Косухин

...И вспомнилась вдруг фотография: Косухин, молодой красивый малый, с кудрявой головой, полной черных свежевымытых волос, которые слегка взъерошил ветер... на нем рабочий комбинезон, сидящий с шиком, свойственным труженикам нефизического труда… стоит Косухин на подножке «козлика», опершись картинно рукой на распахнутую дверцу, и глядит в объектив насмешливо и весело: любуйтесь, мол, какой замечательный я передовик и стахановец!.. И весело смотреть на Косухина, такого, и вправду, молодца!..

Фотография долгие годы красовалась под стеклом рабочего стола, но с тех пор как, все чаще, Косухина стали спрашивать: кто это? - он, истощив  запас ответиов, фотографию убрал. И верно, глядя на Косухина, трудно представить, что он когда-то жил и работал в гуще сибирской стремительной жизни, в отрыве от благ цивилизации, умел водить и чинить газик... и еще очень многое умел... Эx, Косухин!..

Теперь Косухин не тот, от прежней удали мало осталось. Косухин теперь человек, при взгляде на которого приходят на ум нежизнестойкие чеховские интеллигенты, замороченные и затурканные сложностями быта и далеких от идеалов реалий; сходство увеличивается ловкой ухоженной бородкой и появившейся с годами склонности к темной строгой одежде.

Зовут Косухина - Александр.

Косухину почему-то очень нравится, что его имя Александр; сер¬дится, если его называют Аликом или Шуриком, на Сашу отзывается обыденно и очень любит, когда его величают полным именем:
- Александр, у тебя пятно на брюках!
- Вода, сейчас высохнет, - он полон благодушия. Но попробуйте - так, для опыта, - сказать:
- Шурик, ты опять книжку вверх ногами поставил.
- Это, кажется, мои книги! - рассердится Косухин и саркастически добавит: - или я что-то путаю?

Сарказм - одно из жизненных приобретении Косухина. Впрочем, саркастичность идет нынешнему Косухину так же, как шла тогда-то молодому - веселая насмешливость.

Косухин тонок и сухощав, но рост ему достался удачный, то есть средне-высокий, и он не выглядит ни тщедушным, как Акакий Акакиевич, ни долговязым, как Дон Кихот.

Вообще, при той внешности, которой обладает Косухин, и при том колючем взгляде, которым он обороняется от посягательств внешнего мира - будь Косухин актером - играть бы ему всю жизнь или шпионов или заговорщиков из эсеров - умных, нервных и неудачливых. Правда, в руках хорошего режиссера из Косухина мог бы получиться и положительный герой современности - крупный ученый, например, - потому что Косухин приятно легок в движениях, у него стремительная поход¬ка и красиво посаженная голова. Гамлета тоже мог бы Косухин играть. А вот Сирано де Бержерака - едва пи, скорее - де Гиша; а из мушкетёров - Атоса или Арамиса, но и то с натяжкой, лучше бы ему подошли Рошфор или Решелье...

Впрочем, на сцене Косухин не играл никогда, не играл даже в студенческих капустниках, хотя капустников в годы его студенчества было хоть отбавляй и стоило бы Косухину изъявить желание - роль для него нашлась бы очень просто. Вообще, в его студенческой жизни много пробелов, которые были бы легко объяснимы, если б учись он на вечернем, или обременил себя ранней женитьбой, или еще что-то в этом роде. Но ничего такого с Косухиным не случилось, и почему он сторонится воспоминаний о студенческой поре - неясно. Правда, иногда, к разговору, он замечает, что, будучи студентом, ловко играл в преферанс, но непохоже, чтобы преферанс имел в его жизни серьезное значение. Косухин относится к картам спокойно, играет только в поезде и то, если приходится ехать дольше ночи и если предложат; сам же он на пульку никого не подбивает, карт с собой не возит. Но играет он действительно хорошо и относится к этому занятию серьезно и сосредоточенно и не терпит посторонних разговоров; если пулю пишут "под коньячок", он молчаливо, но зорко следит, чтобы никто не манкировал, чтоб все пили вровень. Примерно через часа три можно наблюдать, что партнеры уважают Косухина, признают его "класс" и постепенно сплачиваются против него, то есть стремятся не только вписать пару-другую очков себе в актив, сколько подсадить Косухина, и если им никогда не удается оставить его без одной, то без виста - иногда удается. Но Косухин все это знает заранее, и ему наплевать. Кроме того, что он играет классно, он играет счастливо. Сплошь и рядом под мизер ему является в прикупе семерка, на восьмерную - туз или марьяж. Раза два-три раздосадованные партнеры питались обличать его как шулера - Косухин молча пережидал их запальчивость, но глаза его слегка сощуривались.

Работа у Косухина хлопотная, он - журналист. На машинке строчить он не любит, пишет только авторучкой; на правом среднем пальце у него огромная неистребимая мозоль. Последние годы он жалуется, что после трех-четырех часов писанины ему становится тяжело, a главное - больно шевелить указательным пальнем и авторучку приходится держать чуть не в кулаке. Пишет он много, и кроме поденной работы каждые два-три го¬да выпускает книжку. Книжки свои он не любит, потому что все они, как правило, писаны по заказу и очень часто - на мало волнующие человечество темы, к версткам и гранкам относится пренебрежительно и либо подписывает не глядя, либо просит вычитать кого-либо из домашних, а иногда - нанимает читчика за деньги. Книжки он выпускает под псевдонимом используя для этого иногда очень знаменитые фамилии - Шереметев, а иногда - имена античной мифологии (Морфеев), и крайне редко кому-либо свои книжки дарит. Похоже, что он стесняется своих трудов.

