вождям так желается”, - вот главный аргумент. Скорее опустошать ресурсы страны, а деньги за них отправлять в Америку! Половина России топит печи углем, кизяками, дровами, а кому газ достался, чтобы от них
288

отказаться, потому что тарифы на внутреннем рынке только с 2000-го года по 2010-ый год
правительство тандема взвинтило в восемь с лишним раз, подгоняя их к мировым ценам. И это в добывающей стране, где 60 % территории – вечная мерзлота, а большинство населения – нищие. О запредельной стоимости горючего много уже сказано. А что еще остается ждать от безответственной власти, если она не подотчетна народу.


XLIV


Реформы российской армии многим кажутся бесцельными, бестолковыми, ради процесса. Только это не так: процесс хорошо управляем, с запланированным финалом – свести на нет обороноспособность страны.
У чиновников, для которых Россия – только место охоты, а добычу они отвозят и складывают в иных широтах, считается святотатством перечить Западу. Нельзя подрубать сук, когда думаешь примоститься с уютом после удачного промысла.
Враг не там – там друзья и партнеры по бизнесу. Враг здесь: это те, кто не согласен вымирать без сопротивления, кто возмущается беспределом, кто пытается помешать превращению России в покорную колонию США.
Если имеется стратегия национальной безопасности у Вашингтона, почему бы не утвердить подобную в Москве? Только должна она соответствовать политике Кремля и
называться “стратегией безопасности олигархии”. Ее формула проста: “Разоружаясь на внешнем фронте, основательно вооружаемся внутренне!”. И средств для этого не жаль.
В то время, когда голодранцы-солдаты Российской армии перед современной технической упакованностью противника беззащитны, что наглядно показала грузинская военная кампания, вооруженные силы для войны с народом – ОМОН, ОДОН, СОБР, Спецназ и другие экипированы по последним стандартам и под завязку.
У внутренних войск МВД собственные авиационные, танковые, артиллерийские, морские части. Даже создано Разведывательное Управление ВВ МВД, которое берет на карандаш “антитандемовских элементов”. Правда, теракты предупреждать там, видимо, не учат.
Отдельная дивизия оперативного назначения (ОДОН), насчитывающая десять тысяч человек и нацеленная на подавление протестных выступлений в Москве, оснащена сотнями единиц бронетехники, вертолетами, артиллерией. О таких мелочах в арсеналах милицейских подразделений, как американский распылитель газов ХМ-37 или израильский суперброневик-водомет “Макгаз”, прозванные поставщиками “усмирителями русских”, даже говорить неудобно.
Напрасно клевещут на кремлевскую власть оппозиционеры, будто она совсем не думает о развитии отечественного производства, а посадила страну на импорт. Вот на этом фронте импорто-замещение и модернизация идут полным ходом. Заказы на спецтехнику против несогласных с режимом растут.
Почти давший дуба завод противопожарного оборудования в Варганах Курганской области стал захлебываться от финансового потока – ему тандемократия поручила делать большую партию водометных броневиков. На базе автомобиля “Урал” для разгона массовых демонстраций приспосабливают цистерну, емкостью девять тысяч литров. Для демонстраций менее массовых ставят цистерны на КАМазы. А для небольших акций водометы и краскометы приспосабливают к “Газелям”.
А сегодня у нас других, кроме эмвэдэшных вооруженных подразделений, предназначенных для защиты Олигархата от населения – с вертолетами, бронемашинами,
289

пулеметами, гранатометами, автоматами, пистолетами, еще насчитывается, между
прочим, 30 тысяч штыков, подчиненных правительству РФ и выполняющих функции прачечной для отбеливания нечистой политики. С помощью путинских методик – кривых зеркал – он из мухи-успеха лепит слона, а убийственные результаты крупных волюнтаристских просчетов тандема отражает, уменьшая до размера блохи.
Но и к нейтральным цифрам бывает трудно пробиться: административная реформа все так переломала, запутала в ведомствах, что точно никто не знает – сколько чего и где. Приходится этим заниматься профессионалам из независимых структур. Так вот в целом, как подсчитало агентство РиФ, по России сегодня такая картина с заслонами от покушений на кремлевский режим:
- личный состав ФСБ, ФСО, ФПС, ФАПСИ, СВР насчитывает 2140000 человек.
- штатные сотрудники МВД, ФСИП, МЧС, ФМС, Минюста и прокуратуры составляют 2539000 человек.
- персонал частных охранных структур, секьюрити и т.п. 1975000 человек.
Итого получается шесть миллионов шестьсот пятьдесят четыре качков. Какая силища! Она существует по официальной версии, вроде бы для борьбы с криминалом, во благо рядовых граждан России.
К шести с половиной миллионам силовиков надо добавить два миллиона полусиловиков: чиновников таможен, налоговых, санитарных инспекций, а также лицензирующих, контролирующих, регистрационных и прочих органов. Они тоже заточены Системой на репрессивный функции, и по командам власти, и по собственной инициативе.
Нелояльных к режиму они разоряют надуманными запретами и различными санкциями, а остальных бесправных давят взятками и поборами. Считается, что на взятки
и подкуп должностных лиц население вынуждено тратить ежегодно около 33-х миллиардов долларов.
Обществу все время обещают решительную борьбу с коррупцией, сначала Путин, затем Медведев. Но ее не будет, ее не может быть сейчас в принципе. Коррупция – не недостаток режима тандема. Она – его суть. Тандем выпал из пеленок ельцинского беззакония, вскормлен молоком коррупции и не способен жить в другой среде. Как не могут приспособиться к проточной воде существа, выросшие в болотной тине.


