Тринадцатый год

(Беглый очерк)

Сто лет минуло, но по прежнему страна во всех своих же показателях сравнивает себя с тем далёким. 1913 годом. Что там такого, чего мы не можем достигнуть спустя многие десятилетия? Я не берусь говорить за всю Россию, но попробую ответить на этот вопрос на примере нашего уездного Бирюча. Попробую не загромождать очерк цифрами и прочими статистическими скучностями – просто давайте как бы приедем сюда однажды осенью, в день городской ярмарки.
Да, у вас всё в порядке с проездными документами? Если вы дворянин, либо просто подданный Его Императорского величества с паспортом – смело пускайтесь в путь. А если вы крестьянин какой-нибудь Верхнепокровской волости – не забудьте взять открепительное письмо у волостного старшины. Иначе любой городовой отведет вас в околоток за то, что вы самовольно оставили сельскую общину и выпали из обязательств по круговой поруке. А вы есть тягло, и обязаны быть налоговой единицей, а не по ярмаркам шататься.
Попасть в Бирюч можно тремя способами. Приехать на своих лошадях, прибыть с железнодорожной станции на почтовом извозчике или на нанятом лихаче.
Впрочем , давайте определимся. Чтобы не впадать в крайности, условимся, что вы – хозяин хутора Рясного, и приехали приглядеться к выставке Уездного Сельскохозяйственного общества на предмет приобретения новой сенокосилки.
Как всякий хуторянин, получивший по столыпинскому почину отдельное крестьянское хозяйство, вы имеете паспорт, и полиция вам нипочём. И ещё, по той же причине можете задержаться в городе на несколько дней, поскольку вас с радостью поселят в только что заведённом в городе Доме Крестьянина. Построен он на деньги таких же хуторян, и ваш вклад в общее дело тоже есть. В городе имеется и гостиница, но в нумерах живут люди дворянского, купеческого и мещанского сословий.
Чтоб не забыть. Эти же сословия составляют и структуру городского населения. Тут вот какая штука. Как и во всех уездных центрах империи, сословное разделение Бирюча очень чётко. Оно проявлено и в административном устроении. Город в империи имеет прямое государственное подчинение. И потому в Бирюче есть городское собрание с городской Управой и городским головой. В ведении сей Управы городские учреждения : отделения имперского банка, казначейство, почтамт, управление полиции, управление воинского начальника, управление по делам вероисповеданий. Все господа, числящиеся по означенным ведомствам, имеют прямое подчинение Санк-Петербургу.
Здесь же есть и мунициплитет: уездное собрание, уездная управа, уездный голова. Они ведают городским хозяйством, здравоохранением, образованием . Сии чиновники подчиняются вышестоящим губернским учреждениям той же направленности.
И есть ещё учреждения местного самоуправления, или земства. Оно объединяет как раз «беспачпортных» подданных императора. Здесь тот же срез: собрание, управа, земский голова. Здесь есть свои лечебные заведения, школы, культурные центры. Только, в отличие от первых двух администраций, земское собрание не подотчетно никому и право отменять его решения имеет лишь министр внутренних дел. Возглавляет земскую управу Земский, или уездный голова, и ему подчиняются головы городской и , собственно , уездный. Земский голова имеет всю полноту административной и полицейской власти на территории всего уезда.
Но , на деле, главным человеком в уезде является Председатель Дворянского собрания. Это постоянно действующий орган, без одобрения которого невозможны никакие хозяйственные или общественные подвижки.
Однако в городе есть ещё более значимая сила, и без её негласного одобрения даже Дворянское собрание бессильно. Сила эта – Купеческое собрание.
Купцы в Городовой книге проходят третьей строкой - сразу за дворянами и лицами духовного звания. Всего же в городовой книге Бирюча, как и положено, шесть разрядов. По четвертому проходят мещане, пятый разряд отведен крестьянам, а вот шестой – очень интересный. В шестой разряд Городовых книг в России вносились «люди без всякого звания, бобыли и художники» . Под словом художники подразумевались не только те, кто писал картины. Со времен Петра I повелось, по его слову : «всех незаконнорожденных записывать в художники». А незаконнорожденные в Империи имели поражение в правах. То есть, человек, родившийся вне церковного брака, был как бы и не совсем человек.
