Возьмёте мою девочку?

Посвящается одному из лучших учителей страны — Заслуженному учителю Российской Федерации, автору школьных учебников по немецкому языку, которая, к моему огромному счастью, живет и работает в городе Миллерово, сделавшей годы моего там пребывания очень интересными, незабываемыми и полезными. Александре Александровне Голотиной.


 
Вот все хорошо в Настеньке, только она может почему-то себе позволить не прийти на урок и не предупредить. А потом ведь звонит как ни в чем не бывало. Что это? Недостаток воспитания. Она совсем не обучена дорожить чужим временем: она чувствует себя в праве вынудить меня потратить больше часа на то, чтобы привести себя в порядок, подгадать уборку квартиры к ее приходу, ничего больше на этот день не планировать, а она просто не приходит. Ведь сотовый телефон постоянно с ней.

Не понимаю я, просто в голове это не укладывается. Ну что же, ворчу и брюзжу, как будто мне сто лет... Мне же всего восемьдесят пять. Я ведь знаю, что у них в пятнадцать просто временное измерение другое. Она не намеренно тратит мое время. Она просто о нем не думает. У нее течет и льется свое собственное совсем другое время.

А я очень люблю, ценю и уважаю, когда пятнадцатилетние девочки в своем времени, в своем другом измерении тратят большую часть этого самого времени на то, чтобы выучить немецкий язык. Делают упражнения монотонно и долго, даже самые способные из них все равно зубрят и учат наизусть. И ведь получается у них, почти у всех получается. Сдают экзамены, читают, разговаривают. Я так долго думала, что это благодаря мне. Меня так долго грела эта мысль.
А ведь я всегда точно могу почти сразу определить, получится что-то или нет. Как слышу «Александра Александровна, позанимайтесь, пожалуйста, с моей девочкой», смотрю на эту девочку, пару слов спрошу и сразу понимаю, будет она знать или нет. И почти никто ни разу не удивил меня, не переубедил. Так при чем же здесь тогда я? Они у меня почти все такие были, что и без меня и без никого бы все смогли. Ведь они смогли не только немецкий освоить, но и вообще все в жизни. Вот Аллочка. Такая девочка была, маленькая, худенькая. Но откуда такая работоспособность, откуда такая воля, по-другому ведь не скажешь. Вот училась и училась, не только немецкому. По-моему, она закончила все, что можно. Доктором наук стала. Ничего ее так не манило, как учение.

А мои Олечка с Танечкой любимые. Ну, эти ходили ко мне пообщаться, поболтать. Тоже занимались и учили много, все у них получалось. Зачем это нужно было, если они всегда знали, что врачами будут. Очень они меня любят, а я их. Звонят, приезжают, заботятся. Вот богатство я себе создала. Почти сотня учеников. С каждым много часов друг напротив друга, глаза в глаза. Почти никто потом никогда не оборвал эту ниточку. Никто из них меня не предал, не забыл. Я счастливый человек. Еще потому счастливый, что я понимаю, осознаю, чувствую, насколько я счастлива. Какой мне выпал редкий, уникальный жребий. Скольким людям из ста удается свое призвание найти? Наверное ,правильно не из ста считать, а из тысячи. А у меня это призвание — великое, святое, да еще возможность его разглядеть, поверить в него и заниматься всю жизнь только любимым делом.

Нет, не могла я сама распознать и понять, что мне нужно быть педагогом, что мне методику нужно поменять, что мне вообще немецким языком нужно заниматься. Нет, кто-то вел. Точно, ТЫ. Это же ТЫ убедил меня, в этом, да ещё после войны (как ТЫ, кстати, такое допустил, до сих пор понять не могу; зачем ты позволил этим людям уничтожать друг друга, но Тебя же невозможно понять, только верить). Так это ТЫ вел меня в 47-м году по чужим тогда московским проспектам в сторону Университета имени Мориса Тореза? Как ТЫ не допустил тогда в мою молодую голову мысль, что мне не стоит тягаться в знаниях немецкого с теми, кто прошел войну? Я просто шла и просто сдала экзамены. А потом ТЫ дал мне силы все прочитать и выучить? Нет, ТЫ дал мне этот интерес, эту страсть, сначала страсть к самому языку, а потом страсть научить, а силы я, наверное, сама нашла. У всех есть силы почти на все, да? Просто одних ТЫ наделяешь такой тягой, такой идеей, такой путеводной нитью, а других — нет. Как ТЫ выбираешь? Не понимаю, но верю, что выбираешь. И многих из моих девочек и мальчиков ТЫ выбрал и направил ко мне. А для меня ТЫ все сделал, чтобы я здесь сидела, с места не сдвинулась и всех их дождалась. Заметь, не ропщу, благодарю. Можешь не посылать мне так много боли в ногах, я и так о Тебе очень хорошо помню. Мне есть за что Тебя благодарить. Помнишь, ТЫ привел меня к Инессе. Вернее, ее ко мне, она-то лучше ходить может. И опять эта дерзкая мысль, что я могу учебник создать для всех детей во всем Советском Союзе.

