От записки Натали до письма Вигеля

Отношения Пушкина и Дантеса были напряжёнными ещё с лета, когда семья Пушкиных жила на Каменноостровской даче, а неподалёку проходили летние манёвры Кавалергардского полка. Дантес иногда бывал гостем у Пушкиных, в период болезни Натали и её новорожденной дочери, в июне-июле, писал  записки, оказывал знаки внимания. Пушкину это не нравилось. Чувствительный, мнительный, ревнивый,  он приглядывался, прислушивался, делал свои выводы.
Л.Н. ПАВЛИЩЕВ Ольга Сергеевна рассказала мне, что брат ее на замечание о Дантесе, встреченном ею у брата на каменноостровской даче летом 1836 г.: "Как он хорош собой", -  ответил сестре: "Это правда, он хорош, но рот у него, хотя и красивый, но чрезвычайно неприятный, и его улыбка мне совсем не нравится". http://1837.livejournal.com/

Александр Трубецкой, приятель и сослуживец Дантеса, вспоминал, что летом 1836 года на даче  произошёл неприятный инцидент  Дантеса с Пушкиным, которому не нравились частые посещения Дантеса и его развязное поведение. Инцидент закончился  непонятным и странным поступком Натали: она отправила вслед ушедшему кавалергарду записку о том, что сказала мужу, будто он приходил к ним с тем, чтобы поговорить о Екатерине, намереваясь сделать ей предложение.

http://feb-web.ru/feb/pushkin/   «Дантесъ часто пос;щалъ Пушкина. Онъ ухаживалъ за Наташей, какъ и за вс;ми красавицами (а она была красавица), но вовсе не особенно «пріударялъ», какъ мы тогда выражались, за нею. Частыя записочки, приносимыя Лизой (горничной Пушкиной), ничего не значили: въ наше время это было въ обыча;. Пушкинъ хорошо зналъ, что Дантесъ не пріударяетъ за его женою, онъ вовсе не ревновалъ, но, какъ онъ самъ выражался, ему Дантесъ былъ противенъ своею манерою, н;сколько нахальною, своимъ языкомъ, мен;е воздержаннымъ, ч;мъ сл;довало съ дамами, какъ полагалъ Пушкинъ. Надо признаться, при всемъ уваженіи къ высокому таланту Пушкина, это былъ характеръ невыносимый».

Щёголев резюмировал воспоминания А. Трубецкого:   
"Мы в;римъ князю Трубецкому въ томъ, что Дантесъ д;йствительно разсказывалъ ему о ход; своего флирта съ Н. Н. Пушкиной, и что онъ, Трубецкой, былъ свид;телемъ н;которыхъ моментовъ этого флирта. ... Во всякомъ случае… одинъ разъ Дантесъ и Н. Н. Пушкина были настигнуты поэтомъ; Н. Н. объяснила свое интимничанье нам;реніемъ Дантеса сд;лать предложеніе ея сестр; Екатерин;, и объ этой своей объясняющей свиданіе уловк; довела до св;д;нія Дантеса. И было все это л;томъ, до пере;зда кавалергардовъ съ Черной р;чки на городскія квартиры". http://feb-web.ru/feb/pushkin/

Трубецкой рассказывал, что он видел записку Натали к Дантесу, читал её, и они обсуждали вместе, как следует поступить дальше.  «Я вынулъ изъ конверта, съ надписью tr;s press;e, небольшую записочку, въ которой Nathalie изв;щаетъ Дантеса, что она передавала мужу, какъ Дантесъ просилъ руки ея сестры Кати, что мужъ съ своей стороны тоже согласенъ на этотъ бракъ. Записочка была составлена по-французски, но отличалась отъ прежнихъ не только vous вм;сто tu, но и вообще слогомъ, вовсе не женскимъ и не дамскимъ billets doux.»  Вероятно, если обратить внимание на «слог вовсе не женский», записка и впрямь была не простая.
Всё говорило о том, что Пушкин, выслушав объяснения, продиктовал Натали записку для Дантеса. Иначе говоря, муж взял под контроль  поведение и поступки Дантеса, стал «поверенным своей жены». Опытный в отношениях с женщинами, он ясно видел увлечённость Натали и настойчивость Дантеса.
 
