Уверенный цикл

***
А сегодня запели синицы,
Несмотря на рассветный мороз!
Я свои распахнула ресницы
И замёрзший потрогала нос.
Было в доме не топлено, стыло,
Грелся кот на холодной печи.
И на миг стало всё мне постылым,
Хоть рыдай, хоть надрывно кричи.

Но себя принуждая подняться
И постель застелить за собой,
Я решила, что надо ввязаться
В эту новую схватку с судьбой.
Ты – подножку? А я увернулась.
Ты – в поддых? А я снова дышу!
Видишь, встала, умылась, проснулась.
Я тебя и не так рассмешу!

Чем твои изворотливей козни,
Тем моя закалённей душа.
Но противники, ввязаны в розни,
Себя сами в итоге крушат.
Пусть мне только хорошее снится
И становится былью всерьёз.
Ведь не зря же запели синицы,
Несмотря на рассветный мороз.

***
Ах, мне не нужно пышных похорон,
Оркестров и ломящихся застолий.
Пускай перевезёт меня Харон,
И это будет лучшей из историй,
Которые вершат земной конец.
Пусть много светлых радостных сердец
Меня припомнят в трудную минуту,
И те, кто были горечью согнуты,
Вдруг выпрямятся, глядя в небеса…

Наверно, я могла бы не писать.
Но жить зачем, глотая слов потоки
И видя, как иссушены протоки
В людских сердцах, уставших от борьбы?
Я всем желала радостной судьбы
И о такой в изнеможенье пела.

Ну, и кому теперь какое дело,
Что было правдой, а о чём лгала?
Предстану перед Господом, гола,
И он тогда свои предъявит счёты.
И если вдруг мне благодарный кто-то
В мою корзину бросит белый шар,
То нежностью наполнится душа,
Застывшая в преддверии итога.
И даже у замотанного Бога
На миг сверкнёт нежданная слеза.
И разрядится шедшая гроза
Простым дождём, желанным для посевов.

…Проверьте между делом, не просела ль
Дорога, что к Харону вас вела.
А то всё хлопоты да мелкие дела…

***
Я прошла Твои крестные муки -
Я себе проломила хребет.
И родные небесные звуки
Принесли долгожданный ответ:

Я своя! Я в команде, в упряжке,
Я средь прочих, кто принят Тобой.
У меня на служебной фуражке
Знак отличья в сраженье с судьбой.

Всё иное большого значенья
Не имеет, не смеет иметь.
Выше поисков предназначенья
Только лёгкая светлая смерть.

***
А жизнь – игра,
А я игрок неважный…
Придёт пора –
И мне вердикт бумажный
Вручит Господь
С пугающей печатью:
Мол, много лет
Минуло от зачатья,
А где дела
И где же те итоги,
Весть о которых
Разносили боги,
Тебе на службу
Посланные в сроки?
У нас в зачёт
Не зачисляют строки,
Измараны которыми бумаги.
Раз не хватило толку и отваги
На люди выйти с виршами своими
И ничего не значит твоё имя
На небосклоне матерьяльных судеб,
То выслушай решенье Моих судей,
Взирающих бесстрастно на земное!

И сквозь потоп я поплыву до Ноя
В надежде на строительство ковчега
И обретенье праведного брега…

Да, жизнь – игра.
И пусть я проиграла,
Но снова опущу своё забрало,
И в бой ввяжусь,
И вновь в успех поверю.
И мне Господь
Свои откроет двери!

***
Не от мира сего наше племя –
Трубадуров, поэтов, певцов.
Мы несём неподкупное семя
От далёких своих праотцов,

От истоков, сокрытых под спудом,
От небес, где ночует заря.
И не верим мы скрытым иудам,
И ни слова не пишем мы зря.

Нам богами предсказаны сроки,
И всегда наготове блокнот.
И ложатся в кровавые строки
Семь небес, семь оттенков, семь нот.