Это был чудный год, ТЫ тогда еще не подарил людям компьютеры, поэтому у меня, ладно, у нас с Тобой каждое слово продумано, исправлено, на свое место поставлено, вырезано и склеено. Каждая картинка продумана. Вспоминаю я ту квартиру, где мы с Инессой работали: там же весь пол в бумаге, в листах был, ни одного свободного квадратного сантиметра. И вот он был готов. синенький, новенький I. L. BIm, A. A. Golotina «Deutsch». Чудеса! Мне всю жизнь хочется его улучшить, но ведь совершенство подвластно только Тебе. А потом эти путешествия по на¬шей невероятной стране (почему ТЫ, кстати, решил ее разрушить? До Вавилона же ей было еще далеко). Как меня принимали! ТЫ помнишь, ждали, записывали каждое слово. А помнишь того учителя, который мне сказал: «Хорошая у Вас методика, Александра Александровна, только после каждого урока у учителя спина мокрая». А как они хотели детей учить, а как они хотели выход в речь получить без мокрой спины? Спасибо тебе за то время. А почему ТЫ решил меня одну в этой жизни оставить? Ну, я в смысле любви. Нет, конечно я тебе благодарна, что ты дал мне почувствовать любовь, но ведь я же одна осталась, до сих пор не понимаю, чей это был выбор — мой, Твой или его? Думаешь, он помешал бы мне, думаешь, он отвлек бы меня, думаешь, я помешала бы ему??? Да, ты умеешь оставлять загадки.

Ладно, буду думать, что ТЫ не дал нам быть вместе здесь, чтобы мы были вместе там. А какой ТЫ метод выбрал: партийное собрание, прямо смешно вспомнить, затуманил же ТЫ нам голову, заставил создать кумиров. Но я могу Тебе точно сказать, что я даже тогда, даже в те годы понимала, почти четко формулировала, что правда, а что нет. А дети всегда дети... Мои дети... Видел сердечко на кухне «Ein Herz fur Kinder»** — это про меня, знаешь, как переводится??? Что-то я расшутилась сегодня. ТЫ мне, пожалуйста, помоги подняться и не шути, пожалуйста, сегодня в ответ с моим давлением. Ко мне сегодня Настенька должна прийти, моя звездочка. — Алло, да, Настя. Да, конечно, вече¬ром жду, как договорились. Все успела? — Как только пять страниц упражнений? Если мне не изменяет память, то притяжательные местоимения не твой конёк, а род, к сожалению, в немецком и русском пока не совпадает. Жду тебя в семь с полностью выполненным заданием. Представляешь, пять страниц упражнений по Завьяловой проделала. Любой нормальный ребёнок после третьей бы решил, что с него хватит, а эта нет, сидит... Что, строго я с ней?

Вообще, у меня нет кнута и пряника. У меня всё пряник, я очень люблю ученика похвалить, всегда найду за что. Это их окрыляет. А задания они делают в том числе и потому, что боятся меня разочаровать. У нас же в языке как: учиться и заниматься много часов подряд нужно сейчас, а результат, в том смысле, чтобы говорить свободно — это «потом» и еще, может быть. А маленькому человеку, юной душе стимул нужен, прямой, понятный. Вот они и учатся за мой одобрительный взгляд и переживают больше всего на свете, когда я во время плохого ответа слегка к окну отвернусь от них. Здорово я придумала, научилась их за ниточки вести таким способом простым, или это снова не я, а ТЫ? Ладно, мне правда пора вставать. Поможешь?