Кабуров Веня

                Две юные особы возрастом по 20 лет -Лида и Наташа собирались на танцы. Куда? Да, в принципе и неважно. Они знали, что все равно куда-нибудь да попадут, ни в один ВУЗ, так в другой. Не хотелось только идти в Клуб военно-морского училища, потому что там играли "вживую" матросы из ансамбля роты хозобслуживания, хоть и музыкально одаренные, но не очень по местным городским меркам "престижные". А в 20 лет ну очень хочется бывать в престижных местах. А мест таких мало..а народу, особенно таких как Лидка и Наташка- много. Конфликт интересов? Возможно. Но не важно. Важно то, что есть в чем пойти. "Красный пиджак и голубые сапоги?", - думала про себя Наташка. - а что Лидка тогда, напялит, бежевый костюм, так его я еще ни разу не одевала...?"... Плохо, когда полный шкаф одежды. Его открываешь, а там юбка на юбке и всего так много напихано, что понимаешь: "Ну вот же однозначно, нечего одеть... ну совершенно нечего и как только "предки" этого не понимают- не понимаю. Почему они не привозят то, что нужно, не ясно чем они думают...!". В конце-концов наряды выбраны, надеты... В путь! А там... вечерний город, море огней на берегу, вдоль берега и на кораблях и судах вдоль этого самого берега. А еще там есть троллейбусные линии, перевозящие людские потоки от одной дискотеки до другой и совсем необязательно ехать в каждую из них. Можно с полчаса постоять на остановке, увидеть знакомых или малознакомых и пока открыта дверь троллейбуса, крикнуть вовнутрь салона : "Как там в "Аэлите" сегодня? Не пропускают? А в той мореходке? Нет сегодня танцев,а...! А в "универе"? Только факультетские, фу ты черт...А вы куда, а-а-а-ну-ладно-о-о-о! Ну чё, Лидка к курсачам" поедем в ВМУ, а?, не хочешь?, а я думаешь хочу?, да и черт с ним, зато хоть проводят...давай в "Рыбе" (ресторане "Океан") тяпнем по коктейльчику за три-сорок, возьмем бутылку "Слынчев бряг" и поедем, давай...". Поехали...
                У Кабурова Вени был день рождения и не важно, что его отпустили в этот день из училища домой, не важно, что отец дома его не ждал, так как сам еще "служил", а когда сын пришел-очень обрадовался даже выставил на их скромный стол бутылку водки и наспех собрал на стол. Важно было, что там,в училище его ждали Сема и Рафик. А с такими "вещами" не щутят. Ведь для Вени это было так важно, что его ждут, и это было так важно, что он - Веня им обещал. "Пап, я побегу, а? "Папуасы" мои там сидят голодные... ну пока пап, я, наверное, через недельку буду!?", - сказал Веня отцу, запихивая на ходу в рукав флотского бушлата бутылку водки и пряча за пазуху пару скумбрий. Отец Вени, старший мичман флота, служивший в учебном отряде подводников инструктором водолазов и которому оставалось до пенсии три месяца, оставшись один никак не мог вспомнить, а как же он почти сорок лет назад отмечал свое двадцатидвухлетие...Зато он хорошо помнил, как чуть больше года назад в конце лета умерла жена-Венина мама и как он сам впервые налил своему собственному сыну полстакана водки... "Хоть бы до конца доучился нормально, а там уж как-нибудь, "флот тебе и мама и папа и сват и брат родной, служба затянет и одного не оставит...поеду, пожалуй, к себе в отряд, там морячков-молодежь пополнение привезли осеннего набора, как слепые котята ведь, ведь дети же еще совсем...поеду...", - думал про себя отец Вени, вглядываясь через окно в вечерний морской город, потом надел плащ, шарф, фуражку, поцеловал иконку, фотопортрет жены и пошел на службу.