***
Как самолёт, я набираю высоту.
И давит на уши. И чудится паденье.
И только вера и безудержное бденье
Мне позволяют видеть красоту,
Которая  встречает на Пороге…

А все друзья, и близкие, и боги
С тоской глядят на хрупкий мой полёт,
На мой несовершенный самолёт,
Готовый безбоязненно упасть
Во тьмы времён зияющую пасть.

А вот не ждите – отведу беду
И всем назло туда не упаду!

***
Вот Я иду –
Царица мира,
И пуп земли,
И божество.
Не предлагайте мне кумира,
Не суйте мне убожество!
Сама теперь я всё умею,
Желаю, делаю и смею,
И выношу вердикт.
И от того сама балдею -
Какой реликт!

Меня теперь хранить,
Как рощу,
Вам было бы намного проще,
Чем воевать опять.
Ведь я, наученная болью,
Теперь иду с одной Любовью
И не отдам ни пядь.
А чтобы нам хватало мира,
Рожайте вы себе кумиров,
Носите на руках.
Что на безрыбье раки – рыбы,
Прописано в веках.

А я не дамся больше в сети,
Ведь я – крупнее всех на свете,
Из царских я пород.
И только дети, только дети,
Одни на целом белом свете,
Шагая вброд,
Таким вдруг солнышком осветят,
Что рыбой открываешь рот
И немо щуришься в улыбке,
Под плавниками берег зыбкий
Вдруг ощутив, как твердь…

А в небесах, у звёздной зыбки,
Всё круговерть, всё круговерть!

***
Настал черёд
Моим горчащим винам!
На бой, вперёд,
За канувших невинно
На дно времён
Без слов упоминанья!
Для их имён
Пусть будут поминаньем
Мои стихи,
Кино, отрывки прозы.
Кто не глухи
И кто живёт без позы,
Открыв сердца, -
Те всё поймут, как надо.
Вблизи конца
Мне это – как награда.


***
Петля за петлёю -  крючком или спицей…
И мыслей свисает моих вереница.
А кошка их лапой тихонько качает –
Людские заботы её не печалят.
И нам позабыть бы про эти мотивы,
И вдруг бы да взять улететь на Мальдивы,
А проще ещё, если моря не надо,
Отправиться скопом на север, в Канаду,
И думать о жизни совсем беспечально,
Считать европейцем себя изначально
И не придавать никакого значенья
Российскому нашему предназначенью.
Вот так же, как кошка, лишь есть да мурлыкать
И перед силой ногами не брыкать.
Всё – старики говорят – образуется,
После того, когда бОсый разуется….
Вот и глядим на босого в упор:
Должен разуться, о чём разговор?!

***
Условностями сплошь окружены,
Мы мечемся меж будущим и прошлым.
И муж поддержки ищет у жены,
Когда повинен в адюльтере пошлом.
А юные стремятся отложить
Долженствованье нудное на завтра
И учатся, как фарисеи, жить,
С фальшивой миной выходя на завтрак.

Хамелеоны правят наверху,
Тупое стадо кормится под ними.
И с каждым днём всё реже на слуху
Спасителя сверкающее имя,
Помянуто не всуе, не в бегах,
А в тишине полуночных терзаний.
На Леты заселённых берегах
Ютятся толпы ждущих наказаний.

И никому от века не придёт
Простая мысль о праведной планиде,
Которая согласных приведёт
На Божий суд не в затрапезном виде.
Горят костры безудержных страстей,
И мечется душа в хмельном угаре.
А от последних теленовостей
Опять на нас наносит запах гари.

Хочу до сердца вновь не допустить
Заразных политических волнений.
Но как, когда хотят не пропустить
Ко мне мой тихий лучезарный гений?!
Он воспевал бы сонмы светлых душ,
Он рвался бы с восторгом в поднебесье.
Но я должна подать за пропуск куш
И голос свой отдать за царство бесье!

И стонет обожжённое нутро,
Не в силах переваривать срамное.
И лезут, лезут кверху из метро
Чудовища времён ковчега Ноя.
И лапу тянет грязную Кощей,
Мечтая пропустить рептилий стадо,
И забиваем запах русских щей
Дыханием кладбищенского смрада…

О, солнце, брызни! Вырвись из-за туч!
Сожги в лучах  бесовское отродье!
От сердца забери мой старый ключ
И натяни усталые поводья.
Гони вперёд, уверовав в мечту,
Не оставляя шансов пораженью!

