Академический голос

Академический голос

 На свадьбу в дом высокопоставленного чиновника Виталий Петрович Медведков, по прозвищу "Иерихонская труба", попал случайно. Приехал к сыну, занимавшемуся бизнесом и недавно купившему квартиру в элитном квартале Новосибирска. Да немного заплутал, вошел в подъезд соседней девятиэтажки, позвонил в сороковую квартиру. Ожидал увидеть сноху, а ему открыла раскрасневшаяся в явном подпитии голоногая девица в дорогих украшениях, спросила: "Вам кого, дедуля?" И, видя его растерянность, сумку и чемодан, сообразила, что он явно тут случайно. В квартире гремела музыка, и стоял многоголосый пьяный ор.
-"Мне бы Олега!" - спросил он у девицы.
-"Какого Олега?" - оглядываясь назад, спросила девица.
-"Медведкова", - сказал он.
-"Не знаю такого", - попыталась закрыть дверь девица, поводя от холода голыми плечами, и крикнула вглубь квартиры:
-"Лидия Степановна! Вы не скажете, кто такой Медведков?" Из боковушки, - скорей всего с кухни - выглянула женщина средних лет.
-"Нет, Медведкова я не знаю", - сказала она, но вдруг что-то вспомнила и спросила:
"Говорите, Медведков? Олег?"
-"Да, да!" - обрадовался Виталий Петрович. Женщина повернулась к девице и пояснила:
-"Это большой специалист по электронике. Недавно советовалась с ним, какие лучше приобрести нашей Ларочке компьютеры. Он живет в доме через дорогу, тоже в сороковой квартире". И повернувшись к Виталию Петровичу: "Только их сейчас дома нет. Вчера Олег сказал, что купил билеты к отцу в Бийск. А вы кто ему будете?"
-"Отец", - просто сказал Виталий Петрович.
-"Он значит, к вам поехал, а вы к нему?" - засмеялась женщина. Девица во время их разговора ушла.
-"А вы побудьте пока у нас, - предложила женщина, - погуляйте на свадьбе. А ваши дети, поняв, что разъехались с вами, тем временем вернутся".
-"Да неудобно как-то стеснять вас", - помялся Виталий Петрович.
"Ничего вы нас не стесните. Вносите вещи и раздевайтесь", - пригласила она. Виталий Петрович разделся в коридоре, оставшись в костюме, а чемодан и сумку поставил в угол за платяным шкафом. Примял седые вихры, пошел вслед за женщиной. В огромном зале в два ряда стояли столы буквой П с молодоженами в центре. Гостей было, что называется, яблоку упасть негде. Женщина усадила его с краю, среди таких же пожилых, как он, мужчин и женщин. Налила полную рюмку водки. Он одним махом выпил и вытер ладонью рот, стесняясь закусывать. Бородатый мужчина напротив одобрительно посмотрел на него. Когда женщина ушла, налил еще себе и Виталию Петровичу из бутылки с наклейкой "Смирновская". Они выпили, Виталий Петрович повеселел. Когда же за поперечным дальним столом закричали "горько", Виталий Петрович с "бородатым" снова выпили и закусили каким-то салатом. Над головами гостей по-прежнему гремела музыка. Все что-то кричали друг другу, стараясь перекричать музыку. Бородатый поморщился: все у этой молодежи не как у людей!" Виталий Петрович полностью был согласен с ним. Кто бы знал, как был он согласен!
Еще от прадеда слышал он, что род их был всегда песенным. Отец у Виталия Петровича еще до революции пел в церковном хоре. Говорили, имел могучий бас. Бывало в застолье, запоёт на спор, поднесет ко рту лампу - гас фитиль, и стекло, лопнув, распадалось на части. У Виталия с детства тоже был сильный голос, и он мечтал о певческой карьере. Да в жизни все получилось иначе. В армии он сильно заболел, был комиссован, а после нескольких месяцев лечения в больнице оказался в санатории "Борок" Смоленской области. Это был санаторий Министерства внутренних дел. Каким-то образом в нем оказалась нынешняя заслуженная артистка СССР Тамара Синявская, будущая жена Муслима Магомаева, а тогда еще никому не известная. По скромности характера Виталий таланта своего проявить не успел. А вот в санатории в каком-то конкурсе песни, организованном массовиком-затейником, решил принять участие. Концерт шел уже около часа, и все склонялось к тому, что приз будет вручен Тамаре Синявской. Виталий вышел и спел под баян своим сочным баском: "Ямщик, не гони лошадей". Были бурные аплодисменты, и приз вручили ему. Дня два его в санатории чуть ли не на руках носили, вместе с Тамарой пригласили в художественную самодеятельность. Вот там-то, на репетиции, руководитель хора, послушав, как он своим голосом заглушает целый хор, подозвал его к себе и попросил повторить то, что он выстучит костяшками пальцев по столу. Взглянув в холодные глаза лысого худрука, Виталий заволновался и отстучал что-то невообразимое.
