Дик

Из детского цикла "ПРАЗДНИК"
История печальная, случившаяся с нашей собакой
 
   У моего брата Кости в 1980-е годы была замечательная собака, мальчик-спаниель по кличке Дик. Не могу утверждать, что таких собак на свете больше нет, но то, что в Великом Новгороде таких мало, – это правда. Мой папа с моим братом Костей давно присматривали себе собаку – с перспективой на охоту, здесь это очень распространённое занятие. Взяли Дика малюсеньким слепым щенком. Принесли домой буквально в варежке. Щенок унаследовал богатую родословную, которой могут позавидовать иные короли. Царский был щенок! Когда мама поила его из бутылочки тёплым молочком, он, ещё не зная меры, пил «до отвала» и тут же переворачивался лапками вверх, круглый, как маленький мячик. Подрастал быстренько. Становился очень занимательным. Кушал, баловался, делал лужи. Вскоре самому надоели эти лужи, которые без устали напускал по всей квартире; стал проситься на улицу.

Папа с мамой, конечно же, полюбили Дикушу, а Костины дети, которые раньше редко заглядывали к бабушке с дедушкой, теперь заходили гораздо чаще – поиграть со щенком. Особенно интересовался щенком Ромочка, говорил, что они хотели бы забрать Дика к себе. Так и получилось, что забрали, хотя и жили по соседству всей семьёй вчетвером в одной комнате коммунальной квартиры. Детям, Марине и Роману, стало веселее в компании с собакой.
Вообще, Костя вместе с отцом всегда увлекались охотой, и летом, и зимой – сезона не пропускали. Ходили и на уток, и на вальдшнепов, и на перепелов, а зимой – на лося. Дику ещё далеко до этого, но... Он рос, становился толковым и красивым представителем своей гордой породы. Сам – иссиня-чёрный и шелковистый, блестящий, стройный, гибкий. Уши мягкие и длинные. Нос и лапы – чувствительные. Хвост – сильный и нетерпеливый. Глаза – умнющие. Весь – внимание. Хорошо поддавался воспитанию, быстро постиг обиходный лексикон и повадки людей. Казалось, пёс изучил каждого члена семьи, знал своё место и роль каждого человека в доме. Был ласков и предупредителен с детьми, а дети в нём души не чаяли. Особенно же любил, когда его приводили домой (или в гости?) к дедушке и бабушке, носом чуял, когда и куда его ведут.
По старой привычке, прежде чем провести ревизию всей квартиры, устремлялся на кухню – к бабушке. Дедушку любил без памяти, а бабушку – по расчёту: знал, что в любом случае его никто лучше бабушки не накормит и более нежно не приласкает. Костя с Диком обращался коротко и сурово, когда куда-то спешил, а в минуты отдыха расслаблялся душевно, и Дик от него не отходил.

Полюбил Дикуша и ту охоту, с которой ему пришлось-таки столкнуться. Правда, он поначалу не понимал, для чего нужна какая-то утка, которая вот только что подстрелена и упала в болотистые дебри. Что с ней делать? Ничего, вскоре привык, понял, зачем его держат.

Зимой же, по грудь в снегу, нырял, подбираясь к далёкой добыче, – быстро научился. Кто для чего рождается на Земле? Охотничья собака, наверное, для этого. Ружья, патроны, запах пороха стали для Дика привычными. В машине ездил спокойно, потому что брали в машину часто. Сидел как столбик, смотрел на дорогу, беспокойств не чинил. С другими собаками всюду ладил, зря никогда не задирался, вёл себя достойно. В спокойной обстановке держался свободно, однако серьёзность и благородство сохранял неизменно. Конечно, я очень мало разбираюсь в собаках, хотя Дик – это не первая собака в нашей семье, да прошлые были в моём милом детстве, долго не задерживались, их отдавали потом кому-то на волю в деревню.
А вот Дик – другое дело. Когда мы приезжали из Москвы и Дик, переступая порог квартиры, уже носом чуял посторонних, папа ему говорил про нас:
– Дик, это свои!