Настроения увлечённых друг другом молодых людей на вечерах и балах также были в поле зрения Пушкина. Тем не менее, его омрачали не столько  эти личные обстоятельства, сколько  все его беды и неурядицы в литературных и денежных делах.
Софи Карамзина, неутомимая в развлечениях, видела всё своими глазами, описывая вечер в Царском селе:
С. Н. КАРАМЗИНА 19 сентября 1836 г. Суббота. Царское Село. http://as-pushkin.net/pushkin/vospominaniya/ <...>  получился настоящий бал, и очень веселый, если судить по лицам гостей, всех, за исключением Александра Пушкина, который всё время грустен, задумчив и чем-то озабочен. «Он своей тоской и на меня тоску наводит». Его блуждающий, дикий, рассеянный взгляд с вызывающим тревогу вниманием останавливается лишь на его жене и Дантесе, который продолжает всё те же штуки, что и прежде, — не отходя ни на шаг от Екатерины Гончаровой, он издали бросает нежные взгляды на Натали, с которой, в конце концов, всё же танцевал мазурку. Жалко было смотреть на фигуру Пушкина, который стоял напротив них, в дверях, молчаливый, бледный и угрожающий. Боже мой, как всё это глупо!»
Действительно, Дантес уже всегда рядом с Екатериной, но не спускает глаз с Натальи. Пушкину ясно, что Дантес ведёт  теперь двойную игру.
 
Абрамович Стелла пишет о Пушкине в 1836 году:
http://www.modernlib.ru/books/abramovich_stella/  "В сентябре - октябре светский сезон в Петербурге еще не начался. Но Дантес находил возможность постоянно видеться с H. H. Пушкиной на небольших  вечерах, подобных тому, который описала в своем сентябрьском письме С. Н. Карамзина.
Об одном из таких вечеров, состоявшемся у Геккернов, мы узнаем из письма Александра Карамзина. По словам Карамзина, 29 сентября сестры Гончаровы, по всей вероятности вместе с Натальей Николаевной, были па музыкальном вечере в доме нидерландского посланника, где давал концерт талантливый скрипач Иосиф Арто, чьи гастроли в Петербурге имели шумный успех. О присутствии Пушкина на вечере А. Карамзин не упоминает. Судя по этому письму, светские отношения между семьей поэта и Геккернами еще поддерживались.
Именно эти осенние месяцы (сентябрь - октябрь) имела в виду Д. Ф. Фикельмон, когда писала в своем дневнике: "То ли одно тщеславие госпожи Пушкиной было польщено и возбуждено, то ли Дантес действительно тронул и смутил ее сердце, как бы то ни было, она не могла больше отвергать или останавливать проявления этой необузданной любви <...> Было очевидно, что она совершенно потеряла способность обуздывать этого человека и он был решителен в намерении довести ее до крайности". Пушкин не мог не чувствовать этого. Мы не знаем никаких подробностей, касающихся взаимоотношений в семье поэта в это время, но известно, что в конце октября Пушкин был в особенно тревожном состоянии духа. Подавленное настроение поэта было замечено его лицейскими друзьями во время встречи, состоявшейся 19 октября.
Об этом же свидетельствует и письмо поэта к отцу, написанное 20 октября. В нем Пушкин с горечью сообщал, что он не смог уехать в Михайловское: "В деревне я бы много работал; здесь я ничего не делаю, а только исхожу желчью".
По-видимому, в эти осенние месяцы во взаимоотношениях Пушкина с женой возникла напряженность, никогда дотоле не существовавшая. До нас дошли лишь смутные отголоски какого-то кризиса, имевшего место во второй половине октября".


Я предполагаю, что Натали до поры не показывала мужу письмо, вручённое ей, возможно, 15 октября Геккерном от имени Жоржа - см. "Нота 15 октября 1836 года"   Она жила в тягостном напряжении, уже понимая, что всё будет вовсе не так, «как было два года кряду». Кризис в семье, начавшийся ещё летом на даче и августовских балах на Минеральных водах, продолжал развиваться. Отношения внутри семьи напрягались от малейшей оплошности Натали. «Водевиль», разыгранный Дантесом  на квартире у Полетики, насторожил Пушкина. Странным кажется ему и поведение Екатерины: она действительно увлечена Жоржем Дантесом-Геккерном. Возможно, Натали также  думала, что не только она, но также и её сестра были причиной посещений их дома… Одна лишь Александра по-прежнему спокойна и наблюдательна.
 