                Веня ехал в училище на последнем троллейбусе. В пустом холодном салоне кроме одного курсанта и еще пары человек больше никого не было. Он знал водителя троллейбуса-Зою Петровну, чей сын учился курсом старше Вени. Веня вообще очень многих знал. Он замерз и поэтому,да еще и как знакомый, сидел в кабине водителя. У Зои в кабине играла маленькая на батарейках магнитола "Sanyo" и из этой магнитолы неслась странная ритмичная песня У Вени было хорошее настроение, ведь у него был день рождения, ведь его ждали, а он оправдывал "их" ожидания и ехал к "ним", и даже эта дурацкая песня Вене в тот момент тоже нравилась. А когда он вышел из троллейбуса, то всю дорогу до КПП училища Веня ее напевал : "Я-ты-он-она...сто тысяч я...". За два часа до этого, Рафик Майнасаров, проверив как курсанты младших курсов помыли на камбузе посуду, бачки, столы, пол в столовой, стеллажи для посуды, на сто раз проверил всё и вся, доложил, что все сделано и стал ждать, пока начальник столовой проверит помытые посуду, бачки, столы, пол в столовой, стеллажи для посуды и на сто раз проверит всё и вся. Сёма смотрел в клубе умопомрачающе глупый бездарный и нелепый фильм-водевиль "Соломенная шляпка", плевался и неумело матерился... Потом он пошел на первый этаж клуба, где были "скачки", как их называли курсанты и приходившие в клуб их родного училища на эти самые "скачки" из города девушки. Среди девушек он увидел знакомую ему Наташу, одетую в заметный яркий красный пиджак и голубые сапоги. До танцев Сёма забегал к Рафику на камбуз, где демократично так они с младшим курсом выпили портвейну и поэтому Сёма на момент встречи с Наташей от 300мл. пртвейна чувствовал себя Дон Жуаном,Казановой и Джеймсом Бондом, у которого "мартини всегда сухой". Но у Сёмы мартини не было, зато в общежитии была сковородка и картошка, а еще -трехлитровая банка и пачка заварки и кроме этого девушкам ему предложить было нечего. А Наташка и Лидка, как ни странно согласились. Это была неслыханная наглость- вывести двух девиц через выход на территорию училища, пройти много метров, подняться на территории училища по трем лестницам к общежитию старшекурсников и потом - к себе на четвертый этаж. Лида и Наташа шли, нежно прижимая к груди бутылку "Слынчев бряг", а у Сёмы, наоборот, совсем не нежно из груди пыталось выпрыгнуть наружу сердце.
                Дежурный по факультету - капитан третьего ранга Сарычев, по прозвищу "Буля" за свое сходство с собакой породы пидбультерьер и громкий с присвистом голос, похожий на медленно вылетающую из ствола пулю, решил зайти в общежитие к пятикурсникам проверить то-да-сё и попить заодно, по возможности чаю, поговорить с завтрашними лейтенантами о том и о сём...Он уже поднимался по лестнице, когда Наташа и Лида приготовились отведать курсантской картошечки, а Сёма - пузатое брэнди "Слынчев бряг". Когда девушки с интересом осматривали небогатый интеръер курсантского кубрика с четырьмя койками, столиком, скатертью, шкафом и плафоном, дневальный крикнул: "Буля идет, шухер, пацаны...!". Сёма "задергался". Обстановка приобрела угрожающий оттенок. А уже "шкворчала" картошечка на сковороде и Веня должен был вот-вот прйти, и подтянуться с камбуза - Рамзес. Сёма ничего лучше не смог придумать, как велеть девчонкам спрятаться в шкафу для хозинвентаря. Лида в бежевом новом и не своем костюме, а Наташа- в красном пиджаке и голубых сапогах встали по стойке "Смирно!" внутри шкафа, на уровне их носа Сёма задернул на деревянной перекладине тряпку для мытья полов и велел девушкам: "Тсс...девки, ша...! Ни звука...! А то всем нам и вам-хана!!!". За окном под подоконником был проволочный крючок, где обычно висела в темное время суток темная тканевая сумка, куда на подобный случай прятали непозволительное. Но Сёма же не знал, что один недотёпа в его отсутствие сумку взял с собою в город, а на крючок повесил обычный пакет. В этот полиэтиленовый пакет Сёма в попыхах и сунул горячую сковородку с недожареной картошкой, не подозревая о подмене. "Буля" прошел по всем кубрикам, заглянув в каждый шкаф и каждоому курсанту в зад, сделал петлю и дошел наконец до последнего кубрика и зная Сёму и обитателей этой "кладовки" приключений сел, снял фуражку и попросил у Сёмы чаю. А что вы думаете- Сёма чаю дал. Вот только когда Сёма сунул сковороду в пакет, то она расплавила пакет, выкользнула и подчиняясь закону всемирного тяготения устремилась вниз, где благополучно встретилась с Вениной головой. Хорошо, что Венина фуражка смягчила удар, но при этом у Вени оказался сломанным козырек, поцарапан нос и разбита губа. Веня, матерясь, подобрал сковороду, вытирая одним рукавом физиономию, а во втором держа бутылку водки, вошел в кубрик. "Буля" все понял и сразу... Он опытным взглядом "отыскал" на Вене бутылку, изъял ее, начал "читать лекцию" о неправильном курсантском образе жизни и вызывающе неуставном поведении Сёмы и Вени, прихлебывая при этом периодически чай. Когда лекция была окончена , в кубрик заглянул "Рамзес", но сразу же исчез, поняв бесперспективность обстановки, и в этот самый момент из шкафа вывалились два негнущихся "предмета " - Наташа и Лида. Их фигуры были прямы как просветы на погонах "Були". Они плакали и хотели в туалет. Потом Вене и Сёме под конвоем "Були" пришлось их тащить под мышкой как скамейки до клуба, так как те от долгого стояния в шкафу самостоятельно идти не могли.