Дик понимал, вежливо давал себя погладить, не стеснялся, не выказывал неудовольствия в наш адрес. А когда приезжал ещё и Володя и его приезд в Новгород совпадал с сезоном, то, бывало, и на охоту ходили: папа, Костя, Володя и Дик. Володя и Дик друг к другу привыкли сразу. Я любила Дика, правда, немного с опасением, понимала, что лишний раз испытывать его терпение или привлекать его внимание не стоит. А Маша прямо «прилипала» к нему, гладила и обнимала, говорила, что заберёт с собой в Москву. Дик не возражал. Он был привычен и снисходителен к детям. Мариночка и Ромочка чего только с ним не вытворяли –  был им как игрушка и добрая нянька. Словом, детей очень любил и чувствовал своё перед ними преимущество в силе – сдерживался. Мне казалось, что Дик был умнее и тоньше других собак: почти как человек, по своему собачьему интеллекту – являлся личностью. Всё делал с пониманием. По одному слову выполнял все команды и поручения. Например, приносил тапочки – каждому свои, некоторые другие предметы, которые знал.
На улице слушал хозяина со вниманием, шёл без поводка и, например, подзывал издалека именно того, кого просил хозяин, то есть папа или Костя. Сторожил всё, что прикажут. Брал еду только из рук хозяев и только после слова «можно». Если положить кусочек колбаски ему на его великолепный влажный нос и сказать «нельзя», то он застынет статуей ожидания. А как только скажут «можно», так он уже этот кусок проглотил. Прямо как в цирке! Не любил, когда ворчат и ругаются, а любил свободу и природу. Мне кажется, что и на охоту он рвался потому, что выезжали за город, разрешали порезвиться вволю, побуждали проявлять свои врождённые задатки. Да и люди делали что-то другое, не то, что в городе: разводили костёр, беседовали подолгу, угощали мясом. В общем, любил добрые компании.

Я видела не один раз, как Дикуша тщательно обследовал новую местность, обнюхивал травинки, камешки, обходил вокруг кусты и деревья без видимой надобности. Ложился на траву, философски всматриваясь вдаль, – отдыхал. Очень не любил обязательных вещей и ритуалов. Но… Хотя и не нравилось плавать, а по приказу – пожалуйста, достану заброшенную в воду палку; не хочется мыть лапы после улицы, но раз заведено – бегом в ванную; пусть другие стоят на задних лапах, но если дети просят – вот, смотрите!
Порода требует уважения. По законам собачьего клуба раз в году нужно было показываться на смотринах, подтверждать родословную и кучу прошлых медалей, заслуженных родителями. Этого Дик точно терпеть не мог, в чём повторял своего хозяина Костю, который показухи вообще не переносил. Смотр обычно проходил на городском стадионе и состоял из трёх этапов, трёх кругов. Эти испытания нужно было проходить вместе с другими собаками и их хозяевами. Из первого круга лучших по выучке и выправке собак отбирают во второй, а уж самых-самых – в третий, победный. Костя рассказывал, что, как только он начинал собираться на такое мероприятие, Дикуша уже понимал, куда пойдут.
– Надо, хозяин?
– Надо!
Приезжали на место – суета, гомон; собаководы толкаются, прихорашивают собак, вытаскивают документы, оформляют какие-то бумаги. Скука… Скорее бы закончилась эта чехарда! Ну, первый круг выдержать ещё можно. И это не всё? Конечно, ведь отобрали во второй, так что – давай! Вот незадача…
Дик устало смотрит на Костю:
– Надо, хозяин?
– Надо!
Надо так надо, и опять – то же самое, но уже в числе избранных. Ура, вышел в третий тур! Дик, ну, давай, ведь ты же самый лучший, получай причитающееся тебе золото, как это делали твои предки! Давай. Давай же!
– Надо, хозяин?
– Надо!
Эх, хозяин! Дик тормозит, останавливается у последнего рубежа, смотрит умоляющими глазами: всё, хозяин, больше не могу. Собачье терпение кончилось. Костя пытался было – по первому разу – настаивать, так Дик вырвал поводок, отбежал подальше и сел как вкопанный. Протестовал, значит. А как же другие приказы и команды хозяина, выполняемые по первому же слову? Так те были по делу.
А здесь-то мы что забыли?
Медали – пусть получают другие. Что нам с них?