Действительно, обстановка накалялась. Заметно, что Пушкин занят не только литературными трудами. Дела денежные, заставляющие всё чаще прибегать к услугам ростовщиков, могли бы намекать о надвигающемся банкротстве. Ему уже недосуг выезжать в свет вместе с Натали не только по причине траура по матери. Он занят переписыванием набело своего нового творения – повести «Капитанская дочка».

Но меня настораживает письмо, полученное Пушкиным от его давнего знакомого – Ф.Ф. Вигеля.
Пушкин А. С. Полное собрание сочинений: В 17 т. Том 16 (Переписка 1835-1837). — 1949. 1266. Ф. Ф. Вигель — Пушкину.  Около 18 октября 1836 г. Петербург.
«Вы требуете от меня того, об чем я сам хотел просить Вас; у меня есть человечек-машинка, который очень исправно переписывает ему совершенно непонятное. Его рукой писано письмо мое и мною даже не подписано. Вот вам доказательство, что я не ищу его известности; оно писано для одного. Надобно было быть уверену в его уме и проницательности, чтобы осмелиться так писать. Он один сквозь некоторую досаду мог увидеть беспредельную к нему любовь и преданность: талант поставил его выше мелочей обыкновенного самолюбия. Он может не уважить мнением моим, но чувства, я знаю, всегда уважал. — Я болен, без того бы сам к вам явился. Я чувствую (1) простуду и в то же время моральную болезнь, какое-то непонятное лихорадочное беспокойство. Нежную, обожаемую мать разругали, ударили при мне по щеке; желание мести и бессилие меня ужасно тревожит. — Я ожидаю от Дим.<итрия> Ник.<олаевича> извещение когда удобнее ему будет дружески, по Арзамасски, побеседовать с вами.
Je rouvre ma lettre pour vous dire que M. Bloudoff vous attend avec impatience, depuis dix heures du matin jusqu’; trois Mercredy. Faites-moi savoir si je dois venir chez vous, je suis tout malade, mais mort ou vif vous me verrez chez vous si vous l’ordonnez, <см. перевод> (2).
Адрес: Его высокоблагородию м.<илостивому> г.<осударю> Александру Сергеевичу Пушкину. На Мойке, у Конюшенного моста, в доме кн. Волконского».
Сноски
1 чувствую переправлено из начатого прост<ужен>
Переводы иноязычных текстов
2. Я снова раскрываю мое письмо, чтобы сообщить вам, что Блудов ждет вас с нетерпением с десяти утра до трех в среду. Дайте мне знать, должен ли я притти к вам, я совсем болен, но мертвым или живым вы увидите меня у себя, если вы это прикажете.
Примечания
1. Ф. Ф. Вигель — Пушкину. Около 18 октября 1836 г. Петербург. Печатается по подлиннику (ПД, ф. 244, оп. 2, № 12). Впервые опубликовано И. А. Шляпкиным в его книге ,,Из неизданных бумаг А. С. Пушкина“, 1903, стр. 280—281. Вошло в издание переписки Пушкина под ред. В. И. Саитова (т. III, 1911, стр. 395—396).
http://pushkin.niv.ru/pushkin/pisma/pushkinu-1266.htm.
 
Писем самого Пушкина к Вигелю в 1836 году мы не знаем. Но кажется странным обращение Пушкина к своему давнему, ещё со времён первой ссылки, знакомому, почти другу, который отвечает, вероятно, на его просьбу:
«Вы требуете от меня того, об чем я сам хотел просить Вас; у меня есть человечек-машинка, который очень исправно переписывает ему совершенно непонятное».
Выходит, что и Пушкин, и Вигель были озабочены о секретности или АНОНИМНОСТИ какого-то ПЕРЕПИСЫВАНИЯ? Я бы так предположила.
"МОРАЛЬНАЯ БОЛЕЗНЬ", "ЖЕЛАНИЕ МЕСТИ И БЕССИЛИЕ меня ужасно тревожит" - такой настрой души Ф.Ф. Вигеля, ощущаемый в его письме, уверенно можно сказать, был в душе самого Пушкина.
Встреча назначалась на среду, 21 октября. Не рассказал ли Пушкин в тот день о неурядицах в своей семье Вигелю, не просил ли поддержки у Блудова? История молчит...
 
