Lightness of being

Плач в темноте. Совсем обессиленные, но все еще очень частые ненасытные вздохи, подкрепленные слезами, прожигающими кожу. Откуда-то из угла. Дальнего угла. Там, в дальнем углу, эту, висящую на тоненькой веревочке жизнь не освещает тусклый луч, проникающий через маленькое-маленькое окошко под самым потолком. Рыданья, приглушенные истерические вздохи…Нарастающее напряжение…Сейчас что-то случится. Сейчас что-то случится…
- Тсс, разбудишь ведь!
Первое, что увидел старик, были две пары глаз. Больших щенячьих глаз. Одни, прямо как у сына, у которого вечно нету времени. Вторые как у невестки, красивые, еще без малейшего намека на стервозность.
- Дедушка, прости, что разбудили… - произнес тихим голоском черноволосый щенок, моргая своими длинными густыми ресницами.
- Ничего, золотко, я все равно собирался просыпаться – засмеялся старик хриплым старческим смехом, чтобы как-то рассеять смущенность внучки. – Э….давно вы тут? – кто же это плакал там в темноте?...
- Нет, только пришли. – сказал второй щенок. Постарше, повыше, поважнее всем своим видом. Светловолосый ангелок.
- А, ну ясно…ну вы это…вы идите пока, кипятите воду. Сейчас встану. – кто же все таки там плакал?...
Этот кошмар порождало его сознание каждую ночь. И никогда, никогда не завершая томительного нарастающего напряжения , а лишь прерывая его. Как лабиринт. Ты идешь, идешь, все быстрее, все вернее, чувствуешь, совсем немного осталось, секунда, и все предстанет перед тобой таким, какое оно есть, и…остановка. Все. Ничего не предстанет.

В один, совсем непримечательный, очередной серый день старик поднялся с пастели. Не до конца выпрямившись, он подошел к стулу рядом с кроватью, на котором висели его вещи. Он думал о том, кто плакал в дальнем углу чуть освещенной темноты. Он теперь всегда об этом думал. Особенно по утрам. Это его угнетало. Его все угнетало. Его угнетала его жизнь. Ему было тошно быть старым, беспомощным и одиноким. Ему, конечно, скрашивали жизнь его любимые щенята. Но и они напоминали ему каждую минуту, что жизни скоро конец. Он беспамятно любил внуков, но этого было недостаточно. И ему было тошно от того, что он так и не научился жить только ради них. Ради милых щенят.
Он был болен. Он не знал чем. Он не знал наверняка, болен ли вообще. Но он чувствовал. Чувствовал, что осталось совсем немного.
Этот день обещал быть не последним. Старик ему верил. Сегодня придут его придут его любимые наивные беззаботные глазки. Но они стали появляться реже. Подрастают. Забывают. Вот так постепенно умирает сердце. Так пустеет душа. Но…кто же там плакал в темноте?

Новый день. И одновременно совсем не новый. Такой же как вчера, как позавчера. Но, все таки, кое-что его отличало от всех дней его жизни. Сегодня тот самый день, когда его глаза должны закрыться навеки. Он знал это. Чувствовал, как никогда раньше. Он был взволнован! Взволнован, быть может, как перед свиданием в свое время! Но вскоре его возбуждение погасло. Ему на смену пришла тоска, печаль, тупая отреченность. Но он должен все сделать правильно. Он сел на кровать, которая прогнулась с тихим скрипом. И начал писать письма. Сердечное и теплое своим щенятам, сухое сыну – не будет зато тосковать. Потом он лег на кровать и начал думать. Нет, не о том, что он достиг в жизни или чего не достиг, не об этом. О совершенно отвлеченных вещах. Вспомнил, как они с соседом позавчера высмеивали бездарные фильмы подрастающего поколения. Что-то из утренней газеты. Какие-то сорта кофе. Совершенно житейские вещи. Но настрой улучшился. Когда мысли закончились, пришли воспоминания. Приятные и давящие… Давящие, но очень дорогие. Теплые дни, солнце в глаза, друзья, дети, еще не испорченные рабочими буднями, счастье, спокойствие, переполняющие сердце, спокойствие за то, что все еще впереди…Проснулся. Открыл глаза. Какой контраст. Опять серый, серый но особенный день. Ах, да, особенный! Он взял часы, посмотрел на них, сам не зная зачем. Положил на стол. Он все еще лежал. Стол стоял у изголовья кровати. На столе два письма близким людям и часы. Часы остановились. Нет, это не знак, просто сели батарейки. Тук-тук. Сердце все еще бьется. Тук-тук. Глаза, серые блестящие, смотрят в потолок. Тук-тук. Тук-тук. Тук-тук. Сознание опустело. Тук-тук. Душа освободилась. Тук-тук. Тук-тук. Тук-…Сердце остановилось. Глаза смотрят в бесконечность. Теперь перед ними ничего не предстанет.

- Эй, смотри, я нашла дедушкину фотографию! Старую такую, помнишь? Помнишь, которую мы найти не могли?! – закричала пронзительным тоненьким голосом черноволосая девчушка, находящаяся на другом конце города… щенок, оставшийся без хозяина…щенок, пока не знающий этого.