Так и приучил всех к мысли о свободе выбора. Вообще, свободу Дик любил во всём, так и воли давали ему предостаточно. Несмотря на то, что порода была редкая, собака завидная, Костя всё же практиковал выпускать его гулять во двор самостоятельно. Вот этого мне было никак не понять, при всех объяснениях. Такой соблазн – явно не к добру. Я только спрашивала:
– Не могут ли украсть собаку? А вдруг кого-то укусит?
– Да ты что! Он не кусается. И кто его укусить посмеет? И разве такая собака даст себя украсть?
– И всё же…
– Понимаешь, ему указана та окружность, внутри которой он может гулять привольно, – во дворе и около папиного гаража. Да и мы присматриваем, конечно.            
– И он не нарушает?
– Вроде, не замечали.
– А как же домой возвращается? Как открывает двери в подъезд, в квартиру?
– В подъезд – смотрит, кто проходит из соседей. А там – в пять секунд взлетает на второй этаж, как гавкнет возле двери – вот мы и услышали.
...Вот это да! Всё было бы хорошо, но однажды, по приезде из Новгорода в конце летних каникул, Маша рассказала мне нехорошие новости. Недавно с Диком вышел случай, когда дедушка уличил его в излишней свободе гуляния. Пошёл однажды дедушка по каким-то делам со своей улицы Великой в сторону кремля. Дошёл до моста через Волхов, спускается вдоль парка по дороге, как вдруг видит – по краю полянки, чуть ли не по самому берегу Волхова, прогуливается Дик – как ни в чём ни бывало. Дедушка усомнился, хотел глазам своим не поверить: вдруг ошибся, спутал издалека с другой собакой той же породы? Громко позвал Дика, и тот – а это был точно он, –  узнав дедушку, с места в карьер рванул к нему, сияя от счастья, и вдруг…

Сообразил: да, гулял в неположенном месте! Резко затормозил, прижался к земле, прямо врастал в траву, притворяясь её былинкой. Виктор Николаевич, конечно, знал, что Дика выпускают гулять одного, что не вызывало его одобрения – напротив… Но даже если так – чтобы тот гулял так далеко от дома – это непорядок; что-то не то происходит. Дедушка снова окликнул Дика, но тот затаился, отползая к кустам, всё скорее исчезая из поля зрения. Дедушка тут же решил разобраться в этом вопросе, отменил все дела, по каким куда-то шёл, повернул обратно. Направился к Косте домой. В Новгороде всё относительно недалеко, и через десять минут Костя уже открывал дверь, не подозревая, для чего пришёл отец.
– Где Дик? – строго спросил Виктор Николаевич.
– Как где – вон, лежит на своём месте.
– И давно лежит?
– Да нет, только что вернулся, погулять выпускали.
Дедушка прошёл в комнату, и видит, что Дик устало «спит», положив голову на лапы.
– Дик, ну-ка, вставай!
Дику вставать неохота, и он «спит» дальше, ещё надеется, что дедушка поверит в то, что ошибся, что там, на берегу, был вовсе не он. Виктор Николаевич всё рассказал Косте, браня его за то, что тот так безответственно относится к собаке, что Дика могут и в самом деле украсть, или отравить, или покалечить.
Дедушка был очень опечален и огорчён: Дикуша был ему слишком дорог. Дик уже и сам понял, что натворил, какую смуту внёс. Оторвался от своего половичка и забился под стол, в самый дальний угол. Виноват, точно виноват…
– Давай-ка, выходи! – снова позвал дедушка.
Дик нехотя вышел, голову склоняя.
Эх ты…  Дедушка обнял собаку, а Дикуша облизал его с ног до головы, вымаливая прощение. Дика, конечно же, простили, да и не виноват он ни в чём.

Просто… Животное требует к себе того же внимания и заботы, что и человек. Иногда даже больше, потому что разговаривать не умеет. Наверное, как детей нельзя отпускать по волнам жизни без контроля, так и любое привыкшее к дому животное, тем более собаку, нужно бережно опекать. Если собака живёт во дворе собственного дома – это одно, а если в квартире – совершенно другое. Такой собаке гулять безнадзорно – как это же? Где она была, что пила или ела, с какими собаками компании водила – кто его знает?! С другой стороны, с кем же гулять, когда все домашние заняты своими делами? Поэтому Костю, так вольно относившегося к любимой собаке, тоже понять можно – в чём-то, но с большим натягом.

Машенька мне пересказывала это и добавила, что сильнее всего за Дика огорчилась бабушка. Но потом всё как-то подзабылось, загладилось и пошло по-старому, правда, за Диком стали следить строже. Некоторое время всё было спокойно. Следующей зимой снова брали Дика на охоту, что его подбодрило. Но с какого-то момента домочадцы поневоле обратили внимание на то, что состояние здоровья собаки пошатнулось. Сначала периодически, а затем всё чаще стали замечать, что Дик временами становится более вялым и менее инициативным, а через какое-то время резко меняет поведение и неожиданно возбуждается. Отчего это?
Начали разбираться, откуда всё началось. Костя стал припоминать, что не столь давно Дик вернулся с самостоятельной прогулки весь взъерошенный и взбудораженный так, как будто его драли чужие собаки. Он не просто вернулся, а влетел в дом опрометью, словно за ним гнались, тут же забился в свой угол. Возможно, пытались схватить и украсть. Когда Дикуша стал заболевать, высказывались предположения, что тогда или больная собака укусила, или какой укол вкололи люди злые…
Эх, как тяжело было это узнавать!