Деньги у Косухина водятся, они лежат на книжке, но тратить их Косухин не любит. Он не скупой и никогда не жалеет денег, если пользуется ими, но в пользовании деньгами он не находит удовольствии и радости. Тратит деньги обычно его семья, и он в подробности не вникает – его дело - прокукарекать, то есть заработать, а там хоть не рассветай. Пожалуй, он лишь однажды проявил эмоции в связи с деньгами: когда поддался на уговоры кассирши и на значительную сумму приобрел облигации 3%-го займа. В ближайшем же тираже несколько облигаций от¬хватили крупный куш. Косухин очень смеялся, долго, минут пятнадцать, и после еще дня три время от времени хмыкал и встряхивал головой. Но заметно было, что он проделывает это скорее для окружающих, которые удачей его были ошеломлены весьма и весьма.

Жена у Косухина - ему под стать. Красивая неглупая женщина; несколько взбалмошная, но это только придает ей шарма. Когда Косухины появляются вместе, сразу видно, что они пара; в старину бы это называлось "созданы друг для друга". Она моложе его, но не более как лет на десять. Ей равно идут и джинсы, и вечернее платье, и туфли и сапоги, и ушанка и шляпка. Общество ее приятно, она охотно поет, с удовольствием смеется, безотказно танцует; умеет слушать, но умеет и прервать чей-либо затянувшийся монолог; умеет втянуть в веселье самых стеснительных, умеет и успокоить чересчур расслабившихся; шутки она понимает, остроумие ценит. Надо быть очень злым брюзгой, чтобы отнестись к ней без симпатии, и ничего удивительного нет, что она в компании даже незнакомой быстро становится центром внимания и ухаживаний.

Косухин в ее успех не вмешивается. Косухин, как правило, весь вечер даже и не смотрит в ее сторону. То есть не то что вовсе не смотрит, смотрит, конечно, но как бы на равных со всеми, то есть именно с м о т р и т , а не  п р и с м а т р и в а е т ; он проживает на вечеринке свою, отдельную от жены, жизнь, со своими впечатлениями, мыслями, на¬строениями. И свежему человеку, пожалуй, в голову не придет соединить их в супружескую пару, до тех пор не придет, пока не начнется разъезд гостей и не станет очевидно, что покидающие квартиру двое - не случайные попутчики, не парочка, укомплектовавшаяся в процессе вечера, не старинные друзья-любовники, но именно чета, супружеская чета.

Некоторые считают, что Косухин не любит жену. Это удобная точка зрения. И небезосновательная, если помнить, что есть масса мест, где Косухин появляется, так сказать, холостяком. Но все-таки это едва ли может служить серьезным поводом для заключения, будто Косухин бежит от жены в поисках утешения и понимании. Однако желающих сделать имен¬но такое заключение почему-то много, ряды их с годами, как ни странно, не редеют, а если редеют, то тут же и пополняются - донжуанский список Косухина обширен, многообразен и не единожды прошел испытание слухами, пересудами и прочими видами общественных ревизии. Есть, прав¬да, голоса, утверждающие, что слухи о Косухинских победах сильно преувеличены. Но не исключено, что это голоса не защитников, а завистников. Сам же Косухин на эту тему не распространяется никогда.

Но как бы то ни было, в браке Косухины состоят уже лет пятнадцать, и что-то не слышно, чтобы они собирались разводиться, разъезжаться или размениваться.

Детей у Косухиных нет. Но с ними проживает его свояченица не то с двумя, не то с тремя сыновьями. Свояченица незамужняя и замужем не была ни разу. Говорят, все дети - от разных отцов и что один - от Косухина. Но последнее, наверно, неправда, А если и правда - то, в конце концов, это - дело только их семьи и никого не касается.

Ну, что еще можно добавить к портрету Косухина... пожалуй, все... Ах да, вот... На протяжении жизни Косухин что-либо коллекционирует; он собирал марки, сигаретные коробки, бутылочные этикетки... послед¬нее его увлечение - фиалки. Весь его рабочий кабинет уставлен горшочками с фиалками, десятка три, а то и четыре горшочков; а также - баночки-скляночки с отростками и полиэтиленовые пакеты с землей. Земля накопана в самых разнообразных местах страны; пакетик с землей - это своего рода пропуск к сердцу Косухина, и всякий стремящийся достигнуть косухинского расположения с удовольствием дарит Косухину килограмм-другой чернозема, суглинка или камней. Пакетов набралось уже изрядно, и Косухин иногда шутит, что могилку ему можно будет соорудить прямо в кабинете.

Кстати, вот уже несколько лет, при разговоре о смерти, Косухин повторяет, что желал бы попасть на кладбище, минуя кремацию. А когда ему отвечают, что покойнику - безразлично, Косухин раздражается:
- Но я еще не покойник! И мне не безразлично!

В настоящее время Косухин лежит в больнице, ходят слухи, что болен он опасно и неизлечимо. И говорят, что он - несколько раз, разным людям (своим посетителями) - высказывал сожаление, что не остался навсегда в той сибирской газетке (на редакционном козлике которой так лихо носился он когда-то по журналистским своим дорогам), потому что там бы непременно напечатали большой солидный некролог, а здесь - трудно рассчитывать даже на простое сообщение в траурной рамке.

А еще говорят, что - Косухин совершено замучил своих родных капризами и что он часто плачет...