Поезд дальше не идет

                Вообще-то я за разделение. За разделение в труде, когда каждый занимается своим делом, каждый знает свое место в жизни и чужого не занимает. Такое разделение, даже, уместно было бы и в любви. Чтобы каждый знал, что любит и кого любит и для чего, а если все смешивать, то тогда и не понятно вообще будет. Ну как бы это объяснить..? Вот, сейчас попробую.               
                Существовали двое, которые любили. Он-Витек Федоренков, она - Ольга Рыбачек. Витек был коренной москвич, любил Высоцкого, романсы, обычный вермут и любил находиться дома, но больше всего на свете он любил Ольгину дочку-Полинку. Ольга же, напротив, не была коренной москвичкой, любила бывать где угодно,но только не сидеть дома, а еще- группу "Оттован", коньяк и сигареты "Космос". Глядя на них, казалось, что у этих двоих людей вообще не могло быть ничего общего, что их бы объединяло, но все-же...по каким-то причинам они же были вместе.
                Витек работал в Московском метрополитене, Ольга преимущественно работала над тем, чтобы футбольные и хоккейные матчи, московские спектакли и посиделки на разнообразных кухнях московских квартир не остались без ее участия. "Ну как дома дела, Ольчик, как Витек твой?", - спрашивали ее друзъя, на что она отвечала: "Метрополит!". Это значило, что Витя дома с Полинкой. Было и еще два варианта ответов: "Метровозит", то есть Витя на работе в смене и возит народ в метро, и "Метрогазит", это когда Витя дома один бухал после работы вермут.
                Витю все знали. Прежде всего- в гастрономе, на первом этаже их дома на Сретенском бульваре, где даже если на витрине не было, то для Витька - всегда нашли бы. Витек жил в этом доме с рождения, как и его родители, так и родители его родителей. Слава Богу, квадратные метры позволяли. Витя не сильно мудрил с жизнью, а жизнь с Витей и подавно. Она предложила ему такой вариант :  8 классов, ПТУ, армия, метрополитен. А Витя согласился...И ничего бы и дальше мудреного не было бы, не влюбись он в Ольгу. Если для большинства мужчин чужой ребенок становится непреодолимым препятствием, то у Витька все было с точностью до наоборот. Полинка была для него всем. Без Полинки этот альянс, а скорее всего - мезальянс не просуществовал бы и суток. Как я уже говорил, Витька везде знали. Кроме магазина- в "раздаточной" пункта детского питания, в детском садике и поликлинике, в зоопарке и кукольном театре, на катке и аттракционах в парке и прочих местах, где он был с Полинкой. Дома они все время что-то лепили, вырезали, клеили и мастерили из цветной бумаги и картона "необитаемый остров", на которым он и Полинка должны были стать он-Робинзоном, а она- Пятницей, делали из старой рыжей шапки лисичку Нюрку, придумывали какие-то спектакли, за обедом исполняли какие-то шуточные роли и смеялись, смеялись до упаду: "Жан Поль Бельмондо не снимался в кино. Потерял он пальто и купил кимоно. Опоздал на обед и остался...без котле-е-е-е-е-ет!!!". Первое время родители Витька сходили от такого выбора их сына и расклада с ума, но потом как-то смирились и вообще уже были рады. В квартире они бывали редко и обитали большей частью в загородном доме дачного поселка агенства печати и новостей. Витя никогда не ругался, не курил, не стеснялся своей формы машиниста электропоезда метро и вообще... вот только Ольчик... Да лишь бы была с ним, а остальное не важно. Наверное, так было...не знаю, предполагаю просто... "Рыбка, давай скорее раздевайся, я сегодня соляночки сделал!", - говорил Витек своей Рыбке. А как ему было еще ее звать, ведь она же Рыбачек...
                Ольга Рыбачек никогда и никому не говорила "ты", никого не называла по имени или отчеству. Она всем и всегда говорила "Вы" и "друг мой", а еще она не вынимала сигарету изо рта и страшно ругалась. "Мама, дай нам с папой Витей пуговиц, мы лисичке глазки пришьем?!", - спрашивала дочка маму. "Друг мой, вы  с папой не знаете где у нас в доме пуговицы живут?", - отвечала мама дочке. "Рыбка, давай скорее", - говорил муж жене. "Представляете, друг мой, зашла сегодня в аптеку. Спрашиваю, есть ли по рецепту лекарство. А там сидит такая сука, ****а с рукавчиками...Отвечает мне Нету!. Я ей говорю..Нету будете говорить, когда на вашей барже спасательного круга не будет, нету... смотри-ка ты, вот целка гамбургская...нету, представляешь, друг мой, нету говорит... вот еще ****ь то же мне Нефертити местная... нету у нее...вот сука какая, а!...", - примерно так жена отвечала мужу. Ольгину серую узкую юбку и кожаную куртку знали на всех стадионах Москвы. "ЦСКА-А-А-А!!! Спартак-говно!", - кричала Ольга и свистела так, что находившиеся рядом мужики мгновенно проникались к ней уважением. Ольга была худа, стройна, эффектна, в левом кармане ее кожаной куртки были ключи от квартиры, пачка "Космоса", спички, в правом-маленькая фляжка с коньячком. Сумок Ольга принципиально никогда не носила, ненавидела это дело, но обожала перчатки, с которыми расставалась крайне неохотно, когда ее к тому вынуждали июль месяц и  его соседи по календарю. Иногда Ольга приезжала к отцу, служившему в подмосковной части. Они сидели на кухне, курили бесконечно долго, пили коньяк, улыбались каждый - своему: он - тому что Ольга у него такая красавица и муж ее очень любит его внучку, она - тому, что "армейцы" сравняли счет на последней минуте, а  Лариска обещала купить ей в Румынии бежевые короткие перчатки, дальнейшая жизнь без которых категорически не имела никакого смысла. Потом Ольга долго сидела одна в комнате, где раньше спала мама, смотрела на мишку, единственный стеклянный глаз которого вот уже много лет висел на ниточках и никак не отрывался, перебирала в шкатулке мамины сережки, кольца и другие вещи. Потом заходила к соседке, спрашивала ее: "...друг мой Славик... сколько ему еще осталось?.. три?, ну ладно...слава Богу, уже недолго". И долго возвращалась на электричке обратно, где дома в Москве Витек уже говорил Полинке: "А спорим я сегодня вперед тебя усну, а...спорим!". Они били по рукам, Полинка соглашалась на спор, слушала новую серию  сказки о приключениях "зеленого вагончика", вскоре засыпала. Витя шел на балкон, выпивал вермушка и смотрел вниз на бульвар, когда в арке их дома покажется в темноте самая желанная на свете серая узкая юбка и кожаная куртка.
                Честно говоря, я не очень хорошо себе представляю, зачем я все это написал. Я просто хотел сказать о двоих, и что вот так бывает иногда, когда едешь ты себе в метро и едешь и ни о чем таком не думаешь, как на остановке "Войковская" ты вдруг увидишь ее и сам себе говоришь: "Все. Поезд дальше не идет, сердце останавливается...".


Рецензии