Колдовское следствие

        Коллеги и ученики называют его интеллигентом и психологом. Он ветеран Великой Отечественной войны. С его именем связано становление и расцвет тульского следствия. Григорий Моисеевич Каданер. Следователь – легенда.

        Всего этого могло и не быть. В июне 1941 года 14-летнего Гришу с младшей сестрой из уже прифронтового Смоленска, где тогда жила семья, одних посадили в поезд, шедший на восток. Отец ушел на фронт, мать не отпускали с работы. В пути на станции Колодня состав попал под бомбежку. Здесь находились в основном санитарные поезда и составы с беженцами. Среди беженцев были и жены командиров с западных границ, черные от загара и горя. Из пылающих вагонов выбирались кто как мог, прыгали из окон, хватая детей. Немцы высадили десант.

        На станции находились и красноармейцы – молодое пополнение. В новом обмундировании, но без всякого оружия – их просто не успели вооружить. Фашисты буквально расстреляли безоружных солдат. Григорий с сестрой пробирались между горящих вагонов вместе с уцелевшими во время бомбежки людьми. «Не наступите на нас», - обращались к ним раненные, сумевшие выбраться из разбомбленных составов и лежали теперь на земле, обессиленные и истекающие кровью.

        Дальше на восток шли пешком уже по оккупированной земле. Несколько раз их останавливали фашисты. Хорошо, что никто из них не додумался проверить одежду подростка, у которого прямо в нагрудном кармане лежал комсомольский билет, гарантировавший расстрел на месте.

        Еле добрались до Гжатска, где усталые и голодные остановились на ночлег в полуразбитом доме. Местная девочка пояснила, что в нем никто не живет, кроме одной сумасшедшей тети, которая зачем-то бегает на станцию и встречает все поезда. Григорий Моисеевич вспоминает: «Вошли мы в этот дом и видим… нашу маму. Ее все-таки отпустили с работы. Она пыталась узнать про поезд, на который посадила детей, но ей отвечали, что поезд разбомбили и нужно смириться с мыслью, что детей уже нет в живых».

        Вместе с мамой и сестрой Григорий Каданер эвакуируется в Самарканд. В конце 1942 семнадцатилетний школьник экстерном сдает экзамены за курс средней школы и становится курсантом Серпуховского авиационно-технического училища, которое базировалось в тот момент в Казахстане. В начале 1944 года в звании старшего сержанта летный техник Григорий Каданер направляется на 1 Украинский фронт в полк штурмовой авиации, освобождавший тогда Югославию.

        Механик, каждый раз отправляя в бой самолет, волнуется, но надеется на лучшее. Но однажды ИЛ-2 механика Каданера не вернулся. Другие летчики пояснили, что штурмовик, не долетев до линии фронта, внезапно окутался черным дымом и пошел на вынужденную посадку. По счастью, самолет упал на пашню и почти не пострадал. Тем не менее, если в полете загорелось масло, а значит, механик плохо закрыл крышку маслобака. От трибунала Каданера спас опытный техник Куц, обнаруживший причину аварии: мотор давно выработал свой ресурс, из-за чего заклинило поршень, прогорела стенка цилиндра, а затем воспламенилось и масло. Григорию Моисеевичу даже объявили благодарность за то, что мотор смог проработать больше положенного срока.

        В обязанности техника Каданера входила не только подготовка к полету его любимого ИЛ-2, но и ведение прицельного боя в полете. За боевые успехи 24 августа 1944 года Григорий Моисеевич даже удостоился благодарности самого Сталина. Весной 1945 во время тренировочного полета летчик машины Каданера потерял сознание. В голове сидевшего за ним Каданера пронеслось лишь одно: «Выжить в боях и погибнуть в мирной обстановке. Обидно!» Самолет искали шесть суток. Летчик погиб. Из-за множественных переломов Григория Моисеевича замуровали в гипс до самой головы. Сильный удар головой привел к временной потере зрения. Молодость брала свое, но учиться ходить двадцатилетнему инвалиду пришлось заново.

        После долгого лечения в 1948 году поступил на юрфак МГУ, сначала заочно. Для перевода на очное обучение требовалось оставить армию. Решить этот вопрос мог только главнокомандующий ВВС Московского военного округа Василий Сталин. К нему Каданер и отправился. Вошел в кабинет, опираясь на трость, и доложил о своей ситуации. Сталин удивился: «Как же ты дальше служить будешь?» Вопрос о демобилизации решился сам собой.