                "Буля" всех троих- Веню, Сёму и заодно-Рамзеса привел в рубку дежурного по училищу. Всех троих должны были наказать, и оченть строго,  но вдруг неожиданно по всему училищу, да и по флоту тоже сыграли "Большой сбор". Объявили, что умер Брежнев и всем тогда было уже не до Сёмы и остальных...Лида и Наташа в это училище больше на танцы почему-то не приезжали...
                ***             

                Нормы, правила, общепринятые в обществе,  исповедуемые  большинством обывателей никоим образом не подходят к  офицеру, а к корабельному - тем паче! Корабельный офицер, как правило, слегка выпивший, если он на  борту "железа",  100%-пьян- если на берегу, он всегда алогичен, непредсказуем, его поведение - труднопрогнозируемо, а если вы увидите его рядом с красивой женщиной, то подумаете: "Хм, вот ее угораздило?!", если  рядом с некрасивой, то : "...(ничего не подумаете, мол типа так и должно быть)...", а как правило в каждом случае почти всегда все думают так: "А что было бы со мной, будь я на ее месте?!". Это совершенно  разные миры. Один - тот, что вокруг офицера, вне его службы,  со всеми офицерскими пьянками, "закидонами" и выходками, тот что для него самого является обычным естественным  продолжением его службы, и второй- тот, что вокруг его жены, детей, квартиры, как правило- служебной, съемной, в редких случаях- своей с ордером на  свое собственное имя, где "папа сегодня дома и опять пьян", "папа на берегу, а где именно-хрен знает, с дружками где-то...а у меня - его ребенка завтра день рождения...".
                На берегу у Вени были два дружка-приятеля. Первый - Сема Биркин по прозвищу "Сема Фоманс", второй - Рафик Майнасаров по прозвищу "Рамзес". О нахождении друг друга на суше, то есть вне пределов кораблей, где служили эти прямые  потомки  Адама, они узнавали мгновенно, но вот как именно - для всех загадка большая чем "Где золото партии?" и "Есть ли жизнь на Марсе?".  Нет, не было такого, чтобы один просто брал и заходил к другому домой- они все трое встречались  как по команде и никто из них не спрашивал вот это дурацкое: "Ну как дела...?". Все происходило иначе. Как? Это  не передать словами. Каждый  раз по-разному. Все начиналось обычно у  Вени дома, т.к. у Вени было две комнаты, у других - по одной. У Вени была жена, а у тех двух-женщины. Так.... пару штрихов к портретам. Увидев через окно кухни на первом этаже дома под своими окнами Фоманса и Рамзеса, Венина жена -Галя открывала форточку  и кричала им : "Эй, земно-водные, чего мнетесь как пионерка на первом медосмотре, заходь...!". Галя была красива и удивительна. Она закончила  в Ленинграде институт физической  культуры имени Лесгафта и попала по распределению в Севастополь, где  вскоре прекрасная  яхта под названием "Гала"  напоролась на риф под названием "Веня".  