XLV

Ельцин начинал, Путин завершил создание модели государства в виде перевернутой пирамиды. Вершина пирамиды – его личная власть, на ней держится вся конструкция. И эту неустойчивую постройку едроссы выдают за образец высокой жизнеспособности страны. Хотя обреченность такой модели заложена законом природы.
Пока на основание пирамиды не жали большие проблемы, пока ее вершина – власть Путина опиралась на прочное наследство СССР, хлипкая конструкция, шатаясь, держалась. Но опора подтаяла, сверху начали давить тяжелые социальные неурядицы, как глыбы льда на хрупкую крышу – конструкция стала заваливаться. Крен еще особо в глаза не бросается, но процесс, что называется, пошел.


XLVI

Шли годы, наступил 2010-ый год. Полностью закончено строительство дорог,
290


линий электропередач, линий газа, системы канализаций. Постановлением Главой
администрации Наро-фоминского района они введены в эксплуатацию, приватизированы. На должности председателя правления продолжал оставаться Волков И.С. За это время вокруг ТИЗ “Рубин” появились пять других товариществ индивидуальных жилищных застройщиков и семь садоводческих. Возглавляли эти товарищества с различными способностями председатели. Однако все заботились о своих товариществах. До земель общего пользования дел не было никому. Только ТИЗ “Рубин” на свои средства осветил подъездную дорогу, углубил и расширил федеральное озеро и его берега обустроил под пляж.
В начале года по телефону Волков С.И. был приглашен на заседание какого-то ТОС (территориально-общественный Совет) в офис коммерческой организации “Инвест Топаз”. Волков заинтересовался: кем и когда учреждена эта организация. Решил поприсутствовать на ее заседании.
Оказывается, никто такую организацию не учреждал. Члены и председатель этой организации были самозваные коммерсанты, придумавшие не облагораживать земли общего пользования, а иметь возможность использовать их по своему усмотрению. В ходе проведения заседания ТОС принятые ими решения были Волкову не симпатичны. Побывав один раз на заседании, в дальнейшем он посылал на их заседания своих членов правления. Решения, которые там принимались в отношении ТИЗ “Рубин”, Волков считал не обязательными и не выполнял их. Волков считал, что он не доступен на своей должности. Членов товарищества 1200 человек, согласно уставу собрать две трети его членов невозможно, а, следовательно, никогда не будет кворума для его переизбрания.
Однако в этом он себя переоценил. Членам ТОС, хотя они и самозваные, не нравилось поведение Волкова. Общего решения о замене Волкова И.С. на должность
председателя правления ТИЗ “Рубин” не было. Но страстно этого желали руководитель правления ТИЗ “Гранит”, а поддерживал его генеральный директор ООО “Инвест Топаз”.
Развязал им руки отказ Волкова И.С. прибыть на заседание ТОС, где, по их мнению, решался важный вопрос, и присутствие Волкова было обязательно.
Снова через десять лет со своим предложением появился известный нам Давыдов С.И. по организации снятия в 2000-ом году Волкова И.С. с должности председателя правления. Он оставался в товариществе, проживал в своем коттедже с женой. Иногда Давыдов появлялся в управлении товарищества. Волков по своей натуре был незлопамятен и по возможности, как бывшему члену правления, давал ему отдельные поручения.
Давыдов получил от руководителей ТИЗ “Гранит” и ООО “Инвест Топаз” (он же председатель ТОС) предложение замены Волкова И.С. на должности председателя ТИЗ “Рубин”, и им был разработан план реализации этого предложения.
Давыдова долго не пришлось уговаривать, и он сходу написал кляузное письмо в прокуратуру, где с ног до головы оболгал Волкова. Одновременно написал заявление в миграционную службу, что в ТИЗ “Рубине” работает ряд иностранных рабочих без разрешения на работу. Также сообщил он в экологическую службу, что в гараже ТИЗ “Рубина” территория промасленная, отсутствует приемник для сточных вод.
Начались проверки. Кляузу прокуратуре Наро-фоминского района передали для разбирательства в милицию. Волков был приглашен к следователю. Пришлось писать объяснительные, доказывать эту неправду.
Нагрянула миграционная служба, и действительно на территории ТИЗ “Рубин” нашлись три таджика, которые заявили, что работают лично у Волкова. Волкову был выписан штраф, как физическому лицу.
Экологической службой был составлен акт, начались устранения недостатков.
291