        После университета Григорий Моисеевич по распределению попал в Тульскую область на должность следователя прокуратуры. Причем не в областной центр, а в деревню. В Болоховке вместе с азами профессии, научился запрягать лошадь, чтобы выезжать на места происшествия. Молодого следователя заметили и вскоре перевели в Тулу, а потом и в прокуратуру области. Это была элита следствия, пять человек на весь регион, занимавшиеся самыми запутанными делами.

        Каданер всегда подходил к расследованию основательно, выясняя все детали произошедшего. Своей целью он считал не столько наказание преступника, сколько помощь в восстановлении справедливости и исправлении оступившегося. Его обвинительные заключения написаны точным и емким языком, яркими деталями напоминают чеховские рассказы.

        «24 августа 1957 года примерно в 3 часа 30 минут утра гражданин Голев, житель Московской слободы Крапивенского района, обнаружил на выгоне слободы труп объездчика Ярцевского лесничества Чевелева. Труп лежал на спине на вожжах в двух метрах от лошади, которая стояла запряженная в рессорную тележку. Тележка опрокинулась влево, попав в полуметровой глубины ложбинку. Голова трупа слегка отклонена влево, и под левой щекой полевая сумка. Ремни сумки охватили шею одинарной петлей и трижды переплелись между собой».

        Эти ремни и удушили лесничего, очевидно, упавшего с телеги. Но родные объездчика утверждали, что его убил конкретный человек. В постановлении о прекращении уголовного дела Каданер последовательно опроверг все домыслы родных, подкрепив свои выводы показаниями свидетелей. Григорий Моисеевич поминутно расписал последний день жизни Чевелева. Как отправился на работу, как с одним выпил 150 граммов самогонки, потом с другим, с третьим. И под вечер, возвращаясь домой, перевернулся на телеге, упал и запутался в ремнях полевой сумки.

        Даже отказные материалы он писал на десяти листах, а не на одном-двух, как обычно. Оформлял все так, чтобы ни у суда, ни у родственников потерпевших сомнений не осталось. Григорий Моисеевич рассказывает: «Подследственные для меня никогда не были просто рабочим материалом. Это люди с собственной судьбой, со своими бедами и талантами. Запомнился 15-летний мальчик, отчим которого издевался над его матерью. В конце концов, подросток убил его, ударив сковородой по голове. Прокурор, прочтя мое обвинительное заключение, воскликнул: «Да это же оправдательное заключение». Паренька приговорили к условной мере наказания».

        С именем Каданера связано создание в Тульской области милицейского следствия. До 1963 года в милиции были только оперативные службы. По решению Бюро Обкома партии Григория Моисеевича перевели в милицию на должность заместителя начальника следствия области. Вместе с Михаилом Чинковым, Иваном Смирновым и Николаем Афенко они создавали новый орган, тщательно подбирая кадры. Переманили к себе на работу из прокуратуры Виктора Беспалова, Василия Козлова, Петра Обгольца, Михаила Ходышева, Владимира Саморукова, Льва Михайлова. Некоторые из них дослужились до генеральских должностей, занимали большие посты в Туле и Москве.

        Всех их объединял главный принцип: видеть в преступнике человека. Григорий Моисеевич рассказывает: «Помню некоего Евгения Федоровича – отчаянного бандита, несколько раз бежавшего из-под стражи, сколотившего организованную группу, изготавливавшую оружие. Для меня он был не только бандит, а еще и незаурядный человек, энергичный, изобретательный.

        Естественно, эта симпатия не повлияла на работу. Преступника осудили. А потом он мне прислал письмо о беззакониях, которые творились в колонии, где он отбывал наказание. Помню, мой начальник все интересовался: с чего это тебе бандит пишет. Потому что доверяет, говорю. Я тогда ездил к нему в колонию и написал рапорт с его слов. Подтвердились или нет факты, рассказанные им, не знаю, но Евгения Федоровича перевели в другое место».