Я почему-то боялась именно этого, да и папа всегда был категорически против беспризорности – во всех отношениях! Бабушка, Нина Евсеевна, как врач просила Костю показать Дикушу специалистам, но у Кости на все рабочие и семейные дела времени порой не хватало, поэтому уделить нужное внимание Дику он не успевал. Считал, что обойдётся и на этот раз.

Потом же, когда понял, что дело оборачивается круто, возил в ветеринарную лечебницу, да вразумительного объяснения там не услышал. Или не захотел поверить никаким доводам? А Дикуше становилось всё хуже, так что он уже и гулять не просился. Ему бывало нехорошо от еды, от питья, от постороннего шума. Это становилось очень серьёзным, потому что собака жила в одной комнате с детьми. Дик уже частенько не сдерживался, огрызался на Мариночку и Рому по всяким пустякам, а то и гневался беспричинно, чего раньше ни за что бы себе не позволил. Дик сам себя не узнавал: не мог владеть собой, чувствовал, что глубоко виноват, но в чём?
Животные болеют и страдают от тех же болезней, что и человек, только пожаловаться не могут. Дикие животные, живущие на природе, тоже подвержены разным заболеваниям, но находят себе излечение травами и корешками, да и то не всегда. А домашние животные – в полной зависимости от людей, своих хозяев. Как люди сумеют или смогут ими распорядиться – всё остаётся на совести людей. Горько осознавать именно это.

Через год, когда Маша опять приехала на летние каникулы, бабушка с дедушкой и рассказали последние новости. Болезнь Дика обострилась критически. Машенька очень огорчилась, но надеялась всё же, что Дик поправится. Ей очень хотелось повидать его, да повидаться уже не пришлось. По стечению обстоятельств всё остальное произошло очень быстро. На следующий же день позвонил Костя и сказал, что у Дика дела очень плохи, что снова возил его на какие-то консультации, ещё куда-то, и все специалисты утверждали: собака – не жилец. Просили оставить в ветеринарной лечебнице, чтобы усыпить, но Костя отказался категорически, привёз Дика обратно домой.

А что дальше делать? Никто не знал. Спустя два дня, уже поздно вечером, в пятницу, когда Маша почти заснула, в дверь позвонил Костя. Ему открыли дедушка с бабушкой. Машенька слышала, как Костя плакал и говорил, что Дик вышел из себя, бросается на людей, что начались припадки, что умирает… Держать дома его нельзя ни минуты. Лечебница до понедельника закрыта.
Костя с отцом вытащили с антресолей ружьё и патроны.
Пошли в гараж заводить машину.

…Они вернулись только к утру, и до утра Маша с бабушкой не спали, замирали от страха, как там и что… Похоронили Дикушу в чистом поле, за Панковкой, недалеко от дедушкиной и бабушкиной дачи, по дороге на Шимск. Не знаю, что и как чувствовал Дик по дороге в машине, сопротивлялся ли судьбе. А может, увидев то ружьё, подумал, что едут на охоту…
Или от боли уже ничего не понимал и не замечал?

Дик прожил только шесть лет. Шесть лет для собаки – не крайний возраст. Все в нашей семье очень переживали его смерть, а мы с Володей – ещё и потому, что Маша оказалась свидетелем такого трагического случая, ведь она могла вполне приехать через неделю и хоть не видела бы и не слышала всего того! Да так вышло… Но как известно, жизнь домашних кошек, собак, многих птиц гораздо короче, чем жизнь человека, значит, нужно всегда быть в готовности, что расставание с ними неизбежно. Только привыкнешь к любимому другу, как вскоре придётся с ним расстаться. Что ж, даже если такая неутешительная теория ничего не меняет, то всё равно…
Дик остался последней собакой, которая была у нас в доме. Больше собак не заводили, и дети даже не просили об этом.
А когда нам приводилось ехать по Шимской дороге мимо того поля, мы всегда заворачивали к Дику.

Жаль, что все любимые живут на свете так недолго.

                Январь 2004 г.