Но вернёмся к нашим купцам. Бирюч – город торговый, и всё его благополучие держится на купеческом обороте. У купцов здесь – магазины, лавки, заёмные конторы, дворы кустарей, заводы по производству сладких вод, выпечке, винокурению. Хотя надо сразу заметить, что сами купцы торговать водкой и вином не могли. Только производить и продавать государству. А продавалось зелье в государтвенных магазинах – «монопольках». В Бирюче открыты шесть «монополек». За их работой внимательно следит «непременный член питейных заведений» - чиновник из Городской управы.
При всём их богатстве, главный капитал каждого бирюченского купца – его честное слово. Купец мог юлить, хитрить и обманывать, но лишь до тех пор, пока не дал своего слова. Этим он ставил на кон всё свое состояние. Не случайно, в России ещё со времен Владимира Святого повелось изгонять из общин виновных трёх категорий: изгоями становились княжеский сын, не получивший надела, поповский сын, не обучившийся грамоте, и купец, не вернувший долг или нарушивший слово. И эта тысячелетняя установка дожила до ХХ века. Но честность отличала не только купцов. В городе работает завод по производству плодово-ягодных вин и вод братьев Крикловенских. И , если заглянуть сейчас на площадку приема сырья, то можно увидеть удивительную картину. Мужик загоняет на тележные весы воз с яблоками нового урожая. Потом рабочие споро опорожняют воз, и мужик ставит на весы пустую телегу. Конторщик , щелкнув весами, выводит разницу между двумя замерами и прямо из своего окошка, мелом, пишет на спине мужика цифру - количество пудов сданного груза. И мужик с этакой квитанцией спешит в контору. И там кассир, занеся цифру со спины мужика в свою ведомость, выдает ему бумажные деньги с орлами. Никакой волокиты, всё честно. ( Через четыре года купец Крикловенский прямо в грунт сольет спирт из цистерн национализированного завода. И люди потом долго будут гнать самогон из выкопанной на косогоре земли).
У купцов в городе – свое негласное самоуправление – Купеческое собрание при купеческом клубе. В этом здании с лепниной и балконами, открывавшем улицу Дворянскую (ныне «лишенный архитектурных излишеств» жилой дом по улице Ольминского) они отдыхали, проигрывали деньги и совершали свои сделки.
По сути, город живёт при теневой власти Купеческого собрания. И понятно, что каждая ярмарка тут проходит при громадных прибылЯх торгового сообщества. И уже на правах партнёров с купцами начали выступать хозяева столыпинских хуторов. Хуторских хозяйства и отруба – то есть земельные наделы без обустройства – проходят по уездной Управе и подчиняются уездному голове. И у вас, хозяин хутора Рясного, тоже есть свой партнер купеческого звания – Гавриил Гордеевич Ковалищенко. Вам надо непременно заглянуть к нему и осведомиться относительно брезентовых лантухов – не завез ли? Лантухи вам нужны, чтобы накрывать на гумнах от непогоды бурты зерна.
И вот вы подъезжаете к дому Крестьянина. Тут уже почти нет места, но вы прихватываете уздой морду коня с самого краю длинного, изгрызанного бревна коновязи. В дом не спешите, потому что надеетесь управиться с делами еще до вечера и обойтись без ночлега. Вы проходите мимо готического здания лютеранской молельни ( ныне переделанный магазин «Онтария») и спешите к длинному ряду магазинов галантерейной торговли. Там есть книжная лавка, где торгует немка Лотта Энгельман.
Пока идёте, вспоминаете, что в городе живут много немцев. Они – потомки пленных солдат времен Семилетней войны – царствования Елизаветы Петровны. У немцев в городе своя школа, библиотека, их человек заседает в городском собрании. ( Уже через год вся немецкая колония Бирюча будет принудительно выселена в Поволжье по причине начала Первой мировой войны) .
Сразу за дверью книжной лавки вас встречает приказчик с большим желтым гастухом во всю грудь, и проводит в кабинет хозяйки. Лотта Энгельман, как старого знакомого, угощает вас чаем и вручает стопку перехваченных синей лентой книг.