И я тебе стихи свои прочту,
Пред этим помолившись с выраженьем.

***
Моих детей баюкали просторы
Грибных и ягодных болотистых лесов.
От солнышка закрыв плотнее шторы
И дверь не запирая на засов,
Мы уходили прИгородой в чащу,
Где сиживал в малиннике медведь…

Теперь за лето раза два, не чаще
Туда мы выбираться стали, ведь
И сил уж нет, да и душа не рвётся
На поиски рассыпанных чудес.
Теперь немногим людям удаётся
С душою лёгкой отправляться в лес,
Чтобы бродить по чаще беззаботно
И чувствовать исконное родство.

Отныне там лишь толпы безработных,
Которым не известно баловство.
Им нужно, как копеечку к копейке,
По ягодке часами собирать…
Какой-нибудь богатой европейке
В кошмарном сне такую видеть рать
Работников и то не доведётся.
А наш народ, сложивши «тормозок»,
С мечтой о сытой жизни соберётся
И в новый день привносит свой мазок:
В платочках белых, на устах с улыбкой
Шагает по тропинкам в глухомань,
И полнится душа надеждой зыбкой
У наших Люсек, Тань, Галин и Мань.

Да будет так! И я их понимаю:
Им честный труд дороже барышей.
И шляпу уважительно снимаю,
И провожаю взглядом малышей.

***
Утро ворочалось в росной постели,
Лучи золотые тянуло ко мне.
И свиристели в лесу свиристели,
И коростель коростелил в гумне.
Мылась с усердием серая кошка,
В солнечном сидя пятне на полу,
Бабушка в кухне брякала ложкой,
Дед выгребал из загнётки золу…

…День и тогда был привычным и ясным.
Блеяли овцы, толпясь во дворе,
Хвастались куры…Но было ужасным
Двадцать второе число на дворе!
Только об этом никто и не ведал.
Шли до колодца. Косили траву.
Дед мой к полудню ещё отобедал
И приклонил на чуток голову,
Ибо вставал на заре непременно,
Полный о детях извечных забот.
Это теперь стало несовременным
И непростым заводить лишний рот.
А в старину не гнушались потомством,
Просто детей выпускали на свет.
И по всему, чем война, вероломства
Не было хуже, не будет и нет…

Мог бы мой дед быть давно бугорочком
В нам не родных европейских полях.
Но к сыновьям он вернулся и дочкам,
Обнял жену…
На широких полях
Шляпы его из плетёной соломы
Липовый лист задержался с утра.
Видно, он до свету вышел из дома,
Мёд проверять наступила пора.
Скоро и бак загудит на повети,
Быстро крутясь на железной оси.
Первыми мы и соседские дети
Сладкою струёю измажем усы.
Хватит и взрослым его угощенья…

Вдовы придут к нему косы клепать.
Будет им ветер в пылу восхищенья
Тайно концы у платочков трепать.
Бабка скосится не зло на соперниц
И промолчит, принимая судьбу.
Будут не раз они вместе от мельниц
Мучку возить и кормить голытьбу.
Будут сидеть на беседках под вечер,
Долгие песни тянуть со слезой.
Будет подруга подруженьке плечи
Шалью укутывать перед грозой.

И покидать этот мир незаметно
Станут они, соблюдая черёд.
И самовар моих прадедов медный
Позеленеет. И дедушкин мёд
Будет на поле в цветках оставаться
И превращаться в горчащий сироп.
Будет всё меньше в полях появляться
В зреющем хлебе петляющих троп…

Пусть и моя большаком здесь не станет,
Но зарасти ей до сроку не дам!
Свежею краскою выкрашу ставни,
Семя обильно доверю грядам.
Утро меня не застанет в постели,
Выйду в луга, умываясь росой.
Спать я охрипших пошлю коростелей,
Взглядом взлечу вместе с первой осой.
И огляжу с высоты я наследство,
Дедом даровано мне без бумаг.