С Галей все дружили, она всем нравилась, но флиртовать с ней было равносильно тому, что беззаботно гулять с карманами, дополна набитыми живыми скорпионами. Фоманс и Рамзес, которых, если они бухие шли по  гарнизону даже патруль обходил стороной,  перед Галей млели и особо не "чудили". Обычно они вчетвером сидели на  кухне у Вени. У всех была излюбленная  тема- "Сема!". Галя спрашивала у того, откуда у него такое прозвище,   как тот попал на флот и почему Сема до сих пор здесь в гарнизоне, а не на исторической родине.  Сема говорил: "Ой, Галочка, ну чта за сэкрэты... Фоманс- это four months по-английски, то есть четыре месяца. Я больше чем четыре месяца нигде до сих пор  не служил. Отовсюду выгоняли. В Севастополе окно моей  комнаты выходило на плац училища, куда мне было еще поступать? Вопрос отпал сам собой, как хвост у ящерицы...Ну... И потом, если  не я, то кто расскажет потом "нашим", чта флот-вовсе не цимус, ну..в самом деле Галочка, я Вам  как родной признался".  Веня громко ржал, смеялись громко и остальные. Все трое Сема, Фоманс и Веник были  с одного  выпуска. Иногда к ним присоединялась  подруга  Гали -  Элла, иногда они все вместе  шли  к Элле домой, но Веня делал это крайне неохотно, так как у Эллы дома была собака, а он-Веня их не любил. Вообще животных не любил.
                В одно из таких заседаний Галя  спрашивает Веню : "Ты вообще помнишь, что у твоего сына скоро день рождения, а ?". Веня помнил. Он вообще насчет сына все помнил. особенно то, как Галя, будучи на третьем или четвертом месяце беременности простудилась и заболела. А их  сын Пашка родился потом  с одним ухом.  С ребенком было все нормально, но одно ушко как бы было "не развившимся". Веня помнил. Он не мог не любить сына, но и баловать не собирался. Сыну он планировал сделать подарок, но какой? Спросил у Фоманса и Рамзеса, но, как выяснилось позже, лучше бы он этого не делал.
                Эти двое или хотели пошутить или, наоборот, слишком серъезно  подошли к делу, но умудрились  где-то  за немалую сумму  "достать" огромного попугая и вместе  с клеткой  от имени  всех троих вручили  Вениному отпрыску. Радости ребенка не было предела. Попугай был большой красивый, с огромным клювом  и совершенно дивной  раскраски и рсцветки, только Веню это совсем не  радовало. Он терпел присутствие у себя в квартире представителя фауны, а у попугая вариантов других вообще не  было. Оставаясь один на один с попугаем, Веня начинал  попугая доставать, корчил тому рожи, передразнивал, как тот  наклонял вбок или закидывал назад голову, говорил : "Ну... ты, арлекин пернатый... скажи что-нибудь, а..скажи, а-а-а-а! ты думаешь  Веня-дурак,   так и скажи- Веня-дурак, ну скажи!? Вот видишь -ничего не можешь сказать, тупой придурок, смотри я тебя сварю как-нибудь  с лапшою...вместо курятины! Ладно поживи пока..".  Попугай  переминался  с ноги на ногу,  откидывал назад голову, давая знать, что ему-попугаю, не нравится его-Венино амбре! И еще попугай  очень любил как сын Вени-Паша катал его в кузове  игрушечного самосвала.  Одного  попугай не любил- сидеть в клетке. Ему смастерили  полку в   комнате  Паши, но  излюбленным местом попугая  были часы с маятником и гирьками. Попугай охотно лазил  по цепочкам гирек вверх-вниз и с удовольствием  качался  на  маятнике. 