И с этими книгами вы опять проходите мимо лютеранской молельни, к выкрашенному в державный желтый цвет зданию женской прогимназии. Прогимназия – это учебное заведение , дающее неполное среднее образование. Еще недавно оно было открыто лишь для дворянских дочерей, но теперь в него открыт доступ детей «всякого сословия, кроме общинных крестьян».
Здесь, в присутствии болезненного вида классной дамы, на площадке перед коридором, вы передаете книги своей дочери. Люба перебирает их и откровенно радуется новым учебникам по древне-еврейскому, греческому, французскому языкам и рукоделию с политесом.
Тут надо добавить, что ещё в 1884 году воронежское губернское Дворянское собрание приняло постановление «О всеобщем начальном образовании». Но надо помнить структуру общества, чтобы правильно прочитать это постановление. Дело в том, что, во всех случаях, когда это не оговаривалось отдельно, применительно ко всем документам подразумевалось, что речь идет о мужском населении. Когда мы читаем, что «в Верхососенской общине записано 3 180 душ», то надо понимать, что речь тут идет о мужском населении. В ином случае помечалось : «Население собственно Бирюча в границах 1705 года, на год 1913, составляет 4 655 душ обоего пола» И в постановлении губернского дворянства речь идёт об обязательном обучении мальчиков. Девочек же обучали исключительно по желанию родителей.
Тут надо еще добавить, что вместе с пригородными слободами Бирючковской, Засосенской, Землянской, Дубовской и Новослободской население города,число "обоего пола душ", составляет около 24 тысяч человек, что равно тогдашнему Белгороду. А всего у уезде записано 381 одно поселение, помимо города - 58 слобод, 2 слободки, 20 сел, 6 селец, 37 деревень, 1 поселок, 2 выселка, 143 хутора, 45 помещичьих усадеб, 3 поселения при мельницах, 59 жилых лесных кордона, 2 пасеки с поселянами, 1 жилое урочище и 1 семейная дача. Всего в уезде живут 207 тысяч "обоего пола душ". Большею частью, по самоопределению - великороссы, чуть меньше - малороссы, а еще поляки, немцы, евреи.
Кстати – о евреях. Напомню, что в Российской империи разделения людей по национальностям не было. В паспортах и метриках имелась графа : вероисповедание. И будь вы хоть негром преклонных годов, но если записано – православный, то вы – русский. А если написано – иудей, вы обязаны жить на окраинах империи, за нарочно на то прочерченной на карте чертой оседлости. Но если еврей записывался православным – внутренние границы для него исчезали.
Бирюченские евреи числились православными. Но на деле оставались иудеями. Старостой диаспоры записан купец I гильдии Лейба Менделевич Гайгер. Его лавки занимают почти весь Гостиный двор (ныне здания музея и управления кульуры) Евреи негласно обучают своих детей в хедере и содержат синагогу. Поскольку их община очень богата и содержит почти всё городское хозяйство, на их иудейские штучки не обращают внимании я ни исправник, ни отец благочинный. (Лейба и его сын Энусиэль будут расстрелены через четыре года красными. А вся диаспора погибнет от пуль фашистов во время оккупации).
А вам уже некогда. По дороге к купеческому клубу вы пропускаете взвод веселых краснощеких солдат-новобранцев. Они возвращаются из бани, где только что облачились в новую форму. Они ещё нестройны, и поют не в лад, но заводила выводит голосисто, с нотками хулиганства :

-А рядом Аня-Анечка, красивая была,
Всю роту рассмешила, наутро померла!

Эти ребята еще не знают, что через год окажутся в окопах первой мировой войны, а еще через четыре года между ними пролягут фронты войны Гражданской. И мало кто уцелеет.
А пока они бодры и веселы, ибо знают, что им есть что защищать. Нынче не как раньше, служить не по двадцать пять лет рекрутами. Теперь и сроку-то при ружье, тьфу! – всего четыре года. Да на год больше тому, кто попадет на императорский флот.
Помните, мы упомянули о незаконнорожденных из шестой строки Городовой книги? Так вот, такие призыву не подлежали. Согласно Закону о всеобщей воинской повинности, не призывался в Армию так же единственный сын в семье, и последний. (Поэтому случая, как в американском фильме «Спасти рядового Рейна», в царской России вообще не могло быть. Держава пеклась о том, чтобы ни один русский род не пресекался). Кстати, новый Воинский устав предписывал всем офицерам завести умы, а, начиная с подполковника, отпускать ещё и бакенбарды.