Детство моё, незабвенное детство
Выкрасть не сможет докучливый враг.
Нет у него ни цены, ни объёма,
Есть только лица и есть голоса.
И, разноцветная на окоёме,
Будто дорожка у бабушки в доме,
Радуга светит, слезя мне глаза…


***
Восславлю Господа делами.
Стихом молитву вознесу.
Другие пусть толпятся в храме,
Крестясь с авоськой на весу.

Мой Бог – российская природа,
Давно распятая окрест,
Служенье – моему народу,
И с ним – страданий тяжкий крест.


***
Прорвало плотину!
Полна чудесами
Теперь моя жизнь.
А другие пусть сами
Пройдут этот путь
И стучат во все двери.
Меня не согнуть -
Всем даётся по вере!
Пускай на столе
Распоследние крохи,
Какая ни будь
За порогом эпоха,
Расправивши грудь,
Ты иди и не охай,
И веруй в себя
До последнего вздоха.
Так небу угодно.
И значит, так надо.
Не всем ежегодно
Вручают награды.
Но ежели цель –
Быть едиными в Боге,
То верные всё
Получают в итоге:
Когда всё былое
Мы видим с вершины,
Когда мы не женщины
И не мужчины,
А светлые души,
Летящие  в вечность.
Хоть нам  не пристала
Земная беспечность,
Хоть мы и измотаны
Горькой дорогой
И в кровь посбивали
Усталые ноги,
Мы смотрим, смеясь
И от радости плача, --
Ведь нам подвернулась
Такая удача!
Здесь нет проигравших
И нет конкурентов
И всем выдают
Справедливую ренту.
И каждый спешит,
Чтоб ему в кинозале
О жизни его
Кинофильм показали.
И снова проходим
Мы трубы из меди,
Огнём и водой
Наших трагикомедий
Себя воскрешая
Для будущих жизней
И всё завершая
Волнительной тризной
По прошлым порокам,
Поступкам незрелым.
И грудью на солнце
Хвалясь загорелой,
Щекочут усами
Нас добрые боги
И знают: мы сами
Теперь на пороге.
Ещё один шаг –
И откроются двери…
Я вам говорила:
Даётся по вере!

***
Поэзия – посох в пути до вершины,
Где нету вопросов, где всё – разрешимо.
С опорой на строчки, шагаем до неба,
Где ждут разрешения все наши требы.
Вкушая слова и ища им замену,
Всему познаём мы достойную цену.
И буквы, как семечки, ищем в кармане,
Как будто мы дома сидим на диване,
Спокойны, счастливы, и сыты, и босы,
И где-то в углу – отдыхающий посох.

***
Я в раздраи дворцовых палат не вникаю.
Лишь замечу, что день долгожданный поник,
И к стволу за околицей вновь приникаю:
Здравствуй, липушка милая, мой проводник!

И в ответ по спине вдруг мурашечным током
Пробегает, незримо ласкаясь, струя,
Возвращая меня к первобытным истокам
И безжалостно день мой текущий кроя.

И, не в силах справляться с подобным напором,
Я до кроны живой устремляюся ввысь,
И на землю гляжу, потерявшая шоры,
Поверяя на вкус нашу грешную жизнь.

А она восстаёт предо мной разноцветной
И наполненной гулом небесных существ.
И душа моя к ней приникает ответно,
И ликует в потоке пахучих веществ.

Напоённая соком, нектаром и зноем,
Я до дому легко направляю стопы
И пытаюсь обилие это земное
Запихнуть в тесный дом стихотворной стопы.

А оно не вмещается, ветки топорщит,
Как дитём принесённый весенний букет.
А оно загорелый свой лобик наморщит
И с усмешкой наивной чихнёт мне в ответ.

Дескать, вам бы всё глупости ваши пустые
Да раздраи земные, да слов жернова.
А поблизости, рядышком, за полверсты я
Вам позволить могу всё начать сызновА.