        Каданер был приверженцем психологического подхода к раскрытию преступлений. В 1968 году даже организовывал в Туле научно-практическую конференцию «Психология расследования преступлений», на которую приезжали ученые из Москвы. Вот выдержка из его доклада, опубликованного в журнале «Советская милиция»: «Следствие не должно быть примитивным, канцелярским. Следователь должен превратить лжеца в праведника. И главное оружие для этого - психологические приемы».

        Несмотря на публикацию во всесоюзной печати, Григорию Моисеевичу за этот доклад досталось. Психология считалась наукой буржуазной, и Каданера обвинили в попытке ввести в процесс доказывания шаманство и колдовство. На практике же ему не раз помогали психологические ловушки.

        Вот лишь одно из первых дел тульских следователей МВД. 26 июля 1964 года следователь прокуратуры, осмотрев труп десятилетней Нины Чуксиной, найденный в карьере под Тулой, решил, что смертельный удар по голове причинен капотом автомобиля. Шофер, пытаясь скрыть следы наезда, сбросил труп с обрыва в карьер, где укрыл тело камнями. Дело направили в следственный отдел Управления охраны общественного порядка, где поручили Г.М. Каданеру.

        Скрупулезный Григорий Моисеевич довольно скоро понял, что имеет дело с убийством, совершенным для сокрытия попытки изнасилования. Повторная экспертиза окончательно опровергла версию автонаезда: повреждения причинены не одновременно, а несколькими последовательными ударами.

        Соседи семьи погибшей открыли въедливому Каданеру и то, что не отважились сказать следователю прокуратуры: тело Нины нашли благодаря мужу ее сестры Петру Орехову. Ему на четвертые сутки после исчезновения девочки приснился «вещий сон», указавший, где искать Нину. Именно благодаря этому «сну» родители и обнаружили тело. Подозрительным было и поведение Орехова, молчавшего о «вещем сне» и настойчиво твердившего, что во время убийства, он находился совсем в другом месте.

        Каданер установил, что ученица 4 класса Прокопова Рая и работник военизированной охраны Плишевский вечером 26 июля видели Нину с Петром Ореховым. Чтобы свидетели не замкнулись, и откровенно рассказали все им известное Каданер провел допрос Раи в привычной для нее обстановке школы, в присутствии учителя, а Плишевский был приглашен в поселковый Совет по совершенно другому вопросу. Все следственные действия проводились по возможности тайно, чтобы не дать Орехову заблаговременно придумать ложные доводы своей непричастности к совершению преступления.

        Каданер готовясь к допросу Орехова, решил его не вызывать, а доставить внезапно. Орехов знал, что ведутся усиленные поиски убийцы. Внезапное доставление на допрос должно было создать у слабохарактерного и впечатлительного Орехова мнение, что следствию уже все известно.
21 сентября 1964 года Орехова прямо с работы доставили в милицию. Расчет следователя на впечатлительность Орехова оправдался. Он был растерян и подавлен. На предложение Каданера рассказать всю правду он сознался в убийстве Нины после неудавшейся попытки ее изнасиловать. Сон был придуман, чтобы облегчить страдания матери. Показания Орехова закрепили другими доказательствами. Суд приговорил Орехова к расстрелу.

        Помимо «колдовства» Григория Моисеевича, вся область знала его рукописную юридическую картотеку, куда он вносил любую полезную следователям информацию от гражданского законодательства до криминологии. Картотекой Каданера, предвосхитившей электронные базы данных, пользовались не только следователи и сотрудники милиции, но и суд, прокуратура. Говорили: если чего-то нет в у Каданера, этого нет вообще.

        После отставки в 1983 году Григорий Моисеевич работал в юридическом отделе Управления исполнения наказаний, в юридическом отделе Управы Тулы, преподавал. Ветеран Великой Отечественной войны, орденоносец, заслуженный юрист РСФСР, Григорий Моисеевич Каданер отдал следствию МВД более 20 лет жизни. Его ученики по сей день определяют лицо тульского следствия. Он отлично помнит прошлое, но живет днем сегодняшним, постоянно интересуется состоянием дел, новым законодательством.

        Общаясь с ним, понимаешь, что в нем, и правда, кроется некое колдовство. И дело даже не в том, что его подтянутости, точности и интеллигентности могут позавидовать молодые. Вопреки всему, как и 50 лет назад, он по-прежнему верит в высокое предназначение следователя, главная задача которого не наказание, а помощь потерпевшим и оступившимся.