6-го марта, после возвращения из Наро-фоминской милиции, после обеда, к Волкову в кабинет вошел юрист товарищества:
- Я встречался с генеральным директором ООО “Инвест-Топаз”, он просит тебя с ним встретиться. У него есть предложение локализовать неприятности председателя.
- Он у себя? – спросил Волков. – Прозвони ему, если он готов встретиться со мной, я сейчас приеду.
Юрист позвонил последнему, уточнил возможность встречи того с Волковым. Получив добро, Волков уехал.
Разговор Волкова состоялся в офисе генерального директора ООО “Инвест Топаз” один на один. Хозяин офиса напрямую заявил Волкову:
- Ты на должности председателя правления уже более 18 лет. Изрядно многим надоел. Не пора ли тебе оставить должность председателя правления?
- Зачем?
- Есть мнение ТОС. Мы не хотим ждать от тебя косяков. Ни я, ни другие члены ТОС делать зла тебе не собираемся. Тебя сдадут члены ТИЗ “Рубин”. Тебе не нравится жалоба Давыдова в прокуратуру? Это была жалоба лично на тебя. Завтра будет, как ты распоряжался кассой.
- Нормально.
- Об этом нормально ли, ответят кассиры и бухгалтер. Они тебя с потрохами сдадут. Никто тебе не поможет. Всегда можно найти недостатки в расходовании денег в товариществах. Есть и другой вариант не раздувать этот пожар – просто тебе нужно уйти.
Разговор длился в течение часа. В конце концов, Волков посчитал, что он уже выполнил обязательство своих членов, территория обустроена, можно и согласиться уйти
с этой должности.
- Кто будет вместо меня? – спросил Волков.
- Кого ты предложишь?
- Только не Давыдова.
- Иванов тебя устроит?
- Устроит.

Утром на следующий день Волков И.С. пригласил Иванова Д.М. к себе в кабинет, объявил, что он оставляет должность председателя правления по болезни, и хотел бы, что тот занял его должность. Тут же после согласия Иванова Волков подписал приказ, что исполняющим обязанности остается Иванов.


XLVII

Роман мрачный: ничего не поделаешь – это наша история. Но грех унывать, жизнь продолжается.
Прошло два года правления председателя Иванова Д.М. Никаких трагедий не случилось. На радость он без чужой помощи справился с природной стихией в Новый 2011-ый год, когда на Новоглаголево обрушился ледяной дождь. В противовес почти все другие товарищества сидели на Новый год без электричества по причине обрыва обледеневших электропроводов. Постоянное дежурство электриков ТИЗ “Рубин”, своевременное отряхивание с проводов в слабых местах обледенений обеспечило застройщиков электричеством. После ледяного дождя значительно стал расти рейтинг Иванова Д.М.. Продолжалась нормальная жизнь.
В 2011-ом году Президентом России Медведевым Д.А. был озвучен вопрос о

292

расширении территории Москвы. Предлагалось расширять ее не по периметру, вдоль
МКАД, а в сторону Калужской области, присоединив к Москве территорию,
простирающуюся от Киевского до Симферопольского шоссе по ширине и до окружной железной дороги в глубину.
В обозначенную территорию вошло и Новоглаголево. Застройщики Новоглаголево были в недоумении. Зачем их собственность (земля, коттеджи) должны быть московскими. У них в Москве уже есть собственность. Хотелось спокойно жить, отдыхать за городом, а тут такое – земли Новоглаголево включают в Москву.
В 2012-ом году в ходе уточнения новых территорий, входящих в Москву, произошло невероятное. Земли Селятинского поселения, находящиеся по другую сторону Киевского шоссе, были исключены из объема земель, передаваемых Москве. Одни говорили, это сделано, чтобы сохранить целостность существующих до этого поселений, другие говорили – что это сделано под влиянием “крутых” из правительства и администрации президента застройщиков Новоглаголево, третьи говорили – такое решение принято по просьбе ТОС Новоглаголево.
На основании одной из этих причин или всех вместе принятие такого решения было встречено одобрительно. Слава Богу, что Новоглаголево будет не Москвой.

































293



О г л а в л е н и е


1.   Предисловие         __________________________           2

2.   Глава первая         __________________________           3      

3.   Глава вторая         __________________________          42

4.   Глава третья          __________________________          88

5.   Глава четвертая     _________________________         153

6.   Глава пятая            _________________________          207