И вы пропускаете перед собой новобранцев. Кстати, обмундировали, приведут к присяге во дворе Воинского присутствия и вооружат их тут же, в войсковом цейхгаузе. И уже готовыми воинами отправят по гарнизонам согласно заявке Военного министерства.
В Клубе никого нет – все уже на ярмарке. И вы отсавив записку для Гавриила, тоже поспешаете на главное торжище – Покровскую соборную площадь.
Пока идёте, вспоминаете, что в городе две торговые площади. Собственно – Покровская, и малая Торговая – шестиугольник, ограненный косыми стенами зданий на пересечении улиц Московской и Острогожской. Там еще со времен Павла I , согласно «Жалованной Грамоте городам» вывешен на высоком шесте трёхцветный флаг ярмарки. Флаг поднят во все дни года, и приспускается на время ярмарок. Приспущен он и сегодня, в день главного городского базара.
И вы , мимо балагана с пёстрыми кривляками в масках-лярвах, сквозь гам громадного торжища, стремитесь туда, где ваши батраки торгуют завезенными накануне дарами хуторских богатств – чувалами с отборной рожью, медами в глиняных глечиках, дёгтем к туесках из березовой коры, сваренным на березовых же поленьях, осмоленными поросячьими тушами.
Но – Боже мой! Что за краски, что за люди составляют ярмарку! Держитесь за стул, когда я начну перечислять её участников по забытым уже торговым признакам. Гончары, бобровники, бортники, звероловы, скорняки, смолокуры, лыкодеры и прочие "промышленники". А товары, а блеск, а запахи! Вы проходите вдоль рядов , и со всех сторон вас хватают за рукава. На русском, украинском, польском, еврейском, немецком со всех сторон вас зовут покупать. И есть что! Вина, шелк, иконы и ювелирные украшения, фрукты и побрякушки из стекла. А ещё специи, драгоценные камни, шелковые и сатиновые ткани, оружие дамасской стали и вина, соль, пиво. А вот ряд с белыми кисеями. На Руси от языческих времен белый цвет - погребальный. И фата - это посмертное оголовье невесты Бога и передача её в руки человека. И полотно савана - тоже белое.
Заезжий иноземец разложил на железном прилавке штуки красного ситца. Бери, мужик! Хоть на рубаху, хоть на подбой, хоть на знамя...
А вот дальше матово мерцают боками металлы - железо, медь, олово, свинец…
Вся европейская Россия тут! Вон широкоусый пан из Люблина, в жупане с красным подбоем, торгует янтарными балтийскими подвесками. А вот мимо вас, заставляя людей расступиться, медленно и гордо повязанный одной веревкой, проходит караван из трёх верблюдов. Это люди калмыцкого князька везут войлоки. А сам князёк, как знает ярмарка, остановился на конном торжище, куда пригнал косяк ногайских иноходцев на продажу.
Вы невольно трогаете рукой кошелек в кармане, лишь обжигаетесь о взгляд насурмленной циганки в бесчисленных цветных юбках. А перед вами уже кривляется фокусник, у которого из ушей идёт дым. Но между вами и фокусником возникает городовой, и на ваших глазах случается фокус с исчезновением фокусника.
Городовых много (эти вроде нынешних сержантов полиции). Здесь же мелькают витыми погончиками околоточные ( вроде нынешних городских участковых) . Город разбит на шесть полицейских околотков, а управляется весь уезд жандармским офицером – исправником. Исправник подчиняется напрямую губернатором. Весь же уезд разделен на шесть полицейских станов. В каждом стане посажен начальником становой пристав – полицейский офицер. У станового в подчинении бегают десятские и сотские. Это выборные мужики, отвечающие за порядок десятидворках и каждой сотне дворов. Надо помнить, что ведающим общим порядком в России есть Отдельный Корпус жандармов, а полиция – структура местная ( как нынче в США).
И вам кажется, что вся полиция уезда собралась на торжище. Да оно и понятно – немало подозрительного люда прибилось к ярмарке. Непременно есть тут и бич хозяйственной России – конокрады. И по-прежнему ярмарка помнит о словесном судье, сидящем тут же, в соборной сторожке.