Там открыты просторы без всяких моторов,
Нет не только машин – нету даже людей!
Это рай, всем доступный, земной, и которым,
Заявившись хозяином, вечно владей!

Но не всякий готов с кандалами расстаться
Расплодившихся, словно мошкА,  городов,
И не всякий способен душой подверстаться
Под гармонию чистых природных ладов,

В коих нет какофоний, и только согласье
Наполняет певучие микромиры…
Вот под липу вчера ввечеру собралась я,
А меня одолели в пути комары

И вернули назад, усадили к бумаге
И заставили строчку вязать за строкой.
И скажи после этого, будто не маги
Надо мной пируэт совершили такой!

Ну, а я расписалась – не остановиться.
Заодно расписалась, что былому – верна,
Что согласна: пусть жизнь моя дикая длится,
Пусть совсем обо мне позабудет страна.

Что я ей, коль в интриги дворцов не вникаю
И давно уж не езжу без дел в города?
Ну, а то, что к деревьям спиной приникаю,
В этом нет для страны никакого вреда!

***
Сквозь напластованья культурного слоя,
В котором всё чаще пустое и злое,
А не приносящее счастья планете, -
Почуяла я,  – протолкнулся вдруг ветер,
Оставив зиять полоротие скважин,
Которым совсем результат и не важен,
Но службу нести они призваны верно.

И вот понемногу, хоть всё-таки скверно,
Но стала сдвигаться культурная свалка,
В которой того нам и этого жалко,
А в общем-то – скучно и всё безразлично,
Поскольку мы все давно знаем отлично
О дутых маэстро и лживых пророках,
О том, что давно все прохлопали сроки,
В которые должно бы нам обернуться
И к позабытым истокам вернуться.

Каюсь шутливо, но я их держалась,
И если отчаянье вдруг приближалось,
Я уходила в глубинные воды,
Где залегают от века народы,
И - оживала, и – отходила.
В тихую гавань в тоске заходила,
А выходила рождённою внове,
Чувствуя, что залегает в основе,
Возле чего согреваются души
И образуются новые суши.

Значит, смогу и теперь удержаться,
Видя, как будут породы сдвигаться
И обнажится сияние сути.
Даже в своей распоследней минуте
Выдержу натиск дерьма из пробоин,
Хоть я и буду единственный воин.
Зная отличия мрака и света,
Буду санировать нашу планету.
Небо забыв навсегда голубое,
Буду служить отводною трубою,
Ставши счастливою самой на свете…
Слышите? Где-то проносится ветер!

***
В глухом лесу, под ёлкою дремучей,
Бок о бок с муравьиной старой кучей,
Я встретила весёлый куст малины,
А рядышком, ногой торча из глины,
Мне белый гриб махал приветно шляпой.

И вспомнилось мне поученье папы,
Заставшего меня в слезах девичьих:
Мы на правах на этом свете птичьих,
И их качать – ума не много надо,
Трудней – всегда во всём искать отраду,
Благодаря Селившего нас в мире
Во временной, но всё-таки квартире.

При съёме правил, в общем-то, немного:
За чистотой следить, пожалуй, строго,
Да не водить хотя бы первых встречных,
Да размышлений не гнушаться вечных.
Всё остальное – в человечьей власти.
Придут в свой час и сладости, и страсти,
И грамоты, и право поученья,
Когда поймёшь своё предназначенье.

А так – расти, где семечком вцепилась,
И сознавай, какая это милость:
В сыром лесу, под ёлкою дремучей,
Бок о бок с муравьиной старой кучей,
Стоять, торча ногой из старой глины,
И ягоды срывать с куста малины.

***
Старые строчки – как тряпки в чулане.
Раньше лежали они на диване,
Тело скрывали, столы покрывали,
Ну, а теперь оказались в завале,
Пахнут отжившим, внушают тревогу
И не пускают к иному порогу.

Сяду в кладовочке летом под вечер.
Зябко подёрнутся голые плечи,
Сердце сожмётся в тоске расставанья.
В душу на время войдут упованья
На перемены вовне и в серёдке.