Зная о событиях лета и осени 1836 года, можно предположить, что Пушкин уже строил свой план в отношении Геккернов и ему был нужен человек, согласный на переписывание текстов «совершенно непонятных». Действительно, ведь "дипломы рогоносца" были написаны впоследствии по-французски изменённым почерком. И по утверждению графологов - не иностранцем, а русским человеком...
Возможно, что этот «человечек-машинка» никак не понадобился Пушкину. Но упоминание о нём интересно.
Между друзьями предполагался разговор «по-арзамасски», то есть – на литературные и общественно-политические темы. Но настроение письма говорило об ином.

Ещё из литературного дневника http://www.proza.ru/diary/jnu51/2012-12-24


Для справок:
ВИГЕЛЬ Филипп Филиппович (12 XI 1786—20 III 1856) — чиновник Московского архива Коллегии иностр. дел, где сблизился с Д. Н. Блудовым, Д. В. Дашковым и братьями Тургеневыми. Вице-директор и директор Департамента иностранных вероисповеданий (1829—1840), тайный советник. Автор «Записок» с воспоминаниями о Пушкине. Познакомились они вскоре после окончания Пушкиным Лицея и общались в литературном обществе «Арзамас», членами которого состояли, у Олениных и др. общих знакомых (1817—1820). Дальнейшие встречи Пушкина с В. относятся к южному периоду жизни поэта. Летом 1831 в письме к Пушкину В. высказал одобрение его проекту издания «политической и литературной газеты», попутно предупредив его об интригах С. С. Уварова.  7 января 1834 Пушкин записал в своем дневнике: «Я люблю его разговор — он занимателен и делен, но всегда кончается толками о мужеложстве». В конце июля — начале авг. 1836 Вигель передал Пушкину для опубликования в «Современнике» свою статью о Польше; в наиболее важной своей части статья не была пропущена цензурой и осталась неопубликованной. Свое отношение к Пушкину Вигель высказал в письме к Одоевскому от марта 1838: «Я также знал его, дивился ему и всей душой любил его». Вигель упоминается в стихотворении Пушкина «Проклятый город Кишинев» (1823). Сохранились одно письмо Пушкина к Вигелю (1823) и 3 письма Вигеля к Пушкину (1823, 1831, 1836). ЧЕРЕЙСКИЙ http://feb-web.ru/feb/pushkin/chr-abc/chr/chr-0477.htm
 
БЛУДОВ Дмитрий Николаевич (15 IV 1785—19 II 1864) — советник и поверенный в делах русского посольства в Лондоне (1817—1820), делопроизводитель Верховной следственной комиссии по делу декабристов (1826), тов. министра народного просвещения (с нояб. 1826), министр внутренних дел (1832—1838), впосл. граф; один из учредителей литературного об-ва «Арзамас» (1815—1818). Пушкин видел Б. в детстве — в доме И. И. Дмитриева и др. (1811, Москва); общение их возобновилось в послелицейский период в Петербурге — в «Арзамасе», членами которого они состояли, у общих знакомых и в литературных кругах (1817—1818) (2). Б. был близок к Н. М. Карамзину (по завещанию историографа им издан XII, посмертный том «Истории государства Российского») и дружен с П. А. Вяземским, В. А. Жуковским, Д. В. Давыдовым, а также с А. И. Тургеневым, прервавшим с ним отношения после 1825. Упоминания о Б. нередки в дневнике и переписке Пушкина с современниками.
Начало 1830-х гг. — период наиболее частых встреч Пушкина с Блудовым, что связано с политическими интересами Пушкина и занятиями историей Петра I. 29 июня 1832 Блудов  разговаривал с Пушкиным у Вяземского о назначении ему жалованья как историографу; он же выхлопотал Пушкину разрешение на издание газеты «Дневник» (1832), что послужило затем причиной недовольства С. С. Уварова. Сохранились сведения о других встречах Пушкина с Блудовым: 14 июля 1833 на обеде в честь И. И. Дмитриева, где присутствующие подписались на устройство памятника Карамзину в Симбирске  и 30 декабря 1836 на заседании Академии наук, где Пушкин с Блудовым, А. И. Тургеневым, Жуковским и Уваровым беседовали о Гизо. К декабрю 1836 относится также получение Пушкиным (через Жуковского) «Записки об Артемии Волынском» Б., которую он, по-видимому, предполагал использовать для составления рецензии на роман Лажечникова «Ледяной дом» (12). П. И. Бартеневым со слов Блудова записаны эпизоды из жизни поэта.  ЧЕРЕЙСКИЙ http://feb-web.ru/feb/pushkin/chr-abc/chr/chr-0477.htm