"Батенька мой! Да у вас же слуха совершенно нет! Вы ревете, как медведь, и всех заглушаете. Попрошу вас на мои репетиции не приходить". И Виталий пристыженный ушел. Был несколько раз на концертах хора. Слушал по санаторному радио, как пела Тамара, навсегда простился с мечтой стать певцом и с тех пор, что называется нигде не "высовывался" больше. Случалось, когда изредка выпивал, забывал о своем "горе" и пел, оглушая всех: "Ревела буря, гром гремел". Но к тому времени петь в народе уже переставали. Ставили магнитофон, врубали на полную катушку и до упада пили. Тем более, сейчас, когда как раньше уже не поют и голоса стали у мужчин "бабьи", его прозвали "Иерихонская труба".
"Давай, друг, споем!" - обнял Виталия Петровича, будто подслушав его мысли, "борода" и первым запел довольно приятным баритоном: "Гори, гори, моя звезда!" Виталий Петрович в полголоса стал подпевать ему. Получилось у них довольно слаженно. Застолье сначала заоглядывалось, потом запело вместе с ними. Закончив песню, "борода" повернулся к Виталию Петровичу:
"Я почувствовал, что ты сдерживал голос! Давай, друг, попробуй во весь голос, - подначил он Петровича, - ну, скажем, такую русскую народную: "Есть на Волге утес". И Виталий Петрович грянул басом:
Есть на Волге утес, Диким мохом оброс...
Все повыскакивали из-за столов, сгрудились вокруг них с "бородой". Спев про утес на Волге, Петрович сходу запел "Из-за острова на стрежень". Свадьба замерла, а потом разразилась аплодисментами. Лишь седой, интеллигентного вида мужчина возле стола молодоженов сидел, подперев рукой щеку, по которой катилась крупная слеза. Выйдя вскоре из-за стола, он подошел к Виталию Петровичу и молча обнял. Как оказалось - это был старый, очень известный в прошлом композитор. Он спросил Виталия Петровича:
-"Почему я ваш голос нигде не слыхал? Вы ведь в Новосибирском оперном поете?"
-"Нет, я вообще нигде не пою", - ответил спокойно Виталий Петрович.
-"Как не поете?" - поразился маэстро.
-"Сейчас я уже на пенсии, а раньше всю жизнь слесарем-сантехником работал", - ответил Виктор Петрович,.
-"С таким-то голосом слесарем-сантехником?! - еще сильней поразился маэстро. - Да вы преступник, друг мой! У вас академический голос, сильней, чем у Шаляпина, а вы изволили слесарем работать!"
"М-м-мне сказали, что у меня слуха нет... Велели постукать, а я повторить не смог", - промямлил Виталий Петрович.
-"Да вы что? Это у вас-то слуха нет? Да разве вы смогли бы без слуха так чисто и профессионально петь? А сказать, что у вас слуха нет, мог только дилетант, или кто-то здорово позавидовал вам, а вы поверили. Не сопротивлялись, не боролись! А сколько из-за вашего безвольного и доверчивого характера потеряла наша культура! Сколько опер, арий недослушала наша Россия, а может и мир! А вы! Эх! - с досадой махнул рукой маэстро, вернулся на свое место, и договорил уже оттуда:
-"Вот я, старый композитор, много написал песен. Пусть их сейчас молодежь редко поет. Но поет. А вас вообще никто не услышал, не узнал, а вы ведь талантливей меня!" - отвернулся он окончательно от Виктора Петровича. В это время вбежал запыхавшийся Олег и, увидев за столом отца, закричал:
-"Пап, мы приехали, а мама нам сказала, что ты в Новосибирске! Мы сразу назад. И вот уже часа два ищем тебя!" Обнял Виктора Петровича и, подхватив чемодан с сумкой, повел к себе.
Свадьба шла своим чередом. Лишь на лестничной площадке, стоя у дверей, нервно курил давно бросивший купить маэстро.