               Веня терпел. Только однажды у него сдали нервы. Но попугай был тогда  ни причем. Попугая тогда вообще еще не было.  Была  у Вени  такая полоса, что и не полоса вовсе, а широкий такой проспект неожиданностей и неприятностей. Зимой его поставили в караул. Ночью, когда Веня преспокойненько  смотрел в караульном помещении с матросами   фильм, принеся с собой  портативный  телевизор "Шилялис" ,  принесла нелегкая  коменданта. Веня спрятал  телек в портфель и засунул  под кровать. Но комендант всюду  ходил  со своей  овчаркой, а та учуяла в портфеле вкусные  котлетки,  данные Вене Галей  с собой, чтобы  Веня  "кушал и был в форме."  Собака выволокла  портфель  из-под кровати, а  комендант Веню снял с дежурства. А весной на "9 Мая" Веня  дежурил  в комендатуре и  комендант опять привел с собой  собаку и посадил   ее на цепь. Та выла весь праздничный день и  терзала и без того истерзаную службой Венину  ранимую душу. У Вени  за час  до смены  сдали  нервы. Он   подошел к псу, улыбнулся. Пес  радостно оскалился ему. Веня, вынул  из кабуры табельный пистолет Макарова. "Знаешь что это? Это - кабура, а это пистолет. А я знаешь кто? Ага, не знаешь, а должен знать.. Я - Веня Кабуров. Помнишь меня, как  из-за  тебя  меня зимой с караула  сняли? Привет тебе от Веника!", - с этими словами Веня выстрелил  псу  между  глаз и не дожидаясь смены  дежурства  пошел  домой.
                В тот день  Галя, Элла, Рамзес и  Фоманс до вечера бегали  по гарнизону. К 24 часам  Рамзес с Фомансом  уже сидели с двумя  бутылками коньяка у  коменданта дома, а Элла  с Галей  взахлеб   рассказывали  коменданту о том, какой  хорошей  породы они  нашли  ему  щенка и какой  чудесный приплод будет у того  в совсем скором времени. Дело замяли.
                Один раз  Вене дали сход на берег. Он пришел с третьего  захода домой.  Сын спал рядом  с Галей  у них  в комнате  на кровати. Веня  насколько мог тихо  разделся и  с трудом  разулся.  В таких случаях он спал  у сына  в комнате, стеля на пол  матрац.   Веня  как обычно, по инерции, спросил попугая : "Чего молчишь, скажи чего-нибудь, а...?". Попугай  внятно проговорил : "Веня дурак!".               
                ***               
             Чем вам может грозить  соседство, ну скажем, с  алкоголиком? Тем, что ночью, примерно часа в 2 или 3 у вас "стрельнут" на бутылку или зальют вас...а проживание вблизи космодрома, к примеру, чем может быть опасно? Тем что однажды свалится на голову фрагмент стартовой ступени  ракеты? Наверное, так... Чем может обернутся вам проживание в  спокойной деревушке, но вблизи военного гарнизона? Да, наверное, ничем, скажете вы, и по-своему будете правы, но ведь всякое бывает, да же...?
                Вот деревенский пастух Гаврилыч тоже примерно так думал, а точнее он не думал вовсе, потому что думать было некогда,  поскольку все коровы норовили разбежаться кто-куда, а собрать их воедино в стадо, пусть даже не очень большое, но все-таки некое подобие коровьего коллектива весьма хлопотное занятие. Вот за этим  занятием  Гаврилыч иногда, изредка так  обращал внимание на  фрагменты, скажем так, отдельные эпизоды гарнизонной жизни, напрямую  очно, "лицом-к-лицу" не сталкиваясь. Некоторых  из гарнизона  он знал лично. Одного, например. Деревушка  была сразу же  за  леском, вглубине которого этот самый  гарнизон и прятался. В деревушке была  белая  церковь и пристройка  к ней, а в пристройке - магазин, а в магазине - винище! Причем - го-о-о-о-раздо чаще  чем в гарнизоне. Рядом с этим  магазинчиком Гаврилыч   иногда  видел   желтый  "Запорожец" и его хозяина. "Запорожец" был  обычный, только издавал черезчур громкие звуки, правая дверца была наглухо закрыта на  скрученную толстую проволоку, на левой были приварены две  петли для навесного замка,  под водительским сиденьем  в кузове была дыра примерно  сантиметров 20, видимо для экстренного торможения ногой, в случае отказа основных тормозов, сзади были две табуретки, обычно ножками вверх(чтоб внутри не гремели). Владельца авто звали Вениамином.  Гаврилыч видел как  Вениамин обычно покупал в магазине"Агдам", одну бутылку выпивал  в магазине и при выходе из него, а вторую - садясь в "Запорожец", при этом  Вениамин, если видел самого Гаврилыча, очень громко, зычно так говорил "Будешь, Гаврилыч!!!?". Гаврилыч соглашался, но держался от Вени примерно в метре-полутора. Сблизиться не позволял внушительный Венин живот   и опасение Гаврилыча сломать ребра в крепких Вениных объятиях. Гаврилыч всегда изумлялся, как Веня помещался  в  машине, да и не только этому, поражался, как такой  человек, как Вениамин, вообще  мог  существовать в военной среде и что может быть общего между воинскими уставами и Веней. Эту загадку разгадывал ни один только Гаврилыч.