Словесные суды упразднены ещё двадцать лет назад, и нынче приговоры некогда главного карающего органа на торжище не имеют юридической силы. Но словесные суды остались как бы на общественных началах. Судья разбирает ярмарочные тяжбы, и слово его исполняется безропотно. Никому не хочется подпадать под суд уездный, волокитный, с присяжными заседателями. Еще страшнее суд коронный (от имени императорской короны), где скорые на расправу решения принимаются одним судьей.
И тут чарующая музыка привлекает вас к балалаечному ряду. Боже – что за чудо эта тумбочка-виктрола с медным блестящим раструбом! Виктрола – разновидность грамофона, только очень громкая. С её диска, из под острой иглы держателя, звучит волшебный голос Надежды Плевицкой : «Идут белые снеги…»
Купить, непременно купить, порываетесь вы. Но останавливает цена. Она ещё больше, чем за новую сенокосилку . «Купи мызЫку!» - дергает за рукав приказчик, но вы понимаете, что косилка на хуторе нужнее.
Время от времени, заглушая все голоса и крики торжища, город заливает гул и звон церквей и собора. Завтра – главный праздник Бирюч – Покров Пресвятыя Богородицы. И люди, задрав на восьмигранную соборную колокольню бородатые головы и поснимав шапки, широко крестятся.
А вы протискиваетесь к тому месту, где торгуют ваши батраки. А они уже почти управились! Ни медов, ни туш на прилавке – только дёготь не весь продали. Вы получаете деньги и наказываете работникам сегодня же возвращаться на хутор. Сюда они приехали на двух воловьих упряжках, и чтобы не тащиться назад порожняком, вы велите им заехать в лабазы Гавриила Ковалищеко, за лантухами. Велев им купить еще непременно по два фунта ухналей и нагелей – железных и деревянных гвоздей - вы направляетесь на площадку городского Сельскохозяйственного общества. Площадка рядом с ярмаркой, на квадрате утоптанной земли, у массивного фундамента возводимого здания Государственных учреждений ( ныне так и не достроенный до завершения особняк районной библиотеки и школы искусство). Да – косилки стоят рядком, поблескивая ножами и подрагивая гнутыми спицами граблей, но вас привлекает замечательная новинка. Еще прошлой осенью хуторяне объединились в кооператив, чтобы приобрести это чудо – локомотив. И вот он надёжно стоит, опираясь на четыре широких колеса, и тяжело дышит соломенным дымом. Внизу усыпанного крупными заклепками котла – табличка : «Купленъ кооперативомъ господъ хозяевъ Верхо-Сосенской волости». В этого железного бегемота вложены и ваши деньги. Стало быть, уже через неделю локомотив будет на хуторах, и его станут перемещать от гумна к гумну для обмолота ржей…
Вы, почти не торгуясь, выбираете сенокосилку самарской фирмы « Самолётъ», и вам обещают доставит её на Рясный уже через день.
И устало идёте к дому Крестьянина. Отвязываете коня, подсовываете ему под морду ведро с овсом. Пока конь ест, пытаетесь заглушить в себе мысль о виктроле. Дорого же, черт возьми!
И, то ли и впрямь черт, заставляет вас пересчитать деньги. Денег хватит, но жалко.
И вы с лёгкой досадой перекидывает ногу через край брички. Вы едете домой.
У старой городской черты, за высоким каменным забором,вы видите коробку тюремного замка с окнами в крупную клетку. Оттуда большими белыми лицами вашу бричку провожают взглядами узники, а с высокой вышки у ворот за вами же внимательно глядит ленивый солдат с точащим на спиной штыком и пятнами красных погонов на шинели.
Вы уезжаете из города, в который не вернётесь уже никогда. Такого Бирюча, как в лучший день его истории, уже не будет.Но вы едете усталым и умиротворенным.
Впереди у вас – замечательный и богатый ХХ век. Что может быть плохого у народа с великой культурой, великой верой и великой силой! Нет в мире врага , способного сокрушить Российскую империю.
1913 год. И вы знаете , что жизнь с каждым годом будет только лучше и лучше. А в голове у вас звучит загадочный и пророческий голос : «Идут белые снеги…»