Но поступлю я, как старая тётка
В глупых мечтах о кружочках для пола.
Дескать, я всё расстригу для прикола
И навяжу красоты, как все бабки,
В дело пускавшие старые тряпки.

Милая, душенька, брось тяготиться
Тем, что не может уже пригодиться:
Старым притянутся мёртвые взгляды.
Хватит живущим новых нарядов!
И зачеркни все засохшие строчки –
Долго ещё до итоговой точки.

***
Храни же, ангел мой, меня,
Покуда песня льётся.
Нечасто среди бела дня
Такое удаётся -
Чтоб мир затих и не дышал,
Склонившись в уваженье,
И даже ветер не мешал
И прекратил движенье,
Пока рождаются слова –
Родные братья звёздам,
И кружит в счастье голова,
И веровать - не поздно.

***
Я – ваш долгожданный спасительный дождь!
Разуйтесь, обычный прохожий и вождь,
И все, кто к сторонним обидам глухи,
Бегите по лужам, смывайте грехи!

Мне нет повторенья, была – и уйду.
И только сегодня у всех на виду
Разверзлись все хляби, и льётся вода,
И кажется, это теперь навсегда
Теку я потоком, питая весь мир…

Но завтра закончится редкостный пир,
Закроется небо, и к таянью дня
Не станет на свете струистой меня.

И, чтобы тоску неземную унять,
Захочется дождик вам летний обнять.
Но я убегу, ускользая из рук,
Оставив неясный волнующий звук…

***
Вот и настал закат мой огнеликий.
Над лесом, над горящей полосой
Я вижу ускользающие лики,
Седой киот, опутанный лозой.

О, виноградие обещанного века!
Хочу ли я принять небесный дар
В обмен на тяжкий подвиг человека,
Способного нести судеб удар?

Лежать без дел на облачном диване
Под опахалом из букета звёзд
И, невесомой взмахивая дланью,
На время разводить молочный мост.

А в августе на пару со пророком
На колеснице рассыпать грома
И наблюдать своим надменным оком,
Как трубы прячут в ужасе дома.

Невидимой, звенящей, бестелесной
Разлиться широко и далеко
И с завистью глядеть, как в хате тесной
Дитя в истоме тянет молоко.

Хотеть о Божьем говорить стихами –
И не уметь раскрыть в восторге рот.
И, плача над всеобщими грехами,
Не мочь реку осилить летом вброд.

Безбрежное какое наказанье!
Не меньший подвиг, чем земной удел…
Но ежели… о том писать сказанья,
И т а м  я не останусь не у дел?!

Тогда – приду! Вот только выйдут сроки.
Вот только опадёт последний лист.
Вот только станут омуты глубоки
И небосвод мой – холоден и чист.

***
В колокольчиковом поле
Белый конь гулял на воле,
Приминал траву.
То ли въяве, то ли мнимо,
Жизнь моя промчалась мимо,
Выжгла синеву.

В колокольчиковом поле
Чёрный конь гулял на воле,
Бил ногою твердь.
За кривой полоской леса
И с ружьём наперевесе
Чья-то бродит смерть.

В колокольчиковом поле
Кони, вырвавшись на волю,
Мчатся без преград.
Неухоженный, нетесный,
Для погромщиков безвестный,
Зреет вертоград.

Колокольчикову полю
Славную сулили долю,
Оказалось – ад.
Мрачной ночью в этом поле,
Мрачной ночью в этом поле
Всё повыбил град.

***
Подстелите мне соломки,
Помогите не пропасть.
Мост надежды слишком ломкий,
И легко с него упасть.

Ну, а я лечу, как ветер,
Позабыв разумный страх.
Впереди надежда светит,
Долгой радости сестра.

А сорвусь – и не подняться:
Слишком много на кону.
Не оставьте меня, братцы,
Там, под мостиком, одну.

Обещаю – стану смирной,
Брошу спориться с судьбой.
И протянет мне просвиру
С неба месяц голубой.