                Вениамин Николаевич Кабуров (для большинства  просто -Веник) был сплошным кошмаром для гарнизона, для командования части, для гарнизонных начальника воинской автоинспекции  и "ГАИшника", для сослуживцев и для жены  Гали. Та вообще регулярно "отгребалась":  если капуста в борще была слишком мягкая -то  "Почему капуста  не хрустит?!",  а если  твердой- "Почему не доварена?!". Машину Веня обычно  просто бросал посреди  центральной площади гарнизона, задним бампером к  памятнику В.И.Ленину, как бы  высказывая о своем несогласии с основным курсом Партии и Правительства.  Это вызывало нервный тик  у начальника гарнизона, который орал по утрам  своим подчиненным : "Уберите это автоуёбище этого   придурка с глаз моих!!!".  Прибегало обычно несколько солдат , поднимали  на руках машину и перетаскивали ее в кусты, подальше от глаз гарнизонных бонз. На этом "Запорожце" матросы и солдаты  ездили в самоволку и за водкой, экстренных рожениц  возили но ночам в роддом,  многие ездили встречать жен в аэропорт, на вокзал или еще куда и  т.д.  и т.п.
              Веня все время  попадал в какие-нибудь истории, из которых  все время ему приходилось выпутываться, а кто-нибудь из  его дружков все время находился либо в состоянии тяжелого алкогольного опьянения, либо в состоянии увольнения из Вооруженных Сил, либо  готовился к суду чести офицеров, либо непосредственно  после такого суда только был только  что понижен в звании и должности.  Когда начальник спрашивал  у Вени ,  как  тот вообще  попал на флот и как такого, как Веня, земля "носит", Веня громко и зычно отвечал: "Тащ командир, что Вы хотите от человека с такой фамилией "Кабуров"? Я только и могу кабуру носить, не огурцы  же мне  солить, прально!!!?".  И  тут же он чуть потише говорил офицерам рядом: "На флоте веников не вяжут, а в кабуре семечков не носят, ха-ха-ха!!!!."   Веня  всегда очень много говорил, почти все время, рот у него не закрывался, он шутил, не всегда умно, но всегда-громко и односторонне. Он сам был с Севастополя и  в основном  проклинал всех и вся, что касалось не-Севастополя. Он  мечтал, грезил и лелеял надежду, что когда-нибудь  судьба  "вернет" его  на берега Черного моря, а командиры с облегчением вздохнут. Однако судьба  "толкала"  Веню  в объятия суровой  гарнизонной действительности. Чтобы "заглушить" тоску по  своей черноморской малой родине Веник  пил, причем пил все, что  хоть немного смахивало на  спиртное, за исключением  одеколона. Конечно, он предпочел бы Крымский "Херес", "Мадеру" или массандровский портвейн, но в том сельском магазинчике кроме "Агдама" почти ничего не продавали. Выбирать было не из чего. Один раз он допился до того, что  ему пригрезилось, что он- американский рейнджер времен войны во Вьетнаме. В квартире он перевернул на бок диван, залег за него и приготовился отстреливаться, зарядив имевшийся у себя дробовик картечью. Жена  позвонила в часть и вызвала всех кого смогла найти. Когда начальник штаба с остальными  стали стучать к Вене в квартиру, Веник с абсолютной  уверенностью, что он  находится во вьетнамских непроходимых джунглях, пальнул, проделав в двери дыру метр на метр. Никого не убил и даже не ранил. Но он в тот момент вот-вот только-только получил капитана. Потом был суд чести офицеров и сам Веня  пообещал, что "такого впредь больше не повторится!". Командир на  общем построении,  выковырял с Вениных погон по одной звезде  и сказал Венику так : "Ничего, ничего Ве..Вэ, тфу, забыл как Вас там, Ве..Николаич, старший лейтенант - тоже хорошее воинское звание!".
                Время шло. Гаврилыч все время отлавливал норовистых буренок , а Веня  норовил все время нарваться на новые неприятности, но  ведь он дал обещание, что "не повторится". Кое-как крепился и это кое- как, но получалось Пришло время снять  с Вени взыскание и его сняли.  Веня опять получил капитана. На радостях "Запорожец" Вени помчался по знакомому маршруту, гремя глушителем по бетонной дороге,  издавая известные всей округе  звуки, суслики прятались в норы,   вороны  шарахались в стороны,  а  гарнизонный  ГАИшник  заперся  у себя дома в туалете и плакал от  досады и бессилия. Веня, сидя в машине улыбался и громко пел песню : "Спят Мальвина, Коломбина, спит Пьеро и Арлекино, только Вене сон не прет, Веня службу все несет,  Вене дали капитана, Веня купит щас  "Агдама"!!!".  Узкоглазые солдаты открывали  с довольным видом ворота КПП и их в тот момент "обдавало"   ласковым черноморским ветром. Веня купил в Сельпо  "Агдам". Ведь надо было  ребят угостить на радостях и звание капитана "обмыть" как и положено советскому офицеру, Оглянулся, но рядом никого не было. Про себя подумал, что может и не надо сейчас, но  какой же чудесный  выдался денек- тепло, а не жарко,  ветерок  легенький, начало сентября. Чудо! А как же  хорошо   будут смотреться  наконец новенькие  с четырьмя, а не  с надоевшими за столько лет тремя звездочками погоны. Веня еще раз оглянулся. Кроме  сельских алкашей  никого знакомых рядом не было....даже Гаврилыча. "Ай, ладно...!", - подумал Веня и  глотнул "Агдама",  как  он это  много раз  делал прямо  из горлышка  у  магазина.  И помчал обратно.
                В этот момент Гаврилыч, кое-как собрав  до кучи телок и бычка привел их к обычному  месту под мосток  через небольшую деревенскую речушку, где  был один пологий  бережок и где обычно  копытные  пили воду.  В том  месте было неглубоко,  но дно какое-то все было неровное.  "Какой же чудесный выдался денек- тепло, а не жарко, ветерок легенький, начало сентября. Чудо!.... ох и умаялся же я сегодня!",  - так  думал про себя Гаврилыч. - Ага вот и   Веник  "летит" на своем "Запоре"!".  Но то-ли  Веня  от  радости забыл про поворот  у реки и про мост, то-ли  винцо  зашумело в голове, но только в поворот  он  не вписался и с ревом  с моста  его "Запорожец" полетел вниз, норовя посшибать  телкам рога и шлепнувшись в речку, уткнулся    в дно, явив небу потертые задние колеса. Коровы в ужасе  стали разбегаться в стороны. Гаврилыч опешил, сделал  несколько шагов назад,  подскользнулся,  его боднудла корова и он полетел вперед и плюхнулся в воду  рядом с "Запорожцем". Из машины  вылез мокрый  Веня.... фыркнул,  выругался, сказал : "Здорово , Гаврилыч!  Я капитана получил".  Потом Веня зачем-то полез обратно в машину. Гаврилыч стоял по пояс в воде и не знал, что ему делать:  коровы  разбежались, а Веня вроде как и не утонул  и спасать  того  было не зачем. От "Запорожца" по течению медленно отчалила и тихо поплыла  деревяная  табуретка и вновь появился  Веня, выбираясь на берег он прижимал к груди несколько бутылок вина. Гаврилыч   тоже  выбрался на берег. Они сели рядом. С обоих  текла вода. Веня   вылил  из  фуражки  воду, посмотрел на Гаврилыча, протянул тому   бутылку "Агдама" и спросил : "Гаврилыч, будешь?!". Гаврилыч согласился.  Телки стали возвращаться  к речке.  Венин   "Запорожец"  всю осень и зиму  торчал кверху колесами  из  той самой  речки , пока  перед какой-то комиссией  его краном солдаты не вытащили на берег
               Чуть позже после вышеуказанных событий на  берегу сельской  небольшой  реки командир  на общем построении, уже привычным жестом  выковырял с Вениных погон по одной звезде  и вновь сказал Венику так : "Ничего, ничего Ве....Вэ, тфу, забыл как Вас там, Ве...Николаич, старший лейтенант - тоже хорошее воинское звание!".